Это был только один из симптомов. Таддеуш уже пытался получить доступ к историческим архивам миров, где когда-то сражались Испивающие Души, но выяснил, что там не содержится никакой информации об Ордене. Кафедральный собор Мира Мортенкена, воздвигнутый в честь всех героев, больше не украшала фреска с изображением Дениятоса, легендарного солдата-философа, изгнавшего хрудов из священного города планеты. Почти все наследие, оставленное Испивающими Души до Поля Цербера, было стерто. Только в базах Инквизиции оставалась еще хоть какая-то связная информация о мятежном Ордене и его доблестной истории — во всяком случае она была доблестной до их предательства на Лаконии и последовавшего отлучения от церкви. И если что из их истории не оказалось запечатленным в одном из архивов Инквизиции, расположенных в крепостях тех секторов, где некогда сражались Испивающие Души, то для Империума оно теперь все равно что и не происходило.
Раньше Таддеушу не приходилось на практике сталкиваться с ордером на удаление. Конечно, он был наслышан о подобных случаях и даже участвовал в ряде операций, где применялись эти методы. Но никогда еще он не видел, чтобы Империум так старательно пытался что-либо забыть, сжигая книги и стирая данные с информационных планшетов. Вполне возможно, и людей, встречавшихся с Испивающими Души, подвергали процедуре очистки сознания. Как и положено инквизитору, Таддеуш понимал всю важность этих данных и знал, что лишние познания могут погубить души тех, кто не способен с ними справиться.
Существование преступных Орденов не было тайной — ведь кому в детстве не рассказывали мрачные легенды о временах Ереси Хоруса, когда Великому Врагу удалось совратить половину Легионов Космического Десанта? Но сама вероятность того, что это может повториться сейчас, да еще к тому же без всякого влияния со стороны Хаоса, на который легко списать всю вину, способна была вызвать крушение надежд и панику. Империум не мог себе этого позволить. Но исчезновение Испивающих Души из памяти Человечества делало работу Таддеуша чертовски трудной.
Он не знал, какой из подотделов Инквизиции издал этот приказ. Не знал и того, чьи оперативники сейчас перекапывают сообщения, проходящие через астропатические ретрансляторы, и данные в планетарных архивах, пытаясь уничтожить все касающееся запретных тем. Во всяком случае работали они эффективно, и Таддеуш чувствовал, что без поддержки Верховного Инквизитора ничего не сможет сделать. Его просто кормили объедками, и с каждым днем становилось все хуже. Он мог только надеяться, что последняя его наводка — расследование причин нападения Испивающих Души на аванпост Юменикса — приведет хотя бы к какому-нибудь прорыву. Иначе все его старания задохнутся от недостатка информации.
В Инквизиции страдали болезненной страстью к скрытию информации о своей деятельности друг от друга. Таддеуш даже задумывался порой, появится ли когда-либо возможность сдернуть с ее дел покрывало тьмы и открыть правду. Но ходило немало мрачных слухов об инквизиторах, которые в результате своей борьбы со скверной становились опасными радикалами либо сходили с ума. Поэтому возможно, что таинственность была единственным способом сохранить всю организацию от гниения изнутри.
— Инквизитор?
Таддеуш оторвал взгляд от информационного планшета. До того как его отвлекли, он изучал список потенциальных совпадений в астропатических трансляциях, но уже в который раз не находил там ничего обнадеживающего. Оглянувшись, он увидел — как и следовало ожидать — Пилигрима, стоящего за дверью холодной каменной комнаты. На Кайтаран опустилась ночь, и призрачно-бледный, синеватый лунный свет, падающий с безоблачного неба, окрашивал все в голубые и серые тона. Таддеуш настолько ушел в перебирание этих бессмысленных распечаток астропатических разговоров, что даже и не заметил, как зашли оба солнца Кайтарана.
— А, это ты, Пилигрим.
Пилигрим слегка поклонился, будто насмехаясь над инквизитором.
— Полковник Винн созвал своих людей и готов представить их вам.
— Хорошо. Но скажи, что ты сам думаешь о них?
— Я? — Пилигрим помедлил с ответом. — По большей части это ветераны разведывательных подразделений и войск, предназначенных для подавления мятежей на примитивных мирах. Опытные и самоотверженные солдаты. Они готовы пойти на смерть, но большего от них ждать не приходится.
— Тебе кажется, что все это — безумие, верно?
Таддеушу показалось, что Пилигрим досадливо морщится под своим капюшоном.
— Инквизитор, если бы вы видели то же, что видел я, вы бы поняли, что безумие — это слово, не наделенное смыслом. Я полагаю, что ваша затея закончится неудачей, если вы об этом. Штурмовые бригады, куда более опытные, чем ваши солдаты, пытались и раньше предпринять столь же рискованные действия, но никому из них не удавалось проскочить за лазерные заграждения.
— Вообще-то я не рассказывал тебе, Пилигрим, о том, для чего мне понадобились солдаты. Но судя по тому, что ты абсолютно уверен в моей неудаче, тебе уже известно о том, что я собираюсь предпринять.
— Вы направляетесь к Фаросу, инквизитор. Другого пути нет. И уж если я догадался, то и лорд Колго — тоже.
— Лорд Колго, — произнес Таддеуш, поднимаясь с кровати и роняя информационный планшет в один из кофров, которые уже почти закончил упаковывать, — будет рад моей попытке, как ничему другому. Проиграв, я всего лишь проверю для него эффективность защитных систем. Но победи я, и он узнает, как взломать этот орешек, а затем и переведет меня под свое непосредственное командование, чтобы я, если это ему понадобится, смог повторить свой трюк.
— Возможно. Но, инквизитор, вы направляетесь к Фаросу, и это кажется мне настолько очевидным, что я не вижу причин для вас что-либо скрывать. Если вам удастся найти нужную информацию и выжить, вы обзаведетесь врагами, которые никогда и ничего не забывают.
— Пилигрим, ты что, пытаешься меня запугать? Неужели ты не хочешь, чтобы я нашел Испивающих Души?
— Хочу, и куда больше, чем вы, инквизитор. Куда больше. — Нотка раздражения прозвучала в его голосе, который обычно был непроницаемо-механическим. — Не забывайте, вы пожелали узнать мое мнение. Я уверен: вы погибнете. Но будь я на вашем месте, то и сам бы мог предпочесть вероятность гибели, если в противоположном случае мои шансы стремились бы к нулю. Я только говорю, что ваша миссия безнадежна.
— Император поверг Хоруса в момент триумфа этого порождения тьмы. И это тоже казалось невозможным. Говорят, что инквизитор Чевак увидел Черную Библиотеку и остался жив. Это опять-таки было невозможно. Защита Империума от целой Галактики зла — невозможная задача сама по себе, но это долг инквизитора. Мой долг. Единственное оружие, которым я могу сейчас обладать против Испивающих Души, — информация. И если мне потребуется совершить нечто невозможное для ее обретения, я сделаю это.
— Как скажете, инквизитор. — Пилигрим, как и всегда, был услужлив. — Полковник Винн собрал своих людей для смотра.
— Передай Винну, что я доверяю его мнению. Если его люди, как вы говорите, все равно уже мертвы, то нет никакого смысла устраивать смотры. Пусть отправляются на «Полумесяц» и проследят за его дозаправкой. Я прибуду на космодром через час.
Пилигрим растворился во тьме, начинавшейся за дверью. Хотя он и был крайне необходим, если Таддеуш собирался найти Испивающих Души, но инквизитора постоянно преследовала назойливая мысль, что вообще не стоило брать с собой это существо. Казалось, будто Пилигрим просто источает миазмы предательства, ощущавшиеся в комнате и после его ухода. Но опять-таки инквизиторам приходилось сотрудничать даже с самыми отвратительными мутантами и ксеносами, если они были полезны. И раз уж Пилигрим не был ни еретиком, ни демоном, Таддеуш мог еще какое-то время потерпеть его присутствие.
Инквизитор быстро побросал остатки своей одежды и пожитков в кофр. Он путешествовал налегке и к тому же служил в Священной Инквизиции недостаточно долго, чтобы обзавестись, как и все старые инквизиторы, библиотекой или коллекцией артефактов. Все его имущество, заслуживающее упоминания, заключалось в «Полумесяце», копии «Военного Катехизиса» и значительно переработанном пистолете, который он носил на борту корабля. Пистолет этот ему подарили граждане улья Секундус на Йориане после того, как Таддеуш выгнал из его теплоотводных коммуникаций культ генокрадов. Тогда он казался самому себе одним из героев эпоса: рыцарь веры, сокрушающий скверну и зло везде, где они угрожают благословенному Империуму. Теперь же все это представало перед ним совсем в другом свете.
Избрал ли Ордо Еретикус достойного человека? Таддеуш был хорош в своем деле, в этом сомневаться не приходилось. Он умен и упрям да к тому же достаточно терпелив, чтобы приберегать все свои козыри до тех пор, пока не наступит время нанести последний, фатальный удар по своему врагу. Но ведь столько инквизиторов обладало куда большим опытом. Были среди них и те, кто специализировался на взаимоотношениях с Орденами Космического Десанта, которые хоть и почитались среди величайших героев Империума, но ввиду своей самостоятельности и индивидуальности требовали постоянного наблюдения. Годился ли Таддеуш для такой задачи, как поиски Испивающих Души? И не был ли он выбран только по какой-то политической причине инквизитором вроде лорда Колго, которому приходилось достигать равновесия между миллионами разных интересов?
Все это не имело значения. Ему дали работу, и ее надо было выполнить. Тысячи инквизиторов трудились за линией фронта, исполняя сотни различных поручений, и даже агенты Официо Ассасинорум крались между звезд, выискивая свои цели в империи Тетуракта. Одной из этих целей был и сам Тетуракт. Перед Таддеушем же стояла собственная задача, ничуть не менее важная, чем все остальные. Он либо выследит Испивающих Души, либо погибнет, пытаясь это сделать. Мог ли кто-либо обладать большей самоотверженностью, чем он? Нет, не мог, ответил себе инквизитор.
Он вызвал одного из слуг крепости, которому поручил донести свой багаж до «Полумесяца», и, покинув холодные, продуваемые всеми сквозняками комнаты, направился на космодром. Он собирался отправиться на Фарос со всей возможной поспешностью — пришло время сложить последние кусочки головоломки. Необходимо было найти то, ради чего он прибыл сюда. Ведь если ему это не удастся, он провалит задание, а этого нельзя было допустить.
Глава седьмая
На мгновение флотилия погрузилась в молчание. Истребители сделали остановку в спокойной системе, дожидаясь, пока плотный поток военных судов и барж Империума не перестанет отделять их от конечной цели. В этой системе царили темнота и молчание, а единственными сооружениями, воздвигнутыми людьми, оказались рудники на опаленных, богатых рудой планетах. Местная звезда пошла пятнами и начинала угасать.
Истребители ксеносов зависли на орбите над газовым гигантом, сине-белые слои атмосферы которого гнал бесконечный ураган. Болезненный свет звезды отражался от поверхности едва различимых планет и лун тусклым серым мерцанием. В ее лучах даже ярко-серебряные истребители словно выцветали и становились похожими на очередное скопление промышленного мусора, выброшенного на орбиту и оставленного ушедшими отсюда людьми.
Только после восстания Испивающих Души Сарпедон начал по-настоящему ценить Галактику. С какой-то стороны она казалась ему чудом — каждый ее отдаленный уголок содержал в себе что-то новое и необычное. Даже в этой опустошенной системе можно было найти что-то красивое, например непрерывное течение атмосферы газового гиганта под ними или бесконечно сложные орбиты спутников планеты. Но кроме того, Галактика оказалась мрачной и пугающей. В каждом из этих уголков их могли поджидать тьма и скверна, затаившаяся и застывшая, но готовая в любой миг проснуться, чтобы начать свою беспощадную охоту среди звезд.
Встреча с Хаосом могла произойти где угодно, поскольку в самую его природу входило не вступать в открытые сражения, а копиться в темных углах, подобно грязи, которую никак не удается вычистить до конца. Этим и был отвратителен Империум — занятая им часть Галактики предоставляла слишком много потайных мест для Врага, и в большинстве случаев этими местами оказывались развращенные организации самого Империума.
Люди куда больше боялись Хаоса не когда из варпа выплескивались потоки демонов, а когда тому удалось совратить величайших героев — его уговорам поддалась добрая половина примархов Космического Десанта — и Галактику разодрали войны Ереси Хоруса. Лишь благодаря таким людям, как Рогал Дорн, примарх Испивающих Души и герой Сражения за Терру, Человечество не пало окончательно. И теперь Сарпедон понимал, кем на самом деле был Рогал Дорн — мужественным человеком, созданным таковым руками Императора, но оказавшимся втянутым в лицемерные игры загнивающего Империума после того, как его отец был заточен в Золотом Троне, а Адептус Терра обратили Его план в насмешку над Человечеством.
Иллюминатор, через который командор наблюдал за космосом, располагался на миделе корабля Иктиноса, где апотекарий Карендин обустроил свою лабораторию. Паллас, старейший из апотекариев Ордена, не зная отдыха, трудился тут вместе с Карендином, поскольку Испивающие Души, как никогда ранее, нуждались сейчас в их знаниях. Паллас только что закончил обследовать самого Сарпедона — первого и наиболее явного мутанта Ордена.
— Командор? — раздался голос у того за спиной.
Сарпедон вышел из задумчивости и обернулся к апотекарию Палласу, разглядывающему результаты анализов на экране информационного планшета, подключенного к авто-медику. Апотекарион, обустроенный в истребителе, обладал всей необходимой аппаратурой, но был вынужден тесниться в том, что, скорее всего, когда-то представляло собой каюты для экипажа ксеносов. Авто-медик, сервиторы-санитары и мониторы жались друг к другу вдоль раздутых органических выступов на серебристом металле. Провода и приборы свисали с неестественно высокого потолка.
Паллас оторвался от информационного планшета.
— Ваше состояние ухудшается, — произнес апотекарий.
— Знаю, — ответил Сарпедон. — Я почувствовал это в Доме Йенассиса. Мой Ад стал… меняться. Если у нас ничего не получится, то придет день, когда я уже не смогу с ним справляться.
— Как бы то ни было, — продолжал Паллас, — ваш случай еще не самый плохой. Дейтестан из отряда Хастиса показывает развитие аномалий внутренних органов, а это либо убьет его, либо превратит во что-то другое. Двоих десантников из отряда Люко нам уже пришлось полностью снять с несения вахты. У одного из них на руках когти, из-за которых он не может держать в руках болтер, а второй отрастил еще одну голову.
— А ты?
Паллас помедлил, отложил информационный планшет и снял с одной из рук перчатку и наручи. Ярко-алые чешуйки покрывали его ладонь с тыльной стороны и убегали к локтю.
— Доросли уже до плеча, — сказал Паллас, — и продолжают распространяться. У десантников вроде вас и Теллоса мутации скрыть сложнее всего, но вряд ли найдется хоть один Испивающий Души, который бы не подвергся тем или иным изменениям. И состояние большинства из них ухудшается все быстрее и быстрее.
Сарпедон опустил взгляд на свои паучьи лапы. В те времена, когда его сознание застил морок, напущенный принцем-демоном Абраксисом, и командор, и его космодесантники полагали, что изменения были подарком Императора. Но теперь он знал, что стал всего лишь еще одним мутантом, практически ничем не отличающимся от бесчисленных полчищ других неудачников, которых в Империуме порабощали и уничтожали, чтобы обезопасить стабильность человеческого генома. Сам Сарпедон тоже убил достаточно много мутантов и понимал, что выгляди в то время хоть один из слуг Империума так же, как он сейчас, то Испивающие Души, скорее всего, расправились бы с ним.
— Сколько нам осталось? — спросил Сарпедон.
— Пара лет, — пожал плечами Паллас. — Но пройдет всего несколько месяцев, и Орден перестанет существовать как боеспособная армия. Мы уже теряем десантников, подвергшихся серьезным изменениям, и со временем их число будет только расти. Не знаю, что вы задумали, командор, но это должно стать для нас последним шансом.
Сарпедон знал, что происходило с Испивающими Души, которые больше не могли полностью исполнять свои обязанности. Большинство выбывали из строя, сходя с ума. И тогда их, заковав в цепи, отводили к плазменным генераторам «Сломанного хребта», где пускали болт в голову, прежде чем кремировать тело. Пока таких случаев было немного, но Сарпедон все равно ощущал потерю каждого из этих космодесантников как еще одну из череды бессмысленных смертей, сопровождавших войну, которую вел Орден.
— Да, это наш единственный шанс, причем далеко не только в этом смысле, — согласился Сарпедон. — По всей империи Тетуракта Флот и Гвардия втянуты в сражения, где ни одна из сторон не может одержать победу, поскольку Тетуракт обладает многочисленными армиями и способен поднимать мертвецов. А мы направляемся в самую гущу событий. Судя по информации, которую Солк доставил с Юменикса, мы окажемся прямо в мясорубке, где бьются армии Тетуракта. Наш Орден не погибнет из-за мутаций, Паллас. Он либо падет в битве, либо исцелится.
— Но ведь победа невозможна, верно? — неожиданно произнес Паллас. — Никто не прикроет нам спину. Империум уничтожит нас, если только предоставить ему такую возможность. Так же поступит и Хаос, который тоже видит в нас своих врагов, каковыми мы и являемся. Ни один Орден не способен пережить это.
— Продолжай делать анализы, апотекарий, — сказал Сарпедон. — Доложи, если будут какие-то изменения.
Командор развернулся и вышел из апотекариона, постукивая по металлической палубе восьмью когтями на пути к мостику.
Кокпит шаттла купался в зловещем синевато-сером свете. Он отражался от бронзовых поверхностей сервитора-пилота и заставлял темно-красную обивку приобретать бархатистый черный цвет. Когда сервитор увеличил давление в двигателях и устремил корабль вперед, обзорный экран заполонили белые, синие и серые вихри. Многие из сигнальных ламп на приборных панелях кокпита светились неуместным красным огнем — шаттл не был предназначен для работы в подобных условиях, но Таддеуш знал, что тот выдержит. Полковник Винн подергал за нужные ниточки в полках Гвардии, расквартированных на Кайтаране, и сумел достать для этой миссии исключительное судно. Шаттл был обшит реактивной броней, которая уже сейчас прогибалась от невероятного давления и холода, и шел в бесшумном режиме на ракетных двигателях, позволявших путешествовать под водой.
Или же, как в данном случае, под жидким водородом.
— Поверхность? — тихо спросил Таддеуш.
— Еще триста метров, — ответил механический голос сервитора-пилота.
Манипуляторы, выходившие из его плеч, опустились на пульт управления, и рулевые стабилизаторы изогнулись, направляя корабль по изящной восходящей дуге сквозь невозможно холодный океан.
Таддеуш включил корабельный вокс.
— Лейтенант, жду вас на мостике, — сказал он.
Прошло всего несколько секунд, и задняя дверь мостика скользнула в сторону, пропуская внутрь лейтенанта Киндарека.
— Да, инквизитор?
— Мы пристанем к берегу примерно через семь минут. Ваши люди готовы к высадке?
— Ждут не дождутся, сэр.
— Ракетные установки не использовать, пока не отойдем от берега. Там, конечно, установлены амортизационные поля, препятствующие подрыву жидкости, но, если кто-то выстрелит, риск все равно чертовски велик. Мне бы не хотелось потерять кого-нибудь в результате несчастного случая, а там достаточно опасно.
— Так точно, сэр. До вашего приказа будем стрелять только из хеллганов.
— Хорошо. — Таддеуш задумался, глядя на жидкость, плещущуюся перед ними. — Киндарек, что вы думаете об этом предприятии?
На размышления лейтенанту потребовалась едва ли секунда.
— Риск высок, но оно жизненно необходимо, инквизитор. Именно то, чем мы и привыкли заниматься.
— И почему вам так кажется?
— Потому что нас отобрал полковник Винн, инквизитор. Он не стал бы рисковать своим разведывательным взводом без достаточного основания на то, а достаточное основание всегда предполагает опасность.
— Никто еще не делал ничего подобного, Киндарек. Некоторые пытались, но никому это еще не удалось.
— Догадываюсь, сэр, что никто еще и не пытался воспользоваться этой дорогой.
— Вы совершенно правы, Киндарек, — улыбнулся Таддеуш. — Во всяком случае, я на это надеюсь.
— Двести метров, — произнес сервитор.
— Готовьте своих людей, лейтенант. Я хочу, чтобы высадка началась, как только мы коснемся берега.
Киндарек отрывисто отсалютовал и побежал к пассажирскому отсеку. Поскольку Таддеуш не был офицером, этот жест не соответствовал протоколу, но инквизитор не стал обращать внимания. Скорее всего, лейтенант действовал просто в силу привычки. Киндарек вообще очень быстро усвоил армейские порядки, благодаря чему и был избран полковником Винном в качестве командира разведывательного взвода — профессионального и неустрашимого подразделения мирян, используемого Ордо Еретикус.
Мимо них проносились какие-то силуэты, едва заметные в почти непроницаемой жидкости и ненадолго выхватываемые из темноты прожекторами, установленными на носу шаттла. Наклонные колонны и похожие на тени глубинные структуры, ненадежно скованные предельным холодом, образующие нагромождения препятствий, которые приходилось обходить сервитору-пилоту.
Когда шаттл начал подниматься, освещение стало более бледным. Из мрака на них выкатились очертания подводного рифа, образованного серебристыми обломками машин. Впереди он завершался сверкающей полоской горизонта — линией пляжа, где должен был причалить корабль.
Возможно, их уже обнаружили. Возможно, боевые сервиторы уже мчались по океану или поджидали шаттл на берегу, готовясь превратить жидкий водород в локализованное недолговечное адское пламя, где сгорит и корабль, и его экипаж. Но штурмовики знали, на что идут, когда согласились столкнуться с Адептус Механикус лоб в лоб.
Фарос являлся астероидом, кусочком планеты, погибшей несколько миллионов лет назад. Ее обломки повисли разорванным ожерельем вокруг умирающей кроваво-рыжей звезды. Среди астероидов прятались шахтерские колонии и аванпосты несгибаемых миссионеров; про эту систему уже практически забыли.
Тысячу лет назад Адептус Механикус прибыли к цепи астероидов в процессе составления своих уравнений судеб и предсказаний техножрецов. Они избрали этот регион для размещения командования сектора Стратикс, откуда в случае необходимости можно было координировать действия войск, космических кораблей и комиссий Адептус Механикус. Но важнее всего была информация — они являли собой духовенство, чьей религией стало знание. Информация приобрела для них священный статус, и командование сектора обустроило здесь храм науки, где можно было хранить все данные, накопленные многочисленными адептами, разбросанными по всему сектору.
Собор выдавался из поверхности одного из самых больших астероидов, богатого металлами Фароса, изрытого гигантскими буровыми машинами. Здание выложили священными материалами: чистейшим железом, твердым углеродом, бронзой и цинком. Выстроено оно было в форме скопления циклонических цилиндров, напоминающих трубы органа и соединенных тысячами стеклянных мостов.
Кроме того, собор уходил и на несколько этажей под поверхность астероида, пуская корни в его сверхплотном ядре. Бесконечные ряды хранилищ информации и часовни безграничного знания заполняли просторные залы, и целый полк боевых сервиторов был вмонтирован в стены здания, чтобы оградить его от невежд.
Утонченные дата-стеки необходимо было хорошо охлаждать, чтобы гарантировать стабильность их работы и убедиться в сохранности хранимой в них информации. Целый океан жидкого водорода разлился под собором, и его подземные уровни погружались в немыслимый холод благодаря заборникам, выходившим на каменистую поверхность астероида. Плененный океан регулярно пополнялся космическим танкером Адептус Механикус, совершавшим нескончаемый цикл священного технического обслуживания, составлявшего образ религиозного поклонения тысяч адептов и служек.
Над морозным озером поднимались галереи дата-кубов, переполненных колоссальными объемами информации. Небольшой группе техножрецов было позволено проживать внутри собора, деля его с обслуживающими сервиторами и купаясь в святости таких огромных запасов информации. Эти адепты получили благословение провести свои долгие жизни в ледяном великолепии Фароса благодаря силе своей веры и успехам в служении Богу-Машине.
Когда того требовали обстоятельства, Фарос становился источником знаний, которые командование сектора могло выбросить в мир на благо Империума, — и на данный момент архивы его медицинской башни перекапывали в поисках решения проблемы ужасных болезней, бушевавших по всей охваченной войной территории сектора Стратикс. Но только техножрецы знали истинное предназначение собора — это была священная земля, монумент Омниссии, воздвигнутый механикумами, модель идеальной вселенной Бога-Машины, где безграничное познание станет единственной реальностью.
Здесь не было места Хаосу, не было места злой случайности, способной загрязнить священное познание. И Адептус Механикус намеревались так все и сохранить. Никто не мог получить доступ на Фарос иначе, чем по непосредственному распоряжению Архимагоса Ультима, а тот был известен как человек, не привыкший торопиться. До сих пор только горстка самых доверенных слуг Императора добилась права посетить священные земли Фароса, чтобы под строгим надзором провести очень кратковременные исследования. Конечно, иногда внутрь пытались пробиться души, сбившиеся с праведного пути, и еретики, но боевые сервиторы и патрульные корабли хранили святилище от осквернения.
Никому еще не удавалось похитить информацию из собора Фароса. Впрочем, никто до сих пор и не пытался пройти по трубам, заполненным жидким водородом.
— Прилегает неплотно. Позвольте мне. — Лейтенант Киндарек протянул руки и поправил шов между шлемом Таддеуша и кольцом воротника его скафандра.
Обычно использовавшийся космическими первопроходчиками или механиками, работающими на корпусе корабля, этот тип скафандра мог защитить своего владельца и от предельно низких температур, и от токсичных газов в атмосфере. Все члены разведывательного взвода уже облачились в такие же, и их лица странным образом искажались квадратными лицевыми щитками, а тела под плотной и упругой темно-серой материей скафандров казались еще более мускулистыми, чем обычно.
С тихим шипением шов герметизировался, и Таддеуш ощутил, что воздух возле его лица стал холоднее и приобрел химический привкус.
— Благодарю вас, лейтенант.
Облаченный в скафандры взвод уже набился внутрь заднего десантного шлюза, держа хеллганы наготове. У четверых штурмовиков к спинам были приторочены пусковые установки, а на поясах болтались тяжелые гирлянды фраг-гранат. Ни на скафандрах, ни на форме под ними не было никаких эмблем Инквизиции, и даже сам Таддеуш не взял с собой инсигнии Ордо Еретикус — если миссия провалится, никто не должен заподозрить, кто стоял за вторжением.
Все молчали. Собственный голос казался Таддеушу сейчас нежеланным и неуместным. Сколь много сражений прошли эти люди? Как часто приходилось им дожидаться в «Химере» или «Валькирии», не зная, не выбросят ли их прямо под вражеский огонь?
Таддеуш знал, что некоторые из них сражались на Мосту Харроу Филд, когда вместе с началом летней жатвы из-под земли полезли демоны Бога Перемен. Многие служили в разведывательном войске, обнаружившем гробницу архиидолятора на Аметисте V. У нескольких через лицевые щитки можно было увидеть шрамы и низкопробные бионические глаза. Все солдаты были молчаливы и угрюмы. Самому Таддеушу тоже не позволяла расслабиться истовая вера в путь Императора и крайне рискованный характер операции. В последние секунды перед высадкой все пребывали в сильнейшем напряжении.
Шаттл качнулся, когда сервитор-пилот развернул его. Снизу донесся металлический скрежет — корабль заскользил по берегу, подталкиваемый реактивными турбинами.
— Вышли на позицию, — раздался в воксе голос сервитора.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |