|
Другой разновидностью функционалистской теории была ролевая теория политики. В центр объяснения политического процесса (как международного, так и внутреннего) она поставила понятие роли. Появление новой теоретической модели было вызвано самим политическим процессом. 1970-1980-е годы стали периодом модернизации политических систем многих стран (как развитых, так и развивающихся). Это потребовало мобилизации новых слоев населения, ранее выключенных из политической активности. Необходимость рекрутирования новых членов в политические партии и организации, привлечения их к электоральному процессу потребовала и новых теоретических подходов. Ролевой подход к анализу политики был почерпнут функционалистами из социологии и социальной психологии.
Несмотря на то что введение в оборот политической теории психологической категории «роли» оказалось очень плодотворным, ее функционалистская трактовка породила и определенные возражения. Во-первых, ряд исследований показал, что роль участника полити
ческого процесса не сводится к тому, как это понимают функционалисты, к простой адаптации гражданина к политической системе, к пассивному усвоению им имеющихся образцов. Не срабатывают автоматически и нормативные ролевые предписания. Все чаще встречаются невозможные ранее политические движения и союзы: «Генералы за мир» в Европе, мятежные священники в Латинской Америке или союз предпринимателей и профсоюзов в России. В таких случаях исполнители политических ролей не вмещаются в предписываемые сами ролями образцы политического поведения.
Во-вторых, практика не подтверждает и другого тезиса ролевой теории политики о том, что эффективное включение человека в роль происходит через идентификацию личности с системой в целом и с отдельными политическими институтами (прежде всего с партиями и организациями) в частности. Если раньше партийная принадлежность или поддержка той или иной партии на выборах была семейной традицией из поколения в поколение, то в последние десятилетия даже в наиболее устойчивых политических системах такая идентификация является скорее исключением из правила.
В работах 1980 — начала 1990-х годов ролевая теория политики пошла по пути поиска тех ролевых рамок, за которые исполнитель не должен выходить. Это было связано с тем, что этап мобилизации закончился и правящие элиты искали инструменты для обеспечения по- литического участия «без эксцессов». Доминирующей идеей была идея консенсуса, мода на который в годы перестройки докатилась и до российской политики.
Однако новые политические реальности даже в относительно стабильных западных системах, не говоря о странах распавшегося Советского Союза, диктовали необходимость не только искать согласие (что необходимо, но весьма нереально), сколько учиться сосуществовать с конфликтом и, по возможности, управлять им. Ролевая теория политики оказалась эффективной для решения этой задачи. Так, получила распространение идея разрешения международных конфликтов методом «переключения ролей», предложенная Б. Коэном и А. Раппапортом. Они полагали, что конфликт неизбежен в жизни общества. Надо лишь цивилизовать его, введя определенные правила игры, например мысленный обмен ролями.
Другим примером использования теории ролей стало его использование в совокупности с математической теорией игр. Например, мотивы поведения сторон в международном конфликте были смоделиро
ваны по аналогии с такими ролями, как шофер и грабитель машины, хозяин дома и вор-взломщик. С помощью этих моделей американские политические психологи еще совсем недавно просчитывали внешнеполитические ходы в отношении СССР, естественно приписывая своей стороне защитные роли, а своему оппоненту — агрессивные.
Функционалистские модели политики оказали немалое влияние на современное понимание поведения человека в политике. Они оперировали по большей части макрофакторами. Их методы исследования и практические рекомендации были не пригодны для решения более частных политических задач. Для этого понадобились более психологизированные теории политики, «достающие» до отдельного человека. Такой теоретической ориентацией стал политический бихевиоризм. Основной задачей этой теории стало изучение индивидуального поведения в политике с целью оптимизации управления этим поведением со стороны элиты. Для этой цели использовался широкий набор собственно психологических методов.
Основная идея классического бихевиоризма, прямо заимствованная политической наукой из психологии, это прямое влияние среды на поведение индивида. Политическое поведение подчиняется старой формуле бихевиористов: S—R (стимул—реакция). Например, желая понять феномен политического отчуждения, политические бихевиористы предлагают формулу: простые социальные условия — политическое поведение. Исследователям остается замерить первый и второй показатели и найти корреляцию между ними. При этом подходе значение ситуационных факторов явно превалирует над внутренней активностью индивида.
Радикальные разновидности бихевиоризма используют формулу «стимул—реакция» прежде всего для контроля над поведением индивида или, по их терминологии, для «модификации поведения». Ведущий теоретик этого направления американский психолог Б. Скиннер формулирует эту мысль с предельной ясностью: «Ошибочно полагать, что проблема заключается в том, как освободить людей. Она состоит в том, чтобы улучшить контроль над ними»1. Аргументы Скиннера послужили «научной» основой, оправдывающей программы насильственного контроля над поведением граждан самыми варварскими средствами, включая генную инженерию, аверсивную терапию и электрошок.
Крайности радикального бихевиоризма как политического, так и методологического свойства не разделялись многими исследователями. Так, представители школы социального научения смягчили жесткую модель поведения, включив в нее ряд промежуточных переменных (установки, мнения и даже личность в целом). Шагом вперед было и включение в анализ политического поведения ценностей, которые усваивает индивид в процессе получения жизненного опыта.
Реакцией на игнорирование политическими бихевиористами и функционалистами внутреннего мира человека было выдвижение на первый план концепций антипозитивистского толка. В европейской политической психологии этот поворот шел под влиянием идей феноменологов, экзистенциалистов и других теоретических школ, поставивших под сомнение позитивистские трактовки проблемы личности. В США и Великобритании критика позитивистских концепций шла не столько от теоретиков, сколько от практиков, нуждавшихся в более эффективных моделях управления поведением человека. Будучи разочарованными методами воздействия непосредственно на поведение. эти специалисты обратились к изучению сознания (когнити- визм и гуманистическая психология) и бессознательных структур психики (психоанализ).
Когнитивистское направление политической психологии прежде всего исследует процесс политического мышления. Согласно общим взглядам психологов этой школы, выбор модели политического поведения опосредуется теми взглядами и ценностями, которые составляют содержание сознания человека. Одни исследователи при этом основное внимание уделяют процессу становления политического сознания, других больше интересует его структура (см. гл. о политическом сознании).
В последние два десятилетия акцент в исследованиях был сделан не столько на динамике формирования политического мышления в детском возрасте, сколько на том, чем руководствуется взрослый человек, детая свой политический выбор. Так, английский политический психолог X. Химмельвайт предложила «потребительскую модель», в которой она проводит аналогию между принятием политического решения и решением покупателя о выборе того или иного товара. «Избиратель, отдающий свой голос, ищет максимального соответствия или наименьшего несоответствия между набором установок и партийными программами. Привычка к голосованию за определенную партию сходна с привязанностью к определенному магазину или фирме, а воздействие
референтных групп напоминает то, как образ жизни наших друзей или коллег направляет наши пристрастия»[69].
Работы когнитивистов показали, что в странах со стабильной политической системой, где у избирателей действительно есть привычка голосовать за ту или иную партию, политическое сознание граждан заполняется определенными «пакетами идей». На уровне индивидуальной психологии идеология, ставшая частью сознания человека, предстает в виде связки идей. Так, установки англичан по вопросам атомного оружия коррелировали с их отношением к национализации общественного транспорта и системы здравоохранения, иммиграции и смертной казни.
Два других английских политических психолога П. Данливи и П. Сондерс использовали «потребительскую модель» для описания нового общественного расслоения, которое возникает в современном постиндустриальном обществе не по линии производственных отношений, а по линии потребления товаров и услуг. Политическое сознание англичан, например, определяется сегодня не только и не столько размером их дохода, сколько тем, имеют ли они дом в собственности или снимают его, ездят на собственном автомобиле или пользуются городским транспортом, делают покупки в престижных магазинах или на толкучке. Эти субъективные линии являются не менее важными для политического выбора избирателя, чем объективная классовая принадлежность или уровень доходов.
Среди антипозитивистских ориентаций важное место принадлежит представителям гуманистической психологии, выступающим за учет эмоционально-мотивационной сферы личности при анализе политики. Большое влияние на политических психологов данной школы оказали идеи А. Маслоу об иерархии потребностей и ненаправленная психотерапия К. Роджерса, которые были реакцией на бихевиористскую трактовку личности как пассивного объекта воздействия среды и подчеркивают самостоятельную ценность активности личности. Движущей силы личностного развития выступают потребности.
Политических психологов привлекла возможность проникнуть вглубь личностных механизмов формирования политического сознания и поведения через систему потребностей. Они исходили из того, что важнейшим мотивом политического участия является не простая выгода или политическая сделка, а глубинные потребности личности,
образующие основу ее убеждений. Эти базовые потребности служат в свою очередь фундаментом собственно политических установок.
Американский политический психолог С. Реншон использовал теорию потребностей А. Маслоу для исследования проблемы демократии. Он исходил из того, что только та система, которая удовлетворяет базовые человеческие потребности, может эффективно вовлекать в политическую активность своих граждан и рассчитывать на поддержку. Одной из таких потребностей, важных для становления демократии, является потребность человека в участии, которая на психологическом уровне выражается в установлении личного контроля над ситуацией. Реншон был одним из первых политических психологов, предложивших включить в исследование политических проблем. в частности демократии, психологические индикаторы’.
Если представители гуманистической психологии и когнитивисты исследовали потребности, эмоции, мотивы, механизмы политического мышления, которые дают индивиду программу рациональных действий, то политический психоанализ основной акцент делает на бессознательных структурах психики. В настоящее время это направление является одним из наиболее распространенных, особенно среди американских исследователей. Свою задачу политический психоанализ видит в изуче- нш! политических структур личности, в классификации типов личности и в создании психобиографий политических деятелей.
Основой представлений о политическом поведении в этом направлении является фрейдовское учение о бессознательном. Личность в целом и особенно ее стремление к власти трактуются психоанализом как иррациональные, инстинктивные феномены. В политическую психологию эта школа внесла важную идею о том, что человек является не полностью сознательным существом и в своем поведении в не малой степени руководствуется инстинктивными импульсами. Последователи
3. Фрейда и Г. Лассвелла руководствуются тем, что подлинные мотивы поступков обычно скрыты благопристойной «упаковкой». Скажем, борьба за справедливость или стремление помочь бедным на поверку могут оказаться продиктованы иными, чисто личными мотивами политика.
Проиллюстрируем методологию психоанализа в политических исследованиях на примере построения политических типов личности. Один из первых политических психоаналитиков, Г. Лассвелл исследовал различные стили политического поведения. Он высказал гипотезу, что стиль речи, стиль межличностных отношений и другие особенности лидеров связаны с общими личностными характеристиками. Так, он выделил три типа политиков: «агитатор», «администратор» и «теоретик» и описал конкретных носителей этих типических черт. Вот как выглядит, например, агитатор:
Это человек с неистребимой склонностью к публичным выступлениям. Он по убеждениям — социалист. Лассвелл выводит приверженность к данной идеологии у описываемого им политика из чисто семейного опыта. У этого человека был брат, которому наш герой завидовал, к которому ревновал. Такие чувства обычно тщательно скрываются, поскольку социально неприемлемы. Но и в скрытой форме зависть продолжала его мучить, он испытывал чувство вины, которое в дальнейшем трансформировалось в приверженность идеям равенства и братства в их социалистической интерпретации.
Другой пример, приводимый Лассвеллом, представлен сторонником антирасового движения в Америке, чьи политические взгляды он связывает с интимным опытом политика, которого в юности совратила чернокожая женщина. Конечно, столь прямолинейная интерпретация сегодня выглядит анахронизмом. Однако лассвелловская мысль о необходимости поиска неосознаваемых мотивов, питающих политическую деятельность, остается весьма привлекательной.
Политический психоанализ внес вклад и в исследование такой важнейшей проблемы, как проблема авторитарной личности. Еще в 1950 г. Т. Адорно вместе со своими соавторами провел исследование личности «фашистского» типа, для анализа которой была предложена специальная шкала F — шкала фашизма. Интерес к человеку такого склада диктовался опасениями повторения трагедии Второй мировой войны.
Исследование проводилось, однако, не на реальных фашистах из Германии. Объектом исследования стали обычные американцы из среднего класса, не бедные и белые. Результат исследования был неожиданным. Оказалось, что среди этих средних американцев авторитарный тип встречается и нередко. Авторитарная личность — это особый набор психологических характеристик, среди которых: стремление подавлять других, нетерпимость, этноцентризм (т.е. представление о превосходстве своей нации над другими) и ряд других. При этом такой человек, подавляя слабых, боится тех, кто сильнее его.
В настоящее время проведено немало исследований, посвященных психологии авторитаризма (гл. 5). Многие первоначальные положения политического психоанализа получили свое развитие, в частности, важ
нейшее положение, касающееся истоков происхождения авторитаризма, которые лежат в раннем семейном опыте в структуре семейной власти[70].
§ 2. МЕТОДЫ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ В ПОЛИТИКОПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ В современной политической психологии царят методологическая терпимость и плюрализм. В конкретных исследованиях в равной степени представлены психологические тесты и социологические опросы, метод экспертной оценки и психолингвистический анализ. Это с вязано как с отсутствием общепризнанных теоретических схем, так и с междисциплинарным характером исследований, в которых приходится соединять подходы нескольких дисциплин, применяемых для анализа сложного и многоуровневого объекта — поведения человека в политике.
Многообразные методы, используемые в политической психологии. могут быть классифицированы по разным основаниям. Так, в основание классификации могут быть положены объекты исследования, количественный или качественный характер исследования, цель исследования (методы исследовательские и коррекционные) и пр.
Остановимся в первую очередь на методах, адекватных тому или иному объекту изучения. Среди объектов обратим внимание прежде всего на массовые формы политического поведения, феномены политического мышления и сознания и на личность. Отдельно отметим такой объект изучения политических психологов, как политические образы (образы власти, образы политиков, образы институтов и государств и пр.), имеющие сложную психологическую природу, включающие наряду с осознаваемыми и неосознаваемые компоненты и требующие применения специальных методов.
Именно объект исследования диктует конкретные методы, адекватные его изучению. Так, различные феномены массового политического поведения требуют таких методов, как анализ статистических данных, проведение массовых опросов с последующей математической обработкой больших массивов данных, проведения фокусированных интервью[71] и фокус-групп*. Так, подготовка предвыборных кампаний в последние годы породила спрос на составление так называемого
паспорта избирательного округа. Политические социологи и психологи проводят анализ статистических данных жителей конкретного избирательного округа с последующим описанием основных психологических и социальных типов избирателей. При наличии мониторинговых исследований в округе на протяжении нескольких лет такого рода работа дает очень хорошие результаты. Политик получает детальное представление как о глубинных и малоподвижных установках своих избирателей, так и о ситуативных изменениях в их настроениях.
В арсенале политических психологов сейчас появились специальные методики для исследования динамики массовых политических ориентаций и ценностей, основанные на применении компьютерных средств обработки больших массивов данных. Так, один из самых дорогостоящих проектов под руководством Р. Инглхарта и П. Абрамсона[72] ставил своей задачей анализ динамики политических ценностей в 49 странах мира с разными типами политических систем.
Хотя исследование различных форм массового поведения по своей технике ближе к социологическим методам, но их содержание требует использования психологического инструментария для анализа полученных данных и интерпретации результатов. В политической психологии накоплен и опыт использования собственно психологических методов для исследования массовых настроений, представлений, ценностей. Это такие исследовательские процедуры, как проективные техники (например, метод неоконченных предложений, рисуночные тесты), метод ассоциаций и др. Так, в исследованиях восприятия политических лидеров мы использовали не классический метод свободных ассоциаций, который, например, эффективно использовали О. Здравомыслова и М. Арутюнян[73] при изучении образов права в России и Франции, а метод фиксированных ассоциаций политиков с животным, цветом, запахом, литературными героями, который позволил выявить бессознательный уровень восприятия, не подверженный стереотипам и дающий возможность более точно прогнозировать электоральное поведение избирателей[74].
Указанные подходы дают хорошие результаты при изучении электорального поведения, массовых политических ориентаций, ценностей политической культуры. Однако арсенал политико-психологических методов значительно шире. Например, психобиографические[75] подходы позволяют не только выявить влияние отдельных личностных характеристик политиков на конкретные события, но и увидеть в отдельном политике проявление определенного типа политической культуры. Так. Б. Глэд в работе об американском политике Ч. Хьюзе показала, что он был лишь выразителем господствующего в американской элите после Первой мировой войны изоляционистского настроения[76].
Изучение феноменов политического мышления и политического сознания ведется в политической психологии преимущественно методами социальной психологии, причем в основном ее когнити- вистского направления. Прежде всего объектом исследования становятся различные тексты, которые обрабатываются с помощью контент-анализа различных модификаций.
Так, в работе Д. Уинтера, М. Херманн и их соавторов[77] контент- анатизу подверглись тексты выступлений Буша и Горбачева для выявления ряда когнитивных характеристик этих политиков.
Уинтер и его соавторы пишут: «Как могут психологи оценивать мотивы людей, с которыми они никогда не встречались и которых не могут изучать напрямую? В предшествующие годы было разработано множество объективных методов измерения мотивов и других личностных характеристик на дистанции с помощью систематического контент-анатиза речей, интервью и прочих спонтанных вербальных материалов. Эти технологии часто использовались в собирательных исследованиях политического лидерства, например, в прогнозировании внешнеполитических ориентаций или склонности к насилию. Однако в отдельных случаях дистантные технологии использовались для создания систематических портретов отдельных лидеров: Херманн оценивала мотивы и другие личностные характеристики Рональда Рейгана и сирийского лидера Хафеза Аль-Ассада; Уокер анализировал операциональный код Вудро Вильсона; Уайнтрауб изучал
вербальное поведение семи последних американских президентов; Уинтер и Карлсон использовали мотивационные показатели первого инаугурационного обращения Ричарда Никсона для разрешения ряда парадоксов, связанных с его карьерой, вместе с тем, стремясь к подтверждению этих показателей на основе систематического обзора публичной и частной жизни Никсона».
Политико-психологические методы оперируют целым рядом переменных, включая основные компоненты личности: мотивационные, когнитивные, стилевые, личностные качества и механизмы защиты, заимствованные из различных психологических теорий. Ниже в форме таблицы мы представляем каждую переменную через описание ее теоретических оснований и того, как она измеряется в вербальном поведении, разработанную Д. Уинтером и его соавторами (табл. I)[78].
Среди изучаемых компонентов политического мышления были убеждения, понятийная сложность, методы достижения целей и некоторые другие особенности прежде всего спонтанных (не написанных заранее) текстов, проанализированные через их сопоставление с аналогичными количественными характеристиками 148 высших политических руководителей из разных стран, культур и периодов. Таким образом, наряду с чисто качественными особенностями метод контент-анализа позволяет использовать и количественные параметры, дающие более объективные результаты.
Другим методом, используемым для изучения политического менталитета тех групп, которые имеют артикулированные политические ценности, является метод построения их семантического пространства[79]. Российский психолог В. Петренко проанализировал политические штампы и клише в лексике российских партий постсоветского периода. Материалом анализа послужили речи известных политиков, партийные документы. Данные этого исследования позволили построить многомерную типологию сознания политических активистов. Не менее интересно применение того же метода и при исследовании этнических стереотипов. Методика, используемая Петренко, восходит к ме-
Основные переменные в дистантной оценке политиков
Переменная | Описание показателей и их предикаторы |
Мотивы Достижения Аффилнации Власти | Нацеленность на превосходство, успех в соревновании или уникальное достижение Нацеленность на теплые, дружеские отношения; дружественное, благорасположенное поведение; плодотворную помощь Нацеленность на оказание воздействия на других, на престиж или репутацию |
Убеждения и стили Убеждения: национализм контроль над событиями уверенность в себе Когнитивные, межличностные стили концептуальная сложность недоверие инструментальный акцент (task emphasis) Операциональный код Атрибуты личности (self attributions): дружелюбный / враждебный оптимистический/ пессимистический высокий / низкий контроль вс еобъе млящие/ ограниченные цели | Идентификация или благосклонное отношение к одной нации; неидентификация или неблагосклонное отношение к другим Принятие ответственности за планирование или инициирование действий Восприятие себя в качестве инициатора действия, авторитетной фигуры или обладателя позитивной поддержки Отношение числа слов высокой сложности к числу слов низкой Сомнения, опасения или ожидание вреда от групп, с которыми нет самоидентификации Отношение числа слов-задач (task words) к числу слов-взаимодействий (interpersonal words) Политическая жизнь рассматривается как гармоничная / конфликтная; отношения с оппонентами как дружественные / враждебные Оптимизм / пессимизм в отношении осуществимости ценностей и стремлений История видится как определяемая людьми / случаем Провозглашает всеобъемлющие и длительные / постепенные и ограниченные цели |
Переменная | Описание показателей и их предикаторы |
Личностные сценарии (self scripts): методы достижения целей | Вербальные (обещания, угрозы) / действия (награды, наказания); политические (награды, обещания) / конфликтные (наказания, угрозы); позитивные (призыв или оказание поддержки) / негативные (сопротивление, оппонирование) |
Вербальный стиль (отражает личностные качества и механизмы защиты): отношение я / мы выражение чувств ценностные критерии прямое обращение к аудитории использование усилительных наречий риторические вопросы отречения отрицания объяснения смягчения творческие выражения | Отношение числа местоимений «я» к числу местоимений «мы» Описание себя как испытывающего какие-либо чувства Суждения о добре / зле, полезном / бесполезном, правильном / неправильном, корректном / некорректном, подходящем / неподходящем, приятном / неприятном и высказывание мнений Прямое обращение к аудитории, ситуации или физическому окружению Наречия, которые увеличивают силу утверждения Вопросы с целью пробудить и увлечь аудиторию Частичный или полный отказ от ближайших предшествующих утверждений Все отрицательные слова, такие как «нет», «не», «никогда», «никто», «ничего» и т.д. Причины или оправдания действий; причинные связи Выражение неуверенности, поправки, ослабляющие утверждение, и фразы, создающие неопределенность или неуверенность Неологизмы и метафоры |
тодам семантического дифференциала Ч. Осгуда и теории личностных конструктов Дж. Келли, но творчески переработана автором. Одна из типовых процедур использования инструментария психосемантики — оценка респондентами анализируемых объектов по градуальным шкалам с последующим уменьшением размерности исходного пространства описания с помощью факторного анализа, а затем представление выделенных структур в форме геометрического пространства. При этом ко-
личество выделенных факторов отражает когнитивную сложность респондентов в осознании данного смыслового поля; содержание и сложность выделяемых факторов отражают присущие респонденту формы категоризации и их субъективную значимость[80].
Исследование личности в политическом процессе начиналось еще в 1930-е годы в рамках преимущественно психоаналитической традиции. С этим связан и интерес исследователей к таким методикам, которые позволяли проникнуть в бессознательную, эмоциональную сферу личности, раскрыть глубинные мотивы политического поведения. В одной из первых политико-психологических работ Г. Лассвелла материалом для изучения политиков стали их медицинские карты в одном из элитарных санаториев, где их лечили от неврозов, алкоголизма и т.п.[81].Современные политические психологи продолжают традицию качественного изучения личности политика, создавая психологические профили представителей данной профессии[82].
Наряду с этим в политической психологии широко используются психологические тесты при непосредственном исследовании политиков, а также многочисленные методы дистантного анализа в случае, когда объект недоступен исследователю. В таких случаях изучаются не только тексты их выступлений, но и видеозаписи, мемуары о них и другие прямые и косвенные источники данных о личности в политике. Нередко используется и метод экспертных оценок, который позволяет оценить отдельные качества личности, дать прогноз ее поведения.
Примером использования метода экспертных оценок является исследование Пола Коуверта. При этом в основе этой работы лежит метод Q-сортировки (Q-sorting), который основывается на Q-методологии, разработанной Стефенсоном (1953) и, в совсем недавнем времени, Блоком для психологов (1978), а также Брауном для политологов (1980). Он позволяет исследователю компилировать экспертные оценки индивидуальности тех индивидов, которые непосредственным образом недоступны. Этот метод предлагает сравнительно богатый профиль президентской индивидуальности. И в то же время,
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |