Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

3-е издание, исправленное и дополненное 7 страница



Другой разновидностью функционалистской теории была роле­вая теория политики. В центр объяснения политического процесса (как международного, так и внутреннего) она поставила понятие роли. Появление новой теоретической модели было вызвано самим политическим процессом. 1970-1980-е годы стали периодом модер­низации политических систем многих стран (как развитых, так и раз­вивающихся). Это потребовало мобилизации новых слоев населения, ранее выключенных из политической активности. Необходимость рекрутирования новых членов в политические партии и организации, привлечения их к электоральному процессу потребовала и новых тео­ретических подходов. Ролевой подход к анализу политики был почер­пнут функционалистами из социологии и социальной психологии.

Несмотря на то что введение в оборот политической теории пси­хологической категории «роли» оказалось очень плодотворным, ее функционалистская трактовка породила и определенные возражения. Во-первых, ряд исследований показал, что роль участника полити­
ческого процесса не сводится к тому, как это понимают функциона­листы, к простой адаптации гражданина к политической системе, к пассивному усвоению им имеющихся образцов. Не срабатывают ав­томатически и нормативные ролевые предписания. Все чаще встре­чаются невозможные ранее политические движения и союзы: «Гене­ралы за мир» в Европе, мятежные священники в Латинской Америке или союз предпринимателей и профсоюзов в России. В таких случа­ях исполнители политических ролей не вмещаются в предписывае­мые сами ролями образцы политического поведения.

Во-вторых, практика не подтверждает и другого тезиса ролевой теории политики о том, что эффективное включение человека в роль происходит через идентификацию личности с системой в целом и с отдельными политическими институтами (прежде всего с партиями и организациями) в частности. Если раньше партийная принадлеж­ность или поддержка той или иной партии на выборах была семейной традицией из поколения в поколение, то в последние десятилетия даже в наиболее устойчивых политических системах такая идентифика­ция является скорее исключением из правила.

В работах 1980 — начала 1990-х годов ролевая теория политики пошла по пути поиска тех ролевых рамок, за которые исполнитель не должен выходить. Это было связано с тем, что этап мобилизации за­кончился и правящие элиты искали инструменты для обеспечения по- литического участия «без эксцессов». Доминирующей идеей была идея консенсуса, мода на который в годы перестройки докатилась и до рос­сийской политики.



Однако новые политические реальности даже в относительно ста­бильных западных системах, не говоря о странах распавшегося Со­ветского Союза, диктовали необходимость не только искать согласие (что необходимо, но весьма нереально), сколько учиться сосущество­вать с конфликтом и, по возможности, управлять им. Ролевая теория политики оказалась эффективной для решения этой задачи. Так, по­лучила распространение идея разрешения международных конфлик­тов методом «переключения ролей», предложенная Б. Коэном и А. Раппапортом. Они полагали, что конфликт неизбежен в жизни об­щества. Надо лишь цивилизовать его, введя определенные правила игры, например мысленный обмен ролями.

Другим примером использования теории ролей стало его исполь­зование в совокупности с математической теорией игр. Например, мо­тивы поведения сторон в международном конфликте были смоделиро­


ваны по аналогии с такими ролями, как шофер и грабитель машины, хозяин дома и вор-взломщик. С помощью этих моделей американские политические психологи еще совсем недавно просчитывали внешнепо­литические ходы в отношении СССР, естественно приписывая своей стороне защитные роли, а своему оппоненту — агрессивные.

Функционалистские модели политики оказали немалое влияние на современное понимание поведения человека в политике. Они опе­рировали по большей части макрофакторами. Их методы исследова­ния и практические рекомендации были не пригодны для решения более частных политических задач. Для этого понадобились более психологизированные теории политики, «достающие» до отдельно­го человека. Такой теоретической ориентацией стал политический бихевиоризм. Основной задачей этой теории стало изучение инди­видуального поведения в политике с целью оптимизации управле­ния этим поведением со стороны элиты. Для этой цели использовал­ся широкий набор собственно психологических методов.

Основная идея классического бихевиоризма, прямо заимствован­ная политической наукой из психологии, это прямое влияние среды на поведение индивида. Политическое поведение подчиняется ста­рой формуле бихевиористов: S—R (стимул—реакция). Например, желая понять феномен политического отчуждения, политические бихевиористы предлагают формулу: простые социальные условия — политическое поведение. Исследователям остается замерить первый и второй показатели и найти корреляцию между ними. При этом под­ходе значение ситуационных факторов явно превалирует над внут­ренней активностью индивида.

Радикальные разновидности бихевиоризма используют формулу «стимул—реакция» прежде всего для контроля над поведением ин­дивида или, по их терминологии, для «модификации поведения». Ве­дущий теоретик этого направления американский психолог Б. Скин­нер формулирует эту мысль с предельной ясностью: «Ошибочно полагать, что проблема заключается в том, как освободить людей. Она состоит в том, чтобы улучшить контроль над ними»1. Аргументы Скиннера послужили «научной» основой, оправдывающей програм­мы насильственного контроля над поведением граждан самыми вар­варскими средствами, включая генную инженерию, аверсивную те­рапию и электрошок.


Крайности радикального бихевиоризма как политического, так и методологического свойства не разделялись многими исследовате­лями. Так, представители школы социального научения смягчили жесткую модель поведения, включив в нее ряд промежуточных пере­менных (установки, мнения и даже личность в целом). Шагом вперед было и включение в анализ политического поведения ценностей, ко­торые усваивает индивид в процессе получения жизненного опыта.

Реакцией на игнорирование политическими бихевиористами и функционалистами внутреннего мира человека было выдвижение на первый план концепций антипозитивистского толка. В европейской политической психологии этот поворот шел под влиянием идей фе­номенологов, экзистенциалистов и других теоретических школ, поста­вивших под сомнение позитивистские трактовки проблемы личнос­ти. В США и Великобритании критика позитивистских концепций шла не столько от теоретиков, сколько от практиков, нуждавшихся в более эффективных моделях управления поведением человека. Буду­чи разочарованными методами воздействия непосредственно на по­ведение. эти специалисты обратились к изучению сознания (когнити- визм и гуманистическая психология) и бессознательных структур психики (психоанализ).

Когнитивистское направление политической психологии преж­де всего исследует процесс политического мышления. Согласно общим взглядам психологов этой школы, выбор модели политического по­ведения опосредуется теми взглядами и ценностями, которые состав­ляют содержание сознания человека. Одни исследователи при этом основное внимание уделяют процессу становления политического сознания, других больше интересует его структура (см. гл. о полити­ческом сознании).

В последние два десятилетия акцент в исследованиях был сделан не столько на динамике формирования политического мышления в дет­ском возрасте, сколько на том, чем руководствуется взрослый человек, детая свой политический выбор. Так, английский политический психо­лог X. Химмельвайт предложила «потребительскую модель», в которой она проводит аналогию между принятием политического решения и решением покупателя о выборе того или иного товара. «Избиратель, отдающий свой голос, ищет максимального соответствия или наимень­шего несоответствия между набором установок и партийными про­граммами. Привычка к голосованию за определенную партию сходна с привязанностью к определенному магазину или фирме, а воздействие
референтных групп напоминает то, как образ жизни наших друзей или коллег направляет наши пристрастия»[69].

Работы когнитивистов показали, что в странах со стабильной по­литической системой, где у избирателей действительно есть привыч­ка голосовать за ту или иную партию, политическое сознание граж­дан заполняется определенными «пакетами идей». На уровне индивидуальной психологии идеология, ставшая частью сознания че­ловека, предстает в виде связки идей. Так, установки англичан по во­просам атомного оружия коррелировали с их отношением к нацио­нализации общественного транспорта и системы здравоохранения, иммиграции и смертной казни.

Два других английских политических психолога П. Данливи и П. Сондерс использовали «потребительскую модель» для описания нового общественного расслоения, которое возникает в современном постиндустриальном обществе не по линии производственных отно­шений, а по линии потребления товаров и услуг. Политическое со­знание англичан, например, определяется сегодня не только и не столько размером их дохода, сколько тем, имеют ли они дом в соб­ственности или снимают его, ездят на собственном автомобиле или пользуются городским транспортом, делают покупки в престижных магазинах или на толкучке. Эти субъективные линии являются не менее важными для политического выбора избирателя, чем объектив­ная классовая принадлежность или уровень доходов.

Среди антипозитивистских ориентаций важное место принадле­жит представителям гуманистической психологии, выступающим за учет эмоционально-мотивационной сферы личности при анализе по­литики. Большое влияние на политических психологов данной школы оказали идеи А. Маслоу об иерархии потребностей и ненаправленная психотерапия К. Роджерса, которые были реакцией на бихевиористскую трактовку личности как пассивного объекта воздействия среды и под­черкивают самостоятельную ценность активности личности. Движущей силы личностного развития выступают потребности.

Политических психологов привлекла возможность проникнуть вглубь личностных механизмов формирования политического созна­ния и поведения через систему потребностей. Они исходили из того, что важнейшим мотивом политического участия является не простая выгода или политическая сделка, а глубинные потребности личности,


образующие основу ее убеждений. Эти базовые потребности служат в свою очередь фундаментом собственно политических установок.

Американский политический психолог С. Реншон использовал теорию потребностей А. Маслоу для исследования проблемы демо­кратии. Он исходил из того, что только та система, которая удовлет­воряет базовые человеческие потребности, может эффективно вов­лекать в политическую активность своих граждан и рассчитывать на поддержку. Одной из таких потребностей, важных для становле­ния демократии, является потребность человека в участии, которая на психологическом уровне выражается в установлении личного кон­троля над ситуацией. Реншон был одним из первых политических пси­хологов, предложивших включить в исследование политических про­блем. в частности демократии, психологические индикаторы’.

Если представители гуманистической психологии и когнитивисты исследовали потребности, эмоции, мотивы, механизмы политического мышления, которые дают индивиду программу рациональных действий, то политический психоанализ основной акцент делает на бессознатель­ных структурах психики. В настоящее время это направление является одним из наиболее распространенных, особенно среди американских исследователей. Свою задачу политический психоанализ видит в изуче- нш! политических структур личности, в классификации типов личнос­ти и в создании психобиографий политических деятелей.

Основой представлений о политическом поведении в этом направ­лении является фрейдовское учение о бессознательном. Личность в це­лом и особенно ее стремление к власти трактуются психоанализом как иррациональные, инстинктивные феномены. В политическую психоло­гию эта школа внесла важную идею о том, что человек является не пол­ностью сознательным существом и в своем поведении в не малой степе­ни руководствуется инстинктивными импульсами. Последователи

3. Фрейда и Г. Лассвелла руководствуются тем, что подлинные мотивы поступков обычно скрыты благопристойной «упаковкой». Скажем, борь­ба за справедливость или стремление помочь бедным на поверку могут оказаться продиктованы иными, чисто личными мотивами политика.

Проиллюстрируем методологию психоанализа в политических исследованиях на примере построения политических типов лично­сти. Один из первых политических психоаналитиков, Г. Лассвелл исследовал различные стили политического поведения. Он высказал гипотезу, что стиль речи, стиль межличностных отношений и другие особенности лидеров связаны с общими личностными характери­стиками. Так, он выделил три типа политиков: «агитатор», «админи­стратор» и «теоретик» и описал конкретных носителей этих типиче­ских черт. Вот как выглядит, например, агитатор:

Это человек с неистребимой склонностью к публичным выступ­лениям. Он по убеждениям — социалист. Лассвелл выводит привер­женность к данной идеологии у описываемого им политика из чисто семейного опыта. У этого человека был брат, которому наш герой за­видовал, к которому ревновал. Такие чувства обычно тщательно скры­ваются, поскольку социально неприемлемы. Но и в скрытой форме зависть продолжала его мучить, он испытывал чувство вины, кото­рое в дальнейшем трансформировалось в приверженность идеям ра­венства и братства в их социалистической интерпретации.

Другой пример, приводимый Лассвеллом, представлен сторонни­ком антирасового движения в Америке, чьи политические взгляды он связывает с интимным опытом политика, которого в юности совратила чернокожая женщина. Конечно, столь прямолинейная интерпретация сегодня выглядит анахронизмом. Однако лассвелловская мысль о не­обходимости поиска неосознаваемых мотивов, питающих политичес­кую деятельность, остается весьма привлекательной.

Политический психоанализ внес вклад и в исследование такой важ­нейшей проблемы, как проблема авторитарной личности. Еще в 1950 г. Т. Адорно вместе со своими соавторами провел исследование личности «фашистского» типа, для анализа которой была предложена специаль­ная шкала F — шкала фашизма. Интерес к человеку такого склада дик­товался опасениями повторения трагедии Второй мировой войны.

Исследование проводилось, однако, не на реальных фашистах из Германии. Объектом исследования стали обычные американцы из сред­него класса, не бедные и белые. Результат исследования был не­ожиданным. Оказалось, что среди этих средних американцев автори­тарный тип встречается и нередко. Авторитарная личность — это особый набор психологических характеристик, среди которых: стремление по­давлять других, нетерпимость, этноцентризм (т.е. представление о пре­восходстве своей нации над другими) и ряд других. При этом такой че­ловек, подавляя слабых, боится тех, кто сильнее его.

В настоящее время проведено немало исследований, посвященных психологии авторитаризма (гл. 5). Многие первоначальные положения политического психоанализа получили свое развитие, в частности, важ­
нейшее положение, касающееся истоков происхождения авторитаризма, которые лежат в раннем семейном опыте в структуре семейной власти[70].

§ 2. МЕТОДЫ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ В ПОЛИТИКО­ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ В современной политической психологии царят методологическая терпимость и плюрализм. В конкретных исследованиях в равной степе­ни представлены психологические тесты и социологические опросы, метод экспертной оценки и психолингвистический анализ. Это с вязано как с отсутствием общепризнанных теоретических схем, так и с междис­циплинарным характером исследований, в которых приходится соеди­нять подходы нескольких дисциплин, применяемых для анализа слож­ного и многоуровневого объекта — поведения человека в политике.

Многообразные методы, используемые в политической психоло­гии. могут быть классифицированы по разным основаниям. Так, в ос­нование классификации могут быть положены объекты исследова­ния, количественный или качественный характер исследования, цель исследования (методы исследовательские и коррекционные) и пр.

Остановимся в первую очередь на методах, адекватных тому или иному объекту изучения. Среди объектов обратим внимание прежде всего на массовые формы политического поведения, феномены по­литического мышления и сознания и на личность. Отдельно отметим такой объект изучения политических психологов, как политические образы (образы власти, образы политиков, образы институтов и го­сударств и пр.), имеющие сложную психологическую природу, вклю­чающие наряду с осознаваемыми и неосознаваемые компоненты и требующие применения специальных методов.

Именно объект исследования диктует конкретные методы, адек­ватные его изучению. Так, различные феномены массового политиче­ского поведения требуют таких методов, как анализ статистических данных, проведение массовых опросов с последующей математичес­кой обработкой больших массивов данных, проведения фокусирован­ных интервью[71] и фокус-групп*. Так, подготовка предвыборных кампа­ний в последние годы породила спрос на составление так называемого
паспорта избирательного округа. Политические социологи и психоло­ги проводят анализ статистических данных жителей конкретного из­бирательного округа с последующим описанием основных психологи­ческих и социальных типов избирателей. При наличии мониторинговых исследований в округе на протяжении нескольких лет такого рода ра­бота дает очень хорошие результаты. Политик получает детальное пред­ставление как о глубинных и малоподвижных установках своих изби­рателей, так и о ситуативных изменениях в их настроениях.

В арсенале политических психологов сейчас появились специ­альные методики для исследования динамики массовых политиче­ских ориентаций и ценностей, основанные на применении компьютер­ных средств обработки больших массивов данных. Так, один из самых дорогостоящих проектов под руководством Р. Инглхарта и П. Абрам­сона[72] ставил своей задачей анализ динамики политических ценностей в 49 странах мира с разными типами политических систем.

Хотя исследование различных форм массового поведения по сво­ей технике ближе к социологическим методам, но их содержание тре­бует использования психологического инструментария для анализа полученных данных и интерпретации результатов. В политической психологии накоплен и опыт использования собственно психологи­ческих методов для исследования массовых настроений, представле­ний, ценностей. Это такие исследовательские процедуры, как проек­тивные техники (например, метод неоконченных предложений, рисуночные тесты), метод ассоциаций и др. Так, в исследованиях вос­приятия политических лидеров мы использовали не классический метод свободных ассоциаций, который, например, эффективно ис­пользовали О. Здравомыслова и М. Арутюнян[73] при изучении обра­зов права в России и Франции, а метод фиксированных ассоциаций политиков с животным, цветом, запахом, литературными героями, который позволил выявить бессознательный уровень восприятия, не подверженный стереотипам и дающий возможность более точно про­гнозировать электоральное поведение избирателей[74].


Указанные подходы дают хорошие результаты при изучении элек­торального поведения, массовых политических ориентаций, ценностей политической культуры. Однако арсенал политико-психологических методов значительно шире. Например, психобиографические[75] подхо­ды позволяют не только выявить влияние отдельных личностных ха­рактеристик политиков на конкретные события, но и увидеть в отдель­ном политике проявление определенного типа политической культуры. Так. Б. Глэд в работе об американском политике Ч. Хьюзе показала, что он был лишь выразителем господствующего в американской элите пос­ле Первой мировой войны изоляционистского настроения[76].

Изучение феноменов политического мышления и политиче­ского сознания ведется в политической психологии преимуществен­но методами социальной психологии, причем в основном ее когнити- вистского направления. Прежде всего объектом исследования становятся различные тексты, которые обрабатываются с помощью контент-анализа различных модификаций.

Так, в работе Д. Уинтера, М. Херманн и их соавторов[77] контент- анатизу подверглись тексты выступлений Буша и Горбачева для вы­явления ряда когнитивных характеристик этих политиков.

Уинтер и его соавторы пишут: «Как могут психологи оценивать мотивы людей, с которыми они никогда не встречались и которых не могут изучать напрямую? В предшествующие годы было разработа­но множество объективных методов измерения мотивов и других лич­ностных характеристик на дистанции с помощью систематического контент-анатиза речей, интервью и прочих спонтанных вербальных материалов. Эти технологии часто использовались в собирательных исследованиях политического лидерства, например, в прогнозирова­нии внешнеполитических ориентаций или склонности к насилию. Однако в отдельных случаях дистантные технологии использовались для создания систематических портретов отдельных лидеров: Хер­манн оценивала мотивы и другие личностные характеристики Рональ­да Рейгана и сирийского лидера Хафеза Аль-Ассада; Уокер анализи­ровал операциональный код Вудро Вильсона; Уайнтрауб изучал
вербальное поведение семи последних американских президентов; Уинтер и Карлсон использовали мотивационные показатели первого инаугурационного обращения Ричарда Никсона для разрешения ряда парадоксов, связанных с его карьерой, вместе с тем, стремясь к под­тверждению этих показателей на основе систематического обзора публичной и частной жизни Никсона».

Политико-психологические методы оперируют целым рядом пе­ременных, включая основные компоненты личности: мотивационные, когнитивные, стилевые, личностные качества и механизмы защиты, заимствованные из различных психологических теорий. Ниже в фор­ме таблицы мы представляем каждую переменную через описание ее теоретических оснований и того, как она измеряется в вербальном поведении, разработанную Д. Уинтером и его соавторами (табл. I)[78].

Среди изучаемых компонентов политического мышления были убеждения, понятийная сложность, методы достижения целей и не­которые другие особенности прежде всего спонтанных (не написан­ных заранее) текстов, проанализированные через их сопоставление с аналогичными количественными характеристиками 148 высших по­литических руководителей из разных стран, культур и периодов. Та­ким образом, наряду с чисто качественными особенностями метод контент-анализа позволяет использовать и количественные парамет­ры, дающие более объективные результаты.

Другим методом, используемым для изучения политического мен­талитета тех групп, которые имеют артикулированные политические ценности, является метод построения их семантического простран­ства[79]. Российский психолог В. Петренко проанализировал политиче­ские штампы и клише в лексике российских партий постсоветского пе­риода. Материалом анализа послужили речи известных политиков, партийные документы. Данные этого исследования позволили постро­ить многомерную типологию сознания политических активистов. Не менее интересно применение того же метода и при исследовании этни­ческих стереотипов. Методика, используемая Петренко, восходит к ме-


Основные переменные в дистантной оценке политиков

Переменная

Описание показателей и их предикаторы

Мотивы

Достижения

Аффилнации

Власти

Нацеленность на превосходство, успех в соревновании или уникальное достижение

Нацеленность на теплые, дружеские отношения; дружественное, благорасположенное поведение; плодотворную помощь Нацеленность на оказание воздействия на других, на престиж или репутацию

Убеждения и стили

Убеждения:

национализм

контроль

над событиями

уверенность в себе

Когнитивные,

межличностные

стили

концептуальная

сложность

недоверие

инструментальный

акцент

(task emphasis)

Операциональный

код

Атрибуты личности (self attributions): дружелюбный / враждебный

оптимистический/ пессимистический высокий / низкий контроль вс еобъе млящие/ ограниченные цели

Идентификация или благосклонное отношение к одной нации;

неидентификация или неблагосклонное отношение к другим

Принятие ответственности за планирование

или инициирование действий

Восприятие себя в качестве инициатора действия,

авторитетной фигуры или обладателя позитивной поддержки

Отношение числа слов высокой сложности к числу слов низкой

Сомнения, опасения или ожидание вреда от групп, с которыми нет самоидентификации

Отношение числа слов-задач (task words) к числу слов-взаимо­действий (interpersonal words)

Политическая жизнь рассматривается как гармоничная / конфликтная; отношения с оппонентами как дружественные / враждебные

Оптимизм / пессимизм в отношении осуществимости ценностей и стремлений

История видится как определяемая людьми / случаем

Провозглашает всеобъемлющие и длительные / постепенные и ограниченные цели

 


Переменная

Описание показателей и их предикаторы

Личностные сценарии (self scripts): методы достижения целей

Вербальные (обещания, угрозы) / действия (награды, наказа­ния); политические (награды, обещания) / конфликтные (наказания, угрозы); позитивные (призыв или оказание поддержки) / негативные (сопротивление, оппонирование)

Вербальный стиль (отражает личност­ные качества и ме­ханизмы защиты): отношение я / мы выражение чувств ценностные критерии

прямое обращение

к аудитории

использование

усилительных

наречий

риторические

вопросы

отречения

отрицания

объяснения

смягчения

творческие

выражения

Отношение числа местоимений «я» к числу местоимений «мы» Описание себя как испытывающего какие-либо чувства Суждения о добре / зле, полезном / бесполезном, правильном / неправильном, корректном / некорректном, подходящем / неподходящем, приятном / неприятном и высказывание мнений

Прямое обращение к аудитории, ситуации или физическому окружению

Наречия, которые увеличивают силу утверждения

Вопросы с целью пробудить и увлечь аудиторию

Частичный или полный отказ от ближайших предшествующих утверждений

Все отрицательные слова, такие как «нет», «не», «никогда», «никто», «ничего» и т.д.

Причины или оправдания действий; причинные связи Выражение неуверенности, поправки, ослабляющие утвержде­ние, и фразы, создающие неопределенность или неуверенность Неологизмы и метафоры

 

тодам семантического дифференциала Ч. Осгуда и теории личностных конструктов Дж. Келли, но творчески переработана автором. Одна из типовых процедур использования инструментария психосемантики — оценка респондентами анализируемых объектов по градуальным шка­лам с последующим уменьшением размерности исходного пространства описания с помощью факторного анализа, а затем представление выде­ленных структур в форме геометрического пространства. При этом ко-


личество выделенных факторов отражает когнитивную сложность рес­пондентов в осознании данного смыслового поля; содержание и слож­ность выделяемых факторов отражают присущие респонденту формы категоризации и их субъективную значимость[80].

Исследование личности в политическом процессе начиналось еще в 1930-е годы в рамках преимущественно психоаналитической традиции. С этим связан и интерес исследователей к таким методи­кам, которые позволяли проникнуть в бессознательную, эмоциональ­ную сферу личности, раскрыть глубинные мотивы политического поведения. В одной из первых политико-психологических работ Г. Лассвелла материалом для изучения политиков стали их медицин­ские карты в одном из элитарных санаториев, где их лечили от невро­зов, алкоголизма и т.п.[81].Современные политические психологи продол­жают традицию качественного изучения личности политика, создавая психологические профили представителей данной профессии[82].

Наряду с этим в политической психологии широко используют­ся психологические тесты при непосредственном исследовании по­литиков, а также многочисленные методы дистантного анализа в случае, когда объект недоступен исследователю. В таких случаях изу­чаются не только тексты их выступлений, но и видеозаписи, мемуа­ры о них и другие прямые и косвенные источники данных о личности в политике. Нередко используется и метод экспертных оценок, ко­торый позволяет оценить отдельные качества личности, дать прогноз ее поведения.

Примером использования метода экспертных оценок является исследование Пола Коуверта. При этом в основе этой работы лежит метод Q-сортировки (Q-sorting), который основывается на Q-методологии, разработанной Стефенсоном (1953) и, в совсем не­давнем времени, Блоком для психологов (1978), а также Брауном для политологов (1980). Он позволяет исследователю компилировать экспертные оценки индивидуальности тех индивидов, которые непос­редственным образом недоступны. Этот метод предлагает сравнительно богатый профиль президентской индивидуальности. И в то же время,


Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.027 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>