которая страшна: она губительна для людей.
Другое понимание силы связано у респондентов со способностью удерживать власть в «кулаке». Однако кулак на рис. 5 выглядит настолько угрожающе, что становится понятно: ничего хорошего от него ждать не приходится.
Таким образом, представления российских респондентов о власти основываются в основном на эмоциях, которые испытывают граждане по отношению к представителям власти и тем действиям, которые
они совершают. Рациональные оценки встречаются довольно- таки редко. Власть представляется в образах респондентов когнитивно сложной, богатой, насыщенной деталями. Это, безусловно, делает ее более зримой и понятной, более психологически близкой и менее отчужденной. Однако образ власти в сознании российских респондентов нельзя назвать сформированным и устойчивым, так как многие рисунки были незавершенными либо была нарушена симметрия и целостность изображения.
Образ В. В. Путина
Образ Путина исследовался нами как методом проективного теста, так и методом фокусированных интервью. Начнем с визуального компонента этого образа.
Около 10% респондентов ассоциируют власть с президентом, причем в большинстве случаев с В. В. Путиным.
Многие изображения носят когнитивно сложный характер: они встроены в многофигурные композиции и отражают достаточно детализированное представление о личности и функциях Президента Путина (рис. 6).
Нужно отметить, что институт президентства является самым распространенным и наиболее важным для респондентов элементом структуры государственной власти (см. табл. 1).
Однако, глядя на рисунки наших респондентов, можно сделать вывод о том, что наш Президент не работает: он либо просто присутствует и ничем не занимается, либо призывает «мочить» кого следует. Мы не обнаружили ни одного рисунка, где глава государства был бы занят работой.
Он нигде ни подписывает указов, не встречается с людьми. Только в одном случае мы обнаружили указание на его международную деятельность в рисунке, где он нарисован вместе с хихикающим Дж. Бушем. На рис. 7 Президент изображен в виде иконы, которой губернаторы и чиновники запугивают и народ, и олигархов. Автор рисунка указывает на убегающих от Путина несогласных с ним политиков.
Проведенный анализ позволяет сделать некоторые выводы о характере персонифкации власти современными российскими гражданами.
— Наиболее существенными факторами персонификации оказались: влияние личности политического лидера, который символизирует власть, а также ряд ситуативных факторов (особенности политической культуры, воздействие СМИ и др.).
— Наше исследование показало, что наряду с субъектной персонификацией имеет место бессубъектная или анонимная персонификация, когда образ власти ассоциируется не с тем или иным политическим лидером, а с некой элитной группой, партией, мафией.
—Персонификация имеет как позитивный, так и негативный психологический смысл. При этом исследование показало, что негативные оценки в персонифицированных образах встречаются чаще позитивных. Примечательно, что негативные оценки власти связаны с приписыванием ответственности субъекту персонификации. Как отмечает А. Г. Здравомыслов, для российского массового сознания вообще характерно восприятие власти как инстанции субъектности и ответственности. «Она как бы изобретена для того, чтобы отвечать на вопрос “Кто виноват?”. Именно “власть” во всем виновата. Власть — это “Они”, которые стоят над “Нами” с пряником и кнутом (на разных этапах в разной пропорции) и вынуждают “Нас” делать то, что “Им” хочется. А “Мы” — это общество, которое всегда право по отношению к власти, ибо общество — это всегда почва, на которой произрастает власть»[131]. Возможно, эта особенность современного российского массового сознания и является проявлением незрелости демократической культуры, но нельзя не заметить, что вина и ответственность действительно во многом лежит не на населении, а на власти.
— Персонифицированные образы позволяют человеку, потерявшему привычные политические ориентиры, адаптироваться к изменчивой и непонятной политической среде. Наши данные показывают, что персонифицированные образы власти играют роль защитных механизмов, упрощающих политическую картину мира.
§ 3. ПЕРСОНИФИКАЦИЯ ВЛАСТИ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ[132]
Одним из ключевых для успеха демократического транзита в России является вопрос о том, сохранится ли традиционная для России персонализация власти, или в массовом сознании произойдет перелом, и им будут приняты новые демократические ценност^, которые предполагают отказ от выстраивания политической системы «под личность» лидера, и соответственно будет достигнуто господство формального права над правом «телефонным».
Персонализация или персонификация власти? Представляется в связи с этим, что прежде всего требуют уточнения термины «персонализации» и «персонификации» власти. Первый из них получил широкое распространение в политологической и политической литературе, которое, как правило, связано с ассоциацией массовым сознанием власти с ее конкретным носителем, как правило, первым лицом или лицами. Отсюда наиболее частое использование этого термина как прямого индикатора авторитарных тенденций, выражающихся в сосредоточении всей власти в руках одного правителя или правящей группы. По существу персонализация власти понимается в такой интерпретации просто как режим личной власти. При этом, например, известный российский социолог Юрий Левада, использующий термин персонализация в указанном выше смысле, не может не признать, что «сопоставление суждений о типах руководства при- открывает-весьма существенную грань сегодняшней персонализации власти — ее неразрывную связь с тенденцией к обезличиванию, деперсонализации самих носителей этой власти». Тогда возникает вопрос: а насколько корректен этот столь противоречивый термин? Если такая его интерпретация и имеет право на существование, но вряд ли ее можно считать исчерпывающей.
Между тем в политико-психологической литературе чаще используется иной, хотя и близкий термин «персонификация власти». Наличие этого феномена в массовом сознании неоднократно отмечалось различными исследователями[133]. Этот феномен описывается, как
склонность граждан приписывать процесс и результат функционирования властных институтов деятельности одного или группы политических акторов, наделяя при этом сам властный процесс человеческими качествами и характеристиками. Очевидно, что понимаемая таким образом персонификация обязательно связана не только с авторитарными тенденциями и может иметь совершенно иные объяснительные механизмы. Так, психоаналитическая традиция уже давно исследует психологические механизмы персонификации власти и подчеркивает, что последняя имеет широкий психологический смысл, связанный с действием защитных механизмов личности, которые позволяют гражданам упрощать непонятный им механизм власти и тем самым избавляться от тревожности. В психологических1 работах когнитивного направления (в частности, Ж. Пиаже, Л. Кольберга, Дж. Адельсона), персонификация вообще рассматривается как необходимый этап в формировании личности, независимо от типа политической системы.
В литературе по политической культуре России подчеркивается, что для нее всегда была характерна персонифицированная власть. А если это так, то для понимания современных политических реалий и перспектив утверждения демократических ценностей в массовом сознании необходимо проанализировать, как подобный исторический фон соотносится с традиционными ценностями.
Очевидно, что использование того или иного термина (персонификация или персонализация) соотносится с выбором теоретического контекста и с определенными исследовательскими задачами. В своих исследованиях образов власти в постсоветской России мы исходим из того, что в каждый конкретный исторический момент следует установить, как и чем психологически связаны граждане и власть.
Персонификация власти в современной России. В своем исследовании восприятия власти в России мы попытались описать те тенденции в политической жизни страны, которые связаны с персонифицированными образами власти в целом и в образе В. В. Путина в частности. В основе предлагаемой ниже интерпретации происходящих в России изменений восприятия власти и ее носителей лежат данные, полученные нами в политико-психологическом исследовании, которое проводилось с 2000 по 2004 г. на кафедре политической психологии отделения политологии философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова[134].
Далее мы приведем некоторые результаты исследования.
Анализ вербальных образов власти (по данным опроса 2000-2004 гг.)
Для рассмотрения персонифицированных образов мы проанализировали ответы на открытые вопросы «Как вы могли бы охарактеризовать власть в сегодняшней России?», «Как вы могли бы охарактеризовать власть в вашем регионе?».
Прежде всего, как показал наш анализ, в процессе восприятия власти у ряда граждан безличный политический процесс нередко сводится до образа одного или нескольких политиков. Так, отвечая на вышеперечисленные открытые вопросы, в качестве характеристики власти респонденты называли имя политического лидера и перечисляли его положительные или отрицательные личностные или профессиональные качества. Такой тип персонификации мы назвали субъектной персонификацией. В качестве субъектов могут выступать не только отдельные политические лидеры, но и группы: «правительственные чиновники», «мафия». Однако в результате нашего исследования был зафиксирован еще один феномен — бессубъектная персонификация, который подразумевает атрибуцию человеческих характеристик власти политическому процессу. Так, например, говоря о власти, респонденты использовали выражения: «думают», «воруют». Последняя характеристика была также зафиксирована в
исследовании «Обыденный язык» Фонда «Общественное мнение» (2000-2001), где в том числе тестировались понятия «власть» и «государство»: «Для восприятия власти сегодняшними россиянами характерна особенность, которую можно было бы назвать принципом анонимной персонификации: власть ассоциируется с неким специфическим слоем людей, объединенных собственными интересами и в силу этого чуждых основной массе населения»1.
Учитывая описанное выше понимание персонификации, мы использовали соответствующую методологию: ответы на открытые вопросы нашего исследования были закодированы по следующему основанию: наличие/отсутствие субъектной/бессубъектной персонификации в ответе.
В нашем исследовании треть респондентов, ответивших на вопрос о характеристиках федеральной власти в России, склонны ее персонифицировать. Региональную власть персонифицируют примерно половина опрошенных (табл. 2).
Таблица 2 Персонифицированный образ власти (в % от ответивших на вопрос)
|
При этом, как показывают приведенные выше данные, на региональном уровне персонификация власти усиливается. На федеральном уровне эта тенденция выглядит более сложно. Обнаружена определенная зависимость между ответами на оба вопроса. Люди, воспринимающие федеральную власть как персонифицированную, чаще таким же образом воспринимают и региональную власть.
Причем уровень персонификации региональной власти в разных регионах также различается. Наиболее высокий уровень персо
нификации наблюдается в Кемеровской области (8,4% — бессубъектной персонификации и 27,4% — субъектной в 2003 г.), Самаре (15,5 и 48,3% в 2003 г.), Башкортостане (20 и 9,2%) и Москве (15,8 и 11,2% в 2003 г. и 31,9 и 22% в 2004 г.). Очевидно, что уровень персонификации региональной власти отчасти зависит от активности и публичности «первых лиц» региона, так как наиболее активные региональные лидеры, региональные «тяжеловесы» А. Г. Тулеев, К. А. Титов, М. Г. Рахимов и Ю. М. Лужков чаще присутствовали в ответах респондентов, чем их коллеги из других регионов. Определенное влияние оказала и персонифицированная политическая реклама, так как большинство из вышеперечисленных губернаторов в 2003 г. находились в ожидании выборов.
Даже учитывая тот факт, что личности лидеров оказывают влияние на формирование персонифицированных образов власти, остается большой пласт бессубъектной персонификации, также в категории субъектной персонификации губернаторы не были единственными п- редставителями политической власти. Содержание персонифицированных образов. На федеральном уровне в образах власти можно выделит- ь четыре основных субъекта:
— президент В. В. Путин;
— чиновники (обычно в значении «коррупционеры», «воры»)',
— олигархи, семья, мафия;
— силовики.
Необходимо отметить, что наибольшее число респондентов ассоциируют политический процесс все же с фигурой Президента. При этом эмоциональное отношение к нему может быть как положительным, так и отрицательным:
«Все зависит от личности Президента»;
«К Путину отношусь с уважением, ему тяжело, его надо поддержать»;
«Путин пытается улучшить жизнь в России и позиции на мировом рынке»;
«Путин старается что-то делать»;
«Путин должен навести порядок, хотя в последнее время как-то
сдает»;
«Путин — это “путы”».
В бессубъектной персонификации можно выделить три группы ответов. Первая описывает власть как слабый и несамостоятельный
субъект: «пугливая и зависимая», «нерешительная», «вялая, беззубая и безответственная», «много говорят, мало делают». Вторая группа ответов близка к характеристикам идеальной власти и оценивается со знаком «плюс»: «думающая», «чувствуется крепкая рука в управлении государством>>, «Молодцы! Пытаются поднять государство». Третья группа близка к субъекту «чиновники»: «коррумпированная», «для себя — польза, для народа — ничего», «сейчас самовластие, что хотят, то и делают, не считаются с народом», «варвары под маской римлян».
В восприятии региональной власти присутствуют образы как руководителей региона (губернаторов, президентов), так и руководителей областных центров (мэры), руководителей районных администраций. При этом каждый из регионов уникален и имеет «свое лицо».
В Московской области положительное отношение к губернатору Б. Громову («Громов что-то делает», «Громов лучше справляется со своими обязанностями») компенсируется резко отрицательным отношением к районным администрациям («Врайоне все передрались, всех удавили квартплатой», «Скандалят только между собой и ничего не делают для района», «Они жулики, строят себе по 10 домов, а люди в бедности живут»).
В Кемеровской области в персонифицированных образах власти центральное место занимает губернатор А. Тулеев. Социально-ориентированная политика А. Тулеева по-разному оценивается местным населением. Положительно более старшим поколением: «о нас заботится, Тулеев помогает», «Тулеев — молодец, пенсию повышает», «Тулеев борется за людей, за бедных», «Тулеев — хороший человек». Отрицательно более молодым поколением: «демагог Тулеев, много говорит для популизма», «Тулееву верят только старики, он только болтает, а заводы развалились при его попустительстве», «Тулеев вешает лапшу бабушкам, а они на него молятся».
В Самарской области два очевидных субъекта в персонифицированных образах: губернатор области — К. А. Титов и мэр Самары — Г. С. Лиманский. Как отмечает А. В. Дука в исследовании политических элит, стремление региональных элит сконцентрировать в своих руках всю полноту власти провоцирует конфликты в плоскости «областная администрация — муниципалитет», практически повсеместно конфликты подобного рода персонифицируются[135].
Именно конфликт между мэром и губернатором находит свое отражение в персонифицированных образах самарской власти, причем конфликт воспринимается негативно: «о людях никто не думает, Титов и Лиманский грызутся между собой», «борьба и разборки между Титовым и Лиманским».
В Краснодарском крае в образах власти присутствуют и губернатор А. Н. Ткачев (преимущественно положительный образ), и мэры городов (в нейтральных характеристиках), но тем не менее большинство ответов носят безличный характер: «стараются поддержать людей», <<наводят порядок», «мы сами, а они сами», «ничего они не решают», «думают только о своем материальном положении».
В Пермской области, помимо тогдашнего 1убернатора Ю. П. Трут- нева, особенно подчеркивается роль «команды»: «нормальная власть, особенно губернатор области Трутнев», «у власти люди-патриоты, болеющие за область», «хорошая команда у губернатора», «сложившаяся команда дает положительные результаты», однако несколько респондентов посетовали, что «губернатор у нас неяркий».
Наиболее противоречиво власть воспринимается в Башкортостане. С одной стороны, гражданам нравится авторитетная власть президента республики М. Рахимова (ссыльная власть президента, она достаточно справедлива», «полная власть Рахимова, в ней много хорошего и прогрессивного»), с другой — негативно оцениваются «семейственность» и «коррупция» («произвол со стороны Рахимова», «блат и родство, некомпетентная», «коррупция, байские замашки»).
Эмоциональная направленность персонифицированных образов власти выявляется прежде всего через усиление оценочных высказываний. Привязка к субъекту связана с проявлением положительных, а чаще отрицательных эмоций, чем образы власти, описывающие абстрактный политический процесс.
В персонифицированных образах власти уровень негативных высказываний выше, чем в абстрактных образах власти. Это коррелирует с общей тенденцией усиления негативных эмоций в отношении политиков. Зелетдинова в своем исследовании астраханской власти отмечает, что своеобразие сложившейся в настоящее время ситуации в том, что недовольство народа положением в стране переведено в субъектно- персонифицированную плоскость. Главной причиной социально-экономических проблем граждане считают деятельность людей, руководящих
страной1. Эта позиция справедлива и в отношении региональной власти. Именно персонифицированным образам власти, федеральным или региональным, респондентами приписывается основная ответственность за положение дел в стране (рис. 8).
Рис. 8. Эмоциональная направленность образов региональной власти (данные 2003 г.) |
Когнитивный уровень восприятия персонифицированных образов власти характеризуется такими параметрами, как уровень когнитивной сложности/простоты высказываний, четкость/размытость образов.
По параметру когнитивной сложности/простоты были получены следующие результаты: персонифицированные образы власти, как федеральной, так и региональной, оказались когнитивно сложнее, чем образы власти в целом. Персонифицированные образы богаче деталями, что делает власть более зримой и понятной, психологически близкой. Таким образом, отчасти подтверждается гипотеза, что персонификация власти рождается на фоне недостаточной информированности граждан в области политики и является в определенной степени механизмом, защищающим человека от сложности политической среды. Определяющей в процессе восприятия становится не просто политическое незнание, но и нежелание вникать в сложные политические процессы. Таким образом, персонификация власти выполняет функцию упрощения политической ситуации: процесс персонификации власти становится определенным видом стереотипизации сферы
' Зелетдинова Э. Региональная власть: как далека она от народа? // Власть. 1999. № 11. С. 25-27.
Рис. 9. Когнитивная сложность в образах власти (данные 2003 г.) |
политики. Мы можем говорить о персонификации власти как о когнитивном процессе, который определенным образом характеризует мышление респондентов (рис. 9).
Тенденции в соотношении персонифицированных и неперсони- фицированных образов власти сохраняются и по параметру четкости/размытости образа власти. Обозначенные образы власти являются преимущественно размытыми и непонятными простым гражданам. Персонифицированные же образы являются более четкими и детализированными, особенно субъектно-персонифицированные образы власти, где присутствуют субъект, его характеристики и их анализ и эмоциональная оценка. Это может быть интерпретировано следующим образом: недостаток политического опыта, нежелание вникать в сложные политические процессы определяет размытость образов в российском массовом сознании. В таком случае персонификация власти позволяет респонденту занять определенную позицию в политическом пространстве, выработать свое отношение к политическому процессу.
Нами были выявлены некоторые факторы, влияющие на формирование персонифицированных образов власти.
Среди психологических факторов, оказывающих влияние на формирование персонифицированных образов власти, выделим зависимость восприятия власти от неудовлетворенных потребностей респондентов. Открытые вопросы исследования кодировались по наличию/отсутствию словесных маркеров — показателей неудовлетворенных потребностей. За основу была взята иерархия потребностей,
предложенная А. Маслоу. Если на образы власти в целом определяющее влияние оказывает потребность в безопасности, то на формирование персонифицированного образа — потребность в самореализации, которая отражает необходимость ощущать собственную компетентность, независимость и стремление к завоеванию высокого социального статуса. В образах власти потребность в самореализации выражается в разнообразных устремлениях к действию и демонстрации собственной активной позиции. В персонифицированных образах как федеральной, так и региональной власти потребность в самореализации значительно выше, чем в неперсонифицированных.
Рассмотрим эту тенденцию подробнее на примере образов московской власти. Выявлена четкая зависимость от неудовлетворенных потребностей, мотивирующих восприятие московской власти. Если у большинства респондентов мотивирующей оказывается потребность в безопасности, то у респондентов, для которых характерно персонифицированное восприятие власти, не удовлетворена потребность в самореализации. Причем особено эта особенность заметна в московской выборке. Очевидно, что персонифицированное восприятие власти можно связать именно с психологическими характеристиками респондентов.
Удовлетворенная потребность в самореализации формирует чувство собственной значимости, высокую самооценку, уверенность в себе, чувство собственной компетентности, готовность взять на себя ответственность и чувство независимости. Эта потребность влияет на стремление человека добиться более высокого социального статуса, признания в обществе. В образах власти это проявилось как разнообразные устремления к делу, действию, участию. В советское время она представляется как «жестко централизованная, которая насаждает политику партии», где «все подчинено генсеку ЦК, горкомам и райкомам», но при этом «малодейственная и бесполезная». Власть в период правления Ельцина «что-то делала, но реформы ни к чему не привели». Многие респонденты отмечают несамостоятельность московской власти, ее зависимость от федерального центра. В сегодняшней России московскую власть москвичи оценивают как более самостоятельную. По их мнению, намного весомее стала позиция мэра и его команды («Мэр управляет ситуацией,работает, много делает для города»).
Неудовлетворенная потребность в самореализации порождает чувство собственного социального бессилия, незащищенности от
«сильных мира сего» и слабости, люди стремятся найти компенсацию в могуществе известных личностей, в нашем случае политических лидеров. Политические лидеры становятся объектом идентификации, которым хочется подражать. Они, политические лидеры, смогли реализовать собственные властные амбиции. Граждане ищут в них поддержки и помощи в самореализации. Так же, как в детстве дети ищут помощи от своих родителей, взрослые граждане ждут поддержки от власти. Модель персонифицированного восприятия власти формируется в процессе социализации и выражается в переносе идентификации с родительской инстанцией (персонифицированный образ власти) на область политики.
Показательно, что среди респондентов, у которых мотивирующее влияние на восприятие московской власти оказывает неудовлетворенная потребность в самореализации, образ власти представлен именно фигурой московского мэра Ю. М. Лужкова (88% — в сегодняшней России и 56,2% — в период правления Б. Н. Ельцина). У меньшинства из них образ власти связан с криминалитетом (1,2 и 7,1% соответственно). Это подтверждается ответами на вопрос «Москва — это для вас прежде всего», где у респондентов с неудовлетворенной потребностью в самореализации и персонифицированным образом власти преобладают ответы Лужков (58,2%), тогда как в общей выборке преобладает ответ — Путин (53%). Очевидно, это связано с личностными характеристиками московского мэра Ю. М. Лужкова, активного и добивающегося поставленных целей, согласно представлениям респондентов (подробнее о соотношении образов московской власти и образов московского мэра в третьей части второй главы).
Если принять гипотезу, распространенную в исследованиях политической социализации и социально-культурной трансформации России, о том, что период 1990-х годов можно рассматривать как переходный этап не только в государственном строительстве, но и в социально-культурном и психологическом развитии, то нельзя не отметить феномен персонификации власти как показатель определенной ступени когнитивного развития российского общества. Вслед за Ж. Пиаже, феномен персонификации власти можно сравнить с переходом от ступени «реализма» в интеллектуальном развитии ребенка, для которой характерно непосредственное восприятие вещей без проникновения в их внутренние связи и отношения, неразличение субъективного и внешнего мира к объективности. В переходном периоде
Пиаже видел этап всеобщего одушевления и понимания природных явлений по аналогии с деятельностью человека. Похожий механизм соответствует современному состоянию российского массового сознания. для которого пока не характерно различение абстрактного понятия «власть» и образа политического лидера, т.е. имеет место персонификация власти.
В целом, персонификация власти является значимой характеристикой массового сознания, персонифицированные образы власти более эмоционально насыщены, когнитивно сложны и четки, чем образы власти, описывающие абстрактный политический процесс.
На региональном уровне персонификация власти усиливается, при этом в каждом из регионов персонифицированные образы власти имеют «собственное лицо». Уровень персонификации выше в тех регионах, руководителями которых являются публично активные политические лидеры.
Наличие персонифицированных образов власти определяется психологическими (потребности и уровень когнитивного развития) и ситуационными факторами (социально-культурная трансформация, насыщенная политическая реклама и публичность политических лидеров).
ГЛАВА 7
ПСИХОЛОГИЯ МАССОВОГО ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
§ 1. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ВЫБОРОВ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
За годы постсоветской истории России прошло несколько электоральных циклов. В этом историческом процессе уже просматриваются некоторые этапы, связанные с наиболее крупными событиями в российской политической истории и соответственно с существенными сдвигами в массовых электоральных установках граждан. Представляется, что наиболее серьезные вехи, отметившие смену политических настроений избирателей и политической элиты, стали выборы 1993 г., выборы 1995-1996 гг. и кризис 17 августа 1998 г. Последний, не будучи напрямую связанным собственно с избирательным процессом, повлиял ка психологический фон, на котором прошли выборы 1999-2000 гг.
1. Выборы 1993 г., прошедшие в обстановки серьезного политического кризиса, были экстраординарными. Неожиданно для Кремля, который рассчитывал на победу сторонников Гайдара, на политическую сцену мощно вырвалась Либерально-демократическая партия во главе с В. В. Жириновским, выражавшая настроения быстро маргинализировавшегося сектора электората. Другим неожиданным для власти событием тех выборов стал успех коммунистов. По сути, именно выборы 1993 г. вывели на сцену в качестве главной оппозиционной силы КПРФ. Примечательно, что даже не участие в кровавых событиях октября 1993 г., а именно электоральный успех КПРФ сделал ее системной оппозицией. Во всяком случае выборы 1993 г. открыли для коммунистов именно эту возможность. Оценивая политико-психологический контекст выборов 1993 г., следует отметить как его главную особенность острый конфликт между властью и оппози-
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
