— В самолете.
— Приятного путешествия!
— Майер. Присмотрите за Бирк-Ларсеном.
Она села. Бортпроводница ушла к передним креслам, отчитывая другого пассажира.
— Зачем?
— Почитайте те старые дела, как я уже говорила. Не подпускайте его к Кемалю.
Она услышала, как он шуршит сигаретной пачкой, щелкает зажигалкой.
— Поздновато вы мне говорите это. Они сейчас вместе.
— Что?
— Я отправил людей за Кемалем в гараж Бирк-Ларсена, где проводились поминки. Оказалось, что Бирк-Ларсен вызвался подвезти его. Да что не так?
— Кемаль добрался до дома?
— Послушайте. — Майер разозлился. — Бирк-Ларсен ничего не знает. Если бы знал, то не пустил бы Кемаля в дом, правильно? Так…
— Добрался он до дома?
— Чисто случайно еще нет. И у меня нет на это времени. Давайте уже улетайте поскорее.
— Майер!
В трубке раздались гудки.
Бортпроводница вернулась, сказала, чтобы Лунд пристегнула ремень.
Они все еще стояли на месте посадки. Дверь пока не закрыли. Лунд стала нажимать кнопки на мобильном.
— Я уже говорила вам, — повысила голос девушка. — Выключите телефон и пристегнитесь. Мы взлетаем.
Лунд сжала губы, надавила на красную кнопку. Обратила внимание, что Марк внимательно наблюдает за ней. И ее мать тоже. Вероятно, уже не первую минуту.
Вышел командир экипажа, сказал то, что положено: приветствуем на борту нашего авиалайнера, рейс такой-то в Стокгольм, погода на маршруте хорошая, ожидаемое время прибытия по расписанию…
Лунд думала о Нанне и учителе. О Майере и Тайсе Бирк-Ларсене.
Бортпроводница взялась за ручку двери, говоря с кем-то вне самолета. Собиралась закрыть дверь, завершала разговор.
— Берите багаж, — сказала Лунд, отбрасывая ремень.
— Что? — Ее мать остолбенела.
Марк вскочил с кресла, издал победный клич.
Потом Лунд промаршировала через салон самолета с полицейским удостоверением в одной руке, другой прижимая телефон к уху.
Бирк-Ларсен вел фургон, учитель сидел на пассажирском кресле и говорил. О гимназии, о Нанне, о семьях и детях. Ничего этого не слышал человек за рулем.
Из Вестербро в центр города. Мимо парламента и Нюхауна, вдоль набережной, вокруг крепости Кастеллет. Длинные темные дороги сузились и опустели.
Учитель умолк. Потом сказал:
— По-моему, мы пропустили нужный поворот.
Бирк-Ларсен ехал и ехал, в черную ночь, пытаясь думать, желая найти слова.
— Да, пропустили, — сказал он, продолжая вести машину.
В такси из аэропорта в город Лунд зачитала данные дежурному: красный фургон, регистрационный номер У-Э-девять-три-шесть-восемь-два, принадлежит компании «Перевозки Бирк-Ларсена». Остановить и ждать указаний.
Вибеке сидела на заднем сиденье и ворчала на Марка:
— Конечно, ты поедешь в Швецию. Неужели ты думаешь, что глупая выходка твоей матери что-то меняет?
Когда Лунд дала отбой, Вибеке протянула:
— Бедный Бенгт. Что он подумает, этот милый, добрый человек?
— К счастью, он не эгоист. И, в отличие от тебя, он понимает меня.
Ее мать сердито глянула на нее:
— Надеюсь, что так, ради тебя. — Долгий осуждающий вздох. — Может, все-таки позвонишь ему? Скажешь бедняге, чтобы больше не ждал нас в аэропорту?
Лунд кивнула:
— Да, я как раз собиралась. Спасибо.
Свендсен уже был перед домом Кемаля, когда туда прибыл Майер. Кемаль все еще не вернулся. С женой не связывался. Тайс Бирк-Ларсен тоже пропал. На звонки не отвечал.
— Где машина Кемаля?
— В гараже.
— Хорошо. Еще раз проверьте маршрут отсюда до дома Бирк-Ларсенов.
Полицейский заартачился:
— Мы уже проверили.
— Вы хорошо слышите? Я сказал «еще раз»!
Свендсен не сдвинулся с места.
— Может, объявить Кемаля в розыск?
— Зачем? — спросил Майер.
— Лунд звонила перед отлетом, сказала, что Бирк-Ларсен опасен.
Майер бросил в рот жвачку, огляделся.
— Лунд! Лунд! — закричал он.
Пожал плечами. Посмотрел на Свендсена и спросил:
— Вы видите здесь Лунд?
Тот лишь молча хмурился.
— С этого момента мы делаем так, как я сказал. Понятно? Лунд улетела — коров доить или еще зачем-то.
Забулькала рация. Передавали сообщение о розыске фургоне Бирк-Ларсена. Майер позвонил диспетчеру и сказал:
— Это Майер. Я не подавал в розыск. Что за дела?
— Розыск объявила инспектор Лунд.
Майер слабо усмехнулся:
— Лунд в Швеции. Хватит шутить.
— Лунд позвонила пять минут назад с требованием о розыске. — Пауза. — Мы тут не шутим. — И дал отбой.
— Это Тайс Бирк-Ларсен. Оставьте свое имя и номер телефона, и я вам перезвоню.
Пернилле протянула телефон Лунд, когда зазвучало это сообщение, чтобы та послушала. Такси поехало дальше, отвозя Вибеке и Марка обратно домой. Лунд стояла рядом с женой Бирк-Ларсена посреди грязных тарелок, грязных стаканов, неубранных столов, оставшихся после поминок Нанны.
— У вас есть предположения, где он может быть? — спросила Лунд.
— Он повез домой Раму.
Пернилле выглядела бледной, измученной. И удивленной.
— А почему это важно?
— Ничего не случилось до того, как они уехали? Между ними двумя?
— Я разговаривала с учителем. Тайс подошел, сказал, что нужно сварить еще кофе. — Она обвела взглядом пустой гараж. — Я пошла к кофеварке. Чтобы приготовить кофе для гостей. В чем все-таки дело?
— Ваш муж не казался рассерженным или расстроенным? Или…
— Расстроенным?
Пернилле Бирк-Ларсен смерила ее взглядом. Сильная женщина, подумала Лунд. В чем-то ровня своему мужу.
— А как он себя чувствует сегодня, по-вашему? Как я себя чувствую? Оглянитесь вокруг. Что вы везде лезете…
— Пернилле…
— Везде лезете…
Из конторы донесся какой-то шум. Оказалось, что все это время там находился один из работников фирмы.
Она должна знать его имя, ведь они наводили по нему справки. Пара мелких правонарушений. Все так же, как у Бирк-Ларсена.
Вот оно, вспомнила Лунд: Вагн Скербек.
— Ваш муж может совершить большую глупость, — сказала она, пристально наблюдая за женщиной. — Мы обязательно должны найти его.
— Почему? Какую глупость?
С лестницы донесся детский голос — один из сыновей звал маму.
— Мне нужно к детям, — сказала Пернилле и оставила Лунд одну.
Лунд сразу направилась в контору, показала мужчине в черном свое удостоверение.
— Вы его друг?
Он перебирал какие-то бумаги, на нее не смотрел.
— Угу.
— Куда он поехал?
Незамедлительный ответ:
— Не знаю.
Опять возня с бумагами. Лунд подошла, отобрала у него листки.
— Послушайте меня. Это важно. Если вы друг, то должны помочь ему. Куда они поехали?
Он носил серебряную цепочку на шее, и у него было лицо стареющего юноши. Лунд сталкивалась с людьми вроде Скербека: денег мало, перспектив никаких. Она знала, чего ожидать.
— Понятия не имею.
В дверях знакомое чавканье. Она не глядя догадалась, кто это. Набрала номер дежурного по городу:
— Проследите за двумя мобильными. Тайс Бирк-Ларсен и Рахман аль-Кемаль. Номера вам сейчас назовут.
Обернувшись к Майеру, сунула ему в руку телефон и велела кивком: сделайте.
— Клянусь, вы за это поплатитесь, Лунд.
— У нас нет времени на споры. Вагн?
Тот уже переместился в угол, прячась.
— Где находятся ваши склады?
Майер диктовал по мобильному телефонные номера.
— Вагн?
У кромки воды, на северной оконечности города, стояли полузаброшенные доки портового терминала Фрихаунен. С бесконечного черного неба лил слезы дождь. Красный фургон медленно подкатил к концу дороги: бетонный барьер, тропа вдоль воды. Ни машин, ни фонарей, ни единого признака жизни.
Тайс Бирк-Ларсен дождался, когда передние колеса уткнутся в барьер, потом нажал на педаль тормоза.
Они провели в машине часа полтора, пока Бирк-Ларсен колесил по городу, двигаясь на север, на юг, в никуда. Почти все время молчали. Наконец он заглушил двигатель, выключил фары. Осталась гореть лишь маленькая лампочка над зеркалом заднего обзора.
В который раз уже залился трелью телефон в кармане Бирк-Ларсена. Он достал его, выключил не взглянув, сунул обратно. Уставился в черноту за лобовым стеклом.
— Что мы здесь делаем? — спросил учитель. — Что…
Бирк-Ларсен открыл свою дверцу, выбрался наружу. Поправил на себе черный похоронный пиджак. Прошагал через порывы ветра и ледяной дождь к краю воды. Обернулся, посмотрел на фургон. За стеклом темное лицо, встревоженное, серое в свете лампочки.
Бирк-Ларсен вынул пачку сигарет, с трудом, закрывая пламя широким плечом, раскурил одну под проливным дождем.
Один в своем кабинете, Троэльс Хартманн опять приник к новостям. Было время, когда он жаждал быть упомянутым в первых строках выпуска. Но не теперь.
— Битва за должность мэра приняла драматический оборот, когда Бремер заявил, что один из участников программы интеграции Хартманна подозревается в убийстве.
Вошла Риэ Скоугор с телефоном возле уха, на ходу отбиваясь от очередного любопытствующего журналиста с помощью стандартного «без комментариев». Она закончила звонок и вручила Хартманну лист бумаги:
— Центральная партия требует провести собрание. Пришлось пообещать.
Хартманн выключил телевизор. Она уже шла обратно к двери.
— Что говорит полиция? — спросил он.
Она остановилась у двери:
— Я ни до кого не могу дозвониться. Троэльс?
Она даже не выглядела уставшей. Она выросла в жестоком мире городской политики, из которого его отец был изгнан, и чувствовала себя как рыба в воде…
— Ты понимаешь, что должен отстранить Кемаля от работы и официально, через прессу осудить его. Иначе…
— Не раньше, чем получу подтверждение от полиции. Когда у меня будет причина…
— Ты должен это сделать! Нам крайне важно доказать, что тебе нечего скрывать.
— То есть ты предлагаешь сдать все позиции? И мы будем делать не то, что правильно, а то, что нам диктует пресса?
Он встал, нашел свой пиджак. Почувствовал неожиданное спокойствие, удовлетворение от принятого решения.
— Бремер заговорил об этом не без причины…
Она встала у стены, склонила голову на правое плечо. Волна темных волос повторила движение. Как там говорил Мортен? Джеки Кеннеди на похоронах.
— Надо было придерживаться согласованного сценария. Зачем ты заговорил об иммигрантах? То, что Бремер клонил в ту сторону, совсем не значит, что ты должен следовать за ним.
— Я поступил так, как считал нужным.
— Ты все испортил.
— Это папочкины слова?
Она вспыхнула, выпалила:
— Нет, мои! Я хочу, чтобы ты победил. А ты лишаешь нас всех шансов.
— Кого — нас? Меня? Тебя? Твоего отца?
Она сузила вспыхнувшие гневом глаза:
— Так вот как ты это видишь?
— Я спросил…
— Знаешь, может, я не тот советник, который тебе нужен. Какой от меня толк? Ты все равно не следуешь ни одному моему совету.
Поворотный момент.
— Может быть, и так, — проговорил Хартманн.
— Вот что я тебе скажу, Троэльс: этот учитель виновен. И неважно, осудят его или нет.
— Ты так считаешь?
— Если так считает пресса. А газеты…
Он схватил свое пальто с вешалки:
— Дозвонись до полиции. Если они скажут что-то определенное… если они его арестуют… если они скажут, что он виновен…
— Слишком поздно.
— …вот тогда я буду действовать.
Она смотрела, как он уходит.
— Куда ты? — спросила Скоугор. — Троэльс, ты куда?
— Что с телефонами — отследили?
Майер не ответил, он еще сидел с трубкой возле уха.
Лунд разбиралась с документами фирмы Бирк-Ларсена, искала адреса складов и гаражей компании. Угрюмый Вагн Скербек не помогал ей, на вопросы отвечал неохотно. Она передавала всю обнаруженную информацию дежурному: склад в Сидхаунене, гараж в Вальбю, склад в доках Фрихаунен — без точного адреса.
— Где именно в доках? — спросила Лунд Скербека.
— На том складе я никогда не был.
От бумаг Лунд перешла к шкафчику с ключами, нашла один с биркой и адресом на ней.
— А что насчет этого склада? — показала она ключ Скербеку. — Он может быть там?
— Я же сказал вам: я ничего не знаю.
Майер наконец получил нужные сведения и закончил звонок.
— Вышка сотовой связи зарегистрировала телефон Кемаля в районе Фрихаунен.
Портовый район. По ночам пустует, там легко спрятаться, прикидывала Лунд.
— Он во Фрихаунене, — передала она дежурному. — Высылайте машину.
Дождь прекратился. Вокруг только черная вода Эресунна, и где-то вдали — Швеция. Волны отражали огни с противоположного берега канала. Бирк-Ларсен стоял на берегу, в свете фар фургона, спиной ко всему миру.
Звук. Он обернулся. Учитель вышел из машины. Не убежал, хотя мог, будучи моложе и здоровее. Мог хоть до самого города бежать от Бирк-Ларсена и его фургона.
Вместо этого он подошел к воде, уставился на волны.
— Мне очень жаль…
Совсем избавиться от акцента невозможно. Невозможно избавиться от того, кто ты есть.
— Меня ждет жена.
Слова. Откуда взять слова?
— Она беременна. Я не хотел бы, чтобы она волновалась. Наверное, мне лучше позвонить ей и сказать…
Еще одна сигарета в кулаке Бирк-Ларсена. Он почти забыл о ней, но теперь поднес к губам, втянул едкий дым в легкие, желая, чтобы дым заполнил все его большое тело, чтобы сам он превратился в дым, в ничто. Стать невидимым. Исчезнуть.
Слова. Они должны быть о ней. Больше ни о ком. Всегда.
— Нанна была звездочетом, вы знали это?
Учитель качнул головой.
— Так говорят про детей, которые рождаются лицом вверх. Они как будто смотрят в небо.
Столько воспоминаний, мешанина из образов и звуков. Ребенок… Его жизнь течет как река, не останавливаясь, постоянно меняясь.
— Мы сказали тогда, что она будет космонавтом. Чего только родители не говорят… — Он снова затянулся. — Мы говорим глупости. Даем глупые обещания, которые никогда не сможем выполнить.
Учитель кивнул. Как будто он знал.
Бирк-Ларсен бросил сигарету в воду, вздохнул, оглянулся на фургон.
— Ей ведь нравилось ходить в гимназию?
— Очень.
Потопал замерзшими ногами.
— Мне вот школьная наука не давалась. Одни проблемы там были. А вот Нанна… — Опять воспоминания. — Нанна была другой. Лучше меня.
На лице учителя появилось то особое выражение, которое учителя неизменно демонстрируют родителям.
— Нанна была очень способной ученицей.
— Способной?
— Усердной.
— И ты ей нравился?
Воспоминания. Они жгли, как кислота.
Учитель промолчал.
— Она рассказывала нам о твоих уроках.
Бирк-Ларсен сделал шаг по направлению к Кемалю:
— Люди всякое говорят про тебя, учитель.
Его лицо покрылось потом.
— Не знаю, что вы слышали… — Он затряс головой, но не сдвинулся с места. — Я клянусь вам. Нанна была моей ученицей. Я бы никогда…
Бирк-Ларсен ждал.
— Ну, дальше?
— Я бы никогда не причинил ей вреда.
Ближе. Его дыхание было сладковатым. От него пахло чужим.
— Тогда почему о тебе болтают?
Быстро:
— Я не знаю.
Бирк-Ларсен кивнул. И молча ждал продолжения.
Прошло много времени, прежде чем учитель заговорил.
— Я к ней не притрагивался, — сказал он сердито. — И никогда бы ничего ей не сделал. Все это недоразумение.
— Недоразу…
— Я собираюсь стать отцом!
Два человека у края холодной пучины Эресунна.
Один из них сел в фургон. Завел двигатель. Бросил взгляд на высокий силуэт в лучах фар.
Майер нажал отбой, так и не получив новостей. Скербек сидел в углу, мрачнее тучи. Пернилле Бирк-Ларсен была сыта по горло.
— Вы что, издеваетесь над нами? — набросилась она на полицейских. — Вы заявились сюда в день похорон моей дочери. Не знаю, что вы себе вообразили, но… — Страстный взор обратился на Лунд. — Тайс ничего плохого не сделал.
Скербек прислонился спиной к двери конторы, зажег сигарету.
— Я уверена в обратном, — сказала Лунд.
Майеру снова позвонили.
— В доках никого не нашли. Обыскали все.
— Пусть проверят остальные склады.
— Что вам надо? — требовала ответа Пернилле Бирк-Ларсен. — Вы все…
Какой-то звук. Лунд насторожилась, подумала об оружии Майера. Он вроде всегда носил его с собой.
Медленно распахнулась дверь. Майер все еще говорил по телефону.
Вошел Тайс Бирк-Ларсен. Строгий черный костюм, отглаженная белая рубашка, черный галстук. Обвел всех взглядом: сначала копов, потом Скербека и наконец Пернилле.
— Дети легли? — спросил он.
— Где Кемаль? — спросила Лунд.
Массивная голова Бирк-Ларсена медленно качнулась из стороны в сторону. В его узких колючих глазах таилось что-то, неподвластное расшифровке, как Лунд ни старалась.
— Думаю, взял такси.
Лунд глянула на Майера, показала на телефон.
Бирк-Ларсен двинулся к лестнице. Его жена остановила его, спросила:
— Где ты был, Тайс? Два часа?..
— Еще не очень поздно. — Он мотнул головой в сторону их квартиры. — Хочу прочитать им сказку на ночь.
— Подождите. Подождите! — крикнула Лунд.
Он не остановился и вскоре скрылся из виду.
Майер, еще с телефоном в руке, сказал:
— Кемаль только что позвонил жене. Он едет домой.
Пернилле Бирк-Ларсен смерила их обоих уничтожающим взглядом, затрясла головой, выругалась и тоже ушла. С полицейскими остался только Скербек — с серебряной цепью на шее и злорадной ухмылкой на лице.
— Отмените розыск! — гаркнул Майер в телефон. — Привезите Кемаля в управление немедленно.
Он положил мобильник в карман и вышел вслед за Лунд на улицу.
— Ну, — сказал он, — и что все это значит, черт побери?
Лунд звонила в Швецию.
— Это Бенгт Рослинг. Я не могу ответить на ваш звонок, оставьте свое имя и телефон, я вам перезвоню.
Самым приятным голосом, на который только была способна, стараясь не сбиваться на оправдывающийся тон, поскольку не считала, что должна в чем-то оправдываться, она произнесла:
— Привет, это я. Ты, наверное, занят с гостями.
Говоря по телефону, она стянула с себя куртку, бросила ее на стул в углу кабинета, просмотрела документы на столе.
На чьем столе — ее, Майера?
Не нашла ответа и не стала больше об этом думать. Для нее важно только расследование, и ничего больше.
— Я хотела бы сейчас быть с тобой, Бенгт.
Ничего нового сказать ему она не могла.
— Дело в том, что в деле кое-что наметилось…
В кабинет вошел Майер.
— Мне очень, очень жаль. Передай, пожалуйста, гостям мои лучшие…
Она села с ощущением, что это все-таки ее стол. Поискала свои ручки, свои бумаги. Да, это ее место. Ее место здесь.
— Скажи им…
Майер все разложил по-своему. Передвинул ее вещи. Вспыхнул огонек раздражения.
— Очень неудачно все получилось. Но…
Майер стоял напротив, опираясь руками на спинку стула. Смотрел на нее с раскрытым ртом.
— Я перезвоню тебе позже. Пока.
Отложив телефон, опять принялась за бумаги перед собой.
— Он готов к допросу? — спросила Лунд.
— Послушайте. — Он был настолько поражен, что даже не слишком злился. — Так продолжаться не может. Не знаю, что вы думаете…
— Я думаю, что вы правы, Майер.
— Да? — Его лицо просветлело. — Отлично.
— Так продолжаться не может. Поэтому я решила остаться до окончания дела.
— Что?
— Нет смысла мотаться между Швецией и Копенгагеном. Это будет просто глупо. Шведская полиция говорит…
— Лунд, хватит!
С большими оттопыренными ушами и обиженным лицом Майер показался ей совсем мальчиком.
— Теперь это мое дело. Вы здесь не останетесь. Все, баста. Тем более что дело и так закончено. Девушка приходила к нему в пятницу вечером. Как только он это признает, я арестую его.
Лунд еще раз просмотрела разложенные заново папки, взяла несколько, поднялась:
— Тогда будем надеяться, что он признается. Пошли?
— Ну нет.
Майер встал у нее на пути.
— Допрос веду я.
— Не вынуждайте меня обращаться к Букарду, Майер.
Он насупился:
— Ладно, я добрый. Можете поприсутствовать.
Кемаль сидел у стола, ослабив черный галстук, усталый, встревоженный. Майер сел слева от него, Лунд напротив.
— Хотите чая или кофе? — спросил Майер, бросая свои папки на стол.
Он умел говорить на все полицейские лады: угрожающе, сочувственно, нейтрально и спокойно, как сейчас.
Учитель налил себе стакан воды. Лунд протянула через стол руку для рукопожатия, сказала:
— Здравствуйте.
— Вы не арестованы, — зачитал Майер по памяти формулировку, — но все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы имеете право на адвоката.
— Мне не нужен адвокат. Я отвечу на ваши вопросы.
Учитель посмотрел на Лунд.
— Но сначала я хочу кое в чем признаться.
Они видели, что он вспотел. Набирается храбрости в чем-то признаться. Такие ситуации с ним нечасто случаются, подумала Лунд.
— В прошлую пятницу я дежурил на вечеринке в гимназии. Моя смена закончилась в восемь тридцать. Я поехал домой, чтобы забрать жену.
Лунд никак не могла понять, что произошло в фургоне Бирк-Ларсена. И как это повлияет на то, что Кемаль скажет им.
— Мы отправились в наш дом за городом. Примерно в половине десятого я понял, что мы забыли взять кофе. Поэтому я съездил в магазин на заправке.
Лунд была уверена в том, что Кемаль это выдумал. От начала и до конца.
— По дороге на дачу я вспомнил, что в субботу должен прийти рабочий. Я вернулся в квартиру, чтобы все подготовить для его работы.
Майер придвинул свой стул ближе к столу.
— В одиннадцатом часу кто-то позвонил в дверь. Это была Нанна.
Полицейские не перебивали его.
— Нанна хотела вернуть книги, которые я давал ей почитать. Она пробыла у меня минуты две.
Майер откинулся на спинку стула, заложил руки за голову.
— Это все, — сказал Кемаль и допил воду.
— Она пришла, чтобы вернуть книги? — переспросил Майер.
— Школьные учебники? — предположила Лунд.
— Нет, это были мои личные книги. Карен Бликсен. Не знаю, почему ей так важно было отдать книги именно в тот день. Я удивился, — он пожал плечами, — но, конечно, взял их.
— В пятницу вечером? — опять переспросил Майер. — В десять вечера?
— Она всегда искала, что бы почитать. — Он на мгновение прикрыл глаза. — Я знаю, мне следовало рассказать вам об этом раньше.
— Так почему не рассказали? — спросила Лунд.
Он на них не смотрел, уставился на свои руки.
— У меня был неприятный случай с одной ученицей. Несколько лет назад. Меня ложно обвинили. Я боялся, что вы подумаете…
— Что подумаем? — спросила Лунд.
— Подумаете, будто у меня с Нанной были какие-то отношения. — Темные глаза встретились с пытливым взглядом Лунд. — Их не было.
— Это все? — спросила Лунд.
— Это все. Все, что я хотел рассказать.
Сидя на заднем сиденье служебного автомобиля, с выключенными телефоном и радио, Хартманн объезжал городские питейные заведения.
— Он должен быть где-то здесь, — сказал он водителю.
Кажется, он припоминал эту вывеску. Знакомое название.
— Вот он! Вот он!
В старом пабе было шумно и тесно. Полно посетителей, которые выпили больше, чем следовало. На столах бутылки, клубы сигаретного дыма под потолком.
Хартманн пробирался между столиками, вглядываясь в лица. Наконец нашел Мортена Вебера: курчавые волосы всклокочены, на шее шарф, сидит за столом с пятью мужчинами, молча пьет.
Хартманн встал перед ним, поднял руку с полиэтиленовым пакетом. Вебер недовольно вздохнул, встал и подошел к Хартманну. Инсулин доставляли в штаб кампании — туда, где Вебер проводил большую часть своей жизни.
— Видел тебя по телевизору, — сказал он, беря пакет.
Стакан в его руке был с виски, догадался по запаху Хартманн. И наверняка далеко не первый за вечер.
— Ты слишком занят, чтобы играть в доктора, Троэльс.
— Риэ думает, что ты болен. Она недостаточно хорошо тебя знает. Пока.
Вебер, слегка осоловевший, попытался улыбнуться:
— Я имею право на один отгул в месяц по пьянке. Это записано в моем контракте.
— Почему именно сегодня?
— Потому что ты наорал на меня.
— Ты сам напросился.
— Ну хорошо, еще раз попробую. Потому что захотелось побыть хоть немного за стенами нашей мраморной тюрьмы. Подумать спокойно, и чтобы перед глазами не мельтешили ни ты, ни она, ни остальные. И кроме того…
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |