Исин сморщил нос и отвернулся. Этот молодой омега благоухал ванилью, да так сильно, что запах шибал в нос резкой волной. Глаза у него были навыкате, а уши – большими и оттопыренными. Ростом он был выше Чунмёна, и рядом они смотрелись, скорее, комично, чем гармонично.
– Чунмёну нравятся едва уловимые цветочные запахи, – пробурчал драматург себе под нос. – А не эта пародия на дешевые духи.
Покосившись на брата, Крис слегка нахмурился. Остальные же, казалось, ничего не заметили; Чанёль принялся рассказывать про то, как проходило его обучение в Швейцарии, и Чунмён, сложив руки на груди, внимательно слушал его, временами интеллигентно кивая в нужных местах. Чондэ и Бэкхён, беседуя, направились к французскому окну, выходившему в сад. Двое омег остались в одиночестве.
Актер взял брата под локоть и слегка сжал. Исин, с трудом оторвав взгляд от племянника, удивленно посмотрел на Криса.
– Что происходит? – с легким нажимом спросил старший омега. – Что с тобой?
Младший брат опустил глаза.
– Я… не знаю, – растерянно проговорил он. – Я не знаю…
– Видимо, то же, что и со мной, – уверенно кивнул артист.
Он увлек Исина в банкетный зал, где пока не было ни души, и прикрыл за ними дверь.
– Мы не молодеем, – начал Крис, выпрямляясь во весь свой почти двухметровый рост. – Годы идут; они проносятся мимо нас, как табун диких коней, и в итоге мы достигаем того возраста, когда нам хочется чего-то сумасшедшего. Мы перестаем контролировать себя, и все запреты внезапно становятся условными.
– Но что могло произойти с тобой? – изумился младший брат. – Ведь у вас с Чондэ – образцово-показательная семья.
Великий актер шумно вздохнул.
– Сегодня я встретил альфу, который умудрился вызвать у меня гормональный взрыв и, как следствие, несвоевременную течку, – тихо проговорил он.
Исин почти беззвучно ахнул.
– Но я решил, – чуть громче продолжил Крис, – что семейное счастье мне дороже, и избавился от него, пока не стало хуже. Именно это нам и нужно: расставить приоритеты.
– Что ты имеешь в виду? – спросил младший омега, отводя глаза.
– Исин, я не слепой, – строго сказал старший брат. – Я думал, что всё это происходит из-за того, что ты пока не женат, но всё же имеет предел.
– Мы с тобой – сводные братья, – бесстрастно напомнил драматург, всё ещё не глядя в глаза собеседнику. – Между нами нет никакого кровного родства.
– И что? – развел руками Крис. – Ты вырастил Чунмёна; ты его дядя. Ты считаешь, что это не аморально?
– Именно так, – подчеркнуто спокойно ответил Исин. – Несмотря на то, что я знаю его с пеленок; невзирая на разницу в возрасте… Я и правда…
– Пожалуй, довольно, – актер посмотрел вбок и нервно облизнул пересохшие губы. – Я хочу счастья для вас обоих, но так вы просто разрушите друг друга.
– Крис.., – младший омега посмотрел наверх; глаза его наполнились слезами.
В эту же самую минуту двери банкетного зала отворились, и внутрь прошли Чондэ, Бэкхён, Чунмён и Чанёль.
– Прекрасное оформление, – отметил бизнесмен, окидывая взглядом помещение. – Ты на славу поработал, Крис.
Великому актеру понадобилось полсекунды, чтобы вернуть на лицо вежливую улыбку.
– Мы очень тщательно готовились к приему важных гостей, – церемонно проговорил он, поворачиваясь к вошедшим.
– Извините, – Исин резко встал со своего места. – Пожалуй, я пропущу ужин; у меня сильно болит голова.
С этими словами он чуть ли не бегом ринулся из зала, сопровождаемый обеспокоенным взглядом Чунмёна.
Губы Криса сжались в тонкую линию, а красивые брови сошлись на переносице, но продолжалось это всего лишь мгновенье. Вскорости светское выражение вернулось на его лицо, и артист с радушной улыбкой повернулся к гостям.
– Прошу извинить моего брата, – сказал он. – У него довольно слабое здоровье, и, кроме того, он на редкость нелюдим. Пожалуйста, обратите внимание на картины на противоположной стене – это итальянский художник Пинточелли…
***
Исин ворвался в свою комнату и бросился на кровать лицом вниз. Потом, усмехнувшись, встал. Действительно – он ведет себя, как подросток, а не в соответствии со своим возрастом. Крис прав: нужно думать, прежде всего, о счастье Чунмёна.
Но будет ли юный альфа счастлив с тем переростком, у которого не уши, а какие-то локаторы? Не лучше ли ему сочетаться браком с человеком, который его хорошо знает, безумно любит и будет оберегать, холить и лелеять?
Драматург судорожно вздохнул и украдкой вытер непрошеную слезу. Брата можно понять: он хочет, чтобы его сын вступил в равный брак, чтобы завел ребенка… Кто же захочет, чтобы его дитя женился на омеге в два раза старше него, да ещё и собственном дяде, пусть и без кровного родства?
Крис был прав, тысячу раз прав…
Но что тогда делать с сердцем, которое пускается в неритмичный аллюр, стоит только Чунмёну оказаться рядом? Как спрятать душевную боль, которая колет изнутри каждый раз, когда его драгоценному малышу подбирают очередную пару? Каким образом прислушаться к голосу рассудка, когда любовь – самая настоящая, о какой пишут в романах, – туманит зрение и лишает силы воли?
Его племянник благоухал мускатным орехом, и этот легкий и ненавязчивый, но приятный аромат с недавних пор стал у китайца любимым. Он сводил с ума, особенно во время течек, заставляя писателя глотать таблетки горстями и запираться в своей комнате.
Но следует посмотреть правде в глаза: Чунмён ещё очень юн для женитьбы, а Исин не сегодня-завтра мог вылететь из группы омег репродуктивного возраста. Одному нужно спешить; второму торопиться противопоказано.
Самое забавное состояло в том, что драматург был уверен во взаимности своих чувств. Чунмёна тянуло к нему с детства. Омега вырастил молодого альфу, но дело уже было не в этом. Никто бы не смог сказать, когда именно отношения между ними переросли рамки «дядя – племянник», но то, что это произошло, было бесспорным фактом.
Внешне ничего не изменилось: они с интересом беседовали друг с другом обо всем на свете, и каждый с полуслова понимал другого; они проводили уйму времени вместе, смотря кино, гуляя… Но в их отношениях появилась какая-то затаенная нежность; теплота более глубокая, чем была раньше.
Исин понимал, что ему с племянником просто необходимо обсудить сложившуюся ситуацию, но всё откладывал решающий разговор, ибо боялся, что оказался неправ насчет чувств Чунмёна к нему.
То, что Крис догадается обо всем, было вопросом времени, и то, что это произошло именно сейчас, было, скорее, благословением. Его брат знает, что лучше для собственного сына, и ему стоит лишь покориться.
Да, так будет рациональнее всего.
Хотя глупое сердце не желало слушать доводов разума. Ему нужен был Чунмён, и точка.
Глава 3.
Чондэ, восседавший во главе стола, изредка бросал полные гордости взгляды на своего супруга. Крис был божественно прекрасен, безукоризненно вежлив и по-светски внимателен, не забыв одарить своей очаровательной улыбкой и парой ласковых слов каждого из гостей. Альфы таяли, а омеги польщенно улыбались; этот великий актер, набравшись опыта на сцене, читал их души, как открытые книги, умудряясь найти ключик к каждому.
Чунмён, которого посадили рядом с Чанёлем, продолжал вежливо «угукать» в нужных местах, но есть он ничего не мог, ибо приторный аромат ванили уже начинал вызывать тошноту. Омега же, ничего не замечая, продолжал в красках расписывать свою комнату в общежитии Бернского Университета Изящных Искусств.
Бэкхён рассказывал Чондэ о Ближнем Востоке, куда он ездил в командировку, и, видимо, отец был лучшим рассказчиком, нежели сын, ибо хозяин дома слушал с неподдельным вниманием, изредка задавая вопросы.
В общем, прием прошел на ура, и потому гости засиделись почти до полуночи. Выпроводив последнего, Крис с облегчением вздохнул и крепко обнял мужа.
– Ты прекрасно справился, дорогой! – прошептал альфа, обвивая руками талию супруга. – Вечер был великолепным!
– Ты тоже был на высоте, – омега нежно провел рукой по щеке супруга. – Думаю, тебе стоит побыстрее закончить свои дела и подняться в спальню.
ЧонДэ улыбнулся и, приподнявшись на цыпочки и звучно чмокнув благоверного в щеку, побежал в свой кабинет.
Актер, проводив мужа глазами, круто развернулся и пошел по лестнице наверх.
Постучавшись в комнату Исина и дождавшись едва слышного «Войдите», омега приоткрыл дверь и вошел внутрь.
Помещение ничуть не изменилось со времени последнего визита Криса: всё те же книги везде, где только можно; всё тот же беспорядок в ящиках; всё то же едва уловимое благоухание фиалкового аромата. Хозяин комнаты, уже сменивший парадную одежду на повседневную, сидел на полу и писал что-то на разрозненных листках бумаги, но поднял голову, услышав шаги брата.
– Я думаю, нам нужно поговорить, – начал актер, опускаясь на пол напротив драматурга.
– Согласен, – кивнул Исин, покусывая кончик шариковой ручки. – Я хотел бы извиниться перед тобой за ту истерику. Дело в том, что ты абсолютно прав: мы с Чунмёном не пара.
– Я рад, что ты осознаешь это, – мягко проговорил Крис, взяв руку брата в свою ладонь. – Он смотрит на тебя как на дядю, на третьего отца, на старшего брата, но я сомневаюсь, что у него есть к тебе интерес как к омеге.
– Да, – согласился молодой писатель. – Ему нужен муж, близкий по возрасту и по духу; тот, который подарит ему ребенка, а лучше – нескольких.
– Очень хорошо, что мы поняли друг друга, – актёр пододвинулся ближе и обнял брата. – Для вас обоих я хочу только счастья. Ты ещё встретишь свою судьбу, я уверен.
– Спасибо, Крис, – Исин закрыл глаза и, как в детстве, уткнулся лицом в широкую грудь старшего омеги, вдыхая неповторимый аромат экзотических фруктов, роскошный, как и его обладатель.
***
Стараясь не шуметь, Чунмён на цыпочках отошел прочь от приоткрытой двери, пытаясь переосмыслить то, что только что услышал.
В душе его царил настоящий сумбур; чувства дяди не стали для него до конца сюрпризом, ведь подсознательно он подозревал об этом.
Но вся эта ситуация выглядела как-то странно, непонятно…
Всю жизнь его воспитывали так, что он должен быть поступать правильно, и до сих пор юный альфа с успехом с этим справлялся, но сейчас настал момент, когда он не знал, что ему делать, ибо не был уверен в собственных чувствах.
***
Бэкхён раздраженно барабанил длинными пальцами по подлокотнику роскошного кожаного сиденья их лимузина. Бизнесмен находился явно не в лучшем расположении духа; он периодически ерошил свои волосы, остриженные по последней моде, и недовольно поглядывал на сына.
Сидевший рядом с отцом Чанёль тряс головой в такт музыке, которая звучала в его наушниках. Его густые кудряшки забавно колыхались при каждом движении хозяина.
Альфа кинул недовольный взгляд на сына и, подняв стекло, разделявшее их и шофера, резким движением выдернул наушники из ушей омеги.
– Ай! – застигнутый врасплох юноша подскочил на сиденье. – Пап, предупреждать надо!
– Ничего страшного, переживёшь, – проговорил альфа. – Что у вас с Чунмёном?
– А ничего, – беззаботно бросил омега. – Кажется, я ему не понравился.
– Значит, исправь это, – отчеканил Бэкхён. – Такая выгодная партия! У него прекрасный характер; он из хорошей семьи; он довольно ничего внешне и абсолютно здоров.
– Пап, мне рано жениться, – капризно протянул Чанёль. – И не нравится мне эта курятина белая. Мне хочется, чтобы мой будущий альфа был бунтарем, бросал вызов обществу…
– Опомнись! – перебил сына альфа. – Ты уже не подросток, которому позволены такие мысли. Бунтарь ему, видите ли, нужен! А питаться чем вы будете? Митингами? А детей как вынашивать? Сидя на мотоцикле? Пора уже хотя бы начать задумываться о будущем.
– Пап, он ниже меня, – омега схватил отца за локоть и довольно ощутимо затряс.
– И что? – Бэкхён выхватил руку из цепких пальцев сына. – Большинство людей в этой стране ниже тебя. Мне, что, альфу-гиганта тебе искать? Довольствуйся тем, что есть.
***
Кёнсу медленно провернул ключ в замочной скважине и вошел в свою комнату в общежитии. Будто находясь в прострации, юный альфа быстро пересек помещение и, развернувшись, упал на кровать, заложив руки за голову. Лицо его медленно озарилось широкой улыбкой.
Сегодня он увидел совершенство.
Этот Крис… Он не может быть простым человеком; скорее всего, это – ангел, божество, спустившееся на эту грешную землю, чтобы обогатить её чем-то настолько прекрасным. Ну как мать-природа смогла создать столь безукоризненное существо?
Студент резко втянул в себя воздух, вспоминая необычный и яркий, как и его обладатель, аромат экзотических фруктов, который заметно усилился, стоило красавцу-омеге встретиться глазами с ним.
Кёнсу вновь улыбнулся, воскрешая в памяти безупречную кожу омеги, его ослепительную улыбку, его гордый профиль и чувственные губы. Любой будущий театральный режиссер, ищущий вдохновения, моментально влюбился бы в это олицетворение земной красоты.
Юноша закрыл глаза, представляя себе образ Криса. «Он будет моим, во что бы то ни стало», – подумал альфа, продолжая мечтать о красавце-актере.
***
Чондэ торопился закончить все свои дела.
Что ж, его можно было понять: имея такого красавца в качестве супруга, альфа старался никогда не пропускать его течки. Импресарио, несмотря на свою профессию, давшую миру невероятное количество циников, верил в настоящую любовь и считал, что их с Крисом брак – это самый счастливый на свете союз.
Чондэ никогда не изменял мужу, несмотря на то, что вечно был окружен молоденькими и симпатичными актерами-омегами. Максимум, что позволял себе альфа, – легкий флирт, да пара комплиментов. В сердце его безраздельно царил Крис. И только он.
Закончив просматривать программу завтрашнего шоу, импресарио потянулся, сидя в кресле, и бодро вскочил на ноги: пора исполнить свой необычайно приятный супружеский долг. Выйдя из кабинета, хозяин дома быстро взлетел по лестнице.
Аромат экзотических фруктов наполнял весь этаж. Чондэ с удовольствием глубоко вдохнул; его глаза загорелись задорным огнем. Он вошел в хозяйскую спальню.
Крис уже ждал его там. Сидя на их кровати в шелковом халате, он, увидев мужа, соблазнительно улыбнулся и раскрыл ему объятия. Альфа торопливо скинул пиджак и подался вперед. Омега, ловко расстегивая импресарио рубашку, поцеловал его в шею, увлекая за собой на супружеское ложе. Чондэ развязал пояс халата своего благоверного, и Крис закрыл глаза, стараясь не думать о сокурснике своего сына, с которым он познакомился лишь сегодня.
***
Крис медленно открыл глаза и, привстав, отключил раздражающе звеневший будильник. Судя по шуму льющейся воды, в ванной был Чондэ. Альфа имел привычку петь под душем, и получалось у него весьма неплохо. Актер несколько раз говорил мужу, что тому стоило бы заняться музыкой как хобби, чтобы не зарывать талант в землю, но тот всё время отказывался, ссылаясь то на свой возраст («Милый, мне уже поздно что-либо начинать; я сложившийся человек»), то на недостаток времени («Солнышко, но когда мне брать уроки, когда свободная минута – это роскошь для меня?»), то на ненужность всего этого («Моя работа – это моё хобби, так что мне повезло»). В итоге, артист перестал убеждать мужа в необходимости уроков пения, но на любой праздник дарил ему записи оперных арий, которые импресарио принимал с восторгом десятилетнего мальчишки, получившего игрушку своей мечты.
Омега встал с кровати и завернулся в халат.
– На мне завтрак, золотце, – бросил вышедший из ванной Чондэ. – С добрым утром.
– Привет, – улыбнулся Крис. – Спущусь через четверть часа.
Альфа кивнул и вышел из спальни, а его супруг отправился в ванную. За столько лет брака их быт был доведен до автоматизма, так что таким образом начиналось большинство дней в их счастливой жизни.
Течка всё ещё беспокоила актера, и ему пришлось отведать таблеток перед завтраком, но не это было основной причиной его тревоги. Ночью, когда они с Чондэ лежали в объятиях друг друга, он думал вовсе не о муже.
Крис изо всех сил старался выкинуть Кёнсу из своих мыслей, но образ молодого альфы, его больших и выразительных глаз, его пухлых губ неотрывно преследовал артиста, не давая ему расслабиться даже рядом со своим законным супругом.
Омега представлял Кёнсу на месте мужа и, когда фантазии накрывали его с головой, терял голову и нырял в пучину страсти. Он ничего не мог с собой поделать; он гнал от себя эти ненужные иллюзии, но они всё равно возвращались, помимо воли артиста, заставляя последнего закрывать глаза, закусывать губы и тонуть в океане сладостной неги.
Крис пытался списать это на гормональный сбой, но происходящее уже зашло слишком далеко. Великий актер, стоя под горячими струями душа, благодарил Создателя за то, что больше, скорее всего, никогда не увидит возмутителя своего спокойствия.
Омега спустился к завтраку, свежий, улыбающийся, как всегда, прекрасный. Его супруг, отложив газету, которую просматривал, сверкнул зубами и, привстав со своего места, обнял мужа.
– Как спал? – спросил он, любезно наливая Крису кофе.
– Спасибо, – актер, кивнув мужу, начал аккуратно нарезать омлет на аккуратные ломтики. – Как убитый. Видимо, наш ночной марафон утомил меня.
– Это неудивительно, – хмыкнул импресарио. – Вчера мне показалось, будто бы кто-то просто стер последние двадцать лет. Ты был… О, Чунмён, доброе утро!
– Доброе, – кивнул молодой альфа, подходя и награждая обоих родителей поцелуями в щёку. – Я, пожалуй, пойду; у меня сегодня важный зачет. Думаю пойти в библиотеку и подготовиться.
– А как же завтрак? – приподнял роскошные брови Крис. – Ты и так болезненно худой, солнышко. Омегам не нравятся хилые.
– Поем в университете, – махнул рукой Чунмён. – Доброе утро, Исин. Пока, Исин.
И юный альфа быстро прошел через проём двери мимо сонного дяди, одетого в байковую пижаму.
– Привет, – бросил ему вслед драматург, проходя в столовую и устраиваясь рядом с братом. – Что это с ним?
– Окунулся в учебу с головой, – ответил Чондэ, допивая свой чай. – Что не может не радовать. Пожалуй, мне пора. Дорогой, скоро увидимся в театре!
– Жду с нетерпением, – актер подставил щеку мужу для поцелуя и проводил того глазами.
– Мне кажется, или Мённи меня избегает? – пробормотал Исин, накладывая себе на тарелку успевший остыть омлет.
– С чего ты взял? – удивился Крис. – Мы же, вроде, договорились, что оставим всё, как есть. Вы же не говорили с ним по… тому поводу?
– Нет, не говорили, – драматург налил себе в чашку воды и рассеянно положил три ложки сахара. – Я не общался с ним со времени банкета.
– Может, Чондэ прав, и у мальчика просто учебная лихорадка? – весело предположил Крис, отпивая свой кофе и с удовольствием вдыхая его аромат. – Не паникуй; всё будет в порядке.
– Конечно, – писатель улыбнулся брату. – Удачи на сегодняшней постановке.
– Спасибо, – старший омега нежно ущипнул драматурга за щёку и летящей походкой вышел из столовой.
Посмотрев вслед Крису, Исин тяжело вздохнул.
Глава 4.
Пожалуй, на всем белом свете нет ни одного такого места, как театральное закулисье. Ну где ещё можно встретить средневекового рыцаря, мирно беседующего с чернокожим джазовым музыкантом, будто сошедшим с плаката времен декаданса? Каким ещё образом можно едва не заблудиться на узких улочках Флоренции, а потом оказаться у подножия храма-пагоды? И уж точно нигде больше вы не почувствуете этого неповторимого запаха, вобравшего в себя и театральный клей, и дерево, и грим, и парфюмерные композиции.
Всевозможные цвета, ароматы, места и персонажи были представлены здесь в изобилии.
Как и всевозможные характеры.
С двумя такими сейчас и беседовал импресарио и по совместительству глава театра.
Молодые актеры, только что выпустившиеся из института, жаждали славы и признания, а где же их ещё искать, как не в самом популярном в стране драматическом театре?
Оба юноши были омегами, но на этом сходство между ними заканчивалось. Один из них, иностранец, говоривший с довольно сильным акцентом (который, впрочем, он прекрасно умел маскировать, просто не всегда считал нужным этого делать), был смуглым, высоким, широкоплечим и мускулистым, благоухающим карамелью. Узкие, прищуренные глаза с желтоватым отливом, четко очерченные губы и довольно крупный нос с горбинкой составляли лицо, подобного которому было не сыскать. Внешность у юноши была специфической; под него в будущем сложно будет подобрать роль, но разве это не то, что ищет каждый импресарио, – индивидуальность?
Второй был таким же высоким, но более тонкокостным. Черты лица у него были правильными и изящно вылепленными, но тонкие брови были почти вечно нахмурены, а губы – сжаты в тонкую линию. Этот молодой человек источал свежий аромат зеленого яблока.
– Мы хотим сразу сказать, – начал второй, – что, несмотря на то, что мы начинающие актеры, никому не позволено обращаться с нами, как с дешевкой. Мы не позволим альфам распускать руки в отношении нас, и к вам это тоже относится.
Чондэ поднял руки и рассмеялся.
– Дорогие мои, – проговорил он. – Вам каждый скажет, что меня бояться нечего. Я женатый человек и не изменяю мужу. Максимум, что я могу себе позволить, – пара комплиментов, да дружеские объятия. Кроме того, такие красивые мальчики, как вы, недолго будут ходить свободными. Уверен, вскорости какой-нибудь альфа окрутит кого-нибудь из вас.
– Нас альфы не интересуют, – коротко ответствовал иностранец, сверкнув янтарными очами из-под смоляной челки.
– То есть, как? – не понял импресарио.
– А вот так, – отрезал тонкокостный, привлекая к себе друга. Они слились в страстном поцелуе прямо на глазах у хозяина кабинета.
Оторвавшись, наконец, друг от друга, омеги с вызовом посмотрели на Чондэ. Последний, захлопнув приоткрывшийся от необычного зрелища рот, широко улыбнулся гостям и проговорил:
– Что ж, добро пожаловать в наш театр. А теперь мне хотелось бы знать ваши имена, чтобы заключить контракты.
– Хуан Цзы Тао и О Сехун, – ответил смуглый. – Так вы не против?..
– Я человек широких взглядов, – альфа извлек бланк для контракта из второго ящика стола и привычным движением нажал на кнопку, вызывая секретаря. – Кроме того, что такое театр, если не прибежище для ярких личностей?..
***
Крис медленно проговаривал про себя слова роли, прохаживаясь туда-сюда по закулисному помещению. Из всех актёров, задействованных в пьесе, был пока готов только он один, но великий артист не возражал: ему нужно было время для вхождения в роль, чтобы прочувствовать всю глубину трагедии своего персонажа.
Омега вполголоса прочитал финальный монолог и слегка улыбнулся: внутренний мир персонажа был ему теперь полностью понятен, и великий актер был уверен, что раскроет его на сцене именно так, как это и задумывалось автором.
Позади раздались громкие аплодисменты, и Крис, вздрогнув, резко обернулся. У противоположной стены стоял Кёнсу, громко хлопая в ладоши
– Вы были великолепны, – проговорил молодой альфа, подходя ближе.
Юноша был одет крайне просто: в джинсы и порядком поношенную черную водолазку, слегка посеревшую от многочисленных стирок. Видимо, из-за его неприметного вида молодого человека и пропустили за кулисы театра, решив, что он один из рабочих.
В глазах Кёнсу читалось восхищение и восторг, и это не могло не льстить омеге, у которого, к тому же, ещё продолжалась течка, пусть и подавляемая лекарствами. Именно по этой причине присутствие привлекательного субъекта противоположного пола, который, к тому же, имел тенденцию странно действовать на артиста, было крайне нежелательным.
– Я, конечно, очень благодарен вам за лестный отзыв, – сдержанно проговорил Крис. – Но мне кажется, что ваше место – среди зрителей, в зале.
Юноша подошел к омеге почти вплотную. Аромат кофе начал кружить актеру голову, и тот попытался сделать шаг назад, но лишь натолкнулся на стену.
– Вы неправы, – тихо ответил альфа, нежно взяв руку артиста в свою. – Моё место – там, где вы.
И Кёнсу запечатлел на тыльной стороне красивой ладони Криса поцелуй.
Мир будто расширился для омеги: окружающие звуки стали четче, а цвета – ярче. Омега изо всех сил цеплялся за мысли о Чондэ, разнице в возрасте с этим мальчиком, том факте, что альфа – друг его сына, но все аргументы пошли трещинами в этот самый момент.
Отпустив руку актера и бросив на него последний восхищенный взгляд, молодой человек быстро вышел из закулисного помещения.
Крис прижал ладони к пылающим щекам и резко выдохнул. Что же происходит?! Почему он теряет над собой контроль?
Аромат кофе, оставшийся после Кёнсу, всё ещё наполнял собой помещение, и актер с удовольствием глубоко вдохнул этот божественный запах.
Запах юности и греха.
Постепенно закулисное помещение заполнялось актерами; они переговаривались друг с другом, повторяли роли, репетировали монологи…
Крис потряс головой и немедленно надел на лицо вежливую улыбку. Коллеги не должны узнать. Нет, они просто не могут узнать…
***
– Чанёль! Эй, Чанёль! – в окно ударила горсть мелких камушков, отчего спящий юноша резко проснулся и скатился с кровати.
Он встал, недовольно потирая колено, открыл ставню и посмотрел вниз.
Под окном, облокотившись на свой мотоцикл, стоял невысокий альфа, одетый в кожу с ног до головы. Его глаза закрывали зеркальные солнечные очки, а предплечья, которые были видны из-под засученных рукавов рокерской куртки, покрывали татуировки.
Мотоцикл этого байкера был таким, как и ожидалось: уже не новым, видавшим виды, с надписью «Сиумин» на левом крыле.
– Привет, Минсок! – обрадованно воскликнул омега. – Подожди минут пятнадцать!
– Какие пятнадцать, с ума сошел! – ответил альфа. – Накинь на себя что-нибудь и прыгай.
– Но тут второй этаж! – заскулил Чанёль.
– Второй не одиннадцатый, – резонно заметил байкер. – Шевели помидорами.
Молодой омега нахмурился, но, тем не менее, послушно надел джинсы и заношенную толстовку и, распахнув ставни пошире, свесил ноги наружу.
– ЧАНЁЛЬ! – раздалось от двери, ведущей в комнату юного омеги.
Тут же две сильные руки обхватили юношу за талию и властно втащили обратно в помещение.
Бросив драгоценную ношу на пол и подойдя к окну, страшно рассерженный Бён Бэкхён высунулся наружу и не в очень приятных выражениях прокричал ухмылявшемуся Минсоку всё, что о нем думает. Молодой альфа, показав предпринимателю в ответ неприличный жест, вскочил на свой мотоцикл и уехал, громко сигналя.
– Придурок какой-то, – Бэкхён закрыл окно и повернулся к сыну, который успел встать с пола и теперь виновато потупился. – А ты чем думал?! Совсем спятил?! Из окна к нему прыгать собрался! Я нашел тебе такую прекрасную партию, а ты!..
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |