Возмущенные соседи вызвали полицию. Прибывшие на место происшествия в Браун-стоун оперативники застали инспектора Дерека Пирса и полицейского Элисон МакДоннелл в момент ожесточенной перепалки.
Элисон МакДоннелл подала жалобу на инспектора Пирса. Известно, что она получила незначительную травму лица и дверь ее дома была разбита. Жалобу поддержала Элизабет Пелл — владелица дома, тоже сотрудник полиции.
Официальный представитель полиции Лестершира подтвердил, что начато расследование данного дисциплинарного проступка. На время расследования никто из участников инцидента не отстраняется от служебных обязанностей.
Представитель полиции сообщил также, что происшествие имело место более трех недель назад, что инспектору Пирсу тридцать шесть лет и он является одним из ведущих специалистов, расследующих убийства школьниц — Дон Эшуорт и Линды Манн. Напомним, что тело Дон обнаружили в Эндерби в августе прошлого года недалеко от того места, где в ноябре 1983 года была убита Линда Манн.
Полицейскому МакДоннелл двадцать один год, она служит в участковом отделении полиции Браунстоуна. Два года назад «Лестер Мёркьюри» уже писала о ней: она оказала помощь роженице.
Никто из полицейских не может прокомментировать случившееся».
— Он мог схватить охапку нарциссов и заставить слушать себя, — говорил об умении Пирса очаровывать людей один из его подчиненных. На этот раз нарциссов под рукой не оказалось. Расследование началось. Разумеется, Пирс ничего не собирался говорить о случившемся, сказал только, что невиновен.
Конечно, работать теперь приходилось в подавленном настроении, зная, что пока он расследует убийство, одновременно занимаются и его делом. На данном этапе расследования убийства Дон Эшуорт Пирс был просто незаменим.
Однажды в начале июля семнадцатилетняя девушка из Одби прогуливалась с друзьями по центру Вигстона. В тот день она поссорилась со своим дружком и, оставив его, решила пойти домой одна. Примерно в полночь около нее остановилась машина синего цвета.
— Куда держим путь, милашка? — спросил водитель.
Она заглянула внутрь салона и поинтересовалась:
— Вы в Одби?
Прошлой ночью он спал всего три часа, и в этот вечер ему обязательно нужно было выехать. Когда на него находило, он забывал, спал или нет, забывал обо всем, кроме одного: надо ехать, чтобы опять почувствовать себя суперменом.
Выехал он в полночь. В центре Вигстона увидел девушку. Она только что попрощалась с другой девушкой и парнем и пошла. Обогнув квартал, он окольным путем выехал на дорогу, по которой шла она. Черт, мелькнуло у него в голове, похоже, ночь будет удачной!
— Я еду по дороге А6, — сказал он. — Могу подбросить!
— Прекрасно, — ответила она и села в машину.
— Как тебя звать, милашка?
— Лиз…
Он сразу прикинул, что ей не больше восемнадцати; крепенькая блондинка. Живет с мамой и папой. Гуляет по ночам с друзьями. То, что надо!
Она пристегнула ремень безопасности, и они поехали. Через несколько минут Лиз забеспокоилась. Он не сказал больше ни одного слова, и на лице его появилась угрожающая ухмылка.
— А где ты живешь? — вдруг спросила она.
— А что?
— Ты сказал, что Одби по пути туда, куда ты едешь.
— Нет, вообще-то не по пути.
Они ехали по направлению к центру Одби, к пересечению с главной магистралью А6.
— Поворот вот здесь, — показала она.
Он молча проехал мимо.
— Ты проехал поворот! — заволновалась она.
— Поверни назад!
Он не реагировал.
— Я хочу выйти! — закричала она. Он притормозил, но только для того, чтобы переключить скорость, а потом опять нажал на газ, явно собираясь выехать за город.
Они проехали паб.
— Вон там! Поверни туда! — кричала она.
Но он свернул на темную проселочную дорогу. Она вскочила и схватилась за руль. Он едва успел нажать на тормоза. Машина с визгом остановилась.
— Мы же разобьемся! — заорал он.
Она продолжала кричать.
— Мне показалось, что ты сама хочешь, — сказал он, — хочешь именно этого…
— Я хочу домой! — вопила она.
Он, не торопясь, завел машину и сделал круг по полю.
— Я немного выпил, понимаешь, — спокойно произнес он.
— Я могу сесть за руль, если ты пьян.
Он положил руку к ней на колено и сказал:
— Я же тебя не обидел.
Когда они подъезжали к магистрали А6, он, перегнувшись через девушку, открыл дверь с ее стороны, но ручку не отпускал.
— Поцелуй меня, — попросил он.
Но девушка резко дернула ручку, вскочила и бросилась бежать.
— Эй! Уверен, ты никогда не согласишься больше, чтобы тебя подвозили! — закричал он вслед.
Рассказывая о случившемся в полиции, она отметила, что у него были неподвижные глаза. Как мертвые.
Следственную бригаду сократили до шестнадцати человек. Оба инспектора — Дерек Пирс, с присущей ему горячностью, и Мик Томас, в спокойно-рассудительной манере, — доказывали высшему начальству, что нельзя расформировывать группу. Пирс даже предупредил, что, если управление отнимет у них помещение и закроет дело, он обратится к прессе.
К тому времени проверку прошли 4000 человек, что заметно истощило бюджет. «Мёркьюри» напечатала статью под заголовком «Напасть на след убийцы Линды Манн не удалось», а 31 июля — в годовщину смерти Дон Эшуорт — вышла огромная статья «Убийца Дон до сих пор на свободе». В первой статье сообщалось, что семью Линды Манн навестили журналисты, в беседе с которыми мать Линды, Кэт Иствуд, сказала: «Идет процесс фильтрации. Не думаю, что сейчас можно сделать что-то большее. Но не теряю надежды, что рано или поздно они найдут его».
Суперинтендент Тони Пейнтер выступил с заявлением: «31 июля была убита Дон Эшуорт. В годовщину ее смерти мы хотим повернуть расследование в новом направлении. Конечно, злодей опять попытается улизнуть, но теперь у нас есть информация, которая наверняка поможет выйти на него».
Старая история. Полиция в очередной раз обращается за помощью, но ничего существенного добиться не может.
Почти год на могиле Дон Эшуорт не было надгробного камня, и друзья девушки, точно не зная, где она похоронена, по ошибке оставляли цветы на других могилах. Наконец, родственники взяли ссуду и заказали плиту из черного мрамора, на которой была выгравирована извилистая позолоченная дорога, устремленная к солнцу. Надпись гласила:
Светлая память нашей дорогой дочери Дон Аманде Эшуорт, родившейся 23 июня 1971 года, трагически ушедшей 31 июля 1986 года.
Ее живой образ навечно останется в наших сердцах.
— Это все, что мы смогли сделать в канун ее дня рождения. Ей исполнилось бы шестнадцать, — сказала Барбара Эшуорт.
Семью Дон попросили сняться для газеты. Но эта семейная фотография совсем не была похожа на тот снимок на фоне окна, где стояла Дон, живая и веселая, и все они, обнявшись, с улыбкой смотрели в объектив. На этом снимке три усталых человека с потухшими глазами грустно смотрели на фотографа. Даже Султан, английский сеттер, казалось, чувствовал настроение хозяев. Покорно сидя на коленях Барбары, он слегка отвел глаза в сторону — глаза, в которых спряталось горе.
Накануне годовщины смерти Дон Эшуорт полиция вывесила плакаты в магазинах и на всех досках объявлений в Нарборо, Литтлторпе и Эндерби. Однако Кэрол Питчфорк больше не слышала разговоров об убийстве и панке с торчащими пиками волос. Подруги и соседи Кэрол говорили, что убийца Дон, должно быть, сильно испугался и затаился. Как и все жители, они перестали гадать, кто из родственников убийцы — жена, отец или мать — нашел окровавленную футболку и закопал ее во дворе.
— Интересно, плакаты будут висеть весь год?
— сказал Колин жене. — Ты веришь, что полиция приложит больше усилий?
По мере приближения годовщины убийства следственная группа планировала организовать наблюдение за могилой Дон Эшуорт во дворе церкви Иоанна Крестителя.
С этой целью Дерек Пирс и следователь Фил Бикен, высокий, статный молодой человек, с которым Пирс крепко сдружился, однажды после полудня пришли к викарию Эндерби.
Пирс хотел выбрать Филу удобное место для наблюдения за теми, кто посетит могилу, однако это оказалось непросто. Высоченный Фил посреди церковного двора все равно что единственный зуб во рту: всякий заметит.
Но когда Пирс увидел запущенный, поросший травой и сорняками двор, его осенило, и он предложил викарию нечто такое, от чего тот не мог отказаться.
— Как вы смотрите на то, чтобы один из наших сотрудников за неделю навел порядок во дворе и скосил траву. И все это совершенно бесплатно!
— Я сделаю это, шеф, — с готовностью сказал Фил Пирсу. — Если, конечно, викарий согласится.
Викарий, конечно, согласился, но пожелал сначала научить новичка обращаться с газонокосилкой. Демонстрируя работу агрегата, викарий нечаянно захватил брючину Фила и слегка поранил ему ногу. На извинения Фил ответил, что не стоит беспокоиться, что рана совсем пустяковая и кровь не так уж и течет.
В следственном отделе шутили, что Фил оказался первым и единственным полицейским, которого ранил при исполнении служебных обязанностей сам викарий Эндерби.
Фил начал убирать двор в теплый солнеч: ный день. Вскоре пошел дождь и лил всю неделю. Но Фил и под дождем продолжал работать. Посетители часто предлагали ему деньги за то, что он ухаживает за могилами их близких. Денег Фил не брал, но подружился со многими.
На могилу Дон Эшуорт была направлена видеокамера, которая снимала всех приходящих так же, как это делалось каждый год на могиле Линды Манн. Видеозаписи получались хорошие, но, сколько бы их ни просматривали, не видели никого, кто бы мог оказаться убийцей.
Правда, один из пришедших на могилу Дон все-таки привлек их внимание. Этот человек оказался торговцем с берегов Темзы: чтобы убить лишние полчаса, он решил пройтись по церковному двору. У могилы Дон он остановился по чистой случайности, и тут на него набросились полицейские.
Его тут же допросили и отпустили, но на всякий случай связались с отделением полиции по месту жительства подозрительного субъекта и попросили навести о нем справки. К несчастью для него, в том отделении тоже занимались расследованием убийства одной школьницы, поэтому парню пришлось пережить достаточно неприятных минут, прежде чем полиция убедилась в его невиновности. Бедняга поклялся, что, пока жив, ноги его на кладбище не будет.
Местные блюстители порядка сказали, что ему еще повезло: «вампиры» из Лестершира не взяли у него кровь.
Почти год назад, когда со дня убийства Дон Эшуорт прошло всего девять дней, полицейские допросили одного из пациентов больницы «Карлтон-Хейес». Он был лет на двадцать пять старше всех, кто числился в списках подозреваемых, и имел судимость за разные непристойности. Еще в 1983 году у него взяли кровь: белковая фракция оказалась 1+, как у преступника.
Алиби на час убийства девушки у него не было, но спустя несколько часов после допроса мужчина умер. Его поставили во главу списка и в течение нескольких месяцев добивались судебного разрешения на эксгумацию тела. Никто не чувствовал себя в безопасности от лестерширских «вампиров»: ни живые, ни мертвые.
Летом 1987 года семья Эшуорт решила навестить сестру Робина, которая семь лет назад эмигрировала в Австралию вместе с сыном. Робин и Барбара вылетали в четверг, 30 июля, а прилетали в Сидней утром 1 августа. Они сделали так, чтобы благодаря пересечению часовых поясов день страшной годовщины смерти их дочери — 31 июля — не настал.
. Долгожданный момент
Его эмоциональные реакции, просты, как у животного, и проявляются непосредственно в моменты разочарования и дискомфорта. В то же время он способен имитировать нежную привязанность, когда ему необходимо что-то получить от других… Он неспособен на глубокие чувства, неискренен с окружающими, навязчив.
Характерной чертой типичного психопата является его неспособность откладывать удовлетворение своих биологических потребностей независимо от последствий.
К концу лета 1987 года специальные автобусы следственной группы разъезжали по жилым районам и фабрикам с одной целью — найти доноров и взять кровь на анализ. Выезжая в густонаселенные районы, полицейские обязательно брали с собой врача. Получалась настоящая мобильная команда по сбору крови. Но силы были на исходе.
Они выбрали новую тактику. Устроили облаву на передвижной ярмарке в Блейби и обыскали вагончики работников. Задержали одного эксгибициониста, как оказалось, профессионального теннисиста, состоявшего на учете в психиатрической больнице «Карлтон-Хейес». Но кроме плоских шуток о теннисных мячах и показе половых органов от него ничего не добились. Разумеется, у парня тут же взяли кровь.
Следователям Пирсу и Томасу часто приходилось выезжать за кровью. Это были бесконечные ночи. Врачи угощали полицейских ужином и всячески поддерживали их, потому что те всем своим видом должны были внушать доверие взволнованным донорам и поднимать настроение уставшим сотрудникам. Однажды устроили лотерею. Каждый желающий должен был поставить на кон пятьдесят пенсов и назвать число доноров, которые придут до конца рабочего дня. Многие доноры, которые никогда раньше не сталкивались с полицией, держались настороженно, но тоже хотели принять участие в игре.
Один из них с явным сомнением поинтересовался:
— А если я выиграю, то как узнаю об этом?
— Мы опустим деньги в ваш почтовый ящик, — пообещал Пирс, — Если вы не доверяете нам, полицейским, кому тогда доверять?
— О'кей! — согласился донор.
Была и такая шутка. Один из местных полицейских, которому тоже предстояло сдать кровь на анализ, выдавая себя за постороннего человека, являлся в пункт и выражал возмущение по поводу массового выкачивания крови. В этот момент несколько полицейских набрасывались на него, надевали наручники и тащили к самому напуганному на вид врачу. Но суперинтендент Тони Пейнтер каким-то образом узнал обо всем и запретил делать что-либо подобное.
Полицейским очень хотелось пустить кровь одному строителю из Ноттингемшира, но из-за участия в ограблении тот находился в бегах. После многочисленных безрезультатных попыток было решено оставить ему записку с просьбой позвонить оперативному дежурному. Рабочий позвонил и сказал, что будет говорить только со старшим офицером. Пирс долго беседовал с ним, и не зря: беглец согласился сдать кровь, если Пирс пообещает не арестовывать его за прежние грешки.
Строитель явился не один, а с другим рабочим, которого, кстати, тоже разыскивала полиция. У обоих взяли кровь. Когда все было кончено и беглецы направились к выходу, неожиданно выскочил Пирс и закричал:
— Ни с места!
Двое напряглись, приготовившись бежать или драться, — они ведь не знали, что инспектор был большим шутником.
Пирс засмеялся и спросил:
— Как насчет кружки пива или двух?
Втроем они отправились в паб — Пирс угощал. А когда выяснилось, что у бедолаг нет ни гроша даже на автобус, Пирс дал им пять фунтов на дорогу до дома.
Примерно так и работали: пытались заинтересовать человека, развлечь его. Уверенность Пирса в успехе дела получила неожиданную поддержку накануне отъезда супругов Эшуорт в Австралию. Инспектор зашел на церковное кладбище с банкой содовой для Фила Бикена и встретил Барбару Эшуорт — она приводила в порядок могилу дочери. Пирс прежде видел ее только один раз, но в этот день проговорил с ней в церковном дворе минут тридцать.
— Об усопших всегда говорят только хорошее, но Линда и Дон действительно были славными, жизнерадостными, приятными и отзывчивыми девочками, которых все любили, — говорил Пирс сотрудникам.
К тому времени следственная группа сильно поредела. Охота за убийцей находилась под угрозой срыва. Полицейские начинали побаиваться, что группу расформируют.
На собрании группы было решено обратиться к главному суперинтенденту Дейвиду Бейкеру или еще выше и напомнить начальству, что дело «Дон Эшуорт II» велось с ограниченным бюджетом, поскольку значительную часть выделенных средств потратили в ходе первого расследования убийства. Члены группы настаивали на том, чтобы дело «Дон Эшуорт II» рассматривалось как самостоятельное, с новым бюджетом.
Приняли решение быть более избирательными в отношении доноров, хотя в долгосрочной перспективе сбор крови обходился дешевле, чем трудоемкая и длительная процедура проверки алиби подозреваемых. В конце концов, они не виноваты в том, что лаборатория не справляется с большим объемом работы; они передали образцы крови несколько месяцев назад, и там вполне могла оказаться кровь убийцы.
К этому времени им начали частично оплачивать сверхурочную работу и выдавать по пять фунтов и пятьдесят четыре пенса на питание. На собрании решили отказаться от этих доплат, лишь бы расследование продолжалось.
На основе компьютерных данных составили список всех лиц, попавших в тюрьму в период между убийствами Линды Манн и Дон Эшуорт. Казалось, что это был большой промежуток времени, и оба убийства вряд ли совершил один и тот же сексуальный извращенец, если подходить к делу с точки зрения психиатрии.
Оставались в силе предположения о том, что подсобный рабочий в какой-то степени причастен к убийству Дон Эшуорт. Некоторые полицейские продолжали верить, что именно его мотоцикл был замечен под мостом. Девушка оказалась изнасилована не только во влагалище, где, по заключению патологоанатома, имелись остатки спермы, но и в анус, где следов спермы обнаружено не было. Таким образом, Дон могли изнасиловать двое мужчин; не исключено также, что какой-то извращенец надругался уже над трупом, когда первый насильник ушел — были и такие зловещие предположения: поработав в полиции, додумаешься до чего угодно.
Каждый из шестнадцати полицейских, оставшихся к этому времени в составе группы, не сомневался, что рано или поздно они выйдут на след убийцы. Они анализировали все возможные действия, которые мог предпринять преступник, чтобы не попасть к ним в руки. Многие говорили, что он пошлет брата или другого близкого родственника пройти тест вместо себя. И лишь некоторые склонялись к мысли, что убийца сам рискнет сдать кровь, надеясь на то, что система Джефриса окажется неэффективной. Никакой гарантии стопроцентной эффективности этой системы не было.
Сержант Мик Мейсон и инспектор Мик Томас, которые участвовали в расследовании убийства Линды Манн и в деле «Дон Эшуорт I», работали теперь и по делу «Дон Эшуорт II». Только два Мика, следователь Джон Рейд и следователь Трейси Хичкоке принимали участие во всех трех расследованиях. Трейси работала в паре со следователем Роджером Леттимором, который сам жил в Эндерби и очень беспокоился за свою несовершеннолетнюю дочь. Он никогда не забывал позвонить супругам Эшуорт или зайти к ним с каким-нибудь обнадеживающим сообщением. Но время шло, а результата все не было.
Мик Мейсон был полной противоположностью Дереку Пирсу. Если пылкий Пирс принадлежал к тем, кто стреляет от бедра и иногда попадает себе в ногу, то Мейсон отличался осторожностью, методичностью, обязательностью и умением расставлять все точки над «i». Он мог долго изучать меню в какой-нибудь закусочной, думая, с каким же все-таки сыром выбрать бутерброд: «Швейцарский сыр или чеддер? Швейцарский или чеддер? Швейцарский или все же этот чертов чеддер?». Но когда он принимал решение, ничто уже не могло его остановить.
Мик Мейсон обычно приходил на работу на пятнадцать минут раньше, чем положено, и подолгу задерживался по служебным делам. Он был одним из первых, кого Пирс и Мик Томас рекомендовали Тони Пейнтеру, когда тот формировал следственную группу, чтобы покончить с делом Дон Эшуорт раз и навсегда.
Этот крупный и уже немолодой человек, выпив несколько кружек пива, тут же, в пабе, затягивал свою любимую песню Тома Джонса «Дилайла», прихлопывая и притопывая. «Певец бара» — так называли Мика.
Он преданно опекал Кэт Иствуд со дня гибели ее дочери и уверял, что никогда не забудет Линду и они обязательно найдут убийцу. «Певец бара», по его собственному признанию, был просто одержим желанием поймать убийцу.
У него имелась своя версия: убийца — тот самый мужчина, которого он, Мик, видел бегущим по дороге в направлении Уэтстоуна. Сначала он не придавал большого значения этой своей догадке, но постепенно она превратилась в навязчивую идею, и Мик постоянно выискивал разные предлоги, чтобы съездить в Уэтстоун. Обычно он просил разрешения у Пирса, который был более сговорчивым в таких случаях.
— Я прогуливался вдоль автотрассы и заметил там пешеходную дорогу, ведущую в Уэтстоун, — заявил он однажды после обеда Пирсу.
В другой раз он сказал:
— Я остановил парня, который шел в Нарборо из Уэтстоуна. Это был вылитый панк из дела Линды Манн.
После нескольких таких высказываний Пирс, услышав от Мика об очередном подозреваемом, спросил:
— А этот откуда? Из твоего личного расследования в Уэтстоуне?
Члены группы подсчитали, что взятие крови и слюны у одного человека обходится примерно в тридцать фунтов стерлингов. Тогда Пирс спросил Мика:
— Как ты думаешь, твой парень из Уэтстоуна стоит тридцати фунтов?
Мейсон в ответ только улыбался, намереваясь и дальше по собственной инициативе брать кровь в Уэтстоуне.
Но даже Пирс с его принципом «Сомневаешься — бери кровь» решил, что Мейсон зашел слишком далеко, когда тот начал сопоставлять материалы из компьютерной базы данных с описаниями панков, фигурировавших в деле, и делать распечатки сведений о всех подозрительных элементах из Уэтстоуна.
Дело шло к расформированию группы, и в служебном помещении постоянно раздавались возбужденные голоса, особенно голос Пирса, — к этому все уже привыкли. Но когда начал возмущаться Мик Мейсон, кто-то из сотрудников заметил:
— Надо подумать, черт подери! Может, действительно что не так?!
Теперь оперативный план составлялся не на три месяца, а на один. Но это уже никого не интересовало, потому что высшее начальство все-таки решило закрыть дело. Оба ведущих инспектора уже знали об этом. Тони Пейнтер провел совещание с оставшимися членами группы и сообщил, что на главного суперинтендента Дейвида Бейкера оказывает давление вышестоящий начальник, который, в свою очередь, подотчетен Главному управлению, не заинтересованному в продолжении дела, и что расследование не может длиться бесконечно.
Участники следствия отчетливо представляли, как данная капитуляция, после четырех лет охоты за преступником, будет представлена прессой. Мик Мейсон заявил, что пора набраться храбрости и начать брать кровь в других районах, в Уэтстоуне, к примеру.
— Даже не упоминайте Уэтстоун! Мы не будем брать там кровь! — ответил Пейнтер.
Он, конечно, не знал, что Мик Мейсон уже давно делает это.
Дерек Пирс вскочил с места и крикнул:
— Ну и пусть все летит к черту, пошли по домам!
Пейнтер посоветовал Пирсу сдерживать свои эмоции, но шум не стихал. Кто-то пригрозил, что, если расследование прекратят, комиссия по внутренним делам должна будет сама подать жалобу на вышестоящее начальство.
Бейкер, Пейнтер и высшее руководство столкнулись с одержимостью камикадзе. Похоже, оставшиеся шестнадцать членов группы впали в кровавое безумие и готовы были брать кровь у каждого млекопитающего в Лестершире!
Главный суперинтендент Дейвид Бейкер, суперинтендент Тони Пейнтер и инспекторы Дерек Пирс и Мик Томас были сняты телевизионной группой во время сеанса взятия крови. Бейкер выступил с обращением, в котором, в частности, заметил, что пока у полиции нет самого важного элемента, который позволил бы сложить воедино всю картину.
Телекомментатор открыто высказал сомнение в том, что у них имеется хотя бы один элемент этой картины, и назвал признание Бейкера весьма прискорбным. Однако еще более прискорбным для следственной группы стал визит комиссии из офиса главного констебля и главного шерифа Лестера, который, после того как ему доложили о проделанной работе, только и сказал:
— Ценник для гражданских лиц, где указано, что чашка кофе стоит десять пенсов, а чая — пять, выполнен непрофессионально.
Такова уж доля полицейского, как давно заметили Гильберт и Салливан[10].
Были, впрочем, и оптимистические прогнозы: «Чем больше людей проходят тест, тем туже стягивается сеть вокруг убийцы. Если полицейских не обманывает интуиция и преступник действительно из местных, он не рискнет сдать кровь».
В этот же день Дейвид Бейкер сделал заявление для прессы, в ходе которого произнес одну фразу, оказавшуюся пророческой:
— Кто-то обязательно проговорится, забывшись на минуту. Именно этого мы и ждем!
Словно в ответ на мольбу Бейкера, 1 августа, ровно год спустя после смерти Дон Эшуорт, это случилось в пабе.
Паб «Кларендон» в Лестере любили местные студенты, преподаватели, журналисты. Он был немного богемным, потому что находился в модном районе: рядом с фирменным магазином пекарни «Гемпширс» недалеко от Квинс-роуд. Оранжево-розовые портьеры, подобранные им в тон обои и мягкие кресла делали местечко очень уютным.
В субботу, во время обеденного перерыва, в «Кларендон» зашел Ян Келли. С ним была женщина лет двадцати шести, заведующая одним из магазинов пекарни. Следом появились еще двое — женщина и молодой человек, тоже работники пекарни.
Они зашли в паб перекусить. Самая распространенная еда в Лестере — это рулет с мясом, сыром или другой начинкой, в зависимости от вкуса посетителя. Разговор зашел о сплетнях на работе и, в частности, о Колине Питчфорке. Заведующая магазином и раньше слышала о Колине и знала, как он выглядит. Говорили о булочнице «карие глазки», у которой умерла новорожденная дочь, и о том, что Колин Питчфорк не оставляет женщин в покое.
Ян Келли сидел, потягивая пиво; на его лице блуждала загадочная улыбка, и вдруг он ляпнул:
— Колин уговорил меня пройти тест вместо него.
— Какой тест? — спросила заведующая.
— Тот, что проводит следственная группа? — поинтересовался рабочий пекарни. — Да, Ян?
Ян встал и пошел к стойке взять еще одну кружку пива. Когда он отошел, заведующая повернулась к рабочему и спросила:
— О чем вы все говорите?
— Странно, — сказал тот. — Меня Колин тоже просил. Предложил заплатить двести фунтов, чтобы я прошел тест за него. Говорил, что до ужаса боится полицейских. Чудной какой-то этот Колин.
Заведующая была потрясена. Она еще что-то спросила, но все вдруг почувствовали, что ситуация становится слишком серьезной, и перевели разговор на другую тему.
Но женщина никак не могла забыть то, что услышала в пабе. Через неделю она подошла к тому рабочему, которому Колин предлагал деньги, и спросила:
— Как мы поступим с Колином Питчфорком?
— Забудь, — ответил пекарь, — Он мой друг. А ты даже толком не знаешь его.
Она, конечно, не забыла, но в то же время опасалась навлечь на человека, быть может, совсем невиновного, подозрение в совершении двух убийств.
Через три дня, когда заведующую магазином все еще одолевали сомнения, в Лондоне, в Центральном уголовном суде, произошло историческое событие. Впервые при рассмотрении уголовного дела суд привлек данные генетического анализа в отношении обвиняемого в незаконных половых сношениях с четырнадцатилетней умственно отсталой девочкой, которые закончились рождением ребенка.
Доктор Алек Джефрис подчеркнул в своем выступлении, что использование результатов генетического анализа в суде можно считать историческим событием.
Заведующая магазином знала, что сын владельца паба «Кларендон» служит в полиции. Она навела справки и выяснила, что он находится в отпуске. Только через шесть недель она позвонила ему.
Для Кэрол Питчфорк это лето оказалось очень удачным. С тех пор как она позволила Колину вернуться в семью в марте, он заметно изменился в лучшую сторону. Она чувствовала, что он изо всех сил старается наладить их семейную жизнь. Он, казалось, стал серьезнее и раскаялся в своих прошлых поступках. Ей больше не приходилось ворчать, напоминая ему, что пора сменить одежду. Теперь он одевался лучше, чем подающий надежды предприниматель.
Его идея открыть студию по дизайну кондитерских изделий, похоже, начала воплощаться. Колин ходил в банк обсудить с бухгалтером вопросы, связанные с движением денежных средств. Он также получил заказ на изготовление торта ко дню рождения одного полицейского, которому исполнился двадцать один год. Молодому человеку торт понравился. Колин сделал его в виде полицейского шлема, рядом с которым лежали наручники.
Пятница, 18 сентября, началась для следственной группы как обычно. Дерек Пирс и Гвинн Чемберс отправились в Лондон взять образцы крови у четырех человек и, если получится, уговорить еще одного мужчину. Находясь в дальней поездке, они должны были звонить в оперативный отдел семь раз в день. Однако на обратном пути автотрасса оказалась перегружена, и они долго не могли добраться до телефонной будки, а когда, наконец, подъехали, будка оказалась занята. Какая-то девушка разменяла фунта три и, разложив монеты по десять пенсов перед собой на полке, трещала по телефону.
Она пару раз взглянула на нервничающих полисменов, но покидать будку не собиралась. Тем ничего не оставалось, как сесть в машину и ехать дальше.
Они прибыли в отделение часов в девять вечера. На всех дверях висели записки: «Не уходите домой! Есть работа!»
Подойдя к своему столу, Пирс увидел на нем огромный лист, на котором было написано: «Не уходи домой!»
Дело было вот в чем. Филу Бикену после полудня позвонил полицейский, сын владельца паба на Квинс-роуд, возле фирменного магазина пекарни «Гемпшире». Бикен передал информацию инспектору Мику Томасу. Немедленно были подняты старые адресные списки, уточнявшиеся в ходе расследования убийства Линды Манн. Сравнили подпись лица, проживавшего в полуобособленном доме в Литтлторпе, с подписью на бланке во время сдачи крови в январе. Две подписи Колина Питчфорка не совпадали.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |