ища для них локальные "зоны" на карте мозга.
Через несколько десятилетий бурное развитие морфологии мозга,
а также патологии позволило описать тонкое клеточное строение раз-
личных участков коры. Опять же соблазнительным представилось зам-
кнуть на этих участках психическую функцию (для каждого из них
свою). Но если прежде речь шла о таких сложнейших феноменах, как,
например, сострадание или совесть, то теперь заговорили о более кон-
кретных "центрах письма" (Экснер), "идеации" (Шарко) и др. Во всем
этом направлении схема психики по-прежнему соотносилась с дан-
ными морфологии.
Л
-1^
с'
Дальнейший путь разработки этого психоморфологического на-
правления пошел в сторону изучения роли ствола мозга - ретикуляр-
ной формации (Магун, Джаспер, Моруцци) и уровня отдельных пер-
вичных клеток (нейронов) и их синаптических связей (Лорентеде Но,
Экклз и др.). Причем если прежде главный интерес был сосредоточен
на изучении зависимости психики от ее телесных механизмов, то те-
перь становятся популярными поиски "пунктов", где дух влияет на
тело (Экклз и др.).
Какими бы блестящими благодаря использованию современной
техники ни были достижения, касающиеся устройства и функций
нервных центров, нейронов, синапсов, в объяснении проблемы от-
ношений междудуховным и телесным существенного выхода на но-
вый исследовательский уровень не просматривалось. Попытки тако-
го выхода с учетом новых веяний в понимании состава и структуры
психологического познания предпринимались в России под влияни-
ем представлений Выготского. Его ближайший сподвижник А.Р. Лу-
рия, занявшись нейропсихологией, отстаивал созвучные идеям Пав-
лова и Ухтомского представления о сложных формах динамической
локализации функций, о том, что материальным субстратом психи-
ческой деятельности человека служат социально заданные, знаково
опосредованные функциональные органы центральной нервной си-
стемы'.
Речь шла о том, что под мозговым субстратом психики следует по-
нимать не "точки" или "зоны", а динамические структуры или рабо-
чие констелляции различных зон. "Накладывать" же на этот субстрат
(в детали его анализа, выявленные школой А.Р. Лурия при изучении
патологических изменений в работе головного мозга, мы не вдаемся)
и размещать по его - этого субстрата - системам связей следует, со-
гласно данной версии, высшие психические функции (термин Вы-
готского).
Следуя за Выготским, школа Лурия изменила многие традицион-
ные воззрения на высшие и элементарные формы психической дея-
тельности, на их развитие на различных возрастных этапах, но по су-
ти своей она не вышла за пределы освященного традицией воззрения
на соотношение между двумя рядами жизненных явлений: физиоло-
гических и психических - и, тем самым, на рассматриваемую здесь
психофизиологическую проблему.
Проблема, которую мы обсуждаем, изначально и неизменно мыс-
лилась, условно говоря, диадически. Иначе говоря, любые подступы
' См.: Лурия А.Р. Высшие корковые функции человека. М., 1962.
к ней предваряла казавшаяся незыблемой пера и принципиальную раз-
дельностьдвух "миров": внешнего (объективного, телесного) и внут-
реннего (субъективного, духовного, психического). Каждый из них
постигался в собственной категориальной сетке.
Различие сеток и создавало проблему отношений между этими ми-
рами. Немало мыслительной энергии ученых было вложено и различ-
ные попытки справиться с ней. Неудачи на этом пути дали некото-
рым философам повод отнести саму задачу объяснения взаимозави-
симости мозга и психики к разряду псевдопроблем. Тем не менее кон-
кретно-научное изучение каждого из членов "диады" успешно про-
должалось.
Существенно обогатилась за десятилетия после Павлова картина
строения и работы головного мозга'. Многие выводы самого Павло-
ва, которые он считал чутьли не аподиктическими, справедливо при-
шлось вычеркнуть из списка его достижений. Некогда, отправляясь в
новый поиск, он подчеркивал незыблемость созданной задолго до не-
го концепции рефлекторной дуги как "единственно научной в этой
области"^ И тут же добавлял, что "этому представлению уже пора из
первобытной формы перейти в другую, несколько более сложную ва-
риацию понятий и представлений"^.
Эта более сложная форма (условный рефлекс), как нам известно,
вызвала мощный категориальный взрыв, хотя фактический материал
павловской школы устарел. Но новые категории (сигнала, подкреп-
ления потребности, торможения и др.) стали основополагающими для
науки о поведении. Тем самым в научный оборот вводилась новая ког-
нитивная структура, отличная отдвухдругих: а) от "картины" нейро-
субстрата психики, б) от того, как вписывается в эту "картину" сама
психика. Эта особая структура выступила в качестве нередуцируемой
ни к физиологии, ни к психологии, но внутренне связанной с обои-
ми научными предметами.
Таким образом, вырисовывалась необычная перспектива осмыс-
ления психофизиологической проблемы. Взамен диады на арене ис-
тории познания появлялась триада: организм - поведение - психи-
ка. Специально следует подчеркнуть, что первым звеном выступал
именно организм как целостное образование и единой системе его не-
разлучных взаимосвязей со средой, а не сам по себе головной мозг как
орган восприятия, переработки и передачи информации. На это в дан-
ном контексте следует обратить особое внимание, поскольку во мно-
' Обзор достижений в этой области не входит в нашу задачу.
' Павлов И.П. Полн. собр. соч. 2-е изд. Т. 3. Кн. 1, с. 108.
" Там же.
жестве проб решения психофизиологической проблемы с позиции реф-
лекторной теории (да и не только с этой позиции) отношение психики
к мозгу трактовалось таким образом, чтобы придать психике (созна-
нию) роль центрального звена между "входом" (воздействие раздра-
жителя) и "выходом" (ответная мышечная реакция) телесного меха-
низма. Отсюда и регулярно применяемый оборот: "рефлекторная дея-
тельность мозга", тогда как в действительности сила и пафос рефлек-
торной схемы в том, что утверждается акт поведения, в котором пред-
ставлена в нераздельности целостная система "организм - среда".
Любая попытка видеть психическое в образе центрального ком-
понента рефлекторной дуги ведет к его отрыву от непосредственной
включенности в контакт со средой, как со стороны "входа", так и со
стороны "выхода". Но тогда оно - это психическое - неизбежно ока-
зывается замкнутым в черепной коробке. И любая попытка объяс-
нить его отношение к телесному субстрату оборачивается хорошо из-
вестными из истории мысли доктринами дуализма, редукционизма,
взаимодействия, параллелизма и проч.
Переход от "диадической" схемы к "триадической" предполагает
не прямое включение психологической системы в нейрофизиологи-
ческую, а опосредованное поведением. Уже отмечалось, что поведе-
ние постигаемо как особая реальность (онтологически) благодаря со-
зданному руками физиологов, но имеющему собственную структуру
категориальному аппарату. Наряду с языком физиологов и языком
психологов сложился язык, термины которого передают информацию
отом слое жизнедеятельности, который получил благодаря И.П. Пав-
лову имя "поведение". Это открыло путь к тому, чтобы "переводить"
психологические понятия (образ, мотив, действие и др.) не на язык
физиологов (нейродинамика, функциональная система и др.), а на
язык поведения (сигнал, потребность, условный рефлекс и др.)'.
И только благодаря этому "поведенческому" языку, служащему по-
средником между процессами в сознании и в нейросубстрате, забрез-
жила перспектива решения одной из коренных, быть может, и самой
загадочной проблемы нашей науки - психофизиологической.
Система "организм - среда" является истинным субстратом пси-
хики. Формула "рефлекторная деятельность мозга" изначально ведет
в ложном направлении, она побуждает, например, в различных пав-
ловских схемах корковой нейродинамики, давно занесенных в архив
' В сетке категориальной системы психологического познания эти понятия
выступают в качестве представляющих "протопсихологический уровень" (см. ни-
же). Подробнее об этом см.: Ярошевский М.Г. "Наука о поведении: русский путь".
М., 1996.
(например, об аналитико-синтетической деятельности коры), "лице-
зреть" материальный коррелят умственных операций (например, ана-
лиза и синтеза).
Психосфера - это преобразованная биосфера, а не идентичная ей
сущность. На уровне человека она приобретает признаки ноосферы
как оболочки планеты, неидентичной по составу и строю оболочкам
мозга, с которыми имеет дело нейрофизиология.
Глава 17. Психогностическая проблема
От природы психического неотъемлем такой его признак, как по-
знавательное отношение к миру. От уровня элементарных чувствова-
ний до высших форм психической активности, от непосредственно
воспринимаемых явлений до самых фантастических ее порождений,
казалось бы, отрешенных от всего земного, в ней представлено зна-
ние о внеположных этой активности предметах - реальных либо вы-
мышленных. Изучением различных ипостасей знания заняты многие
науки (философия, социология, культурология и др.). Для психоло-
гии оно явлено в категории образа (см. выше) как одного из блоков
целостной категориальной структуры этой науки, неотделимого от
других ее составляющих (действия, мотива, отношения, личности).
Тем самым вырисовываются контуры психогностиче-
Контуры ской проблемы. (Ее обозначение произведено от греч.
проблемы "гнозис" - познание.) Поле ее исследований это по-
знавательные процессы (ощущение, восприятие, вооб-
ражение, мышление) и их продукты (чувственные и умственные об-
разы) как феномены, которые рассматриваются исходя из основных
объяснительных принципов психологии: детерминизма, системности
и развития с целью выяснить, во-первых, причинные факторы, кото-
рые их порождают и регулируют, во-вторых, историю стадиального
преобразования этих феноменов и, в-третьих, их (функцию в общей
системе жизни субъекта. Исторический опыт свидетельствует, что их
аналитическое изучение неизбежно вело к расширению проблемно-
го поля психогнозиса. Эпицентром этого поля служила категория об-
раза. Его разработка неизбежно вводила в круг представлений об ее
содержании данные, относимые кдругим категориям. Так, например,
была открыта зависимость образа от действия как формирующей его
детерминанты. Это выявилось уже на уровне сенсорики. Движения
руки строят осязательный образ, движения глаз - зрительный и т. д.
Мотив в свою очередь весьма избирательно - в зависимости от того,
что человеку нужно, - влияет (осознанно или неосознанно, но это
уже другой вопрос) на оценку самой "ткани" образа. Это же относит-
ся к характеру представленности предметного содержания образа в
межличностном контексте, в сетке социальных отношений. И конеч-
но же, тогда, когда это содержание приобретает личностный смысл,
оно для данного субъекта, при всей объективной независимости от
него, впитывает особые, заданные своеобразием жизни этого субъек-
та краски. Сказанное проливает свет на появление в составе психо-
логического знания концепций и гипотез, сосредоточенных не толь-
ко на образе как таковом, но и на широком спектре его взаимоотно-
шений с другими фрагментами психической организации, представ-
ленными в различных компонентах категориального аппарата пси-
хологии.
Философский подтекст данной проблемы, указывающий не на ме-
сто психики среди других явлений бытия (психофизическая пробле-
ма), не на ее отношение к телесному субстрату (психофизиологиче-
ская проблема), а на характер представленности объектов психиче-
ской активности в ее собственном строе и составе, пронизан остро
конфликтными отношениями между различными составляющими
этого подтекста, прежде всего - идеалистической и материалистиче-
ской ориентациями. Для первой - объект существует не иначе как в
формах деятельности познающего его субъекта. Согласно второй -
чувственный опыт, его преобразование в рациональные "сценарии"
гнозиса возможны только потому, что независимая от этого опыта и
этих форм действительность (природная и социальная) служит осно-
вой ее воссоздания (согласно диалектическому материализму - ак-
тивного отражения) в том, что конституирует психику.
В течение столетий на проблеме психогнозиса были сосредоточе-
ны усилия философских умов. Ее в первую очередь обсуждали под
углом зрения ценности знания, поиска в нем того, что открывает че-
ловеку "истинный мир" в отличие от знания недостоверного ("мне-
ния"). В ряде концепций на данные чувственного опыта стали возла-
гать вину за иллюзорное знание. Кроме того, от рационального зна-
ния наряду с тем, что считалось "мнением", отграничивалась также
и вера. Конечно, все эти порожденные философской мыслью раз-
граничения имели психологическую подоплеку. Выделение ступеней
и форм познания, переходов от одних к другим, изучение иллюзий,
источников веры и другие темы, открытые философской наукой, в
дальнейшем определили исследовательские искания и находки пси-
хологов. Удельный вес этих тем в общем ансамбле идей психологии
как науки, имеющей собственное лицо, достаточно велик. Более то-
го, нетрудно убедиться, что этот вес существенно превосходит науч-
ные сведения о других темах. Для этого достаточно открыть любой
учебник психологии. Информация о различных познанательных про-
явлениях жизнедеятельности субъекта полнее и надежнее, чем о дру-
гих ее проявлениях, в особенности когда речь идет о сознании.
Знание
о психическом
Обратим внимание на то, что сама этимология термина "созна-
ние" предполагает сосредоточенность на знании, на гнозисе. Из ска-
занного следует неотвратимая изначальная включенность психогно-
стической проблемы в любую теоретическую систему психологии.
Однако здесь перед нами только один аспект этой
проблемы, у которой имеются два других. Говоря
о психогнозисе, следует иметь в виду принципиаль-
но важный вопрос о способах приобретения знаний,
о том психическом, которое непременно включает когнитивный ком-
понент (то есть знание). К уникальным характеристикам психики (в
тех случаях, когда мы переходим на уровень человека) относится из-
вестное каждому из собственного опыта различие между внутренни-
ми и внешними ее проявлениями. Первые - неотчуждаемы от пережи-
вающего их субъекта. Они открыты ему благодаря особой способно-
сти к самонаблюдению и самоотчету. Своеобразие этой способности
стало предметом изучения древних философов (Плотин, Августин),
заговоривших о поворачиваемости души от внешних объектов к себе
самой. В дальнейшем сложилось понятие о рефлексии (от лат. "реф-
лексия" - обращение назад), которая выступила в качестве особой
разновидности гнозиса. Она отлична от других его разновидностей
направленностью на обзор и анализ субъектом своего духовного
мира, его зримого "внутренним оком" (интроспекцией) наличного
состава.
Субъективное
и объективное
В истории учений о рефлексии автором поворот-
ной (после Августина) ее трактовки выступил
Декарт. К нему восходит прочно утвердившееся в
последующей психологии представление о реф-
лексии как наидостоверном способе постижения фактов и природы
сознания. И первые теоретические системы, от которых ведется ле-
топись психологии в качестве самостоятельной науки, строясь на ин-
троспекции, разработали специальные методики ее культивирования
с тем, чтобы жестко отграничить собственное содержание сознания
(в его чистой культуре) от тех его содержаний, которые включают зна-
ние о внешних объектах. Приверженцы подобного варианта психо-
гнозиса претендовали на то, что именно им удастся получить подлин-
но научные сведения о "материи", из которой соткан уникальный
предмет психологии. Однако в противовес их методу, названному
субъективным, научно-психологическое знание обогащалось за счет
объективного метода. Ведь, по существу, наблюдение извне опреде-
ляло житейский психогнозис, поскольку попреки мудрости, гласящей,
что "чужая душа - потемки", человек выживает п своей среде только
благодаря тому, что способен познать поведение других людей, ин-
терпретируя по внешне наблюдаемому внутренние мотивы и цели это-
го поведения.
Дискуссии по поводу объективного метода побудили к детальному
анализу его своеобразия применительно к психологии. Задачи научно-
го психогнозиса столкнулись с необходимостью отвергнуть точку зре-
ния философии позитивизма, согласно которой объективное - это не-
посредственно наблюдаемое в виде "чувственных данных", без "при-
меси" различных теоретических "метафизических" соображений. Ведь
объективное противоположно субъективному, а все теоретические кон-
струкции исходят именно от субъекта. Между тем развитие точного зна-
ния во всех науках показало, что истины, которые открывают челове-
ческому уму объективную (независимую от него) природу вещей, их
закономерный ход и механизмы, добываются не иначе как благодаря
работе этого ума. Отправляясь от непосредственно наблюдаемых явле-
ний, он способен проникнуть в их скрытые от поверхностного взгляда
существенные связи только косвенным, опосредствованным путем. Как
говорил один автор, психологу здесь приходится действовать подобно
сыщику, идущему по следам, позволяющим ему раскрыть преступле-
ние, которого он не видел. Все дело, однако, в том, что наряду со "сле-
дами", оставленными изучаемым субъектом в виде продуктов его дея-
тельности, психолог-исследователь сам организует эти "следы" с по-
мощью специальных научных методов. (Это делает его позицию более
выигрышной, чем, например, позиция историка.) Он использует спе-
циально созданные методы: наблюдения, эксперимента, опроса, тести-
рования и др. Они позволяют выстраивать знание, наделенное призна-
ками научности, отличное от житейских понятий о душевных явлени-
ях, хотя, как сказано, и эти понятия имеют своим источником приоб-
ретаемое в общении с другими, стало быть, включающее преимущест-
венно то, что почерпнуто в объективном познании реакций и поступ-
ков этихдругих. Поэтому порой хорошими психологами называютлю-
дей, которые наделены житейской мудростью. Этот житейский психо-
гнозис не следует смешивать с научным. Последний имеет свои осо-
бые признаки, которые и позволяют поставить психологию в разряд
научных дисциплин.
Как мы видели в предшествующем изложении, эти признаки "за-
писывались" в свод представлений, адекватных кодексу науки, в ре-
зультате усилий многих поколений не только философов, но и есте-
ствоиспытателей, врачей, других специалистов, прежде чем в конце
концов появились профессиональные психологи.
Здесь мы переходим к рассмотрению третьего ас-
Рефлексия пекта психогнозиса, а именно к познанию того
о научном знании процесса, в ходе которого добывается и исполь-
зуется научное знание о психике (непременно
включающей, как мы отметили, когнитивный компонент). С перехо-
дом на этот уровень мы сталкиваемся с совершенно новой формой
рефлексии. Это рефлексия "второго порядка", объектом которой слу-
жит не реконструкция психического мира личности в определенных
научных представлениях, а сами эти представления как один из про-
дуктов интеллектуального творчества ученых. Тут мы переместимся
на другую орбиту, для движения по которой мысль нуждается в осо-
бых, непривычныхдля исследователя психики понятиях. Научно-пси-
хологическая мысль оборачивается на самое себя с целью справиться
с совершенно особой задачей - объяснить свои источники, возмож-
ности и судьбу. В этом плане ее самопознание как рефлексия действи-
тельно совпадаете привычным смыслом этого термина, означающим
"оборачивание назад". Только оборачиваясь на свое прошлое, на опыт
прежних прорывов в непознанное, научное познание выясняет, на что
оно способно, в чем истоки прежних успехов и просчетов, в каких
условиях оно успешнее справлялось со своими исследовательскими
задачами, включая ее методы познания когнитивных процессов. По-
следние же безотносительно к характеру их "уловленности" в имею-
щие свою логику сетки научного познания предполагают познаватель-
ное отношение кдействительности. Игнорирование специфики это-
го отношения, в частности в отвергнувшем категорию образа класси-
ческом бихевиоризме, вело в западню, из которой пытался выбрать-
ся необихевиоризм в варианте, разработанном Толменом и назван-
ном когнитивным бихевиоризмом (см. выше). На следующий виток
психологическую мысль вывела потребность соотнести решение пси-
хологических задач с успехами кибернетики и ее информационным
подходом. Уже понятие о сигнале, зародившееся, как известно, в лоне
русской науки, выступило (в отличие от понятия о раздражителе)
в качестве предтечи нового объяснения детерминации взаимодействия
организма со средой, включающего в качестве непременного позна-
вательный компонент. Ведь сигнал несет информацию о каком-либо
событии или явлении и в этом смысле родственен их познанию.
Изучение преобразований информации в вычислительных устрой-
ствах в сопоставлении с познавательными феноменами у человека
привело к появлению еще одного направления, названного когнитив-
ной психологией. И в этом случае предполагалось изучение психо-
гнозиса в первом значении этого термина как способа представлен-
ности внешних реалий в различных процессах, испытываемых субъ-
ектом (запоминание, мышление и др.), а также п его поведении. При
решении этой поставленной научно-техническим прогрессом задачи
произошли сдвиги в характере психогнозиса во втором значении ука-
занного термина (имеются в виду новые познавательные средства, ко-
торые были бы пригодны для изучения психических процессов в ка-
честве информационных решений и т. п., а не исследовательские про-
цедуры, посредством которых удавалось изменить прежний состав на-
учных знаний об образе или действии). Теперь научная мысль стал-
кивалась с иной проблемной ситуацией. Ее создал сдвиг в эволюции
знаний о психике, приведший к появлению когнитивного направле-
ния как отличного от других теоретических систем. Здесь перед нами
уже знакомая форма рефлексии о научном знании. Как отмечалось,
она неотвратимо поворачивает вектор анализа к событиям прошло-
го, которые привели к нынешнему состоянию дел.
Иначе говоря, главным жизненным нервом механизма самопоз-
нания науки выступает принцип историзма. Неверно было бы думать,
что здесь, в этом третьем аспекте психогностическая проблема может
интересовать только историка. За любым исследователем - сознает
он это или нет - стоит прошлое его науки. Разработка различных мо-
делей, соотносящих искусственный интеллект с естественным, изу-
чение механизма распознавания образов, их запечатления в кратко-
временной (в миллисекундном диапазоне времени) и долговремен-
ной семантической памяти, выделение различных блоков и регист-
ров в познавательных и исполнительных процессах - все это предпо-
лагало сдвиги в психогнозисе, в способах его организации. Но то, что
происходило в лабораториях, где зародились и быстро развивались
(в противовес прежним воззрениям) концепции и методы, выступив-
шие под именем когнитивной психологии, в свою очередь создало
особый объект для психогнозиса п его третьей ипостаси. Объектом
являлись не знания, приобретаемые испытуемыми в процессах рас-
познавания образов, принятия решений и т. п. Исследователь воспи-
тан этим прошлым и отталкивается от него, когда вступает с ним в
спор. За его актуальным поиском стоит неписаная или писаная "ис-
тория вопроса". Объектом этой истории служит сложная, порой тра-
гическая, работа коллективного научного разума.
"ш
i.>^>'^
". ''^
КАТЕГОРИАЛЬНАЯ СИСТЕМА -
ЯДРО ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
(вместо заключения).
Основы теоретической психологии предполагают дальнейшее раз-
витие категориального анализа. Отчасти, начало этому было положе-
но описанием категориальной сетки, которая была приведена в ввод-
ной главе и получила развитие в последующих разделах книги, где бы-
ли обозначены основные характеристики базисных психологических
категорий и категорий метапсихологических. Так, категория мотива
в контексте развития психологического познания приобретает сущ-
ностный характер по отношению к категории ценности, в которой
она проявляется, или метапсихологическая категория сознания вы-
ступает на уровне явления, сущность которого заложена в первую оче-
редь в базисной категории "образ". В этом, как и в других, случае
категория "образ" выступает как системообразующее начало. Одна-
ко было бы ошибкой зафиксировать лишь эту двучленную категори-
альную сетку как завершенную и конечную. Базисными и метапси-
хологическими категориями не исчерпывается категориальный ана-
лиз психологического познания и его необходимо достроить, пока-
зав, что в каждой психологической категории представлено единство
явления и сущности. В этом - принципиальная характеристика кате-
гориальной системы психологии.
В свое время в поисках отграничения специфической предметной
области психологии Н.Н. Ланге ввел понятие "психосфера", призван-
ное охватить богатство и многоплановость феноменов этой науки. При
соотнесении представления Н.Н.Лангеопсихосфересфундаменталь-
ными идеями В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере возникает пер-
спектива понять и описать подлинное место психосферы в едином
пространстве, образуемом природой и социумом. По В.И. Вернадско-
му, биосфера представляет собой активную оболочку земли, в кото-
рой совокупная деятельность живых организмов (в том числе челове-
ка) проявляется как фактор планетарного масштаба и значения.
В.И. Вернадским вслед за Э. Леруа и П. Тейяром де Шарденом ноо-
^Эта заключительная глава написана авторами книги совместно с
В.А. Петровским.
сфера понимается как новое эволюционное состояние биосферы, при
котором разумная деятельность человека становится решающим фак-
тором ее развития. Для ноосферы характерна тесная взаимосвязь за-
конов природы с законами мышления и общества. Отсюда очевидно,
что психосфера (сохраняя собственную уникальную предметность)
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |