гипотезы о соотношении между образным гештальтом и структурой
двигательных реакций, не связывая себя необходимостью изготовить
машину, работающую по их проектам. Кибернетика же, выступая в
качестве общей теории управления в живых организмах и машинах,
сталкивалась с такой необходимостью. Происходящее в организме
(включая процессы психической регуляции деятельности) должно
быть в принципе воспроизводимо в машине. В противном случае при-
тязания на общую теорию утрачивают смысл. Это создавало и боль-
шие преимущества, и огромные трудности. Ориентация на практику
говорила о способности кибернетики реально преобразовывать дея-
тельность, оптимизировать процессы управления, разрабатывать си-
стемы, которые усиливают, заменяют и изменяют психические функ-
ции. Но, чтобы справиться со столь ответственной задачей, киберне-
тика с первых же ее шагов была вынуждена сообразовывать свои тео-
ретические модели с возможностью их технической реализации - хотя
бы с принципиальной возможностью.
Высокий уровень [формализации и математизации кибернетиче-
ского знания позволял охватить общие структурные и динамические
признаки в качественно разнородных системах управления. Но не в
математике самой по себе, а в математическом обобщении того, что
свойственно определенному аспекту реальности, коренились успехи
кибернетики.
Задолго до кибернетики этот аспект стал объектом научного ис-
следования, в частности психологического. Завоеванное научной
мыслью на одном этапе становится предпосылкой ее достижений на
последующем. К числу завоеваний относятся не только открытые за-
коны, но и поставленные проблемы. В этом нетрудно убедиться, от-
крыв "Кибернетику" американского математика Норберта Винера,
стоявшего во главе того неформального "колледжа" ученых разных
специальностей, который создал кибернетическую программу. Обсуж-
дались такие вопросы, как создание вычислительной машины, спо-
собной обучаться, и в связи с этим рассматривались факторы выра-
ботки условного рефлекса и механизмы поведения крыс в лабиринте.
Широко использовались представление о гештальте как целостном
образе, который сохраняется постоянным при непрерывном измене-
нии раздражителей, а также идея о том, что "хранимая в уме инфор-
мация расположена на нескольких уровнях доступности"',
Модель предполагает знание об образце. Каркасом же психологи-
ческого знания являются его основные категории. Они преломились
' Винер Н. Кибернетика. М., 1958, с. 185.
^^'-'-^^ "
с различной степенью адекватности и психологических концепциях,
к которым и вынуждена была обратиться кибернетика. Без этого она
не могла определить, что же именно следует моделировать с тем, что-
бы охватить единой системой понятий управление и связь в организ-
ме и машине. Конечно, эта система никогда не приобрела бы пози-
тивный смысл, если бы являла собой эклектическое соединение раз-
нородных идей. Созданное в предшествующий период развития фи-
зиологических и психологических знаний вошло в кибернетику в пре-
образованном виде. Фундаментальные кибернетические представле-
ния о том, что работа исполнительного аппарата определяется осве-
домительной информацией, что информация организована в целост-
ные структуры, между которыми существует отношение изоморфиз-
ма, что переработка информации происходит на различных уровнях
доступности для сознания, - все эти положения имели разветвлен-
ную родословную.
В психологических концепциях кибернетика черпала не только
проблемы, но также некоторые способы объяснения. Ведь перед ней
стояла задача воспроизвести <технической системе такой важнейший
признак поведения живых существ, как его целесообразность. Изве-
стно, что впервые строго причинная трактовка указанного признака
была дана Дарвином. НоДарвин исходил из эволюции вида: естест-
венный отбор непрерывно сортирует великое множество особей, со-
храняя случайно оказавшихся приспособленными. Для кибернетики
же важно было понять, на чем базируется целесообразность деятель-
ности отдельной системы - индивида, а не вида.
Над этим вопросом давно бились психологи, начиная отТорндай-
ка, стремившиеся объяснить целесообразное поведение (типа реше-
ния проблемы), не прибегая к понятию о цели. В исследованиях Торн-
дайка его экспериментальные кошки, пытавшиеся выбраться из "про-
блемного ящика", уже трактовались, по существу, как своего рода ав-
томаты, поведение которых подчинено статистической детерминации.
Реакция становится адаптивной (соответствующей цели) в результа-
те ее отбора (являющегося "игрой случая") из множества других.
Основываясь на изучении такого важнейшего аспекта поведения, как
его целесообразность, кибернетика разработала ряд концепций, мо-
делирующих именно этот аспект. Примером может служить экспери-
ментальная модель лабиринта, в котором подопытное животное, шаг
за шагом устраняя "тупики" (ошибочные ходы), вырабатывает нуж-
ную формулу реакции. Модель лабиринта из-за ее формальной про-
стоты и в силу того, что многие разновидности задач (в том числе и
задачи, явно относящиеся к творческим, например шахматные) мо-
гут быть описаны по ее типу, то есть типу перебора возможных шагов
между "входом" и "выходом", стала центральной для кибернетиче-
ских теорий поведения и мышления.
Столь же необычным было и представление о том, что причинной
инстанцией являются наряду с внешними раздражителями уже зало-
женные в организме схемы или модели того, что должно быть достиг-
нуто. Возможность существования подобных "целевых причин" пер-
воначально не укладывалась в головах физиологов, привыкших пред-
ставлять нервномышечную деятельность в терминах механического
детерминизма. Лишь после того как возникла кибернетика, концеп-
ции которой позволили создать устройства, автоматически управля-
ющие системами по принципу обратной связи на основе программы,
содержащей "модель потребного будущего", стало очевидно, что "це-
левые причины" могут действовать и машине и что признать их в ка-
честве причинного фактора вовсе не означает возвратиться в объятия
телеологии.
Теоретические модели кибернетики работали не только в мышле-
нии исследователей, ной в устройствах из металла и электронныхламп
и полупроводников. Это значит, что они обладали способностью со-
вершать реальные операции, изменять на практике мир, в котором
живет человек. Способность же эта базировалась на совершенно осо-
бом "продукте", имя которому "информация'". Во всех предшествую-
щих учениях о животных как автоматах под автоматом понималась
конструкция типа часового механизма. Орган, управляющий поведе-
нием, - головной мозг - мыслился в виде рефлекторно работающей
машины, которая передает импульсы, идущие от органов чувств к
мышцам. На место механических толчков или энергетических импуль-
сов кибернетика поставила сигнал, несущий информацию о своем ис-
точнике. И это был огромный шаг вперед.
Слово "машина" веками служило образом, интегрировавшим два
главных принципа: детерминизм и системность.
Книга Винера "Кибернетика" имела подзаголовок, точно выражав-
ший основную идею: "управление и связь в животном и машине".
Тема объединения животного и машины интересовала ученых дав-
но. Впервые она возникла, как мы знаем, в XVI веке в книге испан-
ского врача Г. Перейры. В следующем веке появилось картезианское
учение о животных как автоматах. Прошло еще сто лет, и другой врач,
француз Ж. Ламетри, провозгласил, что машиной можно считать и
самого человека, которого в те времена многие представляли как "не-
совершенное творение бога с бессмертной душой".
Подводя под общий знаменатель живой организм и машину, Ви-
нер понимал под машиной технические устройства совершенно ино-
го типа, чем известные предшествующим поколениям. Но в винеров-
1^
>"А
Ш"
ской формуле новым содержанием было наполнено не только поня-
тие о машине. Появление электронных вычислительных машин, став-
ших материально-технической опорой кибернетики, поражало как ре-
альными достижениями, так и открывшимися воистину фантастиче-
скими перспективами. На фоне технических достижений совершен-
но новыми казались только эти необычные машины, которых не могло
представить воображение Декарта, Ламетри, Сеченова. Что же каса-
ется живых организмов, с которыми сопоставлялись машины, то они
воспринимались неспециалистами п качестве давно знакомого пред-
мета. Но это была иллюзия. Знание об организмах и их поведении
претерпело к середине века не меньшие изменения, чем знание о ма-
шинах. Именно поэтому и стало возможным охватить и единой си-
стеме понятий столь разнородные классы объектов. Без представле-
ний о гомеостазе, о саморегуляции функций, о сигнале и обратной
связи в нервной системе, об адаптивном поведении и т. д. кибернети-
ка была бы так же немыслима, как и без ее математических теорий и
технических моделей. Системному изучению поведения по програм-
мам, заданным новым кибернетическим стилем мышления, были про-
тивопоставлены программы изучения личности как уникальной си-
стемы, каждая из которых являет собой особый мир.
Картина раздробленности психологии, возникшая в начале XX века
под впечатлением конфронтации нескольких крупных школ, преврати-
лась в фантастически пеструю мозаику множества микротеорий, оспа-
ривающих друг у друга право на верность реальности и на способность
продуктивно решать практические проблемы человеческой жизни.
Тем не менее не угасало стремление отстоять целостность предме-
та психологии как науки. Спасительным якорем представилось не-
которым авторам обращение к метатеории систем. Гордон Олпортстал
одним из идеологов такого подхода. По видимости хаотичное скоп-
ление различных психологических концепций и моделей может быть,
как он полагал, разделено на два глобальных течения психологиче-
ской мысли. В одном течении доминирует установка на физический
монизм и детерминизм. Это бихевиоризм, схема "стимул - реакция",
ортодоксальный психоанализ, кибернетика, учение о гомеостазе и об
условных рефлексах, теория информации, моделирование поведения
по типу работы компьютера.
Другое течение считает, что человек сам участвует в определении
своей судьбы. Сюда относятся: эго-психология, персонализм, экзистен-
циализм, концепция мотивов, укорененных в образе "Я" (таких, как
уровень притязаний, жизненный стиль, самоактуализация и др.). Для
всех этих теорий типична ориентация на будущее, на стремление к сво-
боде, исполненное надеждой на реализацию личностных планов.
Психология знает многое как об одном, так и о другом. И о "меха-
ническом" (детерминистском) характере человеческихдействий, опи-
сываемых реактивными моделями, и о "проактивной" самоактуали-
зации личности, ее стремлении поддержать свое феноменологическое
"Я" на возможно более высоком уровне.
Выход из этой критической для психологии как науки ситуации
Олпорт усматривает в системном подходе, позволяющем соотнести
понятия, описывающие зависимость человека от прошлого, с поня-
тиями, говорящими об его неизбывной ориентации на будущее.
Такой подход требует трактовать систему поведения как открытую
(а незамкнутую), интегрирующую "компьютерообразное" поведение
со спонтанной активностью личности.
В разработке в таком духе принципа системности (Олпорт назы-
вает его "системным эклектизмом") усматривается перспектива пре-
одоления контраверз и конфронтаций, препятствующих воссозданию
целостности "картины человека".
Глава 14. Принцип развития
Наряду с принципами детерминизма и системности важнейшее
значение для конструирования психологии как науки, ориентирован-
ной на изучение объективных закономерностей личности человека и
его психики, имеет принцип развития. Уже у Дж. Локка мы находим
ясно выраженную генетическую точку зрения, и с этого времени с нею
начинают считаться в психологии. Потому безосновательным пред-
ставляется широко распространенное мнение о том, что только
В. Вундт начал применять генетический принцип при изучении пси-
хических процессов. Любое явление, рассматриваемое психологом,
может получить адекватное объяснение, если оно становится пред-
метом изучения в его развитии. Это относится как к филогенетиче-
ским процессам, характеризующим психику животных, так и к онто-
генезу животных и человека. Применительно кличности, важнейшим
фактором ее развития является историогенез, то есть освоение куль-
туры как важнейшей стороны накопленного человечеством социаль-
ного опыта. Биологическое в развивающейся личности выступает в
превращенной форме как социальное.
При этом следует теоретически различать социализацию как про-
цесс и результат освоения опыта (как культуры, так и антикульту-
ры) и включение человека в систему образования, понимаемого в
качестве целенаправленной и планомерно осуществляемой социа-
лизации в интересах человека и (или) общества, к которому он при-
надлежит.
Социализация имеет стихийный характер и отличие от образова-
ния, предполагающего специальную педагогическую организацию.
Не являются сколько-нибудь обоснованными попытки противопо-
ставить обучение и воспитание как компоненты образовательного
процесса. Нет такой формы обучения, которая бы имплицитно не
включала бы в себя воспитательную функцию. В то же время, воспи-
тывая человека, невозможно изъять из этого процесса элементы обу-
чения. Так, формирование навыка становится базой для возникнове-
ния привычки, которая не может возникнуть сам по себе, вне того
или иного момента обучения.
В теоретическом плане представляет значительный интерес в ка-
честве предмета обсуждения вопрос о соотношении обучения и раз-
вития (Ж. Пиаже, Д. Брунеридр.). Наиболее продуктивный подход к
решению этой дискуссионной проблемы был предложен Л.С. Выгот-
ским, показавшим детерминированность развития процессами обу-
чения, в более широком понимании - образования.
Это не снимает вопроса о выяснении роли наследственного (био-
логического) фактора в его сопоставлении с культурно-исторически-
ми, социально-обусловленными детерминантами, среди которых важ-
нейшее значение имеют процессы обучения. Биологическое и соци-
альное, наследственное и благоприобретенное, и их определяющее
значение на протяжении многих лет так или иначе становится исход-
ным пунктом для построения различных теоретических конструкций,
реализующих принцип развития (психоаналитические течения, би-
хевиоризм, необихевиоризм, концепция рекапитуляции Ст. Холла, те-
ория конвергенции двух факторов В. Штерна и др.).
В российской психологии принцип развития приобрел весьма свое-
образный характер. Психология в послеоктябрьский период, "выбрав"
особый путь своего становления, оказалась в стороне от мировой пси-
хологической науки. Этот "выбор" объяснялся конкретно-историче-
скими причинами, и и частности тем, что может быть обозначено как
применение учеными тактики выживания. Поскольку наука могла со-
хранить себя, только двигаясь в русле идей марксизма, ей приходи-
лось в данной идеологической парадигме отыскивать то, что, с одной
стороны, могло ей придать импульс для получения реального резуль-
тата исследования, а с другой стороны, не противостоять официаль-
ным установкам властей. Эту возможность открывало, в частности,
обращение к принципу развития, философские основы которого со-
держались в трудах Гегеля и оказались ретранслированными, в даль-
нейшем, Марксом и Энгельсом.
Именно по этой причине в 20-е годы интенсивно проводились ис-
следования в области сравнительной психологии, обращенной к фи-
логенезу в животном мире (В.А. Вагнер, Н.Н. Ладыгина-Коте, Г.З. Ро-
гинский, В.Н. Боровский и др.), а также и детской (возрастной психо-
логии), интегрированной в комплекс педологических наук (Л.С. Вы-
готский, П.П. Блонский, М.Я. Басов и др.).
Таким образом, принцип развития, детерминирующий трактовку
процессов фило- и онтогенеза, а следовательно, дающий возможность
продолжить работу в ряде отраслей психологической науки, оказался
"освящен грифом" диалектико-материалистической методологии.
Обращение к принципу развития позволило психологам в Советской
России не допустить полной изоляции науки от процессов, развер-
тывающихся в мировой психологии.
В работах как российских, так и зарубежных ученых принцип раз-
вития трактовался как взаимосвязь изменений психологических яв-
лений и порождающих их причин. При этом принималась во внима-
ние зависимость происходящих преобразований психических явле-
ний от их включенности в целостную систему.
Новообразования в ходе психического развития характеризовались:
необратимостью изменений, их направленностью, закономерностью
преобразований, их трансформацией от этапа к этапу развития, "над-
страиванием" новых преобразований над предшествующими, имею-
щими не только количественные, но и прежде всего качественные па-
раметры. Как выяснилось, наиболее продуктивен такой подход к по-
строению теорий, обращенных к психическому развитию, в котором
находятся в органичном сочетании идеи преемственности и качествен-
ного своеобразия ступеней (этапов, периодов, эпох) развития.
Если до начала 70-х годов в психологии доминировала проблема раз-
вития психики, то в последующие десятилетия был осуществлен пере-
ход к решению вопроса о развитии личности человека, к построению
соответствующей периодизации его этапов. Одним из вариантов ре-
шения этой проблемы стало обращение к возможностям социальной
психологии. В качестве системообразующего начала был принят прин-
цип деятельностного опосредствован ия, детерминирующий закономер-
ности перехода от одного возрастного периода к другому. На этом осно-
вании была построена периодизация развития личности.
Итак, принцип развития может и должен рассматриваться в един-
стве с двумя другими принципами построения психологической тео-
рии -детерминизма и системности.
Проблема развития психики представляла собой
Развитие психики краеугольный камень всей психологии первой
в филогенезе трети XX столетия. Для разработки этой пробле-
мы лейтмотивом явилось обращение к эволюци-
онным идеям Ч. Дарвина.
И.М. Сеченов наметил задачу исторически проследить развитие
психических процессов в эволюции всего животного мира. Исходя
из того, что в процессе познания следует восходить от простого к слож-
ному или, что то же, объяснять сложное более простым, но никак не
наоборот, Сеченов считал, что исходным материалом для разработки
психических фактов должны служить простейшие психические про-
явления у животных, а не у человека. Сопоставление конкретных пси-
хических явлений у человека и животных есть сравнительная психо-
логия, резюмирует Сеченов, подчеркивая большую важность этой вет-
ви психологии; такое изучение было бы особенно важно для класси-
фикации психических явлений, потому что свело бы, вероятно, их
многие сложные формы к менее многочисленным и простейшим ти-
пам, определив, кроме того, переходные ступени от одной формы к
другой.
Позднее, в "Элементах мысли" (1878) Сеченов утверждал необхо-
димость разработки эволюционной психологии на основе учения Дар-
вина, подчеркивая, что великое учение Дарвина о происхождении ви-
дов поставило, как известно, вопрос об эволюции, или преемствен-
ном развитии животных форм, на столь осязательные основы, что в
настоящее время огромное большинство натуралистов придержива-
ются этого взгляда и поэтому логически должны признать и эволю-
цию психологических деятельностей.
А.Н. Северцов в книге "Эволюция и психика" (1922) анализирует
форму приспособления организма к среде, которую он именует спо-
собом приспособления посредством изменения поведения животных
без изменения их организации. Это приводит к рассмотрению раз-
личных типов психической деятельности животных в широком смыс-
ле этого слова. Как показал Северцов, эволюция приспособлений по-
средством изменения поведения без изменения организации пошла
вдивергирующих направлениях по двум главным путям и в двухти-
пах животного царства достигла своего высшего развития.
В типе членистоногих прогрессивно эволюционировали наслед-
ственные изменения поведения (инстинкты), у их высших предста-
вителей - насекомых - образовались необыкновенно сложные и со-
вершенные, приспособленные ко всем деталям образа жизни инстин-
ктивные действия. Но этот сложный и совершенный аппарат инстин-
ктивной деятельности является вместе с тем крайне косным: к быст-
рым изменениям животное приспособиться не может.
В типе хордовых эволюция пошла по другому пути: инстинктив-
ная деятельность не достигла очень большой сложности, но приспо-
собление посредством индивидуального изменения поведения стало
развиваться прогрессивно и значительно повысило пластичность ор-
WI
^
^а..
^ ^^^'^<>.:
ганизма. Над наследственной приспособляемостью появилась над-
стройка индивидуальной изменчивости поведения,
У человека надстройка достигла максимальных размеров, и благо-
даря этому он, как подчеркивает Северцов, является существом, при-
способляющимся к любым условиям существования, создающим се-
бе искусственную среду - среду культуры и цивилизации. С биологи-
ческой точки зрения нет существа, обладающего большей способ-
ностью к приспособлению, а следовательно, большим количеством
шансов на выживание в борьбе за существование, чем человек.
Эволюционный подход получил продолжение в трудах В.А. Ваг-
нера, который приступил к конкретной разработке сравнительной,
или эволюционной, психологии на основе объективного изучения
психической жизни животных.
Для понимания его принципиальной позиции интерес представ-
ляет статья "А. И. Герцен как натуралист" (1914). В ней Вагнер разви-
вает идеи, намеченные в ряде ранних работ, раскрывает сущность кри-
тики Герценом как шеллингианства, пренебрегавшего фактами, так
и эмпиризма, представителям которого хотелось бы относиться к свое-
му предмету сугубо эмпирически, страдательно, лишь наблюдая его.
Эти столкновения субъективизма, собственно для естествоведения
ничего не сделавшего, с эмпиризмом и ошибочность обоих направ-
лений увидели в ту эпоху, как считал Вагнер, только два великих пи-
сателя - Гёте и молодой Герцен. Вагнер приводитслова Герцена - "без
эмпирии нет науки" -ив то же время подчеркивает, что за философ-
ской мыслью Герцен признавал не меньшую важность, чем за эмпи-
ризмом.
Вагнер писал о тех "патентованных ученых", которые ценят в на-
уке только факты и не додумались, какую глубокую ошибку они со-
вершают, уверяя, что теории гибнут, а факты остаются. "Факты изме-
няются в зависимости от теорий и в связи с ними". Факты описывал
Линней, те же факты описывали Бюффон и Ламарк, но в их описа-
нии факты оказались иными. "Для понимания их... нужно... уметь
пользоваться философским методом наведения. Нужно помнить, что
рядом с расчленением науки, необходимым в интересах не познания
истины, а приемов и методов изучения, существует высокий научный
монизм, о котором писал Герцен"'.
В своих исследованиях, посвященных проблемам развития пси-
хики и построенных на богатейшем фактическом материале, Вагнер
никогда не оставался "рабом факта", а нередко поднимался до "выс-
' Вагнер В.А. Герцен как натуралист//Вестник Европы. 1914, № 9, с. 22.
шего научного монизма", как он именовал философский материализм
Герцена.
В своем труде "Биологические основания сравнительной психо-
логии (Биопсихология)" (1910-1913) Вагнер противопоставляет и во-
просах сравнительной психологии научному мировоззрению теоло-
гическое и метафизическое.
Теологическое мировоззрение, окончательно оформившееся, по
мнению Вагнера, у Декарта, заключалось в отрицании души у живот-
ных и представлении их в виде автоматов, хотя и более совершенных,
чем всякая машина, сделанная человеком. Замечая, что это мировоз-
зрение всего ближе соответствовало христианскому учению о бессмер-
тии души, Вагнер заключает, что его современное значение ничтож-
но. Он не считает обоснованными попытками возродить теологиче-
ское мировоззрение на почве антидарвинизма, указывая, что такая
точка зрения представляет собой рудимент когда-то могущественной
теологической философии, видоизмененной и приспособленной к
данным современных биологических исследований.
Остатком прошлого является и метафизическое направление, ко-
торое пришло на смену теологическому. Вагнер называл метафизику
родной сестрой теологии в ее воззрении на душу как самостоятель-
ную сущность. Для современных метафизиков, писал Вагнер, типич-
ны попытки примирить метафизику с наукой. Они уже не говорят о
непогрешимости своих умозрений и пытаются доказать, что никакой
противоположности между метафизическим и научным решениями
"проблем духа и жизни" нет. Вагнер считает эти соображения бездо-
казательными, а примирение таким образом понимаемой им мета-
физики с наукой -делом невозможным и ненужным.
Научный подход в истории проблемы развития психики характе-
ризуется, по Вагнеру, столкновением двух противоположных школ.
Одной из них присуща идея о том, что в человеческой психике нет
ничего, чего не было бы в психике животных. Атак как изучение пси-
хических явлений вообще началось с человека, то весь животный мир
был наделен сознанием, волею и разумом. Это, по его определению,
"монизм ad hominern" (лат. - применительно к человеку), или "мо-
низм сверху".
Вагнер показывает, как оценка психической деятельности живот-
ных по аналогии с человеком приводит к открытию "сознательных
способностей" сначала у млекопитающих, птиц и других позвоноч-
ных, потом у насекомых и беспозвоночных до одноклеточных вклю-
чительно, затем у растений и, наконец, даже в мире неорганической
природы. Так, возражая Э. Васману, который считал, что муравьям
свойственны взаимопомощь в строительной работе, сотрудничество
и разделение труда, Вагнер справедливо характеризует эти мысли как
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |