антропоморфизм'.
Несмотря на ошибочность тех конечных выводов, к которым при-
шли многие ученые, проводя аналогию междудействиями животных
и людей, этот субъективный метод имел принципиальных защитни-
ков и теоретиков в лице В. Вундта, Э. Васмана и Дж. Романеса. Для
Вагнера этот метод неприемлем даже с теми корректировками к не-
му, с теми рекомендациями "осторожно им пользоваться" и прочими
оговорками, которые характерны для последних. "Ни теория Рома-
неса, ни коррективы Васмана, - утверждает Вагнер, - не доказали
научности субъективного метода. Я полагаю при этом, что неудача их
попытки является следствием не недостатка их аргументации или не-
полноты их соображений, а исключительно неудовлетворительности
самого метода, в защиту которого они, хотя и по разным соображе-
ниям, выступают"^.
Трудно назвать как в России, так и на Западе биолога или психо-
лога, который в этот период с такой убедительностью и последова-
тельностью разрушал бы веру в могущество субъективного метода,
критиковал антропоморфизм в естествознании, как это делал Вагнер.
Некоторым ученым он даже казался в этом отношении слишком рез-
ким и склонным к крайностям.
Биолог Ю. Филиппченко, как будто сочувственно излагавший от-
рицательную оценку Вагнером "монизма сверху", был, однако, скло-
нен, как и Васман, ограничиваться поверхностной критикой "ходя-
чей психологии животных". Целиком отрицать метод аналогии
нельзя, считал Филиппченко, и "без некоторого элемента аналогии с
психикой человека" невозможна никакая психология животных. Он
безоговорочно подписывался под словами Васмана: "Человек не об-
' Это место в "Биопсихологии" вызвало в 20-х годах упреки со стороны
Ю. Фролова. По поводу критики Вагнером антропоморфического понимания
"способности" муравьев к взаимопомощи Ю. Фролов иронически замечает, что
"В. Вагнер посвящает много труда, чтобы доказать, что муравьи при совмест-
ной работе не помогают друг другу, но лишь мешают!" (Фролов Ю. Физиологи-
ческая природа инстинктов. 1925, с. 74). Между тем исследования Вагнера дей-
ствительно показали, что муравьи тащат предмет, вовсе не сотрудничая друг с
другом, а каждый сам по себе и если их работа и производит впечатление со-
гласованных действий, то лишь потому, что каждый в отдельности муравей дви-
гается к одной и той же цели - к муравейнику. Кажущаяся согласованность воз-
никает при движении муравьев по гладкой дороге. Если же встречаются пре-
пятствия, муравьи лишь мешают друг другу. Муравьи могут и помогать, и ме-
шать друг другу в зависимости от обстоятельств.
" Вагнер В.А. Биологические основания сравнительной психологии (Био-
психология). Ч. 1 и II. СПб.-М., 1910-1913, с. 38.
ладает способностью непосредственного проникновения в психиче-
ские процессы животных, а может заключать о них только на основа-
нии внешних действий... Эти проявления душевной жизни животных
человек затем должен сравнивать с собственными проявлениями,
внутренние причины которых он знает из своего самосознания'". Да-
лее Филиппченко утверждал, что необходимость подобных сравне-
ний не отрицается и самим Вагнером, и приводил слова последнего о
том, что объективная биопсихология для решения своих задач также
пользуется сравнением психических способностей, но совершенно
иначе как по материалу сравнения, так и по способу его обработки.
Здесь, как видим, происходила подмена вопроса о возможности ана-
логии между психикой человека и психикой животных (что относит-
ся к проблеме методов сравнительной психологии) вопросом о срав-
нении психики животных и человека (что составляет предмет срав-
нительной психологии). Признавая необходимым сравнение психи-
ки человека и животных (без этого не было бы сравнительной психо-
логии), Вагнер отрицал необходимость и возможность метода пря-
мых аналогий с психикой человека в биопсихологии.
Другое направление, противоположное "монизму сверху", Вагнер
именовал "монизмом снизу". В то время как антропоморфисты, ис-
следуя психику животных, мерили ее масштабами человеческой пси-
хики, "монисты снизу" (к их числу он относил Ж. Леба, К. Рабля
и др.), решая вопросы психики человека, определяли ее, наравне с
психикой животного мира, мерою одноклеточных организмов.
Если "монисты сверху" везде видели разум и сознание, которые в
конце концов признали разлитыми по всей вселенной, то "монисты
снизу" повсюду (от инфузории до человека) усматривали только ав-
томатизмы. Если для первых психический мир активен, хотя эта ак-
тивность и характеризуется теологически, то для вторых - животный
мир пассивен, адеятельность и судьба живых существ полностью пре-
допределены "физико-химическими свойствами их организации". Ес-
ли "монисты сверху" в основу своих построений клали суждения по
аналогии с человеком, то их оппоненты видели такую основу в дан-
ных физико-химических лабораторных исследований.
Таковы сопоставления двух основных направлений в понимании
проблемы развития в психологии. Здесь схвачены принципиальные
недостатки, которые для одного направления сводятся к антропомор-
физму, субъективизму, а для другого - к зооморфизму, фактическому
признанию животных, включая высших и даже человека, пассивны-
' Филиппченко Ю. Предмет зоопсихологии и ее методы // Новые идеи в
философии. Сб. 10.1913,с.37.
ми автоматами, к непониманию качественных изменений, характер-
ныхдля высших ступеней эволюции, то есть в конечном счете к мета-
физическим и механистическим ошибкам в концепции развития.
Вагнер поднимается до понимания того, что крайности в характе-
ристике развития неизбежно сходятся: "Крайности сходятся, и пото-
му нет ничего удивительного в том, что монисты "снизу" в своих край-
них заключениях приходят к такому же заблуждению, к какому при-
шли монисты "сверху", только с другого конца: последние, исходя из
положения, что у человека нет таких психических способностей, ко-
торых не было бы у животных, подводят весь животный мир под один
уровень с вершиной и наделяют этот мир, до простейших включи-
тельно, разумом, сознанием и волей. Монисты "снизу", исходя из того
же положения, что человек в мире живых существ с точки зрения пси-
хологической ничего исключительного из себя не представляет, под-
водят весь этот мир под один уровень с простейшими животными и
приходят к заключению, что деятельность человека атакой же степе-
ни автоматична, как и деятельность инфузорий"'.
В связи с той критикой, которой подверг Вагнер воззрения "мо-
нистов снизу", необходимо коротко затронуть сложный вопрос об его
отношении к физиологическому учению И.П. Павлова. Вагнер, от-
давая Павлову должное (называет его "выдающимся по таланту") и
сходясь с ним в критике субъективизма и антропоморфизма, тем не
менее считал, что метод условных рефлексов пригоден для выясне-
ния разумных процессов низшего порядка, но недостаточен для ис-
следования высших процессов. Он стоял на том, что рефлекторная
теория, оказываясь недостаточной для объяснения высших процес-
сов, в такой же мере недостаточна и для объяснений основного мате-
риала сравнительной психологии - инстинктов. Физиологический
механизм инстинкта пока неизвестен и не может быть сведен к безу-
словному рефлексу - таков его вывод.
При этом Вагнер не утрачивал детерминистической последователь-
ности, трактуя инстинктивные действия в качестве наследственно
фиксированной реакции на сумму внешних воздействий, и вместе с
тем не отрицал, что в основе всех действий лежат рефлексы. Считая,
что между инстинктами и разумными способностями непосредствен-
ной связи нет, Вагнер видит их общее рефлекторное происхождение.
Действия инстинктивные и разумные восходят к рефлексам - в этом
их природа, их генезис. Но он не приемлет механического сведения
инстинктов к рефлексу. Здесь Вагнер касается исходного пункта раз-
' Вагнер В.А. Биологические основания сравнительной психологии (Био-
психология). Ч. 1 и II,с. 223.
ногласий, характерных для того времени, - вопроса о возможности
или невозможности сведения сложных явлений к их составляющим.
"В таком утверждении (что все это в сущности явления одного ро-
да. - А.П.)... нет ничего неправдоподобного; но вопрос-то не в том,
содействует ли такой способ решения задачи познанию истины или
тормозит это познание"'. "Не ясно ли, - продолжает он, - что лишь
идя... путем различения предметов и их анализа, мы можем подойти
к выяснению истинной природы этих вещей, что всякие иные пути,
стремящиеся под предлогом кажущейся однородности явлений от-
махнуться от реального их различия, представляют недопустимую ме-
тодологическую ошибку... Доказывать, что инстинкты представляют
собой только рефлексы, не более основательно, чем доказывать, что
крыло бабочки, дракона, птицы и аэроплана суть явления одного и то-
го же рода. Они действительно однородны в качестве приспособления
к полету, но совершенно разнородны по существу. То же и рефлексы с
инстинктами, явления эти, сточки зрения приспособленности, одно-
родны: и те и другие наследственны, и те и другие нецелепониматель-
ны. Но утверждать на основании частичных признаков сходства, что
явления эти однородны по существу, полагать, что, изучив механизм
рефлексов, мы можем познать инстинкты, то есть установить законы
их развития и отношения к разумным способностям, законы их изме-
нения и образования, -этотакдемонстративно расходится с фактами,
что настаивать на противном едва ли основательно"^
Вагнер поднимается здесь до диалектического понимания отно-
шений междурефлексами и инстинктами (рефлексы и инстинкты и
однородны, и неоднородны, однородны в одном и разнородны в дру-
гом). Выше мы отмечали, что сточки зрения Вагнера инстинкты (как
и "разумные действия") имеют своим источником рефлексы. Он, та-
ким образом, различает вопрос о происхождении инстинктов и разу-
ма (здесь он на позициях рефлекторной теории) и о сведении психи-
ческих способностей к рефлексам (здесь он против механицизма реф-
лексологов). Эта трудная проблема постоянно возникает в истории
психологии, оставляя верным диалектическое решение вопроса. Это
единственный проход между Сциллой субъективизма и Харибдой ме-
ханицизма (отказ от признания рефлекторного происхождения разу-
ма и инстинкта - союз с субъективизмом; сведение психики к реф-
лексам - союз с механицизмом).
В последней, оставшейся неопубликованной работе "Сравнитель-
ная психология. Область ее исследования и задачи" Вагнер вновь об-
' Вагнер В.А. Биопсихология и смежные науки. 1923, с. 25.
" Вагнер В.А. Там же, с. 25.
ращался к проблеме инстинкта, формулируя теорию колебания ин-
стинктов (теорию флуктуации).
Продолжая подчеркивать рефлекторное происхождение инстинк-
тов, он еще раз оговаривает иной подход к их генезису, нежели тот,
который был присущ исследователям, линейно располагавшим реф-
лекс, инстинкты и разумные способности, как у Г. Спенсера, Ч. Дар-
вина, Дж. Романеса: рефлекс - инстинкт- разум, или как у Д.Г.Лью-
иса и Ф.А. Пуше: рефлекс - разум - инстинкт (в последнем случае
разум подвергается редукции). По Вагнеру, здесь наблюдается расхож-
дение психических признаков:
рефлекс - раздваивающаяся стрелка к инстинкту (вверх) и разуму (вниз)
Для понимания образования и изменения инстинктов он исполь-
зует понятие видового шаблона. Инстинкты, по словам Вагнера, пред-
ставляют не стереотипы, которые одинаково повторяются всеми осо-
бями вида, а способность, неустойчивую и колеблющуюся в опреде-
ленных наследственно фиксированных пределах (шаблонах), для каж-
дого вида своих. Понимание инстинкта как видового шаблона, кото-
рый наследственно образуется на длинном пути филогенетической
эволюции и который, однако, не является жестким стереотипом, при-
вело Вагнера к выводу о роли индивидуальности, пластичности и ва-
риабильности инстинктов, о причинах, вызывающих новообразова-
ния инстинктов. Он указывает, что, помимо генезиса путем мутаций
(путь к образованию типически новых видов признаков), возможен
генезис путем флуктуации. Последний лежит на путях приспособле-
ния к изменяющимся условиям.
Вагнер далек от представления о том, что особь может, к примеру,
вить гнездо по-разному, по своему усмотрению, как полагали пред-
ставители классической зоопсихологии. Инстинкт особи индивидуа-
лен в том смысле, что соответствует данному колебанию, или, лучше
сказать, индивидуален в пределах видового шаблона (трафаретен для
вида, индивидуален для особи). Совокупность колебаний инстинкта
всех особей вида образует наследственно фиксированный шаблон с
более или менее значительной амплитудой колебаний. Теория коле-
бания инстинктов является ключом к выяснению генезиса новых при-
знаков. Факты свидетельствуют, считал Вагнер, что в тех случаях, ког-
да отклонение колебания от типа зайдет за пределы его шаблона, то
оно становится в условия, при которых может положить начало воз-
никновению новых признаков, если признак этот окажется полезным
и даст некоторые преимущества и борьбе за существование (вслед-
ствие чего и будет поддержан естественным отбором).
Не могли не вызывать отрицательного отношения у Вагнера попыт-
ки отдельных физиологов, к которым относились в этот период некото-
рые павловские сотрудники (Г.П. Зеленый и др.), соединить метафизи-
ку с физиологией. Он писал, что физиологи, очутившись в чуждой им
области отвлеченных соображений, нередко забираются в такую гущу
метафизики, что можно лишь недоумевать над тем, как могут совмещать-
ся в одном мозгу столь противоположные способы мышления.
Отрицательную реакцию вызвала у Вагнера трактовка зоопсихо-
логии как науки сплошь антропоморфистской и субъективистской,
разделявшаяся многими физиологами и самим Павловым. В этот пе-
риод зоопсихолог для Павлова - тот, кто "хочет проникать в собачью
душу", а всякое психологическое мышление есть "адетерминистиче-
ское рассуждение". В самом деле, в те годы, когда Павлов разрабаты-
вал основные положения своего учения о физиологии высшей
нервной деятельности, а Вагнер - биологические основания сравни-
тельной психологии, И.А. Сикорский писал, как о чем-то само собой
разумеющемся, об "эстетических чувствах" рыб, о "понимании му-
зыки" у амфибий, об "интеллектуальных упражнениях" попугаев, о
"чувстве благоговения у быков". Подобный антропоморфизм был в
равной мере чужд как Павлову, так и Вагнеру.
Субъективные расхождения Павлова и Вагнера исторически объ-
ясняются трудностью решения многих философских проблем науки,
и прежде всего проблемы детерминизма. В результате один из них
(Вагнер) неправомерно связывал другого с чисто механистической
физиологической школой, а другой (Павлов) так же неправомерно не
делал никаких исключений для зоопсихологов, стоящих на антиант-
ропоморфистских позициях.
Объективную общность позиций Павлова и Вагнера подметил еще
Н.Н.Ланге. Критикуя психофизический параллелизм, или "паралле-
листический автоматизм", физиологов-механицистов, Н.Н.Ланге вы-
двинул аргументы, заимствованные из эволюционной психологии. Он
указывал, что "параллелистический автоматизм" не может объяснить,
каким образом и почему развилась психическая жизнь. Если эта жизнь
не оказывает никакого влияния на организм и его движения, то тео-
рия эволюции оказывается неприменимой к психологии. "Эта пси-
хическая жизнь совершенно не нужна организму, он мог бы так же
действовать и при полном отсутствии психики. Если же мы придаем
психической жизни биологическую ценность, если в развитии ее ви-
дим эволюцию, то эта психика уже не может быть бесполезной для
самосохранения организма"'.
' Ланге Н.Н. Психология//Итоги науки. Т. VIII. 1914, с. 89.
^1
В своей "Психологии" Ланге отделяет взгляды Павлова от меха-
нистической системы "старой физиологии" и показывает, имея в ви-
ду школу Павлова, что в "самой физиологии мы встречаем ныне
стремление к расширению старых физиологических понятий до их
широкого биологического значения. В частности, такой переработке
подверглось понятие о рефлексе - этой основе чисто механического
толкования движений животного"'.
Таким образом, Ланге уже тогда увидел, что механистическая кон-
цепция рефлекса, восходящая к Декарту, подвергается переработке в
павловском учении об условных рефлексах. "Знаменитые исследова-
ния проф. Павлова относительно рефлекторного выделения слюны и
желудочного сока, - пишет Ланге, - показали, какие разнообразные,
в том числе и психические, факторы оказывают свое влияние на эти
рефлексы. Прежнее упрощенное понятие о рефлексе как о процессе
совершенно независимом от психики оказывается, в сущности, догма-
тичным и недостаточным"^ Ланге справедливо сближает Павлова не с
физиологами-механицистами, а с биологами-эволюционистами.
Критикуя антропоморфизм и зооморфизм в сравнительной пси-
хологии, Вагнер разработал объективные методы изучения психиче-
ской деятельности животных. Исходя из генетического родства жи-
вотных форм, натуралист-психолог, по мнению Вагнера, должен срав-
нивать психические проявления данного вида с таковыми не у чело-
века, а у ближайших в эволюционном ряду родственных форм, от ко-
торых это сравнение можно вести и далее. Основные зоопсихологи-
ческие труды Вагнера построены на применении этого объективного
метода и являются свидетельством его плодотворности.
Сравнительно-генетический подход к проблемам психологии вы-
звал непреходящий интерес к идеям и трудам В.А. Вагнера у Л.С. Вы-
готского. Знакомство с неопубликованной перепиской этих двух уче-
ных (к сожалению, письма Вагнера к Выготскому не сохранились, и
об их содержании можно судить лишь по ответам последнего) свиде-
тельствует об огромном влиянии, которое оказывал Вагнер на своего
молодого коллегу.
Задавшись целью проследить происхождение и развитие психиче-
ских функций, Выготский обращается к трудам Вагнера. Именно у
него Выготский находит положение о признании "центральным для
выяснения природы высших психических функций, их развития и рас-
пада", понятия "эволюции по чистым и смешанным линиям". Появ-
ление новой функции "по чистым линиям", то есть возникновение
' Там же, с. 90.
' Там же, с. 89.
нового инстинкта, который оставляет неизменной всю прежде сло-
жившуюся систему функций, - это основной закон эволюции живот-
ного мира. Развитие функций по смешанным линиям характеризует-
ся не столько появлением нового, сколько изменением структуры всей
прежде сложившейся психологической системы. В животном мире
развитие по смешанным линиям крайне незначительно. Для челове-
ческого же сознания и его развития, как показывают исследования
человека и его высших психических функций, подчеркивает Выгот-
ский, на первом плане стоит не столько развитие каждой психиче-
ской функции ("развитие по чистой линии"), сколько изменение меж-
функциональных связей, изменение господствующей взаимозависи-
мости психической деятельности ребенка на каждой возрастной сту-
пени. "Развитие сознание в целом заключается в изменении соотно-
шения междуотдельными частями и видами деятельности, в измене-
нии соотношения между целым и частями"'.
Проблема развития личности и психики ре-
Роль наследственности бенка в 20-х и начале 30-х годов XX века
и среды в психическом входила в компетенцию педологии - нау-
развитии ки о детях. В силу различных причин (по-
литических, идеологических и др.) в сере-
дине 30-х годов произошел разгром педологии, начало которому по-
ложило постановление ЦК ВК.П (б) от 4 июля 1936 года "О педологи-
ческих извращениях в системе наркомпросов". Педология была объ-
явлена лженаукой, а педологи лжеучеными.
Последствия уничтожения педологии надолго затормозили разви-
тие психологической науки, ее теории и прикладных отраслей^
В газете "Правда" от 5 июля 1936 года можно было прочитать:
"Контрреволюционные задачи педологии выражались в ее "главном"
законе - фаталистической обусловленности судьбы детей биологи-
ческими и социальными факторами, влиянием наследственности и
какой-то неизменной среды".
Этот подход получил дальнейшее развитие: "Антимарксистские
утверждения педологов полностью совпадали с невежественной ан-
тиленинской "теорией отмирания школы", которая также игнориро-
вала роль педагога и выдвигала решающим фактором обучения и вос-
питания влияние среды и наследственности"^.
' Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М., 1960, с. 369.
" См.: Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История и теория психологии в 2-х
томах. Т. 1. Ростов-на-Дону, 1996.
"БСЭ. Изд. 1-е. Т. 44, с. 461.
Были ли основания обвинять педологию в признании фатальной
роли наследственности и социальной среды для развития психики и
личности ребенка и игнорирования роли школы?
Если в 20-е годы в некоторых работах педологов можно найти от-
дельные высказывания, позволяющие говорить о подобных ошибоч-
ных заключениях, то уже с начала 30-х годов нет каких-либо серьез-
ных данных для утверждения такого рода. Более того, до 1936 года
ведущие педологи подвергли критике ошибочные оценки роли на-
следственности и среды и предложили формулировки, которые в
основном достаточно точно характеризуют факторы психического
развития и не могут вызвать принципиальных возражений и в насто-
ящее время.
С целью подтверждения предложенных нами выводов, мы счита-
ем возможным дословно процитировать соответствующий раздел
учебника "Педология", авторами которого были ГА. Фортунатов и
М.В. Соколов, "Роль наследственности и приобретенного в развитии
ребенка" (написан Г.А. Фортунатовым в 1934-1935 годах, а книга вы-
шла из печати в 1936 году)'.
Г.А. Фортунатов пишет: "Перейдем к вопросу об основных зако-
номерностях возрастного развития ребенка.
Прежде всего необходимо уяснить себе, чем это развитие опреде-
ляется, какую роль в развитии ребенка играют наследственные задат-
ки, какое влияние на развитие оказывает социальная среда.
На все эти вопросы представители различных научных направлений
дают различные ответы; необходимо в них критически разобраться.
Многие западные ученые считают, что развитие ребенка целиком
определяется его наследственностью. Согласно этой теории, все наи-
более существенные качества человеческой личности заложены уже
в зародышевых клетках родителей (в генах). Характерные свойства,
таким образом, биологически предопределены. Конечно, не предпо-
лагается, что сложнейшие психические функции заключены в генах
как какие-то готовые качества; имеются в виду только их задатки; но
развитие личности понимается как самораскрытие, саморазвертыва-
ние этих задатков. Среда может способствовать этому саморазвитию
или задерживать его, но внести сколько-нибудь существенные каче-
ственные изменения она якобы не может.
По этой теории, потребности, симпатии, интересы ребенка разви-
ваются и формируются по таким же законам, как развивается яйцо.
' Автор настоящей главы, являясь учеником Г.А. Фортунатова, сохранил в
своем архиве краткую запись беседы с его научным руководителем, где содер-
жались разъяснения по вопросу, относящемуся к трактовке значения роли сре-
ды в трудах педологов.
Развитие цыпленка в яйце есть органический процесс, подчинен-
ный чисто биологическим законам. Развитие личности в этом пони-
мании является также процессом чисто биологического созревания.
Выше мы уже говорили о недопустимости такого отождествления.
Ребенок является существом, живущим в созданной людьми среде;
он неразрывно связан с этой средой семьей, детским садом, школой.
Несомненно, что наследственностью нам даны некоторые задатки,
но не может быть и речи об их самостоятельном, независимом от сре-
ды саморазвитии в заранее предопределенном направлении. В раз-
личных социальных условиях эти задатки могут нетолько развиваться
в большей или меньшей степени; одни и те же наследственные задат-
ки, например у двух однояйцевых близнецов, в разных условиях обу-
чения и воспитания могут развиваться в разных направлениях и дать
в конечном итоге разные качества.
Иной подход к этому вопросу мы видим в другом научном лагере.
К. этому лагерю принадлежит целый ряд буржуазных ученых; особен-
ным распространением эта точка зрения пользовалась в советской пе-
дологии на ранних этапах ее развития. Заключается эта точка зрения
в следующем.
Борясь против теорий об отрыве личности от социальной среды,
против недооценки этой среды, многие советские педологи постави-
ли вопрос диаметрально противоположно: среда в их понимании ста-
ла всесильной, ребенок же при рождении являлся как бы чистой до-
ской. Что будет написано на этой доске - целиком ставилось в зави-
симость от среды. Все качества личности, за исключением того ни-
чтожного багажа, с которым ребенок появляется на свет, целиком рас-
сматривались как приобретенные, как прямой результат среды и вос-
питания; наследственные задатки совершенно не учитывались. Сам
процесс развития рассматривался как процесс пассивного приспособ-
ления к окружающей среде. Ребенок как бы отражал в себе среду, рас-
сматривался как простая копия, слепок со среды. Активность ребен-
ка, его сознание, его меняющееся отношение к среде оставались в пол-
ном пренебрежении. Какова среда, таков и ребенок, при одинаковой
среде и дети все должны быть одинаковыми - так короче всего мож-
но сформулировать эту точку зрения.
Эта точка зрения казалась авторам оптимистической, так как она
открывала широкий простор влияниям среды и воспитания. Очень
легко, казалось, "на заказ" создавать желаемый тип ребенка, не встре-
чая препятствий ни со стороны наследственных задатков, ни со сто-
роны возрастных возможностей. Стиралось качественное отличие ре-
бенка от взрослого; казалось, что из ребенка сразу можно сделать хо-
рошего производственника и сознательного коммуниста - стоит толь-
ко'-. -я
'-^чйц-*
fe^^
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |