к человеку. Это казалось тем боле желательным, что я намеренно
никогда не применял еще этих взглядов ни к одному виду, взятому
в отдельности. Когда мы приковываем наше внимание к одной какой
либо форме, то лишаемся важных доводов, зависящих от природы сродства, связывающего целую группу организмов - их географического распределения
в прошедшем и настоящем и их геологической преемственности.
Гомологическое строение, эмбриональное развитие и рудиментарные органы данного
вида могут, однако, быть рассмотрены, все равно идет ли речь о человеке
или о каком-либо другом животном, на которое может быть направлено
наше внимание; а эти крупные разряды фактов доставляют, мне
кажется, важное и убедительное свидетельство в пользу начала постепенного
развития. Необходимо постоянно иметь ввиду также сильную поддержку,
являющуюся со стороны доводов другого рода.
Единственный предмет этого сочинения состоит в том, чтобы во-первых,
рассмотреть, произошел ли человек, как и всякий другой вид,
от некоторой предсуществовавшей формы; во-вторых, узнать способ его
развития и, в-третьих, оценить различия между так называемыми человеческими
расами. Глубокая древность человека была недавно доказана трудами
множества выдающихся ученых, начиная с Буше де Перта; а это
является необходимым основанием для того, чтобы понять происхождение
человека. Я, поэтому приму этот вывод за общепризнанный и отошлю читателей
к превосходным сочинениям Чарльза Ляйэлля, Джона Леббока и
др. Мне не представится также случая сделать что-либо, кроме намека на
величину различия между человеком и человекообразными обезьянами, потому
что проф. Гексли, по мнению наиболее компетентных авторов, окончательно
доказал, что во всех видимых признаках, человек меньше отличается
от высших обезьян, чем эти последние от низших членов того же
отряда приматов.
Мое сочинение едва ли содержит какие-либо новые факты относительно
человека; но так как выводы, к которым я пришел, после того как
набросал их вчерне, показались мне интересными, то я подумал, что они
могут заинтересовать также других. Часто самоуверенно утверждали, что
происхождение человека никогда не может быть узнано; но невежество гораздо
чаще приводит к самоуверенности, нежели знание: малознающие, а не
многознающие любят так положительно утверждать, что та или иная задача
никогда не будет решена наукой. Вывод, что человек, вместе с
другими видами, произошел от некоторой древней, низшей и вымершей
формы, нисколько не нов. Ламарк давно уже пришел к этому заключению,
которое в последнее время было поддерживаемо многими выдающимися
естествоиспытателями и философами, напр., Уоллесом, Гексли, Ляйэллем,
Фогтом, Леббоком, Бюхнером, Ролле и др. и особенно Геккелем. Этот последний натуралист, кроме своего капитального сочинения Generelle Morphologie
(1866), недавно издал Naturliche Shopfungsgeschichte (1868 и 2-е
изд. 1870), где он подробно рассматривает генеалогию человека. Если бы
сочинение появилось раньше, чем был написан мой очерк, я, быть
может, никогда бы не довел работы до конца. Почти вей выводы, к которым
я пришел, как оказывается, подтверждены этим естествоиспытателем,
а знания его по многим вопросам полнее моих. Где я привожу
какой либо факт или взгляд по сочинениям проф. Геккеля, я ссылаюсь на
него в текст; другая утверждения оставлены, как они были сначала в
ей рукописи, и лишь порою даны указания в примечаниях на его труды,
в виде подтверждения более сомнительных или любопытных пунктов.
В течение многих лет мне казалось чрезвычайно вероятным, что
половой подбор играл важную роль в дифференцированных человеческих
ас; но в моем "Происхождении видов" (в 1-м изд.) я ограничился
простым намеком на это воззрение. Когда мне пришлось применить этот
взгляд к человеку, то оказалось необходимым рассмотреть весь вопрос
очень подробно, поэтому вторая часть настоящего сочинения, в которой
рассмотрен половой подбор, разрослась непомерно по сравнен!" с первой
частью; но этого нельзя было избежать.
Первоначально я намеревался присоединить к этой книга очерк, касающейся
вопроса о выражении различных эмоций (душевных волнений) человека
и низших животных. Мое внимание было много лет тому назад
привлечено к этому вопросу превосходным трудом Чарльза Белля. Знаменитый
анатом утверждает, что человек обладает ИЗВЕСТНЫМИ мускулами.
предназначенными единственно для выражения его эмоций (душевных волнений).
Но так как этот взгляд очевидно противоречит убеждению, что человек
произошел от некоторой Другой низшей формы, мне пришлось рассмотреть
этот вопрос. Я также хотел проверить, насколько одни и те же
эмоции выражаются одинаково различными человеческими расами. Но по при-
чин больших размеров настоящего труда, я предпочел отложить этот
очерк до будущего сочинения.
ЧАСТЬ I. Происхождение человека.
ГЛАВА I. Доказательства происхождения человека от некоторой низшей формы.
Тот, кто желает решить, является ли человек видоизмененным потомком
некоторой предсуществовавшей формы, вероятно, сначала исследует,
изменяются ли у человека, хотя немного телесное строение и душевные
способности; а если так, то передаются ли изменения потомству, сообразно с
законами, господствующими у низших животных. Дале, представляют ли
изменения, насколько наше ограниченное знание позволяет нам судить об
этом, результат тех же общих причин и законов, как и для прочих
организмов; напр., соотносительной изменчивости, наследуемых влияний
упражнения и неупражнения и т. д. Подвержен ли человек таким же
уродствам, результатам остановки развития, удвоения частей и т. п. и про-
являет ли он в какой либо из этих аномалий возврат к некоторому
прежнему древнему типу строения? Естественно можно также спросить, дал
ли человек, подобно многим другим животным, начало разновидностям
или подпородам, различающимся между собою незначительно? Или же эти
расы различаются между собою так, что их следует считать по малой
мере сомнительными видами? Как распределены эти расы по земному шару; а
при скрещивании, как они действуют друг на друга в первом и последующих
поколениях? Тоже во многих других случаях.
Затем исследователь был бы приведен к важному пункту: стремится
ли человек размножиться в такой быстрой прогрессии, чтобы порою
быть вынужденным к суровой борьбе за существование? Следствием были
бы сохранение полезных изменений, все равно телесных или душевных, и
исключение вредных уклонений. Могут ли расы или виды людей - все равно,
какое мы ни изберем название - подавлять и вытеснять друг друга, так,
что некоторые, в конце концов, вымрут? Мы увидим, что все эти
вопросы, как это совершенно очевидно в большинстве случаев, должны
получить утвердительный ответ, в том же смысле, как и для низших
животных. Но многие соображения, только что указанные, с удобством
могут быть отложены на некоторое время: сначала же мы посмотрим, в
какой мере строение человеческого тела выказывает боле или менее ясные
следы происхождения человека от некоторой низшей формы. В последующих
главах будут рассмотрены душевные способности человека, по сравнению
с низшими животными.
Телесное строение человека. Общеизвестно, что человек построен
по тому же общему типу или образцу, как и другие млекопитающие.
Все кости его скелета могут быть сопоставлены с костями обезьяны,
летучей мыши или тюленя. Тоже относится к его мускулам, нервам,
кровеносным сосудам и внутренностям. Мозг, важнейший из всех органов,
следует тому же закону, как показали Гексли и др. анатомы. Бишоф,
свидетель из враждебного лагеря, допускает, что каждой главной борозде
и извилине в мозгу человека соответствует аналогичная ей в мозгу
органа; но он прибавляет, что ни в одном периоде развития мозга обоих
не сходятся вполне; полного согласования нельзя было и ожидать, иначе и
душевные способности были бы одинаковы. Вюльпиан замечает: "Действительные
различия между мозгом человека и высших обезьян очень малы.
Не следует увлекаться иллюзиями по этому поводу. Человек по анатомическим
признакам своего мозга, гораздо ближе к человекообразным
обезьянам, нежели эти обезьяны, не только к другим млекопитающим,
но даже к известным четыреруким, каковы геноны (Cercopitheci, мартышки)
и макаки". Но было бы излишне приводить здесь дальнейшие подробности
относительно соответствия между человеком и высшими млекопитающими
в структуре мозга и всех других частей тела.
Следует; однако, подчеркнуть пока немногие пункты, не прямо и не
очевидно связанные с строением, но отлично выясняющие это соответствие
или родство.
Человек способен воспринять от низших животных и сообщать
им известные болезни, каковы: водобоязнь, оспа, сап, сифилис, холера,
лишаи и т. д.; и этот факт доказывает близкое подобие тканей и
крови, как в самом мелком строении, так и по составу - доказательство
боле ясное, чем могло бы дать сравнение под лучшим микроскопом или
с помощью наилучшего химического анализа. Обезьяны подвержены многим
незаразным болезням, одинаковым с нашими; так Ренгер, в течении
долгого времени тщательно наблюдавший Cebus Azarae (обезьяна из
широконосых, сапажу или капуцин) на его родине, нашел, что она подвержена
катарру, с обыкновенными симптомами, при частом повторении приводящему
к чахотке. Эти обезьяны страдают также от апоплексии, воспаления
кишок и катаракты. Детеныши, при прорезывании молочных зубов
часто погибают от лихорадки. Лекарства производили на них такое же
действие, как на нас. Некоторые породы обезьян обладают пристрастием
к чаю, кофе и спиртным напиткам.
Брэм утверждает, что туземцы с.-в. Африки ловят диких павианов,
выставляя сосуды с крепким пивом, которым павианы опиваются.
Он наблюдал некоторых из этих животных в неволе, в пьяном
вид, и дает пресмешное описание их поведения и странных гримас. На
следующее утро они выглядели очень угрюмыми и расстроенными; они держались
обеими руками за болевшие головы и имели самое жалкое выражение;
когда им предлагали пива или вина, они отворачивались с отвращением, но
жадно глотали лимонный сок. Одна американская обезьяна Ateles (обезьяна-
паук), напившись до пьяна водкой, ни за что больше не дотронется до нее
доказывая, что она умнее многих людей. Эти мелкие факты показывают,
насколько должны быть сходны вкусовые нервы у обезьян и у человека, и
насколько сходным образом потрясается их нервная система.
Человек заражается внутренними паразитами, иногда причиняющими
роковые последствия: его мучат и наружные паразиты, принадлежащие к
тем же родам и семействам, как и паразиты, заражающие других млекопитающих,
а в случае чесотки (scabies) принадлежащие даже к тому же
виду. Человек подвержен, подобно другим млекопитающим, птицам
и даже насекомым, таинственному закону, причиняющему то, что некоторые
нормальные процессы, какова продолжительность беременности (gestatio), а
также развитие и продолжительность разных болезней следуют лунным
(месячным) периодам. Его раны заживают от такого же лечения; и
так наз. культи, остающейся после ампутации его членов, особенно в ран-
нем эмбриональном периоде, порою обладают некоторою способностью
восстановления, как у самых низших животных.
Весь процесс такой в высшей степени важной функции, каково воспроизведение
вида, поразительно одинаков у всех млекопитающих, начиная
с первого акта ухаживания самца включительно до рождения и кормления
детенышей. Обезьяны рождаются почти в таком же беспомощном состоянии,
как и наши дети; а у некоторых родов детеныши отличаются от
взрослых по внешности настолько же, как наши дети от своих взрослых
родителей. Было указано некоторыми писателями, в виде важного различия,
что у человека дети достигают зрелости гораздо позднее, нежели
у любого животного; но если мы присмотримся к человеческим расам,
населяющим тропические страны, то различие невелико, потому что оранг,
как утверждают, не достигает зрелости раньше 10-15-летнего возраста.
Мужчина отличается от женщины ростом, телесною силою, волосатостью
и т. д., а также душевными свойствами в таком же отношении,
как оба пола у многих млекопитающих. Так что сходство в общем
строении, в мелком строении тканей, в химическом составе и в
телосложении, необычайно значительно между человеком и высшими животными, в
особенности же человекообразными обезьянами.
Эмбриональное развитие. Человек развивается из яйца, диаметром
около 1/125 части дюйма. Оно ничем не отличается от яиц других
животных. Самый зародыш (эмбрион) в очень раннем периоде едва отличим
от зародышей других позвоночных. В этом периоде артерии идут дугообразными
ветвями, как бы для того, чтобы гнать кровь к жабрам, отсутствующим
у высших позвоночных, хотя щели по бокам шеи все еще
остаются, обозначая прежнее положение жабр. В несколько
позднейшем периоде, когда развиваются конечности, "ноги ящериц и
млекопитающих", по замечанию знаменитого фон-Бэра, - "крылья и ноги птиц,
точно так же, как и руки, и ноги человека, все происходят из одной и
той же основной формы". По словам проф. Гексли, "лишь на самых
поздних стадиях развития, молодое человеческое существо представляет
резкие отличия от молодой обезьяны, тогда как последняя в своем развитии
уклоняется от собаки так же значительно, как и человек. Это утверждение
может показаться изумительным, но истинность его доказывается
фактами.
Так как некоторые из моих читателей никогда не видели изображения
зародыша (эмбриона), то я привожу рисунок утробного плода человека
и собаки, почти в одной и той же стадии развит и в тщательном снимке
из двух сочинений, в точности которых нельзя сомневаться.
После приведенных показаний таких высоких авторитетов, было бы
с моей стороны излишним приводить многочисленные, заимствования у других
авторов подробности, с целью показать, что зародыш человека близко
сходен с зародышами других млекопитающих. Можно было бы, однако,
прибавить, что человеческий эмбрион также походить на некоторые взрослые
низшие формы по различным чертам строения. Так, напр., сердце первоначально
существует, как простой пульсирующей сосуд; испражнения
удаляются через проход, имеющий вид клоаки; хвостцовая кость (соссух)
выдается как настоящий хвост, значительно дальше зачаточных ног. У
зародышей всех дышащих воздухом позвоночных, известные железы,
называемые Вольфовыми телами, соответствуют почкам зрелых рыб и
действуют, как почки. Даже в позднейшем эмбриональном периоде,
могут быть наблюдаемы некоторые поразительные сходства между человеком
и низшими животными. Бишоф говорить, что извилины мозга у человеческого
зародыша в конце седьмого месяца достигают почти той же стадии
развитая, как у взрослого павиана. "Большой палец ноги, по замечанию
проф. Оуэна, образующий при стоянии или ходьбе точку опоры, быть может,
представляет наиболее характерную особенность строения человека"; но у
зародыша длиною около дюйма, проф. Уаймэн нашел, что большой палец
был короче других; и вместо того, чтобы быть параллельным им,
выдавался под углом сбоку ступни, соответствуя таким образом постоянному
состоянию, наблюдаемому у четыреруких". Я заключу выпискою из
Гексли, который, предложив вопрос: своеобразно ли начальное развитие
человека по сравнению с собакой, птицей, лягушкой или рыбой, утверждает:
"ответ ни на минуту не сомнителен; вне спора, что способ возникновения
и ранние стадии развития человека тожественны с теми, какие мы видим
у животных, стоящих непосредственно ниже его на лестнице развития: без
сомнения, в этом отношении, он гораздо ближе к обезьянам, нежели эти
последняя к собаке".
Рудименты (недоразвитые части). Этот вопрос, хотя не более важен
по существу, нежели два предыдущих, по различным причинам,
будет рассмотрен здесь подробнее. Нельзя назвать ни одного высшего
животного, у которого не было бы какой-либо части в рудиментарном
состоянии; и человек не составляет исключения из правила. Рудиментарные органы
следует отличать от возникающих, хотя в некоторых случаях провести
различие не легко. Первые или абсолютно бесполезны, как сосцы у самцов
млекопитающих или те резцы у жвачных, которые никогда не прорезываются
сквозь десны; или же они настолько маловажны для их нынешних
обладателей, что мы едва ли можем допустить, чтобы они развивались при
существующих теперь условиях. Органы в этом последнем случае не
строго рудиментарны, но стремятся к этому состоянию. Возникающие органы,
с другой стороны, хотя не вполне развиты, все же чрезвычайно полезны
обладателям и способны к дальнейшему развитию. Рудиментарные органы
необычайно изменчивы, и это частью понятно, так как они бесполезны
или почти бесполезны, а следовательно более не подвержены естественному
подбору. Часто они совсем исчезают. Когда это случается, они тем не
мене могут порою появиться опять путем возврата - обстоятельство,
достойное полного внимания.
Главными деятелями, причинившими переход органов к рудиментарному
состоянию, были: неупражнение в том возрасте, когда орган главным
образом работает (а это бывает обыкновенно в зрелом возрасте) и
затем унаследование в соответственном возрасте. Выражение "неупражнение"
относится не только к уменьшенной деятельности мускулов, но включает
и ослабленный приток крови к какой-либо части или органу, вследствие
испытывания органом меньших колебаний давления, или по той причине,
что орган стал по чему бы то ни было менее деятельным, чем обыкновенно.
Рудименты, однако, могут встречаться у одного пола в частях,
нормально присутствующих у другого пола; и такие рудименты, как мы
позднее увидим, часто возникали путем, отличным от указанного выше.
В некоторых случаях органы уменьшились действием естественного подбора,
став вредными виду при изменившемся образе жизни. Процессу атрофирования, вероятно, часто содействовали два начала: уравновешение и экономия
роста; но последние стадии сокращения, после того, как неупражнение
сделало все, что можно ему основательно приписывать, т. е. когда сбережение
в экономии роста было бы ничтожно - эти стадии очень трудно объяснимы.
Окончательное и полное исчезновение какой-либо части, уже бесполезной
и значительно сократившейся, при чем ни уравновешение, ни экономия
роста не могут играть роли, вероятно, объясняется с помощью гипотезы
пангенезиса. Но так как вопрос о рудиментарных органах был
рассмотрен и разъяснен в моих прежних сочинениях, то здесь мне
нечего к нему возвращаться.
Рудименты различных мускулов были наблюдаемы во многих частях
человеческого тела и немалое число мускулов, постоянно присутствующих
у некоторых низших животных, порою могут быть найдены у
человека в очень недоразвитом состоянии. Каждый знает, что многие
животные, особенно лошади, обладают способностью двигать и подергивать
кожей; это производится с помощью мускула panniculus carnosus. Остатки этого
мускула в деятельном состоянии находятся в разных частях нашего тела.
напр. в лобном мускуле, поднимающем брови. К этой системе относится
и мускул platysma myoides, хорошо развитый на шее. Проф. Тернер из
Эдинбурга порою находил, как он мне сообщает, мускульные пучки в
пяти различных положениях, а именно под мышками, близ лопаток и
т. д. и все они относились к системе panniculus, он также показал,
что musculus sternalis (или stern. brutorum), не представляющий продолжения
rectus abdominalis, но близко родственный panniculus, встречается в
3% случаев (он исследовал боле 600 тел); Тернер прибавляет, что
этот мускул "доставляет превосходное пояснение того положения, что редко
встречающиеся и рудиментарные строения особенно подвержены изменяемости
относительно своего расположения".
Немногие люди обладают способностью сокращать поверхностные черепные
мускулы, и эти мускулы находятся в изменчивом и частью рудиментарном
состоянии. А. де-Кандолль сообщил мне курьезный пример продолжительной
устойчивости или наследственной передачи этой способности, а также
ее необычайного развития. Ему известно одно семейство, в котором один
член, в настоящее время глава семьи, мог в молодости сбросить несколько
тяжелых книг с головы одним движением кожи черепа; он выигрывал
пари, совершая этот фокус. Его отец, дядя, дед и трое детей обладают
тою же способностью в той же необычайной степени. Это семейство, за восемь
поколений тому назад разделилось на две ветви; так что глава вышеупомянутой
ветви состоит семиюродным братом главе другой ветви. Этот дальний родственник
живет в другой части Франции, и на вопрос, обладает ли он тою
же способностью, немедленно показал свое искусство. Пример этот отлично
поясняет, как упорна может быть передача абсолютно бесполезной способности,
вероятно, оставшейся от наших отдаленных получеловеческих
предков, так как многие обезьяны обладают способностью свободного
передвижения кожи черепа вверх и вниз и часто пользуются этим.
Внешние мускулы, служащие для движения наружного уха и внутренние,
движущие различные его части, находятся у человека в рудиментарном
состоянии, и все принадлежать к системе panniculus (подкожного мускула);
они также изменчивы по развитию или, по крайней мере, по отправлению.
Я видел одного человека, который мог подвинуть целое ухо вперед; другие
могут подвинуть вверх, третьи назад; и из того, что сказало мне
одно из этих лип, можно заключить, что большинство из нас; часто
дотрагиваясь до наших ушей и таким образом привлекая к ним внимание,
могли бы приобрести некоторую способность движения помощью частых попыток.
Эта способность напрягать я направлять ушную раковину по различным
направлениям, без сомнения, в высшей степени полезна многим
животным, так как они таким образом замечают, откуда идет опасность;
но я никогда не слышал достоверных показаний, о каком либо
человеке, обладающем на столько же развитою способностью, единственною,
которая могла бы быть ему полезна. Целая наружная раковина может быть
рассматриваема, как рудимент, вместе с ее разными складками и выступами
(helix, antihelix, tragus, antitragus и т. д.), которые у низших животных
усиливают и поддерживают ухо, когда оно стоит прямо, не прибавляя
много к его весу. Некоторые авторы, однако, предполагают, что
хрящ ушной раковины служить для передачи колебаний слуховому нерву; но
Тойнби, собрав все факты, известные по этому вопросу, пришел к выводу,
что наружная ушная раковина не имеет определенного употребления.
Уши шимпанзе и оранга представляют любопытное сходство с ушами человека,
и соответственные мускулы у них также очень мало развиты. Мне
сообщали сторожа Зоологического сада, что названные обезьяны никогда не
двигают ушами и не настораживают их; так что у них уши по своему
отправлению в таком же недоразвитом состоянии, как и у человека. Почему
эти животные, и почему также предки человека утратили способность
настораживать уши этого мы не можем сказать. Возможно (хотя этот взгляд
меня не удовлетворяет), что, благодаря своему образу жизни на деревьях
и значительной силе, они лишь редко подвергались опасности, и таким образом
в течение продолжительного периода мало двигали ушами, а поэтому
постепенно утратили способность движения. Это был бы случай, сходный с
тем, что крупные и тяжелые птицы, живущие на океанических островах
и стало быть не подвергавшиеся нападение хищных зверей, утратили поэтому
способность пользоваться крыльями для полета. Неспособность двигать ушами
у человека и различных обезьян, однако, частью уравновешивается свободою,
с которою они могут двигать головою в горизонтальной плоскости,
что позволяет им улавливать звуки во всех направлениях. Утверждали,
что только человеческое ухо обладает мягкой долькой; но рудимент ее
находится у гориллы и, как я слышал от проф. Прейера, она нередко
отсутствует у негра.
Знаменитый скульптор Уулнер (Woolner) сообщает мне о маленькой
особенности наружного уха, которую он часто наблюдал и у мужчин и у
женщин, вполне оценив ее значение. Внимание его было впервые привлечено
к этому предмету, когда он работал над фигуркою Пекка, которому
он придал заостренные уши. Это привело его к исследованию ушей
разных обезьян, а затем к более тщательному изучению человеческого
уха. Особенность эта состоит в маленьком тупом выступе, выдающемся
из внутрь завороченного края или ушного завитка (helix). Если он встречается,
то бывает развит от рождения и, по проф. Людвигу Мейеру, чаще
у мужчины, чем у женщины. Уулнер сделал точный снимок с одного
такого образчика и прислал мне рисунок. Эти выступы не только
выдаются к середине уха, но часто немного вне его плоскости, так что
видимы, когда посмотреть на голову прямо спереди или сзади. Они изменчивы
по величине, а иногда и по положению, находясь то немного выше, то
ниже; иногда они встречаются на одном ухе, но не на другом. Особенность
эта встречается не только у человека, потому что я наблюдал один
пример у одной обезьяны Вельзевула (Ateles Beelzebuth) в нашем зоологическом
саду; и др. Рэй-Ланкестер сообщает мне о другом примере -
шимпанзе в гамбургском зоологическом саду. Завиток, очевидно, представляет
край уха, завороченный внутрь; это заворачивание, по-видимому,
связано некоторым образом с тем, что целое наружное ухо постоянно
нажималось назад. У многих обезьян, стоящих не высоко в своем
отряде, напр., у павианов и некоторых видов мартышек, верхняя
часть уха слегка заострена и край вовсе не заворочен внутрь; но если бы
край был таким образом заворочен, то маленький выступ необходимо
выдался бы к центру, а, быть может, немного вне плоскости уха: я
полагаю, таково было происхождение выступа во многих случаях. С другой
стороны, проф. Л. Мейер, в прекрасной статье, недавно напечатанной
утверждает, что весь этот случай относится на счет простой
изменяемости и что это не настоящие выступы,
но что они зависят от недостаточного развития внутреннего хряща с
каждой стороны выступа. Я вполне готов допустить, что таково точное
объяснение во многих случаях, как, напр., в тех, которые изображены
профессором Мейером: здесь оказывается несколько мелких выступов,
или же весь край извилист. Я сам видел, благодаря любезности д-ра
Л. Дауна (Down), ухо идиота-микроцефала, на котором есть выступ с
внешней стороны завитка, а не на внутреннем завернутом крае, так
что этот выступ не может иметь какого-либо соотношения с прежним
остроконечием уха. Тем не мене, в некоторых случаях, мой первоначальный
взгляд, что выступы представляют следы верхушек прежних прямостоячих
и заостренных ушей, все-таки кажется мне вероятным. Думаю так, по
причине частоты этого явления и общего соответствия положения выступа с
верхушкой заостренного уха. В одном случае, с которого мне была
прислана фотография, выступ так широк, что (допустив согласно с
взглядом проф. Мейера, что ухо признается совершенным при равном
развитии хряща по всему протяжению края) придется сказать, что
он покрыл бы целую треть целого уха. Мне были сообщены два случая -
один, бывший в С. Америке, другой в Англии, когда верхний край вовсе
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |