– Здравствуйте.
Он кивнул. Агата оглянулась. Стефи сидела, болтая ногами, и делала вид, что не смотрит и не слушает.
– Ваша подруга?
– Да.
Келдыш рассматривал Стефи. Агата тоже попыталась взглянуть на нее глазами постороннего. Хорошенькая. Невысокая, стройная, со светлыми пушистыми волосами. Глаза умело накрашены, но и без того красивые. Говорят, темноволосым нравятся блондинки. А маленькие нравятся всем – так мужчины чувствуют себя сильными защитниками.
Интересно, это правда? Если спросить Келдыша – ответит?
Вообще, конечно, глупо спрашивать у человека, которого давно не видела, нравятся ли ему изящные блондинки...
А о чем спрашивать: где он так долго пропадал? Почему не приходил? Вовсе он не обязан приходить. Может, ему вообще не хочется ее видеть. Может, у него неприятности. Ведь его из-за нее однажды чуть не убили.
Келдыш наблюдал, как она ведет свой вечный внутренний диалог – хмурятся брови, вздрагивают губы, тени выражений скользят по лицу...
Заговорили они одновременно:
– Вы поправились?
– Вам здесь нравится?
Келдыш пожал плечами.
– Вполне, как видите.
– Вас не выгнали из-за меня с работы?
– Я в подвешенном состоянии.
Агата сморщила нос.
– Как это?
– Я там вроде главного консультанта, – медленно сказал Келдыш. – По Агате Мортимер.
Она рассмеялась, прежде чем поняла, что он не шутит.
– Как это? – повторила она и подумала, что похожа на кукушку: «Ку-ку, как это, как это?»
– Предполагается, что я вас хорошо знаю. Я их не разубеждаю.
– А почему не бабушку спрашивают?
– Родственник – лицо пристрастное.
– А вы – без?
– Ваша очередь.
– Что?
– Отвечать. Вам здесь нравится?
– Ну... нормально.
– Хуже или лучше, чем в Светлогорске?
– Нормально, – уже с раздражением повторила Агата.
– «Нормально» говорят, когда сказать нечего. Или когда что-то не нравится.
– А вам-то что, – пробормотала Агата. С тех пор, как ее сюда... засунули, она видела Келдыша всего раз – и то мельком, на бегу. С чего это вдруг он так ею заинтересовался?
Келдыш взглянул на нацеленное на них ухо Агатиной подружки. Повернулся и пошел медленно, ведя пальцами по витой решетке. Агата как привязанная плелась с другой стороны ограды.
– Вам пора научиться сдерживать свои эмоции, Морт... или теперь Мориарти? Честь изобретения этой фамилии, кажется, принадлежит нашему бывшему завучу?
– Ну да. Мне просто ничего другого в голову не пришло. Да и начало одинаковое.
– «Ах, это все равно печальная фамилия!» – очень похоже передразнил доктора Фейерверкуса Келдыш. – Так вот. Когда вы раздражаетесь, от вас теперь во все стороны искры летят, как брызги от встряхнувшейся мокрой собаки.
Агата моргнула. С собакой ее еще никто не сравнивал.
– А как вы это ощущаете?
– Что? Искры? Да их видно.
– А как видно?
Теперь он моргнул.
– Вас что, до сих пор ничему не научили?
Агата уставилась в землю. Сказала через несколько шагов:
– У них ничего не получается.
– То есть? Что не получается?
– Ничего, – пробурчала Агата. Похоже, она чувствовала себя такой же несчастной, какой выглядела. – Они никак не могут разобраться в моей магии. Так называемой магии.
– Так называемой магии? – выразительно повторил Келдыш. Теперь уже он заделался эхом.
Агата, по-прежнему глядя в землю, пожала плечами.
– Вам что, не сказали? Она то есть, то нет. Мерцающая магия. Это что такое, по-вашему? А я вообще ее никак не ощущаю.
– Постойте-ка, – сказал Келдыш медленно. – Я был там. Я видел. Видели другие.
– Видели, – пробурчала Агата. – А вы сейчас посмотрите.
Келдыш смотрел на нее отсутствующим взглядом – как бы сквозь. Словно прислушиваясь к чему-то.
– Ну? И что видите? – угрюмо спросила Агата.
– Ничего.
Агата кивнула с мрачным удовлетворением:
– Вот именно.
Несколько шагов в молчании.
– Может, это как-то связано с вашей... антимагией?
– Может. Они разбираются. А я должна сидеть здесь целыми днями, учить уроки и смотреть, как другие запросто управляются со своим собственным волшебством. Никто не понимает, как я вообще в этот интернат попала!
Он мог бы сказать, что все приходит не сразу, и что надо иметь терпение, и что со временем все получится... Но это ей наверняка и без него говорили. Поэтому он спросил другое:
– Вас на выходные отпускают домой?
Агата сморщилась.
– Под охраной! Вон, болтается на той стороне дороги!
Келдыш оглянулся. Действительно, «болтался» – маленький, серенький, неприметненький. Боевой маг третьего уровня. Интересно, а почему он допустил его контакт с Агатой? Келдыш все-таки вошел в список доверенных лиц?
– Что, наши общие друзья подавали признаки жизни?
– Нет. А... должны?
Келдыш серьезно обдумал это вопрос.
– Нет. Не думаю. Не сейчас.
Прозвучало это как-то... не очень успокаивающе. Агата вздохнула:
– А ваш Шрюдер думает. И бабушка. А меня они даже не спросили. Вот и хожу всюду с таким вот... хвостом. А вдруг его заметит кто-нибудь из интерната? Как я должна им это объяснять?
– Скажете – ваш ревнивый поклонник.
Агата фыркнула:
– Думаете, кто-то поверит?
– Мориарти!
Так, подружка все-таки не вытерпела. Подбежала, якобы вся запыхавшись:
– Агата, пошли, зовут на обед! Здравствуйте, извините, что помешала!
– Здравствуйте. Ничего страшного.
Стефи пару раз махнула на Келдыша ресницами. И пошла себе по дорожке к корпусу, зная, что ей смотрят вслед. Не идет, а пишет... Келдыш весело хмыкнул.
– Что, правда пора на обед?
Агата отмахнулась.
– Да ну! Еще целый час впереди!
Девушку она увидела первой. Келдыш, перехватив ее взгляд, обернулся. Черт, совсем забыл... Высокая красивая брюнетка подошла к нему и по-хозяйски взяла за локоть.
– Игорь, я тебя уже потеряла! Ты говорил – две минуты!
– Сейчас. Познакомься. Это Агата. Ирина.
– Очень приятно, – автоматически выдала Агата.
Ирина кивнула:
– Добрый день.
Одним взглядом красивых карих глаз она передала, как нелепо выглядят Агатины старые джинсы и вытянутая майка. А также растрепанные волосы и отсутствие косметики. И вообще Агата – маленькая девочка, которой самое место в интернате за витой оградой...
– Ну все, Игорь? Мы же опаздываем.
– Да. Всего хорошего... Мориарти.
– До свидания.
Ирина вела Келдыша за локоть, точно выигранный приз. Агата провожала их взглядом. Вот она и получила ответ на незаданный вопрос: Келдыш предпочитает высоких красивых брюнеток.
Келдыш вдруг остановился, сказал что-то своей красивой брюнетке и вернулся, протягивая через ограду листок бумаги.
– Мой телефон. Если возникнут какие-нибудь... проблемы.
– Проблемы? – переспросила Агата, но он уже уходил вдоль по улице, лениво обнимая девушку за голые смуглые плечи. Охранник на той стороне дороги провожал их тоскливым взглядом. Наверное, надоело ему торчать на улице и караулить Агату от всяких мыслимых и немыслимых опасностей. Может, он тоже хотел пройтись в обнимку с брюнеткой. С такой всякий готов... Интересно, а если сказать, что он свободен, послушается? Агата на пробу слабо махнула ему рукой. Охранник посмотрел на нее пустым взглядом и отвернулся.
...Вообще-то Игорь не сомневался, что Мортимер выкинет его телефон, едва они скроются из виду. И дал его, сам не зная почему. Может, потому что до сих пор чувствует за нее ответственность? Он все же ее куратор.
Или просто хотел, чтобы она позвонила.
...Вообще-то Агата и выкинула. Почти. Смяла бумажку, выронила в траву. И пошла себе на обед.
Вернулась бегом, подобрала, расправила и сунула в задний карман джинсов. Может, пригодится.
Только если какие-нибудь проблемы.
Стефи уже сидела за накрытым столом, с нетерпением ожидая Агату. Едва завидев, подскочила:
– Ну, рассказывай!
Агата, сев, пожала плечами и взялась за вилку:
– А что рассказывать?
– Рассказывай, а то ущипну! – пригрозила Стефи. Щипалась Стефи больно, Агата с опаской отодвинулась.
– Да нечего рассказывать!
Стефи объяснила соседкам:
– Щас к Мориарти приходил та-акой потрясный мужик!
Лена с Катей уставились заблестевшими глазами.
– Правда? Какой?
– Брюнет...
– Не брюнет, – возразила Агата.
– Ну, почти! Высокий, весь в черном, глаза серые, прямо светятся. Губы такие... сексуальные... И сам весь такой... Кто он, а, Мориарти?
– Да так, знакомый, – небрежно сказала Агата. Признаваться, что Келдыш – бывший ее учитель почему-то совсем не хотелось. Девушки сейчас смотрели на нее с очень непривычным выражением... Завистью? Изумлением?
– Ничего себе знакомый! Знакомые такими не бывают! Ну-ка, колись, Мориарти!
Агата улыбнулась, надеясь, что улыбка выйдет соответствующей моменту: загадочной, снисходительной и взрослой.
– А зачем приходил? – не отставала Стефи. – В гости звал?
– Звал, – согласилась Агата и поспешно сунула в рот полную ложку салата. Келдыш и вправду когда-то обещал показать ей свой дом на Часовой. Это ведь можно считать приглашением?
– А ты чего?
Агата медленно и тщательно – по вечно забываемой науке – пережевывала салат. Но так как соседки смотрели с упорным ожиданием, отвечать все-таки пришлось:
– Может, и схожу. В выходные.
– У, блин! Да я бы к такому прямо с уроков сбежала!
– Ну и дура! – вступила Лена. – Парня нужно поманежить, а не бежать по первому зову!
– Ой, ну конечно! А он за это время про меня забудет и заведет себе какую-нибудь ногастую брюнетку!
Уже завел. Агата, помалкивая, слушала умудренных опытом подруг. В ее «мужчинознаниях» зияли такие существенные провалы, что она даже не пыталась вставлять свои дилетантские замечания.
– А фотографии его у тебя есть? Где вы вдвоем?
– Есть. Дома.
– Принесешь в понедельник?
– Если не забуду, – небрежно сказала Агата.
В пятницу интернатовцев отпускали домой – кроме далеко живущих. За кем-то пришли родственники или друзья, за кем-то приехали на машине. Агату поджидал охранник. Сегодня она вредничала: то ускоряла, то замедляла шаг, надолго застревала у витрин, терялась в толпе, хлынувшей из дверей метро... Охранник неизменно оказывался шагах в пяти позади, точно держал ее на незримом поводке, – не дальше, не ближе. Агата начала задумываться – не потеряться ли ей всерьез? – но тут уже добралась до дома.
– До свидания! – громко сказала Агата в воздух перед тем, как зайти в подъезд. Кое-кто из прохожих недоуменно оглянулся. Охранник отсутствующе смотрел мимо. Наверное, она надоела ему до чертиков.
Дома ждали пироги и бабушка. Каждый раз в пятницу Агата вспоминала, как она по ней скучает. По ней и по дому. Здесь были старые вещи и мебель, но все равно чего-то не хватало... Может, детства?
А может, свободы.
Пока Агата держала отчет за неделю, бабушка накрывала на стол, да так, будто внучка прибыла из голодного края. Еще и приговаривала: «Ешь, ешь, знаем мы эти ваши интернаты!»
– Баб, – уже в который раз предложила Агата, – ну, можно, я буду жить дома? Буду ходить в школу, как раньше. Тут же всего несколько остановок! Да и вообще ты ведь можешь сама меня обучать!
И бабушка в который раз отвечала, что правила придумывает не она, а обучать никого не способна в силу возраста и состояния здоровья, а вообще ты, Агатка, зажралась, потому что попасть в столичный маг-интернат может далеко не каждый...
– Как будто я туда так просилась, – пробормотала Агата. Бабушка не услышала или сделала вид. Вообще она сегодня была какой-то рассеянной. То и дело поглядывала то на часы, то в зеркало. Наконец внучка обратила внимание на ее парадную одежду.
– Бабушка! Ты такая нарядная! Гости придут?
– По правде говоря, мы с Генрихом... Ивановичем собрались сегодня в театр.
Агата замерла с непрожеванным куском во рту.
– Генрихом? Это с каким... Шрюдером?
– Да. Разве я не говорила, что он иногда заходит? Мы с ним несколько раз гуляли по вечерам. Мне надо больше двигаться, ты же знаешь.
Агата поспешно проглотила кусок. С любопытством уставилась на тщательно подкрашивающую губы бабушку.
– Баб! У вас что, роман?!
– Чешуистая чушь! – тут же отрезала Лидия. Щеки ее порозовели. – В нашем-то возрасте? Мы просто гуляем. Вспоминаем молодость...
Агата поднесла к губам чашку, чтобы не улыбаться. Сказала молоку:
– А вообще-то он ничего еще. Мужчина видный.
– Правда? – оживилась бабушка. – Ну, не обижайся, посиди сегодня дома одна. Спектакль не очень длинный, постараюсь прийти поскорее. Я взяла в прокате твои любимые фильмы, они на телевизоре. В холодильнике мороженое и тортик...
– Да я скоро уже лопну! – Агата похлопала себя по набитому животу.
– Ешь сколько хочется. В твоем возрасте вредно и нет необходимости соблюдать всякие дурацкие диеты, – сказала бабушка рассеянно, точно прислушиваясь к чему-то. – Да-да, Генрих, уже спускаюсь!
Агата вздохнула. Теперь не было причины скрывать, что бабушка – волшебница, и она иногда просто пугала. Агата поплелась в прихожую следом, наблюдая, как бабушка обувается. Вспомнила:
– А! Сегодня Келдыш заходил.
Бабушка медленно выпрямилась. Уже не первый раз Агате казалось, что она вся напрягается при упоминании о Келдыше. Так и не простила, что он без спросу водил Агату к Слухачу? Даже красиво уложенные волосы ее сейчас как будто встопорщились.
– Келдыш? Зачем? Что ему было нужно?
Агата пожала плечами и засунула руки под мышки.
– Да ничего. Мимо проходил или проезжал. Спросил, как дела... Баб, у него такая красивая подружка!
Волосы улеглись обратно. Бабушка кивнула.
– Конечно. Он же взрослый, интересный мужчина. Именно такая подруга у него и должна быть. Да еще наверняка и не одна... Запри дверь и никому не открывай, не посмотрев в глазок.
– Ну, ба-аб...
– Тут тебе не Светлогорск, знаешь, какая в столице преступность? Не засиживайся допоздна, не жди, захочешь спать – ложись. Ты должна хорошенько отдохнуть, вон какая бледненькая...
– Бабушка, тебя уже кавалер заждался! – перебила Агата. Бабушка встрепенулась, вспомнив.
– Ну, пока!
– Счастливо повеселиться!
Едва закрылась дверь, Агата бросилась к кухонному окну. Шрюдер встретил Лидию у подъезда, галантно предложил локоть для опоры. Пожилая парочка неторопливо двинулась вдоль по улочке. А они хорошо смотрятся... Бабушка, не глядя на окна, погрозила пальцем в воздухе. Агата отпрянула за занавеску и захихикала: да ладно, сама, что ли, не подглядывала за Агатой с Вудом!
Опустила штору и задумалась. Вот так вот. Вуд в Светлогорске с какой-нибудь новой девочкой, бабушка вон в театр со Шрюдером отправилась, Келдыш со своей «и наверняка не одной»... А она, Агата, как всегда, дома сидит. Ну и чем это столичная жизнь интересней провинциальной? А ведь одноклассники ей наверняка завидуют...
В какой-то момент Келдыш обнаружил себя сидящим на кровати: руки вскинуты в привычном жесте защиты-боя. Сквозь занавеску окна просвечивал большой темный силуэт. Длинные когти вновь со скрежетом пробороздили стекло, оставляя глубокие царапины. Келдыш вздохнул, опустил руки и с мрачным: «Я тебя когда-нибудь убью!» – открыл окно. В спальню ворвался смешанный с туманом ночной воздух – и человек. Вернее, стал человеком, когда поднялся с пола.
– Доброй ночи, Игорек!
– Кому доброй, – буркнул тот, надевая халат, – а кто, между прочим, крепко спал...
И побрел, спотыкаясь и ворча, вниз по лестнице. Приятель одним длинным прыжком оказался внизу, опередив хозяина. Когда Келдыш вошел в кухню, Борис уже изучал содержимое его холодильника.
– Не стесняйся, будь как дома, – язвительно предложил ему Игорь. – Ты еще и есть хочешь?
– А как же! Ночь на дворе!
– Самообслуживайся тогда.
Себе Игорь плеснул коньяку: наблюдать спросонья за такой ночной трапезой было серьезным испытанием для его истрепанных (как он всегда подчеркивал) нервов. Борис подносил к глазам замороженные продукты, придирчиво изучая этикетки.
– Ничего свежего! Мог бы для друга припасти парной телятинки.
– Предупреждать надо, – буркнул Игорь, делая хороший глоток. – Что за вечные спецэффекты? Вошел бы, как человек, через дверь...
– Ладно, печенка более-менее... – смилостивился Борис. – Налей мне тоже.
– «Кровавую Мэри»?
– Коньяк сойдет.
Прислонившись задом к столу, Борис глубоко вдохнул запах напитка. Сказал с усмешкой:
– Шикуешь, черт! Твое здор овье!
– Сам не сдохни.
– Что, не выспался?
– Когда меня пугают, я нервный.
– Ладно-ладно, извини. В следующий раз позвоню.
– А войдешь все равно через окно?
Борис развел большие ладони.
– Это как уж масть пойдет...
Борис был вампир. А также давний друг Келдыша. И в общем-то Игорь был рад ему, просто все никак не мог проснуться. Келдыш демонстративно широко зевнул, наблюдая, как Борис потерянно тыкает пальцем не желающий размораживаться пакет с печенкой. Посоветовал:
– За спиной микроволновка.
– Да ну ее, только вкус портить...
– Давненько тебя не было, – нейтрально сказал Игорь. У них правило – не задавать друг другу лишних вопросов. Но сегодня Борис имел какой-то бледный вид – если такое можно сказать про вампира.
– Да-а... – отозвался тот очень содержательно. Потыкал печенку еще, словно понукая, и вдруг взорвался. – Ты что, не можешь колдануть, чтоб эта хрень побыстрее разморозилась? Так с голоду можно сдохнуть!
– Сдохнешь ты, как же! – в тон отозвался Игорь. – От тебя дождешься!
Раздраженно сыпанул пальцами – от упаковки пошел пар. Урча, как довольный кот, вампир вспорол ногтем пищевую пленку; не глядя, достал из ящика ножик с вилкой и принялся за свой поздний ужин... или ранний завтрак?
Игорь пил и смотрел. Приятель расправился с печенкой, залакировал сверху коньяком и рассеянно похлопал себя по животу.
– Извини, тебе ничего не оставил...
– Переживу, – великодушно отозвался Келдыш.
– Но ты все-таки перегрел, – укорил его Борис. – Сверху почти запеклось.
– В следующий раз приглашу специально для тебя мага-кулинара. Чего изволите заказать? Бифштексы с кровью?
– Отстаешь от жизни, Игорек. Теперь таких дорогих гостей, как я, потчуют бокалом крови пятой группы.
– Это что еще за группа?
– Кровь магов, – сказал Борис. – Вы же претендуете на отличие от других людей? Ваша кровь – нечто особенное, жизнь, смешанная с магией... Неповторимый устойчивый вкус.
Келдыш сделал хороший глоток, соображая – шутит ли вампир, пугает или говорит правду.
– А что, среди вас все еще ходят эти сказочки: выпьешь кровь мага – получишь всю его силу?
– Эти «сказочки» бессмертны, Игорь. Сколько бы мы ни проводили исследований и ни писали статей, они возрождаются снова и снова. Особенно среди молодежи.
Борис смотрел в темное стекло, точно видел не их слабые отражения, а что-то еще дальше.
– Я был в Кобуци, – сказал неожиданно. Игорь осторожно поставил бокал на стол.
– И?
– Там даже хуже, чем мы с тобой думали. Они умудрились затащить к нам кое-каких чужеродных тварей. И вывести искусственных вампиров из испытателей-добровольцев. Помнишь этот вечный бзик Зимина? Но это проблема... завтрашнего дня.
А что – сегодняшнего? Снова пауза. Хозяин молча ждал.
– Я кое-кого привез оттуда. – Борис заглянул в свой бокал. – У тебя что, коньяк кончился?
– Нет.
– Тогда чего не наливаешь?
Получив новую порцию, Борис пить не стал, просто взял бокал в руку и снова уставился в окно.
– Я обещал ей... выбор. А получилось... Сначала ее три месяца изучали. Потом, когда мы с мясом вырвали ее из лаборатории, упирая на то, что она уже не принадлежит к роду человеческому, а значит, подзаконна кодексу... нашему кодексу, ее не приняли мои... соплеменники. Видите ли, она не нашей... хм... крови. Искусственно выведена. И еще она совершенно не умеет управлять своей магией.
– Что-то это мне напоминает, – пробормотал Келдыш. Вампир сновал туда-сюда вдоль длинного стола, словно задался целью вызвать головокружение у наблюдавшего за ним хозяина.
– А потом она исчезла.
– Как?
Борис дернул плечом.
– Вот так – взяла и исчезла. Она где-то там, – широким жестом указал на окно, подразумевая ночь столицы, – но я никак не могу напасть на ее след.
Игорь молчал.
– Я никогда у тебя не просил...
– Говори.
– Ты не можешь мне помочь... по официальным каналам?
Келдыш потер затылок.
– Ты же знаешь, я потерял... часть своих способностей. И на работе я на полувылете.
Упершись руками о стол напротив, Борис молча ждал.
– Ох, да конечно, я тебе помогу! – буркнул Игорь. – Дай только сообразить, как это лучше сделать.
– Это лучше сделать быстро, – негромко сказал Борис.
Игорь поднял взгляд. Вампир смотрел в стол. Темные круги вокруг темных глаз...
– Думаешь, она начнет убивать людей?
– Думаю... Я слишком много думаю!
– Да, для тебя это непривычно, – машинально сказал Келдыш. – Теперь буду думать я.
У порога сидел котенок. Задрав голову, он смотрел на открывшую дверь Агату. Приветственно мякнул во все свое розовое кошачье горло.
– Привет, – сказала Агата, слегка растерявшись. – Заходи, раз пришел.
Котенок не заставил себя упрашивать. Легонько подпрыгнув, преодолел порог и деловито побежал в дом. Агата закрыла дверь и отправилась за задранным хвостом неожиданного визитера – тот явно направлялся на кухню.
Бабушка спустилась из своей спальни как раз когда Агата кормила на столе котенка молоком из блюдца.
– О, – сказала, остановившись на пороге. – Это что еще за явление?
Агата пожала плечами.
– Позвонили в дверь, я открыла...
– Конечно, опять не спрашивая! – прокомментировала бабушка.
– А там – вот он. Подбросили, наверное.
Бабушка открыла холодильник и покосилась на котенка. Тот дернул в ее сторону большим ухом-локатором.
– Хорошую скотинку просто так на улицу не выкинут. Гадит, наверное, по всем углам!
Котенок поднял мордочку, облизывая замаранные белым усы. Посмотрел укоризненно.
– Ты что, хочешь его оставить?
Агата почесывала котенка за ухом. Тот благодарно урчал.
– А что? У тебя опять появится аллергия? – спросила невинно.
Бабушка наконец достала из холодильника пачку масла и сыр.
– Извини, – сказала напряженно. – Я не хотела тебе тогда лгать. Пришлось. Ты обиделась?
– Сначала да. – Агата усадила котенка к себе на колени. – А потом подумала... по-моему, вы все большие паникеры. Ну вот, есть у меня магия... правда, дурацкая какая-то... И что тут ужасного?
– Скорее перестраховщики, – рассеянно сказала бабушка. – Но ведь тебя неделями не бывает дома!
– Значит, тебе с ним будет веселее. – Агата наблюдала, как котенок умывается. Делал он это с большим достоинством и тщательностью. И сам был весь такой черный, ухоженный. Блестящий... Что напомнило ей кое-кого из знакомых. Она ожидала следующих возражений, но бабушка спросила:
– Как ты его назовешь?
– Кыш! – не раздумывая, выпалила Агата. Котенок посмотрел на нее с недоумением и продолжил свой утренний туалет.
– Кыш и Два Портфеля, – сказала почему-то бабушка. Пояснила: – Была такая книга в моем детстве.
– А... – Агата подумала и не стала уточнять, что вообще-то Кыш – сокращенно от Келдыш. Бабушка бы не оценила.
– Давайте, давайте, проходите, не стесняйтесь! Располагаемся на полу!
Агата вслед за остальными стянула кроссовки и прошла в зал, устланный мягкими матами.
– Ложитесь, устраивайтесь поудобнее! – приглашал невысокий черноволосый волшебник. – Проходите сюда, не толкайтесь, всем места хватит.
Агата, оглядываясь по сторонам, села рядом со Стефи. Народ вокруг укладывался – как кому в голову взбредет. «Макс, ты хоть бы иногда носки стирал!», «Эй, ты мне косу прищемила!», «А подушек нам не дадут, что ли?»
– А что будет?
– Ой, не грузись, ничего страшного: подремлем, и все.
– Итак, все помнят этапы расслабления? Великолепно! Кто не помнит – напоминаю. Ложимся на спину, закрываем глаза – или смотрим на потолок... разговорчики! Дышим ровно, глубоко, расстегнем все пуговицы и застежки, что нам мешают...
– Кому расстегнуть лифчик? – громким шепотом спросил парень неподалеку. Вокруг захихикали.
– Это, типа, тренировка эмоций, – бормотала Стефи. – Чтобы мы лучше управляли собой... три хи-хи! Ты бы видела, как сам Георгий психует – вопит и ногами топает!
–...напрягли все до единой мышцы, сильнее, сильнее, сильнее! Сжали кулаки! Рассла-абились. Снова напряглись – рассла-абились...
Агата послушно обмякла. Потолок в комнате напоминал залы Музея магии: ночное небо, плывущие разноцветные созвездия, иногда – быстрые падающие метеориты... Красота – смотрела бы да смотрела.
– Переходим к воспоминаниям. Вспомните самое грустное событие в своей жизни. Рудольф, только, пожалуйста, без демонстративных рыданий!
–...помню, надела я мамины дорогущие колготки. И порвала, – громко шептала Стефи. – Вот где было горе!
– Стефани, не ерничай, пожалуйста. Сосредоточьтесь, все очень серьезно!
Агата задумалась – серьезно. И какое же самое грустное воспоминание? Когда ее не взяли в игру соседские дети? До сих пор помнит: растерянно сжимает в мокрой ладони игрушку – рыжего кота, – а слезы все больше, все горше. А они стоят вокруг, показывают на нее пальцами и хором распевают: «Рева-корова, рева-корова!» К школе она научилась не реветь на людях и не проситься в чужие игры. Правда, какой-нибудь повод все равно находился... Как она горевала, когда пришлось отдать Сему – из-за бабушкиной (как теперь выяснилось – притворной) аллергии? До сих пор слезы наворачиваются. В голову лезли все случаи, когда она не то сказала или не так сделала. Да что ж у нее память-то такая хорошая – на плохое?
Или это все мелочи? Наверное, надо мыслить крупными категориями. Так... война. Но она почти ничего о ней не помнит. Родители? Их тоже не помнит. Так, иногда грустила в детстве – и только. А когда узнала правду, было что угодно – шок, злость, обида, – но только не печаль и горе... Вот – вспомнила. Когда бабушка попала в больницу. Как она лежала в окружении этих хитрых медицинских приборов – очень маленькая, очень старая, – казалось, она никогда уже не очнется. Не поднимется. И останется Агата одна-одинешенька на всем белом свете...
В носу защипало. Агата поспешно заморгала и огляделась – не увидел ли кто. Справа – голова к голове – лежал Димитров. Смотрел на нее. Темные прямые брови, карие внимательные глаза. Агата вопросительно повела подбородком, Славян закрыл глаза и отвернулся.
– Великолепно! – вскричал Георгий. – А теперь глубоко вдохнем и вы-ыдохнем! Вместе с выдохом уходят все ваши горести и печали. Вернемся к сегодняшнему моменту. Возвращаемся к равновесию. Вы здесь, вы живы и здоровы, все это – давно ушло, все это – лишь ваше воспоминание. И в ваших силах прекратить его влияние на вас, на вашу дальнейшую жизнь, на ваши чувства. Отпустите его. А теперь – самое светлое, самое приятное событие... Зигфрид, проснись! Ты мешаешь своим храпом окружающим.
– И вовсе я не сплю! – сонным голосом возмутился Водяной.
– Усни, да не восхрапи! – с выражением сказал Карл. – Ибо, восхрапев, ты разбудишь соседа своего!
– И вовсе я не храплю! У меня просто нос заложен!
– Попрошу не отвлекаться! Итак, сейчас вспоминаем самое прекрасное, самое радостное событие в своей жизни!
– А смеяться-то хоть можно?
– Не смешное, а радостное, Славян! Вы должны уже научиться различать эти понятия!
– Плакать нельзя, смеяться нельзя... а что нам можно-то?
С радостью оказалось куда труднее. Что ж у нее жизнь такая безрадостная? В смысле – без больших радостей? Новые игрушки, книги, теплое солнце, закат, бабушкины булочки, игры с Семой, снова книги... В конце концов Агата пришла к выводу, что жизнь у нее без великих радостей и без особых горестей. Обычная. Надо сказать об этом Келдышу. Вот посмеется-то...
Хотя... Была магия... Белая магия, заливающая мир, заполнившая всю Агату целиком. Чистая сила, чистая радость... Нежданный подарок. Прощальный подарок. Странный подарок...
– Уснула, что ли?
Агата моргнула. Над ней склонились лица – Стефи, Славяна, Люси.
– Эй, Агата!
– Ты чего, Мориарти?
– Что здесь происходит? Что вы столпились?
– Да вот...
Над ней склонилось еще одно лицо – смуглое, большеносое. Внимательные черные глаза. Нахмуренные густые брови.
– Что случилось, девочка? – Преподаватель провел по ее лбу, щекам теплой ладонью. – Ну-ка, возвращайся к нам. Давай попробуем присесть. Вот, хорошо. Посмотри-ка на меня.
Агата повела сонным взглядом. Лица расплывались и удалялись голоса – точно расходящееся кругами эхо...
– Посмотри на меня! Как ее? Агата? Посмотри на меня. Вот, хорошо, молодец! – Георгий похлопал ее по щекам. – Молодец... Ты узнаешь нас?
– Ей плохо? – с почтением спросила Люси. Стефани, закусив пальцы, хлопала ресницами. Димитров кашлянул, сказал сипло:
– Мне показалось, было... будто вспышка какая-то...
Георгий нахмурился еще больше.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |