- Мы убежим вместе. – С надеждой ответил он.
- Нет. Вместе не убежим…. Мне скоро уходить отсюдова, это верно… но на другую волю…. А ты живи мыслью о том, чтобы вырваться отсюда и жить на Земле. Смотри не теряй этой мысли. Потеряешь ее, опустишь руки, а значит и конец не за горами. Человек должен гореть целью, надеждой. Тогда он может пройти любые страдания. Ну, или почти любые….
В эту же ночь отец Феодосий умер. Не осталось больше у Волкова защитника и друга. В душе что-то надломилось от горя и пустоты. Но словам Феодосия прочно засели в памяти. Да, он должен был ждать, надеяться, верить и искать возможности вырваться из этого ада. Ведь его ждет Мишель… наверное, ждет.
80.
А Мишель сходила с ума, мечась из угла в угол. Потеряв отца, потеряв любимого мужчину, она угасала свечкой, теряя всяческий интерес к жизни. Девушка обивала пороги всех чиновников Франции, надеясь найти у них поддержку, защиту, но все мольбы и стенания были встречены сухо и безразлично. В лучшем случае просили выйти вон, в худшем – грозились отправить вслед за русским шпионом и ее саму, если она не прекратит мешать им работать. Но Мишель не сдавалась. Кто-то посоветовал обратиться к одному известному генералу, который имел связи с новой Россией, и попросить помощи у него. Девушка, не колеблясь ни минуты, побежала со всех ног по указанному адресу.
Апартаменты генерала де Лявира находились в самом центре Парижа, напротив того фонтана, у которого так любили гулять Мишель и Дмитрий раньше. Сейчас фонтан не работал, и тонкий слой снега занес его резную окантовку. Мишель на секунду затормозила у этого места, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями и сдержать слезы горечи. Вся суета города, весь шум пробуждающегося утра потерялся для нее, и потому девушка не сразу услышала, как кто-то окликает ее. Лишь на второй раз она обернулась. На противоположной стороне улицы стоял Люк, как всегда безукоризненно идеальный, подтянутый, хорошо одетый, серьезный. Он эмоционально махнул рукой и стремительно побежал к Мишель. Она отвернулась. Меньше всего ей сейчас хотелось видеть этого человека, который теперь ассоциировался у нее с предательством, ложью и подлостью.
- Мишель! – Сбивчивым голосом прошептал Люк. – Я всё знаю. Я только сегодня приехал из Италии….
- Ну, и оставался бы в своей Италии дальше. Что, твоя невеста уже стала неинтересна, ищешь новое увлечение? Тогда зачем, скажи мне, пожалуйста, ты цепляешься ко мне? Иди своей дорогой. У нас теперь разные дороги. Арривидерчи. Кажется, так у вас в Италии говорят?
- Мишель….
- У меня дела. Я опаздываю. – Отрубила девушка, и решительно вскинув голову, пошагала по направлению к апартаментам генерала. Люк в отчаянии опустив голову так и остался на месте, как громом пораженный. Ему удалось вывести Паулу на чистую воду, она сама созналась, выпив лишнего, что обманула его, созналась во всем. И когда Люк почувствовал, что свободен, что не обременен ничего и никем, что не виноват перед Мишель, он получил такую болезненную пощечину. Сердце сжалось в комочек, не зная, в каком ритме биться дальше.
Мишель быстро преодолела расстояние в десяток ступеней и уже стояла перед заветной дверью. Только сейчас она поняла, что судьба ее и Дмитрия во многом зависит от того, состоится ли разговор или нет. От понимания этого, душа замирала, готовая вылететь вон. Мысленно перекрестившись, девушка тихонько постучала.
Как ни странно, дверь тот час же открылась, и на пороге появилась милого вида женщина, в аккуратном фартуке домработницы.
- Вам кого, мадмуазель?
- Я пришла по протекции господина Жозефа Ла Марке.
- Одну минуту, я передам о вашем приходе.
Дверь бесшумно закрылась, и в течении некоторого времени Мишель была предоставлена своим хаотичным мыслям. Также внезапно, как в первый раз, дверь распахнулась вновь, и на домработница жестом пригласила Мишель внутрь.
Девушка шагнула, еле переводя дух от волнения. Перебирая кружевную шаль, она пыталась казаться спокойной, бесстрастной, но это получалось не очень хорошо, паника глубоко засела в ее бездонном взгляде, и даже не нужно было слов, чтобы понять истинное состояние прекрасной девушки.
Мишель прошла вслед за домработницей вдоль длинного парадного коридора, украшенного восточными коврами и диковинными вазонами. Стены были завешаны старинными полотнами гениальных мастеров, по некоторым из них Мишель отметила про себя, что хозяин этих покоев – человек с утонченным вкусом. Наконец, минув коридор, просительница оказалась на пороге просторной комнаты, обитой бархатными обоями. В конце ее, у широкого окна, за массивным дубовым столом сидел высокий мужчина лет сорока. По его осанке, мощному телосложению, по спокойной уверенности, исходящей от него, можно было подумать, что это – мифический Геркулес, каким-то невероятным образом материализовавшийся из древнегреческих легенд и сказок. Светлые, немного вьющиеся волосы были ловко зачесаны назад, что очень шло ему, создавая вид серьезности. Во внимательном, цепком взгляде широко посаженных, красивых синих глаз прослеживалась затаенная грусть, какая-то колдовски манящая, притягательная. Резко очерченные скулы завершали этот образ безукоризненного воина, теперь уже генерала, и яркого, сильного человека. Увидев на пороге Мишель, генерал Лявир, пригласил ее присесть.
- Что вас привело ко мне? – Уже зная суть дела, но желая услышать все в подробностях из уст незнакомки, тихим, вкрадчивым голосом произнес генерал. От этого человека исходило такое тепло, спокойствие, что волнение Мишель как рукой сняло. Она начала свой рассказ, начиная с самого начала, кем был Дмитрий Волков, как они познакомились, как он решил пойти вразрез с целями русской разведки, как его поймали и увезли в неизвестном направлении, оставив ее сходить с ума от отчаяния и безысходности.
- Умоляю вас, прошу вас, помогите. Мне сказали, что только вы можете оказать какое-то содействие в этом вопросе, у вас есть связи с новым русским правительством.
Мишель бросилась в ноги генерала и горько заплакала. Сил хватило только лишь на то, чтобы выложить свой рассказ. Теперь силы покинули ее, и бурные рыдания душили несчастную девушку, которую она тщетно пыталась подавить, стыдясь своих эмоций перед чужим, совсем незнакомым человеком.
Неожиданно генерал сам опустился на колени и обняв девушку, как маленького котенка попытался ее успокоить:
- Ну, не надо, не надо так убиваться. Не плачьте. Конечно, конечно, мы с вами что-нибудь придумаем, мы вытащим вашего возлюбленного. Все будет хорошо, даже не сомневайтесь в этом!
Мишель подняла заплаканные глаза. На секунду она встретилась с пытливым взором генерала, в котором не было лжи и зла.
- Спасибо вам! Вы… вы… вы такой человек! Я никогда не забуду вашей помощи, поддержки. Я буду молиться за вас до конца своих дней. Я буду благодарна вам каждую минуту, каждую секунду….
- А ну, отставить, благодарности! – Засмеялся генерал. – Еще рано говорить.
В глазах Мишель промелькнуло выражение ужаса отчаяния.
- Еще рано говорить что-либо, но я не говорил, что не за что будет благодарить. Что вы так перепугались, крошка? – В том же шутливом тоне продолжил генерал. Но и когда, с Божьей помощью нам удастся вытащить из беды вашего друга, не стоит говорить столь бурных речей. Я же не тщеславный король, любящий хвалебные оды. Я – простой вояка, которому вполне достаточно одного благодарного взгляда. Тем более от такой очаровательной молодой особы, этот взгляд был бы самой лучшей наградой за все труды.
Мишель робко опустила взор.
- Тогда сделаем так. Вы сейчас отправляйтесь домой, отдохните, а то на вас лица нет, совсем бледненькая, не спали, наверное, несколько суток. А я сейчас же отправлюсь на решение этого вопроса. Через три дня жду вас здесь же, в 16 часов. Обсудим дальнейшие действия. Вас устроит?
- О, да! – Неожиданно громко воскликнула Мишель.
- Прекрасно. Тогда до встречи.
Генерал хотел сказать еще что-то, но задумавшись, осекся и замолчал. Предусмотрительная домработница, все это время находящаяся неподалеку, почувствовав по тону говорящих, что беседа окончена, уже ждала в дверях, желая проводить гостью со всеми почестями.
- Спасибо вам за понимание. – На прощание прошептала Мишель и быстро покинула кабинет генерала.
Генерал остался один. Подойдя к окну, чтобы еще раз увидеть свою подопечную, он выпалил:
- Я буду не я, если это чудное создание не станет хозяйкой моего дома!
81.
После нескольких дней трудной, изматывающей дороги, следователь Луганский остановил машину возле небольшого деревянного домика на отшибе какого-то села. Беглецы находились на территории солнечной Болгарии. Вдали от палача Вальтера, от всего пережитого и столь пугающего, безысходного. Аня первое время испуганно смотрела по сторонам, но, понимая, что другого выхода, кроме как положиться на этого такого странного, сурового человека, у них с матерью и Сережкой просто нет, девушка старалась не думать ни о чем и пыталась верить, хотя верить людям день ото дня становилось все сложнее. На вторые сутки она успокоилась и поняла, что все же следователь решил помочь им. Только с чего бы это? Ответ на этот вопрос молодая учительница найти не могла.
- Выходите. – Вымотанным, чуть осипшим от сильнейшего перенапряжения этих дней, голосом прохрипел Валерий. – Я познакомлю вас с моей теткой, Бисерой. Она вырастила меня, хорошая женщина, золотой человек. А теперь запомните следующее: вы приехали из деревни Боженцы к своей дальней родственнице, так как там совсем нет работы. Вы родились и выросли в Болгарии. России никогда в глаза не видывали. И последнее: ведите себя тише воды, ниже травы. Трудитесь, не высовывайтесь, никаких политических пропаганд не ведите….
Валентина Григорьевна только смешно всплеснула руками:
- Батюшки, да какие пропаганды! Нам бы тихо век дожить, чтоб не трогал никто.
- Вот это и верно. Нечего во всё это соваться. Меньше знаешь, лучше спишь. Язык тоже нужно будет выучить. Тете я всё объясню, она поймет и поможет вам освоиться.
Валерий, не слушая слов благодарности, которые обрушились на него со всех сторон, только махнул рукой и быстрым шагом направился к домику, предупредить. Спустя десять минут он вышел вновь и, окликнув ожидающих, пригласил их в дом.
Поднявшись по трем, немного разбитым, растрескавшимся от времени ступенькам, спасенные оказались в доме. Небольшая темная прихожая встретила дивным ароматом блинов, доносившимся с кухни, на которой кашеварила хозяйка. Валерий аккуратно взял Анну под руку и подвел к тетке.
- Знакомься, тетушка. – На чистом болгарском сказал он. – Это мои друзья. Они поживут у тебя, ты ведь не против?
Женщина лет пятидесяти пяти, добродушного вида, румяная и пухленькая, как сдобная булочка, внимательно посмотрела на вошедших, оценивая каждого по каким-то своим, только ей ведомым критериям. Всё это время Анна и ее мама стояли, поджавшись, ожидая приговора или, наоборот, помилования. Наконец, женщина широко улыбнулась, отчего лучики морщинок озарили ее милое лицо, и раскинула руки, как бы желая обнять своих нежданных гостей. Она что-то скороговоркой сказала Валерию и побежала к печи, дела не ждали.
- Можете чувствовать себя как дома. Тетушка сказала, что с радостью примет в своем доме таких приятных людей, как вы.
Аня и Валентина Григорьевна облегченно выдохнули.
Пошла вторая неделя, как беглецы жили на новом месте. Ане очень нравилось здесь: восхитительные живописные картины, сказочная атмосфера гармонии и покоя, чарующий, наполненный ароматами трав и цветов воздух, пьянили, завораживали, околдовывали. Впервые за долгие годы Анне было легко и весело на душе. Девушка, не покладая рук трудилась на одной ферме, расположенной неподалеку. Благо хозяин попался молчаливый и понятливый, так что пробелов в знании языка, которые Аннушка всеми силами старалась как можно скорее восполнить, никто еще не заметил. По вечерам девушка любила сидеть на берегу небольшого, но очень красивого озерца и смотреть вдаль, как солнце уходит за горизонт, окрашивая все вокруг манящим заревом, слушая пение ночным птиц, вдыхая живительный воздух свободы, воли. Один раз девушка, залюбовавшись этими картинами, совсем забыла о времени. Уже в небе зажглись большие яркие звезды, и повис серп месяца, стихли голоса гуляющих и даже лай собак, забившихся в свои конуры в ожидании утра. Внезапно какой-то шорох, раздавшийся совсем неподалеку от Ани, заставил девушку очнуться от своего сладкого забвения.
- Кто тут? – От страха чуть слышным шепотом прошелестела она, но ответа не последовало.
Анна подскочила, как ужаленная, но, в темноте, не разглядев дороги, зацепилась за какую-то корягу и упала, больно ударившись оземь. Желая быстро встать и быстрее скрыться с этого места, девушка поняла, что не может. Нога предательски ныла, и сделать хотя бы шаг, она уже не могла.
«Что же делать?!» - вихрем пронеслось в голове, параллельно с этой мыслью промелькнула сотня самых жутких предположений, от которых сердце ушло в пятки.
Внезапно чьи-то руки осторожно, словно диковинную хрустальную вещь, подняли ее, будто бы она была легкой пушинкой.
- Ну, что переполошилась? – Услышала Аня смеющийся знакомый голос. – Чай не съем я тебя. Просто увидел, ты здесь одна, думал компанию тебе составить. Если бы знал, что так деру дашь, и подходить бы не стал….
Последние слова были произнесены с укоризной и какой-то плохо скрываемой горечью. Анна всмотрелась в лицо человека, как раз луна вышла из-за тучи и тускло осветила его.
- Валерий Романович! – Ошеломленно и одновременно, радостно воскликнула девушка. – А я то думала, мало ли кто…. Ну, может змея там… или кабан…. – Аня смутилась и потупила взор.
- Да полно тебе оправдываться. – Засмеялся Валерий. – Понимаю твои страхи. И не называй меня на вы, давай уже на ты перейдем, - и, добавив срывающимся шепотом, - хорошо?
- Хорошо. – Так же тихо ответила Анна.
Несмотря на то, что столько времени наши беглецы и Валерий проживали в одном доме, они почему-то избегали друг друга. Валерий устроился работать в соседнюю деревню, и потому уезжал с восходом солнца, а возвращался почти что за полночь. Аня также старалась не быть нахлебницей и работала на износ. И удивительно, крестьянская работа не была ей в тягость, напротив, здесь девушка расцвела и стала такой, какой никогда не была в городе. Серегу определили в школу, а Валентина Григорьевна помогала тетушке Валерия по хозяйству и сдружилась с ней, найдя массу общих интересов. Сейчас молодые люди виделись первый раз после того непростого дня, когда Валерий привез мать, дочь и их маленького друга в этот оазис покоя. И не знала Анна, что встреча эта не была случайно, Валерий караулил девушку уже не первый час, не решаясь подойти и заговорить. Теперь же, он чувствовал себя самым счастливым человеком на планете, ведь в его руках было то золотое счастье, которое он выкрал у злодейки судьбы и увез так далеко. Нежно проведя рукой по растрепавшимся волосам, он долгим полным страсти и ласки взглядом, посмотрел в глаза Аннушки. Необъяснимо, но этого взгляда она вовсе не пугалась, что было, когда на нее смотрел Вальтер, более того, ее сверхмощным магнитом тянуло к Валерию. Как это называется? Кажется, любовь.
- Аня! – Как гром средь ясного неба послышался окрик Валентины Григорьевны. – Ты где?
- Мама зовет…. – С трудом возвращаясь на Землю после головокружительного полета среди миражей Вселенной, прошелестела Аня. – Надо идти.
- Может, уйдет? – С надеждой прошептал Валерий, не желая, отпускать от себя Аню.
- Да где же ты?! – Уже рассержено прокричала в пустоту Валентина Григорьевна.
- Помоги, мне дойти, пожалуйста, а то я ногу подвернула. – Улыбнулась Аннушка, кокетливо высвобождаясь из объятий Валерия.
- Да она ведь не знает где ты, подожди, еще хотя бы минутку. – Умолял он.
- Анька! Бродяжка ты эдакая! Опять на озере пропадаешь, наверное. Ну, смотри, сейчас задам тебе порку, будешь знать, как в беспокойство меня вводить.
- Знает. – Рассмеялась Аня, но в ответ получила долгий, сладкий поцелуй.
82.
Устрашающе завывал ветер. Метель кружила так неистово, что казалось страшные демонические силы вырвались из оков, которые долгие века сдерживали их, и теперь выплескивали всю свою накопившуюся за время ярость. Деревья со стоном гнулись к земле, от сплошной снежной пелены нельзя было увидеть, что происходит в метре, пятидесятиградусный мороз больно обжигал лицо. Дмитрий в числе других тысяч арестантов уныло плелся против этого ошалелого ветра вперед, на лесоповал. Ноги и руки уже давно не чувствовали ничего, кроме доводящего до сумасшествия онемения, передвигаться с каждой минутой становилось все тяжелее, но стоило хоть кому-то замедлить шаг, как бдительная охрана накидывалась на этого несчастного и оглушительными побоями либо заставляла идти впереди всех, либо добивала окончательно. Здесь, в царстве бесправия и смерти, человеческая жизнь, если это жизнь арестанта, не значила ровным счетом ничего.
Дыхание перехватывало, но Волков упрямо шел по рыхлому снегу, утопая в нем по колено. До леса оставалось еще километра два. Какой-то человек незаметно от конвоя перебирался в сторону Волкова. По его блуждающему воспаленному взгляду трудно было догадаться, какие намерения таятся в его душе, но Дмитрию уже было все равно, друзей, кроме отца Феодосия среди этих людей больше нет, а врага он встретит лихо. Наконец, человек поравнялся с Дмитрием и пошел с ним в ногу. Мельком взглянув на него, Дмитрий узнал в нем Ивашку, еще совсем молодого парня, студента, которого посадили за нелестное высказывание в адрес современной власти и тех бедствий, которые они успели принести народу – донесли соседи. Ивашка тащил бремя статьи «контрреволюция» и угасал от отчаяния и многочисленных тягот день за днем.
- Эй, слышишь меня? – Заговорщески прошептал Ивашка.
- Слышу. – Устало, очень тихо, чтобы не услышал конвой, который запрещал всяческие разговоры между зэками, ответил Волков.
- У тебя какая статья?
- А какая разница? Все равно, либо расстреляют в скором времени, либо сгноят на лесоповале или других работах.
- Вот и я так думаю, нам, что так, что так смерть.
- Догадливый.
Мощный порыв ветра на миг лишил собеседников возможности дышать и чуть не свалил их в сугроб. Невероятным усилием воли они устояли. Отдышавшись Ивашка продолжил.
- Слушай, я бежать решил.
- И как ты планируешь это сделать, когда конвой следит за каждым шагом? – Заинтересованно выпалил Волков, эта мысль жгла и его сердце, но самому решиться на этот шаг было страшновато.
- Я все продумал. Слушай! – Срывающимся голосом. – Тут совершенно неожиданно я встретил человека, с которым был дружен на свободе. Он хорошо устроился тут и пообещал, что поможет бежать.
- Ерунда! – Вспылил Дмитрий, и чуть было не привлек внимание конвоира. – Он сдать тебя хочет, а ты и ведешься!
- Нет, нет! – Запричитал Ивашка, стараясь удержать Волкова, который, махнув рукой, и слушать больше ничего не хотел. – Стой же ты! Я доверяю этому человеку, он друг моего отца, такой, надежный. Ему можно доверять.
- Уверен? – В голосе Дмитрия зазвучали нотки надежды.
- Да на все сто!
- Ладно, выкладывай свой план. – Продолжая пробираться сквозь сугробы, силясь не отстать от остальных, прокряхтел Волков.
- Ну, вот, другое дело! – Обрадовался студент. – Значит так, сегодня мы трудимся здесь, на общих. А завтра нас направят в мастерскую, на заготовки хозяйственного инвентаря….
- С какой это стати? Туда же отправляют только блатных!
- Да с такой, говорю же тебе, встретил друга отца, он взялся помочь. Не перебивай. Так вот, путь до мастерской не близкий. Нам в охрану дадут двух молодцев, которые, глядя на наш тощий вид, вряд ли будут очень бдительны. Придется немного постараться… - Ивашка замялся, не зная, как объяснить.
- Да, понял я, не мычи тут.
- Нет, нет, убивать их мы не будем. Просто вырубим немножечко.
- Да и это я понял. Чай не садист какой, не то, что эти. – Дмитрий взглядом указал на следовавших позади строя конвоиров.
- Вот, двоих, я думаю, мы уложим, а там у мастерской должна ждать машина с одеждой и документами. Переоденемся, документы положим и выедем с территории, будто бы мы водители. Рискованно, конечно, но кто не рискует, тот….
- Тот и не живет. По рукам. – Согласился с предложением Ивашки Дмитрий.
- Значит, до завтра?
- До завтра.
Ивашка шмыгнул носом, задорно подмигнул своему напарнику и скрылся в строю, дабы не привлекать больше внимание охранников.
Весь день, до глубокой ночи Дмитрий почти что не чувствовал холода и голода, он был погружен в мысли о предстоящем побеге. Огонек надежды, реальной надежды зажегся в его душе и давал силы передвигать ноги, терпеть, работать. Даже угрюмый охранник, который особенно приглядывал за Волковым отметил к вечеру:
- А этот сегодня в ударе. Хилый, хилый, а не сломишь. Вон как пашет. – Обращаясь к остальным арестантам. – Эй, вы, быдло, смотрите, как нужно работать. Вот с него пример берите. Он сегодня добавочный паек получит. А вы свою баланду хлебайте, бездельники.
Сотни озлобленных глаз впились в Дмитрия. Но он не слышал, ни этой тирады охранника, ни замечал озлобления зэков, которым достаточно было любого слова, жеста, намека, чтобы вся ярость, которая в течение бесконечных дней, месяцев, лет накапливалась, как убийственный нагар, всполошилась в их сердцах. Только за полночь зэки пришли в барак. Мерзлая одежда не согревала. В бараке, как всегда было жутко холодно, из многочисленных щелей дул пронизывающий ветер, по углам белел снег и ледяные сталактиты. Печку, разумеется, никто не топил, хотя она была, хоть и плохенькая, но дрова разворовало лагерное начальство, поэтому арестантам приходилось просто терпеть.
За всю эту ночь Дмитрий не сомкнул глаз, неотступная дума о грядущем лишала всяческого покоя и сна. Он старался представить разные ситуации, если вдруг что-то пойдет не так, если план нарушится, как он и Ивашка поступят, как сделать так, чтобы при любом раскладе, им удалось бежать. Продумав несколько возможных вариантов событий, Волков вырубился перед самым рассветом. Через час его уже расталкивали с грубой руганью и пинками. Пора выходить на работу.
Выбираться на мороз после сна совсем не хотелось. Снилась Франция, Мишель, весна. Пусть на несколько мгновений, но Дима вновь почувствовал себя счастливым, абсолютно счастливым человеком. А еще ему было тепло, и голода он совсем не чувствовал, и душа не болела от пережитого. Все плохое стерлось… но сейчас вновь обрело материальную форму.
- Че у тебя морда такая идиотская?! – Озверело прохрипел один из конвоиров.
- Да, одурел уже, не видишь что ли? – Ответил его напарник. – Как раз его сегодня вместе с этим… как его… Ершовым вызывали в мастерскую. Пусть лучше лопаты мастерят, а то на лесоповале от таких шизиков толку мало.
- Думаешь в мастерской от них толку больше будет?
- А мне то что? Мне на них плевать и размазать. Хоть там, хоть тут, все равно через месяц подохнут.
Переведя разговор на другую тему, охранники пошли прочь, а Дмитрий замер в радостном оцепененье: Ершов это была фамилии Ивашки. Не наврал. Побег состоится.
Как и условились, Дима и Ивашка под конвоем двух солдат направлялись к хоз. мастерской. Оба нарочно смотрели в землю, как бы смирившись со своим безвыходным положением, эдакие образцы кротости и терпения. На полпути к мастерской Ивашка громко кашлянул. Это был знак, о котором они договорились накануне, знак к бою. Разъяренным зверем кинулся Волков на одного, а Ивашка на другого солдата, и те, опешив, не ожидая такого стремительного налета, не успели дать отпор. Минуты три длилась схватка, в которой победила жажды жизни и свободы.
- Живые они, как думаешь? – Тяжело дыша, протараторил Ершов.
- Мой живой, точно, я свои приемы знаю. А твой… - Дмитрий мельком осмотрел второго поверженного, - твой очнется через часок так. Пошли. Не будем терять время.
Беглецы ускорили шаг. Вот и мастерская. Прежде это черное, угрюмое здание вызывало у Волково одно лишь омерзение. Теперь оно было самым уютным и доброжелательным зданием в мире, маятником воли. Действительно, у мастерской стоял старенький грузовичок.
Ивашка на секунду замер, как бы нерешительности.
- Ну, чего застыл? – Недовольно подтолкнул его вперед Волков.
- Да, так… ничего. – Невнятно пролепетал Ивашка, сделал шаг и опять остановился.
- Трусишь что ли? – Совсем вознегодовал Дмитрий.
- Нет… ты это… - Ершов поймал полный ненависти и бешенства взгляд. – Пойдем, пойдем, это я так. – И внезапно повысив голос почти до крика, выдохнул. – Да здравствует, советская власть!
- Ты чего мелишь, дурик? – Потерял терпение Волков. Но не успел он задать следующий вопрос, как из машины вылетела группа вооруженных до зубов солдат. Они всё это время поджидали их, они знали о плане беглецов, знали, потому что сами же и предложили его Ершову, взяв парня, как наживку для более крупной рыбы, Волкова.
- Что это? – Пораженно прошептал Дмитрий.
- Прости, прости меня! – Заныл Ивашка. – У меня не было другого выхода.
Предательство. Как болезненно оно воспринимается непривыкшей к такому удару душой. Оставляя мощную пробоину, кровоточащую рану, оно уже никогда не дает человеку жить той спокойной, счастливой жизнью, когда он мог доверять окружающим, видеть солнце, замечать добро. Подкошенный предательством человек навсегда остается затравленным, пуганым зверем, который в любую минуту настороже и ждет подвоха от каждого.
83.
[1] О русских пленных Советы быстренько забыли, оставив их умирать на чужбине, тогда как любая страна во все времена боролась за своих граждан, взять хоть Америку, хоть ту же Германию. Одной России свои люди оказались не нужны….
[2] «Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…». Ленин, 24-27 декабря 1917 г. (Ленин В.И. Полн. Собр. соч. Т. 35. С. 200, 201, 204. Из работы «Как организовать соревнование?»)
[3] «Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого. Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранялся союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций…». Из речи Ленина на первом всероссийском съезде военного флота 22 ноября (5 декабря) 1917 г.
[4] Не знал Николай II, что писал в своих дневниках про его семейство Ленин: «… надо отрубить головы по меньшей мере сотне Романовых» (8 декабря 1911 г.); «в других странах… нет таких полоумных, как Николай» (14 мая 1917 г.); «слабоумный Николай Романов» (22 мая 1917 г.); «идиот Романов» (12 марта, 13 и 29 апреля 1918 г.); «изверг-идиот Романов» (22 мая 1918 г.) и т.д., и т.п. (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 17; Т. 32. С. 97, 186; Т. 36. С. 85, 215, 269, 362. Члены партии Ленина в ночь на 12 июня 1918 г. расстреляли первого Романова; в ночь на 17 июля 1918 г. расстреляли и зарезали семь Романовых, в ночь на 18 июля того же года сбросили умирать в шахту и расстреляли шесть Романовых, ночью 24 января 1919 г. расстреляли пять Романовых.)
[5] «…провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города». Ленин, 9 августа 1918 г. (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 143-144.)
[6] Штурм приближается
[7] Постановление Ленина: «Мы должны бороться с религией. Это — азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а дляэтого надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс. Борьбу с религией нельзя ограничивать абстрактно-идеологической проповедью, нельзя сводить к такой проповеди; эту борьбу надо поставить в связь с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии».
[8] «Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». (письмо В. И. Ленина, направленное руководящим органам Политбюро, ОГПУ, Наркомата юстиции и Ревтрибунала от 19 марта 1923 года).
[9] Жалоба И. Ф. Белова из с. Мердуши Темниковского уезда В. И. Ленину на применение насилия местными органами власти к его семье. 3 мая 1919 г.
[10] «…был прислан агент, который виновным не признал никого, но перед тем, как отсылать эту подписку, Рожков заявил, что ничего вам не поможет, я здесь царь и бог, в Темниковском совете все мои друзья…». (ЦДНИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 70. Л. 53–56).
[11] Ленин, Собр. Соч. 5 изд. Т. 35 стр. 68, 204. ст. «Как организовать соревнование»
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |