Гремит, разрываясь миллионами снарядов и сломанных судеб, Первая Мировая война. Начатая с таким энтузиазмом и верой в скорую победу, уверенностью в своей правоте и верности действий, она вскоре 1 страница

Враги народа

Пролог

Ноябрь 1916 года. Россия.

Гремит, разрываясь миллионами снарядов и сломанных судеб, Первая Мировая война. Начатая с таким энтузиазмом и верой в скорую победу, уверенностью в своей правоте и верности действий, она вскоре заставила людей понять истинное положение дел. Все эти два года Россия пробиралась через тернии серьезных испытаний на прочность, через многочисленные подлости и засады, собственные промахи и колоссальные ошибки. Но вот теперь, наконец-то, помощь извне пришла. Тяжелейшим трудом, мудростью, хитростью генералам все-таки удалось добиться хороших поставок оружия, боеприпасов и другого необходимого во время военных действий обмундирования от своих союзников. Теперь российская армия получила мощный перевес перед немцами. Генеральская верхушка уже проработала новую, наступательную тактику, которая позволила бы в короткие сроки резко отбросить врага на внушительное расстояние, а то и вовсе положить его на обе лопатки. Единственное, что нужно было для этого, чтобы в стране все было спокойно до весны. Весной должен состояться решительный бой, а пока приходилось только ждать. Это было известно многим.

В это время, когда русские затаили дыхание, дабы не спугнуть удачу, немцы через свою шпионскую сеть прознали о крупных поставках оружия в армию России. Вильгельм II, по сути, и начавший всю эту заваруху, совсем не желал отдавать бразды правления театром военных действий в руки Николая II, и, несмотря на то, что они были родственниками, ненависть к «этим русским» загоралась в его душе все больше, полыхая негасимым пламенем. Будучи безукоризненным стратегом, обладая циничным и изворотливым умом, Вильгельм заранее подготовился к этой критической минуте. Он выстраивал шахматную партию достаточно долго, и теперь не собирался отказываться от своего триумфа. Этот человек собрал вокруг себя тех, в ком был уверен на все 100%: фанатично настроенные, лишенные всяких моральных и нравственных ограничений, живущие не по совести и чести, а по подлости и лжи, такие люди были очень выгодны Вильгельму, ведь поманив деньгами, славой и властью, их можно было использовать, как марионеток, верша свои дела.

Так, на особом счету у Вильгельма была группа так называемых русских большевиков, во главе которой состоял Ленин. Это только спустя годы вся правда выйдет на чистую воду, но до этого, ее удавалось ловко прятать, а обладающих информацией и желающих ее раскрыть, быстро убирать.

В январе 1921 года Эдуард Бернштейн, лидер правого сектора немецкой партии социал-демократов, публикует статью, в Форвертс, в которой сообщает, что из достоверных источников ему стало известно: российские большевики получили от правительства кайзера Вильгельма II крупную сумму денег, свыше 50 миллионов золотых марок.

Разумеется, эту статью поспешили опровергнуть коммунисты, они всячески угрожали автору, запугивали его, на что Бернштейн спокойно ответил в следующем выпуске журнала, что уверен в своих словах, и если это клевета, большевики могут подать на него в германский суд или в суд Социалистического интернационала. Почему-то ленинское окружение умолкло сразу же, и это дело было замято.

О финансировании кайзером большевиков говорят и архивные документы. Так 6 июля 1915 года статс-секретарь фон Ягов направляет телеграмму в Министерство финансов: «для революционной пропаганды в России требуется 5 миллионов марок» (док. №4). 30 сентября этого же года Ромберг подает отчет рейхсканцлеру, в котором указывает на программную беседу Ленина и Кескюла о будущем обеих стран после революции в России. Ленин обещает, что будет подписан губительный для России Брестский мир, а также будет совершено много других серьезнейших уступок, удобных Германии. 21 декабря 1915 года в аппарат рейхсканцлера приходит телеграмма: «для полной организации революции в России требуется около 20 миллионов рублей» (док. №7).

О том, что большевики собираются заключить Брестский договор с Германией, становится известно широкому кругу лиц. Поднимается шум, который Ленинское окружение всеми способами старается унять, уверяя, что договор не будет подписан. Говорил Ленин это настолько убедительно, что ему поверили. В 1917 году, вопреки обещаниям и уверениями, Брестский мир был все-таки подписан[1], в итоге Россия отдавала немцам Прибалтику, Украину, Финляндию, восстанавливала торговый договор, который бал разорван в 1904 году, вводила крайне невыгодные для России таможенные тарифы, уступала Турции Карс, Ардаган, Батум. Россия должна была выплачивать огромную контрибуцию. Но даже после этих уступок Германия продолжала оттяпывать у России куски послаще. Кроме Германии, на Россию накинулись Франция, Англия, Италия, США и другие западные державы, надеясь успеть урвать свое. Россия встала на колени, но об этом уже никто не смел говорить вслух, Ленин создал систему военного коммунизма, где всякое усомнение в непогрешимости лидера каралось жестоко, очень жестоко. Полились реки крови, потоки репрессированных, стали применяться изощренные пытки и методы запугивания. Началась полная анархия, хаос. Страна трещала по швам. И, если бы Ленина не ликвидировала рука Проведения, не известно вообще, чем бы все это закончилось. Хотя и то, что творилось последующие десятилетия обещанными свободами и счастьем народным не назовешь точно. Но, хотя бы некоторые территории удалось вернуть.

Еще в начале 1917 года, лидеры Временного правительства получили информацию о том, что Ленин – немецкий шпион. Его задача – повернуть оружие России против нее же, и позволить немцам разгуляться в полную силу, не переживая о возможном поражении, ведь, если бы тогда, в апреле 1917 года наступательная акция со стороны России все-таки совершилась, Германии грозил бы серьезный кризис, как военный, так и экономический. Временное же правительство совсем не собиралось раздаривать Россию, а напротив, намеревалось закончить войну с удобными для себя условиями. Германии, разумеется, это было не на руку, поэтому Вильгельм делает все, чтобы на место Временного правительства поставить своего человека. «Этот безумный фанатик нам еще будет полезен…», так говорил Вильгельм про Ильича и был прав.

Шаткое затишье в России раскололось с приездом вождя пролетариата. [2]

Тут же всюду появляются слишком активные люди, провоцирующие народ на радикальные действия. В одном городе мужичок неистово выкрикивает громкие лозунги, распаляя толпу. В итоге разгневанная толпа гремит: «Где вожак, веди нас». Волна народная, сметая все на своем пути, несется к «Крестам», освобождать политических заключенных. На Выборгской при активном участии другого оратора, толпа разгромила полицейский участок, на Знаменской площади появилась громкоголосая женщина, которая долго держала речь, призывая людей вооружаться и убивать. Думаете, это кто-то из народных героев? Нет. Все те же лица, которые так часто мелькали в немецком посольстве и так обильно кормились с руки немецкого правителя: к «Крестам» народ вел М.И. Калинин, на Выборгской выступал И.Д. Чугурин, ученик ленинской школы в Лонджюмо, а та активная женщина – не кто иной, как А.И. Круглова, почти что правая рука Ленина.

Более всего провокаторы старались на фронте, где солдаты уже давно устали от бомбежек, от войны. В итоге, народ озлобился до крайней степени, все чаще стали происходить чудовищные преступления, люди напоминали стаю зверей, забывших о том, что когда-то они звались «люди». Видя эти эксцессы, даже циничные большевики вопрошали: что делать, это уже не революция, это беда! Но Ленин спокойно отвечал: «Нечеловеческие условия жизни низвели положение российского труженика до положения скотины. Именно поэтому его протест не может не принять буйных форм и неизбежно выливается в тупое отчаяние, либо в яростные взрывы дикой мести». «Мы никогда не забываем политической неразвитости и темности крестьян… но если бунты начались, революционеры не могут пройти мимо этих протестных выступлений. Свой долг они видят в том, чтобы не отворачиваться брезгливо от эксцессов, а организовывать эту массу….». «Давайте направим свою ненависть на правительство, а для этого организуемся, сговоримся с рабочими других городов, устроимте посерьезнее демонстрацию…» (Полн. Собр. Соч. Т. 1, стр. 241, 301, 309-310, 397, 403, 409, 528 и др.).

Когда даже видавшие виды вояки в ужасе взирали на кровавые бойни, Ленин и его окружение потирали ручки, более того еще сильнее распаляли народ, хотя вполне уже можно было провести революцию более тихими путями, но им это было не нужно. В это время Людендорф пишет: «Посылая Ленина в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправданно, Россию нужно было повалить». Повалили.

В Украине откуда ни возьмись появились сепаратисты, которые устраивали бунты, чтобы расколоть страну на десятки отдельных республик. Россия разваливалась на глазах. [3]

Ко всему этому была долгая подготовка. С 1905-6 годов СМИ проводили хитрую работу по разложению духовно-нравственных устоев страны. Массировано внедрялись в сознание народное искаженные образцы поведения, как норма. В газетах больше не публиковалось что-то доброе, позитивное, напротив, убийства, насилия, пьяные разборки расписывались, как романы, и многие люди клюнули на эту удочку, подобрав брошенную им приманку. За делами по убийствам следили, как за действием увлекательного сериала. Тот тут, то там открывались притоны, подставными человечками устраивались массовые дебоши. Все это вперемежку с потоком агитационных листовок, сделали свое черное дело.

А царское правительство наблюдало за этим, как кролик за приближающимся удавом. Можно было предпринять решительные меры, можно было спасти Россию, можно было облегчить жизнь народа, чтобы не было повода для эксцессов. Но власть как-то отделилась от всего, стараясь не замечать реальности. [4]

В это время Ленин закручивал гайку все плотнее. Теперь он взялся уничтожить веру, как таковую.[5] Почему? Два ответа: во-первых, когда человек живет искренней верой, не фанатичной, это другое, но настоящей, то он имеет мощнейший духовный стержень, который заставляет его осмысленно относиться ко всему, что видит, задумываться, анализировать.

Вторая причина ярой ненависти Ленина к религии заключалась в его личных духовных изъянах. О том, какие страсти его раздирали, говорит уже то, что в 1921 году по приказу вождя был открыт Дом Лаборатория, в которой, опираясь на метод З. Фрейда, развращали детей. «Ученики» от 3-5 лет подвергались всевозможных пагубным опытам, таким образом, Ленин мечтал создать общество без предрассудков и границ, свободное не в самом лучшем смысле этого слова. Те, кто, понимая порочность метода, отказывался участвовать в этом, становился мишенью удара ЧК. Дом Лаборатория функционировал до 1924 года, под предводительством Веры Шмидт, после смерти вождя был немедленно закрыт.

Карусель завертелась в бешеном темпе, и остановить ее уже было невозможно. Вильгельм торжествовал. Но он недооценил своих марионеток. Получив власть в России, они мечтали теперь о власти во всем мире. В 1918 году революция грянула и в Германии, но там власть поделили другие. Ленин расстроился.

Измученная, истерзанная Россия! Сколько же выпало на твою долю страданий, испытаний на прочность. Еще больше ждало впереди….

Да, многое в царской России было неверным, фальшивым, ложным. Многое выводило людей из себя. У руля, как и всегда находились те, кто плевал на Россию, плевал на народ. При таком подходе переворот был неизбежен. Но беда как раз состояла в том, что этой энергией воспользовались те, кому было еще больше плевать на народ, те, кто, прежде обещая всевозможные блага, в итоге сгнобили миллионы честнейших людей в тюрьмах, расстреливая, как собак. Народ мечтал о свободе, а получили сплошной лагерь, где порушено все Святое; ждал покоя, а нашел бесконечный страх и животную затравленность; верил, что, наконец, пребудет справедливость, а увидел полный беспредел.

Обещания не выполнены, надежды убиты. Страна всего за год стала одной из самых отстающих, а ведь прежде звалась Державой….

И все это бедствие началось с фразы, которую рука «вождя пролетариата» ловко вывела в своем дневнике: Der Sturm naht.[6]

Враги народа

Ч. 1

1919 год. Россия.

Маленькая, отдаленная от центра деревенька начинала свой новый, трудовой день. Солнце еще только медленно поднималось над землей, окрашивая багрянцем зеленеющие поля, луга, леса. Вдали таинственно серебрилась полноводная речка, и в кронах берёз гулял вольный апрельский ветерок. Красота. Кто бы мог подумать, что в это время, когда природа беспокойно просыпалась после долгого, зимнего сна, когда птицы выводили трели о надежде, радости и любви, в огромной стране, происходили чудовищные вещи, Россия, прежде такая непобедимая, была поставлена на колени силой чудовищной, беспощадной, страшной. Она пока еще не успела во всей своей мощи добраться до этого тихого места, благодаря дальности расстояния, и местные жители еще не вдохнули угара революционных преобразований, а просто ждали, что будет дальше, жили, работали на износ, мечтая, что в скором будущем, мир и покой воцарятся на их земле. Но так было только пока, то есть совсем недолго.

На солнечной полянке, возле старой, покосившей избы играли три мальчугана. Им было по пять-шесть лет, и сейчас они наслаждались этой почти беззаботной порой, сотканной из счастья. Полностью погрузившись в свою игру, ребята не заметили, как в деревню пришли чужие, о чем оповестили разрывающиеся от лая дворовые собаки. Первым очнулся старший, Васька, коренастый, подвижный паренек.

- Смотрите, смотрите, какие-то люди идут, по виду городские, да много как их! Странные только они, мне кажется, совсем недобрые.

- Так, они в твою избу идут! - воскликнул его друг, Серега, светловолосый паренек с задорным личиком. – Гляди, как озираются по сторонам, действительно странные типы.

- Пойдем, посмотрим? – отозвался третий, самый младший из всех, его звали Петькой.

Заинтересованные неожиданным вторжением незваных гостей, друзья побежали в сторону избы, подслушать, подсмотреть. Но уже за несколько метров до мальчишек донеслись громкие крики, ругань, казалось, рушат мебель.

- Выметайтесь отсюдова, сказано вам, контры, вы поганые, не понимаете с первого раза, - ревел полупьяный мужской бас.

- Да куда ж мы пойдем, ироды окаянные! – голосила хозяйка старушка, Клавдия Петровна, бабушка Васьки, - понятно, что вам нужно здание, но нам-то куда? Неужто на улицу теперь? Это ли обещала ваша революция?

Ответа не последовало. Кучка озверелых пришельцев молча вышвырнула старушку, не дав ей даже собрать вещи.

- Дайте хоть иконы заберу, да одежду внуку, - уже просительным голосом взмолилась женщина.

- Иконы? Ха! Не положено советскому человеку в богов верить!

В уголке стояли маленькие иконки, которые передавались из поколения в поколение в течение многих лет, которые так берегла хозяйка, которые в тяжелый час только и давали утешение и помощь. Теперь же незваные гости в бешенстве кинулись в тот угол, и, не успела несчастная женщина опомниться, как размели все с яростью и ненавистью, растоптав, разломав.

В эту минуту в избу кинулся маленький Васька. Никогда в жизни он не видел свою любимую бабушку такой слабой, раздавленной и измученной. Впервые за свою короткую жизнь Васька бросился на обидчиков с кулаками, ненавидя чужаков всей душой. Но его страстный порыв был пресечен в одночасье. Обоих, бабушку и внука вышвырнули, как щенков за порог, и собравшаяся уже возле дома толпа, напуганная, недоумевающая, подобрала изгнанных, пытаясь как-то утешить.

- Что там за бандитизм! – взревел Митька плотник, сжав покрепче захваченную по пути внушительного вида дубину.

Но когда он с другом собрались уже навести порядок, на улицу вышел один из городских, видимо, среди всех он был за главного. В отличие от своих соратников, громил, этот, неказистый с виду мужичок с хитрым, хищным взглядом, надел на себя маску вежливости и учтивости, заговорил он в лучших традициях ораторского мастерства:

- Граждане крестьяне! Все мы знаем, что в стране произошла революция. Сколько столетий вас эксплуатировали буржуи, богатеи, вы пахали на них, а они только по балам разъезжали, вы голодали, а они издевались над вами! Теперь этому кошмару настал конец, теперь вы – свободные люди! Товарищ Ленин так объясняет суть новой власти: фабрики рабочим, а земля крестьянам. Поймите, теперь вы хозяева на своей земле, теперь вам никто не указ, работайте, радуйтесь, вот ваше счастье!

По толпе прошла глухая волна одобрения. Будто бы большинство уже и забыло, свидетелями чего только что были, и только Митька смело задал логичный вопрос.

- То, что вы говорите, это, конечно, хорошо. Но вот что сейчас было? Получается, вы выгоняете людей из собственного же дома и хуже того, унижаете и швыряете, как котят? Что ж у вас слова и дела не сходятся? Чем же вы тогда лучше помещиков?

Оратор сверкнул в его сторону проклинающим взглядом, тот же взгляд плотник поймал и от всей группировки, но разговор глашатай продолжил в том же подчеркнуто вежливом тоне.

- Поймите, товарищи, нам нужно здание для устройства в нем сельсовета. Не на улице же нам председательствовать? Свободных зданий нет, но есть кулаки, которые жируют, которые живут лучше вас всех, вот, пусть они и делятся, помогают революции, если хотят после сливки снимать с нее. Из кулаков в деревне только несколько семей, этот дом – один из них, его мы и выбрали.

- Да какие ж мы кулаки? – удивилась Клавдия Петровна. – Мы же чуть ли не нищие, всё, что у нас есть, это полудохлая, тощая коза и пять куриц. Всё! В доме шаром покати, пусто, деревянные лавки и стол. А пашем, за десятерых. Всю жизнь на государство ваше работали, все руки стерли в поле. На войне муж и трое сыновей полегли, невестка погибла, один сын только и остался, контуженным с войны вернулся, и тот теперь до ночи в поле, да внучок малолетний. – Старушка не сдержалась и расплакалась от такой несправедливости.

- Вот именно. Коза, курицы. А у других и этого нет. Не так ли? – Победоносно указал оратор.

- Точно, они хорошо живут! Я вон давеча просил денюжкой подсобить, а бабка не дала. Кулаки, они и есть кулаки! – прошамкал какой-то пьянчужка.

- Да, как тебе не стыдно, Степан! У тебя ничего нет, потому что ты пропил всё, и работать ты не привык. Сколько раз я тебе помогала, так ты и не помнишь ничего доброго!

В тот момент, когда толпа гудела на все лады, со стороны речки со всех ног в их сторону бежал старенький человек в черной рясе, местный батюшка, отец Иоанн. Кто-то из мальчишек рассказал ему, что происходит в доме Авдеевых, и он тут же бросил свою любимую рыбалку, поспешив к месту конфликта, батюшка надеялся, что сможет помочь чем-то.

- Люди, Православные! – Еле переводя дух, прогремел он. – Да что же это такое творится? – Обращаясь к городским. – Откуда в вас столько злобы, ненависти? Пришли в дом чужой, хозяйничаете в нем, хоть бы старушку устыдились!

- Эй, поп, - бросил оратор, перемигнувшись со своими, которые плотным кольцом окружили своего предводителя, - ты бы лучше шел отсюдова по добру по здорову. Знаешь кто у нас следующий по счету? Ты. Ты у нас кулачок, которого потрясти хорошенько нужно. Храм твой потрясти, золотишко может и найдем. Вы, поповский род, вообще враги народа…. Вон, в соседнем городе митрополита припугнули, так он как бежал, аж пятки сверкали, ой как бежал, аж червонцы из кармонов повыскакивали… Ха-ха-ха….

Батюшка аж задохнулся от возмущения. Такого сволочизма он еще никогда не встречал, хотя за свои восемьдесят три года повидал всякого.

- Во-первых, да будет тебе известно, молодой человек, что не стоит мерить всех по одному-двум. Если кто-то из нашего чина и позорит имя Церкви деяниями своими, жаждой наживы или трусостью, то это на их совести, им перед Всевышним втройне отвечать. Во-вторых, с каких пор Церковь стала врагом народа, вы ведь не отдельных лиц во враги записали, а всю веру, я правильно понял? Во все времена Богу врагом был только дьявол. Так от кого вы тогда пришли, от него ль? Посмотрите на себя, в вас же уже не осталось ничего человеческого! Глаза залили и пошли душегубствовать, думаете, вычеркнули Бога из своей жизни и потом вам ничего не будет? Ошибаетесь. Будет и еще как. Одумайтесь, опомнитесь! Вот, вы решили и меня сейчас запужать. Думаете, напужали? Ничего подобного. Я столько повидал на своем веку, что меня ничто земное не напужает. Тем более такие негодяи, как вы! А вот Клавдию не троньте! Она – человек кристальной души, честнейший, настоящий, вам не чета. Пришли властвовать, пожалуйста, но только по закону человеческому, а не по закону зверей. Извинитесь перед женщиной и идите с миром.

- Да ты что поп, обезумел нечай?

Несколько городских направились к батюшке, желая проучить за дерзость, но тот даже глазом не моргнул, зато вовремя спохватился Митька, своим грозным видом показав, что пусть только попробуют тронуть батюшку, несколько мужиков также были на стороне правды. Глашатай, оценив ситуацию, махнул своим, чтобы отошли…. на время….

- После разберемся, - процедил сквозь зубы он и, повысив голос, добавил. – Крестьяне, запомните, советская власть она уже пришла, хотите вы того или нет, и пришла она для того, чтобы вам помочь, защитить от эксплуататоров, от обманщиков разного рода, чтобы вам же и жилось хорошо….

Говорил он еще долго, красноречиво, как-то по-книжному, как крестьянский люд и не слышал никогда. Теперь среди людей пошло разделение. Кто жил по совести, чести, оставался при первоначальном мнении: они понимали, что за сладкими речами новоприбывших таится яд, и, что с их приходом житья не будет. Другие, из тех, кто любил выпить и оттого не имел в доме ничего, были, наоборот, за городских. Третьи находились в сомнении, не могли определиться, вроде бы и говорят хорошо, но и уже успели проявить себя не с самой лучшей стороны. Но этого только и ждали городские, они поняли, что останутся здесь надолго, отпора, как во многих других селениях они не встретили.

2.

День клонился к закату. Клавдия Петровна с Васькой разместились у отца Иоанна. Батюшка долго не мог успокоиться, все рвался в драку, чего за ним вообще никогда не наблюдалось, ему было больно не за себя, а за Бога, за Церковь, за Клавдию, за людей, которые покорно опустив головы, смолчали, испугавшись массовости прибывших и грядущих проблем.

- Вот из-за того, что мы так разрознены, всегда боимся всего, нас и давят и будут давить. Чувствую, что эти молодцы нам еще покажут, а мы молчим, а мы терпим. Всегда возмущаюсь этому качеству народному! И особенно тому, что и саму веру давно уже смешали с этим послушанием. Скажи, Клавдия, ну почему так, откуда это вообще взяли, зачем, для чего? Я сам священник и не могу понять, что творится, что творилось. Христос учит нас ведь не покорности рабской, нет, а мудрости, чистоте, взаимопомощи! Ох, как тяжко мне, сколько неправды, несправедливости со всех сторон!

Клавдия удрученно кивала в знак согласия, то и дело смахивая набегающие слезинки, и беспокойно смотрела в окно, понимая, что в деревню пришла беда. Завидев вдали сына с друзьями, возвращающимися с полевых работ, Клавдия Петровна заплакала еще больше, понимая, что сейчас будет. Она выбежала ему навстречу, стараясь взять себя в руки.

- Мама, что с тобой? – удивился сын Клавдии Петровны, Александр. – Кто обидел?

- Да, сынок, там такое. Там революция….

- Ах, да я знаю, слышал. Ну, так что же здесь страшного, наоборот, радоваться нужно, что теперь равенство будет, во всяком случае, так в народе говорят. Ну, что же ты плачешь? Мы же не банкиры, какие-нибудь, это им плохо теперь.

- Сыночек, они нас кулаками объявили. Из дома выкинули. Иконы растоптали, сказали, что советский человек не должен в Бога верить….

Александр нахмурился.

- А вот это уже серьезно. Пошли, – обращаясь к друзьям, Андрею и Михею, тоже мрачно задумавшимся, – Ребята придется навести порядок. Я им дам, кулаки… в Бога не верить… Нехристи!

Сердце Клавдии Петровны больно защемило в предчувствии непоправимого, чего она не могла остановить.

Мужики во главе с Александром пинком ноги отворили дверь. За столом сидели городские и распивали самогон, обильно закусывая. Видимо, уже подсуетились местные из тех, кто готов услужить любой власти, руководствуясь правилом: кто в силе, тот и хороший….

Городские, уже в достаточном подпитии, подняли на вошедших налитый кровью взгляд. По этому взгляду было ясно, что мирной беседы не будет.

Первым разговор начал законный хозяин дома.

- Вы по какому праву ворвались сюда? Нельзя было по-человечески что ли, или храбрые только баб погонять, да старушек с детьми? А ну, попробуйте на мужиков пойти. Струсили? Иконы кто разбил?

Александр негодовал. В душе что-то яростно металось, гнев, отчаяние, боль за порушенную Россию, за то, что опять обманули народ, за то, что теперь творится полная анархия, и ее усмирять можно только силой.

За столом сидело девять человек во главе с предводителем. Тот медленно привстал и произнес, делая ударение на каждом слове.

- Запомни собака, с Никанором никто не смеет так говорить.

Александр не успел среагировать, слишком быстро все произошло: этот, назвавший себя Никанором, схватил лежавший на столе нож и кинулся на него, ранив точным, твердым ударом опытной рукой палача. Друзья сразу же смекнули в чем дело, и бросились на преступника, но тут подоспели подпитые «товарищи».

- Что ж вы делаете звери! – как гром прогремел чей-то до боли знакомый голос.

«Только не он!» - подумал Александр уже теряя сознание, - «отец Иоанн, зачем он пришел!..»

Батюшка не смог усидеть на месте. Он забыл о своих преклонных годах, о ревматизме, который мучил уже лет так тридцать, обо всем на свете, просто он понимал, что происходит самая большая несправедливость, и он не сможет называть себя больше служителем Божьим, если отсидится в тихом местечке даже не попытавшись помочь своим духовным детям. Да. Далеко не все церковнослужители на его месте поступили бы также, но это уже не Божьи люди, а лицемеры, прикрывающиеся именем Бога, а отец Иоанн никогда не был лицемером.

- Господи Иисусе, помоги, поддержи меня немощного!

Быстро перекрестившись, батюшка бросился в самую гущу драки и успел отвести контрольный удар ножа, который летел в сторону упавшего Александра. Никанор не ожидал такого, и второй удар был уже направлен в батюшку, но и этот удар отец Иоанн резво отбросил каким-то неизвестным ни в каких из существующих боевых методик способом.

- Вот это да! – сам себе удивился Иоанн и кинулся дальше.

Андрей с Михеем не щадили себя. Раненные они дрались, как тигры, но и противники были не промах. Спасало повстанцев то, что городские были уже слишком пьяны, чтобы следить за координацией своих движений, самым трезвым из них был Никанор, но его вывел из рабочего состояния отец Иоанн, а остальные вскоре сами выдохлись, всплеск энергии подошел к концу.

Поняв, что полной победы, ради которой приходили все равно не добиться, деревенские решили уходить, Александру было совсем худо, и тут уж не до разборок. Пока новая власть очухивалась, друзья вытащили раненного из дома.

Уже смеркалось. В небе мистически сияла полная луна. Она была необыкновенно большой и почему-то, какой-то огненно красной, кровавой. Никогда прежде местные жители не наблюдали такого природного явления, такой неестественной, воинственного вида, луны. С востока подул холодный ветер, и тревожно заухала сова, вспугнутая недавним переполохом.

3.

С трудом Андрей, Михей и отец Иоанн дотянули раненного до дома батюшки. Клавдия Петровна, как увидела раненного сына, опять схватилась за сердце, так что откачивать пришлось еще и ее. Маленький Васька забился в угол, он уже начинал понимать, что мир гораздо сложнее и суровее, чем ему казалось еще вчера, этот мальчуган повзрослел всего за день, и нещадно корил себя за то, что не мог в такой тяжелый час помочь отцу и бабушке.

Сделав перевязку Александру и напоив его отваром лекарственных трав, которые у Иоанна всегда имелись в наличие, наши герои сели держать совет. Они уже поняли, что поутру им не стоит ждать ничего хорошего, поэтому необходимо сейчас выработать серьезную тактику дальнейших действий. Решили собрать всех, кто на стороне правды. Тут уж пригодился и Васька, он был послан, как курьер с важной информацией, и уже через пять минут, быстроногий мальчуган привел в дом Митьку, который даже и не знал, что Александр ранен, и еще троих мужичков, которых возмутило поведение пришлых. Все горели негодованием, но не знали, что можно сделать против орды возомнившей себя царем Вселенной, нечисти, которая притом имеет хорошую крышу в городе, да и вообще во всей стране. Внезапно лицо Митьки осенилось, ему вспомнился недавний разговор на рынке в соседней деревне, когда он ездил продавать картошку.

Дата добавления: 2015-08-28