другого закона обусловливает прогресс человечества. Что было бы с чело-
вечеством, если бы в его среде не существовало соревнования и конку-
ренции? Без конкуренции отдельных личностей, племен и классов,
<одним словом, без всеобщей борьбы, человек никогда бы не вышел из
своего первобытного варварства. Он и теперь еще жил бы в пещерах, с
трудом оспаривая свою скудную добычу у диких зверей, и никогда не
узнал бы благ цивилизации> ^°.
Учению о равенстве и братстве, по словам того же автора, особенно
тяжелый удар нанесло <учение об эволюции, доказавшее, что повсюду в
природе идет непрерывная борьба, всегда кончающаяся гибелью более сла-
бого, - закон, без сомнения, кровавый, но являющийся источником всякого
^ Там же. С. 108-109.
II" Там же. С. 112.
12" Там же. С. 77.
прогресса, и без него человечество никогда не вышло бы из своего перво-
бытного варварства, а цивилизация теперь еще и не родилась бы> "\
Но и борьба за существование, девизом которой является смерть слабому
и неприспособленному, в мире человека, как и многих животных, приводит
к развитию борьбы обществами, в которых должна господствовать солидар-
ность, вследствие чего последняя должна быть признана важным фактором
эволюции вообще. В качестве конечного вывода из дарвинизма В. Битнер
недавно так выразил эти мысли: <Если на первых ступенях развития закон
борьбы в результате имеет грозное "смерть слабому", то.в человеке борьба,
приводя к развитию социальных инстинктов, обосновывает защиту слабого,
и не только ближнего, но и дальнего> ^.
Необходимо затем иметь в виду, что не столько, собственно, борьба за
существование, сколько выживание приспособленных играет роль в развитии
органического мира, приспособление же есть соответствие строения и
функций организма окружающей среде, которое осуществляется не путем
лишь одной борьбы.
Вообще говоря, приспособление не имеет за собой какого-либо одного
принципа. Для природы безразлично, как достигается это соответствие-
прогрессом организации или ее регрессом, как в случае паразитического
мира; кроме того, соответствие может достигаться, как мы говорили выше,
и путем приспособления окружающей среды к нуждам организма. Последнее
условие, почти совершенно отсутствующее в низших организмах, проявляется
все в большей и большей мере с прогрессом организации и достигает
наибольшей степени в мире человека^. Благодаря именно этому, человек,
единственное из всех высших животных, распространил свое существование
на весь земной шар.
Само собою разумеется, что могучим источником приспособления к себе
природы является творчество, основанное главным образом на условиях
социальной жизни.
По А. Паршину, приспособление физической среды к нуждам челове-
ческого организма происходит в двух направлениях: 1) в направлении
поддержки человеческого организма в форме одежды, орудий работы,
оптических инструментов, в способах передвижения и т. д. и 2) в направ-
лении перестройки физической среды в форме жилищ, дорог, обработки
полей и т. д. "\
Все это является в конце концов материальной человеческой культурой.
Но это осуществление человеческой культуры достижимо лишь при посред-
стве кооперации. Однако общественность возникла не из этих условий, как
полагает А. Паршин, ибо она имеется и в животном мире, и не из борьбы
за существование, как думают дарвинисты, а она имеет самодовлеющее
основание в принципе лучшего удовлетворения потребностей в сообществах
и в принципе защиты всякого сочлена сообщества, хотя бы и слабейшего,
коль скоро он соответствует интересам сообщества. Поддержка и защита
детства, больных и немощных стариков, как упомянуто, не могла бы быть
оправдываема ни с точки зрения закона борьбы, ни с точки зрения естест-
венного отбора.
Лишь постепенно вместо индивидуально-эгоистических человеческих осо-
бей охотничьего быта, по А. Паршину, земная поверхность начала попол-
няться <семейно-кооперативными группами>. Семья явилась ячейкой, и для
^ Там же. С. 61.
^ Там же.
^" См.: Бехтерев В. Психика и жизнь.
^ Паршин А. М^ Научная религия. (Война с естественнонаучной, религиозной точки зрения
и перспективы человеческого будущего). М., 1917. С. 3-51.
приспособления природы к ее нуждам приручены были животные, и сделаны
были первые опыты культуры хлебных злаков "^
Затем кооперация распространилась на род и племя, которые были пер-
выми группировками людей и которые в мирном сожитии образовались под
воздействием родственных связей. При этом при разрастании семьи в племя
одних родственных связей было недостаточно, и потребовалась помощь
религиозного элемента, возникшего целиком из инстинкта самосохра-
нения ^'. Религия привела к созданию сурового племенного бога, охранявшего
семью и возбранявшего паразитизм и хищничество в пределах племени.
В дальнейшем развитие мирных коопераций явилось уже результатом
развития принципов государственного, национального и религиозного.
Надо, однако, заметить, что первично все же не семья, и не род и не
племя привели к развитию обширных трудовых коопераций; последние
явились прежде всего результатом целесообразного сочетания энергий ряда
индивидов, преследующих удовлетворение одних и тех же потребностей,
вследствие чего общественность проявляется еще задолго до семьи в живот-
ном царстве. Семья и общественность явились факторами эволюции обще-
ственных коопераций, достигших в мире человека первое племенных и
национальных, второе политических и частью религиозных коопераций.
В настоящих условиях человечество живет в национально-государственных
и просто государственных формах, в которых паразитизм и хищничество
изгоняют или по крайней мере стараются изгонять правовыми нормами.
Государства являются теми кооперациями, которые, оберегая себя, проявляют,
к сожалению, еще звериные инстинкты в форме хищничества и паразитизма
по отношению к другим народам и государствам, что и приводит неизбежно
к войнам.
Что касается религии, то, явившись первоначально, как утверждают
многие, из инстинкта самосохранения, по утверждению же других, будучи
плодом социальных условий жизни, она перешла на помощь семье, роду и
племени, а затем стала служить и государству. Но эволюция религиозных
учений еще во времена древней Греции начала отрешаться от племенных
и государственных начал, что доказывается стихами Илиады о скорби Зевса
при преследовании Гектора Ахиллом, а со времен христианства религия
призывает к мирному сожитию и все человечество, признавая хищничество
и паразитизм общечеловеческим злом.
Но религия есть оплот и стимул темных невежественных масс и не она
послужит решающим моментом в объединении человечества, а развитие
общегосударственного строительства с устранением экономической кабалы
и так называемого капиталистического строя, причем первоначально чело-
вечество пройдет через союз государств, а позднее сгладится и государственная
обособленность, превратившись в автономные области, федеративно связан-
ные в одно целое на условиях взаимопомощи и кооперации.
Идущее рядом с развитием сотрудничества в человеческом мире развитие
так называемых нравственных начал является также помощью в установлении
единения, но развития одних только нравственных начал без установления
целесообразности условий общего сожития еще недостаточно, чтобы
приблизить человечество к единению.
Есть мнение, что развитие коллективных и альтруистических побуждений
происходит на почве стремлений человека к личной выгоде. Это мнение в
последнее время поддерживается Н. Шавровым. <Человек, - говорит этот
автор, - как.и все живое, эгоистичен. Альтруистические побуждения
появились только впоследствии и развились на почве стремления человека
к личной выгоде.
^ Там же.
Борьба с природой и неблагоприятными внешними условиями, добывание
пищи, охота, защита от нападения со стороны животных и т. п. значительно
были успешнее, когда человек выступал не единично, а вместе с другими.
Это оставляло постоянный след в психике человека и рождало определенные
представления, отчасти доходя до его сознания, отчасти оставаясь в подсоз-
нательной сфере.
Повторяясь бесконечное число раз, через тысячи лет, капля за каплей,
это оставило в нервно-психической области такие глубокие следы, что на
почве их родились представления, кажущиеся самостоятельными и как бы
свойственными человеку с самого начала> ^".
Свои взгляды автор предваряет данными из закона сочетательных реф-
лексов, по которому всякое побочное раздражение, сопутствующее основному
возбуждению, неизбежно вызывающему рефлекс, после известного числа
повторений становится способным вызывать тот же самый рефлекс.
Применяя этот закон к коллективизму, автор замечает: <первоначальные
побуждения человека были эгоистичными. Коллективизм же был побочным,
сопутствующим явлением в жизни дикого человека, средством для
достижения цели, направленной к удовлетворению элементарных потребно-
стей. Впоследствии он превратился в самостоятельный побудитель. На почве
коллективизма как новое сопутствующее явление родились альтруистические
понятия, которые также сделались впоследствии самостоятельными побуж-
дениями для человека. Это произошло естественным путем, так как без этих
последних всякая общественность и все коллективные формы борьбы рас-
сыпались бы как песочное здание.
Сопутствующие явления и средства для достижения целей на почве
элементарных побуждений получили значение самостоятельных побуж-
дений>.
В сущности это объяснение коллективизма одной своей стороной сов-
падает с дарвиновским учением, ибо и последним коллективность объясняется
принципом борьбы, имеющим в основе эгоизм, как олицетворение борьбы
всех против всех. Однако принцип борьбы приводит к выживанию наиболее
приспособленных при посредстве естественного отбора. Как же может играть
роль в эволюции коллективизм, возникший из эгоизма?
Очевидно, без унаследования дело обходиться не может. Для того чтобы
спасти свое положение, автор такое унаследование и допускает: <Несомненно,
что высшие психические рефлексы оставляют весьма стойкие следы в
организации мозговой коры и могут передаваться тем или иным способом
по наследству> "^ При этом понимается, что наследственно передается почва,
на которой могут эти психорефлексы развиться, как, например, в виде
проявления связей между психическими центрами молекулярного равновесия
самих нервных элементов и т. п.
Однако, как бы ни казалась заманчивой гипотеза физиологического
унаследования, до сих пор нет данных, чтобы можно было с положитель-
ностью говорить о наследственности приобретенных свойств и влияний у
человека ^', исключая тех, которые действуют на зародышевую плазму; во
всяком случае, опыты над животными, особенно низшими, в этом вопросе
не могут быть признаны убедительными.
Если же не допускать наследственной передачи коллективизма, то он
должен быть в жизни каждого вида явлением, зависимым от обстоятельств
и условий окружающей действительности, подобно тому, как все сочетатель-
ные рефлексы.
^ Шавров Н. Мысли о человеке и государстве. Действующая армия. 1917. С. 15.
"" Там же. С. 18.
^ Там же. С. 40.
С моей точки зрения, оба фактора, и внешний и личный, имеют значение
в развитии коллективизма, иначе говоря, к нему приводят и закон сочета-
тельных рефлексов, и подражание, которое есть тоже сочетательный рефлекс,
и закон естественного отбора. Передача же склонности к коллективу
происходит путем воспитания из поколения в поколение, тем более, что и
вскармливание детей неосуществимо в жизни высших животных без семей-
ного коллектива.
Кроме того, и сам коллектив содержит в себе условия, которые делают
его самодовлеющим учреждением, ибо он поддерживается не только большой
успешностью коллективного труда, приводящего к взаимному под-
бадриванию, соревнованию и разделению труда путем специализации, но и
тем фактором, который я обозначаю как <социальный отбор>.
Последний обеспечивает общую взаимную поддержку в коллективе - и
Именно не наиболее приспособленному к условиям окружающей природы,
а наиболее приспособленному к коллективу, хотя бы и наименее сильному
в физическом смысле, но зато наиболее сильному в социальном отношении.
XX. ЗАКОН ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
В числе других законов, управляющих жизнью и деятельностью коллектива,
необходимо рассмотреть еще закон взаимодействия. Этот закон можно было
бы выразить следующей формулой: если две системы находятся в соотно-
шении друг с другом, то они оказывают друг на друга действие, прямо
пропорциональное их силе. Этот закон прежде всего может быть проверен
в движениях небесных тел. Взаимодействие физических сил является, как
известно, предметом изучения механики; явления молекулярного и химиче-
ского взаимодействия составляют предмет изучения физики и химии. Но
тот же закон принадлежит и всему органическому миру, включая и соот-
носительную деятельность отдельных индивидов.
Как известно, весь органический мир взаимодействует между собой. Ныне
даже выделяют особую научную дисциплину под названием <Экология> ^,
которая занята изучением взаимодействия между организмом и окружающей
средой и, в частности, взаимодействия между растениями и животными.
В этом последнем случае, в сущности, эта наука представляет собой фито-
и зоосоциологию "°, которую увенчивает гомосоциология ^.
Отсюда ясно, что тот же принцип взаимодействия имеет особо важное
значение и в коллективной жизни человека, ибо уже образование самого
коллектива, требующее объединения индивидов, предполагает их взаимо-
действие. Это взаимодействие осуществляется не только между
индивидами одного и того же коллектива, но и между каждым
индивидом и обществом в целом и в еще большей мере между общест-
вом и его руководителями, между толпой и вожаком. С другой стороны,
все управление народами основано на взаимодействии управляемых и уп-
равителей.
На отношения взаимодействия распадаются все остальные отношения,
начиная с отношений производственных и экономических и кончая отно-
шениями эстетическими, религиозными, правовыми и научными. Короче
говоря, взаимодействие двух или большего числа индивидов есть родовое
понятие социальных явлений; оно может служить моделью последних. Изучая
строение этой модели, мы можем познать и строение всех общественных
^ Hackel. Generele Morphologic der Organismen. В., 1866. S. 286.
^° CM.: Вагнер В. А. <Социология> в ботанике: (Фитосоциология)//Природа. 1912. Сект.
С. 1059-1079; Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. С. 10.
^^ Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1.
явлений. Разложив взаимодействие на составные части^ мы тем самым
разложим на части самые сложные социальные явления.
Лассаль был прав, когда говорил, что конституция тогда и хороша и
приемлема, когда она является выражением правильного соотношения сил
в государстве в каждый данный момент, ибо всякая социальная жизнь
предполагает борьбу классов и партий, следовательно то или иное между
ними взаимодействие, и в сущности каждый коллектив вступает во взаимо-
действие со всеми другими коллективами, с которыми он так или иначе
соприкасается в своей жизни, и даже со всем окружающим миром. Чтобы
выяснить принципы взаимодействия, возьмем самый примитивный кол-
лектив - уличную толпу - и посмотрим, как проявляется здесь этот принцип.
В отношении толпы имеется немало исследований, но в них, вообще
говоря, немало односторонности и преувеличений. Одни видели в толпе
только склонность к преступлениям и не замечали, что толпа бывает в
полном смысле слова героической, забывая к тому же, что история обязана
множеством самых благородных порывов человечества именно толпе. Другие
недостаточно различают характерные особенности уличной толпы или
уличного сборища и толпы, заседающей в судах в качестве присяжных
заседателей, в парламентах, в советах, комитетах и т. п. Ибо многое, что
справедливо по отношению к уличной толпе, то неприложимо к организо-
ванному собранию и наоборот. Так, например, в числе специальных свойств,
характерных для толпы, авторы указывают на импульсивность, раздражитель-
ность, недостаток рассуждения и критики, неспособность обдумывать, пре-
увеличенную чувствительность, необычайную внушаемость и т.п. Г. Лебон,
между прочим, сравнивает эти качества с теми, которые наблюдаются у
низших существ эволюции, например женщин ^', детей и дикарей.
Однако, можно ли сказать, что советы, комитеты или парламенты могут
быть приравнены по своей форме рассуждения к женщинам, дикарям или
детям. Если бы это было так, можно ли было бы допустить, что везде, где
требуется наибольшая беспристрастность, осторожность в суждениях и
осмотрительность в решениях, человечество предоставляло бы действовать
коллективному уму, и как можно было бы примирить с этим мнением тот
факт, что передовые народы Европы предоставляют самые важные вопросы
своей жизни, решающие нередко судьбы народов, постановлениям кол-
лективного ума в форме парламентов и международных трибуналов.
Очевидно, что дело обстоит на самом деле не так, и то, что относится
к толпе неорганизованной, не может быть переносимо на организованные
собрания, где взвешиваются разнородные взгляды и скрещиваются доводы,
культивированные различными умами и воспринятые индивидуальными
умами под определенным углом зрения.
Можно согласиться с тем, что решения собраний не могут претендовать
на гениальность, хотя и это зависит в сущности от значительности ума
вожаков и уменья их защитить свое мнение, но несомненно, что решения
собраний сравнительно редко бывают односторонними, что в наибольшей
мере свойственно индивидуальному уму.
Так же и в отношении воздействия на толпу мы не можем согласиться
с теми авторами, которые утверждают, что рассудок не может тут играть
роли или даже имеет отрицательное значение. По словам того же Г. Лебона,
<на толпу нельзя влиять рассуждениями, так как ей доступны только грубые
ассоциации идей. Поэтому и ораторы, умеющие производить впечатление
на толпу, всегда обращаются к ее чувствам, а не к ее рассудку. Законы
логики не оказывают на нее никакого действия> "^ По отношению к неор-
^ Там же. С. 81.
^ Лебон Г. Психология народов и масс. С. 243.
ганизованной толпе это мнение можно считать справедливым, но лишь в
том случае, когда толпа уже находится во власти определенного настроения,
как это впрочем, случается нередко. Но если толпа спокойная, например,
толпа, собравшаяся не под влиянием какого-либо недовольства и возмущения,
а лишь с целью послушать оратора, разъясняющего ей то или другое
положение дела, то как можно говорить, что законы логики не оказывают
на нее никакого действия? Оратор, который послушался бы совета и, отбросив
всякие доводы, бил бы только на эффект, стараясь возбудить эмоциональное
состояние в толпе, наверное, не оказался бы в большом выигрыше. Во
всяком случае, спокойная толпа выслушивает доводы, которые, правда, дол-
жны быть ясны, просты и убедительны и, еще лучше, снабжены соответст-
вующими примерами и образами, эмоциональная же окраска важна там,
где нужно побудить толпу к действованию.
Что же касается организованной толпы, например, толпы присяжных,
то, присутствуя на громких процессах, я встречался неоднократно с тем
фактом, что адвокат, пользующийся неопровержимыми доводами, более
воздействовал на присяжных заседателей, нежели адвокат, бьющий только
на эффект и старающийся возбудить лишь одно эмоциональное состояние
в своих слушателях. В одном месте Г. Лебон говорит: <Присяжные, как и
толпа, легко подчиняются влиянию сочувствия и очень мало влиянию
рассуждения>. <Они не могут устоять, говорит один адвокат, при виде
женщины, кормящей грудью своего младенца, или при дефилировании сирот
перед ними. Чтобы снискать расположение судей, женщине достаточно быть
симпатичной, говорит де Гляже> "*.
Все это верно, но ведь это также верно и по отношению к индивидуальному
уму, и в этом нет большого различия между отдельной личностью и толпой
присяжных. Последняя во всяком случае поддается как доводам, так и
возбуждению эмоции. Я знал одного известного в Петрограде адвоката, имев-
шего возможность благодаря своему таланту возбуждать эмоцию и в публике,
и в среде присяжных, но который в громких процессах всегда выдвигал
раньше себя своего помощника, строившего свою речь исключительно на
анализе и доводах.
Это именно сочетание анализа и доводов в одной речи и эмоциональной
окраски - в другой и производило на присяжных неотразимый эффект. Что
склонность к эмоции в толпе далеко не обычное явление, доказывает всем
известный факт, что там, где отдельный человек легко может поддаться
чувству и может смягчиться под влияниями слез просительницы, на собрание
и толпу эти слезы могут не произвести соответствующего действия или
даже вызвать обратное впечатление.
Как и в толпе неорганизованной, в избирательной толпе Г. Лебон снова
отмечает слабую способность к. рассуждениям, отсутствие критического духа,
раздражительность, легковерие и односторонность ^. Но как раз именно в
избирательных собраниях действует дух партий, а партийная политика осно-
вана ничуть не на эмоции и чувствах, а на интересах, подкрепленных
определенными доводами, и никакие способы возбудить чувство не будут
достаточными, чтобы преодолеть интересы партии, выразившиеся в ее плат-
форме.
Можно не очень возражать против положения, выставляемого Г. Лебоном,
что в толпе люди всегда сравниваются, и, если дело <касается общих вопросов,
то подача голосов сорока академиков окажется нисколько не лучше подачи
голосов сорока водоносов> "". Но во всяком случае нельзя согласиться с его
"" Там же. С. 293.
^ Там же. С. 229.
"" Там же. С. 307.
доводами и соображениями относительно всеобщей подачи голосов, которую
он снисходительно готов оставить только потому, что эта формула является
своего рода религиозным догматом настоящего времени, а ограниченная
подача все равно не была бы лучше по своим результатам, между тем при
ней пришлось бы испытать еще и <тяжелую тиранию каст>. Заслуживает,
однако, внимания совершенно справедливое мнение Г. Лебона, что
<арифметическое среднее всех избраний во всякой стране служит изобра-
жением души расы> ^. Однако, не прав Г. Лебон, дополняя это положение
фразой, что <эта душа остается почти одинаковой из поколения в поколение>.
Уже различные результаты голосования, производимого в разные эпохи в
одной и той же стране, показывают, что несмотря на огромнейшую ус-
тойчивость, изменения <души> нации составляют явление далеко не зауряд-
ное.
Заслуживает далее внимания, что авторы, писавшие о толпе, склонны
были утверждать, что коллективное решение благодаря взаимодействию друг
на друга отдельных членов толпы всегда окажется ниже по качествам и
глупее решения отдельной личности. Но здесь кроется глубокое заблуж-
дение '. Дело в том, что нельзя рассматривать собрание как исключительно
коллективный ум. Дело идет обыкновенно об объединении работы индивиду-
ального и коллективного умов. Всякий вопрос в собраниях обыкновенно
подготовляется тем или другим докладчиком по специальности, а затем
путем критики и обсуждения доклада в собраниях имеющиеся резкости
в докладе, основанные на переоценке фактов, на преувеличении, увлечении
и односторонности, обыкновенно сглаживаются, ослабляются и устраняются,
как обтесывает токарный станок все острые углы обрабатываемого дерева.
При этом в доклад вводятся иногда те или иные новые положения или
новые вставки, которые восполняют его пробелы. Можно ли при этих
условиях сомневаться в том, что результаты работы окажутся выше и ценнее
результатов работы одного индивидуального ума? И кто не знает, что в
жизни те или другие постановления коллегии, например, хотя бы постанов-
ления третейского или коронного суда, признаются гораздо более авторитет-
ными, нежели мнение отдельного лица или распоряжение единичного пред-
ставителя той или другой административной власти. Нечего говорить, что
и коллегия может вынести ошибочное постановление, что было, например,
с французской Академией наук, отвергнувшей некогда идею о возможности
летания человека по воздуху, ибо это будто бы <противно природе человека>,
а также с Парижской Медицинской академией относительно месмерических
явлений ^', не усмотревшей в них ничего особенного, кроме игры вообра-
жения, и таким образом просмотревшей в них явления гипноза, впоследствии
признанные наукой как новые и вполне реальные явления. Можно упомянуть
также о позднейшем постановлении у нас в Петрограде Медицинского совета,
обставлявшего гипнотизирование больных со стороны врачей такими же
требованиями, какие предъявляются при операциях, что было равносильно
почти полному запрету в пользовании гипнозом в России. Известны всем
и судебные ошибки, сводившиеся к обвинению невинных людей. Но ведь
эти заблуждения коллективного ума в сущности относятся ничуть не к его
собственной работе, а к заблуждениям и недостатку знаний тех специалистов,
которые были докладчиками по этим вопросам и которые своим авторитетом
успели убедить собрание в том, что было результатом их собственного
незнания. К тому же в отношении авиации и гипноза время тогда еще не
подготовило умы к восприятию новых истин, и они остались неразгаданными.
Таким образом в этих коллективных заблуждениях вина падает главным
образом не на работу коллективного ума, а на работу того индивидуального
^ Там же. С. 308.
^&". ^
ума, который в данном случае руководил собранием и подавлял его своим
авторитетом.
Когда сопоставляют работу индивидуального и коллективного ума, то
забывают, что та и другая сторона несравнимы между собой по самому
существу. Дело в том, что, когда дело идет о работе индивидуального ума,
то прежде всего мы имеем дело обыкновенно со специалистом, часто обла-
дающим прекрасной эрудицией, имеющим возможность сосредоточиться на
заданной работе, навести нужные справки, употребляя на все это немало
времени, в некоторых случаях целый ряд дней, недель и даже месяцев, а
иногда и лет. Естественно, что труд должен выйти и обстоятельный, и более
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |