Конечно, возможны многочисленные вариации названных тем. Например, могут быть введены элементы истории отца-соперника и отца-помощника, убийство чудовища может быть опущено, или, как в истории Сигурда, героическая долгая битва со зверем, может заменить изоляцию/охоту.. Подобным образом, смерть/воскрешение могут быть или пропущены или, наоборот, если как модель инициации берётся история Бальдра (см. раздел «Бальдр»), могут стать центром обряда.
Как и в случае традиций Дикой Охоты, особенно если посвящение в мужчины происходит на Йоль, мужские ватаги, взяв с собой кандидата на посвящение, могут разыграть террор «нормального» общества женщин и тех мужчин, которые не принимают участие в игрищах, прежде, чем кандидат будет символически вновь социализирован и в общество включен. Наделение мудростью и советами может быть общим делом, а не проводиться в изоляции, и так далее. Что имеет наибольшее значение, так это то, что кандидат будет в полностью мужской среде; что он пробудет некоторое время в одиночестве, предпочтительно без всяких признаков людского существования, чтобы поразмышлять над своей сутью и над природой зрелости; то, что он оказывается за пределами общества и подвергается испытанию битвой некоторого рода, в которой ему приходится трудно; и, что он затем приглашается в общество снова, уже как взрослый мужчина, с любовью и почестями.
Как только юноша свершит всё это, он должен считаться мужчиной во всём, человеком, несущим полную ответственность за себя и свой выбор. В пределах дома он ему следует предоставить больше свободы, но также он должен нести и большую ответственность; в событиях Рода/Очага/Двора он должен иметь те же права и те же обязанности, что и любой другой мужчина группы.
Составители
• Энди (Andy Mendes)
• Снорри Лорелсон (Snorri Laurelson)
• Джеймс Грэхэм (James Graham)
• Хагар Олсон (Hagar Olson)
• Вильям Бейнбридж (William Bainbridge)
Глава 43 - Посвящение в женщины (Woman-Making)
© перевод – Tradis
Замечание: в данной главе есть моменты, на мой взгляд не вполне удачные. Это и вопрос, с чем стоит сравнивать ледниковые реки, и считались ли критические дни «временем, когда женщина была особенно могущественна» (time when a woman was especially powerful). И можно ли говорить о посвящении 11-13летнего ребёнка (в оригинальном тексте именуемого maiden – девушкой) в женщины (woman, никаких вариантов). Или всё-таки уместнее речь вести о получении девочкой статуса девушки, по крайней мере в нашей культуре. Оставив посвящение именно в женщины до вступления в брак, благо в древности девицей считалась не нерожавшая, а незамужняя. Или это лишь моё кривое восприятие ни в чем неповинного текста?
Ну да ладно, дело наше маленькое, ямщицкое – передано так, как написано (хоть душа не выдержала, вставила в паре мест вместо «девушка» – «юная девушка»). Остальное – на усмотрение читателей.
Девушка должна пройти посвящение в женщины во время своих первых месячных, если возможно, или сразу же после них.
Так же как цель посвящения в мужчины для юноши - подтвердить его ценность в качестве мужчины, цель посвящения в женщины для юной девушки - принять свою состоятельность как женщины. В прежние времена для женщины принимать участие в социальной жизни обычным образом - то есть, вступать в брак и иметь детей – требовало, по крайней мере, такой же храбрости, как для мужчины отважиться на битву. Роды в те дни были весьма опасными и часто болезненными; кесарево сечение хотя и не было неизвестным, но обычно влекло за собою cмерть матери. Пусть медицинская помощь улучшилась существенно, риск все еще есть - и для девушки в наши дни после инициации больше вероятность родить, чем для юноши отправиться на войну.
Поскольку германская литература склонна сосредотачиваться на битвах и делах воинских, и скорее всего, писалась мужчинами (которые вряд ли знали, что женщины делали во время своих таинств) наши источники для женских инициаций намного скуднее, чем для инициаций мужских – на самом деле их почти что и нет. Мы не можем быть совершенно уверены, что они вообще существовали как таковые; трудно даже найти упоминания о менструации в северных источниках, а когда такие упоминания есть, появляются они в контексте женщин-тролльш как, например, в рассказе о дочери Гейррёда, которая поднимает реку до наступления наводнения посредством своей менструальной крови и мочи, намереваясь утопить Тора. Это может наводить на мысль о существовании особой связи между женщиной и дикими, необузданными силами, о чём Диана Паксон говорит в своей статье, посвящённой ётунам (см. соотв. главу), и если грозная мощь больших ледниковых рек Исландии виделась истечением из матки (пусть и ётунши), это предполагает, что германский народ, подобно много традиционным племенам, мог рассматривать менструацию как время, когда женщина была особо могущественной, и, следовательно, опасной. Тем не менее, поскольку нет подтверждения для явного менструального табу ни в сагах, ни в более позднем скандинавском фольклоре, сведения для сопоставления не могут быть взяты слишком издалека. При условиях, которые преобладали на Севере, разновидности менструальной изоляции, общепринятой в традиционных культурах более тропических зон (Баклей и Готлиб, «Магия крови» (Buckley and Gottlieb, Blood Magic)), были бы крайне непрактичным: общество просто не могло позволить себе терять пять дней женского труда ежемесячно.
Примечание. В единственном доступном источнике, относящемся к эпизоду с дочерью Гейррёда - «Языке поэзии»,26 - сказано: «Þá sér Þórr uppi í gljúfrum nökkurum, at Gjálp, dóttir Geirröðar stóð þar tveim megin árinnar, ok gerði hon árvöxtinn». Т.е.: «Тогда увидел Тор вверху и в ущелье неком, что Гьяльп, дочь Гейррёда, стоит там по-двум-сторонам (tveim-megin, по двум сторонам) реки (á, река), и вызывает (gøra, делать) она подъём-реки (árvöxtr)» Всё. Способы подъёма воды оставлены на откуп читательскому воображению. ИМХО, не всегда здоровому.))
Мы знаем, что женщины передавали знания из поколения в поколения за ткацкой работой, рассказывая истории и запевая традиционные песни прядильщиц и ткачих. Действительно, Ганс Христиан Андерсен узнавал основы историй, которые стали его сказками, когда приходил, маленьким мальчиком, в комнату для рукоделия со своей матерью и слушал разговоры женщин во время вязания. Сверх этого нам мало что известно.
Тем не менее, мы можем догадываться, что подобно инициациям мужчин, германское женское посвящение должно было быть сосредоточено на изоляции кандидата от лиц противоположного пола; на демонстрации испытуемой соответствующих качеств и знаний, и, наконец, на ее повторной интеграции в целое общество в новом статусе. На основе этого может быть создана примерная модель.
Поскольку обряды мужского становления проходили в основном вне жилища, женское посвящение, должно, вероятно, быть в доме, куда мужчинам запрещено входить с самого рассвета. Юную девочку окружают родственницы и другие женщины группы, которые помогают одеться, причесывают ей волосы, и так далее, рассказывая тем временем о радостях женственности и красоты, а так же о могущественных изменениях, которым подвергается её тело. Предпочтительнее, чем быть в изоляции, чтобы девочка всегда находилась с другими женщинами, всецело вживаясь в женское общество.
Если кто-то из женщин в группе знает, как прясть, ткать или вязать, какая-то часть дня должна быть потрачена на то, чтобы девушка напряла полное веретено или аккуратную полосу ткани, как при работе за вечер. Другие навыки, которые могли б быть уместными в этот особый день - пивоварение, шитье, и умение готовить (особенно более традиционные виды стряпни, как например, выпекание хлеба). Хорошая идея – сообща съездить в магазин тканей, чтобы девушка смогла выбрать ткань для ритуального наряда; также можно собраться в бакалею, чтобы закупить продукты для будущего праздника. Хотя последнее звучит довольно приземлённо, один из самых глубоко-укоренённых элементов женственности - подача еды: обычное действие - принести домой продукты и приготовить еду – является одновременно деянием глубоко духовным, которым девочка реализует свое единство с такими богинями, как Гевьон и Фулла.
Если кто-то из старших женщин имеет боевую подготовку, и девочку будет интересовать её изучение, это также подходит к данному дню: хотя германские женщины обычно сражались лишь в моменты страшной необходимости, сражаться они были способны. Более того, выросшая женщиной, подобно выросшему мужчиной, как предполагается, будет полностью независимой, что означает, что те из них, кто полностью здоров, независимо от пола, не имеет права полагаться на силу других, чтобы защитить себя во время опасности.
Целительство было одним из особых женских умений (хотя и не исключительно женским); женщины почитались способным исцелять как методами травничества, так и используя магию. Девушка должна быть обучена тому из этих предметов, который другие женщины могут ей преподать. Если ни одна из них не специалист в траволечении или целительстве, основы знания трав и магии для излечения могут быть взяты из книг м-с M. Грив «Травы сегодня» (M. Grieve, A Modern Herbal) и д-ра Г. Сторма «Англо-саксонская магия» (Dr. G. Storms' Anglo-Saxon Magic) для начинающих.
Будь неподалёку природное место, которое хорошо соответствует к женскому могуществу (как например, пещера, большое водное пространство, или же роща или камень, на которые женщины группы претендуют как на собственные), девушка может заняться там медитацией на дикую сторону женских сил: она не должна позволить себе забыть, что она - сестра Герд и Ран точно также, как Фрийи и Фрове.
На заходе солнца дом должен быть погружен в сумрак, освещаемый лишь светом пламени и свечей; женщины собираются в сердце дома, чтобы призвать богинь и идис. Другие женщины могут в это время называть юной девушке имена различных богинь, которым они следуют, давая ей советы, рассказывать истолкование и мудрость каждого пути. Если она создала что-то – спряла, соткала, сшила, связала - она должна теперь положить образец сделанного на алтарь как жертву Фрийе; как воительнице, ей более подобает жертвоприношение Скади и Фрейе; как целительнице - Эйр, и так далее. Самая старшая из присутствующих женщин должна дать девушке серебряную ложку и сферу из горного хрусталя в серебряной оправе, которые она сможет в дальнейшем подвешивать на свой пояс (прим. – см. главу о Фрие и её символах). Другие женщины могут также что-то дарить ей – например, котлы, подсвечники, масла и благовония (фимиам), смеси для магического и личного пользования, тонкие ткани, ритуальные украшения. Наиболее подходящим подарком в этот момент будет янтарное ожерелье, так же как и парные фибулы-«черепашки», которые были отличительной чертой женского платья эпохи викингов. Если одна из старших женщин – воин, и девушка заинтересована в изучении этого пути, ей в это время можно подарить меч или иное оружие.
Первой обязанностью юной девушки в новом, женском качестве может быть совершенное затем наполнение рога напитком и сделанное ею самой приношение богиням и идис. Когда она совершит это, окропит и обнимет других женщин, и выльем содержимое жертвенной чаши на землю, можно позвать мужчин в дом. Новопосвященная женщина должна быть готова с полным рогом, чтобы поднести его, когда первый из мужчин (желательно, ее отец или ближайший взрослый родич-мужчина в группе) ступит через порог.
Когда мужчины войдут, и все, и мужчины, и женщины, рассядутся в круге, самая старшая из женщин выводит новопосвященную вперёд, и объявляет, что она теперь становится полностью взрослой женщиной в кругу идис, богинь и своих сестёр на земле. Если она не получила оружие раньше, но хотела бы носить его, оно должно быть вручено ей теперь одним из воинов-мужчин. Затем новопосвященная проходит по кругу, наливая напиток каждому из присутствующих, которые в свою очередь произносят тост в её честь и дарят ей подарок (если они не сделали этого во время обряда ранее), как будто на её день рождения. Обойдя круг, она приветствует собравшихся и праздник продолжается.
Стоит обратить внимание, что посвящение в женщины выглядит менее травматичным, чем мужское, с меньшим акцентом на резком изменении статуса, на элементах смерти и возрождения, и так далее. Причина в том, что все эти вещи уже происходят внутри женского тела. Если мужская инициация является единовременным интенсивным духовным/социальным изменением, маркирующим медленный процесс физических изменений от мальчика к мужчине, то женское посвящение предполагается проходящим как некая постепенная и тихая духовная/социальная перемена, отмечаемая, чтобы интегрировать единичное значительное физическое событие, который превращает девушку в женщину.
Составители
• Элизабет (Elisabeth)
• Мелоди Ламонд (Melodi Lammond)
• Лорел Олсон (Laurel Olson)
• Диана Паксон (Diana Paxson)
Глава 47 – Йоль (Yule)
(С) перевод – Tradis
“Ехал Хедин (Heðinn) домой из леса в вечер под Йоль и встретил женщину-тролля. Она ехала на волке, и змеи были у нее удилами. Она предложила Хедину сопровождать его. «Нет!» — сказал он. Она сказала: «За это ты заплатишь, когда будешь пить обетную чашу!» Вечером стали давать обеты. Привели жертвенного вепря (sonargöltr). Люди возлагали на него руку и давали обеты, выпивая обетную чашу… “
“Песнь о Хельги, сыне Хьёрварда”(Helgakviða Hjörvarðssonar, пер.А.Корсуна)
Среди всех важнейших праздников наших предков, Йоль был самым значительным, самым священным и наиболее исполненным силы. В течении тринадцати ночей Йоля все миры встречаются в Мидгарде, боги, богини и мертвые свободно путешествуют, тролли и альвы приходят в дома людей, и те, кто близки к Иному Миру могут оставить своё человеческое естество, что бы стать всадниками Дикой Охоты или оскорейя (oskorei, поездка Асгарда), оборотнями или воплощением различных существ, которые бродят по земле во время Йоля. Но Йоль так же время величайшего празднования и радости, ведь на Йоль весь род, живые и мёртвые, собирается вместе, с уверенностью, что как Солнце восстаёт из периода глубочайшей тьмы, так когда-то подобное же возрождение ждёт и нас. Не случайно, что Йоль сохранил больше языческих обычаев, чем любой иной праздник: и полено Йоля, и вечно-зелёное дерево тоже являются залогом того, что пути нашего народа переживут долгую тёмную зиму и ярко засияют снова.
Традиционно Йоль длится тринадцать ночей, которые зовутся в Гемании Weihnachten - Священные Ночи (wih-nights – в англосаксонской традиции, ср. русское Святки). Эти тринадцать ночей – пограничное пространство между старым и новым годом, грань, где миры пересекаются. Всё, что случается между первым заходом солнца и последним восходом на Йоль – могущественнее, чем в любое иное время года: это время, когда Вирд (Wyrd) может быть изменён, когда устанавливается судьба.
В древности, по крайней мере, у англосаксов, Йоль начинался в ночь перед солнцестоянием (либо 19, либо 20 Декабря, в зависимости от года, что легко определяется по справочникам), которую Беда (Bede, Беда Достопочтенный) называет Ночью Матери (англ. Mother-Night). Название наводит на мысль, что эта ночь была особо посвящена идис (idises, на старосеверном – дисы) и, возможно, Фрийе (Frija, прим. принятая в Троте континентальная форма имени Фригг), сегодня мы мыслим эту ночь как закрытую внутрисемейную, которую проводят дома друг с другом и духами. Эта ночь проходит под руководством матери семейства (англ. house-mother, мать дома), которая представляет все женственные сущности, что заботятся о своих потомках.
Самая могущественная из ночей Йоля – собственно ночь солнцестояния, самая длинная ночь года, когда все существа, которые бродят во тьме свободнее всего и людская власть на этой земле слабеет. Слово “Йоль” (Yule) – первозданно-древнее и значение его темно, оно могло бы происходить от корня, означающего "колесо"; "время радости"; "поворот года", "время жертвы", или возможно "слепое (темное) время (де Фрис, Словарь, стр.292, (de Vries, Wörterbuch, p. 292); Асгейр Блондал Магнуссон, стр.433, Толковый словарь (Ásgeirr Blondal Magnússon, Órðsifjabók, p. 433)). Это – ночь, когда должно было гореть йольское полено и бдить стража, это – ночь, когда приносились самые священные клятвы. Не к добру быть одному этой ночью, ибо для одиночки тролли и мёртвые – компаньоны, в лучшем случае, рискованные!
Период Йоля заканчивается на “Двенадцатую Ночь” (на самом деле это Þrettándi, “Тринадцатая ночь” на старосеверном), которая приходится на 6-е января в христианском исчислении (отсчитывая с 25-го декабря), но для нас, как правило, она выпадает на канун 1-го января (считая с 19-го декабря). Как первый день нового года, этот день сам является днем орлёга (ørlög, персональная судьба человека), и то, что сделано и сказано в этот день будет определять весь приходящий год. Нет священного пира (symbel, священный ритуальный пир) могущественнее, чем проводимый в полночь во время “Двенадцатой Ночи”, нет исключения и для слов, произносимых, что бы оставить шрам или принести горе.
Следует так же упомянуть, что по некоторым предположениям на Севере на самом деле справляли свой Йоль позже, чем христиане (см. Клизби-Вигфуссон, Исландско-Английский словарь, стр.309 (Cleasby-Vigfusson, An Icelandic-English Dictionary, p. 309)), однако насколько позже – материал для догадок. В Норвегии “двенадцатый день” Йоля или “День Кнута” (13 января) рассматривался как конец праздничного времени (Фейльберг, Йоль, II, стр.303 (Fejlberg, Jul, II, p. 303)), и де Фрис считает, что “в языческие времемна Середина Зимы (англ. Midwinter) выпадала примерно на 14 января (История религии, II, стр.305 (Religionsgeschichte, II, p. 305)). Современные асатруа, однако, склонны предпочитать промежуток Солнцестояние – Новый Год.
Из старосеверных источников нам известно, что Йоль, понимался особенно как время принесения клятв на священном кубке (исл. bragarfull, “лучшая зравица”(тост или кубок), произносилась на ритуальном или погребальном пире, с обетом совершить нечто) и священном вепре (исл. sonargöltr, жертвенный кабан), как рассказывается в приведенной в начале раздела цитате и описано более подробно в саге о “Хёрвер и Хейдреке” (Hervarar saga ok Heiðreks, 9), где йольский кабан особо упоминается как животное Фрейра (или, в другом манускрипте, Фрейи (прим. перев. – упоминание Фрейра/Фрейи есть в “Саге о мудром конунге Хейдреке”, 10, которая является одним из вариантов вышеупомянутой саги.)). В это время все клятвы священны – соблюдение их является мерой оценки поклявшегося среди людей и богов/богинь, их нарушение призывает злую удачу и служит причиной худшего позора среди людей – Ночь Йоля освящает их.
Здравицы, обсуждаемы в разделе “Священный пир” ("Symbel") так же были частью традиционного северного празднования, “Сага об Оркнейцах” (Orkneyinga saga) описывает питье minni (здравиц/тостов, провозглашаемых в память) – даже следом за христианской мессой. Как обсуждается ниже, Йоль был и временем, когда странные вещи часто случались, и величайшим праздником года. Это было время, когда должен был сохраняться мир: известны выражения jólafriðr (Йольский мир) и jólagrið (Йольское перемирие/пощада).
Мощь времени Йоля видна и по тому факту, что сами боги/богини называются “йольн” (jóln, существа Йоля) в “Перечне Халейгов” (прим. -Háleygjatál, 16, генеалогическая хвалебная песнь в честь ярла Хакона Могучего) Эйвинда Погубителя скальдов (Eyvindr skáldaspillr). Следует отметить, что Кристофер Арнольд (Christopher Arnold), писавший в 1674г., упоминает “духов и не добрых и не злых, которые особенно пребывают в воздухе в период рождения Христа и называются 'Juhlafolker', что значит Йольский народ (англ. Yule-folk) в Лапландии” – название, которое подозрительно напоминает старосеверное jóln. Он так же описывает, как саамы совершают жертвоприношения, при которых берут долю еды в священные дни, складывая её в куски бересты и делая небольшие кораблики, оснащенные парусом и рулём, в которые они заливают немного жирной подливы. Они подвешивают такие кораблики перед домом, чтобы роящиеся кругом Йольские хозяева (англ. Yule-host) имели, что есть. (Мейсен, “Рассказы о неистовом Воинстве и Диком Охотнике”, стр.134 (Meisen, Sagen der wütenden Heer und wilden Jäger, p. 134)). Это вполне может быть заимствованием из северных обычаев, в которых корабль играл столь большую роль как знак путешествия между мирами. Хотя древние источники не упоминают суда как сакральные вместилища (за исключением контекста похорон), это выглядит вполне соответствующим общим представлениям наших предков.
Из всех богов/богинь Водан наиболее соответствует времени Йоля, действительно, одно из его хейти (исл. heiti, замена имени) - Йольнир (Jólnir, Йольский). В “Пряди о Хальвдане Черном”(Halfdanar þáttr svarta) из “Книги Плоского острова”, отрывок “Саги об Олаве Трюггвассоне” (Flateyjarbók, Óláfs saga Tryggvasonar)) Один появляется как старый финн королю Хальвдану на Йольские праздники и заставляет исчезнуть все продукты. Хальвдан пытает его, пока его сын Харальд (позднее Харальд Прекрасноволосый (Haraldr inn hárfagri)) сперва не просит своего отца отпустить старика, а затем освобождает его сам. Харальд отправляется с ним, пока они не приходят в место, где пир продолжается, именно туда попала исчезнувшая еда, затем спутник предсказывает Харальду, что тот должен стать единственным правителем Норвегии, когда придёт время. Это ещё одно упоминание, свидетельствующее, что Одина особо почитали язычники в период Йоля.
Всю зиму, но особенно во время двенадцати ночей Йоля, Водан появляется как лидер Дикой Охоты. Ареал распространения различных форм “Воданова Воинства” простирается от Швейцарии и до Швеции включительно. Хотя различные исторические фигуры или герои местных легенд (например, Дитрих Бернский в Германии, Датский короли Вольдемар и Христиан II, Френсис Дрейк в Англии) называются в этих легендах, производное от корня wod является наиболее общим, представляется вероятным, что это – один из древнейших аспектов бога, если не самый древний. "Oden" пояляется в Швеции и Дании, но не в Норвегии, где процессию ведёт Гуро Руссерова (Guro Rysserova (Гудрун “Саги о Вёлсунгах”, Guðrún из Völsunga saga) и её супруг Сигурд (Sigurðr) (прим. – в энциклопедии “Скандинавской мифологии” на русском языке имя предводительницы передаётся как Гуро-рисса или Рейса-Рова) – который не смотря на имя "Sigurd Svein", то есть Молодой Сигурд и то, что все варианты рассказа о нём повествуют про его раннюю смерть, описывается в норвежских легендах о Дикой Охоте как ужасающе старый и дряхлый до слепоты, так что когда ему требуется взглянуть, глаза его приходится открывать при помощи крюка. Этот старик с плохим зрением не имеет ничего общего с Сигурдом Сигмундссоном, но имеет загадочное сходство с божественным покровителем Сигурда, древним Одином (Óðinn), который так же известен под именами Билейгр (исл. Bileygr – Плоховидящий), Херблинди (Herblindi, Слепой воин, Слепой хозяин), Твиблинди (Tvíblindi, Дваждыслепой), Хельблинди (Helblindi, Смертельнослепой), что приводит к обоснованной догадке, что норвежская народная традиция могла заменить имя бога именем героя.
Человеческая сторона Охоты обсуждалась в разделе “Мужская инициация” (Man-Making). Из легенд ясно, однако, что к Охоте принадлежат фактически мертвые. В Страсбургской хронике (Strassburger Chronicle) за 1516г. описывается, что женщина видела среди воинства своего мужа, чья голова была разбита в куски во время войны; поэма Ганса Сача (Hans Sach) "Das wutend heer der kleinen dieb" (1539) описывает вод-полчища (англ. wod-host) в жутких подробностях, включая воронов, взмывающих высь, чтобы выклевать глаза мёртвых, пока в конце “там не появился повешенный в тот же день, что все ещё имел глаза и меня видел”. Вовлечение в процессию людей, неисполненных Вода (прим. речь о wod, состоянии исступления, вдохновения и пр.) в кавалькаду Воинства может быть опасно: Хроника фон Зиммернов (Zimmerische Chronik, прим. - южнонемецкая фамильная хроника семьи фон Зиммерн (Швабия), написана между 1558 и 1566гг. Фробеном Кристофом фон Зиммерном (Froben Christoph von Zimmern)) сообщает, как один человек перевязал призрака и сделался больным, пока другой отвечал охоте с тем же результатом. В Померании (Pomerania, северная Германия) и Вестфалии (Westfalia, северо-западная Германия) Охота преследует путников до смерти. М.Ландстад (M. Landstad) цитирует рассказ Телемарка (Telemark) про Асгардсрейд (Aasgardsreid), оставляющий мертвых висящими там, где они пили Йольский эль. “Он был одет как житель Нуммедаля (Nummedal, юго-восточная Норвегия) и имел серебряные пуговицы. Асгардсрейд поднял его в Нуммедале и перенес вдаль, и они, по-видимому, мчали его столь грубо, что его разорвало.” (“Северные народные исповеди” 13, стр.20 (Norsk folkeminnelags skrifter 13, p. 20)). Мотив живого человека, поднятого полчищем духов и перенесенного куда-нибудь особенно распространён в Германии и Норвегии. Любопытна форма этой темы, уникальная для Норвегии, когда речь идёт о людях, подвергающихся своего рода непреднамеренному разделению души и тела, которое лежит, будто мёртвое, в то время как их душа путешествует с oskorei, как описывает Ланстад: “Она упала обратно и пролежала целую ночь, как если бы была мёртвой. Было бесполезно трясти её, поскольку Оскорей увлек её.” Женщина затем пробуждается, что бы сообщить, как она мчалась с Воинством “так что пламя било из-под лошади” (стр.15). В Померании запирают двери для защиты детей, что бы их не унёс Охотник, в Бохуслане (Bohuslän, Швеция) говорили, что “Один (Oden) едет по воздуху и берёт разные создания и детей с собой”. В Дании мы видим два противоположных представления: в домах, что построены вдоль “дороги короля Вольдемара” должны быть открыты двери, что бы Охота могла свободно проехать (прим. – двери длинного дома располагались на торцах), но так же бытовало поверие, что двери должны быть заперты, так как визит “Одена” (“Oden”) приносит несчастье. Де Фрис считает, что исходное представление состояло в том, что проезд Вод-Полчищ мыслился приносящим благословение и лишь после христианизации Охота стала рассматриваться как орда демонов (“Водан и Дикая Охота”, стр. 50 (Wodan und die wilde Jagd, p. 50).).
Как сказано в разделе “Мужская инициация”, приношения пищи и питья были часто оставляемы для Охоты. Так же, как и ужас, Воинство Вода приносило плодородие полям: рассказывается о норвежских “Йольских парнях” (jolasveinar), что зерно будет расти так же высоко, как они сумеют подпрыгнуть над землёй. Северное заклинание Последнего Снопа так же свидетельствует об этом: “Вод, даем твоей лошади нынче корм. Нынче чертополох и тёрн – в следующем году отменное зерно” (прим.пер. – в оригинале – “черотополох и колючки”, не именно тёрн). Де Фрис (De Vries) комментирует это следующим образом “(Водан) связан со временем Йоля, в которое он приходит на землю со своей свитой эйнхериев, ведя подвластных умерших в их прежние жилища… Они приносили удачу и благословение, но особенно благословляли урожай… Полчища мертвых, скитающихся в это время в полях и лугах, должны были мчаться вперёд в подобной мистической связи: их лидер Водан так же обладал властью над добрым урожаем” (“Водан и Дикая Охота”, стр.51 (Wodan und die Wilde Jagd, p. 51)).Это было истинно как для полчищ духов, так и для одержимых Водом людей, которые резвились в их масках.
Тесно связан с этими верованиями скандинавский обычай изображения ряжеными Йольского козла (англ. Yule-buck) – козлиной головы на па палке, которую носит из дома в дом молодой парень в меховой накидке и при этом всячески дурачится. Его приход мог означать добрую или дурную удачу, но во многих общинах его встречали с пением и танцами. Тем не менее, Йольский козёл был фигурой скорее устрашающей, чем забавной, одна быличка в Дании рассказывает о девушке, которая осмелилась танцевать с ним в амбаре в полночь, когда он ожил и стал бить её палкой, пока она не умерла. (Симпсон, “Скандинавские народные истории”, стр.80-81 (Simpson, Scandinavian Folktales, pp. 80-81)). В Норвегии и Швеции, где так же были ряженые, Йольский козёл тоже кажется полностью сверхъестественным существом, лишенный костей и крови, с волосами, достаточно длинными, что бы спрятать его ноги, в прежние дни он прятался в кухонном подполе и должен был получать на Йоль пиво, шнапс (водку) и кашу, чем его удерживали от разрушений в доме. В Сондморе (Søndmøre, Норвегия) его называют могильным (или курганным) козлом (англ. Howe-buck) и, как считается, он обитает в могильных курганах, в Швеции во внезапных недомоганиях во время Йоля обвиняют именно этого козла (Фейльберг, Йоль (Fejlberg, Jul)). Так же иногда говорят, что “Новогодний козёл” заберёт того, у кого не будет новой одежды в это время.
Йольский козел может быть связан с козлами Тонара (и как мы помним, в Германии “Санта-Клаус” иногда правит повозкой, запряженной двумя козлами), либо же он может входить в круг понятий той же дикой мощи смерти и плодородия, которую мы наблюдаем в Дикой Охоте. В святочном представлении в Оланде (Øland, Швеция) участвуют двое людей, “отец” и “сын” вместе с “козлом”, которые попеременно поют, заключая сделку на жизнь “козла” и рог. В конце третьей строфы в “козла” “стреляют”, он падает и лежит как мертвый. Затем его покрывают красным и белым плащом, последний стих сообщает, что “козёл” встаёт. трясёт бородой и скачет, одновременно ряженый, его изображающий, поступает как описано. В другой версии красным плащом накрывают козла перед убийством, затем – синим плащом (поскольку козёл был серым), затем белым (поскольку он был мертвым), затем золотым, потому что Йоль близко, и прежде чем его утащат прочь солить, он встаёт и трясёт бородой (Фейльберг, Йоль, II.стр.231-32 (Fejlberg, Jul, II, pp. 231-32)). Это подозрительно близко к легендарному описанию козлов Тора, которых можно было зарезать и съесть, а затем вернуть к жизни взмахом божественного Молота.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |