Он говорит:
— Детка, тебе нужно стать взрослее, и быстро.
— Забавно, а все остальные только и делают, что пытаются стать моложе.
— Тебя, милая, кто-то объездит, как норовистую лошадку.
— Этого. Никогда. Не. Будет.
Я сижу в кабинете Риодана и зеленею от скуки. Я думала, мы с ним отправимся на расследование,
будем искать зацепки по поводу замороженных мест. На данный момент все эти места связаны между собой только Риоданом. Оба замерзших места принадлежали ему, словно кто-то нацелился на
него и подонков общества, которое я защищаю, — Фей и феелюбивых людей. Мне очевидно, что,
если замерзнет достаточно мест, об этом разойдутся слухи и народ начнет избегать Честерс. Клуб без посетителей подохнет.
— Надеяться не запретишь, — злобно говорю я.
Риодан даже не замечает, что я заговорила. Я ерзаю на стуле и смотрю на его затылок.
Он возится с бумагами.
Он возится с бумагами уже больше часа. Какие бумаги и зачем нужно заполнять в этом раздолбанном мире?!
Он ничего не сказал, когда я вошла, так что и я ничего не сказала.
Мы просидели в полной тишине один час, семь минут и тридцать две секунды.
Я стучу ручкой по краю его стола.
И не собираюсь первой начинать разговор.
— Так какого черта я снова тут? — говорю я.
— Потому что я так сказал, — отвечает он, не поднимая головы от той глупой работы, которой занят.
— Ты собираешься заставить меня разбираться с бумагами? Я Робин, а ты Бэтмен, или я дурацкий временный помощник, который нужен тут, чтобы точить тебе карандаши? Нам нечем больше заняться? К примеру, разгадать твою загадку? Ты хочешь, чтобы заморозили еще больше мест? Мы будем зависать тут и ждать, пока это случится?
— И Робин, и дурацкий временный помощник пришли бы вовремя.
0Явыпрямляю спину, которая ссутулилась от скуки, и начинаю стучать быстрее.
— Так вот в чем дело? Ты наказываешь меня за опоздание?
— Умная девочка. Прекрати стучать. Ты меня злишь.
0Ястучу быстрее. Он меня тоже злит.
— Так что, если в следующий раз я приду вовремя, мне не придется сидеть и смотреть на твою дурацкую писанину? Кстати, я не верю, что ты действительно ею занят.
Половина ручки — которая торчала ниже моего кулака — внезапно осыпается пластиковым порошком. Я моргаю, глядя на него.
0Яне видела, как Риодан двигался, как он ее сломал. Но теперь вижу маленькие крошки синего пластика на ребре его ладони, вижу чернила, которые он размазывает по бумаге, с которой работает.
0Ясажусь еще прямее. Придется хорошо потрудиться, если я хочу когда-нибудь стать такой же быстрой.
— Я делаю то, что делаю, Дэни, потому что рутина движет миром. Кто контролирует трудовые будни, тот властен над чужой реальностью.
— Ты поэтому крадешь всю еду?
— А, так вот почему ты сорвалась и разбила мои ящики. Нет. Я собираю оружие. Кто-то другой запасается едой. Это слишком приземленно даже для меня. Я вооружаю массы. Кто-то другой готовится уморить их голодом.
0Яне хочу, но все равно восхищенно гляжу на него.
— Ты знал, что это происходит.
Он знает об этом дольше, чем я.
— Кто-то уже давно вычищает магазины. Где ты была?
— Да так, висела прикованная в чьей-то темнице. Чувак, пожалуйста, давай что-то сделаем, пока я не подохла от скуки? У нас есть загадка, которую нужно разгадать!
Он смотрит на меня. И почему я думала, что у него бесстрастное лицо? Оно сейчас говорит полными предложениями.
Я закатываю глаза.
— Да ты, наверное, издеваешься.
Он склоняет голову и ждет.
— Ты правда хочешь, чтоб я это сказала?
Он скрещивает руки на груди.
Я едва не давлюсь языком, пытаясь это выговорить. Но я готова на что угодно, лишь бы не сидеть всю ночь в его кабинете. Мне надоело наблюдать за Невидимыми под моими ногами. Мысленных пометок я уже наделалась до озверения. Мое молодое тело жаждет действий. Во мне, под самой кожей, поют высоковольтные провода. Если я не разряжусь, то умру. Зажжем эту ночь! Там,
снаружи, куча всего происходит, а я тут застряла!
— В следующий раз. Я. Буду. Вовремя.
— Хорошо. В следующий раз тебе не придется сидеть в моем кабинете всю ночь.
Я вскакиваю со стула.
— Отлично, пойдем!
Он усаживает меня обратно.
— Но сегодня ты облажалась. Так что сегодня сидеть придется.
Семь часов спустя мне становится ясно, что Лор, возможно, был прав. Я могу сломаться. Семь часов скуки — и я превратилась в лужу безволия, готовая практически на все, лишь бы гарантированно сменить сценарий. С цепями я еще могла мириться. Со скукой — ни за что. Мой мозг опережает мои ноги, и мне не нравится думать, куда я иду. Я просто иду.
В шесть часов утра Риодан поднимает взгляд и говорит:
— Сегодня в восемь вечера, Дэни.
Я злобно смотрю на него и направляюсь к двери. Она не открывается. Я злобно смотрю и на нее. Вся ночь коту под хвост. И новые секунды утекают, пока я жду, чтобы мой тюремщик меня выпустил.
Не так уж много вещей я считаю преступлениями. И грехами тоже.
Но во главе обоих списков стоит убийство времени. Это время можно прожить весело, сделать что-
то крутое, можно играть в игры или работать в поте лица, если возникнет такое желание, главное — делать что-то. Убийство времени — это аборт, жизнь, которая не становится жизнью, она просто уходит, теряется. Клетка с ошейником и так убили достаточно моего времени.
0Яуже готова взорваться, но он делает что-то с дверью, и гладкое стекло втягивают стены.
0Явыскакиваю наружу и слышу вслед:
— Ты потратила мое время, Дэни. Я потратил твое.
Разворачиваюсь и упираю руки в бедра.
— Что за фигня! Оно же даже непропорционально!
— И редко будет.
— Тридцать несчастных минут стоили мне девяти с половиной часов?
— Как ты относишься ко мне, так и я к тебе. И раз уж я старше и больше, мой ответ будет хуже.
— Ага, теперь, значит, пропорционально. Если ты собираешься говнить мне жизнь из расчета на все свои годы, чувак, то это будет сильно круто. И нечестно. Ты не можешь то выдавать совершенно непропорциональный ответ, то вдруг требовать услуги за услугу.
— Я могу делать все, что захочу.
— Да что за идиотизм? — взрываюсь я. — Это моя фраза!
Он смеется, и его лицо меняется. Внезапно он перестает казаться старым. Он выглядит счастливым.
Свободным. Совсем другим. Я вижу морщинки от смеха у его глаз, морщинки, которых раньше не замечала. Я мысленно возвращаюсь назад в ту ночь, на четвертый ярус, и снова вижу его за той женщиной, он стонет, а потом смеется, и меня тошнит от воспоминаний. Не знаю, что со мной не так. Я вообще жалею, что пошла на тот дурацкий четвертый ярус! Я стою и таращусь на него.
А дверь закрывается перед моим лицом.
— Ты рано.
Я отвечаю вызывающим взглядом. Он, конечно же, думает, что я пришла рано из-за него. Это не так.
Вчера в восемь в Честерсе была Мак. Я думаю, она за мной охотится. И раз уж мне нельзя опаздывать, чтобы не встретиться с ней, придется приходить раньше.
— Часы сломались. Я думала, что я вовремя.
— Ты не носишь часы.
— Вот видишь. Я знала, что у меня есть проблема. Так что пойду и найду себе часы. Вернусь завтра.
Вовремя.
Украшения в бою только цепляются за все. Единственное исключение я сделала для браслета,
который подарил мне Танцор, но браслет я ношу туго натянутым на руку. К тому же, когда Риодана не будет рядом, чтобы доставать меня приказами, я смогу продвинуться в нашем расследовании.
— Даже не думай.
Я падаю на стул в его кабинете, забрасываю ногу так, чтоб висела сбоку.
— Чем сегодня занимаемся, — говорю я почти как он. Вопрос не похож на вопрос.
— Ах, Дэни, если бы ты во всем следовала инструкциям, все было бы хорошо.
— Тебе стало бы скучно.
— Тебе тоже. В Дублине еще три замороженных места.
— Три! — Я сажусь прямо. — И все принадлежат тебе?
— Просто местные участки. Никак со мной не связанные.
Черт, это портит мое предположение о том, что их цель — он, и убивает надежду на то, что Честерс умрет медленной смертью.
— Потери?
— Около пятидесяти во всех трех.
— Люди или Феи?
— Люди.
— Все люди?
Он кивает.
Я протяжно присвистываю. Еще пятьдесят человек погибло. Человечество получает удар за ударом.
— Так, а тебе какое дело? Это случилось не на твоей территории. Твою собственность не повредили и не уничтожили.
— У меня другие причины желать прекращения этого.
— К примеру? Ты двигаешься также быстро, как я. Можешь перегнать что угодно. Можешь натырить еще запасов взамен тех, которые замерзли. Так в чем же дело?
— Стены между нашими реальностями были уничтожены на Хэллоуин. С тех пор многое изменилось. Человеческие законы физики больше не законы, они всего лишь приятные воспоминания. Возможно, части реальности Фей спонтанно проявляются, просачиваются в нашу реальность. Возможно, это происходит случайным образом, мгновенно и без предупреждения. Я не видел удивления на лицах своих замерзших. Сведи фрагменты картины воедино. Как тебе? Даже для тех, кто способен двигаться, как ты и я.
Я выпрямляюсь, как натянутая струна, обе мои ноги на полу, я вся внимание, и мне чертовски не нравится вывод.
— Ты хочешь сказать, что если это случится на том месте, где я стою, то я умру за долю секунды.
Даже не успев осознать. Просто умру! — Я сжимаю кулаки. Я так испугана, что меня тянет подраться с кем-то прямо сейчас.
— Именно. Мгновенная смерть. Без предупреждений. Без осознания. Не знаю, как тебе, а мне это противно до охренения.
Никакой вспышки славы, никаких великих битв! Я умру совершенно бессмысленной смертью. Хуже того, я даже не пойму, что происходит. Ну и фигня же получится: всю жизнь ждать смерти и даже не понять, что она пришла! Мне кажется, Смерть — это как последний уровень в компьютерной игре. И
если то, что говорит Риодан, правда, я замерзну, так его и не пройдя. Я хочу пройти последний уровень, когда до него доберусь. Я хочу испытать все на полную — даже умирание.
0Яна сто десять процентов включаюсь в процесс решения этой загадки. Еще пятьдесят погибших в сочетании с вероятностью совершенно бессмысленной смерти — мощная мотивация. Тебе никогда не попасть на страницы истории, если не уйдешь громко и ярко. Я размышляю и перекраиваю соображения.
— Ну, прежде всего, люди в твоем клубе были заняты. Их пытали, их убивали, так что понятно, как они могли не заметить, что умирают неожиданным и странным образом, а во-вторых, я не могу сказать наверняка, как выглядит удивление на лицах Невидимых. Но у меня есть идея: я сейчас спущусь, убью парочку, и мы соберем эмпирические данные.
0Яне собираюсь говорить ему, что утром, выйдя отсюда, уже отловила и убила десяток разных видов,
чтобы проверить, как они удивляются. Лица у них работают совсем не по-человечески.
Поскольку он отказывается снисходить до ответа, я говорю:
— Еще три места? Что, если этот чертов процесс ускоряется? Скоро могут возникнуть десятки ледяных точек. Учитывая, как это происходит, каким фигом нам это остановить?
— Все, что замерзло вчера, находится в нескольких часах езды друг от друга. Два места уже взорвались.
Я вскакиваю на ноги.
— Чувак, нужно добраться до третьего, пока и оно не взлетело на воздух!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
«Жизнь — это шоссе, я хочу мчаться по ней ночь напролет» Я в медленном режиме шагаю по мосту Хафпенни.
На последней ледяной выставке мы не заметили ничего нового. И, как другие, то место взорвалось вскоре после нашего приезда. Я стоп-кадрировала оттуда сквозь шрапнель телесного цвета,
притворяясь, что это вовсе не осколки пальцев и лиц тех, кого я не смогла спасти.
Новые замороженные места на первый взгляд тоже не имеют между собой ничего общего. Два подвальных паба, из тех, что раньше были разбросаны по всему городу, и фитнесс-центр, где три человека замерзли во время занятий йогой — так и застыли над хрустальными чашами. Странно,
правда? Люди занимаются йогой даже в такие времена!
Итак, к этому моменту я видела подземный клуб в Честерсе, склад на окраине города, два крошечных паба в самом городе и фитнесс-центр. Люди, Невидимые, Королевские стражи встречались в одних местах и не встречались в других, так что происходящее не нацелено на определенную личность вроде Риодана и вообще определенную группу жертв. С каждым новым местом все это больше похоже на случайность, спонтанность.
0Яволочу ноги, чего обычно не делаю, — я напряженно думаю, а когда я глубоко задумываюсь в скоростном режиме, то много на что натыкаюсь. Синяки уже блекнут, и иногда я стараюсь хоть денек походить с кожей нормального телесного цвета. Я слишком на взводе, чтобы спать. Иногда такое случается, и ничего с этим не поделаешь, остается только выработаться в ноль. Нужно что-то делать, иначе я просто сведу себя с ума.
0Янахожу Танцора в его любимом угловом пентхаусе на южном берегу реки Лиффи. Две внешние стены полностью стеклянные, от пола до потолка, и выходят на улицы. Когда я туда добираюсь, он лежит на спине, сняв рубашку и растянувшись на ковре, и греется на солнышке. Глаза у него закрыты, очки лежат на полу рядом.
Танцор однажды превратится в крупного парня, если наберет вес. В последний раз, когда мы мерили друг друга, он был на четырнадцать дюймов выше меня, тощий и жилистый. Он забывает поесть. У
него темные, слегка волнистые волосы, которые он не стрижет, пока они не начинают мешать, а
потом просит меня их подрезать. Они мягкие. Мне нравится, когда они длиной ему до подбородка,
как сейчас, и убраны с его лица. Когда Танцор носит очки, то есть почти все время, когда не спит, у
него же близорукость (он терпеть не может свои очки и до Падения Стен собирался сделать лазерную коррекцию зрения), он выглядит типичным гиком. Но я ему этого не скажу! Мне нравятся его руки. И ноги у него длиннющие! А глаза у Танцора не зеленые и не голубые, они аквамариновые,
как что-то из страны Фей. И ресницы у него красивее моих.
Когда я вижу его, я не говорю: «Чувак, где ты был, я начала волноваться», потому что мы с Танцором никогда такого не говорим. Он в одиночку выжил после Падения Стен. Я тоже. И я не говорю: «Что случилось в ту ночь, когда Риодан пришел и забрал меня, куда ты тогда исчез?» Это неважно. Сейчас мы здесь. Мы подсознательно чуем, что рано или поздно друг к другу вернемся.
Он привстает на локте, когда я закрываю дверь. Он знает, что это я, потому что мне пришлось разрядить десять ловушек по пути сюда. Никто другой не смог бы справиться и с одной, не врубив систему сигнализации. Кроме Риодана, который, похоже, исключение из всех правил вообще.
Сердце слегка сжимается, когда я на него смотрю. У меня нет родственников, но я считаю, что он мне как брат. Я с нетерпением жду встречи с ним, чтобы рассказать, какие у меня возникли идеи, что я видела, и выслушать его. Иногда при встрече мы можем говорить часами и так волнуемся, что начинаем запинаться, пытаясь сказать все слишком быстро и одновременно. Я размышляю, стоит ли
рассказывать ему о замороженных местах и тайне, которую я пытаюсь разгадать, но я не хочу, чтобы Танцор светился на радаре Риодана сильнее, чем сейчас. Одно то, что Риодан в курсе о его существовании, сводит меня с ума. Я хочу, чтобы Танцор был в безопасности. Я его знаю. Если дать ему малейший намек на большую загадку вроде этой, он начнет шарить по всем возможным местам и вполне может погибнуть. Неважно, насколько он умен и как он меня впечатляет. Риодан хуже Падения Стен и рассыпающегося мира. Если он не захочет, никто не выживет.
— Мега, я тут думал...
— Стоп! Мне нужно будет печатать экстренный выпуск «Дэни дейли»?
— Возможно.
Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Танцор, когда думает, выдает потрясающие результаты. Вы не поверите, какие бомбы он делает. Мы иногда просто для развлечения что-то взрываем. Ну, знаете,
места, которые все равно надо взорвать, вроде убежища Теней или норы, куда они обязательно однажды вернутся, как перелетные птицы в свое гнездо, если его оставить на месте.
— Ты подала мне идею насчет детишек Папы Таракана, — говорит он.
— Ага? — Я вытягиваюсь на солнышке рядом с ним и тоже приподнимаюсь на локте, чтобы лучше его видеть. Мне нравится рассматривать его глаза без очков. Это редкое удовольствие.
— Ты знаешь, сколько они могут прожить вне тела, Папы или человека?
— He-а. Танцор, я наконец нашла «Крик-4». Хочешь сегодня глянуть?
— Вчера его смотрел, — отсутствующе бормочет он, ероша пальцами волосы, так что они встают дыбом, придавая ему забавный и классный вид. По его расфокусированным глазам я вижу, что он полностью ушел в свои мысли и не обращает внимания на происходящее. С ним такое часто бывает.
— Смотрел его без меня? — Мне обидно. Мы с Танцором любим фильмы ужасов. Мы тоннами их смотрим, потому что нам от них смешно. И можно глянуть на мир отстраненно. Мы уже давно охотились за «Криком-4». Танцор обычно не смотрит кино без меня, по крайней мере я такого не помню.
— Но я пересмотрю. Он классный.
— Здорово. — Мне все равно обидно, хотя причин для обиды нет. Он ведь посмотрит фильм сегодня со мной. Ну и что, что не в первый раз? Ну и что, если он вдруг смотрел этот фильм с кем-то другим?
Мне же это неважно. То, что происходит, когда меня нет, не мое дело.
— Что насчет Папы Таракана?
Роман тическая библиот ека: http://romanticlib.org.ua
— Взрывать их бесполезно. Сжигать тоже. Но что, если мы не позволим им вернуться в тело? В
любое тело. Человеческое или их собственное. Разве это не решит проблему? Наша цель: не дать им забраться внутрь множества людей. Они бессмертны, а твое время слишком ценно, чтобы гоняться за тысячами тараканов с мечом наперевес. Так что я подумал: а как насчет плотного, совершенно непроницаемого пластикового спрея? Залить их пластиком со всех сторон и не давать ни с чем соединиться. Я уже начал работать над формулой. Как только закончу, мы можем наполнить те маленькие распылители для удобрений, которые свистнули из хозяйственного магазина, и проверить.
Я уже прикрутил подходящие насадки.
Так вот где он был. А когда закончил работу, просто посмотрел фильм, чтобы расслабиться. И
никаких проблем.
— У меня есть смесь, которая застывает толщиной в четверть дюйма. Я все еще пытаюсь довести ее до состояния геля с идеальной прочностью затвердевания. Кажется, я выяснил способ добавить в нее железа, не делая слишком плотной. Как сегменты крепятся к Папе? Щупальцами? Присосками? Как они пробираются под человеческую кожу? Можешь поймать мне парочку для экспериментов?
— Ты крут, так и знай, — говорю я.
— Нет, это ты крута, — отвечает он и улыбается, и мы еще несколько минут препираемся, кто из нас круче. Он считает меня крутой, потому что я реально могу их поймать. Я родилась со своими способностями. А Танцор всегда думает, пытается найти способ все улучшить. Он выжил осенью без всяких особых сил и без друзей, что меня, честно говоря, восхищает.
Мы расслабляемся на полу, потому что солнце в Дублине редкость, и говорим обо всем, кроме того,
где я была и где был он. Я не говорю ему, что почти четыре дня провела в темнице, а он не спрашивает. Это мне в нем и нравится. Друзья не строят друг другу клеток.
Мы смотрим, как солнце движется по небу, иногда он поднимается и приносит мне еду.
Рассказывает, что проверял магазины и почти все они были вычищены до пустых полок. Мне трижды приходится спохватываться, чтоб не проговориться по поводу заледеневших ребят, которых я видела.
Когда время подходит к семи, я начинаю ерзать, и это меня бесит, потому что я не хочу уходить, но кто-то тянет меня за поводок, и я просто должна. Мне нужно добраться до Честерса пораньше, чтобы не столкнуться с Мак, но не слишком рано, чтобы Риодан не начал по этому поводу выступать.
Я вздыхаю.
— Мега, тебя что-то беспокоит? — спрашивает Танцор.
— Просто нужно кое с чем разобраться.
— Я думал, мы с тобой посмотрим фильм. В аэропорту я нашел коробку «Скиттлз». И вяленое мясо.
Круто же.
Я хлопаю себя по лбу. «Скиттлз», мясо, кино. Ну о чем я думала, говоря: «Эй, давай посмотрим фильм». Мои ночи больше мне не принадлежат. Кто-то другой теперь ими правит. Это не просто горькая пилюля. Для меня, с моим характером, это просто капсула с ядом в зубной пломбе. Неважно,
хочу ли я работать над ледяной загадкой и спасать невинных людей от смерти. Я просто не могу терпеть Риодана, диктующего мне, когда, как и где я буду работать. От этого вообще не хочется ничего делать. Я ненавижу, когда меня контролируют.
Я не могу не пойти в Честерс: я не знаю, что Риодан сделает с Джо, если я не покажусь там сегодня,
и не собираюсь рисковать, чтоб это проверить. Он ведь вполне может вломиться сюда, разбить телевизор и DVD-плеер, схватить Танцора и утащить его в темницу. Мне не угадать, как этот чувак себя поведет.
Но я совершенно точно знаю, что одно он будет делать наверняка.
Портить мне жизнь.
Я влетаю в кабинет Риодана.
— В моей жизни уже хватило клеток, — выпаливаю я. Всю дорогу сюда я репетировала,
проговаривая в голове все, что думаю о том, как это нечестно. — Он поднимает глаза от бумаг. —
Бумаги! Чертовы эти пачки! Ты только этим и занят? Неудивительно, что тебе так хочется меня видеть. Твоя скучная жизнь прямо расцветает с появлением обалденной Мега. — Я так злюсь, что
начинаю вибрировать, и бумага взлетает с его стола от поднятого мной сквозняка. Когда я сильно злюсь, я вроде как смещаю воздух. Как Феи, но только чуть-чуть, и на температуру я не влияю.
Иногда это пугает людей, выводит из равновесия. Раньше пугало до жути и Ро.
Он ловит листок налету.
— Что-то не так.
Ну как он это делает? Как задает вопросы, которые не звучат как вопросы? Я пробовала, но это не так-то просто. Голосовые связки автоматически меняют интонацию. Я даже пыталась себя перепрограммировать. Не потому что собираюсь вести себя, как он (и уж точно не тогда, когда он рядом). Но ведь неплохо же себя испытать, справиться с собой. Научиться самоконтролю.
Волосы облаком взлетают вокруг моей головы, лезут в глаза. Я обеими руками их убираю и жалею,
что не осталась с Танцором — есть мясо и оттягиваться за фильмом.
— Ага! Например, у меня может быть своя жизнь! У меня могут быть планы, которые не стыкуются с твоим дурацким правилом «будь на работе ровно в восемь»! Никто же не работает все ночи напролет! Может, я хочу пару отгулов, чтобы заняться тем, чего я хочу. Я что, о многом прошу, что ли?
— У тебя свидание.
Еще один не-вопрос, но слово «свидание» и последующая мысль о Танцоре заставляют меня выпалить:
— А?
Риодан поднимается и нависает надо мной. Я живу в мире, где все люди выше меня, но Джо говорит,
что я еще вырасту. Я часто меряю свой рост. Не хочу застыть на пяти футах с двумя четвертями дюйма.
— Ты упомянула о планах. Не уточнив.
— Тебя, блин, не касается.
— Меня все касается.
— Не моя личная жизнь. Она потому и называется личной.
— Дело в твоем маленьком бойфренде.
— Не говори о нем. Даже не думай. И он не маленький. Прекрати его так называть. Он однажды будет больше тебя. Вот подожди, и увидишь.
— Сейчас не время играть в домик и жаться по поводу пацана, который не знает даже, что делать с собственным членом.
Он только что заставил меня подумать о члене Танцора. И от мысли этой мне настолько неуютно,
что я начинаю перепрыгивать с ноги на ногу.
— Кто тут говорит о членах? Я просто хотела посмотреть сегодня фильм!
— Который.
— Да какая вообще разница?
Он смотрит на меня.
— «Крик-4». Доволен?
— Не особо хорош.
— Танцор сказал, что неплохой, — возражаю я. Все, что ли, уже смотрели, кроме меня?
— Ему виднее.
— У тебя проблемы с Танцором?
— Да. Он причина, по которой ты сегодня в дерьмовом настроении, а мне приходится иметь с тобой дело. Так что разберись с дерьмовым настроением, или я разберусь с Танцором.
Моя рука тянется к рукояти меча.
— Даже не думай пытаться отнять у меня что-то мое.
— Не заставляй меня.
У него выдвигаются клыки. Я качаю головой и присвистываю.
— Чувак, что ты такое?
Он долго и внимательно на меня смотрит, и я замечаю в его глазах что-то... Я почти понимаю, но оно ускользает. Это вроде бы знакомый взгляд, но я просто не могу уловить его суть. В маленьком закрытом кабинете сквозняка больше, чем могла бы сделать я одна, и я понимаю, что он тоже вибрирует. Мне начинает надоедать. Есть хоть что-то, что я умею, а он нет? Когда я смотрю на стеклянный пол, я понимаю, что все под нами движутся в замедленном режиме. Мы оба стоп-
кадрируем. Я не осознавала, что разогналась в быстрый режим.
Он замедляется первым.
Мне, чтобы справиться с характером, требуется еще секунда. Когда я замедляюсь, я падаю на стул и свешиваю одну ногу. И объявляю военное положение на языке, известном всему человечеству. Язык жестов мне родной.
Риодан напоминает океан. Он то, что он есть. И не собирается меняться. Бесполезно драться с прибоем. Он накатывает. И отступает. На нем можно кататься. Он держит меня за шкирку и не собирается отпускать.
— Так чем сегодня займемся? Босс. — Последнее слово я произношу как можно противнее.
Опять этот взгляд. Загадка. Иногда я читаю его как открытую книгу, иногда же вижу только лицо:
два глаза, нос и рот.
0Язакатываю глаза.
— Что?
— Что-то появится. Я тебе сообщу. — Он возвращается к бумагам, игнорируя меня. — Можешь идти.
0Явыпрямляюсь на стуле.
— Правда? Ты серьезно?
— Брысь из моего кабинета, детка. Иди смотри свой фильм.
Я рвусь к двери. Распахиваю ее.
— Но берегись ледяных точек. Я слышал, они смертельно опасны.
Я замираю на пороге и снова злюсь на все на свете. У меня на секунду возникло счастливое чувство,
и тут же он это чувство пришиб.
— Ты просто не мог этого не сказать. Не мог сдержаться, да? Ты не можешь видеть парад и не устроить над ним дождя. Знаешь, чувак, некоторые люди умеют наслаждаться парадом, несмотря на всякие там дожди.
— Мудрый человек вначале устраивает свою жизнь, а потом наслаждается ею. А дурак умирает,
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |