своим именем. Как и ожидалось, сохранявшие анонимность студентки нано-
сили жертве более продолжительные и сильные удары электрическим током.
Зимбардо предположил, что анонимность порождает <деиндивидуацию> -
состояние сниженного самосознания, пониженного беспокойства по поводу
социальной оценки и ослабления внутренних ограничителей, удерживаю-
щих человека от запрещенных форм поведения.
Будучи частью контролируемого лабораторного эксперимента, агрес-
сия, проявившаяся у испытуемых в исследовании Зимбардо, бледнеет в срав-
нении с дикими, импульсивными актами агрессии, обычно ассоциирующи-
мися с восстаниями, групповыми изнасилованиями и так называемым <сти-
хийным правосудием масс> типа суда Линча. Тем не менее есть основания
полагать, что подобная деиндивидуация имеет место и вне стен лаборатории.
Например, Брайн Маллен [76] проанализировал газетные сообщения о
60-ти случаях линчеваний за период с 1899 по 1946 гг. и обнаружил сильную
взаимосвязь между размерами толпы линчевателей и уровнем насилия: чем
больше была толпа, тем на более отвратительные проявления жестокости
она была способна. Исследование Маллена свидетельствует, что, став частью
толпы, люди превращаются в безликих существ с пониженным самосозна-
нием, в меньшей степени обращающих внимание на запреты действий, свя-
занных с агрессией и разрушением. И, следовательно, они с меньшей охотой
принимают на себя ответственность за такие действия.
Шаги в направлении уменьшения насилия
До сих пор в нашем обсуждении мы концентрировали внимание в основном
на факторах, способствовавших усилению агрессивного поведения. Однако,
если мы считаем, что стоит направить наши усилия на снижение агрессии, то
что для этого надо сделать?
Существует искушение искать простые решения. В начале 70-х гг. не са-
мый последний эксперт в данном вопросе бывший президент Американской
психологической ассоциации в качестве способа уменьшения насилия во
всемирном масштабе предлагал не что иное, как создать <пилюли против
жестокости>, которыми можно было бы потчевать людей, а в особенности -
политических лидеров разных стран [77]. Поиски подобных универсальных
решений вполне понятны и даже в некотором роде трогательны, однако в
высшей степени маловероятно, что будет создано лекарство, которое снизит
жестокость без полного торможения всех систем мотивации у тех, кто будет
его принимать. Ведь химические препараты не в состоянии учитывать столь
тонкие различия, которые могут принимать во внимание психологические
процессы. Такие люди, как, например, Альберт Эйнштейн, которые сочета-
ют доброту и миролюбие с творческими способностями, мужеством и изоб-
ретательностью, появляются в результате тонкой комбинации физиологи-
ческих и психологических сил, наследуемых способностей и ценностей, при-
обретенных в результате обучения. Трудно представить себе, чтобы химический
препарат мог бы действовать столь же тонко. Более того, химический конт-
роль над человеческим поведением обладает всеми качествами кошмара, опи-
санного в антиутопии Джорджа Оруэлла. Достаточно задаться вопросом: кому
мы доверим использование подобных методов?
Вероятно, в этой сфере не существует простых надежных и защищен-
ных от глупости решений. Но, основываясь на всем изученном до сих пор
материале, давайте поразмышляем над некоторыми возможностями, пусть
более сложными и не в полной мере защищенными от человеческой глу-
пости.
Чистый разум. Я убежден, что мы смогли бы выстроить логический,
разумный набор аргументов, описывающих опасности, связанные с агрес-
сией, а также все страдания не только жертв, но и агрессоров, вызванные
агрессивными действиями. Я даже почти верю и в нашу способность убедить
большинство людей в обоснованности этих аргументов: совершенно ясно,
что большинство согласится с тем, что война - это ад, а уличное насилие
нежелательно. Однако скорее всего случится так, что данная аргументация,
несмотря на всю ее прочность и убедительность, к значительному спаду аг-
рессивного поведения все-таки не приведет.
Даже будучи убежденными в том, что агрессия вообще нежелательна,
люди будут продолжать вести себя агрессивно до тех пор, пока не придут к
ясному пониманию, что она нежелательна для них самих. Как заметил еще
более двух тысяч лет назад Аристотель, многих людей рациональные дово-
ды ни в чем не убеждают, <потому что аргументы, основанные на знании,
предполагают обучение, а есть люди, которых невозможно обучить> [78].
Более того, поскольку проблема контроля над агрессией относится к раз-
ряду таких, которые впервые возникают в раннем детстве, когда индивид
еще слишком мал, чтобы его можно было убеждать с позиций разума, то
логические аргументы в данном случае особой ценности не представляют.
Вследствие всех этих причин социальные психологи занялись поис-
ками альтернативных техник убеждения. Многие из них были разработаны
в расчете на детей, но с тем же успехом они могут быть адаптированы и к
поведению взрослых.
Наказание. С точки зрения среднего гражданина очевидным путем
снижения агрессии является наказание за нее. Если один человек грабит,
избивает или убивает другого, самым простым решением будет заточить
первого в тюрьму, а в исключительном случае и убить. Если маленькая
девочка проявляет агрессию в отношении родителей, братьев, сестер или
сверстников, мы можем отшлепать ее, накричать на нее, лишить ее каких-
то привилегий или заставить ее почувствовать свою вину. Общим допуще-
нием в обоих этих случаях является то, что наказание <преподаст им урок>,
что они <дважды подумают>, прежде чем снова повторят то, за что их
наказали, и чем строже наказание, тем лучше.
Однако все не так просто. Было показано, что суровое наказание
дает лишь временный эффект, и если не применять его со всей осторож-
ностью, то в отдаленной перспективе оно может привести к обратному
эффекту. Наблюдения в реальной жизни за родителями и детьми раз за
разом демонстрировали одну и ту же повторяющуюся тенденцию: у тех
родителей, которые применяли суровые наказания, вырастали дети, прояв-
лявшие особую агрессивность, и, став взрослыми, они предпочитали ис-
пользовать насильственные методы для достижения личных или поли-
тических целей [79]. Агрессия у таких детей обычно проявляется вне стен
дома - там, где ребенок не ощущает рядом с собой карающей фигуры.
Однако эти исследования в естественных условиях не позволяют прий-
ти к окончательным выводам: они не доказывают, что наказание за агрес-
сию само по себе с неизбежностью делает детей агрессивными. Вполне веро-
ятно, что родители, прибегающие к суровым наказаниям, обладают и мно-
гими другими качествами, например, они могут вообще быть резкими и
агрессивными людьми, и тогда дети могут просто копировать агрессивное
поведение родителей.
И действительно, было показано, что дети, будучи физически нака-
занными взрослым, который до этого относился к ним с теплотой и вни-
манием, склонны подчиниться пожеланиям этого взрослого даже в его
отсутствие. В то же время дети, наказанные взрослым, относившимся к ним
холодно, в гораздо меньшей степени будут подчиняться его пожеланиям,
стоит ему только покинуть комнату. Следовательно, есть основания поверить
тому, что наказание может оказаться полезным, если применять его разум-
но, в контексте теплых взаимоотношений с ребенком.
Еще одним чрезвычайно важным фактором, влияющим на действен-
ность наказания, является его суровость или величина наложенных на чело-
века ограничений. Суровое или сильно ограничивающее наказание может
оказаться в высшей степени фрустрирующим, а поскольку фрустрация явля-
ется одной из важнейших причин агрессии, то в тех случаях, когда вы пыта-
етесь обуздать агрессию, было бы мудрым избегать тактических ходов, вызы-
вающих фрустрацию.
Логика этих рассуждений прекрасно подтверждается в исследовании
Роберта Хэмблина и его коллег [80]. В его эксперименте учитель наказывал
гиперактивных школьников тем, что лишал их определенных привилегий;
конкретно, мальчики заработали жетоны, которые можно было обменять
на множество забавных вещиц, но всякий раз, когда какой-нибудь маль-
чик вел себя агрессивно, у него отнимали некоторое число этих жетонов.
В течение всего срока, пока применялась данная техника, а затем и после его
окончания, агрессивные действия среди школьников практически удвои-
лись, что, возможно, явилось результатом роста фрустрации.
А как в нашей стране обстоит дело с тюрьмами - институтами нака-
зания, которые как раз отличаются жестокостью и сильно ограничивают
заключенных? Хотя мысль о том, что помещение преступников в такую
суровую среду обитания удержит их от совершения преступлений в буду-
щем, интуитивно кажется абсолютно верной, однако фактических доказа-
тельств в поддержку данного допущения чрезвычайно мало [81].
На самом деле, как следует из анализа фактов, заключение в тюрьму
может иметь прямо противоположный эффект. Однако определение конк-
ретных последствий представляется затруднительным: в большинстве слу-
чаев невозможно выделить эффекты заключения как такового, поскольку
на узника оказывает влияние слишком много других факторов.
Потому ли бывшие преступники в конце концов возвращаются обрат-
но в тюрьму, что они относятся к криминальному типу личности, иными
словами, являются ли повторно осужденные особой группой <закорене-
лых> преступников, которые посвящают себя преступной жизни вне зави-
симости от суровости наказания? Являются ли тюрьмы оплотом насилия
и подавления личности, просто потому что преступники - антисоциаль-
ны и аморальны, а охранники - авторитарны и предрасположены к са-
дизму?
Хотя перечисленные вопросы обычно с трудом поддаются проверке
в реальном мире, есть два исследования, которые дают нам доказатель-
ство того, что тюрьмы оказываются неспособны удержать освободивших-
ся заключенных от будущих преступлений и что тюрьмы являются средото-
чием насилия и дегуманизации не просто из-за особенностей личности ока-
завшихся там людей (заключенных и охранников).
Провести первое исследование [82], в котором удалось изолирован-
но рассмотреть влияние пребывания в местах заключения на повторную
(рецидивирующую) преступность, стало возможным благодаря решению
Верховного суда. В 1963 г. было завершено рассмотрение в суде дела <Гидеон
против Уэйнрайта>, в результате которого было принято судебное постанов-
ление, гласящее: никто не может быть признан виновным в совершении
серьезного уголовного преступления типа убийства или вооруженного ог-
рабления без предоставления обвиняемому адвоката. Сразу же после этого
некоторое количество заключенных флоридских тюрем были освобождены
досрочно. Единственным повторяющимся отличием досрочно освобожден-
ных от продолжавших отбывать свой срок заключенных было то, что у пер-
вых не было в суде адвоката. Следовательно, ученые смогли сравнивать две
почти идентичные группы осужденных: одну составляли досрочно освобож-
денные, а другую - те, кто обязан был отсидеть свой срок и пройти <реаби-
литацию> полностью. Так вот, с точки зрения рецидивизма разница между
двумя группами оказалась поразительной: вероятность повторного возвра-
щения в тюрьму у отсидевших <от звонка до звонка> была вдвое большей,
чем у досрочно освобожденных.
Означает ли это, что суровое наказание не снижает преступности?
Совсем не обязательно. Предоставляя убедительное доказательство того,
что продолжительные сроки заключения не предотвращают будущего пре-
ступного поведения у вышедших на свободу бывших заключенных, данное
исследование полностью не исключило другой возможности: простая пер-
спектива сурового наказания может остановить преступные намерения у
тех, кто никогда не был осужден. И конечно, существует вероятность того,
что угроза наказания действительно удержала многих потенциальных пре-
ступников от первого в их жизни нарушения закона.
Обратимся теперь ко второму вопросу: являются ли все проблемы,
сопутствующие местам заключения, следствием того типа людей, которые
в них собраны, или следствием самой тюремной среды, ситуации^ Стэн-
фордский тюремный эксперимент [83], драматические и пугающие эффекты
которого я процитировал в конце первой главы, свидетельствует в пользу
второй альтернативы. Напомню, что Филип Зимбардо и его сотрудники со-
здали имитацию тюрьмы, наполнив ее самыми нормальными людьми, которых
только смогли отобрать экспериментаторы, - студентами, прошедшими сквозь
<строй> психологических тестов и методом случайной выборки определен-
ными либо в <заключенные>, либо в <охранники>. И даже несмотря на столь
тщательный отбор, пребывание в авторитарной, подавляющей обстановке
привело студентов к столь сильной дегуманизации и ожесточению, описан-
ным Зимбардо, что рассчитанный на две недели эксперимент был приоста-
новлен уже спустя шесть дней после его начала.
Дальнейшие факты, полученные на данном направлении исследова-
ний, указывают на то, что, хотя суровое наказание часто и заканчивается
подчинением, однако оно чрезвычайно редко приводит к интернализации. Что-
бы создать у людей неагрессивные и к тому же прочные структуры поведе-
ния, важно еще в детстве побуждать людей к интернализации ценностей,
осуждающих агрессивное поведение.
В двух экспериментах, более подробно обсужавшихся в главе 5, Джо-
натан Фридман и мы с Меррилл Карлсмит [84] независимо друг от друга
продемонстрировали, что среди маленьких детей угрозы мягкого наказа-
ния гораздо более эффективны, нежели угрозы сурового наказания. Хотя эти
факты, полученные в условиях хорошо контролируемых экспериментов,
касались лишь предпочтений игрушек у детей, данные факты являются силь-
ным аргументом в пользу того, что угрозы мягкого, а не сурового наказания
могут по той же схеме затормозить агрессию.
Вот как это происходит. Предположим, мать угрожает наказать свое-
го маленького сына с целью заставить его немедленно прекратить агрес-
сивные выходки против младшей сестры. Если мать преуспеет в своем на-
мерении, то ее сын будет испытывать диссонанс: его когниция <мне нра-
вится колотить младшую сестренку> диссонирует с другой когницией <я
сдерживаю себя, чтобы ее не поколотить>.
Если мальчику угрожали суровым наказанием, то у него имеется
достаточно причин воздержаться; он может уменьшить диссонанс, напри-
мер, убедив себя в следующем: <причина, по которой я не ударяю сестру,
состоит в том, что, сделай я это, и мне зададут такую трепку, что искры
из глаз посыпятся; но ударить все равно хотелось бы...> А теперь предполо-
жим, что мать угрожает сыну наказанием мягким, а не строгим, но доста-
точным для того, чтобы прекратить агрессивные действия сына в отноше-
нии сестренки. В этом случае, задаваясь вопросом, отчего он не ударит сей
же час свою столько раз битую маленькую сестренку, мальчик уже не
может использовать фактор угрозы наказания в качестве уменьшения дис-
сонанса; иначе говоря, мальчик не сможет с легкостью убедить себя, что
ему самому зададут по первое число, если он еще раз позволит себе что-
либо подобное, просто потому, что такое объяснение явно не соответ-
ствует действительности. Однако ему все-таки как-то надо оправдать свою
пассивность в отношении сестры. Другими словами, его внешнее оправда-
ние (на языке строгости наказания) минимально, следовательно, чтобы
оправдать свое воздержание, мальчику необходимо добавить к внешнему
оправданию и свое собственное.
Например, он мог бы убедить себя, что битье сестры ему уже не
доставляет никакой радости, и это не только объяснило бы, оправдало бы
и добавило бы осмысленности в его сиюминутное мирное поведение, но,
что важнее, уменьшило бы вероятность избиений маленькой сестренки в бу-
дущем. Короче, в этом случае была бы интернализована контрагрессивная
ценность: мальчик убедил бы себя, что для него битье кого-либо не являет-
ся ни желанным, ни приносящим удовольствие.
Недавно это общее утверждение было с некоторым успехом приме-
нено на практике - в школе. Работая в системе норвежского школьного
образования, Дэвид Олвейс [85] получил возможность резко (почти вдвое)
снизить практику запугивания и обид со стороны более сильных школьни-
ков по отношению к более слабым; Олвейс добился этого, научив препода-
вателей и школьных администраторов сохранять бдительность в отношении
этой проблемы и реагировать на все подобные проявления быстрыми, но
умеренными наказаниями виновных. В целом его исследование указывает на
то, что дети, еще не сформировавшие свои ценности, в большей степени
способны выработать отвращение к агрессии, если наказание за агрессивные
действия будет и своевременным и не слишком суровым.
Наказание агрессивных моделей. Одна из вариаций темы наказания -
это наказание другого. Не раз, например, раздавались утверждения о том,
что агрессию можно было бы уменьшить, наглядно продемонстрировав ре-
бенку <плохо закончившую> агрессивную модель. При этом подразумевается,
что люди, наблюдающие это наказание, как бы сами получают воображае-
мое наказание и в итоге становятся менее агрессивными. Вероятно, публич-
ные казни и порки в нашем историческом прошлом были организованы как
раз защитниками этой теории. Только вот работает ли она?
В целом, масса данных, полученных из реальной жизни, эту теорию
как раз не подтверждает. Например, по мнению президентской Комиссии
по контролю за исполнением законов [86], существование и применение
смертной казни не уменьшает количество совершаемых убийств. Более того,
если обратиться к нашим повседневным наблюдениям, то мы увидим, что
средства массовой коммуникации часто представляют агрессивных людей как
в высшей степени привлекательных, даже несмотря на то что их в конце
концов наказывают! Это вырабатывает в людях склонность к идентификации
себя с персонажами, от которых исходит насилие.
Свидетельства, полученные в контролируемом эксперименте, дают более
точную картину. В типичном эксперименте дети смотрят фильм о некоем
агрессивном человеке, который впоследствие либо поощрен, либо наказан
за свое поведение. Потом детям предоставляется возможность самим вести
себя агрессивно, причем в обстоятельствах, похожих на те, что были пока-
заны в фильме. Устойчивым результатом таких исследований является тот
факт, что дети, просмотревшие фильм, в котором агрессивный персонаж
был наказан, выказывали значительно меньшую агрессию, чем просмотрев-
шие фильм, в котором тот же персонаж получил поощрение [87].
Как уже упоминалось ранее, существует также ряд фактов, указываю-
щих на следующую зависимость: дети, просмотревшие фильм со сценами
наказания агрессивного персонажа, сами будут вести себя менее агрессивно,
чем просмотревшие фильм, в котором агрессивный персонаж не был ни
наказан, ни поощрен. В то же время - и этот момент наиболее существенный
в нашем обсуждении - наблюдение за моделью, наказанной за агрессивное
поведение, не опустило общий уровень агрессии ниже, чем он был у детей,
которым вообще не показывали агрессивную модель!
Иными словами, главный вывод данного исследования, похоже, ука-
зывает на то, что наблюдение за поощренным агрессором усилит агрес-
сивное поведение ребенка, а наблюдение за наказанным агрессором не
усилит агрессивное поведение ребенка; однако во втором случае остается
неясным, ослабит ли наблюдение за наказанием агрессора агрессивное пове-
дение ребенка. Не менее эффективным для снижения агрессивности может
быть решение вовсе не показывать ребенку агрессивных моделей. Значение
данного исследования для всей проблемы показа насилия средствами массо-
вой коммуникации мы уже обсуждали.
Поощрение альтернативных форм поведения. Исследовалась еще одна воз-
можность снизить детскую агрессивность - не обращать на ребенка внима-
ния, когда он ведет себя агрессивно, и поощрять его за неагрессивное пове-
дение. Данная стратегия частично основана на предположении, что малень-
кие дети (как, вполне возможно, и взрослые) часто ведут себя агрессивно с
целью привлечь к себе внимание. Они предпочтут наказание невниманию к их
поведению, и тогда, что само по себе достаточно парадоксально, наказание
за агрессивное поведение, на самом деле, может быть проинтерпретировано
как своего рода поощрение! (<Эй, парни, смотрите! Мама каждый раз обра-
щает на меня внимание, стоит мне только стукнуть младшего братишку. Ду-
маю, мне следует повторить>.)
Эта идея была проверена в рамках эксперимента, проведенного в
детском саду Полом Брауном и Роджерсом Эллиотом [88]. Воспитательниц
проинструктировали, чтобы они не обращали внимание на любые прояв-
ления агрессии со стороны детей, но были предельно заботливыми и об-
ращали на детей особое внимание в тех случаях, когда они делали что-то,
несовместимое с агрессией: мирно и дружелюбно играли, обменивались
игрушками и сотрудничали друг с другом. Спад агрессивного поведения
стал заметен уже спустя несколько недель.
В более позднем эксперименте Джоэл Давиц [89] продемонстриро-
вал, что фрустрация необязательно выливается в агрессию, напротив, фру-
страция может привести и к созидательному (конструктивному) по-
ведению в случае, если этому типу поведения посредством предваритель-
ного обучения сообщили черты привлекательности.
В исследовании Давица детям позволили поиграть вместе, разбив их
на четверки. Некоторые из этих групп детей поощряли за конструктивное
поведение, в то время как другие группы поощряли за агрессивное или
соревновательное поведение. Затем детей умышленно фрустрировали, со-
здавая у них ожидание, что им покажут серию развлекательных фильмов и
еще чем-нибудь порадуют. И действительно, экспериментаторы зашли так
далеко, что начали показ фильма и раздали детям шоколадки, попросив не
есть их сразу, а приберечь на потом! Затем последовала запланированная
фрустрация: экспериментатор неожиданно прекратил показ фильма, при-
чем сделал это в кульминационный момент, а затем отобрал и шоколадки.
После этого дети были предоставлены сами себе и начали играть друг с дру-
гом. Как вы уже должны были понять из прочитанного материала этой кни-
ги, все это создало самую подходящую обстановку для проявления агрессив-
ного поведения. Однако дети, которых обучали созидательному поведению,
действовали более конструктивно и менее агрессивно, нежели остальные дети.
Данное исследование действительно весьма обнадеживает!
И здесь мне представляется необходимым выразить одно твердое соб-
ственное убеждение: было бы наивным ожидать, что так уж много детей в
нашем обществе спонтанно выберут конструктивные, а не агрессивные
решения проблем в межличностных конфликтах и фрустрирующих обсто-
ятельствах. Ведь общество снабжает нас многообразными свидетельствами
того, что насильственные пути разрешения конфликтов и фрустраций явля-
ются не только наиболее распространенными, но и оцениваются положи-
тельно. Тип героя, воплощенный на экране Джоном Уэйном, или Клинтом
Иствудом, или Силвестром Сталлоне, или Арнольдом Шварценеггером, стал
культурной иконой. Явно или неявно в личине ли разгневанного ковбоя или
городского полицейского (Грязный Гарри), или боксера-профессионала
(Роки), или Рэмбо, или Терминатора, все эти киногерои демонстрируют
нашим детям, что ценится обществом и что могут ожидать от них самих.
Нет необходимости подробно говорить о том, что насильственные ре-
шения проблем демонстрируются нам не только посредством кино- и видео-
продукции - подобные события заполонили собой и программы вечерних
новостей на телевидении. Например, в то время как я пишу текст данной
главы, надо мной все еще прокатываются эфирные волны - это остаточные
эффекты четырех самых знаменитых судебных процессов за последнее деся-
тилетие, ставших главными событиями в средствах массовой коммуникации.
На одном из них судили братьев Эрика и Лайла Менендес, утверждавших,
что они подвергались сексуальным приставаниям со стороны отца, и в ре-
зультате просто застреливших обоих родителей, когда те мирно смотрели ве-
чером телевизор. На другом процессе слушалось дело об уже упомянутой
ранее паре лос-анджелесских полицейских, вышедших из себя и жестоко
избивших (под бдительным оком случайно оказавшейся рядом видеокаме-
ры) молодого человека по имени Родни Кинг, который был остановлен ими
за нарушение правил движения. В еще одном запечатленном на видеопленку
инциденте двое молодых людей, разгневанных и фрустрированных оправда-
нием в суде тех самых полицейских, о которых только что шла речь, выво-
локли из кабины грузовика ни в чем неповинного водителя по имени Реджи-
нальд Денни и кирпичом размозжили ему череп. Наконец, всем памятно
судебное разбирательство дела молодой домашней хозяйки по имени Лорена
Боббит. Ссылаясь на то, что муж якобы замучил ее сексуальными домога-
тельствами, она решила эту проблему просто: пока муж спал, она отрезала
ему половой член. Слава Богу, что хотя бы это деяние не было запечатлено на
видео, однако за процессом над Боббит возбужденно следила огромная теле-
аудитория!
Если подобные события на телевидении пользуются преимуществен-
ным правом показа и за ними наблюдает широчайшая аудитория, то ни-
кого не должно удивлять и то, какой урок выносят из всего увиденного
дети: <взрослые часто решают свои проблемы, прибегая к насилию>. Более
того, многие дети остаются в полном неведении относительно альтерна-
тивных решений, которые вполне осуществимы или уместны. Поэтому,
если мы хотим, чтобы наши дети, став взрослыми, предпочитали нена-
сильственные стратегии, было бы неплохо предложить подрастающему
поколению специальный курс обучения этим техникам поведения, атак-
же всячески приветствовать их использование. Я не вижу причин, по кото-
рым нельзя было бы организовать подобные тренинги и дома, и в школе.
Присутствие неагрессивных моделей. Важной <уздой>, сдерживающей
агрессивное поведение, является ясное указание на то, что оно <не соответ-
ствует>. И наиболее эффективным индикатором является социальный, то есть
наличие в данных обстоятельствах других людей, которые ведут себя сдер-
жанно и относительно неагрессивно.
Например, в исследовании Роберта Бэрона и Ричарда Кепнера [90]
некий индивид оскорблял испытуемых, после этого они видели, как его
самого другой человек подвергал ударам электрического тока (в одних эк-
периментальных условиях разряд был сильным, в других - щадящим).
Присутствовала и контрольная группа, члены которой за нанесением уда-
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |