«Нет, я пожалуй, сначала посплю», – Берта только сейчас сообразила, что на ногах она уже почти сутки.
– Чай я вам подам наверх, в вашу комнату, – произнесла хозяйка и скрылась в небольшой кухне. Берта заглянула в гостиную. К ее удивлению, комната была большой, судя по всему, она занимала почти первый этаж. Обстановка была точно такая, какой ее изображают в английских журналах по домоводству.
Берта удовлетворенно хмыкнула и поднялась по узкой лестнице на второй этаж. Белая крашеная дверь, на которой вместо номера красовались две вишенки, была приоткрыта, Берта прошла в комнату. В маленьком камине были сложены дрова, на каминной полке стояли часы с маятником в виде полумесяца. Она обратила внимание на две двери, которые располагались по правой стороне. За ними оказались ванная комната и маленькая гардеробная. Вытащив из сумки туалетные принадлежности и пижаму, Берта отправилась в душ. Знакомство с английским водоснабжением и отопительной системой привело к тому, что через двадцать минут Берта, вся в мурашках, пыталась на свою теплую пижаму натянуть еще свитер, а на ноги – теплые носки. «Невозможно мыться, когда холодную и горячую воду надо смешивать, а душ можно принять только лежа в ванне!» Берта пошмыгала носом и собралась было уже забраться под одеяло, как в дверь постучали.
– Please, come in! – отзывалась она на стук.
Это была хозяйка. Она несла огромный поднос с чайником, чашкой и множеством тарелочек с закусками. Берта, которая еще минуту назад думала, что засыпает, почувствовала лютый голод. Хозяйка поставила поднос на стол и, пожелав приятного аппетита, ушла. Берта с вожделением оглядела тарелочки. На одной из них лежали квадратики белого хлеба, намазанные сливочным маслом и украшенные ломтиками огурца, на другой были сэндвичи с малосольным лососем, а на низкой двухъярусной вазочке лежало три пирожных. «Надо полагать, что это у меня пятичасовой чай», – подумала Берта и принялась за еду. Сэндвичи она проглотила за секунду. Чай в маленьком чайничке был почти черным и пах вишневой смолой. Съев пару тщедушных бутербродов, Берта почувствовала, что ее глаза закрываются. Она выставила поднос за дверь, задернула на окне занавески и легла в мягкую постель. «Надо будет узнать, как называется этот чай. Папе он понравится», – подумала она сквозь сон.
Утро было не лондонским. Во всяком случае, погода за окном опровергала все общепринятые мнения. Солнце освещало противоположную сторону улицы, где чередой тянулись дома, однотипные, из темного кирпича, и все как один с белыми каменными наличниками и белыми портиками-входами. Берта полежала немного с открытыми глазами, посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на часы с маятников в виде полумесяца и сказала «Ой!». Она проспала как минимум двенадцать часов. Берта решила, что в Бат она поедет на автобусе. Поезд останавливается на станциях, пробегая мимо городов и сел, а автобус следовал длинным маршрутом, не минуя даже самые маленькие населенные пункты.
Через час Берта уже шла по оживленным улицам. Справа от нее находился знаменитый Риджентс-парк, один из самых старинных парков Англии. Берта не спешила увидеть знаменитые розы, которые разводили в розарии Риджентс-парка, но вот увидеть резиденцию посла США она очень хотела. Дом, который тот получил в долгосрочную аренду, раньше принадлежал знаменитой «малышке на миллион» Барбаре Хаттон, наследнице торговой империи Вулворт. Берта смотрела фильм о ней, рассказывающий удивительную и в то же самое время, увы, вполне закономерную историю огромного богатства, несчастливой женской судьбы и катастрофического разорения.
Вот этот дом. Весь пейзаж вместе с этим домом являл собой типично английскую идиллию – изумрудная лужайка, большой дом, купы старых деревьев. Берта вдруг подумала, как несправедливы бывают люди к собственной жизни. Барбара Хаттон, бывшая владелица этого дома, наследница самого большого в мире состояния, наследница торговой империи Вулворт, умерла в одиночестве и бедности. Этот дом перед смертью она подарила английскому правительству. Зачем? Наверное, затем, что не видела смысла в жизни после гибели в авиакатастрофе своего единственного сына Ланса, известного автогонщика. Берта не переставала удивляться ее судьбе, не потому, что других, более значительных или интересных, или трагичных, судеб не было, а потому, что судьба «бедной маленькой богачки» была очень женской – зависимость от денег и от мужчин. Семь мужей разорили миллионершу. Только, пожалуй, князь Игорь Трубецкой, потомок тех самых Трубецких, эмигрант, мотогонщик, первый пилот «Феррари», да еще актер Кэри Грант воспринимали брак с богатейшей и очень красивой женщиной как естественное продолжение любви. Остальные только обогащались за ее счет. Барбара Хаттон умерла в отеле, в ее кошельке лежало чуть больше трех тысяч долларов – все, что осталось от ее состояния. Берта еще раз посмотрела дом и вдруг заметила табличку, на которой было написано, что соседний участок и дом сдают в аренду. Берта вспомнила, что в одном из путеводителей читала о том, что в Риджентс-парке, принадлежавшем королевской семье, нельзя купить ни землю, ни недвижимость – можно только арендовать на сто двадцать лет.
Берта еще раз взглянула на великолепный викторианский особняк, на раскинувшийся на холме лес и пошла обратно.
Выйдя из Риджентс-парка, она решила пойти по Портленд-плейс – широкой оживленной улице, которая после пересечения с Оксфорд-стрит, центром лондонской модной торговли, переходила в Риджентс-стрит. Берта мысленно поблагодарила заботливую чиновницу из Канцелярии колледжа. С ее помощью Берта начала свое знакомство с Лондоном с самых респектабельных улиц. Пройдя по Портленд-плейс и полюбовавшись видными административными зданиями, принадлежавшими Королевскому институту архитектуры, посольствам Китая и Польши, Берта дошла до пересечения с Оксфорд-стрит. На совсем малюсенькой улочке Лэнгхэм-плейс стоял старинный гранд-отель «Лангхэм». Над входом был натянут тент с названием отеля, стоял солидный швейцар, поодаль парковались лимузины. В большом окне Берта увидела столики с белыми скатертями, сервированные дорогой серебряной посудой. За столиками сидели люди и пили чай. Берта уже гуляла больше двух часов, она голодной не была, но устала и хотела пить. Зайти в этот дорогой отель она не решилась, а стала искать кафе или закусочную попроще. Но, вступив на Риджентс-стрит, она поняла, что здесь демократичных заведений немного. Берта шла неторопливо, словно впитывая настроение этого города. Она еще не свыклась с мыслью, что разлука с домом будет долгой, что связь с отцом и родными только через письма и нечастые звонки лишит ее чувства защищенности, чувства тыла, что это отдаление заставит ее иначе взглянуть на свое будущее.
Витрины модных магазинов были притягательны, но Берта отлично сознавала, что свои покупки она сможет сделать только в небольших дешевых универмагах, типа того же «Вулворта», да и то после первой стипендии. «И я все-таки молодец! Я не плачу за свою учебу, мне еще и стипендию платят», – она гордилась тем, что на «отлично» написала свою работу на английском языке, посвященную Герберту Уэллсу. «Ваша работа заслуживает самого пристального внимания. Соображения, высказанные Вами относительно произведений известного английского писателя, свидетельствуют о глубоком изучении его творчества», – эти строки из письма, которое они получили в ответ на отправленную работу, она помнила наизусть. Она до последнего не верила, что придет ответ, да еще и с высокой оценкой. К тому же она будет в числе всего семи иностранцев, получивших право на именную стипендию колледжа. «Я в тебе не сомневался!» – с гордостью произнес отец, когда она показала ему письмо.
Кто совсем не обрадовался известию из Англии, так это Саня-спортсмен. Он был влюблен в Берту, всячески ее опекал, ограждал от нежелательных, по его мнению, знакомств и с нетерпением дожидался ее совершеннолетия. Саша хоть и являлся предводителем повзрослевшей шпаны, но воспитан был в правильных традициях.
– Я подожду тебя, – со значением говорил он Берте, заглядываясь на ее тонкий профиль, а проводив домой, шел к тридцатилетней Валентине, методисту из Дома культуры. Валентина когда-то занималась балетом, а потому потрясала воображение местных мужчин своей осанкой и гибкостью.
– Что ты мне голову морочишь? Шел бы к своей отличнице, – в сердцах иногда ругалась Валентина, но в глубине души завидовала Берте и с каким-то трогательным любопытством следила за их с Саней платоническим романом.
– Языком не болтай лишнего обо мне и Берте, особенно о ней, – предупредил ее Саня.
Валентина была умной и вредничала только так, для виду. Она никогда никому ничего не рассказывала. Даже то, что отец Сани в свое время был ее любовником.
Все эти драмы и комедии местного значения стали так далеки от Берты, что ей вдруг показалось, что там, в далеком маленьком городе на берегу холодного моря, жила совсем другая девушка.
От громкой и активной Риджентс-стрит Берта устала. Ее еще хватило на то, чтобы поглазеть на дивные витрины всемирно известного магазина игрушек, украшенные сказочными героями, километрами детских железных дорог и великолепными куклами. В толпе детей и взрослых Берта простояла добрых пятнадцать минут – все с какими-то абсолютно счастливыми лицами наблюдали за тем, как игрушечный Винни-Пух старается вылезть из норы Кролика.
Берте предстояла не близкая дорога в Бат, а потому необходимо было привести себя в порядок, поесть и отдохнуть. Посетителей, сидевших за столиками под большими зонтами, было много – свободные места если и были, то не на улице, куда заведения выставили столики, а в темных помещениях. Дойдя до вывески «Быстро и Вкусно» «Quickly & Tasty», Берта замедлила шаг и решительно вошла в ресторанчик. Официант, пробегавший мимо, поинтересовался, где она предпочитает сесть – на улице или в зале.
– Лучше на улице, – Берта на секунду ослепла – на улице светило солнце, а потому легкий полумрак помещения казался кромешной тьмой.
– Пожалуйста, – официант проводил ее к маленькому столику.
Меню состояло всего из нескольких строчек, но зато каких! Ресторан предлагал традиционные английские блюда. От перспективы съесть йоркширский пудинг – почти вареное тесто с мясом и жиром, или пирог с почками, или знаменитый хаггис – бараний желудок, начиненный требухой, аппетит куда-то делся.
– Возьмите Fish&Chips. Свежая и вкусная еда. А главное, местный специалитет.
Берта от неожиданности вздрогнула – совет прозвучал на русском языке и исходил от высокого худого парня за соседним столиком. Берта на него обратила внимание, еще когда вошла – парень курил, его пальцы были измазаны краской.
– Спасибо за совет, думаю, я так и сделаю. А вы из России? – Берта растерялась, ей было не очень понятно, почему ее так быстро расшифровали.
– Не гадайте, все очень просто – только «наши люди» ходят с таким выражением лица, – тут парень состроил такую мину, что Берта расхохоталась.
– А что она означает? – спросила она сквозь смех.
– Ну откуда же я знаю, это у вас всех надо спросить, вы все ходите с одним лицом. Говорящим приблизительно следующее: «Я, такая независимая, здесь оказалась по важным делам, никого не боюсь, никого не стесняюсь, но лучше сяду в уголок!»
Берта подумала, что именно так она себя и чувствовала, а еще она вдруг неожиданно поняла, что ей очень приятно слышать родную речь. Нет, она понимала практически все, что говорили окружающие ее на улице люди. Но постоянное напряжение давало себя знать.
– Как вас зовут? – Берта благодарно улыбнулась.
– Здешние друзья все зовут меня Джордж. Мое настоящее имя им не под силу выговорить – меня зовут Егор.
– Вы откуда?
– Из Москвы, здесь уже пять лет, нет, шесть. Числюсь студентом художественной школы.
– А что, на самом деле вы не студент?
– Ну, как вам сказать…
– Можете не отвечать, – Берта смутилась. По себе зная, как бывают неприятны настойчивость и любопытство, она взяла за правило не проявлять интереса к чужой жизни и чужим обстоятельствам.
– Да ничего такого, просто… – Парень замолчал и махнул рукой. – Вы уже заказали?
Берта спохватилась и сделала заказ подоспевшему официанту.
– А вы откуда? – Парень деликатно потягивал сок, несмотря на то, что перед ним было блюдо с рыбой и жареной картошкой. Он, видимо, не желал дразнить аппетит Берты.
– Я из Прибалтики, – уклончиво ответила Берта.
– А, ну, вам тут легче будет. Из этой местности здесь людей как-то больше любят. И вид на жительство дают быстрее.
Берта хотела сказать, что она приехала только учиться, дома ее ждут родственники и она не собирается просить вид на жительство. Но потом раздумала. «Интересно, все-таки я никогда себе не представляла, как вот можно все бросить и уехать. Не как я, на какое-то время, а на всю жизнь. Этот точно сюда в эмиграцию собрался». Берта разглядывала нового знакомого и улавливала в нем черты и свойства, присущие людям особенного толка. Эти люди быстро сходятся с другими, при этом не входя в близкие или очень уж доверительные отношения, они социально активны – в курсе всех событий, они легки в общении и при этом никогда толком о себе ничего не рассказывают. Этим людям свойственна быстрая и безболезненная перемена привычек и быстрая адаптация в новом месте. Эти эмигранты по духу, в сущности, хорошие приятные люди, но в них нет точки покоя, которую можно было бы взять за основу.
«Он похож на фонтан!» – подумала вдруг Берта. Сравнение с фонтаном показалось ей очень удачным. Действительно, ее новый знакомый излучал энергию, готовность обо всем поговорить, все рассказать, во все посвятить. С того момента, как они познакомились, он ни минуты не сидел спокойно – разговор, жестикуляция, быстрые движения – нога на ногу, потом опять старая поза, поворот головы, быстрый, сорочий, следовала минута задумчивости, потом неосознанное движение, как будто бы человек собирается куда-то бежать сломя голову.
– А вы получили вид на жительство?
– Кто? Я? – Парень рассмеялся. – Я давно гражданин Великобритании.
Берте очень хотелось узнать, как же это ему удалось, но собеседник вдруг воскликнул:
– Вот и ваша рыба!
Официант поставил перед Бертой огромную тарелку с кусочками рыбы, обжаренной в масле, и горой картошки фри, а также маленькую плошечку с соусом.
– Вкусно! – Берта аккуратно обмакнула рыбу в соус.
– А еще вкусней с солодовым уксусом, но эта еда уже скорее ирландская.
Берта уплетала картошку с рыбой и удивлялась той простоте, с которой ее новый знакомый относился к обстоятельствам своей жизни.
– Я приехал сюда один. Денег было мало, шансов поступить немного. Повезло только с поступлением. В художественную школу зачислили почти сразу, да еще и денег дали…
– Вот-вот, у меня такая же история. Написала работу, отправила, и вот, приняли в колледж. – Берта, к своему удивлению, была рада похвастаться.
– Хорошо пишете?
– Не знаю, когда на английском, вроде всем нравится, а на русском так серьезно еще не пробовала. Скажите, Егор, здесь вообще тяжело жить?
– Это смотря в каком смысле. Если вы любительница совать нос в чужие дела, не убираете за своим псом и не любите жирную пищу – вам будет очень трудно. А так – так здесь очень легко. Удивительное место это – Англия, какой-то край непуганых дураков.
– Это как?
Егор-Джордж закончил есть, потянулся, сделал знак официанту и произнес:
– Вы сегодня свободны?
– Да, только поздно ночью уезжаю с автовокзала в Бат.
– Поздно – это как?
– В половине двенадцатого.
– Времени – вагон, если вы насытились – вставайте, я вас научу жить в Лондоне.
– А куда мы идем? – Берта хотела неторопливо пройтись по Тоттенхем-Корт-Роуд, но Егор широким быстрым шагом двигался в сторону метро – яркий значок которого виднелся в конце улицы.
Когда они вышли из метро на другом конце Лондона, Берта поняла, что она уже здесь была. Вчера, в Канцелярии колледжа. Только сейчас они с Егором пошли в сторону зеленого массива, который располагался справа от метро.
– Я здесь была. Вчера, документы получала.
– Этот район называется Хайгейт.
– А я знаю, и историю этого места знаю, – Берта покрутила головой и насторожилась – они подходили к огромному особняку, фасад которого выходил на небольшую лужайку. Лужайка была без цветов, но ухоженная. Огромные двери были раскрыты. Около самого здания не было ни души.
– Вот мы, собственно, пришли. Проходи, – пригласил Егор, и они вошли в чугунную калитку.
Дорожка без бордюра бежала вдоль круглой клумбы, в центре которой стояла большая каменная ваза.
– Это фонтан? – Берта указала на нее пальцем.
– Нет, это элемент садового декора, а в дни больших торжеств чья-нибудь кровать, – пошутил Егор.
– А что это за дом?
– Я здесь живу. – Егор по-хозяйски прошел в открытую дверь, отодвинул в сторону скейтборд, убрал с дороги два больших рюкзака и бросил свою сумку на каменную скамью, которая украшала темный холл. Берта была потрясена – такие особняки она видела только в кино и на картинках. Получалось, этот парень с грязными пальцами, в безумного фасона штанах, этот художник живет в огромном доме, наверное, стоимостью миллион фунтов, а то и больше.
– Какой красивый дом! – Берта успела разглядеть фасад и теперь с удивлением разглядывала внутреннее убранство – все было так, как описывали в книжках и снимали в кино: высокие резные потолки, дубовые панели, скульптура на широкой темной лестнице. Берта увидела анфиладу комнат, ковры на полу, мебель, которая частична была в чехлах.
– Твой папа – английский лорд?
– Нет, мой папа о моем рождении долгое время даже не подозревал, – отрезал Егор, и Берта поняла, что на личные темы разговаривать он не любит. – Дом большой, за порядком смотрит только одна дама, да пара рабочих, поэтому я живу практически в двух-трех комнатах. Да еще в кухне. Она настоящая, с большой старой плитой. Пойдем выпьем чего-нибудь.
Они прошли холл, миновали две гостиные и спустились по лестнице в цокольный этаж. Там, в конце длинного, окрашенного в приятный бежевый цвет коридора, находилось просторное помещение с огромным столом посередине, со старым очагом и окнами под потолком. На столе, стоявшем сбоку, горой были выложены продукты – яркие коробки с выпечкой, крупы, банки с майонезом, сок, минеральная вода. Довершали этот натюрморт гора апельсинов и яблок и маленькая коробка с зеленым виноградом.
– Вот, это кухня. Конечно, холодильник современный, как и плита, на которой готовят, и прочие прибамбасы. – Егор покосился на Берту: – Мое любимое словечко с детства.
– Понятно, а по магазинам сам ходишь? – Берта кивнула на заваленный продуктами стол. Ей стало ужасно интересно, как живет этот странный молодой человек, обладатель такого дорогого особняка.
– Сам, уже привык, надоело объяснять, что любишь, а что не любишь. Что ты будешь пить? Воду, кока-колу, или сделаем настоящий английский чай.
– Пожалуй, чай. – Берта была рада задержаться в таком месте подольше, но на всякий случай поинтересовалась: – А ты никуда не торопишься?
– А куда мне торопиться, я уже дома. Дел никаких нет, вот только вечером поработаю, надо несколько эскизов сделать. Заказ один наклевывается.
Егор вскипятил воду, ополоснул заварочный маленький чайничек, насыпал туда четыре ложки пахучего черного чая и залил его кипятком. Берта тем временем достала с полки чашки с блюдцами, в выдвижном ящичке нашла чайные ложки.
– Ты еще не пробовала сконы?
– А что это?
– Это такие булочки, они круглые, небольшие, их разрезают пополам, смазывают клубничным джемом и взбитыми сливками. Это тоже, между прочим, символ Англии.
– Нет, я не ела. Я вообще за последние двое суток мало ела и мало спала. И мне еще предстоит ехать в Бат. Вот в автобусе и буду спать.
– Так, ладно, вот твой чай, – Егор подал ей чашку с блюдцем. Чай был черно-красным, запах у него был немного смолистым.
– Вкусный и пахнет чем-то необычным.
– Это «Постис», чай с цветами граната. Высушенные, они дают такой запах. А вкус – это вкус обычного хорошего черного чая.
Егор разложил булочки на тарелке, поставил на стол джем и баллончик с уже готовыми взбитыми сливками:
– Вот, разрезаешь булочки, сконы, вдоль, – свои слова Егор сопровождал действиями, – мажешь джемом, а потом выдавливаешь сливки. Впрочем, сама понимаешь, сливки должны быть не из баллончика.
Сливки из баллончика выходили тонкой, гофрированной струйкой.
– Скажи, а тебе вот так не страшно одному жить. Дом огромный, – Берта подняла голову к потолку, – мне даже сейчас не по себе – вот мы сидим здесь, а вдруг там кто-нибудь наверху ходит. Дверь и ворота у тебя открыты…
– Ходит, – кивнул Егор, – у меня часто кто-нибудь живет. Из друзей, – добавил он, уловив настороженность в глазах Берты. – Со своей девушкой я разругался недели две назад. Сейчас пытаемся помириться, но это вряд ли получится. Это я уже сейчас понимаю.
Последнюю фразу Егор произнес, посмотрев на задумчивую Берту со значением.
Ее поездка в Англию была частью ее же плана. Это отцу она сказала, что будет изучать литературу и специально выбрала Уэллса (в этой теме можно было коснуться некоторых политических аспектов) для вступительной работы. На самом деле Берта собиралась прослушать курс общественно-политических дисциплин и записаться на факультатив по проблемам современной экономики. Она чувствовала некоторые угрызения совести, что утаила от отца свои намерения, но, с другой стороны, он и так весь испереживался.
Что же касается ее отношений с молодыми людьми, то Берта давно для себя решила, что в близкую связь она вступит только тогда, когда будет уверена, что «без этого не обойтись».
Глядя на своего нового знакомого, владельца почти английского замка, Берта подумала, что эта встреча имела вполне практическую перспективу. «Не с неба же свалился на него этот особняк, и сюда он приехал не просто так – для этого тоже нужно иметь связи. Надо будет присмотреться к нему», – подумала она и улыбнулась своей самой ласковой улыбкой.
– Мне пора идти, – с сожалением произнесла Берта. Ей и впрямь не хотелось уходить, но времени до отъезда в Бат оставалось совсем немного, а надо было еще отдохнуть.
– Я провожу тебя, – Егор встал, – ты оставь мне свой адрес, на этюды, может, в твои края поеду.
– Хорошо, сейчас тебе напишу. – Берта достала листочек и написала адрес. – Правда, я еще не выбрала, где буду жить, в деканате тебе все подскажут. У них, как они сказали, есть все сведения о студентах.
Берта с Егором опять прошли по бежевому коридору, через гостиные, холл, вышли в ворота и почти в полном молчании дошли до метро.
– Ну вот, теперь тебе надо доехать… – Егор подробно объяснил, куда Берте идти, где сделать пересадку и куда она попадет, если выйдет на одну остановку раньше.
– Тебе так будет даже удобней, там можно по прямой до твоей гостиницы дойти. А если хочешь, я вечером тебя провожу на автовокзал.
– Нет, спасибо, я сама, – Берта улыбнулась.
– Как хорошо, что мы встретились.
– Я тоже очень этому рада, – теперь она со значением произнесла ключевую фразу.
Через полгода занятий в колледже Берта усвоила три правила. Первое гласило: «Если хочешь чего-нибудь добиться – стань одиноким». Второе правило она сформулировала так: «Лучшая личная жизнь – это та, которая отнимает у тебя минимум сил и времени». Третье, учитывая принципы, которые проповедовали в ее семье, звучало весьма необычно: «Ложь – это такое же чудо, как и все остальные чудеса. И надо уметь им пользоваться».
Все три правила она проверила эмпирическим путем и должна была признаться, что их применение повышает продуктивность действий в разы.
Берта отказалась и от общежития, и от размещения в семье. Конечно, поначалу ей все же пришлось некоторое время провести в обществе приятной семейной пары. Люди, у которых она поселилась, были немолодыми, спокойными и доброжелательными. Берта очень быстро нашла с ними общий язык – мужу она рассказала, как надо пить водку (хит разговорного жанра русских туристов), его жене поведала несколько простых рецептов. Среди них был рецепт капустных и морковных котлет. Английская семья была в восторге. Эту реакцию на диетические блюда Берта не могла объяснить до тех пор, пока не попробовала местные пудинги и запеканки. Общая направленность национальной кулинарии к тушено-вареным блюдам была очевидна. Первое время Берта с интересом приглядывалась к своим хозяевам. Больше всего поразило ее, что в доме была одна-единственная книжка – «Руководство для игры в бильярд». «Одна семья не показатель. Думаю, что это не система, ты еще встретишь людей, которые предпочитают читать. Англичане все-таки исторически культурная нация» – писал в ответ на ее удивление отец.
Письмам из дома она ужасно радовалась. При всем доброжелательном и даже, можно сказать, сердечном отношении к ней чужие люди по вечерам нагоняли на нее тоску. Это в колледже ей было некогда – занятия продолжались почти до вечера, потом Берта неслась в библиотеку, два раза в неделю был факультатив. А в выходные она старалась сходить в бассейн. Правило писать каждые три дня домой она никогда не нарушала, понимая, что для родных ее письма не только развлечение, но и своего рода терапия. В группе она ни с кем близко не сходилась, но сохраняла ровные отношения, а вот в деканате на нее обратили внимание. Красивая девушка, отлично говорившая по-английски, оказалась еще и отличным организатором. Когда ей предложили за небольшую плату проводить встречи с потенциальными учащимися и их родителями, она была на седьмом небе от счастья. Во-первых, она будет зарабатывать, и тогда, может, ей хватит на аренду однокомнатной квартиры. Ей хотелось жить одной, без посторонних глаз, ни перед кем не отчитываться, ни под кого не подстраиваться. А во-вторых, у нее будут свободные деньги для поездки в Лондон. Берта не забыла встречу с Егором, этим таинственным обладателем шикарной недвижимости. Вспоминая их встречу, она надеялась на его приезд. Но Егор не приезжал, и она решила, что надо проявить инициативу самой.
Получив первую зарплату, она пересчитала деньги, прибавила их к стипендии и обрадовалась еще больше. Денег было достаточно и для переезда в маленькую квартиру, и для путешествия в Лондон, оставалось даже чуть-чуть на еду. Впрочем, питание ее не волновало – ей хватало какой-нибудь плюшки и чая или сока на целый день. Берта купалась в лучах благосклонности. Больше всех выделял ее преподаватель истории профессор Саймон Плант. На своих факультативах он обратил внимание на красивую девушку из России. Собственно, он-то давно знал, что процент красивых девушек в этой холодной стране высок. В этом он убедился, когда ездил в Россию по преподавательским делам.
По вечерам свободного времени у профессора было много, пока супруга овладевала премудростями приготовления национальных блюд, он немного мечтал, немного занимался и немного думал о красивой студентке. Самым радостным днем профессор считал тот самый день, когда он встретил ее в местном супермаркете и выяснил, что живет она не в общежитии или в семье, а сняла маленькую студию в районе Грин-парка. Несколько минут профессор наблюдал, как Берта складывала в плетеную корзинку фрукты и овощи, а потом вдруг решился заговорить.
– Добрый вечер. Может, вам помочь? – профессор протянул руку к наполненному пакету.
– Нет, спасибо, он не такой тяжелый, как кажется, – Берта приветливо улыбнулась.
Профессор помолчал, но поняв, что получается неловкость, задал еще вопрос:
– Я все хотел вас спросить, как ваша работа о Вудро Вильсоне? Двигается?
– Да, я скоро ее закончу, есть там кое-какие вопросы, но, думаю, разберусь, – Берта посмотрела на профессора и вдруг почувствовала его смущение. – Вы тоже за продуктами? – задала вопрос она, чтобы хоть как-то сгладить внезапно появившееся напряжение.
– Да, – кивнул головой профессор, а потом добавил: – Нет.
– Так да или нет?! – расхохоталась Берта.
Глядя на то, как смеется эта девушка, господин Плант подумал, что ничего не будет страшного, если он пригласит ее на чашечку чая.
– Скажите, может, зайдем куда-нибудь? Обсудим вашего Вудро Вильсона, заодно и чаю выпьем. С пирожными, – сам того не ожидая, добавил он.
– Спасибо, с удовольствием, только сначала хотелось бы сумки домой отнести. Как-то неудобно в таком виде принимать приглашение столь элегантного господина, – Берта улыбнулась, а польщенный профессор покраснел. Одеваться он любил и умел.
– Может быть, мы на неделе встретимся, например, в «Источнике»? – Берта назвала одно из самых известных и недоступных мест города.
Дело в том, что «Источник» был закрытым заведением, это было что-то вроде клуба для высшего преподавательского состава. Господин Плант с готовностью согласился и даже стал уточнять, когда Берте было бы удобно, но в душе его заскребли кошки – такое мероприятие весьма дорогостоящее, а семейным бюджетом заведует жена, следовательно, надо что-то срочно придумать. Впрочем, через мгновение преподаватель успокоился – у него была тройка учеников, которые хотели хорошо сдать экзамены, а без подготовки у них бы это не вышло. «Несколько платных консультаций, и проблема будет решена, беспокоиться нечего». Саймон Плант широко улыбнулся и помог Берте выйти из магазина.
Их свидание состоялось, но вовсе не так, как планировал преподаватель.
В этот день Берта проснулась поздно. Еще накануне она отпросилась с занятий, ей было необходимо съездить в технический колледж и договориться там с ученическим комитетом о совместных мероприятиях на следующий месяц. Берта любила такие дни, они выпадали из череды спокойных учебных будней. Не спеша попивая кофе и глядя из окна своей маленькой студии на никогда не спешащий город, она вдруг на минуту представила себе, что никуда отсюда уже не уедет. Что она будет жить всю свою жизнь в этом старом месте – таком старом, что и подумать даже невозможно – вон римские и кельтские купальни стоят. Она познакомится со всеми своими соседями. Надо же такое придумать! В Бате строили дома бок о бок, стена к стене, располагая эту жилищную вереницу полумесяцем. Теперь многие жилые кварталы так и назывались – Королевский Полумесяц, Лэндсдаунский полумесяц. В основном это были здания, построенные в георгианскую эпоху. Впрочем, много позже эта практика получила широкое распространение, но уже в бюджетном виде. Строились вереницы домиков с маленькими палисадниками, и селились туда люди не очень богатые. На первой фотографии, которую Берта послала отцу, она стояла на фоне бесконечной вереницы домиков, уходящих куда-то за зеленые холмы. «Дочка, это ужас! Как можно жить в таком обезличенном месте!» – писал неприятно удивленный отец. Берта не стала разубеждать его. Для того чтобы понять прелесть этих мест, надо было здесь пожить. Она понимала, что отец сюда вряд ли приедет. Самой Берте все это нравилось – она была индивидуалисткой, а потому ценила обособленность, даже такую. «Зато свой домик и кусочек земли. Лучше, чем в многоэтажке жить», – думала она.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |