- Так что ты там говорил про то, что я не такой, каким хочу казаться? – я все же решил задать этот вопрос, который после разговора с Таканори терзал меня полночи.
- Ничего не говорил, - парень пожал плечами и отвернулся, видимо не желая разговаривать. Он увлеченно что-то рассматривал за окном, то и дело прижимаясь носом к стеклу, словно увидел что-то очень интересное.
- Да ладно тебе, ответь, - я не был настроен агрессивно, а напротив, с самого утра у меня было достаточно спокойное настроение, поэтому я и решил спросить Таканори, но он явно не желал со мной говорить.
- Говори, что ты ломаешься, - я резко встал с дивана и подошел к окну, хватая Таканори за локоть. Он попытался увернуться, но я не отпускал, выжидающе смотря на него.
- Да просто так сказал, что вы прицепились-то? – он смотрел на меня насупившись и явно не хотел продолжать.
Видя, что Таканори не собирается разговаривать, я лишь пожал плечами и вновь вернулся на свое место. Меня не должно так волновать мнение этого мальчишки. Но просто интересно, что же он пытался сказать своей фразой. Я раньше не слышал подобного о себе.
Я похлопал по дивану рядом с собой, тем самым заставляя Таканори подойти. Я видел, что он не хотел слушаться и долго стоял на месте, прежде чем сделать шаг в мою сторону, но все равно выполнил мою просьбу и робко сел рядом, положив руки на колени и опустив голову. Сейчас он снова был тем зашуганным мальчиком, которым я его увидел в первую нашу встречу.
Проведя пальцем вдоль его позвоночника, пусть и скрытого сейчас тканью рубашки, я вновь поразился худобе парня и его тощему телосложению. Таканори вздрогнул, когда почувствовал мои ладони на себе.
- Тебя что, совсем не кормят? – я усмехнулся, чувствуя, как он напрягся, ощутив мои пальцы уже на своей тонкой шее.
- Кормят, - почти шепотом ответил он. – Просто кусок в горло не лезет после всего. Тошнит и... Мерзко в общем.
Я кивнул, хотя знал, что Таканори этого не увидит, так как сидел ко мне спиной. Скорее этот кивок предназначался самому себе.
- Так может расскажешь, что ты там обо мне говорил, м? – я подсел к нему поближе и пальцами мягко коснулся его щеки.
- Ничего, сказал же, - он помотал головой и попытался скинуть мою руку, которую я положил ему на плечо, но ему это не удалось, а я лишь крепче вцепился в ткань его рубашки, нарочно сминая ее как можно сильнее.
Сегодня я был так расслаблен, несмотря на то, что почти всю ночь не спал, что мне не хотелось принуждать парня ни к чему. Но это не значит, что я не хотел с ним секса. Просто вдруг вспомнил о том, как Таканори заявил, что секс – это мерзко. Думаю, не стоит объяснять, что мне немедленно захотелось опровергнуть его мнение, правда, я понимал, что начни я трогать Таканори немного откровеннее, он сразу же начнет нервничать и отбиваться, не давая мне возможности действовать аккуратнее, и мне опять придется его принуждать.
Когда я стал расстегивать его рубашку, то сразу же заметил, как глаза Таканори наполнились страхом. Он толкнул меня в грудь, а я, ожидая такую реакцию, крепче стиснул его запястья в своих.
- Я не хочу, не надо, - он захныкал, но я не увидел слез в его глазах, видимо у него не оставалось не сил, ни желания лить слезы, и я, кстати, этому обрадовался.
- Прости, но меня это не волнует, - я спустил рубашку с его плеч, обнажая бледную кожу, а затем снял ее полностью.
Видимо понимая, что отбиваться бесполезно, Таканори зажмурился и опустился спиной на диван. Я видел, как подрагивали его ресницы, а пальцы судорожно сжимались в кулак. Скорее всего парень пытался настроиться на то, что сейчас будет происходить, и хоть как-то успокоиться, но это, естественно, ему не удавалось.
Я просто смотрел на него, не двигаясь и ничего не делая, а Таканори молча лежал с закрытыми глазами, ожидая расправы.
- И даже не предпримешь попытки вырваться? – я усмехнулся, видя, что Таканори совершенно не двигается.
- Нет.
Его ответ озадачил меня. На миг подумалось, что парень просто что-то задумал, и стоит мне притупить бдительность, как он заедет мне между ног или стукнет по голове чем-нибудь тяжелым. Я мысленно усмехнулся своим размышлениям, подумав, что это странно, видеть опасность в таком тщедушном мальчишке, который даже для секса слишком слабый и хилый, но, тем не менее, этим он и привлекал.
Почувствовав, что я не спешу проявлять инициативу, Таканори медленно приоткрыл один глаз, а потом второй. Он вопросительно уставился на меня, видимо ничего не понимая, а я смотрел на него. Интересно, его отчим сразу же набрасывается на него или тоже ждет? Мне казалось, что ожидание прибавляет еще больше мучений, еще больше заставляет бояться и уже с ума сходить от неизвестности и от того непонимания, когда же наступит самый отвратительный момент, который потом будет сниться в кошмарных снах. К слову, всех своих жертв (а их было не мало) я убивал сразу же, не давая им опомниться. Мне всегда казалось, что лишняя минута жизни, которую я подарю, лишь даст какую-то призрачную надежду на спасение, а ведь это не так. То, что я делал сейчас, расходилось с моими принципами. В прошлый раз, когда я трахнул мальчишку, я сделал все быстро, так, как привык и так, как мне было удобно, но то, что происходило сейчас, заставляло меня задуматься. Я непозволительно долго смотрел на своего пленника, вместо того, чтобы уже отыметь как следует.
Почему-то сегодня не хотелось торопиться. Я наклонился над Таканори, от чего он тут же прикрыл глаза, повернув голову в сторону, а я провел пальцами по его груди, чувствуя, как сильно бьется его сердце.
Полностью освободив Таканори от рубашки, я стащил с него брюки, удивляясь тому, что парень был подозрительно покорным.
- Сегодня ты удивительно послушный, - я спустился ладонью к его животу, запустив руку под резинку белья и начиная трогать его совершенно невозбужденный член.
- Я всегда послушный, - порывисто выдохнул Таканори, злобно посмотрев на меня. Я почему-то хотел рассмеяться, увидев его нахмуренные брови и сжатые в напряженную линию губы. Понимая, что Мацумото совершенно не нравится происходящее, я все равно продолжал делать то, что задумал, стараясь все же разбудить в Таканори хоть какие-то желания. Я и сам не понимал, зачем мне это было нужно, но все же верил, что это лишь интерес и желание убедить парня в том, что не вся близость отвратительна. Хотя и я не был уверен в том, что у меня получится ему это доказать.
Я гладил рукой его живот, то и дело спускаясь к члену, но Таканори не возбуждался.
- Не нравится? – я прижался губами к его груди, мягко обводя сосок языком, а Мацумото в ответ на мое действие, лишь тяжело выдохнул.
Вид его полуобнаженного тела распалял меня, и я понимал, что не смогу долго сдерживаться. Спустившись губами чуть ниже, я поцеловал выступающие ребра Таканори, касаясь и обводя языком каждое, снова поражаясь худобе парня, которая позволяла рассмотреть на его теле чуть ли не каждую более менее выступающую косточку.
От меня не ускользнуло то, как чаще задышал Таканори, стоило мне дотронуться до его ребер. Меня это удивило, и я снова коснулся его там же, тут же замечая, как Мацумото вцепляется пальцами в покрывало и вдруг смотрит на меня, не отрываясь. В его широко открытых глазах были неприкрытая злость и раздражение, смешанные с легким возбуждением, заметив которое, я не смог отказать себе в удовольствии снова провести губами по одному боку Таканори.
- Эрогенная зона? – спросил я с усмешкой, а парень только что не завыл от бессилия. Я почувствовал, как его небольшой член стал чуть тверже, и мне это понравилось. Согласитесь, что трахаться с тем, кто получает удовольствие, всем же приятнее, чем засаживать трепыхающемуся под тобой телу, хотя и в последнем есть своя прелесть.
Не останавливая движений руки и продолжая гладить Мацумото, я расстегнул свою ширинку, доставая свой член, надеясь как можно скорее избавиться от чувства напряжения. Я не стал раздеваться, лишь стянул рубашку и чуть ниже спустил брюки, а вот с Таканори стянул последнюю часть его одежды, тут же начиная оглаживать его худые бедра.
Мацумото лежал не шевелясь, видимо боясь показать то, что ему сейчас скорее приятно, чем противно. Тело предавало своего хозяина, словно живя отдельной жизнью и позволяя себе получать пусть небольшое, но удовольствие от всего происходящего.
Когда я развел в стороны его ноги, Таканори предпринял видимо уже последнюю попытку вырваться но, почувствовав, что я не намерен останавливаться, затих. Его возбуждение спало, но я понимал, что Таканори не может так быстро перестроиться и начать получать удовольствие от тех действий, которые долгое время причиняли лишь невыносимую боль и страдания.
В этот раз я старался растянуть его получше, не жалея массажного масла и пытаясь проникнуть пальцами в сжатое тело, как можно глубже. Мацумото не издавал ни звука, лишь дышал тяжело. Как я не старался, парень не возбуждался, и его член не твердел, даже под моими настойчивыми прикосновениями.
- Можете не стараться, - с какой-то наглой усмешкой произнес Таканори. – Я все равно не... – он замолчал, а я разозлился на него, сам не понимая за что. Мне казалось, что он только что упрекнул меня в том, что я не смогу доставить ему удовольствия. Никогда бы не подумал, что такие детские мысли посетят мою голову. Я лишь фыркнул.
- Уверен?
Я никогда не любил делать минет, считая, что это занятие исключительно для пассивов, но сейчас, я почему-то решил изменить своим принципам.
Наклонившись к животу Таканори, я коснулся языком его опавшего члена, начиная поглаживать и оставлять влажные дорожки на тонкой коже.
- Бессмысленно, - Мацумото усмехнулся, а я готов был пустить в ход зубы, лишь бы заткнуть этого наглого подростка.
Я ничего не ответил, лишь продолжил ласкать губами, уже начинающий возбуждаться, член.
Скользя по небольшому стволу языком, я не без удовольствия отметил, что Таканори сдерживает тихие стоны, видимо не желая демонстрировать мне свое состояние.
- А говорил, что бессмысленно. Не надо со мной спорить, - на миг оторвавшись от своего занятия, произнес я, но в следующую минуту мои губы вновь опустились на уже затвердевший член, а пальцы продолжили растягивать тело парня. Мне нравилось осознавать, что Таканори возбудился, хотя я готов был поклясться, что парень проклинал свое тело, как мог.
Он уже подавался мне навстречу, и я видел, как его ладони, то и дело отрываются от покрывала, словно он хочет положить свои руки мне на плечи, или на затылок.
Я уже не мог терпеть эту пытку и, последний раз коснувшись языком горячей плоти, приставил свой член между разведенных ног Таканори и медленно вошел в его дрожащее тело.
- Больно... – простонал Мацумото, а я, не взирая на его слова, все равно сделал первое движение, но стараясь не двигаться слишком агрессивно.
- Потрогай себя, - взяв Таканори за ладонь, произнес я. Парень повиновался и, видимо стараясь не обращать внимания на боль, начал ласкать сам себя. Он действовал неуверенно, но вскоре его движения стали чуть быстрее.
Я не отрываясь смотрел на Таканори. Сейчас он казался мне очень красивым, и я даже засмотрелся на его лицо. Он был бледен, но щеки все равно были покрыты румянцем, и, наверное, были горячими на ощупь.
- Не могу, больно, - Мацумото вновь захныкал, а я заметил, что он снова не возбужден. – Очень больно.
Я не знал, что ему ответить, потому что меня самого уже захлестывала волна удовольствия, и я с трудом соображал, что происходит. Таканори постоянно сжимал меня, от чего я готов был сорваться в любой момент. Я видел, что по его лицу уже текут слезы, и я понимал, что вновь насилую его, вновь причиняю боль, хотя поначалу не собирался этого делать.
Навалившись на Таканори всем телом, я стал двигаться быстрее, но осознание того, что Мацумото опять неприятно, мешало мне сосредоточиться на своем удовольствии. Я не понимал, что мне мешает сделать пару резких толчков и кончить глубоко внутрь измученного тела Таканори, не понимал, что меня удерживает от этого. На какое-то мгновение я остановился и обхватил член Мацумото ладонью, уже понимая, что это моя навязчивая идея, заставить его кончить во время секса со мной. Наверное, он никогда этого не испытывал. Я не двигался, но все равно оставался внутри его тела.
- Не надо, - простонал Таканори, когда я сжал его крепче и задвигал рукой быстрее. Я понимал, что его тело все равно не будет долго сопротивляться, и оргазм наступит, но вопрос как скоро. Сам я уже готов был кончить, но сдерживался, хотя соблазн жестко оттрахать Мацумото все же был.
- Разве тебе не хорошо? Разве не нравится? – я знал, что на многих такие пошлые фразочки оказывают действие, подобное катализатору, заставляя прийти к завершению быстрее. Мне было интересно узнать, как на них отреагирует Таканори, но почему-то слова так и застряли в горле, когда я увидел, что Мацумото смотрит на меня затуманенными от удовольствия глазами. То, как менялось настроение этого парня меня не удивляло. Стоило только боли хоть немного отступить, и он вновь готов получать удовольствие.
- Ну же, давай, - я целовал его шею, захватывал в плен своих губ мочку уха и, то и дело, спускался влажными поцелуями на шею своего пленника.
Чувствуя, что Таканори подо мной начинает мелко дрожать, я вновь начал двигаться, тут же ощущая, как волны оргазма накрывают мое тело.
Мацумото застонал слишком громко и как-то пошло, но я не заострил на этом внимания, да и мне было приятно услышать его голос. Таканори кончил мне в ладонь, извиваясь всем телом и комкая пальцами покрывало.
Я еще некоторое время оставался внутри его уже расслабленного тела, не желая покидать его, так как слишком приятными были ощущения.
Таканори не шевелился и лежал отвернувшись от меня. Наверное, ему было стыдно за то, что он стал предателем самого себя, но я не видел в этом ничего зазорного.
Проведя ладонью по его разгоряченной щеке, я улыбнулся. Таканори был взмокшим, и его волосы липли ко лбу.
Я снова подумал о том, что парень красив и жаль, что у него такая судьба. Но сейчас об этом лучше не думать.
- Таканори, - я положил свою руку ему на плечо, но парень тут же скинул ее, поворачиваясь ко мне спиной.
Я не стал настаивать, лишь привстал с дивана, и накинул на плечи Таканори покрывало.
Мацумото лежал закрыв глаза, и я не знал, чувствует ли он, что я смотрю на него, но это было и не важно.
Его покрасневшие губы были чуть приоткрыты, словно маня к себе. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я чуть наклонился над лицом Таканори, желая поцеловать его, но вдруг вспомнил то, что он писал в своем дневнике.
Я остановился буквально в сантиметре от его губ и тут же вернулся в прежнее положение.
«...Но, умирая, я рад, что на моем теле осталось хотя бы одно неопороченное и девственное место – мои губы. Какое счастье, что их никто никогда не целовал».
Я впервые в жизни не стал потакать своим желаниям, не став касаться губ Таканори, словно пытаясь доказать самому себе, что еще имею хоть какие-то остатки души и совести.
Проснулся я под вечер, когда сумерки уже окутывали комнату, погружая её в тень. Поначалу мне пришлось напрячь память, чтобы понять, отчего я уснул посреди дня, но, обнаружив рядом с собой Таканори, с обнаженных плеч которого сползло покрывало, я сразу же вспомнил события утра и то, что произошло между нами. Вглядываясь в лицо Мацумото, я все думал о том, что же я ощущал рядом с ним, что чувствовал, и почему меня начинала терзать совесть за содеянное, хотя раньше я не замечал за собой подобного.
Он странно на меня действовал. Находясь в его обществе, я начинал думать о том, правильно ли я поступаю по отношению к нему, чего никогда со мной не случалось. Конечно же, всему виной было то, что я узнал о событиях, происходящих дома у Таканори. Мне даже на какой-то момент показалось, что это символично, что мое последнее дело, после которого я наконец собирался остановиться, было самым трудным и почему-то давило на меня каким-то мертвым грузом.
Понимая, что после так называемого плена Таканори ждет еще более жестокое обращение, чем раньше, я осознавал, что начинаю сочувствовать ему. Жалеть именно за то, что его снова и снова будут мучить. Но я не мог ничего сделать. Все уже было решено изначально, и я знал, что уже завтра утром Таканори заберут, а я продолжу идти своей дорогой, стараясь забыть о том, что произошло. Я всегда безжалостно давил в себе неприятные воспоминания, вытравляя их из своей души, чтобы не поддаваться лишним эмоциям, которые я так не любил, поэтому надеялся, что и в этот раз мне удастся стереть из своей памяти эти дни, проведенные один на один с Таканори.
Когда Мацумото проснулся и открыл глаза, то сразу же встретился с моим изучающим взглядом. Тут же испуганно натянув до подбородка покрывало, он уставился на меня, явно ожидая каких-то действий с моей стороны, но я не двигался, просто молча смотря на Таканори.
- Что? – он не выдержал и задал свой вопрос, видимо, желая наконец понять, почему я так долго на него смотрю.
- Ничего, - я пожал плечами. - Ты симпатичный, вот я и смотрю, - хмыкнув, я встал с дивана, застегивая брюки и затягивая ремень. – Завтра утром тебя заберут.
Я не услышал никакой реакции со стороны Таканори, поэтому снова повторил свои слова, думая, что он не обратил на них внимания.
- Так скоро... – он потер своё лицо ладонями, словно прогоняя остатки сна, и вопросительно посмотрел на меня. – Почему завтра?
- Потому что такими были условия, - накинув рубашку, я собрался выйти из комнаты, чтобы сходить на кухню за едой, но меня остановил голос Таканори.
- Неужели вам так нужны эти деньги?
- Если бы не были нужны, я бы тебя не похищал, - я поспешил выйти за дверь, чтобы не вступать в диалог с Таканори. Что я мог ответить на его вопрос? Ничего, ровным счетом ничего, кроме того, что сказал ранее.
Наверное, я впервые в жизни хотел, чтобы завтра настало как можно скорее. Таканори выбивал меня из привычной жизни, заставляя постоянно размышлять о правильности своих действий. Меня это раздражало. Я слишком много лет потратил на то, чтобы стать тем, кем являюсь, а главное, начать чувствовать так, как мне хотелось, чтобы не терзаться и не ощущать боли и переживаний, но с приходом этого странного мальчишки все поменялось. Нет, я не стал страдать и терзаться целыми днями какими-то выдуманными проблемами, но странное шевеление где-то в душе, говорящее о том, что я что-то сделал не так, не давало мне покоя.
Наверное, если бы это дело и не стало моим последним, я бы все равно завязал. Слишком много ненужных переживаний и мыслей. Страшно подумать, в кого я превращусь, если каждый мой следующий заложник будет жаловаться на проблемы в семье и демонстрировать следы побоев.
Когда я вернулся в комнату, Таканори был полностью одет и сидел на диване, поджав ноги.
- Я не хочу домой, не хочу, - он посмотрел на меня с надеждой, а я лишь раздраженно цокнул языком, понимая, что Таканори начнет просить меня не отдавать его обратно. Глупый мальчишка, даже если бы я хотел так сделать, что, конечно же, совершенно невозможно, то я бы не смог оставить его у себя.
- Не ной, все равно ничего не поменяется, - я пожал плечами, протягивая Мацумото кружку с чаем, но он даже не взглянул в мою сторону.
- Если вы со мной обращаетесь, как с пленником, то следуйте своим правилам до конца, - демонстративно сложив руки на груди, произнес Таканори. – А то я подумаю, что я вам симпатичен.
Я лишь фыркнул. Порой этот мальчик выдавал такие фразы, что я даже не знал, как на них реагировать.
- Если насилуете и бьете, то не надо меня потом чаем отпаивать и укладывать спать под одеялом.
- Хорошо, до завтра ты не будешь есть и спать ляжешь на полу, идет? – меня раздражало то, что Таканори слишком много себе позволяет. То, что я пару раз использовал его для снятия напряжения, не означает, что я всегда буду с ним грубо обращаться. Я ж не зверь все-таки, хотя у Мацумото, похоже, было другое мнение на этот счет.
- Вы ничего не понимаете, совсем ничего, - он посмотрел в сторону окна, где уже догорали последние лучи заходящего солнца, а сильный ветер шевелил верхушки деревьев. – И по-моему, сами себя тоже не понимаете.
Захотелось дать ему пощечину, но я сдержался. Откуда в нем столько наглости? Но это, скорее, уже похоже на смелость. Он меня не боится. Совсем. Я это уже почувствовал. Или он просто умело маскировался. Я не знаю, но Таканори вдруг стал говорить все, что было у него на уме, даже не задумываясь о том, нужно или нет это произносить.
- А вам жалко будет, что меня убьют? – он смотрел на меня так пристально, что мне захотелось отвести глаза, но я все же не сделал это. Не хватало еще, чтобы какой-то мальчишка так на меня действовал.
- Тебя не убьют. Успокойся.
- Да конечно, не убьют, - он усмехнулся. – Все будет так, как я и сказал.
Он опустил голову на грудь, тяжело вздыхая, а я не знал, что ему ответить.
Сегодня я решил не ночевать с ним в одной комнате, не желая лишний раз говорить с ним.
- Просыпайся, Таканори. Пора собираться.
Утром я разбудил парня, но он наотрез отказывался вставать, вцепляясь в подушку и накрываясь с головой одеялом, словно это могло его спасти.
- Я не пойду никуда, не пойду! – он отчаянно отбивался, когда я пытался стянуть его с кровати. Я даже не думал, что он может так сильно пинаться и царапаться. Таканори так не сопротивлялся, когда я в первый раз начал домогаться его. Сейчас же, в нем появилась такая сила, что я с трудом удерживал его.
- Не отдавайте меня, не надо! – он вцепился в мою рубашку так крепко, что я почувствовал, как ворот впивается в шею. – Не надо, я всё-всё буду делать, только не отдавайте! – на глазах Таканори уже были слезы, а губы дрожали.
- Даже не проси. Это не поможет, - я старался убрать руки Мацумото от себя, но он лишь крепче хватался за меня, словно я был его единственным спасителем.
- Он меня убьет, а я не хочу умирать, не хочу, - он резко уткнулся мне в грудь и разрыдался так громко, что я невольно ослабил хватку и взял его за плечи, чуть встряхивая.
- Если ты думаешь, что останься ты здесь – твоя жизнь будет лучше, чем дома, ты ошибаешься, - в ход пошел последний разумный аргумент, но Мацумото, услышав это, лишь помотал головой.
- Там мне гораздо хуже. Там страшно. Не отдавайте меня, - его губы кривились, а из глаз безостановочно текли слезы.
- Ну хватит уже, прекрати, - его истерика меня утомила, но я понимал, чем она вызвана. – Все равно ничего не изменится. Прекращай, ну, - я провел ладонью по его волосам, но Таканори резко отдернулся, когда мои пальцы коснулись его.
Таканори все еще всхлипывал, размазывая по щекам мокрые следы, когда в дверь постучали.
- Шеф, Мацумото-старший уже у ворот. Я скажу ребятам, чтобы они взяли деньги и привели к нему сына, да?
- Да, сейчас он выйдет, - ответил я, зачем-то взяв в руки пиджак и рюкзак Таканори. – Иди, тебе пора.
- Пожалуйста, - шепотом произнес парень, прижимая пальцы к губам. – Пожалуйста, не отдавайте меня.
- Нет. Иди, - я не смотрел на него, словно стыдясь своего решения, хотя это было не так.
Я как можно скорее хотел избавиться от его общества, чувствуя, как неприятно тянет где-то в груди, словно я совершаю что-то ужасное и непростительное, словно убиваю того, кто не виноват.
Мацумото слез с дивана и молча взял из моих рук свои вещи.
- Вы даже не представляете, как мне страшно, даже не... – он снова всхлипнул, кладя свои пальцы на ручку двери.
- Прощай, Таканори.
Он ничего не ответил мне, выходя за дверь, лишь ссутулился сильнее и крепче прижал к себе рюкзак, словно он мог его защитить от чего-то.
Подойдя к окну, я увидел машину Мацумото-старшего, возле которой стояло несколько его охранников. Я не хотел, чтобы меня заметили, поэтому не стал отдергивать тюль, наблюдая за происходящим через достаточно плотную ткань.
Вот открылись ворота, и, подталкивая Таканори в спину, вышел один из моих ребят.
Деньги были переданы. Я видел, как один из охранников Мацумото передавал белый конверт моему человеку.
Когда из машины вышел отчим Таканори, от меня не ускользнуло то, как парень чуть дернулся, отступая назад. Я видел много таких сцен, и у всех был один сценарий. Родители хватали своего ребенка в охапку и старались как можно скорее уехать из проклятого места, увозя подальше возлюбленное чадо, успокаивая и крепко обнимая. То, что я увидел сейчас, поразило даже меня, хотя я очень много повидал за свою жизнь.
Мацумуто-старший долго смотрел на Таканори, а потом влепил ему пощечину, хватая за грудки и начиная трясти. Таканори крепко жмурился, и я видел, как он был напуган.
Мои охранники к тому времени уже покинули место, вернувшись в дом.
Отчим запихнул парня в машину, да так резко, что Таканори ударился о дверь, тут же морщась.
Я нахмурился, закусывая губы и сжимая кулаки. Машина резко сорвалась с места, оставляя после себя черный след на асфальте, а я все стоял перед окном, не в силах отойти от него, только сейчас понимая, насколько Таканори был прав. Мне даже страшно было представить, что его ждет дома.
Но я ничего не мог поделать. Сделка есть сделка. Тут я не в силах выбирать. Либо не надо было ввязываться в это дело совсем, либо теперь не страдать.
Раздраженный, я отошел от окна, садясь на диван. В комнату постучал Такашима, прося разрешения войти.
- Вот, Сузуки-сан, возьмите, - он протянул мне конверт.
Я равнодушно пересчитал аккуратные стопочки купюр, сразу же отдавая Такашиме его долю и забирая свое.
- Остальное парням отдай, которые в деле были, - положив на стол деньги, я потянулся за сигаретами. – Такашима, открой окно.
Охранник распахнул створки окна, впуская в комнату вечернюю прохладу, и вышел из комнаты, оставляя меня одного.
Сквозняк тут же проник в помещение, смахнув со стола деньги и разметав их по полу.
Смотря на эти цветные бумажки, которые сейчас напоминали фантики от конфет, я не понимал, что чувствую. Было тоскливо и почему-то страшно за Таканори.
Я заметил в углу его дневник, который он так и не поднял. Я хотел было встать, чтобы положить дневник на стол, но все же остался на месте. Двигаться не хотелось. Запах никотина пропитал все вокруг, даже несмотря на то, что окно было открыто. На душе было гадко, но я не мог понять отчего. Я ведь сделал то, что должен был, отчего тогда мне так мерзко до тошноты?
Вдруг я почувствовал себя одиноким и ужасно глупым, словно только сейчас осознал, что всю свою жизнь занимался чем-то нечестным.
Раздавив в пепельнице окурок, я пытался отогнать от себя мрачные мысли.
От запаха сигарет уже кружилась голова, но я все равно курил, уже давясь этим дымом, но все равно каждый раз зажигая новую сигарету.
Сумерки медленно проникали в комнату через открытое окно. Стояла гнетущая тишина, а я все думал о том, что же сейчас происходит с Таканори, который уже наверняка оказался дома.
Прошло почти две недели с того момента, как Таканори покинул мой дом. Я не уехал туда, куда хотел, и мне пришлось задержаться в городе, чтобы до конца уладить все свои дела и уже точно убедиться, что проблем мой так называемый уход из бизнеса не принесет ни мне, ни моим людям.
Утром и днем я ездил на встречи, разбирал документы в офисе, уничтожая то, что не пригодится и то, что совершенно никому не нужно видеть, а вечерами сидел дома в обществе двух охранников, которые решили дождаться моего отъезда и не оставлять меня. Я был им благодарен, потому что с ними мне не было так скучно, как в одиночестве, да и мысли о Таканори переставали одолевать. Я до сих пор вспоминал этого мальчишку, каждый раз задумываясь о том, жив ли он. Почему-то мне было важно знать, что с ним все хорошо и то, что он снова попал в свой дом, не стало для него смертельным.
Но где-то в глубине души я понимал, что с Таканори вряд ли все в порядке. Я постоянно прокручивал в голове тот момент, когда отчим ударил его, выйдя из машины. Я не мог понять, за что он получил ту сильную пощечину. Неужели лишь потому, что не был виноват в том, что его похитили неизвестные, продержав в доме несколько дней, а может, из-за того, что за его освобождение пришлось отвалить крупную сумму, которая на самом деле была не такой уж и большой для Мацумото-старшего? Это все было так отвратительно, что даже мне стало неприятно, когда отчим грубо пихнул Таканори в машину. Тогда я понял, что парень не лгал, говоря о том, что дома его бьют. И сейчас, сидя возле раскрытого окна в своей комнате и смотря на то место, где стоял Таканори, когда его забирали, я уже был уверен, что его нет в живых.
Думая об этом, я понимал, что в общем-то сам обрек его на такое, причем с самого начала, еще когда только похитил. Наверное, если бы я тогда знал о том, как все обернется, я бы не стал планировать это дело. Но я не обладал даром провидца, поэтому понадеялся лишь на то, что у меня еще ни разу не было провалов, и все сделки заканчивались удачно. Эта тоже закончилась вполне прилично, если исключить тот факт, что на моих руках, пусть и не напрямую, была кровь Таканори. Почему-то мне казалось, что, вернув его отчиму, я сам затянул веревку на его тонкой шее. Все эти мысли терзали меня постоянно, и я все думал, от чего так происходит. В конечном итоге мне стало казаться, что это все мое обостренное чувство справедливости, которое выражено правда весьма экзотическим образом, а именно - не убивать тех, кто этого не заслужил. Таканори не заслужил, и я точно это знал, поэтому и было противно осознание того, что я стал его палачом.
Чтобы окончательно не сойти с ума от подобных размышлений, которые вообще как-то не были мне свойственны, а тут просто мучили день и ночь мой разум, я попросил Такашиму съездить к школе, где учился Таканори и посмотреть, ходит ли он на занятия. Мне казалось, что если я узнаю, что Мацумото жив, мне станет легче.
Охранник ездил в школу на протяжении недели, но парня так и не увидел. Это известие озадачило меня, и я понял, что, наверное, все кончено, и Таканори можно носить хризантемы на могилу. Стало не по себе, когда я представил его бледное мертвое лицо. Это видение стало преследовать меня ночами, и я, повидавший на своем веку многое, просыпался в холодном поту от ощущения, что меня кто-то душит.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |