Встревоженная словами Иена, я последовала за ним. Галантный кавалер? У меня?
Он направился прямиком к кукурузному полю – и дальше, через грядки, осторожно пробираясь меж высоких стеблей. Я шла следом, пока он не остановился посредине поля, отставил в сторону ведро с посудой и развалился на сырой земле.
– Да уж, уголок укромный, – сказала я и, скрестив ноги, уселась рядом. – А как же работа?
– Ты слишком много работаешь, Анни. Без выходных, которые есть у всех.
– Зато есть чем занять руки, – пробубнила я.
– Сегодня у всех перерыв, отдохни и ты.
Я удивленно на него посмотрела. В отраженном свете зеркал на кожу ложились двойные тени, похожие на полоски зебры. Под странным узором из теней и грязи на бледном лице Иена проступала усталость.
– Судя по твоему виду, ты работал.
Он прищурился.
– Но теперь‑то я отдыхаю.
– Джейми не говорит мне, что происходит, – прошептала я.
– Правильно. И я не скажу. – Он вздохнул. – Ни к чему тебе знать.
Я опустила глаза, разглядывая темно‑красную и бурую почву. Под ложечкой засосало. Со мной отказывались делиться… Что могло быть хуже? Я попыталась представить и не смогла. Впрочем, наверное, мне просто не хватало воображения.
– Пожалуй, это не совсем честно, – нарушив долгое молчание, заговорил Иен, – задавать вопрос, ведь я не ответил на твой… Но можно я все‑таки спрошу?
Я была рада отвлечься.
– Валяй.
Он не сразу продолжил, и я подняла взгляд, ища причину его сомнений. Иен потупился, рассматривая полоски грязи на тыльной стороне своих ладоней.
– Я знаю, что ты не лжешь. Теперь я это понял, – тихо произнес он. – И поверю любому твоему ответу. – Он пристально рассматривал перепачканные руки. – Раньше я не принимал всерьез историю Джеба, несмотря на их с доком уверенность… Анни? – спросил он и посмотрел на меня. – Она еще там, с тобой? Девушка, в чьем теле ты находишься?
Это больше не было моим секретом – и Джейми, и Джеб знали правду. Да и какая разница? Я доверяла Иену: он ни за что не проболтается, не поставит под угрозу мою жизнь.
– Да, – призналась я. – Мелани все еще здесь.
Он медленно кивнул.
– И каково вам? Тебе? Ей?
– Это… трудно. Для нас обеих. Поначалу я бы все на свете отдала, только бы она исчезла. А сейчас… Я к ней привыкла. – Я усмехнулась. – Всегда есть с кем поговорить. Мелани гораздо сложнее: она заперта у меня в голове, словно в тюрьме. Но лучше быть узницей, чем исчезнуть насовсем.
– Я не знал, что существует выбор.
– Поначалу выбора не было, но люди обнаружили, что происходит и начали сопротивляться. Наверное, все дело в знании: те, кто понимал, что их ожидает, боролись. В отличие от тех, кого застали врасплох.
– А если бы поймали меня? – Глаза Иена сверкнули.
– Ты вряд ли бы исчез. Только вот многое изменилось. Пойманных взрослых больше не используют в качестве носителей. Слишком много проблем… – Мои губы снова тронула грустная усмешка. – Вот как я – расклеилась, прониклась симпатией к носителю, сбилась с пути…
Иен погрузился в раздумья. Его взгляд то пробегал по моему лицу, то возвращался к кукурузе, а иногда вдруг застывал, устремленный в пустоту.
– И как со мной поступят сейчас, если поймают? – наконец спросил он.
– Думаю, они все равно произведут внедрение, попытаются получить информацию. Вероятно, подсадят Ищейку. – Иена передернуло, а я продолжила: – Носителем ты не станешь. Вне зависимости от того, получат они нужную информацию или нет, тебя… утилизируют.
Слова давались мне с трудом. Меня затошнило. Странно – обычно тошноту вызывали явления из мира людей. Впрочем, раньше, на других планетах, я никогда не смотрела на наши действия с точки зрения тела; не было необходимости. Если тело имело функциональные дефекты, от него быстро и безболезненно избавлялись – утилизировали, как утилизируют неисправную машину. Какой смысл его хранить? Помимо прочего, иногда тело признавалось негодным из‑за некоторых особенностей психики: опасных пристрастий, склонности к насилию – такие неизлечимые состояния делали тело небезопасным для окружающих. Ну и, разумеется, в случаях, когда разум был слишком силен и стереть его не удавалось. Аномалия, свойственная этой планете.
Неукротимость духа как дефект… Внезапно я осознала отвратительность подобного подхода.
– А если поймают тебя? – спросил он.
– Если поймут, кто я… Если меня еще ищут… – Я подумала о своей Ищейке, и меня передернуло, как только что Иена. – Меня извлекут и пересадят в другого носителя. В какого‑нибудь ребенка. И будут надеяться, что я вновь стану собой. Возможно, отправят на другую планету – подальше от дурного влияния.
– А ты сможешь снова стать собой?
Наши взгляды встретились.
– Я – это я. Я не растворилась в Мелани. Будь я Медведем или Цветком, я чувствовала бы себя точно так же.
– А тебя не утилизируют?
– С Душами так не поступают. У нас не существует смертной казни. Да и других наказаний, если уж на то пошло. Ради моего спасения будет сделано все возможное. Я всегда верила, что так и надо, и лишь теперь поняла, как сильно заблуждалась… Я – живое тому доказательство и вполне заслуживаю казни. Я ведь предатель, верно?
– Нет, пожалуй. Эмигрант, что ли… – Иен поджал губы. – Ты ведь не предала своих, а лишь покинула их общество.
Мы снова замолчали. Мне очень хотелось ему верить. Я размышляла над словом «эмигрант», пытаясь убедить себя, что имею право называться хотя бы так.
Иен громко вздохнул, и я испуганно подскочила.
– Как док протрезвеет, покажем ему твою щеку. – Он потянулся к моему подбородку, и на этот раз я не отдернулась. Он повернул мне голову в одну сторону, в другую, хорошенько рассматривая ссадину.
– Ничего особенного. Выглядит ужасно, но на самом деле вполне терпимо.
– Надеюсь… Вообще‑то вид, и правда, тот еще. – Он вздохнул и потянулся. – Хватит нам тут прятаться. Наверняка Кайл давно уже искупался и дрыхнет. Помочь тебе с посудой?
Вместо того чтобы перемыть посуду в ручье, мы с Иеном отправились в темную купальню, где меня бы никто не заметил. В темноте, на пологом берегу чернильного водоема я отмывала миски, как труженица невидимого фронта, а он смыл с себя следы таинственных утренних занятий, после чего вызвался мне помогать.
Мы вместе домыли последние грязные миски, и Иен отвел меня обратно на кухню, куда потихоньку подтягивался на обед народ. В меню преобладали скоропортящиеся продукты: мягкий белый хлеб, головы сыра чеддер, сочные розовые кольца вареной колбасы. Люди за обе щеки уминали вкусности, и все‑таки в воздухе витало уныние. Царила напряженная тишина: ни улыбок, ни смеха.
Джейми ждал меня за нашим обычным местом, скрестив руки на груди. Перед ним возвышались две высокие горки бутербродов. Иен удивленно посмотрел на мальчика, но вопросов задавать не стал, а пошел за своей порцией.
Упрямый мальчишка! Я усмехнулась и потянулась за бутербродом. Едва я откусила кусок, как Джейми вовсю заработал челюстями. Вернулся Иен, и мы молча поглощали вкусную еду: ни на разговоры, ни на что другое отвлекаться не хотелось – ведь для этого пришлось бы освободить рот.
Мне хватило двух бутербродов, а Джейми с Иеном все ели и ели, пока у них не начали лопаться животы. Казалось, Иена вот‑вот хватит удар – ему явно стоило больших усилий держать глаза открытыми.
– Пора на занятия, дружок, – обратился он к Джейми.
Джейми смерил его оценивающим взглядом.
– Может, я лучше тебя сменю…
– Иди учись, – быстро проговорила я. Мне хотелось, чтобы сегодня он находился на безопасном расстоянии от меня.
– Позже увидимся, ладно? Не волнуйся о… в общем, не волнуйся ни о чем.
– А то! – Казалось, краткий ответ легче скроет ложь. А может, во мне снова проснулся сарказм.
Как только Джейми ушел, я повернулась к разомлевшему Иену.
– Ты бы отдохнул. Со мной все будет хорошо. Посижу где‑нибудь незаметно – в кукурузе или еще где… В общем, не пропаду.
– Где ты спала прошлой ночью? – Глаза Иена пронзительно сверкнули под полуприкрытыми веками.
– А что?
– Я бы там прилег, рядом со мной тебе прятаться не надо.
Мы разговаривали очень тихо, чуть ли не шепотом. Никто не обращал на нас внимания.
– Ты же не можешь следить за мной каждую секунду.
– Поспорим?
Я пожала плечами: оставалось лишь сдаться.
– Я вернулась обратно… в нору. Где меня держали в первое время.
Иен нахмурился: ему это не понравилось. Однако он не стал спорить и направился в коридор, ведущий к складу. На главной площади вовсю бурлила жизнь, возле огорода ходили люди, с мрачным видом глядя под ноги.
В темном туннеле я попробовала еще раз добиться ответа.
– Иен, к чему все это? Чем дольше вы сохраняете мне жизнь, тем больнее Джейми перенесет утрату… В конце концов, разве будет не лучше для него, если…
– Анни, ты ошибаешься. Мы же не звери. Мало кто желает тебе смерти.
– Никогда не считала тебя зверем, – тихо сказала я.
– Спасибо. Если бы и считала, я бы тебя не винил. Даже и не думал.
На этом наш разговор оборвался: за поворотом тускло мерцал голубой свет.
– Т‑с‑с! – выдохнул Иен. – Жди здесь.
Он приостановил меня, а сам двинулся вперед, не боясь, что его шаги услышат, и исчез за углом.
– Джаред? – В голосе Иена послышалось притворное удивление.
Сердце в груди сдавило – скорее от боли, чем от страха.
– Знаю, ты привел с собой тварь, – громко отозвался Джаред. Его слова разнеслись по всему коридору, до самой главной площади. – Ну что же ты, давай, выползай‑ка, – с грубоватой издевкой позвал он.
Глава 29
Предательство
Наверное, нужно было броситься наутек. Но меня больше никто не удерживал, и, хотя в холодном голосе Джареда чувствовалось раздражение, он звал меня. Мелани рвалась к нему. Я осторожно шагнула за угол, к голубому свету, и остановилась в нерешительности.
В нескольких футах от меня Иен привстал на цыпочки, готовый перехватить Джареда, если тот на меня бросится.
Джаред сидел на одном из матрасов, которые оставили мы с Джейми. На усталом, изможденном лице горели настороженные глаза, совсем как у Иена.
– Расслабься, – сказал Джаред Иену. – Я просто хочу поговорить. Я дал слово Джейми, а свое слово я держу.
– Где Кайл? – спросил Иен.
– Дрыхнет. Храпит, аж стены трясутся.
Иен не пошевелился.
– Я не вру, Иен. Я не собираюсь ее убивать. Джеб прав. Ситуация дурацкая, все запутались, да только слово Джейми и впрямь весит не меньше моего, а ему хорошенько промыли мозги, поэтому в ближайшее время он вряд ли даст мне добро.
– Никто никому ничего не промывал, – прорычал Иен.
Джаред махнул рукой: мол, не суть…
– Так вот, я ничего ей не сделаю. – Впервые за все время Джаред посмотрел на меня, оценивая, как я жмусь к дальней стене, наблюдая, как дрожат мои руки. – Больше я тебя не трону, – сказал он мне.
Я робко шагнула вперед.
– Анни, ты не обязана с ним говорить, если не хочешь, – торопливо сказал Иен. – Ты никому ничего не должна. Помни, у тебя всегда есть выбор.
Брови Джареда сдвинулись, нависли над самыми глазами – похоже, его смутило услышанное.
– Нет, – прошептала я и сделала еще один шажок. – Я с ним поговорю.
Джаред жестом поманил меня к себе.
Я медленно, шаг за шагом, подошла и встала в ярде от него. Иен следовал за мной по пятам.
– Хотелось бы поговорить с ней наедине, если не возражаешь, – обратился к нему Джаред. Иен не сдвинулся с места.
– Возражаю.
– Ничего, Иен. Иди, поспи. Все будет хорошо. – Я легонько потянула его за локоть.
Иен с сомнением всмотрелся мне в лицо.
– Ты что, хочешь умереть? Ради мальчика? – удивился он.
– Нет. Джаред не обманет Джейми.
Джаред посмотрел волком, когда я вот так, не скрывая доверия, произнесла его имя.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась я. – Я хочу с ним поговорить.
Иен долго смотрел на меня, а потом ощерился на Джареда и гаркнул приказным тоном:
– Ее зовут Анни, а не тварь. И не вздумай к ней прикасаться. Только попробуй, и я с тебя шкуру сдеру.
При этой угрозе я поморщилась.
Иен зашагал в темноту.
Джаред и я смотрели на пустое место, где только что стоял Иен. Я первая подняла глаза на Джареда. Наконец он взглянул на меня, но я отвела взгляд.
– Он что, серьезно? – спросил Джаред. Я решила, что это был риторический вопрос. – Может, присядешь? – предложил он, похлопав по лежащему рядом матрасу.
Я немного поразмыслила, а потом села на край матраса, поближе к входу в нору. Мелани это не понравилось; ей хотелось присесть рядышком, вдохнуть запах и ощутить тепло тела Джареда.
Мне же не хотелось сидеть рядом с ним – и не из‑за страха, что он причинит мне боль: Джаред казался очень усталым и измотанным. Я опасалась сближения. Когда он находился рядом, в груди что‑то сжималось – я чувствовала, как он меня ненавидит.
Склонив голову набок, Джаред наблюдал за мной; наши взгляды пересеклись, и я почти сразу отвела глаза.
– Прости за вчерашнее. По лицу… Это я зря.
Я уставилась на свои руки, крепко сомкнутые на коленях.
– Не бойся меня.
Я кивнула, не глядя на него.
Он крякнул.
– А я думал, ты согласилась со мной пообщаться…
Я пожала плечами. Говорить было трудно, слова застревали в горле: исходящая от Джареда враждебность повисла в воздухе между нами.
Джаред шевельнулся и придвинулся ближе – на радость Мелани. Слишком близко: мысли путались в голове, дышать стало трудно, но отсесть было выше моих сил. Странно… Мелани, которая так этого ждала, вдруг разозлилась.
«Что?» – я не ожидала столь бурных эмоций.
«Тоже мне, расселся. А ты и рада!» – Впервые с тех пор, как мы вместе покинули цивилизованный мир, от нее повеяло враждебностью. Я была поражена. Это нечестно!
– У меня к тебе только один вопрос, – прервал нас Джаред.
Я посмотрела на него и отвела глаза, стушевалась под жестким взглядом. Еще и Мелани недовольна…
– Тебе, наверное, интересно, какой. Джеб с Джейми всю ночь заговаривали мне зубы…
Я ждала вопроса, разглядывая мешок с рисом у стены напротив – мою вчерашнюю подушку. Боковым зрением я заметила, как он поднимает руку, и вжалась в стену.
– Я тебя не трону, – раздраженно повторил он. Шершавая ладонь легла на мой подбородок – Джаред развернул мое лицо к себе.
От его прикосновения сердце замерло, к глазам подступили слезы. Я сморгнула.
– Анни… – Джаред медленно, неохотно произнес мое имя. Впрочем, голос его звучал ровно. – Мелани жива? Она… часть тебя? Мне нужна правда.
Мелани, как бульдозер, поперла в атаку. Ее попытки прорваться причиняли мне физическую боль – это было похоже на внезапный приступ мигрени.
«Хватит. Разве ты не видишь?»
В линии губ, в жестких морщинках вокруг глаз Джареда словно отпечатался ответ: неважно, что я скажу или что скажет она.
«Он заранее решил, что я лгу, – сказала я Мелани. – Ему не нужна правда, он хочет меня подловить, уличить во лжи, доказать Джебу и Джейми, что я – Ищейка, лишь бы ему разрешили меня убить».
Мелани не желала отвечать, да и верить отказывалась; она отчаянно рвалась на свободу.
Лоб покрылся испариной, меня трясло. Глаза Джареда сузились. Он крепко держал мой подбородок, не давая мне опустить лицо.
«Джаред, я тебя люблю, – попыталась выкрикнуть Мелани. – Я здесь».
Мои губы не дрогнули, зато глаза кричали – странно, что Джаред ничего не заметил.
Время тянулось. Он ждал моего ответа. Мучительно было смотреть ему в глаза и видеть там приговор. Внутри рвала и метала Мелани – ее ревность ядовитой волной прокатилась по телу, отравила меня.
Невыносимо! Давно подступившие слезы брызнули из глаз, потекли по щекам, закапали на руку Джареду. Выражение его лица не изменилось.
Довольно! Я закрыла глаза и отдернула голову.
Он не ударил меня, а просто опустил руку и разочарованно вздохнул.
Я потупилась, выжидая, когда он уйдет. Стук сердца отмерял секунды. Джаред не двигался. Я не двигалась. Он застыл, словно вырубленный в камне. Это холодное спокойствие шло ему. Оно подходило к новому, жесткому выражению его лица: не человек, кремень.
Мелани задумалась, сравнивая его с тем, прежним Джаредом. В памяти всплыл ничем не примечательный день из прошлого…
– Ах! – дружно стонут Джаред и Джейми.
Джаред лежит на кожаном диване, Джейми растянулся на ковре. Они смотрят по телевизору баскетбольный матч. Паразиты, живущие в этом доме, сейчас на работе, наш джип нагружен под завязку. У нас остается несколько часов на отдых.
В телевизоре два игрока вежливо спорят у боковой линии. Камера близко, и можно различить слова.
– Мне кажется, я коснулся мяча последним. Мяч твой.
– Не уверен. Я не хочу пользоваться необоснованным преимуществом.
– Пусть лучше рефери просмотрят запись.
Игроки пожимают руки, хлопают друг друга по плечу.
– Вот ведь бред, – ворчит Джаред.
– Глаза б мои не видели, – соглашается Джейми точно таким же тоном; с каждым днем он все больше и больше подражает Джареду – одна из форм поклонения герою. – Есть что‑нибудь другое?
Джаред переключает каналы и останавливается на соревнованиях по легкой атлетике. На Гаити проходит Олимпиада. Судя по всему, пришельцы от нее в восторге. На многих домах развеваются олимпийские флаги. Только вот кое‑что изменилось. Теперь все участники получают по медали. Как трогательно!
Но стометровку им не удалось испортить. Куда интереснее, когда паразиты не состязались друг с другом напрямую. На разных дорожках у них получалось гораздо лучше.
– Мел, иди сюда, расслабься! – зовет Джаред.
Я, как обычно, стою у черного хода: не потому что напугана, не потому что напряжена и готовлюсь убежать – нет, просто по привычке.
Я подхожу к Джареду. Он усаживает меня к себе на колени, упирает свой подбородок мне в макушку.
– Удобно? – спрашивает он.
– Да, – говорю я. Мне на самом деле очень‑очень удобно и уютно, даже здесь, в доме пришельцев.
Папа любил всякие смешные словечки – иногда казалось, он говорит на своем, понятном ему одному языке: «опять двадцать пять», «молодо‑зелено», «любопытная Варвара», «торопулька», «завидки», «спиногрыз» и что‑то про яйца, которые не учат курицу. И одним из его любимых выражений было: «Безопасно, как дома».
Папа учит меня ездить на велосипеде, а мама стоит в дверном проеме и волнуется. «Успокойся, Линда, на этих улицах безопасно, как дома», – уверяет папа. Вот он уговаривает Джейми спать без света: «Здесь безопасно, как дома, малыш, никаких монстров на милю вокруг».
А потом однажды ночью мир превратился в самый жуткий кошмар, и эта фраза превратилась в черную шутку для нас с Джейми. Дома стали самыми опасными из известных нам мест. Мы прятались в низкорослых соснах, следили за машиной, выезжающей из гаража дома, что стоит на отшибе, выбирали подходящий момент для вылазки за едой и переговаривались:
– Как думаешь, паразитов долго не будет?
– Вряд ли. Безопасно здесь, как дома. Давай‑ка побыстрее сматывать удочки.
И вот я сижу и смотрю телик – совсем как пять лет назад, когда родители сидели в соседней комнате, словно и не было ночей, когда мы с Джейми прятались в канализационных трубах, рядом со стаями крыс, пока паразиты искали воров, которые улизнули с мешком сушеной фасоли и тарелкой остывших макарон.
Я знаю, проведи мы с Джейми хоть двадцать лет, скрываясь в одиночку, мы так никогда и не узнали бы, что это за чувство – ощущение безопасности. Даже не безопасности – счастья. Счастье и спокойствие – две вещи, которых, как мне казалось, у нас больше никогда не будет.
Джареду удалось вернуть нам это чувство – одним лишь своим присутствием.
Я вдыхаю его запах, ощущаю его тепло.
С Джаредом везде безопасно, с ним я повсюду счастлива. Даже в домах.
«Я до сих пор чувствую себя с ним в безопасности, – осознала Мелани, ощутив тепло руки Джареда, находящейся всего в нескольких дюймах. – Хотя он и не догадывается, что я тут».
Я же не чувствовала себя в безопасности – любовь к Джареду сделала меня уязвимой.
Интересно, полюбили бы мы с Мелани Джареда, будь он всегда таким, как сейчас, а не тем, улыбающимся Джаредом из воспоминаний, который явился в жизнь Мелани, неся в горстях надежду и чудеса. Пошла бы она за ним, если бы он всегда был таким черствым и циничным, если бы потеря жизнерадостного отца и бесшабашных старших братьев сковала бы его сердце таким же льдом, как потеря Мелани?
«Конечно. – Мел ни чуточки не сомневалась. – Я любила бы Джареда, каким бы он ни был. Он мой, даже сейчас».
Мне стало интересно, смогу ли я сказать о себе то же самое. Полюбила бы я его, если бы в воспоминаниях он был таким, как сейчас?
Тут меня прервали. Джаред вдруг заговорил – непринужденно, словно продолжил начатую фразу.
– Значит, из‑за тебя Джеб и Джейми считают, что возможно сохранить некое подобие сознания даже после того, как тебя… поймали. Они оба думают, что Мел где‑то внутри тебя, не сдается.
Он легонько постучал костяшками по моему лбу. Я отпрянула, и он сложил руки на груди.
– Джейми думает, что она с тобой разговаривает. – Джаред ухмыльнулся. – Не слишком‑то честно так разыгрывать ребенка, впрочем… бессмысленно взывать к совести, если ее нет. Хотя… что‑то в теории Джеба есть – это‑то меня и убивает! Чего ты добиваешься? Поиски были организованы как‑то несерьезно… без особого усердия. Похоже, Ищейки надеялись найти тебя, а не нас. Значит, они не знали, что ты задумала. А может, ты сама по себе? Выполняешь какое‑нибудь секретное задание. Или…
Было легче не обращать на него внимания, когда он строил глупые предположения. Я принялась разглядывать коленки… Грязные, как обычно красновато‑черные.
– Может, тебя и впрямь убивать не стоит. – Неожиданно пальцы Джареда легонько коснулись моей руки, которая от его слов покрылась гусиной кожей. Голос его зазвучал мягче. – Больше тебя не тронут. Пока от тебя нет неприятностей… – Он пожал плечами. – Я вполне допускаю, что неким извращенным образом они все же правы. Может, и не существует уважительной причины… Разве что Джейми…
Моя голова резко приподнялась – Джаред буравил меня взглядом. Я пожалела, что выдала интерес, и снова уткнулась в колени.
– Меня пугает, что он все больше и больше к тебе привязывается, – пробормотал Джаред. – Надо было взять его с собой. Я и представить не мог… Понятия не имею, что теперь делать. Ему кажется, что Мел жива. Что с ним будет, когда…
Он сказал «когда», а не «если». Неважно, что он пообещал Джейми – по его мнению, отпущенный мне срок подходил к концу.
– Непонятно только, как тебе удалось добраться до Джеба, – рассуждал Джаред, сменив тему. – Джеб старик ушлый, обман насквозь видит. Точнее, видел – до недавних пор. – Он на минуту задумался. – Не в настроении разговаривать, да?
Молчание затянулось. Вдруг Джареда словно прорвало, и слова полились непрерывным потоком.
– Знаешь, что не дает мне покоя? А вдруг они правы? Как, черт возьми, узнать? Их послушать, так все сходится, и это меня бесит. Должно же быть другое объяснение.
Мелани попыталась встрять, но уже не так агрессивно, как раньше, почти без надежды прорваться. Я молчала.
Джаред пошевелился, отодвинулся от стены. Я следила за ним краешком глаза.
– Зачем ты здесь? – прошептал он.
Я заглянула ему в лицо – мягкое, доброе, почти такое же, каким его помнила Мелани. И почувствовала, как теряю контроль, губы задрожали. Изо всех сил я старалась не разомкнуть стиснутых рук, но мне захотелось прикоснуться к его лицу. Мне захотелось. Мелани это не понравилось.
«Если не даешь сказать, то хоть руки держи при себе», – прошипела она.
«Я пытаюсь. Прости…» – ответила я. Неловко было причинять ей боль. Мы обе страдали, но по‑разному. Кто из нас в ту минуту страдал сильнее – неизвестно. На глаза навернулись слезы.
Джаред с любопытством меня разглядывал.
– Зачем? – мягко спросил он. – Знаешь, Джебу взбрело в голову, что ты здесь из‑за нас с Джейми. Бред какой‑то…
Рот приоткрылся, и я быстро прикусила губу.
Джаред медленно потянулся ко мне и обеими руками прикоснулся к моему лицу. Мои глаза закрылись.
– Может, скажешь?
Голова быстро один раз мотнулась. Кто из нас это сделал: я – давая знать, что не скажу, или Мелани – подсказывая, что не может?
Ладони Джареда обхватили мне подбородок. Я открыла глаза. Его лицо было совсем рядом, в нескольких дюймах. Сердце дрогнуло, внутри все перевернулось – я попыталась вдохнуть, но легкие не слушались.
Я знала, что сейчас произойдет; точно знала, как он будет двигаться, каким будет прикосновение его губ. И все же он застал меня врасплох – я ожидала чего угодно, но только не этого: его губы прижались к моим.
Думаю, сперва он хотел лишь прикоснуться к моим губам, но все изменилось, когда наша кожа соприкоснулась. Его рот вдруг стал жестким и требовательным, руки вцепились в мое лицо, губы жадно и торопливо двигались. Ощущение было намного сильнее воспоминаний.
Голова куда‑то поплыла, тело взбунтовалось. Оно больше не подчинялось мне – наоборот, его слушалась я, не Мелани. В этот миг наше тело было сильнее нас обеих. Наше дыхание смешалось: мое – учащенное, прерывистое, и Джареда – бешеное, почти рычание.
Руки больше меня не слушались. Левая потянулась к его лицу, к волосам, готовясь провести по ним.
Правая оказалась быстрее. И вела ею не я.
Кулак Мелани с глухим хлопком врезался Джареду в челюсть, и его лицо отлетело от меня: плоть против плоти, яростная и свирепая. Силы удара хватило лишь на то, чтобы слегка его оттолкнуть, но едва наши губы разомкнулись, как он отпрянул от меня, и ужас на моем лице отразился в его глазах.
Я уставилась на сжатый кулак – брезгливо, как на скорпиона, вдруг выросшего из моего предплечья. Из горла вырвался вздох отвращения. Я обхватила запястье левой рукой, отчаянно стремясь не допустить, чтобы Мелани использовала мое тело для насилия.
Джаред, не отрываясь, смотрел на кулак, который я удерживала, и ужас на его лице постепенно сменялся удивлением. В ту секунду у него было совершенно беззащитное выражение. Я легко читала мысли, пробегающие по его обескураженному лицу. Такого он не ждал. А ожидания у него имелись, это было яснее ясного. Он устроил мне проверку, испытание, которое четко просчитал и в результатах которого был заранее уверен. Но его ждал сюрприз.
И все‑таки прошла я испытание или провалила?
Боль в груди не стала для меня сюрпризом. Я уже успела понять, что «разбитое сердце» – больше, чем метафора.
В ситуации «дерись или беги» передо мной никогда не стоял выбор; я всегда убегала. Между мной и спасительной темнотой выхода из туннеля находился Джаред – пришлось юркнуть в заставленную коробками нору.
Коробки захрустели и затрещали, вдавленные в пол моим весом. Я пробралась в невозможное пространство, протиснулась между тяжелых ящиков, проламываясь сквозь остальные. Пальцы Джареда царапнули мне ногу – он попытался ухватить меня за лодыжку. Я лягнула здоровенную коробку, которая упала между нами. Джаред замычал, и к горлу подступило удушливое отчаяние. Мне не хотелось снова причинять ему боль; я не собиралась его бить, я просто хотела скрыться.
Карабкаться дальше было некуда. Вместо звука разрываемых коробок до меня донесся звук моих же рыданий. Я услышала прерывистые, рвущиеся из груди всхлипы, и мне показалось, что меня растоптали, изваляли в грязи, унизили. Я была в ужасе от себя, от насилия, которому поддалась – вольно или невольно. Впрочем, рыдала я не из‑за этого. Слезы лились из‑за того, что это оказалась проверка, а я‑то дура, дура влюбчивая, размечталась…
Внутри Мелани корчилась в страданиях; непросто было отделить ее боль от моей. Я смертельно обиделась, потому что поцелуй Джареда оказался ненастоящим; она – потому что ей он показался вполне искренним. Прошло немало времени с тех пор, как рухнул ее мир, но, несмотря на бесконечную череду пережитых ею потерь, она впервые почувствовала себя преданной. Да, ее отец привел Ищеек к детям, но Мелани знала, что это не он. Она ощутила грусть, но не предательство. Ее отец погиб. А вот Джаред… Джаред был жив.
«Никто тебя не предавал, дурочка», – пожурила ее я. Мне хотелось, чтобы ее боль улеглась. Двойные страдания – слишком тяжелый груз, мне и моих достаточно.
«Как он мог? Как?» – выла Мелани, не обращая на меня внимания. Мы не могли сдержать рыдания.
Мы обе находились на грани истерики, и тут прозвучало одно‑единственное слово… У входа в нору низкий, хриплый голос Джареда как‑то по‑детски спросил:
– Мел?
Глава 30
Сдержанность
– Мел? – повторил Джаред, и надежда, которую он так хотел скрыть, окрасила его голос.
Меня душили слезы – я еще не оправилась от потрясения.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |