В июне, хоть он и был недоволен тем, что ему по самым разным причинам приходится отвлекаться от писательского труда, Гарсиа Маркес в Барселоне проводил предвыборную кампанию вместе с Фелипе Гонсалесом. Его появление перед сорокатысячной толпой сторонников ИСРП на одном из последних митингов, организованных Гонсалесом, произвело фурор. Пожалуй, лучше бы уж он поехал в Венесуэлу, где другой его друг, Карлос Андрес Перес, переживал политический кризис, от которого так и не оправится. 20 мая Переса вынудили уйти с поста президента Венесуэлы, обвинив его в хищении 17 миллионов долларов из госбюджета, когда он пришел к власти в 1989 г. Гарсиа Маркес написал открытое письмо в поддержку Переса, в котором подчеркнул, что последний — мужественный человек, предотвратил несколько попыток государственного переворота (одну из них предпринял Уго Чавес в то время отбывавший тюремное заключение), что он «великолепно умеет дружить» (а при чем тут это? — задавались вопросом многие читатели), хотя честность Переса писатель превозносить не стал. К сожалению, Гарсиа Маркес пошел еще дальше: имел наглость раскритиковать институты и представителей страны, подразумевая, что выдвинутые против Переса обвинения сфабрикованы; он только что не осудил сам венесуэльский народ[1226]. Отныне в Венесуэле он уже не будет столь популярен, как прежде. Его личные отношения с сильными мира сего стали дорого ему обходиться.
В октябре Гарсиа Маркес встретился с сестрой Глории Пачон, Марухой (в то время она занимала пост министра образования в Колумбии), и ее мужем Альберто Вильямисаром. Супруги предложили ему написать книгу о событиях 1990–1991 гг., когда Маруха стала жертвой похищения. Маркес, все еще усердно работавший над произведением «Любовь и другие демоны», попросил дать ему год на раздумье, но, к их удивлению, через несколько недель вернулся к ним и дал свое согласие. В шестьдесят шесть лет Гарсиа Маркес приступил к работе над еще одним трудоемким, изнурительным проектом. Книга будет называться «Известие о похищении». Так уж случилось, что к тому времени, когда писатель принял решение о создании нового произведения, двоих из главных героев тех драматических событий уже не было в живых: отец Рафаэль Гарсиа Эррерос, уговоривший Пабло Эскобара сдаться властям, умер 24 ноября 1992 г.; сам Эскобар был застрелен колумбийской полицией в Медельине 2 декабря 1993 г., буквально через несколько недель после первого разговора Гарсиа Маркеса с его бывшими жертвами, Марухой и Альберто.
Но как раз перед тем, как полиция наконец-то выследила Эскобара, дипломатические усилия Гарсиа Маркеса, обхаживавшего Сесара Гавириа, принесли свои плоды. Было объявлено, что Колумбия восстанавливает дипломатические отношения с Кубой. Недавно Кастро, возвращаясь из Боливии, где он присутствовал на инаугурации нового президента, по пути заехал с «частным визитом» в Картахену — наконец-то Гарсиа Маркес имел удовольствие поприветствовать своего друга на колумбийской земле, — и вот теперь, по прошествии всего нескольких недель дипломатические отношения между двумя странами были восстановлены в полном объеме. С Фиделем проблема решена, с Эскобаром тоже: удачный месяц и для Гарсиа Маркеса, и для Гавириа.
В конце того года вся семья Гарсиа Маркеса собралась в Картахене — впервые за многие годы. Есть исторический снимок, на котором Луиса Сантьяга запечатлена со всеми своими детьми. Это была последняя такая встреча.
Гарсиа Маркес продолжал вести деятельную жизнь, был очень занят. Почти никто не знал, что он, как обычно, еще не опубликовав свою последнюю книгу, уже приступил к работе над новой. Но он специально держал в секрете свой проект, это было необходимо. В марте с целым рядом американских журналистов, среди которых был и Джеймс Брук из The New York Times, Гарсиа Маркес поехал в Итагуи, расположенный рядом с Медельином. Брук вспоминал:
Президенты приходят и уходят, а очкастый писатель во всем мире известный под своим прозвищем Габо, остается… День, проведенный с господином Гарсиа Маркесом, дает представление о том, какой это человечище. В аэропорту Картахены, где он живет, пассажиры, узнавая писателя (на нем были очки в черной оправе) с благоговением повторяли его прозвище. В тюрьме Итагуи в предместьях Медельина три осужденных торговца кокаином, известные как братья Очоа, из кожи вон лезли, состязаясь за честь подать ему обед. В казармах Нейвы пилоты вертолетов колумбийской полиции по борьбе с наркотиками, не обращая внимания на окрики командира национальной полиции, расталкивали друг друга, чтобы сфотографироваться с писателем[1227].
Это была единственная поездка, которую Гарсиа Маркес предпринял, собирая материал для книги «Известие о похищении». Спустя два года он признается, что улизнул от Брука и других журналистов, дабы без свидетелей побеседовать с Хорхе Луисом Очоа. Он не хотел, чтобы источники «засветились» или чтобы Очоа изложил неверную информацию об их встрече.
Неожиданно, как раз в тот момент, когда Гарсиа Маркес готовил к публикации книгу «Любовь и другие демоны», в Мексике, в его прибежище, обители стабильности и покоя, начались волнения, и его большой друг Карлос Салинас попал в трудное положение, которое постепенно будет усугубляться и станет еще тяжелее, чем то, в котором оказался недавно бедняга Карлос Андрес Перес в Венесуэле. Сначала внимание международной прессы привлекли сапатисты — новое национальное движение; его лидером и вдохновителем был загадочный и харизматичный «команданте Маркос». Казалось, события в штате Чьяпас на юге Мексики застали Салинаса врасплох, он растерялся, не знал, что делать. Потом произошло еще более драматичное событие: на севере страны был убит официальный кандидат в президенты от правящей партии (ИРП) и добрый друг Гарсиа Маркеса, Луис Дональдо Колосио; впервые после кровавого революционного периода 1920-х гг. политик столь высокого уровня стал жертвой террориста. Многие подозревали, что это сам Салинас организовал убийство своего преемника, и это ставило Гарсиа Маркеса фактически в такое же положение, в каком он оказался четыре года назад в Гаване, когда его друг Фидель Кастро приказал казнить другого его друга Тони ла Гуардиа. Гарсиа Маркес сблизился с Колосио и возлагал большие надежды на то, что этот кандидат неортодоксальных взглядов поведет страну более прогрессивным курсом. Впервые Гарсиа Маркес нарушил свое личное правило — и законы Мексики, — выступив с заявлением по поводу данного события. В нем писатель призывал к спокойствию страну, которую он любил[1228]. Колумбия, Куба, Венесуэла, теперь вот Мексика — все его цитадели рушились: Латинская Америка стремительно вновь превращалась в Макондо.
Самого Гарсиа Маркеса тоже не покидало ощущение, что он начал увядать. В марте и апреле, когда делались последние приготовления к публикации книги «Любовь и другие демоны», Гарсиа Маркес дал интервью Дэвиду Страйтфелду из The Washington Post. Журналист отметил, что в произведениях Гарсиа Маркеса господствует смерть, да и сам автор одержим мыслью о смерти: «Организм начинает изменять ему, и это проявилось не только в заболевании раком. „Занятно, — говорит он, — как человек начинает понимать, что стареет. Сначала я стал забывать имена и номера телефонов, потом и того хуже. Я не мог вспомнить какое-то слово, чье-то лицо, мелодию“»[1229]. Несомненно, это помогает понять, почему он вдруг так загорелся идеей написать мемуары.
22 апреля, в самый разгар политического хаоса, вышла в свет книга «Любовь и другие демоны». Ее публикация совпала с Боготской книжной ярмаркой, где давний друг Маркеса Гонсало Мальярино выступил со страстной речью, в которой восхвалял новое произведение своего друга. По его словам, Гарсиа Маркес достиг вершины своего могущества[1230]. И опять действие повести разворачивается в Картахене: в конце 1949 г., молодому журналисту, работающему в газете, которой руководит Клементе Мануэль Сабала, поручают провести журналистское расследование по одному делу. Старый монастырь Санта-Клара переоборудуют в роскошный отель, некоторые из самых старых гробниц вскрывают, чтобы перезахоронить останки. (Гарсиа Маркес примиряется с Каугахеной, упоминая Сабалу — выражая ему признательность, а заодно представляет, как он будет жить в современной Картахене, поскольку его новый дом должен быть построен как раз напротив старого монастыря.) В одной из гробниц обнаружен череп с густыми ярко-рыжими волосами, которые продолжали расти на протяжении почти двух столетий и теперь достигали в длину более двадцати двух метров. Молодой журналист решает расследовать это дело. Результат — данное произведение.
Повесть рассказывает о том, как однажды в декабре, в поздний колониальный период, бешеная собака на рынке в Картахене кусает несколько человек, в том числе девочку с длинными рыжими волосами по имени Сьерва Мария, которой вот-вот должно исполниться двенадцать лет. Ее отец, маркиз Касальдуэро, — один из богатейших людей города, но слабохарактерный человек, позволяющий, чтобы его дочь, не любимая матерью, росла среди рабов. Девочка не заболевает бешенством, но католическая церковь считает, что она одержима дьяволом (а Сьерва Мария просто переняла африканские верования), и убеждает маркиза в том, что из его дочери необходимо изгнать нечистую силу. Девочку помещают под надзор монахинь монастыря Санта-Клара, и епископ обращается за помощью к одному из энергичных, подающих надежды специалистов в области одержимости бесами и экзорцизма. Каетано Делаура — теолог и книжник; его ждет Ватикан. Сьерва Мария больше никогда не увидит улиц Картахены.
Делаура не имеет опыта общения с женщинами, женская натура для него загадка. Сьерву Марию он видит во сне еще до того, как знакомится с ней. Она в комнате — в его сне это та самая комната, где он жил студентом, когда учился в Саламанке, — смотрит в окно на заснеженный пейзаж и ест виноград. Тарелка с виноградом у девочки на коленях, виноград в ней не кончается; если кончится, она умрет. На следующее утро он встречает девушку из своего сна. Она связана по рукам и ногам, ибо ее сотрясают приступы неистовства. Делаура говорит аббатисе, что от такого жестокого обращения любой превратится в дьявола. Потом девочка завладевает его умом и сердцем, и он начинает изучать запретные книги в библиотеке, которые дозволено читать только ему одному. Он находит тайный ход в монастырь и начинает навещать Сьерву Марию каждую ночь, читая ей стихи. Наконец он открывает ей свои подлинные чувства, обнимает ее, и они спят вместе, хотя до половой близости дело у них не доходит. Но в апреле, спустя почти пять месяцев после того, как девочку укусила бешеная собака, начинается процесс изгнания дьявола. Сьерву Марию стригут наголо, ее волосы сжигают. Епископ совершает ритуал в присутствии всех представителей власти и монахинь, но его заклинания не дают результатов — Сьерва Мария ведет себя как одержимая. О преступлении Делауры становится известно, и инквизиция объявляет его еретиком, коим он, конечно же, является: разумеется, он виновен, а вот Сьерва Мария невинна. Делауру на многие годы отправляют в больницу для прокаженных. Сьерва Мария ждет и ждет его, но он не приходит, и через три дня она отказывается от пищи. Она так и не узнает, почему он к ней не вернулся. 29 мая она, в свою очередь грезит о заснеженном поле; во сне она тоже ест виноград, по две ягодки зараз, спеша доесть всю гроздь до конца. Перед шестым сеансом ритуала экзорцизма она умирает, и на ее остриженной голове вновь отрастают волосы.
Данная книга — еще одно свидетельство привязанности Гарсиа Маркеса к Картахене. «Любовь во время чумы» можно интерпретировать как его воссоединение с отцом и с прошлым Колумбии, а также как исследование конфликта между браком и сексуальным авантюризмом. Кроме того, это — роман о пригороде Манга, где жили его родители и где он недавно купил квартиру для матери. «Любовь и другие демоны» — произведение о Старом городе, где Гарсиа Маркес, работая над данной повестью, одновременно строил себе новый «особняк». Таким образом, оба произведения — это в каком-то смысле книги о его собственности и о его власти. На этот раз он обращается к далекой истории Колумбии — позднему колониальному периоду. Книга имеет некий налет мрачности, угнетенности, как некоторые работы Альваро Мутиса; светлых мест в ней мало. «Любовь во время чумы» была написана до исторических трагедий 1989 г.; повесть «Любовь и другие демоны», хоть действие в ней и разворачивается в колониальную эпоху, создавалась в атмосфере международной обстановки после 1989 г., посему это более безрадостное произведение. При всех его оптимистичных заявлениях о будущем в глубине души Гарсиа Маркес наверняка понимал, что мир регрессирует — впервые за двести лет: в каком-то смысле откатывается на позиции, на которых он находился до Великой французской революции и эпохи Просвещения, до того, как Латинская Америка обрела независимость от Испании (хотя теперь ситуация изменилась в обратную сторону, по крайней мере в экономическом плане), когда никто еще даже не мечтал о социалистической революции 1917 г. Он писал в мире, где революции, казалось, немыслимы, и в его сознании снова начала доминировать идея Боливара о том, что в Колумбии всякая политическая деятельность бесполезна.
В этом своем произведении Гарсиа Маркес мастерски использует прием сна, виртуозно вплетает в повествование факты из поры своего отрочества (отлучение от родного дома и отъезд на учебу в холодные края, чемодан, книги без переплетов, жуткие кошмары). Концовка повести (как фильмы Де Пальмы и Хичкока) заставляет кровь стыть в жилах и напоминает нам, что с этим писателем — если он задался такой целью — никто не сравнится в искусстве художественными средствами передавать чистые эмоции и напряжение. Последние страницы придают повести ретроспективную яркость, которой произведение в целом, пожалуй, похвастать не может. В частности, самое удивительное, что писатель, как и на последней странице романа «Генерал в своем лабиринте», дает нам то, что мы ожидаем увидеть, — те же темы, разве что скомпонованные в ином порядке, те же мотивы, ту же структуру, тот же стиль, ту же технику повествования, — включая то, что мы хотим получить больше всего, пусть даже в парадоксальной, извращенной форме. Поразительно, как автор, творя в привычной ему манере, не перестает удивлять нас, используя приемы, вроде бы ожидаемые, но совершенно непредсказуемые. Получается этакое своеобразное катание на литературных русских горках: самая сильная встряска перед полной остановкой.
В целом книга критикой была встречена положительно, в том числе и академиками, которым понравилось, что Гарсиа Маркес умышленно затронул постмодернистские темы, которые занимали их самих: феминизм, секс, расовые различия, религия, самобытность и наследие эпохи Просвещения в контексте всех вышеперечисленных вопросов. Жан-Франсуа Фожель написал в газете Le Monde, что Гарсиа Маркес остается «одним из немногих прозаиков, которые способны пробуждать любовь без иронии и смущения»[1231]. А. С. Бьятт в The New York Review of Books охарактеризовал повесть как «почти что поучительное, но восхитительно волнующее виртуозное творение»[1232]. Питер Кемп в лондонской The Sunday Times отметил, что невероятные события изложены в спокойном стиле: «Одновременно ностальгическое и сатирическое произведение, чудесная сказка и мрачная притча, „Любовь и другие демоны“ — это еще одно блестящее проявление очарования и разочарования, которые неизменно пробуждает в Гарсиа Маркесе его родная Колумбия»[1233]. Несмотря ни на что, «Маркес», как называют писателя большинство англоязычных критиков, в очередной раз сотворил магию.
Гарсиа Маркес предпочитал не сидеть на месте, когда какая-то его новая книга выходила в свет, посему в то время, когда «Любовь и другие демоны» публиковались в Колум сообщил ей, что работал над мемуарами и, в частности, писал о том, как он с матерью ездил в Аракатаку: «Думаю, все, что я собой представляю, вышло из той поездки»[1234]. Однако работа над мемуарами опять застопорилась, признался писатель, да и в любом случае он намерен свою следующую книгу написать в жанре репортажа. Да, он скучает по журналистике и собирается приступить к осуществлению своего заветного проекта — созданию журналистского фонда, который бросит вызов современным школам средств массовой информации, поскольку они, по его мнению, «задались целью уничтожить журналистику». Поддержкой ЮНЕСКО он заручился.
В последние годы в Колумбии было убито больше журналистов, чем в любой другой стране мира, и, к сожалению, больше, чем в других странах мира, там происходило ярких и обычно трагических событий, достойных внимания журналистов. Колумбия превосходила все другие страны по количеству убийств, и ни одна другая страна не могла бы похвастать столь ядовитой и страшной гремучей смесью из террористов, наркоторговцев, герильи и военизированных формирований вкупе с полицией и армией, отвечавшими на деятельность незаконных формирований не менее жестоко, так что их отпор был сопоставим с тем злом, которое они пытались искоренить. Четыре бредовых года пребывания Сесара Гавириа у власти подходили к концу, и он предпринимал героические усилия, чтобы не допустить в стране анархии, но все равно следующему правительству, которое будет избрано в мае, достанется кошмарное наследство. А Гарсиа Маркес, конечно же, работал, все еще тайно, над книгой (это был «своего рода репортаж»), в основу которой лягут события только что минувшего периода. Но он еще не был готов предать огласке свой новый проект, ибо обязан был скрыть и защитить свои источники.
Вернувшись в Латинскую Америку, в июне он присутствовал на Иберо-американском саммите глав государств Латинской Америки и Пиренейского полуострова, который проводился в Картахене. Встречу на высшем уровне организовал под занавес своего правления, так сказать прощаясь с постом президента, Гавириа. В Картахену, которая теперь стала фактически родным городом Гарсиа Маркеса, съехались король Испании, Фелипе Гонсалес, Карлос Салинас де Гортари, Фидель Кастро, ну и, конечно, сам Гавириа. Все они, даже король, считались «друзьями» писателя. Правда, некоторые колумбийцы иронизировали, говоря, что Гарсиа Маркес, похоже, является членом кубинской делегации. Он и в самом деле взял на себя роль телохранителя Фиделя Кастро: «Я был там, потому что ходили слухи, что Фиделя попытаются убить. Кубинская служба безопасности уговаривала Фиделя не принимать участия в параде, поэтому я вызвался сопровождать его в конном экипаже. Я сказал им, что здесь, в Колумбии, никто не посмеет выстрелить в него, если я буду с ним. И вот мы впятером сели в экипаж, вынужденно прижимаясь друг к другу и отпуская шутки по поводу сложившейся ситуации. И только я стал говорить Фиделю, что ничего плохого не может случиться, лошадь встала на дыбы»[1235]. На этом саммите Карлос Салинас выступил с предложением включить Кубу в Ассоциацию карибских государств. Фидель сказал, что он весьма благодарен за приглашение, поскольку обычно Кубу всегда отовсюду исключают — «по воле тех, кто правит миром»[1236]. И Гарсиа Маркес был очень доволен тем, что может продемонстрировать кубинскому лидеру результаты своей энергичной дипломатической деятельности.
Две недели спустя состоялся заключительный тур президентских выборов. За президентское кресло боролись кандидат от Либеральной партии Эрнесто Сампер и консерватор Андрес Пастрана. Пастрана, бывший градоначальник Боготы, сын экс-президента и известный телеведущий программы новостей, в 1988 г. был похищен одним из наркокартелей и некоторое время считался погибшим. Буквально на следующий год было совершено покушение на Сампера; он едва выжил под градом пуль в аэропорту Боготы, где его пытались убить сразу же, как он вернулся из Мадрида по окончании своего срока пребывания на посту посла Колумбии в Испании. Эти два факта уже многое говорят о Колумбии. Казалось бы, сам Бог велел, чтобы Сампер и Гарсиа Маркес стали союзниками. Сампер принадлежал к левому крылу Либеральной партии, был братом давнего друга писателя, Даниэля Сампера (журналиста, писавшего для Alternativa и El Tiempo), и в марте 1987 г. Гарсиа Маркес пригласил его самого и его заместителя Орасио Серпу на встречу с Фиделем Кастро на Кубе. Но та встреча прошла крайне неудачно[1237]. Будучи популистом, Сампер к режиму Кастро был настроен более враждебно, чем консервативный, но прагматичный политик Гавириа. Он был жестким, недоверчивым, несговорчивым политиком и пользовался огромной популярностью в провинциях, хоть и был уроженцем Боготы, но его приоритеты существенно отличались от приоритетов Маркеса.
В итоге Сампер выиграл выборы, но Пастрана тут же заявил, что борьба велась нечестно, и обнародовал аудиозапись, сделанную американскими спецслужбами, из которой следовало, что предвыборную кампанию Сампера финансировали круги, тесно связанные с наркокартелями. Разразился политический и конституционный кризис, да такой, каких было немного даже в истории Колумбии. Этот кризис будет длиться на протяжении всех четырех лет президентства Сампера. В действительности никогда не было уверенности в том, что он сможет продержаться у власти до конца своего срока. Гарсиа Маркес всегда будет отрицать, что на начальном этапе правления новой администрации он находился в оппозиции к Самперу, но он никогда не оказывал безусловную поддержку новому президенту и в принципе уже укреплял отношения с такими молодыми политиками, как Хуан Мануэль Сантос, еще один «дофин» из династии El Tiempo. Сантос был министром внешней торговли при Сесаре Гавириа и по поручению уходящего правительства приветствовал высоких гостей, прибывших на Иберо-американский саммит. Гарсиа Маркес видел в Сантосе будущего президента Колумбии и усердно обхаживал его. Сантос, соратник Сампера по партии, станет одним из его самых грозных противников.
Группе журналистов из французского журнала Paris Match Гарсиа Маркес показал свой новый строящийся дом и сказал, что он «тридцать лет ждал, чтобы построить идеальный дом в идеальном месте»[1238]. Теперь наконец его мечта сбывалась. К сожалению, его планы затмила в буквальном смысле слова тень. Монастырь Санта-Клара, прямо как по сюжету повести «Любовь и другие демоны», в 1993 г., когда было написано это произведение, переоборудовали в пятизвездочный отель. Его комнаты на западной стороне здания выходили прямо на строящийся дом Гарсиа Маркеса — на террасу и плавательный бассейн.
7 апреля 1994 г., в день инаугурации Сампера, Гарсиа Маркес и Мерседес направили новому президенту поздравление с наилучшими пожеланиями, которое было перепечатано в прессе, но даже не очень пытливый ум, пожалуй, сразу бы заметил, что это было не такое уж теплое приветствие: в нем содержался намек на то, что новое правительство ждут трудные времена. В сущности, как о том можно было судить по газетным заголовкам, это было своего рода предостережение: «Господин президент, будьте начеку»[1239]. События развивались прямо по Шекспиру. У Гарсиа Маркеса в последнее время дела шли успешно, у Сампера, напротив, плохо — буквально со дня инаугурации. Возможно, поэтому обычно осторожный Гарсиа Маркес утратил бдительность и стал вести себя по отношению к новому президенту несколько бесцеремонно фактически сразу после его вступления в должность.
Как бы то ни было, в сентябре наконец-то он получил доступ в самый центр власти на планете: его вместе с Карлосом Фуэнтесом друг последнего, Уильям Стайрон, пригласил в свой дом на острове Мартас-Вайнярд, где они познакомились с Биллом и Хиллари Клинтон. На приеме также были владельцы газет The Washington Post и The New York Times. Гарсиа Маркес надеялся побеседовать о Кубе — буквально за неделю до этого он убедил Фиделя разрешить писателю-диссиденту Норберто Фуэнтесу выехать из страны, — но, к сожалению, в тот период отношения между США и Кубой были особенно напряженными, и, говорят, Клинтон отказался обсуждать кубинский вопрос[1240]. Зато они обсудили колумбийский кризис, и Гарсиа Маркес выступил в защиту Сампера, попросив Клинтона не наказывать Колумбию за возможные проступки колумбийского президента. Американский президент и трое писателей на этой в целом очень теплой встрече сошлись в оценке творчества Уильяма Фолкнера, которое у всех четверых вызывало восхищение. Фуэнтес и Гарсиа Маркес с изумлением слушали, как Клинтон цитирует на память целые абзацы из романа «Шум и ярость». Что касается Кубы, Клинтон не сумеет противостоять давлению со стороны кубинских эмигрантов, осевших в Майами, и своего резко настроенного против коммунизма республиканского сената и будет вынужден ввести еще более жесткие санкции против островного государства. Мало свидетельств того, что в будущем отношения между Гарсиа Маркесом и самым влиятельным человеком на планете принесут положительные результаты для Кубы или для Колумбии, хотя, безусловно, знакомство с американским президентом поднимет престиж писателя.
В следующем месяце Сесар Гавириа станет генеральным секретарем Организации американских государств (ОАГ). Правоцентристский нео-либерал, Гавириа был настроен всячески содействовать восстановлению членства Кубы в ОАГ и упорно пытался проводить свою линию, но встречал противодействие со стороны президента США. Итак, теперь Гарсиа Маркес поддерживал отношения с такими влиятельными политиками, как генеральный секретарь ОАГ, генеральный директор ЮНЕСКО, президенты США, Мексики, Кубы, Франции и Испании. В этом списке не хватало только президента Колумбии. Тем временем Карлос Фуэнтес, всегда тонко чувствующий политическую ситуацию, по случаю избрания Гавириа на пост генерального секретаря ОАГ сказал, что Биллу Клинтону следует «отказаться от Флориды, дабы завоевать все полушарие», а Фиделю Кастро — «отказаться от Маркса, чтобы спасти революцию»[1241]. Ни тот ни другой лидер не собирались следовать его совету.
20 сентября в Барранкилье скончался Альфонсо Фуэнмайор — душа и сердце «Барранкильянского общества», последний из тех, кто составлял ее костяк (Херман Варгас умер в 1991 г., Алехандро Обрегон — годом позже). Как только его старый коллега и наставник заболел, Гарсиа Маркес отдалился от него, сказав, что он «слишком большой трус» и «не в силах смотреть в лицо смертельно больному другу»[1242]. Возможно, из-за собственной болезни он стал суеверен в том, что касалось близости смерти. Сын Фуэнмайора Родриго и члены «Барранкильянского общества» Кике Скопелл и Хуанчо Хинете с двумя бутылками виски совершали всенощное бдение у гроба втроем. Из той когорты старых друзей у Гарсиа Маркеса остался только Альваро Мутис; он все еще был крепок.
В феврале сын Гарсиа Маркеса, Родриго, женился на Адриане Шейнбаум. Скромная брачная церемония состоялась в загсе в восточном районе Лос-Анджелеса. Первый ребенок молодых супругов, Исабель, родится 1 января 1996 г., второй — Инесс — в 1998 г. В июле предыдущего года Гарсиа Маркес заверил Paris Match: «У меня великолепные отношения с обоими сыновьями. Каждый из них нашел свое призвание, как они сами того хотели и как я этого хотел»[1243]. Родриго прославится как голливудский режиссер.
5 марта Гарсиа Маркес вместе с Джеком Лангом дал свое первое интервью для телевидения в Картахене. В качестве оператора он выбрал Серхио Кабреру, режиссера нашумевшего фильма «Стратегия улитки». Ланг последние дни находился на министерском посту. Франсуа Миттеран, уже серьезно больной, успел доработать до конца своего второго семилетнего срока; он умрет 8 января 1996 г. На следующих выборах Французская социалистическая партия потерпит поражение и уже не сможет победить до конца политической карьеры Джека Ланга. Связи Гарсиа Маркеса с французскими политиками начали ослабевать.
Наконец основанный Гарсиа Маркесом Фонд новой иберо-американской журналистики официально приступил к работе: семинары регулярно проводились в Барранкилье и Картахене, хотя Картахена постепенно «перетянула одеяло на себя» и стала основной «мастерской». Гарсиа Маркесу нравилось слово «мастерская», ибо оно напоминало ему о деде-полковнике, который всегда утверждал, что это он основал город Аракатаку. Новая организация была подарком Гарсиа Маркеса его приемному колумбийскому городу и самым ярким символом его приверженности родной стране и заботы о ее благосостоянии. (Однако молодой директор фонда, Хайме Абелю, был родом из Барранкильи, а не из Картахены, и, очевидно, выбор пал на него не случайно.) Фонд будет организовывать, краткосрочные курсы для молодых журналистов со всей Латинской Америки; многие семинары будут вести сам Гарсиа Маркес и другие известные журналисты, в том числе поляк Рышард Капущинский и американец Йон Ли Андерсон.
К тому время, когда была издана повесть «Любовь и другие демоны», новый колумбийский президент у Гарсиа Маркеса вызывал уже исключительно отрицательные эмоции. В интервью мексиканской журналистке Сусане Като в Мексике он едва скрывал свое раздражение и презрение по отношению к Самперу. Она спросила: «Что колумбийцы думают сделать для того, чтобы не вступить в двадцать первый век в таком же положении, в каком они находятся сегодня?» Гарсиа Маркес ответил:
О каком двадцать первом веке может идти речь, когда мы все еще пытаемся вступить в двадцатый? Меня в дрожь бросает при мысли о том, что я три года только тем и занимался, что проверял и перепроверял фактический материал, который лег в основу книги о стране, где никто больше не знает, что здесь правда, а что ложь. Какое будущее может быть у художественной литературы, если кандидат в президенты не догадывается, что его ненаглядные советники получают грязные деньги — миллионы долларов — на его кампанию? А его обвинителей не принимают всерьез, потому что наряду с правдивыми фактами они представляют кучу ложных. А президент, в свою очередь сам выступает в роли обвинителя своих обвинителей, заявляя, что они и в самом деле получали гряэные деньги, но не использовали их на кампанию, потому что эти деньги они украли… В такой стране, черт возьми, нам, писателям, остается только искать другую работу[1244].
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |