К счастью для меня, палата Свон была недалеко от лестницы, так что мне не очень долго пришлось играть в ниндзя. Дверь была приоткрыта, поэтому я осторожно толкнул её, скользнул внутрь, и тихо закрыл за собой.
Я не собирался её будить... я просто хотел её увидеть...
Комната была едва освещена светом луны и уличных фонарей снаружи. Я посмотрел на кровать и увидел её. Её каштановые волосы казались почти чёрными, а кожа почти бледно белой.
Я сделал ещё один шаг вперёд, чтобы лучше рассмотреть её, когда она вдруг открыла глаза и уставилась прямо на меня. Моё сердце оказалось где-то в горле, от неожиданности я подпрыгнул, а её глаза расширились в шоке.
— Я не солгала! – быстро пробормотала она. – Я сказала твоему отцу правду!
— Что? – спросил я, чувствуя себя слишком удивлённым этой вспышкой, что даже не понял, о чём она говорила.
— Я сказала ему, что произошло, что ты не делал этого... пожалуйста... не делай мне больно, – умоляла она.
Понимание осенило меня, и я почувствовал себя таким идиотом. Конечно, она думает, что я здесь из-за того, чтобы причинить ей боль, потому что попал в беду из-за того, что случилось. Она решила, что я подумал, будто она сдала меня.
— Я здесь не поэтому, – вздохнул я, обошёл кровать и сел на один из стульев у окна. Она следила взглядом за каждым моим движением.
— Тогда почему? – спросила она. Именно тогда я понял, что её слова были немного смазаны, и не смог сдержать ухмылку. Чёрт, она была под кайфом.
— У меня есть два вопроса, – сказал я и она приподняла бровь. – Что они дали тебе? И второй, ты поделишься? – она странно посмотрела на меня и фыркнула.
— Ты идиот, – сказала она, и я невесело усмехнулся.
— Это я уже слышал, – ответил я спокойно.
На мгновение мы уставились друг на друга, и я видел, как её пропитанный лекарствами мозг пытался осознать то, что происходит. Было похоже, что он не справлялся, ебать, и я не мог винить её в этом. Потому что я сам не понимал, какого чёрта я там делал.
— Почему ты здесь? – снова спросила она.
— Я не мог уснуть, – ответил я честно и ещё ниже ссутулился на стуле.
— Ты здесь... потому что тебе не спится? Поэтому ты решил, что "эй, если я не могу уснуть, то Гусыня тоже не может", – ответила она скептически, и я вздрогнул, услышав как она назвала себя Гусыней. Это звучало гораздо хуже, чем когда это говорил я. У меня не было ответа для неё, и она вздохнув, покачала головой. – Ты говорил мне миллион раз, что тебе плевать на меня, и что я ничего для тебя не значу. Что я пустое место, и что мне лучше умереть, не так ли? Но всё-таки ты подошёл ко мне в школе, спрашивая, где я пропадала последние два дня... потом ты начал вываливать на меня всё дерьмо только потому, что я оказалась в коридоре во время урока... что с тобой не так, Эдвард? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? – спросила она грустным, разочарованным тоном. Она казалась такой уставшей и разбитой.
Не было больше сильной Свон.
Я не мог смотреть на неё, когда отвечал. Вместо этого я опустил взгляд на свои грязные, развязанные кроссовки, и начал нервно теребить край своей куртки.
— Блядь, потому что это что-то значит для меня, понятно? – пробормотал я, не поднимая глаз.
Она раздражённо вздохнула, и краем глаза я увидел, как она повернула голову и уставилась в потолок.
— Знаешь, почему ты нравишься мне, Эдвард? – спросила она, и этот странный вопрос заставил меня посмотреть на неё и скептически поднять бровь.
— Я? Я не нравлюсь тебе, – утверждал я скептически.
— Да, – засмеялась она лениво. – Ты мне не нравишься. Это просто значит, что мне нравится то, что ты единственный постоянный в моей жизни.
— И что, чёрт возьми, это значит?
— Это значит что... люди всё время по непонятной причине меняются... то они любят тебя, то наносят удар... то ненавидят, то хотят помочь... но ты, Эдвард... ты всё такой же. И мне это нравится. Приятно иметь что-то постоянное, чтобы держаться... даже если это значит, что время от времени тебя называют Гусыней.... именно постоянство в жизни помогает не сойти с ума, – она грустно улыбнулась сама себе, и продолжила. – Ты не позволил аварии изменить себя... и думаю, что это хорошо.
Я задумался об этом. Из всех людей в моей жизни, она оказалась единственной, кто со мной согласился. Люди ожидали, что я изменюсь, потому что, по их словам, так будет "правильно", и нужно это сделать, независимо от того, насколько это будет лицемерно.
Но если я не изменился... то какого чёрта я здесь делаю?
— Что насчёт тебя? – спросил я тихо, и она повернула голову ко мне.
— Что насчёт меня? – отозвалась она эхом.
— Ты изменилась после аварии?
— Я... я не знаю... не думаю, что это так... я не изменилась... но все окружающие меня люди, уверены, что я это сделала, – ответила она. – Я всё та же Гусыня. Которая не важна, и ни для кого ничего не значит.
Я снова сжался от этого слова, и нахмурился сам на себя. Почему это так на меня действует?
— Ты действительно веришь в это? – спросил я. – Что ты не важна?
Она посмотрела на меня, затем фыркнула и невесело рассмеялась. Мне не понравилось, что она смеялась над этим.
— Ты что, шутишь? Ты, лучше кого либо должен знать ответ на этот вопрос... конечно, я не важна. Я пустое место, помнишь? – утверждала она. Я встал со стула и подошёл к кровати. Не знаю, почему я подошёл к ней, я просто почувствовал, что мне чертовски нужно быть рядом с ней и сказать ей, что... собственно говоря, что? То, что она не пустое место?
Ведь именно этим она была, в конце концов. Пустым местом. Гусыней.
Я слегка наклонил голову, потому что заметил её руки. Она была одета в больничный халат с короткими рукавами и, посмотрев на её предплечья, слова, которые я прочитал в её больничной карте, эхом вернулись ко мне.
"...я сомневаюсь, что шрамы от нанесённых ран самой себе. Они слишком глубоки, и было бы очень неудобно, даже практически невозможно сделать такие надрезы самостоятельно..."
Это те шрамы, о которых было написано?
— Что случилось с твоими руками? – спросил я. Её глаза расширились, и она чуть ли не инстинктивно, начала натягивать на себя рукава. На долю секунды она смутилась, когда поняла, что не сможет опустить их вниз. Пытаясь скрыть свои руки, она скрестила их на своей груди.
— Ничего, – пробормотала она.
— Я бы не сказал, что это ничего, – сказал я небрежно.
Она взглянула на меня, а я просто безучастно смотрел на неё.
— Мой отец убьет тебя, когда узнает, что ты здесь, – сказала она.
— Думаю, что мой отец опередит его... – ответил я, пожимая плечами.
Её взгляд немного смягчился, и я в очередной раз увидел старую душу в её глазах.
— Почему ты здесь, Эдвард? – прошептала она, и я знал, что на этот раз должен ответить. Я не мог больше отшучиваться на этот грёбаный вопрос.
Мне нужно было ей ответить, потому что мне самому необходимо было услышать это.
Я подумал о своей семье и о друзьях, и обо всём, что они говорили. Все они говорили, что я чертовски всё отрицал. И что в один из таких дней, я всё осознаю, и тогда дам трещину и сломаюсь словно грёбаный карточный домик.
Я не хотел, чтобы эти слова были правдой. Они не могли быть правдой.
Я чёртов Эдвард Каллен. И мне плевать на Изабеллу Свон. Меня не волнует это дерьмо.
Тогда почему я здесь?
Я почувствовал, как что-то треснуло внутри меня. Это было слишком. Авария. Потом всё это грёбаное давление на меня... и теперь это. Бля, я не мог больше лгать самому себе. Они были правы с самого начала. Я собирался сломаться, и это будет ужасно.
— Потому что я чертовски изменился... – прошептал я. Меня не волновало, как это звучало. В тот момент мне было всё равно.
Почему я решил сломаться здесь? Почему из всех людей, я выбрал именно её?
Я даже не знал её, и она, безусловно, не знала меня.
Она схватила мою руку и слегка её сжала. Я посмотрел на наши соединённые руки, и с удивлением поднял на неё взгляд. Она грустно мне улыбнулась.
Взгляд в её глазах, а также слова, которые она вскоре произнесла, ответили на вопрос, почему я здесь. Не знаю, почему или как, но я понял, что Свон понимала меня так, как никто больше не мог. Как такое возможно? Она даже не знала меня.
— Это хорошо, – прошептала она так тихо, что я еле разобрал эти слова.
— Я не постоянен, – прошептал я, и её улыбка стала немного шире.
— Это тоже нормально, – ответила она и слегка усмехнулась.
Я посмотрел в её тёмные глаза и не смог сдержать кривой улыбки в ответ.
Редактура и перевод: kallibri722
Hit by Destiny
Глава 22 - Обвинение
Изабелла Свон POV
Меня просто слегка толкнули в пустом школьном коридоре, но это привело к тому, что я буду вынуждена проваляться в больнице все выходные. Разве это не является доказательством того, что моя жизнь – дерьмо?
С тех пор как я очнулась на неудобной больничной койке, в которой я находилась и сейчас, доктор Каллен был очень добр ко мне, но под этой доброй внешностью, я видела, была целая буря различных эмоций. Спросив меня о том, что произошло, он был разгневан. И я сразу поняла почему.
Он думал, что это Эдвард виноват в том, что я здесь.
Сначала я подумала, что это странно, что он так быстро пришёл к такому выводу, но потом вспомнила, что именно Эдвард и Эмметт привезли меня в больницу. Так что думаю, доктору Каллену было естественно предположить, что в это был вовлечён Эдвард.
Я не знаю, почему он никак не оставит меня в покое, но это так. Почему людям нужно всегда спешить с выводами? Они даже не хотят выслушать друг друга, прежде чем решат, что было правильным и неправильным. Мне была ненавистна эта мысль, но в этом доктор Каллен напоминал моего отца. Папа был убеждён, что всё, что говорила и делала мама, было правильным, и наоборот, всё что говорила и делала я, было неправильным. Точно так и Эдвард, все, что он делал, было неправильным в глазах доктора Каллена, даже если его сын был тут не при чём.
Я сказала доктору Каллену что произошло, и что в этом нет вины Эдварда. Мои воспоминания, возможно, были немного туманными, из-за того, что я несколько раз теряла сознание, но было кое-что, в чём я была абсолютно уверена: Эдвард не сделал ничего плохого, на самом деле, он был единственным, кто помог мне.
Я могла не нравиться Эдвару, так же как и он мог не нравиться мне, но я не думаю, что кто-то имел право ложно кого-то обвинять. После всего, что я пережила, как я могу не верить в святость правильного и неправильного? Судьба может быть сукой, и чтобы Эдвард не делал в прошлом, это не могло его оправдать, и сейчас его друзья и семья отворачивались от него.
Я чувствовала, что отчасти это моя вина. Когда после аварии Эдвард пришёл в больницу, возможно, я должна была держать язык за зубами и не делать того глупого замечания о его машине, и что он был там только потому, чтобы взять с меня деньги за ремонт. Если бы я тогда промолчала, может доктор Каллен сейчас не был бы таким подозрительным к Эдварду, и возможно, его друзья относились бы к нему немного лучше.
И зачем я тогда сказала это?
Может, это шок от удара или осознание того, что я попала в такую серьёзную аварию, заставили меня. Тогда мне нужно было кого-то обвинить, но сейчас эта надобность куда-то исчезла. Я видела своими глазами, что происходило, когда людей обвиняли несправедливо, и это было ужасно. Был только один человек в моей жизни, кого я могла обвинять и не чувствовать себя плохо из-за этого, и это была моя мать. Я имела полное право винить её в том, что она сделала мне, потому что она причинила мне боль совсем неслучайно. Она сделала это целенаправленно, в отличие от аварии, которая была именно... несчастным случаем.
Я знала, что могла бы обвинять Таню, и ненавидеть её за то, что она сделала, но у меня не было на это сил. Обвинения и ненависть не сделают меня счастливее. Да, возможно, она толкнула меня специально, но уверена, она не знала, что я упаду из-за этого в обморок. Это было всего лишь неприятное последствие того, что никто из нас не предвидел. Конечно, меня ужасно злило, что она это сделала. Она определённо должна нести ответственность за свои действия, но по большому счёту мне было всё равно. Единственное, что меня беспокоило, то, что Эдвард будет обвинен в том, что сделал она. Кроме этого меня ничего не волновало. Сейчас у меня и без Тани хватало проблем.
Открыв глаза, у меня возникло ощущение, как будто я в сотый раз проснулась этой ночью, а возможно, я ни разу и не засыпала. Наркотики, которые дали мне от боли, прилично затуманили мой мозг. Я не знала, что было реально. Может, в конце концов, я спала?
Комната скрывалась в тени, едва освещаясь луной и уличными фонарями. Я могла видеть, что на небе почти не было облаков, и звёзды сияли как миллионы алмазов.
Гори, гори, моя звезда...
Да, из-за наркотиков я действительно чувствовала себя странно и даже немного забавно, но по крайней мере, я не мучалась от боли.
Я даже не заметила, как снова закрыла глаза, пока не открыла их и не вздрогнула, когда поняла что смотрю на знакомую пару зелёных глаз. Эдвард выглядел таким же удивлённым, какой я себя чувствовала, и я сказала первое, что пришло мне в голову.
— Я не солгала! Я сказала твоему отцу правду!
Он приподнял свою бровь и слегка наклонил свою голову.
— Что? – спросил он, и выглядел немного смущённым и удивлённым.
— Я сказала ему, что произошло, что ты не делал этого... пожалуйста... не делай мне больно...
Какая-то часть говорила мне, что он был здесь не для того, чтобы причинить мне боль, в то время как другая часть спрашивала, зачем ему быть здесь в середине ночи, если он не хочет обидеть меня. Вероятно, из-за того что произошло он получил массу неприятностей. Ему плевать на меня, и единственная причина, почему он помог мне, потому что... потому что... что?
От количества вопросов у меня кружилась голова, но наркотики не помогали найти ответы.
— Я здесь не поэтому, – ответил он со вздохом и сел на один из стульев у окна. Следя за ним взглядом, я пыталась понять, зачем же он пришёл.
— Тогда почему? – спросила я спокойно. Он ухмыльнулся; его белые зубы сверкнули в лунном свете, а глаза засияли во всей своей зелёной красе. Это было захватывающее зрелище.
Затем я всё поняла.
Конечно, как я могла быть настолько тупой?
Это был сон. Всего лишь долбаный сон.
Осознав это, я расслабилась. Конечно, это был сон. Иначе, зачем он здесь? Глупая, глупая Белла. Теперь, когда я знала, что это был сон, я могла бы использовать это себе на пользу и сказать ему всё, что когда-либо хотела сказать. Да, точно я могу высказаться и не выставить себя дурочкой.
Спасибо наркотикам, они преуспели.
— У меня есть два вопроса, – сказал он всё ещё с той ухмылкой, которая казалось, прилипла к его лицу. – Что они дали тебе? И второй вопрос, ты поделишься? – я фыркнула от этого странного вопроса. Моё подсознание решило поиздеваться надо мной, из-за того что чувствовало себя немного не так из-за наркотиков? Возможно.
— Ты идиот, – ответила я, адресуя это в основном себе и своему подсознанию.
— Это я уже слышал, – ответил он.
Я встретила его пристальный взгляд, и мне показалось, что мы целую вечность смотрели друг на друга. Я была поражена тем, как хорошо моё подсознание изобразило Эдварда. Он выглядел настолько реальным – кроме его безумно зелёных глаз. Я решила, что мне это не нравится. Меня не волнует, что моё подсознание решило помочь мне разобраться с некоторыми вещами или что бы то ни было. Эдвард не имел никакого права влезать в мои сны.
— Почему ты здесь? – спросила я, хоть и понимала, что не получу реальный ответ. Но Эдвард, как часть сновидения, ведь должен был знать, зачем он здесь? Или возможно он знал, потому что он был сном Эдварда? Всё это настолько запутанно.
— Я не мог уснуть.
Его ответ смутил меня. Это не должно было удивлять меня, так как сны редко имели смысл. Мне очень хотелось знать, что этот сон значит. Может, я смогу чему-нибудь научиться. И я позволю любой мысли, которая придёт мне в голову облечься в слова. Это было в первый и скорей всего, в последний раз, когда я могу поговорить с Эдвардом без всяких барьеров.
Это похоже на упражнение, рекомендуемое психологами, которое называется "пустой стул". Вы разговариваете с пустым стулом, представляя, что там сидит человек, который вас обидел. Вы можете наброситься на него и высказать всё, что хотели сказать этому человеку. Сбавить немного свои обороты. Это было точно так же, только мой стул не был пустым. Я всё ещё могла видеть Эдварда, хотя на самом деле его там не было.
Я определённо могу извлечь из этого пользу, несмотря на то, что это всего лишь сон.
— Ты здесь... потому что тебе не спится? Поэтому ты решил, что "эй, если я не могу уснуть, то Гусыня тоже не может"? – Эдвард слегка вздрогнул. Мне было интересно, что я такого сказала, что вызвало у него такую реакцию, но потом я вспомнила, что это был совсем не Эдвард. Я глубоко вздохнула и продолжила свои разглагольствования. – Ты говорил мне миллион раз, что тебе плевать на меня, и что я ничего для тебя не значу. Что я пустое место, и что мне лучше умереть, не так ли? Но всё-таки ты подошёл ко мне в школе, спрашивая, где я пропадала последние два дня... потом ты начал вываливать на меня всё дерьмо только потому, что я оказалась в коридоре во время урока... что с тобой не так, Эдвард? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?
Меня чертовски расстраивал тот факт, что я не смогу получить ответы на мои вопросы. Я разговаривала сама с собой, а не с реальным Эдвардом. Он был всего лишь проявлением моего подсознания. Так или иначе, я подумала, что после этого мне станет лучше. Я хотела всё понять, и задать вопросы, которые изводили меня с самого утра, когда он подошёл и спросил, где я была. Но мне не станет легче от этого, наоборот, это расстроит меня ещё больше.
Почему он спросил, если ему на самом деле всё равно?
Он отвёл глаза и посмотрел вниз, на свою обувь, а руками начал нервно теребить край куртки. Мне стало интересно, зачем моё подсознание присвоило ему такую странную для него черту характера. Реальный Эдвард никогда не нервничал и не смущался.
— Потому что это чертовски что-то значит для меня, понятно? – пробормотал он, и я еле-еле смогла разобрать слова. Что он сказал? Я вздохнула, повернулась, и стала смотреть в потолок.
Как долго я хотела, чтобы кто-то сказал мне, что я что-то значу. И чтобы то, что я делала, имело значение. Чтобы кто-нибудь заметил, если бы я пропала без вести и что если я это сделаю, это будет что-то значить.
— Знаешь, почему ты нравишься мне, Эдвард? – спросила я.
— Я? Я не нравлюсь тебе, – заявил он, и я не могла не рассмеяться на это. По крайней мере, моё подсознание знало меня достаточно хорошо.
— Да, ты мне не нравишься. Это просто значит, что мне нравится то, что ты единственный постоянный в моей жизни...
— И что, чёрт возьми, это значит? – спросил он, и это было похоже на то, будто он подумал, что это оскорбление.
— Это значит что... люди всё время по непонятной причине меняются... то они любят тебя, то наносят удар... то ненавидят, то хотят помочь... но ты, Эдвард... ты всё такой же. И мне это нравится. Приятно иметь что-то постоянное, чтобы держаться... даже если это значит, что время от времени тебя называют Гусыней.... именно постоянство в жизни помогает не сойти с ума. Ты не позволил аварии изменить себя... и думаю, что это хорошо.
В моей голове все слова слились воедино, но сердцем я знала, что каждое слово было правдивым. Люди менялись каждый день, безо всякой на то причины. Как мама. Она изменилась без причины. Если и была причина, то она была мне неизвестна. Все менялись. Все, но не Эдвард.
У Эдварда была целостность; он не менялся только потому, что этого хотели другие. Он был верен своему характеру, и я завидовала ему в этом. Он был уверен в себе, и не делал того, чего не хотел делать. Он не позволял людям использовать его.
Жаль, что у меня не было его силы.
— Что насчёт тебя? – спросил он меня тихо, и я обернулась, чтобы снова взглянуть на него.
— Что насчёт меня? – повторила я, молча интересуясь, почему он вдруг так грустно на меня посмотрел.
— Ты изменилась после аварии? – спросил он.
Какой хороший вопрос, уважаемое подсознание.
— Я... я не знаю... не думаю, что это так... я не изменилась... но все окружающие меня люди, уверены, что я это сделала. Я всё та же старая Гусыня. Которая не важна, и ни для кого ничего не значит.
По какой-то причине он снова вздрогнул.
— Ты действительно веришь в это? Что ты не важна? – спросил он. Думаю, моему подсознанию не понравилось, когда я сказала это, тем более что я сделала это так, как будто меня это нисколько не беспокоило, хотя это было не так. Моё подсознание должно было знать, что эти слова были правдой, иначе я бы не произнесла их. Я приняла это давно, так почему моё подсознание несогласно со мной? Возможно, оно это отрицает.
Подсознательное отрицает... это круто.
Несколько мгновений я смотрела на Эдварда, затем невесело рассмеялась.
— Ты что шутишь? Ты лучше кого-либо должен знать ответ на этот вопрос... конечно, я не важна. Я пустое место, помнишь? – я чувствовала, как растёт во мне гнев и разочарование к самой себе. Почему моё подсознание сталкивает меня с этим? Я не имею значения! Люди доказывали мне это много раз. Неужели так трудно принять это?
Эдвард встал со стула и подошёл к кровати. Он был похож на человека с определённой миссией, как будто должен был сказать мне что-то важное. Что-то значительное.
Он посмотрел на меня своими зелёными глазами и немного наклонил голову. Что-то изменилось в его глазах в тот миг; решимость на миссию исчезла.
— Что случилось с твоими руками? – неожиданно спросил он.
Мои глаза расширились. Я сразу же попыталась схватиться за рукава на рубашке, но не было никаких рукавов. Я снова была одета в больничное платье с короткими рукавами, но на этот раз у меня не было бинтов на руках, которые скрывали бы мои шрамы. Они были выставлены на всеобщее обозрение.
Почему, уважаемое подсознание, почему?
Я быстро скрестила руки на груди, и спросила себя, зачем я это сделала. Моё подсознание знает, что нет ничего в этом мире, чего бы я стыдилась больше, чем своих шрамов, так зачем я скрываю их? Может, это и было смыслом этого сна, чтобы я столкнулась лицом к лицу со своими страхами и позором?
Мне было всё равно, был ли Эдвард на самом деле здесь, но от одной мысли, что он мог увидеть мои шрамы, мне стало плохо, и моя кожа покрылась мурашками. Мои шрамы были моим позором, моим клеймом, и они не были предназначены для того, чтобы кто-то увидел их, даже во сне. Даже я не хотела их видеть и показывать самой себе, так почему же я мучила себя во сне? Что хорошего могло получиться из этого?
Это уже не просто сон. Это кошмар.
— Ничего, – буркнула я.
Меня больше не волновало к чему весь этот сон. В этот момент я хотела только одного, чтобы он скорей закончился. Становилось неуютно. Я стала слишком много размышлять, и это меня не устраивало.
— Я бы не сказал, что это ничего, – сказал он небрежно, и я посмотрела на него. Во сне Эдвард был не лучше, чем реальный. Они оба доставали меня.
— Мой отец убьёт тебя, когда узнает, что ты был здесь, – сказала я, хотя это не имело никакого смысла. Неужели я предположила, что папа убьёт Эдварда за то, что он появился в моём сне? Да. Конечно. Похоже, я действительно схожу с ума.
— Думаю, что мой отец опередит его... – ответил он, озорно встряхнув головой, и самое грустное было то, что вероятно, он был прав. Если Эдвард когда-нибудь что-нибудь сделает со мной, или если я когда-нибудь буду утверждать, что он это сделал, то доктор Каллен, вероятно,успеет причинить Эдварду боль прежде, чем мой папа зарядит своё оружие.
— Почему ты здесь, Эдвард? – прошептала я. Я надеялась, что моё подсознание будет достаточно любезным, и даст мне понять, в чём смысл его присутствия. Почему Эдвард? Почему не Эмметт? В Эмметте было бы больше смысла.
Миллион эмоций промелькнул в его глазах, и я увидела как что-то в нём сломалось. Что-то было не так. Ужасно неправильно.
— Потому что я чертовски изменился... – снова прошептал он. Его голос был смешан с эмоциями, которые я не понимала, и не знала, что с этим делать. Я потянулась к его руке, чтобы сжать её, и как только прикоснулась к его коже, почувствовала, как меня отбросило назад в реальный мир.
Реальность поразила меня как ведро воды со льдом, вылитое мне на голову.
Я не спала.
Это было реальностью. Эдвард на самом деле был здесь. Он не просто плод моего воображения. Лекарства, должно быть, запутали меня больше, чем я думала.
Я грустно улыбнулась ему и задалась вопросом, почему со мной до сих пор всё в порядке.
— Это хорошо, – прошептала я. Я едва была в состоянии выговорить эти слова. Осознание того, что он на самом деле был здесь, была слишком подавляющей, и я не знала, что мне с этим делать. В этом было ещё меньше смысла, чем когда я думала, что это был сон.
Сон... кошмар...
Я могу поклясться, моё сердце почти перестало биться.
Эдвард видел мои шрамы.
Реальный Эдвард, а не просто часть сновидения. Мой самый большой стыд и позор были выставлены для него, и он увидел, и наверняка сделал свои выводы. Эдвард был последним человеком на земле, который должен был видеть мои шрамы, и теперь, когда это случилось, я не могла ничего изменить.
Теперь у него есть оружие против меня, которое он сможет использовать, если захочет причинить мне боль. Он мог бы использовать знание о моих шрамах в самых жестоких формах. И он даже не знает этого.
— Я не постоянен, – прошептал он в ответ, и это прозвучало почти как извинение. Я невесело усмехнулась сама себе и прикусила свою нижнюю губу. Он не изменился. Он просто не знал об этом, и я точно не собиралась ему это говорить.
— Это тоже нормально, – прошептала я.
Он криво улыбнулся, и это напомнило мне о том, что так он улыбался всем девочкам в школе. Он использовал эту особенную улыбку, чтобы переспать с ними. Он знал о той силе, которой обладала эта улыбка. Хоть эта была та же улыбка, которой он улыбался им, в тоже время она была совсем другая. Он улыбался мне так, не потому что хотел переспать со мной – потому что у него не было никакого интереса к той части меня, вероятно, он даже не воспринимал меня как девушку – он улыбнулся потому что.... может он тоже почувствовал связь?
Связь, которая показала ему, что, в конце концов, мы не так уж отличаемся друг от друга.
Мы оба были сломлены, но по-разному. Наши родители не понимали нас, и выглядело так, как будто они этого и не хотели. Мы были предоставлены сами себе, и не было никого, кто был бы на нашей стороне. Наши семьи почти отвернулись от нас, предали нас. Они не понимали нас потому, что не хотели выслушать то, что мы хотели им сказать, потому что просто не верили. Они не понимали, насколько мы были сломлены из-за них. Они сломали нас, даже не сознавая этого.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |