открылась вакансия ассистента. Я даже не могла поверить. Целую неделю я то и
дело щипала себя, словно проверяя, уж не сон ли это. Правда, Гретхен?
- Ты была просто счастлива, - согласилась Гретхен. - И это очень
приятно.
Она улыбнулась Элен, и для Ральфа эта улыбка стала откровением. Он
внезапно понял, что может смотреть на Гретхен Тиллбери бесконечно, но это
ничего не изменит. Даже если бы в комнате находился Том Круз <Популярный
голливудский актер.>, все осталось бы по-прежнему. Он подумал, уж не
догадывается ли об этом Элен, а затем отчитал себя за глупость. У Элен были
свои недостатки, но тупость не входила в их число.
- И когда ты приступаешь к работе? - поинтересовался Ральф.
- Двенадцатого, ответила Элен. - Буду работать после обеда и по
вечерам. Жалованье, конечно, не королевское, однако его вполне хватит, чтобы
продержаться зиму, несмотря на то, как пойдут... Остальные мои... Разве это
не здорово, Ральф?
- Конечно, - согласился он. - Великолепно.
Натали, выпив полбутылочки смеси, теперь проявляла признаки потери
интереса. Соска наполовину высунулась у нее изо рта, и струйка молока
сбежала по подбородку. Ральф потянулся, чтобы вытереть ей личико, и его рука
оставила в воздухе деликатные серо-голубые линии.
Натали ухватилась за них и звонко рассмеялась, когда линии растворились
у нее в кулачке. У Ральфа перехватило дыхание.
"Она видит. Ребенок видит то же, что и я". "Ерунда, Ральф.
Полнейший бред, и тебе это известна". Однако он знал, что дело обстоит
иначе. Только что он собственными глазами видел, как малютка Нэт пыталась
схватить аурные полосы, оставленные его пальцами.
- Ральф? - окликнула Элен. - Что-то случилось?
- Ничего. - Взглянув вверх, он увидел, что Элен окружает блестящее
облако цвета слоновой кости, струящееся волнами, словно дорогой шелк.
Поднимающаяся вверх "веревочка" шириной с ленту на свадебном подарке
имела тот же оттенок. Аура Гретхен Тиллбери была темно-оранжевого цвета, по
краям переходящего в желтый.
- Ты собираешься вернуться в свой дом?
Элен и Гретхен переглянулись, но Ральф вряд ли заметил их
замешательство. Ему не нужно было наблюдать за лицами и жестами обеих
женщин, чтобы понимать их чувства, и сознание этого стало откровением; все,
что ему было нужно, - это смотреть на их ауры. Лимонные оттенки по краям
ауры Гретхен потемнели, превращая ее в однородно-оранжевую. Аура же Элен,
сжавшись, стала настолько яркой, что глазам было больно смотреть. Элен
боялась возвращаться. Гретхен же знала об этом и сердилась на нее.
"Я на свою собственную беспомощность, - подумал Ральф. - Это еще больше
выводит ее из себя".
- Я собираюсь еще немного пожить в Хай-Ридж, - как-то неохотно ответила
Элен. - Может быть, до зимы. Думаю, скоро мы с Натали переберемся в город,
но дом будет выставлен на продажу. Если кто-то его действительно купит - а
при настоящем положении дел на рынке недвижимости это весьма проблематично,
- деньги будут переведены на общий счет. Его поделят поровну между мной и
Эдом на основании закона о разводе.
Ее нижняя губа задрожала. Аура стала еще плотнее; теперь она прилегала
к телу Элен, словно вторая кожа, по ней пробегали красные вспышки.
Ральф, потянувшись через стол, сжал руку молодой женщины. Элен
благодарно улыбнулась в ответ.
- Ты сообщила мне две важные вещи, - сказал он. - Во-первых, ты
возбудила бракоразводный процесс. И во-вторых, ты по-прежнему боишься его. -
Последние два года своего замужества она постоянно подвергалась унижениям и
избиениям, - вмешалась Гретхен. - Неудивительно, что она все еще боится
своего мужа. - Женщина говорила тихо, спокойно, рассудительно, но наблюдать
ее ауру было все равно что смотреть сквозь прозрачное оконце в раскаленную
печь.
А вот Натали теперь окружало собственное сверкающее облако фаты.
Оно было меньше, чем у матери, однако почти идентичное... Как голубые
глазки и золотисто-каштановые волосы. "Веревочка" Натали поднималась от
темени чисто-белой ленточкой до самого потолка, где и сворачивалась эфирным
кольцом вокруг люстры. При каждом дуновении ветерка сквозь открытое окно
этот клубочек начинал трепетать. Посмотрев вверх, Ральф заметил, что
"веревочки" Элен и Гретхен тоже волнуются.
"Имей я возможность увидеть себя со стороны, уверен, моя "веревочка"
проделывает то же самое, - подумал он. - Все это реально; что бы там ни
считала дважды-два-четыре часть моего разума, ауры существуют на самом деле,
и я вижу их".
Он ожидал каких-либо возражений, однако на этот раз никто не стал с ним
спорить.
- У меня такое чувство, будто большую часть времени я провожу в
стиральной машине, только в ней вместо белья мои эмоции, - произнесла Элен.
- Моя мама сердится на меня... Называет трусихой... Иногда я
действительно чувствую себя трусихой, бросающей начатое дело на полпути... И
мне становится так стыдно...
- Тебе нечего стыдиться, - успокоил ее Ральф. Он снова взглянул вверх
на колышущуюся "веревочку" Натали. Прекрасное зрелище, но он не испытывал
потребности потрогать ее; неясный глубинный инстинкт подсказывал, что
подобное действие может оказаться опасным для них обоих.
- Я понимаю, - согласилась Элен, - но все девочки проходят отличную
школу внушения. "Вот твоя Барби, а это твой Кен, а вот твоя кухня. Учись
хорошенько, потому что, когда все это произойдет на самом деле, именно тебе
придется заботиться обо всем, и если хоть что-то нарушится, виноватой
окажешься только ты". И я была вполне согласна с такой теорией. Только вот
никто не внушил мне, что в некоторых семьях Кен может сойти с ума. Звучит
как самооправдание?
- Ни в коем случае. Именно так и произошло, насколько я могу судить.
Элен рассмеялась - отрывисто, горько, виновато.
- Только не пытайся убедить в этом мою мать. Она отказывается верить,
что Эд способен на что-то большее, чем время от времени посемейному хлопнуть
жену по мягкому месту... Дабы направить меня на верную стезю, если я
случайно собьюсь с курса. Она считает, что все остальное я просто выдумываю.
Она не говорит об этом прямо, однако мысль эта слышится в ее голосе всякий
раз, когда мы разговариваем по телефону.
- Я не считаю, что ты все выдумываешь, - произнес Ральф. - Я же тебе
поверил, помнишь? И я находился рядом, когда ты умоляла не звонить в
полицию.
Ральф почувствовал, как кто-то сжал его колено под столом, и удивленно
поднял голову. Гретхен Тиллбери чуть заметно кивнула ему и снова сжала
колено - на этот раз более выразительно.
- Да, - согласилась Элен. - Ты там был. - Она слегка улыбнулась, что
было уже хорошо, но то, что произошло с ее аурой, было еще лучше красные
вспышки побледнели, а сама аура снова расширилась.
"Нет, - подумал Ральф. - Не расширилась. Расслабилась".
Элен, встав, обошла вокруг стола.
- Натали вся уже извертелась, - сказала она. - Давай я ее возьму.
Ральф посмотрел вниз и увидел, что девчушка зачарованно смотрит в
противоположный угол комнаты. Ее взгляд был прикован к маленькой вазе,
стоящей на подоконнике. Часа два назад Ральф поставил в нее осенние цветы, и
теперь легкий зеленый туман исходил от стеблей, окутывая соцветия слабым,
мглистым свечением.
"Я наблюдаю их последнее дыхание, - подумал Ральф. - О Боже, больше
никогда не сорву ни единого цветка. Обещаю".
Элен осторожно взяла ребенка на руки. Натали с удовольствием прильнула
к матери, однако не отрывала взгляда от пылающих красками цветов, пока мать
обносила ее вокруг стола, усаживалась на стул и устраивала дочурку на изгибе
руки.
Гретхен легонько постучала по циферблату своих часов. - Если мы хотим
успеть на встречу к полудню...
- Да, конечно, - извиняющимся тоном произнесла Элен. - Мы входим в
состав комитета по организации встречи Сьюзен Дэй, - пояснила она Ральфу, -
а это отнюдь не Юниорская лига. В нашу задачу входит не столько встретить
Сьюзен Дэй, сколько обеспечить безопасность ее пребывания в городе.
- По-твоему, могут возникнуть проблемы?
- Скажем, так: может возникнуть напряженность, - уточнила Гретхен. -У
нее полдюжины своих телохранителей, которые посылали нам факсы полные угроз,
полученных ею из Дерри. Подобные угрозы стали чуть ли не закономерностью -
ведь многие годы эта женщина является весьма заметной фигурой. Ее служба
безопасности держит нас в курсе происходящего, но они хотят быть уверены,
что мы все делаем правильно, потому что именно мы пригласили ее. Кроме того,
за ее безопасность отвечает и Центр помощи женщинам.
Ральф открыл было рот, дабы поинтересоваться, так ли уж многочисленны
эти угрозы, но предположил, что ответ заранее известен. Он прожил в Дерри
около семи десятков лет, и уж ему-то известно, насколько город опасен - тишь
да гладь, но острых углов с избытком. Конечно, то же можно сказать и о
многих других городах, но Дерри всегда казался более подверженным подобным
уродливым явлениям. Элен назвала Дерри домом, он был и его домом, но...
Ральф вспомнил событие десятилетней давности, произошедшее вскоре после
ежегодного фестиваля каналов. Трое парней, предварительно избив и нанеся
многочисленные ранения, сбросили никому не сделавшего зла "голубого",
молодого человека по имени Адриан Меллон, в Кендаскег; ходили слухи, что вся
троица, стоя на мосту возле таверны Фальконе, наблюдала, как тот умирал.
Полиции они сказали, что им не понравилась шляпа, которую носил бедняга. И
это тоже был Дерри, и только глупец мог игнорировать подобный факт.
Воспоминание об Адриане Меллоне заставило Ральфа вновь взглянуть на
снимок в сегодняшней газете - Хэм Дейвенпорт с занесенным вверх кулаком и
Дэн Далтон с разбитым в кровь носом и плакатом, опущенным на голову.
- И много было угроз? - спросил он. - Неужели не меньше дюжины?
- Больше тридцати, - ответила Гретхен. - Из них около шести
телохранители Сьюзен Дэй воспринимают серьезно. Двое неизвестных угрожают
взорвать Общественный центр, если она не откажется от выступления. В другой
анонимке - ну просто прелесть! - некто сообщает, что припас водяной
пистолет, наполненный кислотой. "Если я попаду в цель, то даже твои дружки
не смогут смотреть на тебя без содрогания", - написал он.
- Да, весьма остроумно. - Ральф вздохнул.
- Все это, однако, не уводит нас от цели, - сказала Гретхен.
Порывшись в сумочке, она извлекла маленький баллончик с красным
колпачком. - Это вам небольшой подарок от благодарных друзей из Центра
помощи женщинам.
Ральф взял баллончик с изображением женщины, направляющей струю газа в
лицо мужчине в широкополой шляпе и маске. С обратной стороны шла - надпись с
заглавными буквами: "ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ".
- Что это? - спросил Ральф. - Нервно-паралитический газ?
- Нет, - ответила Гретхен. - В Мэне его применение запрещено законом.
"Телохранитель" действует намного мягче... Но если брызнуть человеку в
лицо, он перестанет думать о нападении по крайней мере на несколько минут.
Газ парализует движения, раздражает слизистую глаз и вызывает тошноту.
Ральф, сняв колпачок, взглянул на красный распылитель, затем снова закрыл
колпачок.
- Боже милостивый, женщина, зачем же мне таскать с собой эту штуку?
- Потому что вас официально объявили Центурионом, - пояснила Гретхен. -
Кем! - удивился Ральф.
- Центурионом, - повторила Элен. Нэт задремала у нее на коленях, и тут
Ральф осознал, что ауры снова исчезли. - Так "Друзья жизни" называют своих
главных врагов - лидеров оппозиции.
- Отлично, - сказал Ральф. - Теперь я понял. Эд упоминал о Центурионах
в тот день, когда... Напал на тебя. Он говорил очень много, хотя все это,
безусловно, бред сумасшедшего.
- Да, за всем стоит Эд, и он действительно сумасшедший, - кивнула Элен.
- Скорее всего, он упоминает о Центурионах только в тесном кругу - среди
таких же фанатиков, как он сам. Остальные же "Друзья жизни"... Не думаю, что
им об этом известно. Понимаешь? Разве еще месяц назад ты догадывался, что он
безумен?
Ральф покачал головой.
- Его наконец-то уволили с работы, - сообщила Элен. - Вчера.
Они терпели, сколько могли... Он знаток своего дела, к тому же фирма
много вложила в него, - но в конце концов их терпение лопнуло. Ему выплатили
выходное пособие в размере трехмесячного жалованья... Неплохо для типа,
избивающего жену и забрасывающего ужасными куклами окна женской клиники. -
Элен постучала пальцем по газете. - Эта вчерашняя демонстрация стала
последней каплей. С тех пор как Эд связался с "Друзьями жизни", его
арестовывают в третий или четвертый раз.
- У вас кто-то внедрен к ним? - спросил Ральф. - Именно поэтому вы так
информированы?
Гретхен улыбнулась:
- Мы не единственные, кто внедряет к ним своих людей; у нас даже бытует
шутка, что на самом деле нет никаких "Друзей жизни", а всего лишь кучка
двойных агентов. Думаю, таковые имеются и у полицейского управления Дерри, и
у полиции штата. Именно о них известно нашему... Нашему человеку.
Черт, скорее всего, к ним внедрился и агент ФБР. Проникнуть к "Друзьям"
было нужно потому, что они убеждены, будто в глубине души все на их стороне.
Но мы считаем, что наш человек - единственный, кому удалось проникнуть почти
в самый центр, и он утверждает, что Далтон всего лишь "хвостик" Эда Дипно. -
Я понял это, когда впервые увидел их вместе по телевидению, - сказал Ральф.
Гретхен, встав, собрала кофейные чашки и принялась за мытье.
- Уже тринадцать лет я активно участвую в женском движении и многого
насмотрелась, но никогда не видела ничего подобного. Он внушил этим
придуркам, что женщинам в Дерри делают аборты помимо их воли, что половина
из них даже не знает о своей беременности, когда ночью появляется Центурион
и высасывает их детей.
- Рассказывал ли он им о крематории в районе Ньюпорта? - спросил Ральф.
- О том, в котором сжигают младенцев?
Гретхен повернулась к нему, зрачки ее расширились от удивления.
- А откуда об этом известно вам!
- О, мне об этом не раз рассказывал сам Эд начиная еще с июля 1992
года. - Ральф, секунду поколебавшись, вкратце поведал им о своей встрече с
Эдом около аэропорта и о том, как Эд обвинил водителя пикапа в перевозке
мертвых младенцев в бочонках с удобрениями. Элен слушала молча, но глаза ее
все более округлялись. - О том же самом толковал он и в тот день, когда
избил тебя, - закончил Ральф. - Только к тому времени рассказ его изобиловал
чуть ли не фантастическими деталями.
- Возможно, это объясняет, почему он зациклился на вас, - заметила
Гретхен. - Но, в общем, причины не так уж важны. Дело в том, что он
распространил среди своих самых безумных приверженцев список так называемых
Центурионов. Мы не знаем всех, кто попал в эту категорию, но там значится
мое имя, Элен и, конечно же, Сьюзен Дэй... И ваше.
"Почему я?" - чуть было не спросил Ральф, но понял, что это еще один
бессмысленный вопрос. Возможно, он попал под подозрение Эда потому, что
вызвал полицию, когда тот избил Элен, но, скорее всего, это случилось по не
поддающейся пониманию причине. Ральф вспомнил, как читал где-то, что Дэвид
Берковиц - известный также как Сынок Сэма <Так называл себя Дэвид
Берковиц - убийца-маньяк, терроризировавший Нью-Йорк в 1976 году.> -
утверждал, что совершил несколько убийств по приказу своей собаки.
- Как вы думаете, что именно они попытаются предпринять? -
поинтересовался Ральф. - Вооруженный налет, как в фильмах с Чаком Норрисом?
Он улыбнулся, но Гретхен не ответила ему улыбкой.
- Увы, мы не знаем, на что они могут решиться, - сказала она. - Более
вероятно, что они вообще ничего не предпримут. Но представьте, вдруг Эду или
кому-то из его приспешников взбредет в голову попытаться выкинуть вас из
окна вашей же кухни. В баллончике всего лишь слезоточивый газ. Небольшая
предосторожность не помешает.
- Предосторожность, - задумчиво произнес Ральф.
- Ты оказался в изысканной компании, - сказала Элен. -Единственный
мужчина, кроме тебя, внесенный в этот список - майор Коэн.
- Ему вы тоже вручили такое? - спросил Ральф, беря в руки аэрозоль.
Выглядел баллончик не опаснее бесплатных образцов крема для бритья,
иногда получаемых им по почте.
- Нет, - ответила Гретхен, снова взглянув на часы. Элен заметила этот
жест и встала, держа спящего ребенка на руках. - У майора есть лицензия на
ношение оружия.
- Откуда вам известны такие подробности? - поинтересовался Ральф.
- Мы проверили списки в муниципалитете, - ответила Гретхен и
усмехнулась. - Разрешение на ношение оружия обязательно фиксируется.
- Вот как. - Внезапно ему пришла в голову мысль: - А как же Эд? Его вы
проверили? У него есть разрешение?
- Нет. - Гретхен покачала головой. - Но люди, подобные Эду, обычно не
обращаются за разрешением, когда они доходят до определенной точки... И вам
это хорошо известно.
- Да, - ответил Ральф, также вставая. - А как же ваши парни? За ними вы
следите?
- Конечно.
Ральф кивнул, но полной удовлетворенности не почувствовал. В голосе
Гретхен сквозили слегка покровительственные нотки, как будто он задал глупый
вопрос. Но вопрос не был глупым, и если она не сознавала это, она и ее
друзья могли попасть в беду. В большую беду.
- Надеюсь, что так, - произнес он. - Можно мне снести Натали вниз,
Элен?
- Лучше не надо - ты ее разбудишь. - Голос Элен звучал серьезно.
- Обещай мне носить баллончик с собой, Ральф. Я не вынесу, если ты
пострадаешь из-за того, что пытался помочь мне, а у Эда зашел ум за разум. -
Я об этом подумаю. Хорошо?
- Ладно. - Элен внимательно посмотрела на Ральфа. - Ты выглядишь
намного лучше, чем во время нашей последней встречи. Ты снова хорошо спишь?
Ральф усмехнулся:
- Честно говоря, со сном у меня по-прежнему проблемы, но я, должно
быть, действительно чувствую себя лучше, потому что ты не первая говоришь
мне об этом.
Элен, привстав на цыпочки, поцеловала его в уголок рта.
- Мы будем видеться, правда? Вернее, мы будем продолжать видеться.
- С моей стороны никаких возражений, милая, если только ты не против.
Элен улыбнулась:
- Можешь рассчитывать на это, Ральф, - ты самый лучший из
Центурионов-мужчин, которых я знаю.
Втроем они так громко рассмеялись, что разбудили Натали, которая
уставилась на них сонными удивленными глазками.
Проводив женщин ("Я ЗА ВЫБОР, И Я ГОЛОСУЮ" - утверждала надпись на
заднем бампере машины Гретхен Тиллбери), Ральф снова медленно поднялся на
второй этаж. Усталость пудовыми гирями висела на его ногах. Войдя в кухню,
он первым делом взглянул на цветы, пытаясь увидеть тот странно великолепный
зеленый туман, поднимающийся от стеблей. Ничего. Он взял аэрозоль и стал
рассматривать картинку. Женщина, героически сопротивляющаяся нападающему, и
плотный мужчина в маске и широкополой шляпе. Никаких тонов и полутонов, все
ясно и понятно.
Ральф подумал, что безумие Эда заразно. По всему Дерри женщины - и
Гретхен Тиллбери, и его милая Элен в их числе - ходили с такими вот
баллончиками в сумочках, и эти жестянки на самом деле кричали одно: "Я
боюсь. В Дерри прибыли плохие мужчины, в масках и широкополых шляпах, и я
боюсь".
Ральф не хотел в этом участвовать. Привстав на цыпочки, он положил
газовый баллончик на кухонный шкаф, затем облачился в старую кожаную куртку.
Он отправится на площадку для пикников в надежде сыграть в шахматы.
Или в карты.
Уже на пороге кухни он посмотрел на цветы, пытаясь заставить появиться
тот зеленый туман. Однако ничего не произошло.
"Но он был здесь. И ты его видел; и Натали тоже".
Но видела ли она на самом деле? Малыши всегда на что-нибудь смотрят.
Их все удивляет, поэтому есть ли основания для уверенности?
- Я просто уверен, - сообщил Ральф пустому дому. Правильно.
Зеленый туман был здесь, и все ауры были здесь, и...
- И они по-прежнему здесь, - закончил Ральф, не зная, радоваться ли ему
твердой уверенности, прозвучавшей в его голосе, или печалиться.
"А почему бы тебе пока не оставить все как есть, любимый?"
Мысль его, голос Кэролайн, отличный совет.
Ральф закрыл дверь и отправился к Старым Клячам Дерри.
Глава седьмая
Когда второго октября Ральф подходил к своему дому с парой вестернов
Элмера Келтона в руках, на крыльце он увидел посетителя, тоже с книгой.
Тот, однако, не читал; он мечтательно смотрел, как неугомонный теплый
ветер собирает урожай оранжево-золотых листьев с дубов и трех еще не
облетевших тополей на противоположной стороне Гаррис-авеню.
Ральф подошел ближе. Тонкие седые волосы мужчины, сидящего на крыльце,
ерошил ветерок, верхняя часть туловища плавно переходила в живот и бедра.
Его узкая фигура с тощей шеей, впалой грудью и длинными, тонкими
ногами, обтянутыми старыми зелеными фланелевыми брюками, походила на
цилиндр. Даже на расстоянии ста пятидесяти ярдов не оставалось ни малейшего
сомнения, кто этот посетитель: конечно, Дорренс Марстеллар.
Вздохнув, Ральф Робертс прошел оставшееся расстояние. Дорренс, словно
загипнотизированный видом ярких, срываемых ветром листьев, и бровью не
повел, пока на него не упала тень Ральфа. Тотчас старик обернулся, склонив
седую голову набок, и улыбнулся своей милой, странно волнующей улыбкой. Фэй
Чепин, Дон Визи и некоторые другие старожилы с площадки для пикников
(перебирающиеся в биллиардную на Джексон-стрит с наступлением холодов),
считали эту улыбку еще одним подтверждением того, что старина Дор, несмотря
на неизменную книжку стихов в руках, совсем выжил из ума. Дон Визи завел
обыкновение называть Дорренса Вождем Тупоголовых, а Фэй как-то поведал
Ральфу, что он, Фэй, не будет удивлен, если старина Дор прожил уже два раза
по девяносто. "Люди, у которых не хватает мебели на верхнем этаже, всегда
живут дольше других, - пояснил он. - Им ведь не о чем беспокоиться.
Поэтому у них и давление нормальное, и с сердцем все в порядке".
Ральф, однако, сомневался в справедливости подобного высказывания. По
его мнению, добродушная улыбка вовсе не делала старика похожим на
умалишенного; она придавала ему какой-то неземной и в то же время всезнающий
вид... Этакого провинциального Мерлина <Мерлин - волшебник из кельтского
эпоса о Короле Артуре.>. Но, несмотря на все сказанное, в этот день Ральф
вполне мог бы обойтись без визита старика. Сегодня утром он установил новый
рекорд, проснувшись в 1:58, и чувствовал себя совершенно разбитым. Он желал
только одного: сесть в свое кресло и, прихлебывая кофе, попытаться
углубиться в один из вестернов, приобретенных им в центре.
Позже, возможно, попытаться вздремнуть.
- Привет, - произнес Дорренс. Книга, которую он держал, называлась
"Кладбищенские ночи", написал ее Стивен Добинс.
- Привет, Дор, - откликнулся Ральф. - Интересная книга?
Дорренс взглянул на книгу так, будто вообще забыл о ней, затем,
улыбнувшись, кивнул:
- Да, очень. Он пишет стихи, напоминающие рассказы. Мне это не всегда
нравится, но читать занимательно.
- Отлично. Слушай, Дор, я очень рад тебя видеть, но прогулка совсем
меня измотала, так что, может, нам лучше встретиться в другой...
- О, ничего, ничего, - поднимаясь, произнес Дор. От него исходил слабый
аромат корицы, всегда ассоциировавшийся в сознании Ральфа с египетскими
мумиями, которых он видел в музее. На лице старика морщин почти не было,
кроме гусиных лапок в уголках глаз, но его возраст не вызывал ни малейшего
сомнения (и несколько пугал): голубые глаза выцвели, приобретя
водянисто-серый оттенок апрельского неба, а чистая кожа словно просвечивала,
что напомнило Ральфу тонкую кожу Натали. Губы его, почти фиолетового
оттенка, никогда не смыкались. Когда Дор говорил, они издавали негромкий
чмокающий звук. - Все нормально, я пришел к тебе не с визитом, а передать
послание.
- Какое послание? От кого?
- Я не знаю, от кого, - ответил Дор, окинув Ральфа красноречивым
взглядом, говорящим, что Ральф либо притворяется, либо валяет дурака. - Я не
вмешиваюсь в дела Лонг-таймеров. То же самое я советовал и тебе, разве ты не
помнишь?
Ральф действительно что-то помнил, но что именно? Да это его и не
интересовало. Он устал, к тому же выслушал целую речь о Сьюзен Дэй от Хэма
Дейвенпорта, пытавшегося обратить Ральфа в свою веру. У него не было ни
малейшего желания в довершение ко всему вести философские беседы с Дорренсом
Марстелларом, несмотря на всю прелесть субботнего утра.
- Что ж, тогда передай мне послание, - сказал он, - и я поднимусь к
себе. Как насчет такого предложения?
- Конечно, конечно. - Но тут Дорренс замер, уставившись на
противоположную сторону улицы, когда новый порыв ветра спиралью взметнул в
яркое октябрьское небо охапку листьев. Его выцветшие глаза были широко
открыты, и что-то в них вновь напомнило Ральфу маленькую принцессу Натали -
то, как она схватила серо-голубые следы, оставленные его пальцами, и то, как
она смотрела на угасающие в вазе цветы. С тем же выражением Дор часами
наблюдал за садящимися и взлетающими самолетами.
- Дор? - Ральф решился нарушить молчание. Реденькие ресницы Дорренса
дрогнули.
- А! Правильно! Послание! Послание следующее... - Старик, нахмурившись,
посмотрел на книгу, которую теребил в руках. Затем лицо его прояснилось, и
он снова взглянул на Ральфа. - Послание такое: "Отмени назначенный визит".
Теперь наступила очередь Ральфа нахмуриться:
- Какой визит?
- Тебе не следовало вмешиваться, - повторил Дорренс, тяжело вздыхая. -
Но теперь уже слишком поздно. Готовую булочку не испечь заново. Просто
отмени визит. Не позволяй этому парню втыкать в тебя иголки.
Ральф, уже направившийся к дверям, снова повернулся к Дорренсу:
- Хонг! Ты говоришь о Хонге?
- Откуда мне знать? - раздраженно ответил вопросом на вопрос Дорренс.
- Я ни во что не вмешиваюсь, как я уже говорил. Просто время от времени
я передаю послания, как сейчас, например. Я должен был передать, чтобы ты
отменил встречу с человеком, втыкающим иглы, и я это сделал. Все остальное
зависит от тебя.
Дорренс снова смотрел на деревья, странное лицо старика сияло
восхищением. Усилившийся осенний ветер шевелил седые волосы, словно морские
водоросли. Когда Ральф коснулся его плеча, старик охотно повернулся, и тут
Ральфа осенило: то, что Фэй Чепин и другие завсегдатаи площадки для пикников
принимали за идиотизм, на самом деле было радостью. Если это так, то ошибка
красноречивее говорила о них, чем о старике Доре.
- Дорренс?
- Что, Ральф?
- Это послание - кто тебе его дал?
Дорренс подумал - или только сделал вид, что думает, - а затем протянул
Ральфу "Кладбищенские ночи":
- Возьми это.
- Нет, тут я пас, - ответил Ральф. - Я не очень люблю поэзию, Дор. -
Тебе понравится. Эти стихи больше похожи на рассказы... Ральф еле сдерживал
сильнейшее желание схватить старика за шиворот и трясти, пока его косточки
не затрещат, как кастаньеты.
- Сам только что купил пару книжек в центре. Я хочу знать, Дор, кто
передал тебе это послание насчет... Дорренс сунул книжку стихов в правую
руку Ральфа - ту, свободную от пары вестернов, - с удивительной
настойчивостью.
- Одно из них начинается так: "Я тороплю себя ежесекундно, ежечасно -
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |