отвел бинокль в сторону и увидел еще следы. Две дорожки следов, тянущихся по
тротуару в направлении парка. Они тускнели - он видел, как они тают прямо на
глазах, - но они все же были.
Ральф снова навел бинокль на Розали, внезапно почувствовав жалость к
бродяжке... А почему бы и нет? Если бы ему понадобилось окончательное
доказательство того, что он действительно видит то, что прежде принимал за
игру больного воображения, Розали могла помочь ему в этом.
"Будь малышка Натали здесь, она тоже увидела бы их", - подумал Ральф...
И тут все его сомнения попытались занять свои прежние позиции.
Увидела ли бы она? На самом деле? Он считал, что видел, как Натали
ухватилась за полоски энергии, оставленные его пальцами, как она смотрела на
зеленый дымок, поднимающийся от цветов, но мог ли он быть уверен в этом?
Кто может наверняка сказать, на что именно смотрит маленький ребенок и
что он хватает ручонками?
"Но Розали... Посмотри, вот она, прямо перед тобой".
Здесь проблематичным было то, что Ральф не видел следов, пока Розали не
начала принюхиваться к тротуару.
Возможно, она всего лишь выискивала объедки, а то, что он видел,
выдумка его усталого, измученного бессонницей разума... Как и сами
лысоголовые.
Розали брела по тротуару, опустив морду вниз и медленно размахивая
хвостом. Она шла по следам - то доктора N1, то доктора N2 и снова доктора
N1.
"А теперь, не объяснишь ли ты, Ральф, за чем следует эта старая
бродяжка? Ты считаешь возможным, что собака взяла след галлюцинации? Это не
плод твоего воображения; это следы. Настоящие следы. Следы мужчин в белом,
за которыми Кэролайн просила тебя проследить".
- Однако это безумие! - сказал он сам себе. - Полнейший абсурд!
Но так ли это? Сновидение могло оказаться чем-то более значительным,
или просто сновидением. Если существовала такая вещь, как гиперреальность (а
теперь Ральф мог присягнуть в этом), значит, вещественно и предсказание.
Или призрак, приходящий во сне и предсказывающий будущее. Кто знает? Во
всяком случае, он испытывал ощущение, будто в стене реальности приоткрылась
дверь... И через нее влетали всякие непрошеные вещи.
Теперь Ральф был уверен: следы на самом деле существовали. Он видел их,
Розали ощущала их запах, и с этим ничего нельзя было поделать. За последние
полгода преждевременного пробуждения Ральф открыл для себя массу интересных,
необычных вещей, и одной из них было то, что способность homo sapiens к
самообману снижалась почти до минимума между тремя и шестью часами утра, а
сейчас... Ральф посмотрел на часы. Половина четвертого. Вот так.
В бинокль он снова видел, что Розали по-прежнему идет по следам
лысоголовых коротышек. Пройди сейчас кто-нибудь по Гаррис-авеню - хотя вряд
ли, учитывая время, - он ничего не увидит, кроме облезлой бродячей собаки,
бесцельно принюхивающейся к тротуару. Но Ральф видел, к чему принюхивается
Розали, и наконец-то позволил себе поверить своим глазам. Возможно, он
нарушит это соизволение с первыми лучами солнца, но в настоящий момент Ральф
знал, на что он смотрит.
Внезапно Розали подняла голову и навострила уши. На мгновение она
застыла. Затем, за секунду до того, как фары автомобиля, приближающегося к
перекрестку Гаррис-авеню и Уитчхэм-стрит, осветили улицу, она исчезла тем же
путем, что и пришла, пустившись наутек неуклюжей увечной рысью, и Ральфу
стало жаль собаку. Если хорошенько подумать, то кем была Розали, как не еще
одной Старой Клячей Гаррис-авеню, только вот она не могла утешиться рюмочкой
джина или партией в покер с себе подобными. Она растворилась в темноте как
раз вовремя - на Гаррис-авеню медленно въезжала полицейская машина. Сирена
была выключена, зато работала мигалка, окрашивающая спящие дома этой части
Гаррис-авеню всплесками красного и синего цветов. Ральф отложил бинокль в
сторону и подался вперед в своем кресле, внимательно наблюдая за
происходящим. Сердце часто билось в груди, отдаваясь в висках.
Патрульная машина поползла еще медленнее, миновав "Красное яблоко".
Включился прожектор, луч света заскользил по фронтонам спящих домов.
Когда прожектор осветил номер дома Мэй Лочер (86, Ральфу даже не пришлось
напрягаться, чтобы увидеть номер), зажглись задние огни, и машина
остановилась.
Двое полицейских в форме вышли из машины и направились по подъездной
дорожке к дому, не обращая внимания на мужчину, наблюдающего за ними через
темное окно второго этажа дома на противоположной стороне, равно как и на
бледнеющие золотисто-зеленые отпечатки следов, по которым они шагали. Они
остановились - видимо, совещались, - и Ральф приложил бинокль к глазам. Он
был почти уверен, что полицейский помоложе тот же самый человек, который
вместе с Джоном Лейдекером арестовывал Эда. Кнолл? Так ли его звали?
- Нет, - пробормотал Ральф. - Нет. Крис Нелл. Или, может быть, Джесс
Нелл.
Очевидно, Нелл и его напарник обсуждали что-то серьезное - конечно,
намного более серьезную проблему, чем та, которую обговаривали лысоголовые
перед своим уходом. Обсуждение закончилось тем, что полицейские вытащили
оружие и поднялись - Нелл первым - на веранду дома Мэй Лочер. Нелл нажал
кнопку звонка, подождал, затем нажал еще раз - подольше, секунд пять. Они
подождали еще, затем и второй полицейский, обойдя Нелла, нажал на кнопку.
"Возможно, ему лучше известно Тайное Искусство Нажатия Звонка", - подумал
Ральф.
Пусть так, но на этот раз техника подвела. Никто не открыл им, и Ральфа
это не удивило. Даже если не брать в расчет странных лысоголовых с
ножницами, он сомневался, что Мэй Лочер вообще вставала с постели.
"Но если она прикована к своему ложу, значит, у нее есть компаньон,
некто, подающий еду, ухаживающий за ней и так далее..."
Крис Нелл - или, возможно, его звали Джесс - снова подошел к двери.
Теперь, оставив звонок в покое, он использовал старую
бах-бах-бах-откройте-именем-закона технику. Стуча кулаком левой руки, в
правой он по-прежнему держал пистолет, прижав его к штанине форменных брюк.
Ужасное видение, столь же яркое и убедительное, как и наблюдаемые им
ауры, вспыхнуло в голове Ральфа. Он увидел лежащую в постели женщину с
пластиковой кислородной маской, прикрывающей нос и рот. Над маской
выпученные, остекленевшие глаза. А внизу горло, открытое в широкой, рваной
ухмылке. Постельное белье и ночная сорочка женщины залиты кровью.
Неподалеку на полу лицом вниз лежал труп еще одной женщины компаньонки.
На розовом ночном халате ее не менее полудюжины колотых ран, нанесенных
острыми ножницами доктора N1. И Ральф знал, что если распахнуть ночной халат
и посмотреть повнимательнее, то сразу станет ясно, что эти напоминают его
собственную.
Ральф попытался отогнать ужасное видение. Но оно не уходило. Он
почувствовал тупую боль в ладонях и заметил, как сильно сжаты его кулаки;
ногти впились в ладонь. Усилием воли Ральф разжал кулаки и положил руки на
колени. Теперь его внутреннее око видело, что женщина в розовом халате
слегка шевелится - она еще жива. Но, скорее всего, это продлится недолго.
Почти наверняка она не дотянет до того момента, когда эти два олуха
решатся на что-нибудь более продуктивное, чем топтание на веранде и
поочередный стук в дверь.
- Давайте же, ребята! - сказал Ральф, сжимая колени. - Действуйте! "Ты
знаешь, что все виденное тобой происходит только у тебя в голове, ведь так?
- задался Ральф нелегким вопросом. - Я хочу сказать, что, может быть, там и
лежат две мертвые женщины, такое вполне возможно, но ты не знаешь этого
наверняка, не так ли? Это ведь не то же самое, что ауры или следы..."
Нет, он знал - это не походило на ауры или следы. Но он знал также -
никто не ответит и не откроет дверь дома номер 86 по Гаррис-авеню, что не
сулило ничего хорошего однокласснице Билла Мак-Говерна по школе в Кардвилле.
То, что на ножницах доктора N1 он не заметил крови, еще ничего не
доказывало. Во-первых, он смотрел в бинокль, к тому же лысоголовый мог
вытереть свое оружие перед уходом из дома. Не успела мелькнуть эта мысль,
как воображение Ральфа добавило окровавленное полотенце, лежащее рядом с
мертвой компаньонкой в розовом халате.
- Ну, шевелитесь же, вы оба! - тихо крикнул Ральф. - Боже милосердный,
вы что, собираетесь простоять здесь всю ночь!
Гаррис-авеню опять осветили фары. Вновь прибывшим оказался ничем не
примечательный "форд-седан" со включенной сине-красной мигалкой.
Мужчина, вышедший из машины, был в гражданском - серая поплиновая
ветровка, синяя вязаная шапочка. Ральф моментально воспылал надеждой, что
прибывший окажется Джоном Лейдекером, хотя тот и сказал ему, что не появится
в городе до полудня. Бинокль не понадобился, чтобы убедиться в тщетности
надежд Ральфа. Этот мужчина был намного стройнее, к тому же с темными усами.
Полицейский N2 спустился на дорожку, чтобы встретить его, в то время
как Крис-или-Джесс Нелл заходил за угол дома Мэй Лочер.
Последовала одна из пауз, столь убедительно обыгрываемых в кино.
Коп N2 спрятал пистолет в кобуру. Он и вновь прибывший детектив
остановились около веранды дома Мэй Лочер, очевидно, беседуя и время от
времени бросая взгляды на запертую дверь. Пару раз полицейский в форме
порывался пойти вслед за Неллом. Детектив удерживал его. Они продолжали
обмениваться мнениями. Ральф застонал от ярости.
Секунды ползли невероятно медленно, а затем все произошло мгновенно, в
той смятенной, непоследовательной, с накладками манере, в какой, казалось,
только и развиваются все экстренные ситуации. Прибыла еще одна патрульная
машина (особняк миссис Лочер и соседние дома теперь купались в соперничающих
между собой по яркости красно-синих вспышках). Вышедшие из машины еще двое
полицейских в форме, открыв багажник, извлекли оттуда громоздкое
приспособление, сильно смахивающее на переносное орудие пыток.
Ральф решил назвать эту хитроумную вещичку Тисками Жизни.
Когда вновь прибывшая сладкая парочка потащила Тиски Жизни через
тротуар, двери соседнего дома распахнулись, и чета Эберли - Стэн и Георгина
- вышли на свою веранду. Их ночные одеяния стилем и цветом удивительно
гармонировали с обликом взъерошенных супругов, седые волосы Стэна стояли
торчком, чем вызвали неприятные воспоминания о Чарли Пикеринге. Ральф поднял
бинокль, окинул взором их удивленные, возбужденные лица, затем вновь опустил
бинокль на колени.
Следующим появившимся средством передвижения оказалась карета скорой
помощи городской больницы Дерри. Как и у ранее прибывших полицейских машин,
сирена ее была отключена, учитывая поздний час, но мигалка на крыше бешено
вращалась, посылая во все стороны красные вспышки. Разворачивающиеся на
противоположной стороне улицы события напоминали Ральфу сцены из фильма о
столь любимом им Грязном Гарри, только в немом варианте.
Двое копов опустили Тиски Жизни на лужайку. Детектив в ветровке и
вязаной шапочке повернулся к ним, подняв руки в жесте "И что же вы
собираетесь делать этой штуковиной? Выбить дверь?" В то же мгновение из-за
дома появился Нелл. Он шел, качая головой.
Детектив в шапочке резко повернулся, прошмыгнул мимо Нелла и его
напарника, взбежал по ступенькам и отработанным ударом ноги распахнул
входную дверь дома Мэй Лочер. Он расстегнул куртку - возможно, чтобы легче
было достать оружие, - а затем, не оглядываясь, вошел внутрь.
Ральфу захотелось зааплодировать этому человеку.
Нелл и его партнер неуверенно переглянулись, затем проследовали в дом.
Ральф еще больше подался вперед в своем кресле, теперь он находился от окна
так близко, что от его дыхания запотело стекло. Из "скорой помощи" вышли
трое мужчин, их белые одежды в свете фонарей казались оранжевыми. Один
открыл заднюю дверцу машины, а затем они просто стояли, засунув руки в
карманы, ожидая, не понадобится ли их помощь. Двое полицейских, воздвигавших
Тиски Жизни в центре лужайки миссис Лочер, переглянулись, пожав плечами,
подняли свое приспособление и понесли назад.
В том месте, где они опустили эту штуковину, трава осталась примятой.
"Только бы с ней все было хорошо, - подумал Ральф. - Только бы с ней - и с
той, что находилась рядом в доме, - все было хорошо".
В дверях появился детектив, и сердце Ральфа упало, когда тот жестом
подозвал мужчин, стоявших позади машины скорой помощи. Двое из них взяли
носилки, третий остался стоять на месте. Мужчины с носилками бесшумно
направились к дому, но не бегом, а когда санитар, оставшийся возле машины,
достал пачку сигарет и закурил, Ральф понял - внезапно, абсолютно и без
всяких сомнений, - что Мэй Лочер мертва.
Стэн и Георгина Эберли подошли к низкой живой изгороди, отделяющей их
дворик от лужайки миссис Лочер. Там они и стояли, обняв друг друга за талию,
похожие на близнецов Боббси, только постаревших, пополневших и испуганных.
Выходили и другие соседи, то ли разбуженные молчаливыми бликами
мигалок, то ли потому, что телефонная связь на этом небольшом отрезке
Гаррис-авеню уже превратилась в горячую линию. Большинство высыпавших на
улицу были стары ("У нас золотой век", - любил говаривать Билл Мак-Говерн...
Как всегда, конечно, иронично приподнимая бровь) - мужчины и женщины, чей
отдых так хрупок и чуток. Ральф неожиданно осознал, что Эд, Элен и малютка
Натали были самыми молодыми обитателями их округи... А теперь вот Дипно
здесь больше не живут.
"Я могу спуститься вниз, - подумал Ральф. - Я хорошо впишусь, просто
еще один из золотого века Билла".
Но он не мог. Его ноги словно свинцом налились, и Ральф был вполне
уверен, что, встань он сейчас, тотчас же грудой костей рухнет на пол.
Поэтому он остался в роли наблюдателя, следя через окно за
разворачивающейся перед ним пьесой на сцене, обычно пустовавшей в это время
суток... Исключая редкие появления Розали. Это была его пьеса, он стал ее
автором благодаря одному-единственному анонимному телефонному звонку. Вновь
появились санитары с носилками, на этот раз они двигались медленнее, потому
что на носилках лежала накрытая простыней фигура. Тревожные красно-синие
блики мигалок скользили по простыне, по очертаниями ног, бедер, рук, шеи,
головы.
Ральф, казалось, снова погрузился в сон. Под простыней он увидел свою
жену - не Мэй Лочер, а Кэролайн Робертс, в любой момент голова ее могла
расколоться, и черные жуки, те, которые разжирели, питаясь больными клетками
ее мозга, начнут выбираться наружу.
То, что вырвалось у него из груди, не поддавалось определению - это
были невыразимые звуки печали и ярости, ужаса и усталости. Он долго сидел в
такой позе, желая только одного - вообще никогда ничего не видеть - и слепо
надеясь, что даже если и существует тот неведомый туннель, ему вовсе не
обязательно входить туда. Ауры таинственны и красивы, но красота всех их
вместе взятых не могла перевесить даже одно-единственное мгновение того
кошмарного сна, в котором он увидел свою жену, закопанную по подбородок в
песок, их красота не могла затмить ужас мучительных часов бодрствования по
ночам или страх от вида покрытой простыней фигуры.
Он не просто жаждал финала этого спектакля; сидя в кресле, прижав
подушечки пальцев к векам закрытых глаз, он желал, чтобы все закончилось -
все, все, все. Впервые за двадцать пять тысяч дней своей жизни он желал
умереть.
Глава девятая
На стене тесного квадратного помещения, служившего кабинетом инспектору
Джону Лейдекеру, висел дешевый плакат. Когда-то он изображал слоника Дэмбо с
огромными ушами. Теперь же голову Дэмбо закрывала увеличенная фотография, с
которой смотрела Сьюзен Дэй. Рот и подбородок были аккуратно вырезаны,
оставляя видным хобот слона.
- Прелестно, - иронично заметил Ральф.
Лейдекер рассмеялся:
- Политически не слишком верно, как вы считаете?
- Мягко сказано, - ответил Ральф, размышляя, что сделала бы с таким
плакатом Кэролайн, как поступила бы она в данном случае. Было без четверти
два пополудни; понедельник выдался холодным. Ральф и Лейдекер только что из
здания окружного суда, где Ральф сделал заявление по поводу вчерашнего
инцидента с Чарли Пике-рингом. Вопросы Ральфу задавал помощник окружного
прокурора, выглядевший так, будто бритва понадобится ему не ранее чем через
год-два.
Лейдекер сдержал свое первое обещание - он составил Ральфу компанию,
молча просидев в углу кабинета помощника окружного прокурора. Но второе его
обещание - угостить Ральфа кофе - оказалось, скорее, стилистическим приемом
- ужасного вида варево из автомата, установленного в углу захламленной
комнаты дежурных на втором этаже. Ральф сделал осторожный глоток и
приободрился, поняв, что вкус этого пойла немного лучше, чем его вид.
- Сахар? Сливки? - спросил Лейдекер. - Или пистолет?
Ральф улыбнулся и покачал головой:
- Отлично... Хотя вряд ли можно полагаться на мой вкус. Прошлым летом я
перешел на две чашечки в день, и теперь мне кажется вкусным любой кофе.
- То же самое у меня с сигаретами - чем меньше я курю, тем лучше они
мне кажутся. Запретный плод сладок. - Лейдекер извлек из кармана коробочку с
зубочистками, достал одну и зажал губами. Затем, поставив свою чашку с кофе
на терминал компьютера, подошел к плакату с Дэмбо и стал вытаскивать кнопки.
- Не стоит делать этого из-за меня, - произнес Ральф. - Это же ваш
кабинет.
- Ошибаетесь. - Лейдекер отклеил аккуратно вырезанную фотографию Сьюзен
Дэй с плаката и, смяв ее, выбросил в корзину. Затем стал сворачивать и сам
плакат.
- Да? Тогда почему на дверях табличка с вашим именем?
- Имя мое, но кабинет принадлежит вам и вашим
коллегам-налогоплательщикам, Ральф. А также любому репортеру, который
забредет сюда с камерой, и если плакат попадет в программу теленовостей, мне
придется туговато. Я забыл его снять еще в пятницу вечером, а отсутствовал я
почти весь уик-энд - очень редкий случай в моей практике, должен вам
заметить. - Я понял, что не вы повесили его. - Ральф убрал какие-то бумаги
со стула и присел.
- Конечно, не я. Неизвестные доброхоты устроили для меня что-то вроде
вечеринки в пятницу. Полный набор с пирогом, мороженым и сюрпризом.
- Лейдекер, порывшись в столе, нашел резиновое колечко, надел его на
плакат и, весело подмигнув Ральфу, бросил трубочку в корзину. - Мне
презентовали набор трусиков с вырезанной промежностью, баллончик для
вагинальных спринцеваний с ароматом клубники, подборку антиабортной
сыворотки, выпускаемой "Друзьями жизни" - в нее входит и книжка комиксов под
названием "Нежелательная беременность Денизы", - и этот плакат.
- Надеюсь, вечеринку устроили не в честь вашего дня рождения? - Нет. -
Лейдекер, вздохнув, хрустнул костяшками пальцев. - Так мальчики отметили
поручение мне особого дела.
Ральф видел слабые вспышки голубой ауры вокруг головы и плеч Лейдекера,
но сейчас он не пытался расшифровывать их значение.
- Дела, связанного с приездом Сьюзен Дэй? Вы должны охранять ее во
время пребывания в городе?
- Прямое попадание. Конечно, полиция штата тоже будет рядом, но в
подобных ситуациях они слишком много внимания вынуждены уделять контролю за
уличным движением. Приедут и представители ФБР, но они в основном занимаются
тем, что шатаются повсюду, фотографируют и предъявляют друг другу секретные
значки.
- Но ведь у этой дамы должны быть и свои телохранители, разве не так? -
Да, но мне неизвестно ни их количество, ни качество. Сегодня я разговаривал
с их представителем, он произвел на меня приятное впечатление, но к пятнице
мы должны организовать и собственную охрану. Согласно приказу, нас должно
быть пятеро. Я плюс четверо добровольцев. Нашей целью является...
Секундочку... Вам это понравится... - Лейдекер, порывшись в лежащих на столе
бумагах, нашел нужный листок и прочитал:
"...сохранять усиленное присутствие и высокую степень видимости".
Он положил бумагу на стол и улыбнулся Ральфу. Однако улыбка получилась
далеко не веселой.
- Другими словами, - пояснил Лейдекер, - если кто-то решится застрелить
эту телку или устроить ей кислотный душ, нам потребуется Лизетт Бенсон или
другой репортер, чтобы, по крайней мере, зафиксировать факт того, что мы
находились поблизости.
- Как вы можете так недолюбливать человека, которого никогда не видели?
- Я не просто недолюбливаю ее, Ральф; я ненавижу ее. Послушайте, я -
католик, моя милая матушка была католичкой, мои дети - если они у меня будут
- станут служками в соборе Святого Иосифа. Великолепно.
Быть католиком просто великолепно. Сейчас разрешается есть мясо даже в
страстную пятницу. Но если вы считаете, что быть католиком автоматически
означает быть противником абортов, то глубоко ошибаетесь. Видите ли, я
католик, которому приходится допрашивать людей, избивающих своих детей или
спускающих их с лестницы после веселенькой ночки, утопленной в ирландском
виски.
Лейдекер, расстегнув ворот рубашки, вытащил золотой медальон и показал
его Ральфу.
- Мария, мать Иисуса. Я ношу его с тринадцати лет. Пять лет назад я
арестовал человека с точно такой же вещичкой. Он только что сварил заживо
своего двухлетнего пасынка. Я рассказываю вам чистую правду. Парень поставил
огромную кастрюлю с водой на газ, а когда та закипела, схватил мальчугана за
щиколотки и опустил в кастрюлю, словно рака. Почему? Потому что малыш
мочился в кроватку. Так он нам объяснил. Я видел тело, и я скажу вам, что по
сравнению с этим фотографии, которые так любят показывать "Друзья жизни", не
более чем детский лепет.
Голос Лейдекера слегка задрожал, выдавая внутреннее напряжение.
- Но больше всего меня поразило то, как этот парень плакал и как он,
держась за медальон с изображением Святой Девы Марии, говорил, что ему
необходимо исповедаться... Меня восхищают католики, Ральф... Но я твердо
убежден, что не может священник стать истинным отцом для своей паствы, если
он лишен права быть отцом собственного ребенка.
- Ладно, - кивнул Ральф. - Но что вы имеете против Сьюзен Дэй?
- Она расшевелила это чертово осиное гнездо! - закричал Лейдекер.
- Она приезжает в мой город, и я обязан защищать ее. Отлично! У меня
есть надежные парни, и если нам повезет, мы проводим ее из города с головой,
по-прежнему сидящей на плечах, и грудью, торчащей в нужную сторону, но как
же насчет предшествующих событий? И того, что произойдет после ее отъезда?
Думаете, ее это интересует? Неужели вы думаете, что людей, курирующих
Центр помощи женщинам, волнуют побочные эффекты!
- Не знаю.
- Защитники Центра ушли не намного дальше от насилия, чем "Друзья
жизни". Знаете ли вы, с чего все началось?
Ральф порылся в памяти, припоминая свой первый разговор о Сьюзен Дэй с
Хэмом Дейвенпортом. Ему почти удалось уловить суть, но она тут же
ускользнула. Бессонница вновь победила. Он отрицательно покачал головой. -
Разделение на территории, - пояснил Лейдекер и возмущенно расхохотался. -
Все то же простое, старинное предписание о разделении на территории.
Великолепно звучит. В начале этого лета двое наиболее консервативно
настроенных членов городского совета - Джордж Тэнди и Эмма Уитон - подали
прошение в Комитет по защите прав территорий с требованием пересмотреть
границы территории, на которой находится Центр. Идея такова - с учетом новых
границ получить возможность стереть это место с лица земли. Сомневаюсь, что
я формулирую правильно, но суть вы уловили.
- Конечно.
- Ну вот. Поэтому - назовем их "друзья выбора" - пригласили Сьюзен Дэй
приехать в Дерри и выступить с речью, которая привлекла бы на их сторону еще
большее число людей, дабы встать грудью на борьбу с "Друзьями жизни".
Единственная проблема заключается в том, что противники абортов не
имели никакого отношения к переразделу территории N7, и людям из Центра
помощи женщинам известно об этом! Черт, одна из их директрис, Джун Холлидей,
- член городского совета. Она и эта сука Уитон чуть ли не плюют друг другу в
лицо, сталкиваясь в коридоре муниципалитета.
- Перераздел территории N7 с самого начала был замком на песке, потому
что Центр помощи женщинам технически является больницей, как и городская
больница Дерри, расположенная по соседству. Если изменить территориальные
законы с целью объявить деятельность Центра нелегальной, значит, то же самое
произойдет и с одной из трех больниц округа Дерри - третьего по величине
округа штата Мэн. Следовательно, этого никогда не случилось бы, да это и не
важно, потому что с самого начала проблема заключалась в другом. В основе
всего лежали стервозность и желание сделать что-то в пику противнику. А для
большинства сторонников выбора - один из моих коллег называет их Мастаками -
дело заключается еще и в собственной правоте.
- Правота? Не понимаю.
- Им недостаточно того, чтобы женщина, не таясь, могла прийти туда и
отделаться от вызывающей лишние проблемы маленькой рыбки, растущей в ней, в
любое время, как только пожелает; сторонники выбора хотят довести спор до
конца. В глубине души они хотят, чтобы такие, как Дэн Далтон, признали их
правоту, а этого никогда не произойдет. Скорее арабы и израильтяне признают,
что были не правы, и бросят оружие. Я признаю право женщины на аборт, если в
этом действительно возникает необходимость, но меня тошнит от отношения к
этому вопросу сторонников выбора. Насколько я разбираюсь в жизни, по сути
они новые пуритане, считающие, что человек, не разделяющий их образ мыслей,
обязательно отправится в ад... Только в их представлении это место, где по
радио передают лишь народную музыку, а кормят исключительно жареными курами.
- Ох и остры же вы на язык!
- Попытайтесь посидеть на пороховой бочке три месяца, тогда посмотрим,
что будете чувствовать вы. Скажите мне только одно - как по-вашему, пырнул
бы вас ножом Пикеринг, не будь в этом деле замешан Центр помощи женщинам,
"Друзья жизни" и Сьюзен Оставьте-Мою-Священную-Корову-в-Покое Дэй?
Ральф сделал вид, что внимательно обдумывает вопрос, на самом же деле
он рассматривал ауру Джона Лейдекера. Она была здорового голубого цвета, но
по краям мелькали быстро исчезающие зеленоватые искорки. Именно они и
заинтересовали Ральфа; кажется, он знал, что это означает.
Наконец он произнес:
- Нет. Думаю, нет.
- И я того же мнения. Вы были ранены в войне, исход которой уже
предрешен, Ральф, и вы далеко не последняя жертва. Но если вы пойдете к
Мастакам - или к Сьюзен Дэй, - расстегнете рубашку, покажете повязку и
скажете: "Частично в этом и ваша вина", они поднимут руки и возразят: "О
нет, что вы, нам очень жаль, что вы пострадали, Ральф, ведь мы против
насилия, и это не наша вина, однако нам необходимо, чтобы Центр продолжал
работать, нам нужны мужчины и женщины на баррикадах, и если для этого
потребуется немного пролитой крови, пусть будет так". Но дело абсолютно не в
Центре, именно это и возмущает меня больше всего. Дело в...
-...абортах.
- Да нет же? Праву на аборты ничего не грозит в штате Мэн, да и в Дерри
тоже, что бы там ни говорила Сьюзен Дэй. Дело в том, чья команда лучше. Дело
в том, на чьей стороне Бог. Дело в том, кто прав. Как бы я хотел, чтобы все
они спели: "Мы чемпионы" - и напились в стельку.
Ральф рассмеялся, закинув голову. Лейдекер рассмеялся вместе с ним. -
Конечно, они дуболомы, - пожав плечами, закончил он. - Но они наши дуболомы.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |