Он должен был показать ей, что такое семья, в чем ее ценность, разрушить сложившееся за такую недолгую и трудную жизнь, понимание обязанностей и прав, показать, что семья это величайшая ценность, поддержка, опора и свет, что она рядом всегда, что бы ни произошло и как бы трудно ни было. Должен был научить ее любить, именно любить, а не подчиняться и не отстаивать свое право на мнение, любить, получая такое же искреннее и светлое чувство в ответ. Выросшая без отца девушка, всегда была решительной и выносливой, но никогда не ощущала себя желанной… К тому же не мог не сказаться опыт первых отношений. Доверилась и обожглась… Поиграли и выкинули, оставив на прощание горький вкус разочарования, непонимания и страх снова быть униженной. Сильная, гордая, не терпящая насмешек и издевок, в душе она была совершенно иной - ранимой, нежной, не верящей в себя девчушкой.
Степнов прилег на кровать сзади Кулеминой, заботливо обняв ее крепкими руками. Прижал к себе, вдохнул тонкий запах любимой девочки… Столько эмоций, которые невозможно выплеснуть в словах, столько чувств, непередаваемых ничем, кроме взгляда, столько любви, которая с каждым днем становилась все сильнее… Такое странное чувство… Любовь прекрасна и одновременно с тем жестока, она заставляет плакать от счастья и боли, радоваться, словно тебя распирает от внутреннего тепла и света, которым хочется поделиться буквально с каждым, и разбивать руки в кровь, пытаясь заглушить рвущиеся наружу крики беспомощности. Самое необъяснимое и прекрасное чувство на свете… Сейчас, переосмысливая события своей жизни, начиная с того момента, как в ней появилась белокурая девчонка с прекрасными зелеными глазами, низким, чуть хрипловатым голосом и немного угловатой фигуркой, Степнов понимал, что все, к чему прикасалась Лена, невероятным образом наполнялось каким-то волшебным очарованием. Те места, где они бывали вместе, стали самыми любимыми, предметы интерьера, которые выбирала эта девушка, грели душу холодными вечерами, фильмы, которые нравились ей, казались самыми интересными… Она всегда каким-то невероятным образом, чувствовала, когда у ее любимого человека не складывался день - вечером просто ложилась с ним в постель и, не расспрашивая, умела сделать так, что ему становилось легко и спокойно… Просто лежала рядом и прижималась к нему, чувствуя его каждой клеточкой своего тела. Смеялась, когда ему было хорошо, тихо грустила вместе с ним, когда было плохо. А теперь все изменилось… Теперь он должен собрать по крупицам все ошибки, победы, поражения, нежность и желания, вселить веру и вернуть надежду, и, самое главное, показать любовь.
Глава 62
Лена уже около минуты слушала мелодию звонка мобильного телефона. Абонент, которому она вдруг неожиданно и, видимо, очень сильно потребовалась, был до неприличия настойчив, но девушка не торопилась принимать вызов. Виктор еще около трех часов назад ушел на работу, предварительно подарив ей несколько нежных прикосновений и ласковых слов, как, в общем-то, и всегда за ту последнюю неделю, что прошло с момента выписки из больницы. Кулемина точно могла сказать, что звонит не ее любимый человек, на которого у зеленоглазой блондинки стояла особенная, нежная и какая-то немного чарующая мелодия, а кто-то из домашних… Разговаривать ни с братьями, ни уж тем более с матерью, совершенно не хотелось. Родительница уже несколько раз пыталась добиться от дочери объяснений ее поведения, довольно резких ответов и полного отказа в помощи семье, но Лену это сейчас почему-то совершенно не волновало. Поговорив с матерью ровно один раз, с тех пор, как она вернулась в дом Виктора из больницы, девушка просто перестала отвечать на звонки из Рязани, упорно игнорируя всякие попытки связаться с ней. Наверное, она должна была испытывать хоть какие-то угрызения совести, но их абсолютно не было. Кулемину вновь накрыла волна безразличия и апатии… Все, чего ей хотелось, так это лежать в постели и не слышать, не видеть, не чувствовать. Тупая боль, отходящая ядовитыми лучами от самого сердца, пронизывала тело и душу, заставляла погружаться в мрачные мысли, которых было настолько много, что возникало непонимание, где же обрывается одна и берет начало другая. Все вновь стало каким-то серым и чужим… Не было ни сил, ни стремления вставать, улыбаться, дышать. Опять возникло желание просто исчезнуть, чтобы навсегда прекратить этот бесполезный бег по замкнутому кругу. Хрупкая надежда на то, что, возможно, еще есть маленький шанс все исправить, быть нужной, любимой и дарить свою такую робкую, совершенно нерастраченную нежность, самому дорогому и родному человеку на земле, рассыпалась, словно песочный замок под ударом мощной волны, оставив за собой лишь шлейф из уже известной боли, разочарования и обреченности. Не было обиды, не было злости, просто пустота, с каждым мигом все сильнее затягивающая в свои объятья и не позволяющая сделать хоть движение навстречу свету. У бывшей каскадерши было такое ощущение, будто ее втолкнули в холодную, мрачную, сырую комнату, с низкими, серыми потолками, бетонным полом и такими же стенами, в которых нет и намека на окна, где можно было бы различить дневной солнечный свет, и захлопнули за ее спиной тяжелую дверь, не забыв надежно запереть ее на несколько замков, а для уверенности еще и придавить снаружи чем-то невозможно тяжелым.
За эту неделю были слезы, но совсем без всхлипов и истерик, были попытки прятаться от Виктора в одеяло, которые, впрочем, не приводили ни к чему, кроме очередного появления маленьких прозрачных росинок на глазах блондинки, были моменты, когда Кулемина, искренне не понимая поведения Степнова
, пыталась противиться нежному трепету сердца и тела, когда он, касаясь ее лица, рук, животика, плеч, груди, повторял, что любит и просил прощения за то, что не видел всего того, что непременно должен был увидеть и даже почувствовать.
Уже на следующее утро после их разговора он, стоило девушке пробудиться от сна, ласково проводил ладонями по ее телу, бережно целовал лицо, едва ощутимо касаясь губами век, скул, щек, носика, гладил кисти рук, не обделяя нежностью ни один пальчик, говорил, что все у них теперь будет по-другому, что он за эту ночь понял столько, сколько не смог за весь тот год, что они были вместе, что она самое лучшее из того, что когда-либо было в его жизни, что она нужна ему как рыбе вода, как всему живому солнце… А она не находила в себе сил даже ответить ему. Не могла прогнать его, не имела права верить… Она уже вообще не имела права и возможности верить кому-либо, во что-либо. Все потеряло смысл, а от нее самой остался лишь пульсирующий комок разрушившихся надежд, непонимания и отчаянья. Опять почти полностью отказывалась от еды, не чувствуя ни голода, ни жажды, не подходила к ноутбуку, с трудом вставала для того, что бы умыться или принять душ… Не понимала, зачем Виктор, ложась каждый вечер в постель, осторожно обнимает ее, прижимая к себе и целует в макушку, а потом ласково поглаживает ее худенькое тело, будто хочет окунуть ее в мир ощущений и чувств. А она… Она каждый вечер ждет его. Сердце ее разрывается от боли, когда она вспоминает о том, кто она для него, какая она и что все, что ей осталось, это слезы и искусанные в кровь губы, но воспротивиться этим невесомым ласкам, этим крепким рукам, заключающим ее в свое надежное кольцо, она не то, что не могла, а даже и не представляла себе это возможным. Его руки, его голос, его нежность, пусть и непонятная ей, были для Лены единственным, что она могла нащупать в непроглядной тьме, что спасало ее от полного забытья. Она была зависима от Виктора, как наркоман от сильнейшего наркотика, понимала, что эта зависимость окончательно погубит ее, но шанса на избавление уже не имела.
Телефон, после пятиминутного молчанья, снова разразился призывной мелодией… Один вызов, недолгое затишье и снова уже опротивевший звонок… Было похоже, что на этот раз в покое Лену оставлять не собираются и из сложившегося положения есть только два разумных выхода: отключить мобилку, дабы человек на том конце понял, что общаться Кулемина не желает, или же взять, наконец, несчастную трубку и озвучить то, что, похоже, никак не хочет доходить до родственников, а именно все то же желание никого не слышать.
Тяжело вздохнув, Лена протянула руку к лежащей на прикроватной тумбочке мобилке и взглянула на дисплей… Стас… Девушка снова вздохнула и поборов в себе желание нажать на кнопку отбоя, все же приняла вызов. Настойчивость брата немного смутила бывшую каскадершу, и она решила, что сейчас будет лучше ответить, чем потом мучиться в неизвестности - в конце концов, мало ли что могло произойти и к чему были эти настойчивые попытки достучаться до нее.
Приложив телефон к уху, девушка изо всех оставшихся у нее сил постаралась придать голосу твердости и раскрасить его жизнерадостными нотками, которые, казались ей издевкой по отношению к самой же себе. Надеялась, что все же ничего серьезного не произошло и брательник просто решил докопаться до нее, чего бы ему это ни стоило. Однако уже через минуту разговора со Стасом бывшей каскадерше стало ясно, что все намного хуже, чем она могла себе представить… Нет, слава богу с родными все было в полном порядке, но тот факт, что младший братишка сейчас находится в столице и желает, во что бы то ни стало, встретиться, не допуская никаких отказов, подействовало на Кулемину словно разряд электрического тока. Все попытки отмазаться от свидания с братом были пресечены парнем на корню, объяснения, что она не слишком хорошо себя чувствует и чисто физически не может выйти из квартиры, тоже не принесли должного эффекта - Стас просто сказал, что, если она болеет, то он приедет туда, куда она скажет сама, и встречи все равно избежать не получится. Лена сдалась… Спорить было бесполезно, да и сейчас она не была на это способна. Продиктовала адрес, взяв с брата обещание быть у нее не менее чем через полтора часа и, тяжело выдохнув, отложила мобильный в сторону. Меньше всего сейчас она хотела видеть кого бы то ни было, меньше всего желала объясняться и рассказывать о том, что случилось на съемочной площадке в тот день, когда ее жизнь изменилась, а мечты остались в прошлом, еще меньше - повествовать что-либо о своей личной жизни, неважно, о каком именно ее эпизоде… Да что там, она не знала, как вести себя, о чем говорить и вообще стоит ли доверять брату хоть что-нибудь из фактов их отношений с Виктором.
Взглянув на мобильный, который теперь мирно лежал на подушке возле ее головы, бывшая каскадерша поджала губы и, твердо решив, что Стас узнает лишь то, что ему необходимо знать и не граммом более, откинула одеяло в сторону.
Стоило девушке принять сидячее положение, как к горлу подступил тошнотворный комок, а буквально все мышцы неприятно напряглись и задрожали. Что и говорить - абсолютное нежелание притрагиваться к пище, а также отсутствие каких бы то ни было физических нагрузок, вдобавок с сильным моральным истощением превратили Лену в совсем хилое, едва способное передвигать ногами существо. Однако, несмотря на свое самочувствие, Кулемина точно знала, что Стас не должен понять, насколько ей паршиво, и что она находится в почти полуобморочном состоянии. Не должен увидеть ее отчаянье и боль, ее страх и слезы. Не должен, значит не увидит.
Немного посидев на постели для того, чтобы унять дрожь, Лена, наконец, поднялась на ноги. Тут же почувствовала сильное головокружение, а перед глазами замелькали черные точки… Чтобы не упасть, Кулемина оперлась на тумбочку и сделала большой глоток воздуха. Секунда… две… три… Стало немного полегче. Лена четко наметила цель - ванная, потом гостевая спальня, где до сих пор лежали кое-какие ее вещи, включая и небольшую косметичку с подобающем названию содержимым, макияж, фальшивая улыбка… Она сможет. Обязана не выдать себя. Проходя мимо зеркала, висящего на стене в коридоре, предусмотрительно отвела взгляд. Прекрасно знала, насколько сейчас отвратительно выглядит и подтверждения этому искать никак не хотелось. Мельком заметила ключи от входной двери… Связка, которую вручил ей Степнов, когда они только начали жить вместе. Пожалуй, это был один из самых ярких и счастливых моментов в жизни Лены. Каждому важно знать, что он кому-то нужен и не стоит верить, когда человек усердно пытается убедить в обратном. Вот и бывшая каскадерша тогда буквально светилась от счастья. У нее был дом, мужчина, с которым она проводит каждую ночь, работа, где она может показать, какая она на самом деле, где есть скорость, драйв, свобода…И этого она добилась сама. У нее не было квалифицированных тренеров, ее не натаскивали многие месяцы, она не занималась в секциях… Она убегала ночью, тайком осваивала машины, изводила себя упражнениями, пыталась урвать любую возможность, чтобы стать той, кем она являлась. Она гордилась тем, что умела, гордилась, потому что это была ее личная победа. Победа, вырванная из лап судьбы, там, где это, казалось бы, было невозможно.
Маленький пластмассовый брелочек, в виде красного сердца… Пусть банально, но она выбрала именно эту вещицу как украшение для своей связки. Повесила его в первый день, едва комплект перекочевал в ее спортивный рюкзачок, и ни разу не допустила мысли о том чтобы снять этот аксессуар. Думала, что Виктор давно уже избавился от этой мелочи, а оказалось, что нет… Почему? Ответа она не знала…
Степнов вновь отдал ей ключи на следующий день после того, как они вернулись из больницы. Было заметно, что это решение далось ему с трудом, но мужчина посчитал, что так будет правильно. Единственное, что он сказал, вкладывая связку в девичью ладошку, так это то, что он больше всего на свете боится того, что сейчас совершает самую страшную и непоправимую ошибку, но она должна понимать все сама и, взяв с Лены обещание, что она расценит этот его жест правильно и не воспользуется им для того, чтобы совершить поступок, который оборвет ее такую необходимую ему жизнь, полностью доверил девушке свое жилище. Сейчас Лена была благодарна Степнову за этот шаг - трудно было бы объяснить Стасу, почему она сидит дома за запертой дверью и не может показаться ему на глаза… Могла, конечно же, и послать братца, но опасения того, что они могут встретиться с Виктором, примерное место жительства которого было давно известно Кулемину-младшему, и тогда разговор выйдет еще тяжелее, убеждали в том, что сегодня лучше не убегать от проблем, а, наконец, объяснившись со Стасом, закрыть эту тему.
На подкашивающихся ногах девушка добрела до ванной, скинула с себя одежду и залезла под прохладный душ. Нужно было максимально придать тонус всему организму и выжать сегодня из него все, на что он только будет способен. Вода и правда подействовала именно так, как того требовалось Кулеминой. Тело вновь стало слушаться свою хозяйку, и, хотя Лена и понимала, что надолго этого запала не хватит, все же была удовлетворена эффектом. Встав перед зеркалом, она, стиснув зубы и стараясь не обращать внимания на рубцы, принялась выпрямлять волосы. Белокурые локоны безупречными прядями ложились на голову бывшей каскадерше, челка дерзко прикрывала безжизненные глаза. Девушка сходила в комнату и облачилась в белоснежный спортивный костюм, под верхнюю часть которого надела серую водолазку. Белый цвет немного скрывал худобу, а оттенок мышиной шерсти всегда был к лицу блондинке… Да, она не была безоговорочно красивой, но, тем не менее, знала, на чем стоит акцентировать внимание для того, чтобы хоть ненадолго ввести брата в замешательство. Благодаря светлой ткани, свободно сидящей на бедрах бывшей каскадерши, ее ягодицы выглядели чуть более округлыми, а худоба ног не так сильно бросалась в глаза. Серая водолазка подчеркивала красивую грудь, скрытую под тканью гладкого лифа с небольшими силиконовыми вставками, добавляющими аккуратным холмикам объем. Рукава две трети и тонкий ворот, прячущей нежную девичью шею. Аккуратные золотые сережки, дополняющие слегка романтический образ… Кулемина взглянула на себя в зеркало и поджала губы. Предстояло, пожалуй, самое сложное - скрыть бледность кожи, огромные черные круги под глазами, бесцветные губы под грамотно нанесенным макияжем. Взяла тональное средство, спонжик и преступила к работе… Светлые, почти прозрачные тени, призванные хоть немного оживить ее мертвые глаза, розовый блеск на припудренные лепестки губ… Снова взгляд в отражающую поверхность. Что же, почти поверила… Стас точно поверит. Было бы еще так легко врать самой себе…
Капелька любимых PRADA на запястье, легко сгребла то, что всегда называла штукатуркой, обратно в косметичку. Вдох, выдох… Лежащая рядом трубка мобильника разразилась мелодией и Лена, приняв вызов, поняла, что Стас будет буквально через три минуты. Снова взгляд в зеркало. Ах, да, забыла одну очень важную деталь… Растянула губы в кривой усмешке, которая буквально через несколько мгновений превратилась в милую улыбку. Вот так, теперь все. Вот она, Лена Кулемина. И пусть сейчас она загибается от боли, пусть в ушах периодически шумит, а картинка перед глазами теряет четкие очертания, пусть слезы невыплаканной пеленой застилают глаза, а руки от бессилия сжимаются в кулачки… Пусть. Она улыбается. Она знает, что у нее нет права показать свою слабость Стасу. Она старшая сестра. Она сильная, смелая, гордая, всегда с вызовом смотрящая в глаза своей дерьмовой жизни Лена. Так было всегда, так останется и сейчас. Слишком сложно, а порой просто незачем менять то, что складывалось годами. Она никогда не могла сказать своей семье, что ей больно, что она устала, что ей необходимо тепло. А теперь… Уже просто не хочет.
Звонок домофона, и она, произнеся несколько слов, нажала на кнопочку. Услышала, как кто-то внизу вызвал лифт. Еще на немножко можно снять с лица эту фальшивую маску радости и, прислонившись к стене, слушать гулкие удары собственного сердца… Трель дверного звонка. И вновь ни следа от того, что является истиной.
Глава 63
Лена пропустила брата в квартиру и, предварительно попросив снять обувь, провела его в кухню. Как гостеприимная хозяйка наскоро выставила на стол вазочку с печеньем и налила две чашки чая - Стасу потому, что прекрасно понимала, что парень наверняка голодный, да и от горячего напитка тоже не откажется, себе, чтобы не привлекать излишнего внимания родственника, которое ей было совершенно ни к чему. Поднять чайник оказалось куда сложнее, чем могло представиться на первый взгляд, дотянуться до чашки для брата - еще более проблемной задачей. Абсолютно неэластичная кожа спины буквально не давала сделать лишнего движения, боль в суставах, как следствие, стиснутые зубы и влага, проступившая в уголках глаз. Бывшая каскадерша отчаянно пыталась не совершать резких движений - мало того, что это было просто тяжело при сложившихся обстоятельствах, так еще и то и дело кружившаяся голова напоминала о том, что, стоит лишь произвести одно неверное действие, и вся конспирация станет уже совершенно бесполезной. Под пристальным взглядом брата, Лена достала из холодильника хлеб, сыр, ветчину и помидоры… Стараясь отвернуться так, чтобы парень не видел, как трясутся руки его сестры, нарезала бутерброды и отправила их в микроволновку. Пара минут, и угощение стояло на столе… Кулемину особое приглашение не понадобилось, и уже в следующий момент он увлекся едой. За все это время было сказано лишь несколько фраз… Явно уставший с дороги Стас был всецело поглощен процессом потребления нехитрой пищи, а Кулемина понимала, что чем меньше она говорит, тем больше сил ей удается сохранить, да и, впрочем, желания болтать абсолютно никакого не было.
- Лен, что случилось-то? – наконец, не отрываясь от горячего бутерброда, поинтересовался Стас.
- Говорю же, болею, - выдохнула блондинка, пряча взгляд в чашке ароматного чая.
- Да, - согласился парень. – Выглядишь немного уставшей, - не мог он не заметить состояния сестры. - Простудилась?
- Да нет, - поджала губы девушка. – Тут другое…
- Залетела что ли? – нахмурился пацан.
- Ты чего приехал-то? – без прелюдий перевела бывшая каскадерша тему разговора. – Не волнуйся, в подоле не принесу, вам меня содержать не придется, - довольно злобно огрызнулась она.
- Да успокойся ты, - сделав большой глоток чая, непоколебимо ответил Стас. – Ты трубки не берешь, совсем решила на нас забить, да? – усмехнулся он. – Устроилась тут, а все остальное по боку?
- Да как ты смеешь вообще?! – внезапная волна ярости мигом накрыла все сознание блондинки и она, встав на ноги и чуть нагнувшись над столом, залепила брату сильную пощечину. – Убирайся.
- Лен, - ошарашенный Кулемин мигом забыл и про чай, и про бутерброды, и про просьбу матери найти нерадивую сестру и вправить ей мозги. – Ты чего, а?
Лена молча встала и медленно подошла к раковине. Отвернулась, усиленно делая вид, что занялась мытьем немногочисленной грязной посуды. Дыхание девушки было тяжелым, движения нервными, а спина неестественно напряженной, что говорило о том, что блондинка в данный момент прикладывает все моральные силы на то, чтобы не сорваться на крик и не выплеснуть накопившуюся обиду и долго нараставшее непонимание в слезах.
- Послушай, Ленок, - парень подошел и положил ладонь на плечо девушки. – Ну, извини ты… Ляпнул, не подумав.
- Мне насрать, что ты там думаешь, а что не думаешь, - холодно процедила Лена, уже в который раз проводя губкой по безупречно чистой поверхности белоснежного блюдца. – Ты уже большой мальчик… Я сдала свою смену, теперь твоя очередь.
Стас тяжело вздохнул, понимая, что в чем-то сестра права…
- Больше с меня тянуть нечего, - наконец, выключила девушка струю воды. – Если тебя мать за этим послала, то можешь так и передать. Скажи, что я неблагодарная скотина и семья для меня ничего не значит, а ты сделал все, что в твоих силах, дабы воззвать к моей совести.
- Что случилось? – Стас взял девушку за руку и слегка сжал ее запястье. – Объясни хотя бы мне, если маме говорить не хочешь.
Лена мельком взглянула на младшего брата и, тяжело вздохнув, немного приподняла края водолазки, обнажая полоску кожи в районе поясницы.
- Это что?! – недоуменно уставился на участок тела, сплошь покрытый грубыми шрамами, парень. – Откуда?
- Несчастный случай, - отвернувшись, тихо произнесла блондинка. – У меня вся спина такая, на ногах еще…Даже задница, - горько усмехнулась бывшая каскадерша. – Так что я теперь вам не помощник.
- Блин, сестренка… - Стас осторожно приобнял девушку, отчего та вздрогнула, совершенно не ожидая таких прикосновений. – А ну иди сюда, расскажешь по порядку что и как, - подвел он Лену к кухонному диванчику и усадив на него, сам примостился рядом.
Выслушав довольно длинный рассказ Лены о произошедшем на съемочной площадке в мае, о пребывании в ожоговом центре, о том, по каким причинам она не стала сообщать ничего матери, Стас мог лишь сказать старшей сестре, что все будет хорошо, и что он сам разберется с родительницей. Единственное, о чем попросила Лена, так это не рассказывать Вере ни одного слова из того, что он узнал о ее проблемах и причинах такого поведения. Кулемин заверил девушку, что ее тайна останется нераскрытой до тех пор, пока она сама не решит, что ее следует придать огласке, и не откроется маме, а до того времени он придумает какую-нибудь легенду, которая, скорее всего, выставит Лену не в самом лучшем свете, но не потребует дотошного объяснения и продумывания каждой детали, на которой можно капитально спалиться.
Лена лишь благодарна кивала. Сил делать вид, что все в порядке, почти не осталось, точнее, брат итак понимал, что в порядке при таком раскладе быть не может, но вот про то, как обстоят дела на самом деле, даже не догадывался. Лена, несмотря на то, как тяжело ей давалось путешествие по волнам памяти, пыталась не дать воли эмоциям и представить себе, будто речь идет вовсе не о ней и не о ее жизни, а о каком-то моменте из дешевого американского боевика, где главной героиней является просто очень похожая на нее девушка. Как ни странно, это отчасти помогло. По крайней мере Лена смогла рассказать о событиях того рокового дня не впав в истерику и не начав лихорадочно всхлипывать. Утро, ее секундное промедление, которого не должно было быть и, как результат, ожог 40% поверхности тела. Скорая, реанимация, больница и ожоговый центр… Все, словно через густой туман, словно страшный сон, который обязательно должен вот-вот закончиться, но почему-то затягивается уже на многие месяцы.
В итоге весь этот разговор продлился примерно час. Лена понимала, что уже готова повалиться на стол, и плевать ей на присутствие в квартире брата, на то, какую реакцию у него это может вызвать, на все и всех. Казалось, что не то, что шевелить языком, а даже дышать было трудно. Мышцы сводило, мысли путались, и концентрировать внимание становилось почти невозможно.
- Стас, - негромко произнесла Лена, понимая, что как бы это ни выглядело, но эту встречу пора заканчивать. – Ты прости… Я безумно устала… Правда… - прерывисто выдохнула девушка.
- Ленок, может тебе врача вызвать? – вглядываясь в лицо бывшей каскадерши, бледность которой не скрывал даже грамотный макияж, спросил родственник.
- Нет, - твердо ответила Кулемина. – Просто плохо ночью спала, а утром еще кое-какие дела тут перелопатила, - без тени смущения врала девушка, моментально взявшая себя в руки после понимания того, что она едва не прокололась.
- Ну смотри, - парень допил уже вторую порцию чая и встал из-за стола. – Я тебе буду звонить, ты уж не игнорь меня хотя бы, - попросил он.
- Не буду, - кивнула девушка и тоже приподнялась из-за стола, не забывая при этом придерживаться рукой за его край. – Только мать предупреди, чтобы она не лезла, - выдохнула блондинка. – Она как позвонит, так у меня потом истерика начинается.
- Хорошо, - коротко ответил студент и направился в коридор.
Лена, проводив брата взглядом, подошла к холодильнику и достала оттуда пару яблок и связку бананов. Положив фрукты в пакет, тоже вышла в прихожую, где стоял уже готовый покинуть жилище своей сестры Стас.
- Вот, держи, - вручила она пацану гостинец. – В электричке хоть перекусишь.
- Да ладно тебе, систер, - чуть приподнял уголки губ Кулемин. – Ни к чему это.
- Не выеживайся, а? – широко улыбнулась девушка. – Можешь тут передо мной не выпендриваться, – незаметно прислонившись к стене, добавила она. – Или гордый такой?
- Спасибо, - не стал спорить парень и засунул фрукты в свою сумку.
- Стас, - вдруг Лена дотронулась до руки брата и немного замялась. – Можно тебя кое о чем спросить?
- Спрашивай, конечно, - слету ответил Кулемин младший.
Лена еще секунду помедлила, а затем, повернувшись к нему спиной, задрала водолазку почти до груди. Парень замер… Конечно, он представлял себе, что примерно скрывается под одеждой сестры, но увидеть это воочию оказалось куда более страшно.
- Ответь мне честно, - возвращая одежду на место, попросила блондинка. – Ты бы мог полюбить девушку, если бы у нее все было так… Если бы она такая была? – абсолютно твердым голосом задала вопрос бывшая каскадерша.
- Ленок, послушай… - принялся подбирать слова немного ошеломленный парень.
- Честно, Стас, - развернулась Лена к нему лицом и, прищурившись, заглянула в его глаза. – Мне милые отмазки не нужны.
- Я, наверное, нет, - выдохнул пацан. – Ты же прекрасно знаешь, как я придирчиво отношусь к внешности девушки, которая находится рядом со мной, - посмотрел он на бывшую каскадершу. – Это не значит, что все такие, как я, Лен. Тем более вон, Витя твой…
- Не парься, - как можно беззаботнее махнула рукой Кулемина и растянула губы в легкой улыбке. – Я просто так.
- Не принимай мои слова близко к сердцу, - Стас приобнял зеленоглазую блондинку, а затем взъерошил ее волосы. – Ну все, я погнал, а то электричка ждать не будет.
- Давай уже, беги, студент, - усмехнулась бывшая каскадерша и распахнула входную дверь. – Удачи, - выдохнула она, понимая, что теперь Стасу придется брать на себя гораздо больше обязанностей и ответственности, чем было ранее, но одновременно с этим не ощущая за собой совершенно никакой вины.
- Я позвоню, - крикнул Кулемин, заскакивая в открывшийся перед ним лифт.
Лена кивнула и снова мило улыбнулась. Дождалась, пока лифт закроется и, притворив входную дверь, заперла ее на ключ.
Едва только пропала необходимость играть роль сильной девочки, Лена рухнула на пол прямо в коридоре. Прижалась щекой к прохладной поверхности и прикрыла глаза. Собственное тело казалось настолько тяжелым, что не представлялось возможности сдвинуть его с места, возникло ощущение, будто весь ее скелет рассыпался на мелкие кусочки, и не осталось ни одной целой косточки. Хотелось, чтобы все забыли про нее и дали возможность пролежать вот так, на этом самом полу, вечность. Лена попробовала встать, дабы переместить свою тушу в более подходящее для отдыха место, но стоило ей приподняться на трясущихся руках, как из груди вырвался стон, локти согнулись, и бывшая каскадерша снова повалилась на пол.
«Пять минуток, - мысленно уговаривала себя девушка. - Пять минуток, а потом надо встать. Витя не должен видеть всего этого, - твердила, словно заклинание, блондинка».
Через пять минут ничего не изменилось… Пожалуй, лишь дыхание девушки стало немного ровнее, а в остальном все осталось по-прежнему. Вновь подняться на ноги Лена смогла лишь через час. Кое-как добралась до ванной, где, открыв холодную воду, набрала прозрачную жидкость в ладони и окунула в нее лицо. Освежающие капли потекли по девичьим щекам, перемещаясь на шею и оставляя следы на ткани водолазки, но Кулемину это сейчас волновало примерно настолько же, как то, что ест за завтраком президент Америки. Наклонившись чуть ниже, бывшая каскадерша припала ртом к струе воды и стала жадно пить. Налакавшись хлорированной жижи, девушка распрямилась и тут же почувствовала приступ тошноты… Понимая, что все выпитое просится обратно, снова склонилась над раковиной. Застонала, а из глаз покатились крупные слезы. Она представляла, насколько жалкой сейчас выглядит, понимала, с чем это связано, но изменить что-либо не было сил. Возможно, она изначально была слишком слабой, может быть, просто устала бороться, а вероятно она потеряла веру и надежду. Да, она не хотела идти против, не желала думать о том, что может быть счастлива… Она сдалась. Знала, что не должна была, но не собиралась ничего менять.
Девушка вытерла рот тыльной стороной ладони дрожащей руки и, выпрямившись во весь рост, стянула с себя водолазку. Положила ее на стиральную машинку… Следом отправился и белый лифчик. Снова застонав, прикусила губу. Повернулась в пол-оборота к зеркалу и бросила на себя безразличный взгляд. Так и есть… Две новых трещинки на рубце, расположенном в районе левой лопатки. Снова понимание того, насколько она безобразна, и слезы, которых, казалось бы, уже и не должно было остаться. Преодолев дикое желание лечь прямо тут, на небольшом коврике в ванной, Лена, придерживаясь за стену, добралась до комнаты и, не одеваясь, упала на постель. Плевать, что в кухне остались неубранные сладости и грязные чашки, плевать, что Витя догадается о том, что у нее были гости, и ему придется сказать, что приезжал брат… Плевать, что придется чего-то объяснять… Кулемина обхватила себя руками и подтянула ноги. Слезы текли не переставая… А на что она надеялась, что Стас ответит, будто он мечтает о такой уродине, какой она стала? Да, он мог солгать, но ведь она сама говорила брату, что с ней он может и должен быть честным во всем. Пусть это причиняет боль, пусть порой ранит и оборачивается ссорами, но вранья между ними быть не могло. Так повелось еще с детства, так осталось и сейчас.
А Виктор… Да, он совершенно не такой, как Стас. Но любовь… Нет, это жалость, это привычка, это благородство, стремление помочь ей, но не любовь. Все пройдет. Не через месяц, так через два, не через два, так через год. Так зачем снова давать себе пустую надежду? Сейчас так больно, что за этой болью не видно ровным счетом ничего, а если дать себе хоть маленькую надежду, то потом, когда она превратится в прах, станет еще больнее. Какой во всем этом смысл? Зачем ждать того, что итак известно, и надеяться на то, чего быть не может?
Лена тихонько заскулила и еще крепче обвила себя руками. Зачем вообще придумали эту любовь, если от нее так больно, если она убивает, если ты становишься зависимым, безвольным, готовым отдаться прихоти другого человека?
Захотелось кричать, но вместо этого из груди девушки вырвался хриплый стон, а затем она провалилась в бездну тревожного сна.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 60 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |