В19 Мужчина и женщина — тайна сакрального брака. СПб.: Речь, 16 страница

Внутреннюю область Гейши следует рассмотреть отдельно. Тип гиие/шатеринской структуры с опорой на пленную Гейшу имеет на­столько многообразные проявления, что им можно посвящать отдель­ные исследования.

Если гииерматеринская структура в качестве основного орудия ак­тивно использует Гейшу, главный бессознательный расчет личности де­лается на беспроигрышное влияние сексуальных энергий на значимое окружение. В ход идут и внешняя привлекательность человека, и сек­суальная уязвимость партнеров, которым регулярно предлагаются игра «динамо» или манипуляторные сексуальные наказания-поощрения как механизм власти и контроля над людьми и отношениями.

Энергии Гейши также могут эксплуатироваться с целью захвата и пленения близких в случае эмоциональной и физической неверности. Последняя используется мужчиной (реже — женщиной) как открытое или тайное средство подавления членов своей семьи ради искусствен­ного повышения своего личного статуса («Смотрите, я ценен для других женщин как мужчина и могу в любой момент вас покинуть!»).

Функции внутренней Гейши употребляются в «военных» целях как способ эротического одурманивания, ограничивающего волю оппонента в любом споре. Подобно действию нервно-паралитических газов, эро­тизм внутренней Гейши может использоваться при общении в форме «боевых выхлопов» с целью сужения и ослабления сознания любого противника. Для этого достаточно во время спора неожиданно ввести сексуальную тему или даже реплику. Можно не сомневаться: оппонент будет на некоторое время обескуражен. Здесь очевидно влияние негатив­ного полюса Ведьмы, естественным образом включенной в архетипиче- скую структуру Гейши. Ведьме свойственно одурманивать, наводить мо­рок. Все это обедняет палитру отношений с представителями противопо­ложного пола до так называемой «чистой эротики». Сексуальные темы, привлекаемые в общение в неожиданные моменты, позволяют избегать подлинного эмоционального сближения и открытости, уводят от истин­ного контакта. В этих целях может использоваться и порнопродукция.

Наиболее деструктивной формой агрессивного использования энер­гий Гейши становится преступное сексуальное использование мужчина­ми девочек своей семьи. Это извращенное проявление пассивной агрессии мужчины, не способного открыто противостоять огнедышащему Дракону его собственного гии£рматеринского комплекса. Мужчина в этом случае проецирует внутреннего Дракона на мать, сестру, жену или тещу. Этот внутренний феномен может проявляться как неожиданно возникающий мощный сексуальный импульс, направленный в адрес сестры или ребен­ка, чаще — маленькой девочки, олицетворяющих незащищенное женское начало. Подобного рода «сексуальность» в данном случае — разновид­ность проявления пассивной агрессии мужчины, подавленный мужской потенциал которого, с одной стороны, яростно стремится к освобожде­нию, а с другой — боится истинного Дракона и предпочитает ему любые безопасные женские объекты, хоть чем-то его напоминающие.

Поскольку вектор этой агрессии направлен не на самого внутреннего Дракона, а на его мнимое отражение, символически ситуация выглядит следующим образом. Занесенный якобы над Драконом, «меч» мужчины ненароком «промахивается», пролетая мимо Великого Змея. При этом он обрушивается на незащищенное женское, куда Дракон лишь отбра­сывает тень. Бессознательная агрессия при этом успешно маскируется под сексуальное влечение и направляется в сторону наиболее безопасной из проекций Дракона в облике собственной сестры, дочери, внучки или племянницы, зачастую — любимицы матери, жены или тещи.

Наблюдая различные способы эксплуатации архетипической функ­ции Гейши, нельзя не заметить, как в ходе этой эксплуатации обнаружи­вают себя феномены проституции и гомосексуализма.

Загадка проститутки

Особенно интенсивно энергии Эроса эксплуатируются в личности женщины в случае, когда ее мужское начало инфантильно в наиболее крайней степени. Легче всего рассмотреть этот феномен с помощью ар- хетипического анализа проституции. Архетипический анализ позволяет выявить, насколько важна для полноценного развития женственности защищающая мужская функция, действующая как во внутреннем мире, так и во внешнем.

Является ли «самая древняя женская профессия» культурным на­следием или это затянувшийся эволюционный кризис в духовном раз­витии общества?

Мы знаем, что мужское и женское начала проходят свое становле­ние в непростом эволюционном процессе. Мужское крепнет как защи­щающая сила и освобождает женственность из плена бессознательного. Оттуда, как Русалочка из морских вод, женственность призвана однажды явиться под сень внутренней мужской защиты, чтобы расцветать и пи­тать мужское как неиссякаемый живительный источник. Но недаром знаменитая сказка Г. X. Андерсена заканчивается тем, что Русалочка уходит назад, в воды бессознательного, не замеченная возлюбленным — эгоическим^[3] западным сознанием. Женственность (Душа, Природа) в за­падном мире пребывает в положении Русалочки — она совершает подви­ги, спасает и исцеляет личность, но остается невидимой и неоцененной, забытой и отвергнутой. Каждый раз, не находя своего защитника, она опять и опять ныряет в глубины океана бессознательного...

Если мужское начало личности не развивается, то есть остается ин­фантильным, а значит, хронически не защищает ее женское начало, жен­ственность в силу своей беззащитности может не только вытесняться, но и использоваться для насущных нужд. Это явление можно наблюдать как в рамках отдельной личности, так и в культуральных масштабах. Что же происходит в личности торгующей собой женщины?

Мужское начало — Анимус — такой женщины настолько инфантиль­но, что не способно защитить и уберечь от «похищения» и «попадания в рабство» вечное сокровище личности — ее женское начало. Мужское здесь можно представить в образе обиженного на мать «злого мальчика». Он намерен скорее мстить женскому, чем оберегать его.

Область «злого отца»

Рис, 6. Схема подавления женственности двумя внутренними фигурами — «злой матерью» и «злым отцом». В сторону истинного женского направлены три ряда стрелок, что символизирует тройное подавление женской области

Пленяет женственность, прежде всего, внутренний гюмрматеринский комплекс (Дракон). Внутренняя «злая мать», лишенная мужской поддержки, аккумулирует в себе все защитные женские силы агрессивной природы (не­гативные полюса женских внутренних функций — Ведьмы, Амазонки, Гейши, Королевы, Феи и Богини). Раздуваясь от перенапряжения, гиперМать «да­вит» на мужское и женское начала личности. По сути, «злая мать» — резуль­тат застревания материнского начала в архетипической позиции мачехи.

Но комплекс проститутки состоит не только в том, что ее мужское (Анимус) слабо и подавлено ее внутренней «злой матерью» и поэтому — не обеспечивает выживания. Подавленный Анимус продающейся жен­щины содержит избыточно много пассивной агрессии. Это богатейший «склад» энергии, который, впрочем, не идет женщине на пользу. Пассив­ная агрессия ее незрелого Внутреннего Мужчины — «злого мальчика» — не бездействует. Она противостоит подавлению гиперМатери с силой, равной силе ее давления. На рис. 6 это противодействие символизируют стрелки в области мужского начала. Подавленное мужское мстит за свою несвободу и боль от притеснения, подавляя внутреннюю женскую область не только опосредованно — через давление на структуру гиперМатери, но и непосредственно — подавляя женское напрямую. Инфантильное муж­ское («злой мальчик»), оказываясь не в силах уменьшить давление гипер- материнской структуры (Дракона), направляет свой агрессивный импульс на что-нибудь беззащитное и безопасное, что находится в той же области, что и Дракон гиперМатери. Этим беззащитным оказывается неагрессив­ная высшая женственность (позитивные полюса женских внутренних функций - Ведьмы, Амазонки, Гейши, Королевы, Феи и Богини, а также архетипическая область Жены). «Злой мальчик» становится союзником гиперМатери, солидарным со стратегией использовать женственность для выживания. Таким образом, мужское начало в личности проститутки рьяно служит Дракону гиперМатери, обеспечивая охрану заветной баш­ни, где томится плененная красавица женственность.

Подавленное мужское — это та область мужского начала, которая эво- люционно должна развиваться. В сказках развивающееся мужское предста­ет в образе Ивана-царевича — освободителя плененной красавицы. Будучи слишком подавленным, этот слой мужского не достигает стадии Ивана-ца- ревича, вечно оставаясь «злым мальчиком», обиженным на властную мать. В реальной жизни это сутенер, который поддерживает рабское положение торгующей собой женщины. Его агрессия пассивна, что не означает «слаба».

Женское в этом случае оказывается наиболее уязвимой архетипиче­ской областью личности. Таким образом, из-за того, что, в отличие от дру­гих аспектов личности, истинная женственность никак не противится подавлению, поскольку не обладает собственной агрессией, женское на­чало торгующей собой женщины оказывается под двойным гнетом: со стороны гиперМатери и со стороны подавленного, незрелого мужского начала — «злого мальчика».

Но это не все гонители женского — есть еще один подавляющий жен­ское могучий мужской аспект. Это внутренняя область «злого отца» — Кощея. Значит, мужское начало в личности торгующей собой женщины подавляет женское со стороны не одного, а сразу двух своих слоев.

Кощей не служит Дракону, а действует наравне с Драконом. Он по­давляет женское начало продающейся женщины гораздо сильнее, чем «злой мальчик». Образ Кощея символизирует тот слой мужского, где оно максимально близко «прилегает» к гилерматеринской структуре и поэтому подвергается ее давлению наиболее сильно. Другими словами, гиперМать «давит» на область мужского не одинаково. Феномену «злого отца» — Кощея — соответствует наиболее сдавленный и поэтому осо­бенно напряженный и лишенный жизни слой мужского (см. рис. 6). Эта внутренняя структура не только обладает еще большей, чем у «злого мальчика», силой, подавляющей женское, — Кощей одурманивает жен­ское, привлекая его блеском золота и обещаниями иллюзорного счастья. «Злой отец» представляет собой противоречивую фигуру — с одной сто­роны, он ценит женское, нуждается в обладании женственностью, стре­мится обольстить, захватить, присвоить излучающие жизнь женские энергии, так как сам лишен чувств, а значит, ощущений жизни (Кощей не имеет тела). С другой стороны, внутренний Кощей продающейся жен­щины еще более деструктивен, чем традиционный сказочный, который хоть как-то взаимодействует с женским. Сказочный Кощей предлага­ет плененной красавице вступить с ним в инцестуозный брак по типу «дочь—отец», сулит ей золото и, хотя угрожает красавице в случае отказа превратить ее в каменную статую, — все-таки ожидает ее решения, на­мекая тем самым на свою интеллигентность и царские манеры.

Внутренний же Кощей торгующей собой женщины не способен устанав­ливать контакт с женственностью. Он воспринимает ее как неодушевленный предмет, захватывает силой, холодно игнорируя при этом женское достоин­ство. Такое обладание насильственно и содействует внутреннему Дракону в его стремлении извлекать из женского золото, продавая его как товар. Опи­сываемая внутренняя картина объясняет, почему с женщинами, которые продают свою женственность, часто случаются криминальные истории — так во внешнем мире отражается картина их внутреннего аутонасилия.

Что касается сутенера, то, как реальный мужчина, он подавлен его соб­ственными внутренними злодеями — Драконом и Кощеем: «злой матерью» и «злым отцом». В результате «злой мальчик» служит им обоим, превра­щаясь в «слугу двух господ». Сутенер выступает лишь жалкой пародией на защитника и «защищает» только одно — стабильность угнетенного по­ложения женщины (как внешней, так и своей Внутренней), обесценивая женское и удерживая его в роли товара. Торгуя реальными женщинами, сутенер торгует и собственной Внутренней Женщиной.

Очевидно, что и реальные родители торгующей собой женщины — сами носители крайне подавленных мужского и женского начал, на которые «давят» их внутренние «злая мать» и «злой отец». У их детей это давление многократно усиливается и проявляется во все более жестоком использова­нии потенциала беззащитной женственности как ценности, которую можно обменивать на выживание. Торгуя женским как товаром, эти внутренние «злые» родительские фигуры не только коммерциализируют божественное могущество, волшебную целительную природу и великий все преобразую­щий потенциал женского начала, но и обесценивают его. Поскольку наи­более очевидный аспект женского — это женское тело, то последнее и ис­пользуется в качестве товара, выставляется на потребу внешнему миру в обмен на выживание. На символическом уровне это выглядит так, будто внутренняя «злая мать» в поисках пропитания в панике «перетряхивает» личность, решая, что можно поскорее продать, чтобы выжить. Она неиз­менно находит и продает наиболее беззащитную часть личности — забро­шенную на «чердак» или в «подвал» бессознательного Священную Чашу женского. Внутренний «злой отец» — Кощей — «следит» при этом, чтобы найденная ценность не исчезла. Он содержит женственность в неволе.

Многолетняя практика инициаци онной терапии показала, что одно из важнейших условий созревания женственности — благословляющая вну­тренняя отцовская фигура, которая может бьггь воссоздана во внутреннем мире с помощью инициаций. Для того чтобы компенсировать недостаток реальной отцовской и материнской защиты, необходимо достаточное ко­личество инициаций отцовского и материнского благословения. Причем отцовское благословение здесь приоритетно. Достаточно инициированный Внутренний Отец, давая постоянную поддержку развивающемуся жен­скому, действует так же успешно, как и зрелый реальный отец.

В практике инициационной терапии возник удивительный фено­мен. В результате проживания женщинами достаточного количества «отцовских» инициаций, формирующих внутреннюю отцовскую фи­гуру, в их реальной жизни нередко возникает так называемый парад отцов. На определенном этапе терапии в жизни женщины появляется мужчина (или мужчины), который намного старше ее и который вос­торженно, тепло, искренне и по-отцовски безусловно принимает ее, восхищаясь ее женственностью. Эти отношения чаще всего остаются на уровне романтически-платонических, но такой уникальный опыт дает женщине возможность наяву получить то самое «отцовское» признание, которого она не получила в своей родительской семье. В этих случаях оба — и «символический отец», и сама женщина — получают мощную подпитку, стимулирующую гармоничное взаимодействие их внутренних отцовско-мужского и созревающего женского начал.

Итак, женское гармонично развивается, только когда имеет полно­ценную мужскую защиту. И первой ступенью в формировании внутрен­ней мужской защищающей функции в личности женщины является за­щита отцовская.

Поскольку женственность продающейся женщины в целом подвер­гается тотальному подавлению со стороны сразу трех структур — «злого отца» и «злой матери», сливающихся в образе внутреннего Дракона-Ко- щея, и «злого мальчика» — Внутреннего Мужчины, предстающего вовне в качестве сутенера, положение женского кажется безвыходным. Оно не только не получает родительских защиты и благословения, но и оказыва­ется разменной монетой. По сути, оно похищается из сокровищницы лич­ности, пленяется, проклинается, изгоняется во внешний мир — на произ­вол судьбы. В реальном мире роль «злых» внутренних фигур исполняют не только реальные родители, но и содержатели публичных домов.

Что происходит при этом с женственностью? Находясь в рабстве, женское не развивается, а «застревает» на стадии отчаянного поиска за­щиты. Оно страстно жаждет освобождения, мечтает об освободителе, поэтому стремится к мужскому признанию любой ценой.

Поскольку первым защитником любой девочки в норме должен бьггь ее отец, бессознательное проститутки ведет активный поиск, прежде все­го защиты отцовской. Отвергнутая отцом дочь невольно ощущает себя от­вергнутой целым миром, так как мужское подсознательно воспринимается как олицетворение мира. Мир символически держится на мужских плечах: мужчина — творец мира, в котором мы живем. У отвергнутой отцом до­чери нет конкретного защищающего отцовского образа, поэтому она стре­мится обрести свою женскую ценность через признание со стороны сразу всех мужчин. Поскольку отвергнута именно ее женственность, искомым становится именно сексуальное признание, добиваясь которого она не­вольно заискивает перед миром мужчин. Другими словами, поиск «отца» ведется путем бесконечного соблазнения мужчин. Женщина, вынужденная торговать собой, оказывается пойманной в ловушку: пока она пребывает в вечном поиске своего несуществующего защитника — прежде всего за- щитника-отца, — она ищет и не находит его в каждом очередном мужчине.

Любой, даже мягкий, но слабый отец, то есть отец, не проявивший себя в качестве защитника, символически превращается во внутреннем мире дочери в зловещую, антиблагословляющую фигуру. Не защища­ющий (отвергающий, безынициативный, безразличный или жестокий) отец всегда предстает во внутреннем мире девочки в образе пленяю­щих ее Злодеев (подробнее см. «Битва с Кощеем»). Этим объясняют­ся и повторяющиеся сновидения как девочек-подростков, так и неудо­влетворенных своей женской судьбой женщин, когда в сюжетах своих снов они переживают преследования со стороны агрессивных мужских фигур. Сгущение этого внутреннего процесса может проявиться в виде реальных нападений на женщин во внешнем мире.

Когда же отцовские принятие и защита получены женщиной во­время, то есть когда они гармонично венчают подростковую стадию ее развития, — женское начало, получая мощный щит благословения, оберегает границы личности женщины, которые теперь не может пре­одолеть ни один злодей. Речь идет не только о каком-либо конкретном ритуале благословения, что само по себе прекрасно, но и о внутрен­нем благословении со стороны отца, о благословении как о постоян­ном активном духовном действии, составляющем основу отцовского отношения к дочери. Другими словами, отцовское благословение — это способность зрелого мужчины видеть в своей дочери будущую женщи­ну, жену другого мужчины, это ответственность отца за будущее дочери и его постоянное искреннее пожелание ей счастливой женской судьбы. Главное в этом пожелании — готовность отца доверить дочь достойному представителю мира мужчин, готовность передать ему свою отцовскую ответственность за дочь. Формирование такой готовности представляет собой важный эволюционный виток в созревании мужественности.

Излишняя отцовская опека подавляет женственность дочери не меньше, чем отвержение. Лииеротец, удерживающий и пленяющий жен­ственность дочери подобно сказочному Кощею, а также слабый отец, что равняется отсутствию отца, превращают для дочери мир мужчин- женихов в мир чудовищ.

О преодолении женских страхов перед миром мужчин говорится в сказке «Аленький цветочек». В определенном смысле такие семейные страхи отца и самой дочери естественны, они неизбежно сопровожда­ют переход девочки в статус девушки на выданье. В «Аленьком цветоч­ке» важным условием сепарации дочери, прежде всего, от отца (не зря в подобных сказочных сюжетах у девушки нет матери), является на­дежность и защищающая сила отца. Купец, подаривший дочери алень­кий цветочек (символ эротических отношений мужчины и женщины и одновременно — символ его отцовской и мужской любви к дочери), весьма активно проявляет себя как защищающий отец. Он готов по­жертвовать собой ради дочери, готов держать свое слово (символ муж­ской духовной силы) и навечно покинуть дом, чтобы спасти свою лю­бимицу. Его самоотверженная любовь к дочери уже является отцовским благословением и прообразом любви ее будущего избранника. Отцовская любовь хранит дочь, дает ей огромную внутреннюю опору. В свою оче­редь, умея сочувствовать и сострадать отцу, героиня сказки сочувствует и сострадает «чудищу». Тепло женственности целебно, оно освобождает заколдованного принца от чар, и героиня обретает в его лице полноцен­ную мужскую защиту как продолжение защищающей отцовской любви.

Что же касается продающих себя женщин, то развитие их женствен­ности застряло на этапе первой встречи с «чудищем» (клиентом). Если в сказке дочь купца сумела с помощью данной ей отцом любви растопить чары, околдовавшие принца, то не получившая отцовской любви женщина, оказываясь один на один с «чудищем», не имеет опыта снятия с него чар, так как не получила главной мужской защиты — любви и благословения отца. Женщине, не имеющей любви мужчины-отца, то есть женщине, не имеющей в своем внутреннем мире «аленького цветочка», сложно обрести эту любовь и вовне. Сексуальность торгующей собой женщины предстает бесконечно повторяющейся попыткой обрести «аленький цветочек» как признание мужчины-отца, но эта попытка обречена на вечный провал.

Присмотритесь к обычным женщинам: любая женщина, не благо­словленная отцом самой сутью его отношения к ней, с трудом осознает и не вполне принимает свою женственность как безусловную ценность. Она либо стыдится, либо эксплуатирует ее, либо делает и то и другое одно­временно.

Прибегнем еще раз к яркой метафоре, иллюстрирующей картину подавления женского начала во внутреннем мире западного человека, символически отраженной в гениальном фильме Ларса вон Триера «До- гвиль». Жители мифического города Догвиля сначала сомневаются, по­могать ли юной незнакомке, которую преследуют гангстеры. Позже жи­тели Догвиля начинают использовать гостью для удовлетворения своих самых разных, в том числе и сексуальных нужд, приковывая ее цепью к огромному железному грузу, чтобы не убежала. Примерно так же об­ращается с женственностью западная цивилизация — держит ее на цепи и использует для различных нужд.

Грейс — так зовут героиню — безропотно работает на жителей го­рода с утра до ночи. Она любит доморощенного философа Тома, жителя Догвиля. Но 1ом не способен защитить ни девушку, ни свой город. Он только строит различные теории в поисках гипотетической справедли­вости, при этом он бездействует.

Действительно, мужское начало западной цивилизации находится в поиске духовности. Но этот поиск, как и Том, застрял в интеллектуаль­ных лабиринтах технократического менталитета и страдает от духов­ной инфантильности. Мужское грешит отсутствием подлинного глубо­кого контакта с божественными силами Души — сакральными силами женственности, что рождает угрозу тотального уничтожения жизни. Не найдя своего защитника, Грейс возвращается к отцу — беспощадному гангстеру (эгоическому западному сознанию), от которого она и бежала: незащищенная женственность, утопая в ценностях бездуховного мира, поглощается тьмой безвекторных мужских сил, лишенных контакта с женственностью, а значит, лишенных духовной этики.

Теперь женственность, желая отомстить за себя, спускается на наибо­лее ранние, наиболее архаичные уровни своей могущественной природы. Подобно землетрясениям и цунами, которыми наша планета негодует в от­вет на бездуховность человеческих сообществ, взбунтовавшаяся феминин- ность в лице Грейс очищает мир не через жизнь, а через смерть: прибыв в Догвиль, гангстеры по распоряжению Грейс уничтожают его. Так западная цивилизация каждый день сама уничтожает собственные плоды, если в них нет достойного места Грейс — осознанию божественной женственности.

Этому осознанию неизменно способствуют инициации-испытания, проживая которые человек способен вывести женское начало своей лич­ности на достойную высоту — на уровень сознания. Инициационная те­рапия предлагает духовный путь, ведущий к освобождению женственно­сти западного человека от невыносимого тройного гнета. И путь этот, как показывают мифы и сказки, позволяет укрепить мужскую защищающую силу, сделать внутреннего Героя непобедимым, подарив ему заветного коня, надежный щит и меч инициационного опыта.

Великий Дракон как прародитель однополой любви

Вероятно, все виды гомосексуализма имеют в своей природе те же причины — это результат внутриличностного конфликта между эро­тическими энергиями и силами внутреннего Дракона. Потребность реа­лизовать либидо при наличии огромной и влиятельной фигуры Дракона гиперМатери, запрещающей контакты мужского и женского начал во вну­треннем мире, кажется неосуществимой. Это рождает инфантильное же­лание «обмануть» Дракона (вид пассивной агрессии) и реализовать сек­суальное напряжение без разрешения Великого Змея, то есть — тайно.

При этом главный инфантильный мотив, который здесь удовлетворя­ется, — во что бы то ни стало избегать битв с Драконом, как избегают наказания или смерти. Другими словами, гомосексуалист стремится удо­влетворять свои сексуальные потребности, не отделяясь от родителей, не преодолевая эмоциональной зависимости как от внешних, так и от внут­ренних родительских фигур, то есть не сражаясь с Драконом.

Из-за избытка страха перед внутренним Драконом (гиперМате- рью) в бессознательном создается определенная «слепая область». Это отчуждение, отсечение гииерматеринской структуры от основной струк­туры личности, которое возникает исключительно в защитных целях. Вытеснение области гиперМатери за пределы Я встречается в случаях, когда ее содержание настолько перенапряжено, настолько избыточно переполнено страхами и сопутствующей им чрезмерной агрессией, что Я изо всех сил противостоит этой взрывоопасной начинке, не принимая Дракона в свою структуру. С одной стороны, Дракон здесь настолько огромен, что закрывает собой для мужского — женское, а для женско­го — мужское начало (см. рис. 7). Поэтому, находясь в области пода­вленного мужского, Я как бы не видит женского. И наоборот, находясь в области подавленного женского, Я «не видит» мужского начала.

Давящая туша внутреннего Дракона порождает защитную тактику страуса или детской игры в «жмурки». Чтобы «избавиться» от Дракона, можно сделать, чтобы его не было видно, то есть нужно спрятаться от него или зажмуриться. Если Дракона не видно, то его нет и сражаться не с кем. Гомосексуалист любого пола, «зажмурившись», как бы «проска­кивает» под ручку с представителем своего же пола мимо собственного внутреннего Дракона, не допускающего мужско-женских союзов. Такая «политика» инфантильного Я дает ложное ощущение избавления от на­пряжения. Поскольку чрезмерно активный гилерматеринский феномен вытесняется в бессознательное, он попадает в «слепую область», ста­новясь «невидимым» для Я. Создается иллюзия, что он перестает быть препятствием на пути к свободной реализации растущего либидо.

Но, с другой стороны, если Дракона больше не видно, если он вытеснен, если на него закрыли глаза, то не видно и всего остального пространства личности, которую Дракон (гиперМать) «загораживает» своей символической тушей. Это остальное пространство остается не­ведомо, зазеркально. Ведь классически мужское открывает для себя мир женского только после победы над сакральным Змеем. Следовательно, вместе с отрицанием собственного Дракона отрицается и вся область внутреннего космоса, которую Дракон усердно собой закрывает, — то есть отрицается область Я противоположного пола.

Таким образом, между мужским и женским аспектами личности воз­никает тотальное расщепление: мужское начало больше не обнаруживает женского во внутреннем мире и женское реагирует на мужское как на не­что инородное. Более того, внутренняя область другого пола, становясь, как и область самого Дракона, запретной и пугающей, попадает вместе с ним в отчужденную от основного ядра личности область «слепого пятна».

«Мужское? Не знаю и ничего не хочу знать об этом!» — как бы го­ворит бессознательное лесбиянки, так как ее собственное мужское на­ходится в невидимой области «слепого пятна». Поэтому контакты с ге­теросексуальными мужчинами вызывают у нее напряжение, а отношения с женщинами или геями воспринимаются как гораздо более безопасные. «Я не знаю и боюсь женского, поэтому в упор не вижу женщин» — такова неосознанная позиция гомосексуалиста-мужчины. Внутренняя область его истинного женского начала также скрылась в тумане «слепого пятна».

Важно отметить, что стремление к противоположному полу при этом никуда не исчезает, а только уходит в «подполье». Оно проявляет­ся в незапрещенных Драконом отношениях с представителями своего пола по простому принципу: женское начало в мужчине-гомосексуали- сте стремится к мужскому в другом мужчине или его мужское тяготеет к женскому в другом мужчине. Женское лесбиянки тянется к мужскому началу в другой женщине, а ее мужское — к женскому в другой женщине.

В то же время мерцание активной позиции зависит у гомосек­суалистов от того, насколько травмировано или сохранно мужское или женское начало личности. Я невольно стремится отождествлять себя с внутренней инстанцией того пола, которая меньше всего подверглась давлению и травматизации со стороны Дракона гиперМатери. Актив­ные гомосексуалисты и активные лесбиянки неосознанно отождествля­ют свое Я с пассивно сопротивляющимся Дракону подавленным муж­ским началом (рис. 7), так как мужское в их внутреннем мире подавле­но меньше, чем женское. Позиция активных гомосексуалистов является пассивно-агрессивной по отношению к их партнерам потому, что жен­скому началу, к которому их влечет в личности партнеров (и своей Вну­тренней Женщине), они предлагают не расцвет и плодоносное развитие под надежной мужской защитой, а вечное томление в плену и вечное использование для гашения своих сексуальных импульсов исподтишка.

Это искажение можно представить в виде символической ситуации, ко­гда Иван-царевич регулярно обходит огородами пасущегося перед замком Дракона и тайно проникает в башню к плененной Василисе Прекрасной. Он не спасает, а использует ее, злоупотребляя вдвойне беззащитным ее положением. Женское оказывается дважды угнетено, поскольку не только

Дата добавления: 2015-11-04