Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации 29 страница

Читая о том, как в СССР рынок бился в тисках плана, а потре­бительское общество бедной родственницей ютилось в экономике хронического дефицита и рецидивов голода, можно прийти к выво­ду, что советский социализм являл лишь уродливое воплощение процессов развития современного государства и общества. Но такое заключение, хотя и имеет основания, было бы однобоко. Именно благодаря тому, что в СССР заправляло государство, а не частник, здесь впервые в мире небывалый до того времени расцвет получили, например, социальные программы (бесплатное образование и меди­цинское обслуживание, охрана материнства и детства, пенсионное обеспечение и многое др.)¹⁴⁵⁰. Изучение соотношения деформации и образцовости в советском типе современности, на мой взгляд, явля­ется задачей новых исследований.

Развитие потребительского общества в СССР, в отличие от За­пада, не было детищем товарного изобилия, а происходило в усло­виях острого недостатка самого необходимого. Пропаганда ценнос­тей потребительского общества стала в СССР государственной реформой, обещанием изобилия. Как показывает исследование фин­ского социолога Юкки Гронова, в рамках этой реформы государство заново создавало массовое промышленное производство потреби­тельских товаров. Высшее политическое руководство утверждало рецепты колбас, мороженого, духов. Идея создания советского шам­панского, например, принадлежит Сталину¹⁴⁵¹. Торгсин также сви­детельствует, что развитие сферы потребления в СССР проходило в условиях острого товарного дефицита при самом непосредственном и определяющем участии государства.

Отличие от Запада было и в том, что советское руководство при­давало торговле и потреблению социально-политическое значение. Открытие магазинов становилось политическим событием, а това­ры - символами, средством пропаганды, в которой идея грядущего изобилия и доступной роскоши была порой более важна, чем потре­бительские свойства самих товаров. Социально-политической зна­чимостью сферы потребления объясняется один из парадоксов со­ветской жизни: предметы роскоши - икра, шампанское, шоколад, коньяк - были на праздничных столах советских людей, государ­ство ограничивало их экспорт, сберегая для внутреннего потребле­ния, между тем жизненно необходимые товары - хлеб, масло, мясо, мыло, ситец - становились роскошью, за ними выстраивались огромные очереди. Исследователи отмечают, что в отличие от Запа­да, социально-политические цели, которые преследовало советское государство, направляя потребителю новые товары, имитируя изо­билие и демократизацию роскоши, были порой важнее получения прибыли. В этом смысле продавец в советском обществе призван был выполнять роль политагитатора.

Деньги, хотя и были важны, особенно в сфере действия «черно­го» рынка, не были единственным определяющим фактором в раз­витии советского потребительского общества. В условиях, когда полки магазинов оставались полупустыми, гипертрофированное развитие получили неденежные методы реализации потребитель­ских запросов: доступ к государственной «кормушке», элитным распределителям, личные знакомства и обмен услугами (блат), бли­зость к торговле. Работник торговли в советском обществе всегда был фигурой социально значимой.

Стремление государства к контролю над производством товаров и сферой потребления, формированием вкусов и моды, равно, как и хронический недостаток товаров в экономике дефицита, ограничи­вали возможности и свободу человека в формировании своей инди­видуальности через потребление. В этом еще одно отличие равития советского потребительского общества от западного, всегда имевше­го существенно больше индивидуальной свободы и выбора. В усло­виях хронического дефицита и политической миссии торговли со­ветская реклама не потакала прихотям потребителя, а стимулиро­вала рациональный спрос. Она должна была направлять просыпав­шиеся потребительские запросы и вкусы в русло официально одобренных «растущих потребностей» населения.

Как ни велико было значение государственного планового снаб­жения (советской торговли) и государственного контроля над сфе­рой производства товаров и потребления, рынок, как ограниченный легальный, так и необъятный «черный», играл очень важную эконо­мическую, социальную и культурную роль в развитии потребитель­ского общества в СССР. В исключительном значении «черного»

рынка в развитии советского общества потребления заключается еще одно из основных отличий от Запада, где покупателям не нужно было обращаться к фарцовщикам и уличным спекулянтам. Наличие рынка в советской экономике объясняет парадокс полупустых мага­зинов и полных домашних холодильников в СССР. Рынок форми­ровал альтернативный вкус и моду, давал больше свободы индиви­дуального выбора. На рынке выигрывали те, у кого были деньги, а не государственные привилегии (хотя наличие привилегий и денег могло быть связано). В конечном итоге развитие потребительского общества в СССР было результатом взаимодействия государствен­ного планового хозяйства и рынка.

Исследование Торгсина подтверждает многие из приведенных выше выводов об особенностях развития советского потребитель­ского общества, которые сделали российские и западные ученые, но оно позволяет увидеть и новое. Не отрицая важности социальнопо-литической и культурной миссии советской торговли, Торгсин сви­детельствует, что идея получения прибыли, главного двигателя в развитии сферы потребления на Западе, не была чужда и политике советского государства. Торгсин являл квинтэссенцию подхода, при котором пропаганда потребительских ценностей служила реализа­ции экономической стратегии государства. Другой важный вывод из истории Торгсина, новый для нашей историографии, касается роли физического риска в потребительской культуре и практике в СССР. Аресты покупателей в торгсинах органами ОГПУ/НКВД, которые охотились за ценными сбережениями граждан, превращали рутин­ный поход в магазин в опасное предприятие. История Торгсина по­зволяет сказать, что риск и приключение сопровождали совет­ского потребителя в повседневной жизни.

Радикальный поворот государственной политики к вещизму и одобрению потребительских ценностей, произошедший в середине 1930-х гг., устраивал население страны, которое устало от нужды и голодной жизни, но что заставило советское руководство пойти на такой шаг? Большинство современных исследователей связывает этот поворот с необходимостью стабилизации сталинского режима в условиях кризиса, вызванного форсированной индустриализацией, а также переориентацией режима на новую социальную опору - на­рождавшийся советский средний класс (инженеры, стахановцы и другие высокооплачиваемые группы рабочих, интеллигенция, госу­дарственная бюрократия)¹⁴⁵². В обмен на лояльность режим согла­сился узаконить ценности среднего класса, в том числе и потреби­тельские.

История Торгсина, однако, показывает недостаточность идейных и социально-политических причин для объяснения поворота совет­ской власти «лицом к потребителю». Торгсин вновь заставляет об­ратить внимание на роль социально-экономических факторов. При-

обретательство, вещизм - краеугольные камни современной рыноч­ной экономики были жизненно необходимы и для экономики советской. В условиях чрезвычайно слабых материальных стимулов к труду, которые предлагало плановое хозяйство, желание людей за­работать больше, чтобы купить товары, должно было стать стиму­лом к тому, чтобы работать лучше. В связи с отменой карточной системы в СССР в середине 1930-х гг. Сталин сказал, что следовало возродить «моду на деньги» или, иными словами, моду на приобре­тательство¹⁴⁵³: не скудный паек, а магазины, полные товаров, служ­ба быта, предлагавшая разнообразные услуги, веселый досуг дол­жны были вернуть интерес к работе, послужить стимулом к развитию производства. Поворот к вещизму, на мой взгляд, показы­вает озабоченность советского руководства темпами экономического роста страны и его стремление превратить СССР в современную державу: государство поставило потребительские соблазны на службу индустриального развития страны. В этом смысле поворот советского государства «лицом к потребителю» являлся проявлением все того же индустриального прагматизма, который воплощали и ие­рархия карточного распределения, и принципы работы Торгсина.

Потребительское общество в СССР развивалось медленно и трудно. Удалось ли его построить? Большинство исследователей склоняются к отрицательному ответу. Покупка товаров вплоть до конца советского строя оставалась скорее обузой и тяготой, чем удо­вольствием, дефицит и низкое качество товаров сохранялись, и только небольшая привилегированная часть населения имела свобо­ду и возможности «формировать свою индивидуальность через по­требление». Пропаганда ценностей потребительского общества рез­ко диссонировала с реальностью - хроническим дефицитом самых необходимых товаров, изматывающими очередями, карточками и нормированием, которые существовали на всем протяжении совет­ской власти. И хотя за кризисами всегда следовала нормализация, а материальные условия жизни и уровень потребления советских лю­дей возрастали, но даже в наиболее обеспеченные 1970-е - первой половине 1980-х гг. советское общество не достигло уровня жизни среднего класса Запада. Начиная со Сталина, руководство страны стимулировало развитие потребностей и запросов потребителя, но оказалось не в состоянии их удовлетворить. В своих потребитель­ских бедах люди винили советскую экономику и политическую сис­тему, а в своем стремлении жить в полноценном потребительском обществе были готовы отказаться от советского социализма. Разочарованные покупатели стали его могильщиками.

Россия - США, 1998-2008

ПРИМЕЧАНИЯ

ВСТУПЛЕНИЕ

Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия». Распределе­ние и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927-1941. М., 1998.

Есть и противники «теории эксплуатации сельского хозяйства в интересах промышленного рывка», но они - в меньшинстве. Джеймс Миллар и Майкл Эллман в 1970-е гг. опубликовали се­рию статей, в которых утверждали, что во время первой пятилет­ки советское сельское хозяйство было скорее получателем госу­дарственных средств, чем поставщиком ресурсов для советской экономики. Эти выводы были основаны на расчетах советского экономиста А. А. Барсова. См.: Барсов А. А. Баланс стоимостных обменов между городом и деревней. М., 1969; Millar J. Mass Collectivization and the Contribution of Soviet Agriculture to the First Five-Year Plan // Slavic Review, 33 (1974); Ellman M. Did the Agricultural Surplus Provide the Resources for the Increase in Investment in the USSR during the First Five-Year Plan? // Economic Journal (December 1975).

По данным таможенной статистики, физический объем советско­го экспорта вырос с 8,9 млн т в 1928/29 г. до 21,8 млн т в 1931 г. Львиную долю советского экспорта составляло продовольствие и сырье. Внешняя торговля СССР за 1918-1940 гг. Статистический обзор. М., 1960. С. 13.

Получение всесоюзного статуса означало, что Торгсин должен был развернуть работу на территории всей страны - Советского Союза.

«Гражданскими» предприятиями золотодобывающей промыш­ленности называли те, в которых, в отличие от ГУЛАГа, не при­менялся труд заключенных.

Хотя факт использования ценностей в качестве средства платежа был завуалирован процессом обмена ценностей на «деньги» Торг­сина.

Без помощи Криспина Брукса мне пришлось бы проделать огром­ную работу, так как создатели электронного архива не предусмот­рели поисковое слово «торгсин»: пришлось бы просматривать сотни интервью, чтобы найти упоминания о Торгсине. К счастью, Криспин еще до знакомства со мной проделал большую часть этой работы и я смогла воспользоваться его результатами. Более подробно об архиве видеозаписей Института Фонда Шоа будет рассказано в главе «Да, был какой-то там Торгсин».

ЧАСТЬ 1. СТРАСТИ ПО ТОРГСИНУ

Конторка Мосторга

¹ Наркомат торговли был создан в 1924 г. на базе Комиссии по внутренней торговле (Комвнуторг) при СТО СССР. С 1925 по 1931 г. был объединен с Наркоматом внешней торговли в единый Наркомат внешней и внутренней торговли СССР. В 1931 г., в связи с введением всесоюзной карточной системы, руководство внутренней и внешней торговли разделили: внутренней торгов­лей стал заниматься Наркомат снабжения, а внешней - Наркомат внешней торговли СССР. В 1934 г., в связи с подготовкой отмены карточной системы, на базе Наркомата снабжения создали Нар­комат пищевой промышленности и Наркомат внутренней торгов­ли. В 1938 г. Наркомат внешней торговли, который с 1931 г. существовал отдельно, был объединен с Наркоматом внутренней торговли в единый Наркомат торговли.

² Мосгорторг - Московское объединение предприятий торговли.

³ РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 3. Л. 150.

⁴ Это удалось лишь отчасти. Параллельно с Торгсином иностранца-

ми занимались «Интурист», «Инснаб», «Отель», Сектор валюты и международных расчетов Наркомфина, ну и, конечно, ОГПУ. Хотя у каждой из этих организаций была своя специализация в работе с иностранцами, как то экскурсионное, гостиничное обслу­живание, определение порядка валютных расчетов или полити­ческий надзор, в деятельности каждой из них были и элементы валютной торговли. Руководство Торгсина считало себя монопо­листом в деле внутренней валютной торговли и болезненно реагировало на валютную конкуренцию других ведомств.

⁵ Во втором квартале 1931 г. в Торгсине было 17 контор: Москов­ская, Ленинградская, Архангельская, Владивостокская, Новорос­сийская, Евпаторийская, Одесская, Херсонская, Николаевская, Мариупольская, Батумская, Бакинская, Потийская, Тифлисская, Таганрогская, Ейская и Феодосийская. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 8. Л. 15.

⁶ Акционерное общество «Совторгфлот» было создано в системе Наркомата путей сообщения СССР в июле 1924 г. постановлени­ем Совета Труда и Обороны СССР. Создание Совторгфлота яв­лялось частью процесса государственной централизации, прохо­дившей в тот период, и положило начало новой советской отрасли - морскому транспорту. В ведение Совторгфлота пере­шли суда разных ведомств, порты, судоремонтные предприятия и учебные заведения, связанные с подготовкой кадров для морского и речного флота.

7 РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 4. Л. 83; Д. 8. Л. 5.

⁸ Замечательное описание Петровки и ее торговой жизни в годы нэпа приводит Г.В. Андреевский в книге «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-1930-е». М, 2003. С. 22-25.

⁹ Условия продажи, ассортимент, круг покупателей, цены и порядок

расчетов в Торгсине обсуждались 21 августа 1930 г. на совещании в Наркомфине. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 3. Л. 3-4.

¹⁰ Первоначальная (август 1930 г.) формула расчета цен в Торгсине
включала оптовую цену, акциз (налог) и накладные расходы.
РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 3. Л. 4. Налог на ювелирные изделия
превышал 40%. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 3. Л. 165.

¹¹ ЛОГАВ. Ф. 1154. On. 1. Д. 4. Л. 1 об.

¹² ЛОГАВ. Ф. 1154. On. 1. Д. 1. Л. 89. О размерах магазина можно
судить по данным инвентаризации. На 1 ноября 1931 г. в магази-
не было 15 тыс. антикварных и художественных вещей. ЛОГАВ.
Ф. 1154. Он. 1. Д. 13. Л. 13.

¹³ См. протокол совещания в Наркомфине от 21 августа 1930 г. по
вопросу о порядке продажи иностранцам предметов старины и
искусства. Круг покупателей Торгсина Наркомфин согласовывал
с НКИД и ОГПУ. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 3. Л. 3-4.

¹⁴ «Инснаб» - специальная контора Государственного объединения
розничной торговли (ГОРТ) по снабжению иностранных специа-
листов и рабочих продовольствием и промышленными товара-
ми - была создана в 1931 г. в связи с введением в стране карточ-
ной системы. У «Инснаба» были свои магазины,
парикмахерские, фотоателье и ателье мод и другие предприятия,
которые должны были обслуживать семьи иностранных специа-
листов, приехавших работать в СССР по контракту. В 1932 г.
«Инснаб» был передан Торгсину. Магазины «Инснаба» относи-
лись к числу привилегированных: их ассортимент и цены выгод-
но отличались от закрытых распределителей для советских рабо-
чих и специалистов. За годы карточной системы в «Инснаб»
проникло много самозванцев. Проверка, проведенная в 1935 г.,
показала, что услугами «Инснаба» пользовались иностранцы,
приехавшие в СССР частным путем, политэмигранты, а также и
блатные советские граждане. В «Инснабе» процветала семей-
ственность, а пайки его администрации оказались лучше пайков
иностранных специалистов. «Инснаб» прекратил свою работу
1 июля 1935 г. в связи с отменой карточной системы в СССР.
См.: Постановление СНК от 8 июня 1935 г. «О ликвидации Все-
союзной конторы по снабжению иностранных специалистов и
рабочих "Инснаб"». ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 16а. Д. 346. Подробно о
снабжении иностранных специалистов и иерархии государствен-

ного снабжения первой половины 1930-х гг. см.: Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия».

Удивительно, как взгляды руководителей учреждения могут из­менить его роль в истории. Под водительством Г. Я. Сокольнико­ва в период реформы червонца первой половины 1920-х гг. Нар­комфин был ярым защитником легального валютного рынка в противовес запретительной позиции руководителей Госплана и ВСНХ. Подробно об этом см.: Голанд Ю. Валютное регулирова­ние в период НЭПа. М., 1998.

Услуги Торгсина по снабжению советских судов загранплавания оплачивались по безналичному расчету Совторгфлотом. Совет­ские моряки, ходившие в загранрейсы, а также их семьи получали товары из Торгсина и индивидуально по специальным докумен­там, которые Совторгфлот выдавал им в счет их валютной за­рплаты. Таким образом, и в этом случае валюта как средство платежа была обезличена.

В навигацию 1931 г. ожидалось прибытие морским путем в Ле­нинград 15 тыс. туристов. ЛОГАВ. Ф. 1154. On. 1. Д. 4. Л. 7об. В официальных документах того времени рубли, несмотря на их неконвертируемость, именуются валютой, советской. Видимо, чтобы не было путаницы, о какой валюте идет речь, финансовые органы называли иностранную валюту «эффективной» или со­кращенно «эффективы», тем самым признавая ее фундаменталь­ное отличие от рубля, который, стало быть, признавался валютой неэффективной.

Появившиеся в 1931 г. валютные чеки Госбанка выпускались в червонцах достоинством 5, 10 и 25 руб. Купить их могли только иностранцы в Госбанке или по поручению Госбанка в обмен на валюту, а при необходимости обменять на совзнаки или инос­транную валюту. В качестве платежного средства чеки принима­лись наравне с иностранной валютой. Чеки были именные, но могли передаваться другим лицам с передаточной подписью их владельца. Срок действительности чека для размена его на валю­ту был один год со дня его продажи Госбанком. См.: Положение о травелере-чеках Госбанка, утвержденное 24 сентября 1931 года. РГАЭ. Ф. 4433. Он. 1. Д. 8. Л. 59, а также Д. 4. Л. 83. Положение о травелерс-чеках Госбанка. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 8. Л. 59 и об.

Письмо Госбанка СССР от 24 декабря 1930 года разъясняло, что иностранные специалисты, длительно проживавшие в СССР, могли покупать товары в Торгсине. Их рубли попадали в катего­рию «валютного происхождения», если иностранцы уменьшали валютную часть своей зарплаты на сумму покупки. Наркомфин

еще раз подтвердил этот порядок в феврале 1931 г. в письме в Правление Торгсина «О порядке продажи предметов экспортного значения». РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 4. Л. 83; Д. 8. Л. 32 и об.

²² О нарушениях свидетельствуют письма-окрики Наркомфина.
РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 8. Л. 32 и об.

²³ РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 8. Л. 32.

²⁴ Там же. On. 1. Д. 5. Л. 116.

²⁵ Там же. Исключение составляли продукты, табак и другие необ-
ходимые предметы повседневной жизни. На них счета с погаси-
тельными штампами не составлялись, но стоимость этих товаров
все равно вычиталась из вывозимой суммы валюты в виде про-
житочного минимума. Другое исключение из «погасительного»
правила представляли валютные (травелерс) чеки. По закону
они могли быть вывезены из СССР в течение 18 месяцев без вы-
чета прожиточного минимума. При уплате ими в магазинах
Торгсина погасительный штамп на счета не ставился, но при по-
купке на чеки изделий из драгоценных металлов тем не менее
требовалось разрешение Наркомфина СССР. РГАЭ. Ф. 4433.
On. 1. Д. 4. Л. 83; Д. 8. Л. 32 об.

²⁶ РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 4. Л. 83. Прожиточный минимум для
иностранцев, видимо, был отменен осенью 1932 г., что было час-
тью более широкого процесса ослабления валютных ограниче-
ний.

²⁷ РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 88. Л. 50.

²⁸ Там же. Д. 3. Л. 80.

²⁹ Там же. Д. 3. Л. 97.

³⁰ Там же. Д. 8. Л. 55-56, 63.

³¹ По валютным переводам, поступавшим в СССР через Красный
Крест и Бюро по Инправу, Наркомфин СССР в сентябре 1931 г.
постановил, что с перевода до 100 долл. разрешалось перечис-
лять на Торгсин только до трети суммы. Норма перечислений на
Торгсин падала по мере возрастания суммы годового перевода. С
перевода от 300 до 500 долл. разрешалось перечислять на Торг-
син только около четверти, а с перевода от 5000 долл. и выше
только 7% суммы. РГАЭ. Ф. 4433. Оп.1. Д. 8. Л. 61.

³² РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 8. Л. 90, 91.

³³ Там ж. Л. 89.

³⁴ Протокол межведомственного совещания при Секторе валюты и
международных расчетов НКФ СССР. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1.
Д. 8. Л. 55-56.

³⁵ РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 8. Л. 63.

³⁶ Только 21 октября 1932 г. приказом Наркомата снабжения СССР
торговое обслуживание дипкорпуса перешло от рублевого

«Инснаба» валютному Торгсину. Появились специальные элит­ные магазины Торгсина, обслуживавшие дипломатических ра­ботников. Так в Торгсине формировалась иерархия простых и элитных валютных магазинов. РГАЭ. Ф. 4433. On. 1. Д. 26. Л. 165.

¹ Приказ № 2 Наркомвнешторга от 4 января 1931 г. ЛОГАВ. Ф. 1154. On. 1. Д. 5. Л. 2; Д. 7. Л. 7.

Золотая идея

* Национализация недр, фактически провозглашенная с приходом к власти большевиков, была законодательно закреплена декре­том о недрах от 30 апреля 1920 г. По этому декрету государству принадлежало монопольное право вести разработку полезных ископаемых, включая и золото. 22 февраля 1918 г. постановлени­ем Президиума ВСНХ был создан Главный Золотой Комитет (Главзолото). 15 января 1918 г. была установлена государствен­ная монополия скупки золота и других ценных металлов. Все зо­лотопромышленники и золотопромышленные предприятия были обязаны сдавать государству добытое по фиксированной цене 32 руб. за золотник (4,26575 гр) 96-й пробы. По декрету СНК от 23 июня 1921 г. «О распределении добытого золота и платины» золото в сыром виде и слитках не могло быть предметом скупки, обработки, распределения или обмена организаций и частных лиц, а подлежало сдаче Наркомфину. См.: Черносвитов Ю. Л., Затулкин Н.И. Золотопромышленное законодательство СССР, его особенности, история и ближайшие проблемы//Золотопро-мышленность СССР. (1-й Всесоюзный золотопромышленный съезд). М-Л., 1927. С. 102-122.

Постановление ВСНХ от 12 января 1918 г. установило госу­дарственную монополию торговли благородными металлами. Для контроля над обывателем действовал закон о спекуляции 1918 года, по которому под страхом лишения свободы как мини­мум на 10 лет и конфискации всего имущества запрещались про­дажа, покупка и даже хранение золота, как сырого, так и в слит­ках и монетах. Постановление ВСНХ от 17 февраля 1918 г. запрещало также торговлю золотыми изделиями из золота 56-й пробы и выше. 17 октября 1921 г. вышел декрет «О реквизициях и конфискациях», который запрещал хранение всех видов золота (сырого, в слитках, монетах и изделиях). См.: Черносвитов Ю. Л., Затулкин Н. И. Золотопромышленное законодательство СССР... С. 102-122.

Декрет СНК «О реквизициях и конфискациях» от 13 апреля 1920 г. и постановление СНК «О порядке реквизиции и конфискации

благородных металлов, денег и ценностей, медицинского и фар­мацевтического имущества, об осуществлении права реквизиции и конфискации Народным комиссариатом просвещения, тамо­женными учреждениями, Военным и Морским ведомствами» от 13 июля 1920 г. Декреты Советской власти. Т. 8. М., 1976. С. 41-48; Т. 9. М., 1978. С. 213-222. 1 золотник = 4, 26575 г; 1 русский фунт = 0,40951241 кг.

Согласно постановлению, конфискации подлежали все деньги

«независимо от их образцов».

Новая экономическая политика, хотя и сохранила государствен­ный контроль за золотом, ослабила валютную монополию. Пер­вые признаки валютной либерализации видны в «Положении о золотой и платиновой промышленности», принятом 31 октября 1921 г. Оно допускало более широкое развитие частной инициа­тивы в золотом промысле, оставляя, однако, незыблемым прин­цип государственной монополии на владение продукцией: под страхом судебной ответственности частный сбыт сырого золота, его обращение внутри страны и вывоз за границу были запреще­ны. Последующие декреты (особенно декреты СТО от 6 марта 1923 г. и СНК от 23 сентября 1924 г., а также декрет ЦИК и СНК от 10 апреля 1925 г.) пошли дальше, сделав легальным хранение и обращение сырого золота. Обработанное золото, которое назы­валось благородным металлом, разрешалось к обращению только при наличии клейма. Декрет ЦИК и СНК от 17 июля 1925 г. раз­решил торговлю фондовыми и валютными ценностями. Опера­ции с золотом и другими валютными ценностями более строго регламентировались в пограничной полосе для предотвращения нелегального вывоза золота из страны. Постановление ЦИК и СНК от 6 июня 1924 г. запрещало хранение и торговлю золотом и другими валютными ценностями в 50-верстной пограничной зоне. Сапоговская Л.В. Золото в политике России (1917-1921)// Вопросы истории. 2004. № 6. С. 13-47; Голанд Ю. Валютное регулирование в период НЭПа. М., 1998.

В числе наиболее важных - резолюция от 20 октября 1922 г. об операциях с ценными бумагами, закон 15 февраля 1923 г. о ва­лютных операциях и декрет 19 апреля 1923 г. об экспорте валю­ты и валютных переводах из-за границы. Подробный анализ ра­боты валютного рынка в годы нэпа дан в работах Юрия Голанда: Валютное регулирование в период НЭПа; Currency Regulation in the NEP Period. Europe-Asia Studies, vol. 46, no. 8, 1994. Декрет также разрешил вывоз за границу золота в изделиях и слитках на сумму до 50 руб.

^s Исследование Юрия Голанда свидетельствует, что на практике этот запрет не соблюдался. Организации использовали иност­ранную валюту при внутренних расчетах друг с другом. (Го-ланд Ю. Валютное регулирование в период НЭПа. С. 92.) Трудно допустить, что и люди в частных сделках соблюдали этот запрет. Тем не менее, по букве закона, в отличие от Торгсина, платежи в золоте и валюте внутри страны в период валютного рынка нэпа относились к запрещенным операциям. ' До революции червонцем (в переводе с древнеславянского чер­вонный значит красный или золотой) называлась золотая моне­та, равная 10 руб. В советское время червонец являлся денежной единицей, которая существовала с конца 1922-го до 1937 г. и сыг­рала ключевую роль в денежной реформе, проведенной Нарком-фином СССР в 1922-1924 гг. В момент введения червонцы час­тично обеспечивались драгоценными металлами и устойчивой иностранной валютой по курсу на золото, но главным образом легко реализуемыми товарами и ценными бумагами. Довольно быстро в стране пошло «бегство от совзнаков»: червонец, внед­рение которого активно поддерживалось государством, стал вы­теснять обесцененные совзнаки из обращения. В феврале 1924 г., когда устойчивость червонца не вызывала сомнений, правитель­ство издало декреты о прекращении выпуска совзнаков (их хож­дение было прекращено к июню 1924 г.), а также о введении в об­ращение государственных казначейских билетов, то есть новых советских денег. Десятка новых советских денег приравнивалась к сильному устойчивому червонцу и вошла в обращение «на пле­чах червонной валюты». Одновременно Наркомфин, который проводил денежную реформу, резко ограничил эмиссию денег и кредитование предприятий государственного сектора, а также принял меры по снижению взвинченных цен на продукцию госу­дарственной промышленности. Эти меры стали жестким испыта­нием для государственного сектора экономики и для населения. Но благодаря им Наркомфин добился бездефицитного госбюд­жета, привел в относительное соответствие объемы денежного обращения с товарным оборотом, добился выравнивания цен промышленных и сельскохозяйственных товаров и расширения на этой основе общего товарного оборота. Достигнутое равнове­сие было, однако, хрупким. Уже с 1925 г. начали нарастать нега­тивные тенденции, направляемые Госпланом (Наркомфин был обезглавлен и скомпрометирован арестами ведущих экономис­тов). Начался возврат к безудержному кредитованию и росту эмиссии денег, опережавшей рост товарной массы. Начало фор­сированной индустриализации далее подтолкнуло эмиссионный

курс Госплана. Негативные тенденции в сочетании с чрезвычай­ными мерами во время кризиса хлебозаготовок привели в 1928 г. страну к катастрофе - обвалу рубля. Хотя в качестве денежной единицы червонец просуществовал до 1937 г., регулирование, а затем планирование цен привели к крушению червонного обращения в ходе инфляции в конце 1920 - первой половине 1930-х гг. Подробно об этом см.: Русский рубль. Два века истории. М., 1994; Голанд Ю. Валютное регулирование в период НЭПа.

⁴⁸ В конце 1922 г. нарком финансов Г. Сокольников, видя в царской
золотой монете конкурента червонцу, предложил снова, как в пе-
риод «военного коммунизма», запретить хранение золотых мо-
нет. Голанд Ю. Валютное регулирование в период НЭПа. С. 91.

Дата добавления: 2015-11-04