Хотя определенное улучшение налицо. По крайней мере, Люк больше не раздает шмотки, а с утра даже как следует побрился. Но до прежнего Люка ему еще далеко. На работу сегодня так и не пошел — сидел и крутил старые черно-белые фильмы с Бетт Дэвис.
Надо же, я никогда раньше не подмечала сходства между Бетт Дэвис и Элинор.
Я смотрю на Люка и убеждаюсь, что Аннабел была права. Конечно, права. Она знает своего пасынка так, как если бы он был ее собственным сыном. И она знает, что Элинор неотделима от Люка, она — частица его самого. Он не может отбросить ее и спокойно жить дальше. Ему нужен хотя бы шанс попытаться разрешить эту проблему. Пусть даже попытка причинит боль.
Я закрываю глаза и возношу молитвы всем богам. Пожалуйста, пусть все получится. Пожалуйста. Тогда, быть может, мы сумеем провести под этим жирную черту и заживем новой жизнью.
— Рокфеллеровский центр, — объявляет таксист, и я улыбаюсь Люку, стараясь скрыть свою нервозность.
Я перебрала все места, где можно было бы встретить Элинор, и остановилась на Зале Радуги в Рокфеллеровском центре — там туристы пьют коктейли и любуются видом на Манхэттен. Мы оба молчим, поднимаясь на шестьдесят пятый этаж на лифте. Господи, только бы Элинор оказалась там, только бы все удалось, только бы Люк на меня не психанул…
Мы выходим из лифта… и я сразу вижу ее. Она сидит за столиком у окна, в темном пиджаке, ее силуэт четко вырисовывается на фоне пейзажа.
Заметив мать, Люк вздрагивает.
— Бекки. Какого… — Он разворачивается, но я хватаю его за руку.
— Люк, пожалуйста. Она хочет поговорить с тобой. Просто… дай ей шанс.
— Ты это подстроила? — Лицо у Люка белое от злости. — Специально меня сюда притащила?
— Я должна была! Ты бы иначе не пришел. Только пять минут. Послушай, что она скажет.
— Чего ради я…
— Люк, ты не можешь все так оставить. Это же разъедает тебя изнутри! Вам двоим нужно поговорить. Давай, Люк. — Я ослабляю хватку и умоляюще заглядываю ему в глаза. — Всего пять минут. Это все, чего я прошу.
Он должен согласиться. Если уйдет — я погибла.
За нами вваливается группа немецких туристов, и я вижу, как они толпятся у окна, в восхищении любуясь видом.
— Пять минут, — цедит Люк наконец. — Это все.
Он медленно пересекает комнату и садится напротив Элинор. Она бросает взгляд на меня и кивает, и я отворачиваюсь с колотящимся сердцем. Пожалуйста, хоть бы она все это не провалила. Пожалуйста.
Я выхожу из бара в почти безлюдный соседний зальчик, останавливаюсь у окна от самого пола и смотрю на город. Через некоторое время бросаю взгляд на часы. Прошло пять минут, и Люк еще не вылетел разъяренным буйволом.
Элинор выполнила свою часть сделки. Теперь я должна выполнить свою.
Достаю мобильник, чувствуя дурноту от страха. Это будет трудно. По-настоящему трудно. Я не знаю, как отреагирует мама. Не знаю, что она скажет.
Но дело вот в чем: что бы она ни сказала, в какую бы ярость ни пришла — я знаю, что мы с мамой не поссоримся. Мама и я неразлучны.
К тому же это, возможно, единственный шанс помирить Люка с матерью.
Прислушиваясь к долгим гудкам, я смотрю на бесконечные серебристые кварталы и башни Манхэттена. Солнце сверкает на одном здании лишь для того, чтобы отразиться в другом, — все как и говорил Люк. Вперед-назад, и никуда ему не деться. Желтые такси похожи на игрушки, а люди снуют среди них крохотными букашками. А посреди всего — зеленый прямоугольник Центрального парка — будто на пикнике расстелили ковер, чтобы на нем могли играть дети.
Как завороженная, я не могу глаз оторвать от этой картины. То, что я сказала вчера Элинор, было всерьез? Я действительно хочу, чтобы мы с Люком оставили этот изумительный город?
— Алло? — врывается мамин голос в мои мысли, и на миг меня парализует от нервного напряжения. Не могу.
Но я должна.
Выбора нет.
— Привет, мама, — говорю я, вонзая ногти в ладонь. — Это… это Бекки. Послушай, я должна тебе кое-что сказать. И боюсь, тебе это не понравится…
Миссис Джеймс Брендон
Ридж-хаус
Риджуэй
Норт Фуллертон
Девон
июня 2002 года.
Дорогая Бекки,
Мы были несколько обескуражены Вашим звонком. Несмотря на Ваши заверения, что все станет ясно, когда Вы позже это объясните, и что мы должны Вам доверять, мы все же не совсем понимаем, что происходит.
И тем не менее мы с Джеймсом долго обсуждали это и наконец решили сделать так, как Вы просите. Мы сдали наши билеты в Нью-Йорк и предупредили остальных членов семьи.
Бекки, дорогая, я надеюсь, что все сложится благополучно.
С наилучшими пожеланиями и со всей нашей любовью к Люку,
Второй объединенный банк
Уолл-стрит, 300
Нью-Йорк
Миз Ребекке Блумвуд
Одиннадцатая Вест-стрит, 251,
апартаменты Б
Нью-Йорк
июня 2002 года.
Дорогая миз Блумвуд.
Большое спасибо за Ваше приглашение на свадьбу, адресованное Уолту Питману.
После небольшой дискуссии мы решили посвятить Вас в один секрет. Уолта Питмана на самом деле не существует. Это общее имя, под которым действуют наши операторы, работающие с клиентами.
Имя «Уолт Питман» было выбрано в результате тщательных коллективных поисков, чтобы создать образ контактной, но компетентной личности. Реакция клиентов показала, что постоянное присутствие Уолта Питмана в их жизни повысило степень доверия и лояльности на 50 процентов.
Мы будем благодарны, если Вы сохраните эту информацию при себе. Если Вы все еще хотите видеть представителя Второго объединенного банка на своей свадьбе, я с радостью приду. Мой день рождения 5 марта, а мой любимый цвет — синий.
Хорошо. Без паники. Все пройдет как надо. Главное — не терять головы, сохранять спокойствие, и все получится.
— Ни за что не получится, — раздается у моего уха голос Сьюзи.
— Заткнись, — огрызаюсь я.
— Ни за что на свете не получится. Я тебя просто предупреждаю.
— От тебя не требуется меня предупреждать! От тебя требуется меня подбадривать! — Я понижаю голос: — Если каждый будет делать то, что должен делать, — все получится. Должно получиться.
Я стою у окна на двенадцатом этаже в номере «Плазы» и смотрю на площадь внизу. Жаркий солнечный день. Люди в футболках и шортах занимаются нормальными вещами — нанимают конные экипажи, чтобы прокатиться вокруг парка, бросают монетки в фонтан.
И вот я — облаченная в полотенце, с волосами, уложенными в немыслимую прическу в стиле Спящей красавицы, с макияжем в дюйм толщиной, разгуливаю в атласных туфельках на самых высоких каблуках, на какие мне только доводилось взбираться в жизни.
— Ты что сейчас делаешь? — снова раздается голос Сьюзи.
— Смотрю в окно.
— Это зачем?
— Не знаю. — Я слежу за женщиной, которая сидит на скамейке и прикладывается к бутылке с колой. Ей и невдомек, что за ней наблюдают. — Чтобы получить небольшую порцию нормальности.
— Нормальности? — взрывается Сьюзи на другом конце провода. — Для нормальности немного поздновато, Беке!
— Это нечестно!
— Если нормальность — это планета Земля, догадываешься, где сейчас ты?
— На Луне?
— За пятьдесят миллионов световых лет отсюда. Ты… в другой галактике. И уже давно.
— Я действительно чувствую себя как будто немного в другом мире, — признаю я, оглядывая шикарные апартаменты.
Воздух сгустился от напряженного ожидания и лака для волос. Куда ни кинь взгляд — повсюду пышные букеты, корзины с фруктами и шоколадом, бутылки шампанского во льду. У туалетного столика парикмахерша и визажистка болтают, одновременно обрабатывая Эрин. Фоторепортер перезаряжает пленку, его помощник пялится на Мадонну в телевизоре, а горничная убирает очередную партию чашек и стаканов.
Все такое блистательное, такое дорогое. Но в то же время больше всего мне это напоминает подготовку к школьному утреннему спектаклю. Окна занавесят черной материей, мы в возбуждении будем толпиться у зеркала, услышим, как входят наши родители, а выглянуть и посмотреть на них нам так и не разрешат…
— Чем сейчас занята? — снова раздается голос Сьюзи.
— Так и смотрю в окно.
— Хватит пялиться! Тебе меньше полутора часов осталось!
— Сьюзи, расслабься.
— Тут расслабишься.
— Все отлично. Все под контролем.
— И ты никому не сказала! — в миллионный раз твердит Сьюзи. — Дэнни и тому не сказала.
— Ясное дело, нет! Настолько я еще не сдурела. — Я потихоньку перебираюсь в угол, где меня никто не сможет услышать. — Только Майкл в курсе. И Лорел. И все.
— И никто ничего не подозревает?
— Ничуть. — Тут в комнату входит Робин. — Ой, привет, Робин! Сьюзи, я с тобой потом поговорю, хорошо?..
Я откладываю телефон и улыбаюсь Робин; она облачена в ярко-розовый костюм, на голове — наушники, а в руках — рация.
— Итак, Бекки, — произносит она серьезным, деловитым тоном, — первый этап завершен. Второй этап подходит к концу. Но у нас проблема.
— Серьезно? — удивляюсь я. — А что случилось?
— Еще не прибыл никто из родственников Люка. Отец, мачеха, несколько кузенов из списка… Вы сказали, что они с вами разговаривали?
— Да. Но потом они перезвонили. Боюсь, там проблемы с самолетом. Они сказали, что их места оказались заняты.
— В самом деле? — Робин сникает. — Это плохо! В первый раз вижу, чтобы на свадьбе в последний момент было столько перестановок! Новая подружка невесты… новый шафер… новый священник… как будто все изменилось!
— Мне очень жаль, — произношу я извиняющимся тоном, — я же знаю, сколько в это было вложено труда. Просто вдруг показалось само собой разумеющимся, что нас должен обвенчать именно Майкл, а не кто-нибудь незнакомый. Вот Люку и понадобился новый шафер…
— Но передумать за три недели до свадьбы! Отец Саймон, узнав, что его отстранили, очень огорчился! Он спрашивал, не в его ли прическе причина.
— Конечно, нет! Он здесь ни при чем, честно…
— А потом ваши родители дружно заболевают корью. Ну не странно ли?
Я состраиваю горестную гримасу:
— Что поделаешь! Такое невезение.
Из рации раздается потрескивание, и Робин отворачивается.
— Да? Что такое? Нет! Я сказала — лучистый желтый свет! Не голубой! Хорошо, иду…
В дверях она оглядывается:
— Бекки, мне надо идти. С этими новшествами такая лихорадка, что мы не успели обсудить пару мелких деталей. Так что мне пришлось заняться ими самой.
— Все в порядке, — улыбаюсь я. — Полагаюсь на ваше суждение. Спасибо, Робин.
Робин уходит, и вскоре раздается стук в дверь; входит Кристина. Она великолепна в своем бледно-золотом платье от Иссей Мияки, в руках у нее бокал шампанского.
— Как невеста? — с улыбкой спрашивает она. — Нервничает?
— Вообще-то нет.
Отчасти это правда.
Нет, полностью правда. Я уже за пределами нервозности. Или все пойдет по плану и затея удастся, или же… И тогда — катастрофа. Я мало что могу изменить.
— Я только что говорила с Лорел, — произносит Кристина, прихлебывая шампанское. — Даже не знала, что она принимает такое участие в свадьбе.
— Да, — бормочу я, — просто она хочет оказать мне одну маленькую услугу…
— Так я и поняла. — Кристина смотрит на меня поверх своего бокала, и я внезапно задумываюсь, а не много ли сказала ей Лорел.
— Она не говорила… что это за услуга? — небрежно интересуюсь я.
— В общих чертах. Бекки, если у вас это выгорит… — Кристина покачивает головой. — Если выгорит, вы заслуживаете Нобелевскую премию за дерзость. — Она поднимает бокал. — За вас. И удачи.
— Спасибо.
— Привет, Кристина! — Мы обе оборачиваемся, к нам приближается Эрин. Она уже в фиолетовом платье подружки, волосы собраны в средневековом стиле, глаза возбужденно сияют. — Разве это убранство в духе «Спящей красавицы» не замечательно? Вы уже видели свадебное платье Бекки? В голове не укладывается, что я — главная подружка невесты! У меня это впервые в жизни!
Эрин почти помешалась от такого повышения. Когда я сказала ей, что Сьюзи, моя лучшая подруга, приехать не сможет, и попросила занять ее место, она буквально расплакалась.
— Свадебного платья я еще не видела, — говорит Кристина. — Я даже не смею.
— Оно такое красивое! Вы должны взглянуть! — Я веду ее в роскошную гардеробную, где висит платье Дэнни.
— Все на месте, — лаконично замечает Кристина. — Хорошее начало.
— Кристина, посмотрите, это вам не футболки. Это совсем другой уровень!
Мне и самой не верится, что это фантастическое творение создал Дэнни. Кристине я этого не скажу, но я не очень-то рассчитывала на его платье. Если уж совсем честно, неделю назад я втихомолку примеривала кое-что у Веры Вонг.
Но однажды вечером Дэнни постучался в дверь, молча схватил меня за руку, потянул наверх, в свою квартиру, протащил по коридору, настежь распахнул дверь в свою комнату… И я онемела.
С расстояния оно казалось обычным белым свадебным платьем, с облегающим верхом, пышной, романтичной юбкой и длинным шлейфом. Но когда присмотришься… Тончайшие кружева; складки и сборки на талии — фирменный знак Дэнни; белые стразы, жемчужины и блестки по шлейфу — будто кто-то опрокинул на него коробку с леденцами.
Я не видела подобного свадебного платья. Это произведение искусства.
— Что ж, — произносит Кристина, — буду говорить откровенно. Когда вы сообщили мне, что наденете творение мистера Ковитца, я несколько встревожилась. Но это… — она притрагивается к маленькой бусине, — впечатляет. Особенно если шлейф не отвалится, когда вы двинетесь по проходу.
— Не отвалится, обещаю. Я полчаса расхаживала в нем по квартире. Ни единой блесточки не упало!
— Ты будешь выглядеть изумительно! — мечтательно произносит Эрин. — Совсем как принцесса. И в этом зале…
— Оформление эффектное, — соглашается Кристина. — Думаю, не одна челюсть отвиснет.
— Я еще не видела. Робин не хочет, чтобы я туда входила.
— Ой, тебе надо взглянуть! — восклицает Эрин. — Хотя бы краешком глаза. До того как зал наполнится людьми.
— Не могу! А если меня кто-нибудь заметит?
— Давай! — подбадривает Эрин. — Замотайся в шарф — никто и не узнает, что это ты.
Я крадусь вниз по ступенькам в чужой куртке с капюшоном, отворачиваясь от каждого встречного, и чувствую себя до смешного гадкой. Мне показывали эскизы дизайнеров, и когда я отворяю двойные двери, то считаю себя подготовленной к тому, что увижу. К чему-то эффектному. К чему-то театральному.
Но я словно вошла в другую страну.
Серебряный, сверкающий волшебный лес. Ветви смыкаются высоко над головой. Из холмиков земли растут цветы. Виноградные лозы, серебряные яблоки на яблоне, паутина, покрытая каплями росы… и вокруг летают настоящие птицы!
Гирлянды цветных огней оплетают ветви и ниспадают на ряды стульев. Две женщины тщательно сметают пылинки с каждого обитого сиденья.
Человек в джинсах прикрепляет кабель к ковру. Другой, в комбинезоне, проверяет серебряную ветку. Скрипач пробует инструмент, слышатся глухие звуки настраиваемых ударных.
Как будто за кулисами театра в Вест-Энде.
Я забиваюсь в угол и озираюсь вокруг, стараясь ухватить каждую подробность. Я в жизни не видела ничего подобного — и вряд ли увижу когда-нибудь еще.
Внезапно в другом конце зала появляется Робин — она общается с кем-то по своему передатчику. Я пониже надвигаю капюшон и, прежде чем Робин успевает засечь меня, выскальзываю из зала и ныряю в лифт.
Когда двери уже готовы закрыться, в лифт заходят две пожилые дамы в темных юбках и белых блузках.
— Вы видели торт? — спрашивает одна. — Три тысячи долларов как минимум.
— А что это за семья?
— Шерман, — сообщает первая дама. — Элинор Шерман.
— О, так это и есть свадьба Элинор Шерман! Двери отворяются, и они выходят.
— Блумвуд, — уточняю я с некоторым опозданием. — Я-то думала, что невесту зовут Бекки…
Все равно они не слушают.
Я осторожно иду за ними в огромный, белый с золотым бальный зал, где мы с Люком возглавим танец.
С ума сойти! Зал еще больше, чем мне запомнилось. Еще больше позолоты и всякого великолепия. Всполохи света внезапно сменяются мерцающими огоньками, блики играют на лицах официантов,завершающих сервировку. В середине каждого круглого стола — украшение из ниспадающих каскадом белых цветов. Потолок затянут муслином, по которому, словно нити жемчуга, пропущены маленькие волшебные огоньки. Полы натерты для танцев. На сцене рассаживается ансамбль из десяти человек. Я как в дурмане озираюсь вокруг и вижу двух помощников Антуана: балансируя на стульях, они вставляют последние сахарные тюльпаны в восьмифутовый торт. Атмосфера цветочных ароматов, запаха воска — и нетерпения.
— Извините! — Я отскакиваю в сторону, и официант пробегает мимо с тележкой.
— Могу вам чем-нибудь помочь? — спрашивает женщина со значком отеля.
— Я просто… осматриваюсь…
— Осматриваетесь? — Ее глаза подозрительно сужаются.
— Да! На случай, если… вздумаю выйти замуж. — И я удираю, прежде чем она успевает произнести хоть слово. Я уже достаточно увидела.
Я не совсем представляю, как попасть обратно в номер, здесь все такое большое, что и потеряться недолго. Так что я спускаюсь на первый этаж и как ни в чем не бывало направляюсь к лифтам.
Проходя мимо ниши с диваном, я останавливаюсь. Знакомая темноволосая голова. Знакомая рука, и держит она что-то похожее на джин с тоником.
— Люк? — Он оборачивается и тупо смотрит на меня, и только тут я спохватываюсь, что у меня наполовину закрыто лицо. — Это я! — шиплю я.
— Бекки? — изумляется Люк. — А что ты тут делаешь?
— Я хотела посмотреть на это все. Разве не потрясающе? — Я оглядываюсь по сторонам, проверяя, не следит ли кто-нибудь за мной, и сажусь рядом. — Ты выглядишь великолепно.
Люк выглядит более чем великолепно. Он выглядит величественно в безупречном парадном фраке и накрахмаленной белой рубашке. Темные волосы блестят в свете ламп, и я улавливаю знакомый запах лосьона после бритья. Наши взгляды встречаются, и я чувствую: что бы ни произошло сегодня — справлюсь я или нет, — мы двое будем вместе. И с нами все будет хорошо.
— Знаешь, что нам нельзя друг с другом разговаривать? — спрашивает Люк с легкой улыбкой. — Это плохая примета.
— Знаю, — соглашаюсь я и отхлебываю из его бокала. — Но никакие суеверия, по-моему, нам уже не страшны.
— Ты о чем?
— Да так… ни о чем. — Я считаю до пяти, беру себя в руки и говорю: — Ты в курсе, что твои родители задерживаются?
— Да, мне сказали. — Люк хмурится. — Ты с ними не говорила? Не знаешь, когда они доберутся?
— Думаю, скоро. Не волнуйся, они сказали, что к нашему торжественному проходу успеют.
Чистая правда. В своем роде.
Люк ничего не знает о моих планах. С него хватит и своих проблем. Впервые в жизни я одна берусь за дело.
Такое ощущение, что в последние несколько недель я видела совсем другого Люка. Более молодого, более ранимого Люка, о котором ничего не известно окружающему миру. После встречи с Элинор он некоторое время был очень тихим. Ни буйных эмоциональных вспышек, ни драматических сцен. В каком-то отношении Люк просто снова стал нормальным. Но все еще оставался таким отрешенным, таким изможденным. О работе и думать было нечего. Недели две он спал и спал — по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки. Как будто эти десять лет работы на износ все-таки настигли его.
Теперь Люк постепенно снова становится самим собой. Вновь появляется уверенность в себе и отсутствующее выражение лица — когда он хочет скрыть от окружающих свои чувства. На прошлой неделе он заходил в свой офис — все как в былые времена.
Внешне все стало прежним — но не совсем. Я вижу, что кроется за этим. Я вижу, как Люк работает. Как он мыслит, чего он боится, от чего хочет избавиться в своей жизни. Мы уже два года вместе. Мы жили вместе, мы были удачной парой. Но теперь я чувствую, что узнала его таким, каким не знала раньше.
— Я все время возвращаюсь мыслями к разговору с матерью. — Люк, нахмурившись, смотрит в свой стакан. — Это все еще кажется мне странным.
— Странным? — помолчав, переспрашиваю я. — Почему?
— Я никогда не слышал, чтобы она так говорила. Это казалось ненастоящим. — Люк поднимает глаза. — Даже не знаю, верить ли ей.
Я наклоняюсь и беру его за руку.
— Люк, если она не говорила тебе этих слов раньше, это не значит, что они не искренни.
Я твержу ему это каждый день с той самой встречи с Элинор. Сколько же можно мусолить. Я хочу, чтобы Люк принял то, что она сказала, — и был счастлив. Но он слишком умен для этого. Несколько мгновений Люк молчит; уверена — опять мысленно прокручивает тот разговор.
— Некоторые вещи, которые она сказала, кажутся правдой, а другие — сплошной фальшью.
— Что именно показалось фальшью? — оживленно спрашиваю я. — Так, для интереса?
— Что она так гордится всем, что я сделал — от основания компании до выбора тебя в жены. Это не совсем… даже не знаю… — Люк мотает головой,
— Мне казалось, это очень даже неплохо! — брякаю я, прежде чем успеваю прикусить язык. — То есть… по-моему… вполне в ее стиле…
— Но потом она сказала кое-что еще. Сказала, что с моего рождения не было дня, когда бы она не думала обо мне. — Люк смолкает в нерешительности. — И то, как она произнесла это… Я по-настоящему поверил ей.
— С самого рождения? — огорошенно спрашиваю я.
На листке, который я вручила Элинор, ничего похожего не было! Я снова забираю у Люка джин с тоником и, погрузившись в раздумья, отпиваю глоток.
— Похоже, она действительно говорила то, что думала. Собственно… я это знаю. Главное — она хотела сказать, что любит тебя. Пусть даже это звучало не совсем естественно — но ей было важно, чтобы ты это знал.
— Полагаю, что так. — Люк смотрит мне в глаза. — И все же. Я не могу относиться к ней по-прежнему. Нельзя войти в одну и ту же воду дважды.
— Нет, — говорю я после непродолжительного молчания. — Что ж, может, это и к лучшему.
Заклинание развеялось. Люк наконец проснулся. Я придвигаюсь ближе и целую его.
— Пойду облачаться в свою рясу.
— Ты разве не в этой привиденческой брезентухе будешь? — с ухмылкой спрашивает Люк.
— Ну, я собиралась. Но раз уж ты ее видел, поищу, пожалуй, что-нибудь другое… — Я поднимаюсь и останавливаюсь в нерешительности. — Послушай, Люк. Если тебе сегодня что-нибудь покажется странным, просто… держись как ни в чем не бывало, ладно?
— Ладно, — с удивлением отвечает Люк.
— Обещаешь?
— Обещаю. — Люк бросает на меня косой взгляд. — Бекки, а мне больше ничего не нужно знать?
— Нет, — невинным тоном говорю я. — Нет, не думаю. Увидимся.
В голове не укладывается, что я довела все до этого момента. Честно — поверить не могу, что это происходит на самом деле. Я облачена в свадебное платье. В моих волосах сияющая тиара.
Я — невеста.
Когда Робин ведет меня по пустынным, безмолвным коридорам «Плазы», я чувствую себя немного как президент в голливудском фильме.
— Красавица в пути, — бормочет она в свою штуковину, пока мы шествуем по красному плюшевому ковру. — Красавица приближается.
Мы сворачиваем за угол, я мельком замечаю свое отражение в большом старинном зеркале —и меня точно ударяет током. Конечно, я в курсе, как выгляжу. Не зря же полчаса проторчала перед зеркалом в номере. И все же, увидев себя внезапно, я не могу поверить, что эта девушка под вуалью — я.
Это я!
Я собираюсь пройти по главному залу «Плазы». И четыре сотни человек станут следить за каждым моим движением. О господи.
Господи. Что я делаю?
При виде дверей меня охватывает паника, пальцы судорожно стискивают букет. Ни за что не получится. Я рехнулась. Я не могу этого сделать. И я хочу удрать.
Но удирать некуда. Ничего не остается, кроме как идти вперед.
Эрин и другие подружки уже ждут, и, когда я приближаюсь, они дружно принимаются ахать над платьем. Понятия не имею, как их зовут. Все это — дочурки друзей Элинор. После сегодняшнего дня я, возможно, их никогда больше не увижу.
— Струнный оркестр. Мелодия для Красавицы, — шепчет Робин в передатчик.
— Бекки!
Какое счастье — это Дэнни, в парчовом сюртуке и кожаных брюках, с бронзово-бежевой программой церемонии.
— Выглядишь супер!
— Правда? Все в порядке?
— Эффектно! — твердо объявляет Дэнни.
Он поправляет шлейф, отступает на шаг, чтобы окинуть все взглядом, потом достает ножницы и отхватывает кончик ленты.
— Готово? — спрашивает Робин.
— Думаю, да, — бормочу я, преодолевая легкую дурноту.
Распахиваются двойные двери, и я слышу шорох — четыре сотни человек разворачиваются на своих сиденьях. Струнный оркестр начинает играть тему из «Спящей красавицы», и подружки невесты двигаются по проходу.
И внезапно я выхожу вперед. Я ступаю в зачарованный лес, подхваченная музыкой. Блуждающие огоньки мерцают над головой. Под ногами благоухают сосновые иглы. Пахнет сырой землей, чирикают птицы, доносится плеск маленького водопада. С каждым моим шагом распускаются цветы, расправляются листья, и у людей перехватывает дыхание от этого зрелища. И впереди я вижу Люка, прекрасного принца, что ждет меня. И наконец я начинаю расслабляться. И наслаждаться.
Я иду и чувствую себя как прима-балерина, исполняющая причудливый арабеск на сцене Ковент-Гарден. Или как кинозвезда, идущая за своим «Оскаром». Играет музыка, все смотрят на меня, в моих волосах сверкают драгоценные камни, и на мне самое красивое платье, какое только можно вообразить. Я знаю, что ничего подобного в моей жизни уже не будет. Никогда. Приблизившись к концу прохода, я замедляю шаг, вбирая в себя эту атмосферу, запоминая и деревья, и цветы, и чудный запах. Стараясь сохранить в памяти каждую мелочь. Наслаждаясь каждым магическим мгновением.
Ладно. Признаю.
Элинор была права. Когда я пыталась сохранить эту свадьбу, мною двигал не чистой воды альтруизм. И я не просто спасала отношения между Люком и его матерью.
Я хотела этого для себя. Я хотела на одни день стать принцессой из сказки.
Я встаю рядом с Люком и отдаю свой букет Эрин. Тепло улыбаюсь Гэри, новому шаферу, и беру Люка за руку. Он слегка сжимает мои пальцы.
И вперед выходит Майкл в темном костюме, отдаленно напоминающем церковное облачение.
Он украдкой шлет мне заговорщицкую улыбку, затем делает глубокий вдох и обращается к пастве:
— Возлюбленные братья мои. Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать любовь двоих людей. Мы здесь, чтобы стать очевидцами их взаимных обетов. И чтобы присоединиться к ним в праздновании этого радостного события. Бог благословляет любящих, и, конечно, сегодня Он благословит Люка и Бекки, когда они обменяются своими клятвами.
Майкл поворачивается ко мне, и я слышу, как люди ерзают у меня за спиной, стараясь не пропустить ни одной детали происходящего.
— Ты, Ребекка, любишь ли ты Люка? — спрашивает Майкл. — Клянешься ли быть с ним в горе и радости, в бедности и благополучии, в болезни и здравии? Доверяешь ли ты ему себя отныне и навеки?
— Да, — отвечаю я, не в силах сдержать легкую дрожь в голосе.
— Ты, Люк, любишь ли Ребекку? Клянешься ли быть с ней в горе и радости, в бедности и благополучии, в болезни и здравии? Доверяешь ли ты ей себя отныне и навеки?
— Да, — твердо отвечает Люк.
— Да благословит Бог Люка и Бекки, и да будут они счастливы вечно. — Майкл умолкает и обводит комнату взглядом, как бы бросая вызов каждому, кто осмелится с ним спорить. — Да познают они радость взаимного понимания, восторг возрастающей любви и тепло вечной дружбы. А теперь давайте поаплодируем счастливой паре. — Он улыбается Люку: — Можете поцеловать невесту.
Когда Люк наклоняется, чтобы поцеловать меня, Майкл принимается хлопать в ладоши. Краткая неуверенная заминка… затем люди присоединяются один за другим, и вот уже аплодируют все.
Гэри бормочет что-то Люку на ухо, и Люк с озадаченным видом поворачивается ко мне:
— А как же кольца?
— Не заикайся о кольцах, — цежу я сквозь наклеенную улыбку.
Сердце стучит так тяжело, что я едва дышу. Вот сейчас кто-нибудь встанет. Кто-нибудь скажет: «Эй, погодите…»
Но этого не происходит. Никто ничего не говорит.
Сработало.
На мгновение я встречаюсь с Майклом глазами — и отворачиваюсь, прежде чем кто-нибудь успевает это заметить. Расслабляться нельзя. Рано.
Приближается фотограф, и я твердо беру Люка за руку; подходит Эрин с букетом, на ходу утирая слезы.
— Какая прекрасная церемония! — всхлипывает она. — А слова о тепле вечной дружбы проникли мне в душу! Это потому, что именно этого я хочу, ты же знаешь. — Она прижимает мой букет к груди. — Это все, чего я только желала.
— Уверена, ты это найдешь, — говорю я, обнимая ее.
— Извините, мисс, — вмешивается фотограф. — Можно только жениха и невесту?..
Эрин отдает мне букет и пятится, а я принимаю самый что ни на есть сияющий, новобрачный вид.
— Но, Бекки, — бормочет Люк, — Гэри говорит…
— Возьми у Гэри кольцо, — произношу я, не поворачивая головы. — Скажи, что тебе очень неловко, что ты это пропустил, и что мы сделаем это позже.
Некоторые из гостей подходят, чтобы сфотографировать нас, я прислоняюсь к плечу Люка и одариваю их счастливой улыбкой.
— Здесь еще кое-что неправильно, — твердит Люк. — Майкл не объявил нас мужем и женой. И разве мы не должны были где-то расписаться?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |