|
— Ого! — выдыхает Лайза. — Я и не представляла, как там круто.
— Это вы меня ранили, — вставляет Трейси, на которую речь Дэнни явно не произвела такого сильного впечатления. — Своей дурацкой булавкой.
— Кристина, вы должны дать ему шанс, — вскрикивает Лайза. — Смотрите! Это же искра божья!
— Я лишь хочу донести свои идеи до людей! — опять заводит свою волынку Дэнни. — Единственное мое желание — чтобы кто-то однажды надел мою вещь и ощутил себя преображенным. Но сколько бы ни полз я к ним на коленях, дверь захлопывается прямо перед моим носом…
— Хватит! — рявкает Кристина, рассерженная и довольная одновременно. — Хотите прорыва, значит? Дайте-ка мне посмотреть на эту одежду.
Все умолкают, заинтригованные. Я бросаю быстрый взгляд на Дэнни. Быть может, это шанс! Кристина оценит его дарование, «Берниз» скупит всю его коллекцию — и дело сделано! Гвинет Пэлтроу наденет его футболку, все тут же начнут гоняться за его шмотками, и в конце концов Дэнни прославится и откроет собственный бутик!
Кристина берет футболку с разбрызганной по переду краской и с искусственными бриллиантами, и я задерживаю дыхание. Лайза и Трейси переглядываются, высоко вскидывая брови, и, хотя Дэнни неподвижен, я вижу, как напряжено его лицо. Кристина вешает футболку на место, тянется к следующей, и мы замираем словно в ожидании приговора. Критически нахмурившись, Кристина расправляет футболку, чтобы получше рассмотреть ее… и один рукав отрывается, явив обтрепанный край ткани.
— Это новый стиль, — с ходу врет Дэнни. — Это… деконструктивный подход к дизайну…
Кристина качает головой и вешает футболку обратно.
— Молодой человек. У вас определенно есть чутье. Может быть, даже талант. К сожалению, этого недостаточно. Пока вы не научитесь как следует завершать свою работу, далеко вы не уйдете.
— Обычно мои творения безупречно завершены, — немедленно заявляет Дэнни. — Может, только эта коллекция делалась в некоторой спешке…
— Я предлагаю вам начать все заново, сделать несколько вещей, и весьма аккуратно…
— Вы хотите сказать, что я неаккуратен?
— Я хочу сказать, что вам надо научиться доводить свои замыслы до конца. — Кристина мягко улыбается ему. — Тогда мы посмотрим.
— Я в состоянии доводить свои замыслы до конца! — негодует Дэнни. — В этом моя сила! В этом… Иначе разве я взялся бы за свадебное платье для Бекки? — И он вцепляется в меня так, будто нам сейчас предстоит петь дуэтом. — Самый главный наряд в ее жизни! Она верит в меня, пусть даже никто другой не верит. Когда Бекки Блумвуд прошествует по отелю «Плаза» в творении Дэнни Ковитца, вы не назовете меня неаккуратным. И когда телефоны начнут разрываться от звонков…
— Что? — растерянно лепечу я. — Дэнни…
— Вы шьете свадебное платье для Бекки? — Кристина поворачивается ко мне. — Я думала, это будет наряд от Ричарда Тайлера.
— Ричарда Тайлера? — тупо переспрашивает Дэнни.
— А я думала, от Веры Вонг, — вмешивается Эрин, с интересом наблюдавшая за происходящим.
— А я слышала, что это свадебное платье вашей матери, — влезает Лайза.
— Я шью твое платье, — произносит потрясенный Дэнни. — Разве нет? Ты обещала мне, Бекки! У нас соглашение!
— Вера Вонг — звучит превосходно, — замечает Эрин. — Выбирай ее.
— А я за Ричарда Тайлера, — объявляет Трейси.
— А платье, в котором выходила замуж ваша мать? — вклинивается Лайза. — Это так романтично!
— Вера Вонг — это просто божественно, — настаивает Эрин.
— Но как можно отказаться от свадебного платья матери? — вопрошает Лайза. — Как можно пренебречь семейными традициями? Бекки, вы не согласны?
— Главное — чтобы хорошо смотрелось! — заявляет Эрин.
— Главное — чтобы было романтично! ~ парирует Лайза.
— А мое платье? — раздается жалобный возглас Дэнни. — Как насчет преданности твоему лучшему другу? Как с этим быть, Бекки?
Голоса жужжат, ввинчиваются в мою голову, все жадно смотрят на меня, ожидая ответа. И тут я срываюсь.
— Не знаю, понятно? — в отчаянии кричу я. — Просто… не знаю, что делать!
Внезапно я чувствую, что вот-вот расплачусь, — а это уже нелепо. Можно подумать, что мне грозит вообще остаться без платья.
— Бекки, думаю, нам надо поговорить, — произносит Кристина, бросив на меня понимающий взгляд. — Эрин, уберите, пожалуйста, это все и извинитесь перед Карлой, хорошо? Бекки, пойдемте со мной.
Мы входим в стильный, бежево-замшевый офис Кристины. Она закрывает дверь, разворачивается — и мне кажется, что сейчас она на меня заорет. Но вместо этого Кристина указывает на кресло и устремляет на меня проницательный взгляд.
— Что с вами, Бекки?
— Все отлично!
— Все отлично. Понятно. — Кристина скептически кивает. — Что в данный момент происходит в вашей жизни?
— Ничего особенного, — бодро говорю я. — Сами знаете! Все по-прежнему, все по-старому…
— Подготовка к свадьбе идет нормально?
— Да! Да! Абсолютно никаких проблем.
— Понимаю. — Кристина умолкает и постукивает ручкой по зубам. — Недавно вы навещали друга в больнице. Кто это?
— А, да. Это… на самом деле это друг Люка. Майкл. У него случился сердечный приступ.
— Для вас, наверное, это было потрясением. Мгновение я молчу, а потом шепчу, водя пальцем по подлокотнику:
— Да… пожалуй. Особенно для Люка. Они очень близкие друзья, но недавно поссорились, и Люка мучает чувство вины. Ведь если бы Майкл умер, Люк никогда бы не смог… — Я тру лицо. — И у Люка как раз проблемы с матерью — от этого тоже не легче. Она попросту использовала его. Даже не то что использовала — вытерла об него ноги. Люк чувствует себя преданым. Но со мной он об этом не говорит. — Голос у меня начинает дрожать. — Он ни о чем сейчас со мной не говорит. Ни о свадьбе, ни о медовом месяце… Даже о том, где мы теперь будем жить! Нас выселяют из квартиры, и мы еще не нашли, куда перебраться, и даже когда мы поиски начнем, я не знаю! К моему изумлению, по щеке сползает слеза. Это еще откуда?
— А в целом все отлично, — говорит Кристина.
— О да! — Я вытираю физиономию. — В целом все грандиозно!
— Бекки, — Кристина качает головой, — так не годится. Я хочу, чтобы вы взяли отпуск на несколько дней. В конце концов, он вам полагается.
— Мне не нужен отпуск!
— Я заметила, что в последнее время вы очень напряжены, но не представляла, что дело настолько плохо. Только когда сегодня утром со мной поговорила Лорел…
— Лорел? — Я ошеломлена.
— Она тоже встревожена. Она сказала, что вы утратили свою обычную искорку. Даже Эрин заметила это. Она вчера сообщила вам о распродаже в «Кейт Спейд», а вы едва голову подняли. Это не та Бекки, которую я нанимала.
— Вы меня увольняете? — горестно спрашиваю я.
— Я вас не увольняю! Я о вас беспокоюсь. Бекки, это злосчастное стечение обстоятельств, о котором вы мне сейчас рассказали. Ваш друг… и Люк… и квартира…
Кристина достает бутылку минеральной воды, наполняет два стакана и один протягивает мне.
— И это еще не все. Так ведь, Бекки?
— Вы о чем? — боязливо спрашиваю я.
— Думаю, есть еще какое-то осложнение, о котором вы мне не рассказываете. Что-то со свадьбой. — Наши взгляды встречаются. — Я права?
О господи.
Как она дозналась? Я же была такой осторожной, такой…
— Я права? — мягко повторяет Кристина.
Несколько мгновений я сижу совершенно неподвижно. А потом очень медленно киваю.
И чувствую невыразимое облегчение.
— Как вы узнали? — спрашиваю я, пряча глаза.
— Лорел сказала мне.
— Лорел? — Еще один шок. — Но я никогда…
— Она сказала, что это очевидно. К тому же вы пару раз проговорились… Знаете, хранить секрет далеко не так просто, как кажется.
— Поверить не могу, что вы знаете… Я и заикнуться никому не смела! — Я откидываю волосы с пылающего лица. — Один бог ведает, что вы теперь обо мне думаете.
— Никто о вас хуже думать не стал, — говорит Кристина. — Правда.
— Я не хотела, чтобы зашло так далеко.
— Конечно, не хотели. Не вините себя.
— Но это из-за меня!
— Вовсе нет. Это совершенно нормально.
— Нормально?
—Да! Все невесты ссорятся с матерями из-за свадьбы. Вы отнюдь не единственная, Бекки!
Я в замешательстве смотрю на Кристину. Что она несет?
— Я могу понять, что это выбило вас из колеи. — Кристина устремляет на меня взгляд, полный сочувствия. — Особенно если прежде вы с матерью были так близки.
Кристина решила…
Вдруг до меня доходит, что она ждет ответа.
— Э-э… Да! — Я сглатываю. — Это было… довольно трудно.
Кристина кивает, будто я подтвердила все ее подозрения.
— Бекки, я ведь не часто даю вам советы?
— Ну… нет.
— Но сейчас я прошу, чтобы вы меня выслушали. Помните — это ваша свадьба. Не вашей матери. А ваша с Люком, и у вас только один выстрел. И сделайте его так, как вы сочтете нужным. Поверьте мне — иначе вы будете жалеть.
— М-м… дело в том… Не все так просто…
— Просто. Именно что просто. Бекки, это ваша свадьба. Ваша свадьба.
Голос Кристины четок и выразителен. Я смотрю на нее, так и не донеся стакан до губ. Похоже, сквозь облака прорезался луч света.
Это моя свадьба. Так я об этом еще не думала.
Не мамина. Не Элинор. Моя.
— Легко попасться в эту ловушку — стремиться любой ценой угодить маме, — говорит Кристина. — Естественный, благородный инстинкт. Но есть нечто, что вы должны поставить во главу угла. Когда я выходила замуж…
— Вы были замужем? — изумляюсь я. — Я не знала.
— Это было давно. Ничего не получилось. Возможно, именно потому, что каждый миг свадьбы был мне ненавистен. Он музыки до клятв, которые написала моя мать. — Пальцы Кристины сжимают пластмассовую ложечку. — От бледно-синих коктейлей до этого мерзкого, липкого платья…
— Липкого? Какой ужас!
— Все поросло быльем. — Ложечка с треском переламывается, и Кристина улыбается — немного криво. — Просто помните мои слова. Это ваш день. Ваш и Люка. Сделайте его таким, как хочется вам, и не терзайтесь чувством вины. И еще, Бекки…
— Да?
— Помните — и вы, и ваша мать уже взрослые. Так поговорите как взрослые люди. Может, сами удивитесь тому, как все обернется.
Кристина права! До чего же права!
Возвращаясь домой, я предельно отчетливо представляю себе всю картину. Меня переполняет решимость. Это моя свадьба. Это мой день. И если я хочу выйти замуж в Нью-Йорке — так тому и быть. И если я хочу надеть платье от Веры Вонг — я его и надену. Терзаться из-за этого угрызениями совести просто нелепо.
Я слишком долго откладывала разговор с мамой. Чего я боялась? Что она расплачется? Мы же взрослые люди. У нас состоится разумный, зрелый разговор, я спокойно изложу свою точку зрения, и все прояснится раз и навсегда. Прямо камень с души свалился. Вот сейчас и позвоню.
Я маршевым шагом вхожу в спальню, кидаю сумочку на постель и набираю номер.
— Привет, пап, — говорю я, когда трубку снимают. — Мама дома? Мне надо кое о чем с ней поговорить. Это важно.
Бросаю взгляд в зеркало — ни дать ни взять ведущая новостей на Эн-би-си. Решительная, уверенная, деловая.
— Бекки? — озадаченно произносит папа. — С тобой все в порядке?
— Со мной все прекрасно, — уверяю я. — Просто мне надо… обсудить с мамой пару деталей.
Папа кладет трубку, а я перевожу дыхание и откидываю волосы назад. Да, я взрослая! Вот сейчас поговорим с мамой — прямолинейно, как зрелые люди… Пожалуй, первый раз в жизни.
Может, это начало новых отношений с моими родителями. Взаимное уважение. Общие взгляды на жизнь.
— Здравствуй, дорогая!
— Привет, мама. — Я набираю в грудь побольше воздуха. Сейчас. Спокойной по-взрослому. — Мам…
— Бекки, я собиралась тебе позвонить. Никогда не угадаешь, кого мы встретили в Озерном крае!
— Кого?
— Тетю Занни! Ты надевала все ее старые ожерелья, помнишь? И ее туфли. Мы так смеялись, глядя, как ты в них ковыляешь…
— Мама. Я должна обсудить с тобой нечто очень важное.
— И продавец у них в деревне все тот же. Тот, у которого ты все время покупала клубничную карамель. Помнишь, ты однажды объелась и тебе стало дурно? Это тоже было так смешно!
— Мама…
— А Тивертоны живут все в том же доме… но…
— Что?
— Боюсь, дорогая… Ослик Морковка… — Мама понижает голос. — Он отправился в рай для осликов. Но он был очень старый, золотко, там он будет счастлив…
Это невозможно. Я не чувствую себя взрослой. Я чувствую себя шестилеткой.
— Все передают, что очень тебя любят. — Мама наконец закругляет свои воспоминания. — И конечно, все они будут на свадьбе! Да, папа сказал, что ты о чем-то хотела поговорить?
— Я… — Откашливаюсь и внезапно остро ощущаю гулкую тишину на линии. — Ну, я хотела… ну…
Господи. Губы дрожат, и мой дикторский голос превращается в мышиный писк.
— Что случилось, Бекки? — Мама встревожена. — Что-то не так?
— Нет! Просто… Плохо дело.
Кристина была права, я знаю. Незачем чувствовать себя виноватой. Это моя свадьба, и я взрослый человек, а потому могу устраивать ее по собственному усмотрению. Я не прошу маму с папой платить за свадьбу. Не прощу их хлопотать.
Но все же.
Не могу я по телефону объявить маме, что выхожу замуж в «Плазе». Не могу, и все.
— Я подумала — мне стоит приехать домой. Повидаться, — сбивчиво говорю я.
Именно это я и хотела сказать. Я еду домой!
ФАЙНЕРМАН ВАЛЬСТАЙН
Адвокаты
Файнерман-Хаус
Авеню Америкас, 1398
Нью-Йорк
Мисс Ребекке Блумвуд
Одиннадцатая Вест-стрит, 251,
апартаменты Б
Нью-Йорк
апреля 2002 года.
Дорогая мисс Блумвуд.
Спасибо за Ваше письмо от 16 апреля, касающееся Вашего завещания. Подтверждаю, что в пункте (д) я добавила строку «а также мои новые хлопчатобумажные сапожки на высоком каблуке», как Вы и просили.
Нервничать я начинаю, едва только вижу маму. Она стоит рядом с папой у четвертого терминала и неотрывно смотрит на двери, через которые течет поток прибывших пассажиров. Как только мама замечает меня, лицо ее лучится от радости. Ее изрядно ошеломило известие, что приезжаю я без Люка, и мне несколько раз пришлось повторить, что у нас с ним все в порядке.
Потом клятвенно заверять, что меня не уволили.
И побожиться, что меня не преследуют акулы кредитно-финансовой системы.
Знаете, когда я вспоминаю, через что родителям пришлось пройти из-за меня за последние годы, мне становится немного не по себе.
— Бекки! Грэхем, вот она! — Мама кидается вперед, сметая с пути семейство в тюрбанах. — Бекки, родная! Как ты? Как Люк? Все в порядке?
— Привет, мама! — Я сжимаю ее в объятиях. —У меня все хорошо. От Люка привет. Все прекрасно.
Кроме сущего пустяка — у тебя за спиной я сплела заговор и намылилась выйти замуж в Нью-Йорке.
Хватит, решительно приказываю я себе. Папа целует меня и забирает тележку с багажом. Еще не время говорить об этом. И даже думать. Займусь этим позже, когда мы приедем домой, а разговор завяжется сам собой.
И будет за что зацепиться.
«А ты не подумывала о том, чтобы отпраздновать свадьбу в Америке, Бекки?»
«Знаешь, мама, занятно, что ты об этом заговорила…»
Точно. Подожду, когда придется к слову.
Но как ни стараюсь я держаться непринужденно, думать ни о чем другом не могу. Мама с папой ищут свою машину, выясняют, в какой стороне выезд, и спорят, нормально ли платить за час парковки три фунта шестьдесят пенсов, а у меня сводит желудок каждый раз, когда звучат слова «свадьба», «Люк», «Нью-Йорк» и «Америка», даже если произносят их мимоходом.
Так же было, когда я объявила родителям, что решила сдать экзамен повышенной сложности по математике. Том, наш сосед, вздумал его сдавать, и Дженис так гордилась, что я взяла и брякнула родителям, будто тоже сдаю. И весь экзамен пряталась в магазине, целых три часа. Потом настало время результатов, и родители то и дело спрашивали: «Но что же ты получила?»
Тогда я выдумала, будто экзаменаторам пришлось проверять математику дольше, чем другие предметы, потому что она сложнее. И я серьезно думаю, что предки бы поверили, не ворвись к нам Дженис с криком «У Тома высший бал, а что у Бекки?»
Чертов Том.
— Ты еще ничего не спросила о свадьбе, — говорит мама, когда мы мчимся по шоссе A3 в сторону Оксшотта.
— А! Верно, кажется, не спросила. — Я стараюсь подбавить в голос оживления. — Так как там с подготовкой?
— Честно говоря, мы не очень-то много сделали, — говорит папа.
— Времени уйма! — беззаботно отмахивается мама.
— Это всего лишь свадьба, — подхватывает папа. — По-моему, люди поднимают из-за этого слишком много шуму. Все и в последнюю минуту можно уладить.
— Совершенно верно, — с облегчением произношу я. — Целиком и полностью согласна.
Хвала небесам. Я откидываюсь на спинку сиденья. Возбуждение отпускает меня. Вот и чудесно. Раз они еще ничего не организовали, тем проще все отменить. Судя по всему, родители не слишком и беспокоились. Все складывается отлично. Было из-за чего лезть на стенку!
— Кстати, Сьюзи звонила, — говорит мама, когда мы приближаемся к дому. — Спрашивала, не захочешь ли ты с ней повидаться сегодня. Я сказала, что конечно же захочешь… Да, должна тебя предупредить. — Мама разворачивается на сиденье. — Том и Люси.
— Да? — Я настраиваюсь выслушать в подробностях, как они обустроили кухню, или узнать, что Люси повысили на службе.
Мама понижает голос, как будто мы не одни в машине:
— Они разошлись.
— Разошлись? — Я ошеломлена. — Ты серьезно? Да они женаты всего…
— Меньше двух лет. Можешь себе представить, как убита Дженис.
— Но что произошло? — тупо спрашиваю я. Мама поджимает губы:
— Люси сбежала с ударником.
— С каким ударником?
— Из группы. У него, очевидно, пирсинг на… — Мама выдерживает неодобрительную паузу, а я лихорадочно перебираю в голове все возможные варианты, об иных из которых, уверена, мама и не слышала (честно говоря, и я не слышала — пока не перебралась в Нью-Йорк). — На соске! — заканчивает мама.
Я перевожу дух.
— Давай-ка еще раз. Люси сбежала с ударником, у которого проколот сосок?
— Он живет в фургоне, — вставляет папа.
— После всего, что Люк сделал для их очаровательной оранжереи… — Мама качает головой. — Бывают же неблагодарные девицы.
В голове не укладывается. Люси работает в банке «Уэзерби». Они с Томом живут в Рейгете. Занавески у них в тон дивану. Откуда она, черт возьми, откопала ударника с проколотым соском?
Внезапно я вспоминаю разговор, подслушанный в саду. Люси отнюдь не казалась счастливой. Но и на то, что она задумала побег, тоже похоже не было.
— А как Том?
— Справляется, — говорит папа. — Он сейчас дома, с Дженис и Мартином, бедняга.
— Если хотите знать мое мнение, так он легко отделался! — заявляет мама. — А вот Дженис мне жаль. После того, как они устроили такую прелестную свадьбу! Эта девица всем им головы задурила.
Мы подруливаем к дому. К моему изумлению, у поворота на подъездную дорожку припаркованы два белых фургона.
— Это что такое? — удивляюсь я.
— Ничего, — отвечает мама.
— Водопроводчики, — говорит папа.
Но лица у обоих какие-то странные. Глаза у мамы блестят, и, пока мы идем к дверям, она пару раз косится на папу с заговорщицким видом.
— Ну что, готовы? — как бы между прочим спрашивает папа. Потом вставляет ключ в замок и распахивает дверь.
— Сюрприз! — хором кричат они, и челюсть моя стукается об землю.
Старых обоев больше нет. Нет и вытертого ковра в холле. Все отделано в светлых тонах, на полу покрытие из волокон алоэ, повсюду новые светильники. Я озираюсь, не веря своим глазам. На лестнице мужчина в комбинезоне красит перила, еще двое, забравшись на стремянку, возятся с люстрой. Везде пахнет краской и новизной. И потраченными деньгами.
— Вы дом перестроили, — слабым голосом бормочу я.
— К свадьбе! — Сияя, мама смотрит на меня.
— Ты же говорила… — Я сглатываю. — Ты говорила, что сделано мало.
— Мы хотели приготовить тебе сюрприз!
— Что скажешь, Бекки? — Папа обводит рукой вокруг. — Нравится? Одобряешь?
Он спрашивает шутливо. Но я-то знаю, как важно для него, чтобы мне понравилось. Важно для них обоих. Они сделали все это для меня.
— Это… фантастика, — хрипло произношу я. — Просто чудесно.
— А теперь пойдем, посмотришь сад!
Я безмолвно тащусь следом за мамой. Среди клумб копошится команда садовников в форме.
— Они высадят анютины глазки надписью «Бекки и Люк»! Как раз расцветут в июне. И еще будет новый пруд — прямо у входа в шатер. Я видела такой по телевизору.
— Звучит… грандиозно.
— А ночью все освещается, так что во время фейерверка…
— Какого фейерверка? — вырывается у меня. Мама смотрит на меня с удивлением.
— Я же тебе посылала факс про фейерверки, Бекки! Только не говори, что ты забыла.
— Нет! Конечно, нет!
В памяти всплывает кипа факсов, полученных от мамы; я виновато запихивала их под кровать, какие-то бегло просмотрев, а какие-то и вовсе не прочитав.
Что я творю? Почему я не обращала внимания на происходящее?
— Бекки, золотце, ты плохо выглядишь, — качает головой мама. — Наверное, устала после перелета. Давай-ка выпьем по чашке кофе.
Мы входим в кухню, и меня вновь охватывает паника.
— Бы и кухню заново обставили?
— Нет-нет! — весело откликается мама. — Просто кое-что перекрасили. Прелестно смотрится, правда? Ладно. Возьми этот чудесный рогалик. Это из новой булочной.
Она протягивает плетенку, но мне и кусок в горло не лезет. Мне плохо. Я понятия не имела о том, что здесь происходит!
— Бекки? — Мама смотрит на меня. — Что-то не так?
— Нет! — быстро говорю я. — Все… превосходно. И что прикажете делать?
— Знаешь… я, пожалуй, пойду распакую вещи. Разберусь немного.
Когда я закрываю за собой дверь спальни, бледная улыбка все еще лепится к моей физиономии, а в груди тяжело бухает сердце.
Это не по плану.
Это совсем не по плану. Новые обои? Пруд? Фейерверк? Как получилось, что я ничего не знаю? Я же должна была догадаться. Это все по моей вине. О господи…
Как я скажу маме с папой, что все это нужно отменить? Как можно такое сделать?
Я не могу.
Но я должна.
Но я не могу. Не могу — и все.
Это моя свадьба, напоминаю я себе, смутно надеясь, что вернется моя нью-йоркская упертость. Где хочу, там и выхожу замуж.
Но эти слова звучат гак фальшиво, что я морщусь. Может, в самом начале это и было правдой. До того, как было что-то сделано, до того, как в это вложили силы. Но теперь… теперь это уже не просто моя свадьба. Это подарок мамы с папой. Это самый большой подарок, который они сделали мне в жизни, и они вложили в него всю свою заботу и любовь.
И я собираюсь отвергнуть его. Собираюсь сказать: спасибо, дорогие, зря старались.
Где только была моя голова?
Лезу в карман за своими записками, которые накорябала в самолете Б преддверии разговора с мамой.
Причины, по которым наша свадьба должна состояться в «Плазе»
• Разве тебе не хочется съездить в Нью-Йорк, при том что все расходы будут оплачены?
• «Плаза» — фантастический отель.
• Тебе не придется тратить свои силы.
• Шатер только перевернет вверх дном все в нашем саду.
• Тебе не придется приглашать тетю Сильвиго.
• Получишь бесплатно таблички от «Тиффани»…
Какими убедительными казались эти аргументы, когда я их записывала. А теперь они смехотворны. Маме с папой ничего не известно о «Плазе». С чего вдруг они захотят лететь в какой-то расфуфыренный отель, которого и в глаза не видели? Почему они не могут хозяйничать на свадьбе, о которой всегда мечтали? Я их единственная дочь. Единственный ребенок.
Господи, что же делать?
Я сижу, устремив взгляд на листок бумаги и пытаясь что-нибудь придумать. Отчаянно ищу решение, лазейку, через которую можно было бы выбраться, не желая сдаваться, пока есть хоть малейшая зацепка. Кругами, кругами — и все на одном месте. Кругами, кругами — как заводной заяц, бьющий в барабан.
— Бекки?
Входит мама, и я в панике комкаю листок и зажимаю в кулаке.
— А, кофе! — бодро восклицаю я. — Как мило.
— Без кофеина, — говорит мама, вручая мне кружку с надписью «Не психуй, устраивая свадьбу, — пусть психует мама». — Я подумала, что ты сейчас, возможно, пьешь именно из такой.
— Нет, — с удивлением говорю я. — Но это не имеет значения.
— Как ты? — Мама присаживается рядом со мной, и я переправляю бумажный шарик из одной ладони в другую. — Устала немного? И наверное, не очень хорошо себя чувствуешь.
— Не то чтобы совсем плохо… — Я вздыхаю несколько тяжелее, чем следовало бы. — Хотя еда в самолете была та еще.
— Тебе надо поддерживать свои силы! — Мама сжимает мою руку. — А теперь… У меня кое-что есть для тебя, дорогая! — Она вручает мне листок. — Что скажешь?
Я разворачиваю лист и… столбенею. План дома. Дома с четырьмя спальнями. Дома в Оксшотте!
— Замечательно, правда? — Мама вся светится. — Ты только посмотри!
— Вы что, переехать хотите?
— Это не для нас, глупышка! Будете жить прямо рядом с нами, за углом! Видишь, здесь навес — для барбекю, в доме две ванные комнаты…
— Мама, мы живем в Нью-Йорке.
— Это вы сейчас там живете. Но это ненадолго. Вы же не собираетесь остаться там навеки, правда?
В голосе мамы внезапно слышится беспокойство, и, хотя она и продолжает улыбаться, я по глазам вижу — она вся напряглась. Я открываю рот, чтобы ответить, и вдруг, к своему собственному изумлению, спохватываюсь, что мы с Люком так далеко и не загадывали.
То есть я всегда полагала, что однажды мы возвратимся в Англию. Но когда?
— Бекки, вы не планируете поселиться там навсегда? — У мамы вырывается короткий нервный смешок.
— Не знаю, — смущенно говорю я. — Сама не знаю, что мы будем делать.
— Нельзя же целой семье жить в этой тесной квартирке! Вы захотите вернуться домой! В прекрасный дом с садом! Особенно теперь!
— Теперь — это почему?
— Так… — Мама делает неопределенный жест рукой.
— Ты о чем? Мама вздыхает.
— Бекки… Я понимаю, что ты немного… стесняешься говорить об этом людям. Но ничего страшного, дорогая! В наши дни это вполне допустимо. Этим уже нельзя заклеймить!
— Заклеймить? Ты что…
— Единственное, что нам надо знать… — мама выдерживает деликатную паузу, — это на сколько перешивать платье? К тому дню?
Перешивать платье? Какого… Погодите-ка…
— Мам! Ты что, решила, будто я… того… — Теперь уже я делаю неопределенный взмах рукой,
— А разве нет? — Мама разочарована.
— Нет! Конечно, нет! С чего ты взяла?
— Ты говорила, что хочешь обсудить с нами что-то важное! — Мама утешается глотком кофе, — Речь шла не о Люке, не о твоей работе и не об управляющем банка. Сьюзи ждет ребенка, а вы, девочки, всегда все делали вместе, ну, мы и предположили…
— Так вот, я не беременна. И не подсела на наркотики, предупреждая твой следующий вопрос.
— Так что ты хотела нам сказать? — Мама отставляет чашку и с тревогой смотрит на меня. — Что было таким важным, что ты примчалась домой?
В спальне повисает тишина. Мои пальцы покрепче стискивают кружку.
Вот оно. Ключевой момент настал. Нужно сознаться во всем. Рассказать маме о «Плазе». Если я собираюсь это сделать, сейчас самое время. Пока они не угрохали еще больше денег.
— Это… — Я замолкаю, отхлебываю кофе. — Просто…
Горло сдавливает, меня слегка мутит. Как я скажу маме, что выхожу замуж где-то еще? Как можно такое сделать?
Закрываю глаза, вызываю в памяти сверкание огней, роскошь, позолоту и бархат отеля «Плаза». А вот и я, кружусь по бальному залу под взглядами восхищенной толпы.
Но почему-то… это больше не перетягивает чашу весов. И уже не так манит.
Чего я, в конце концов, хочу? Что мне нужно на самом деле?
— Я так и знала! — Мама с ужасом смотрит на меня. — Я так и знала! Вы с Люком все-таки поссорились, верно?
— Мама…
— Я знала! Несколько раз говорила твоему отцу: сердцем чувствую — Бекки едет домой, чтобы отменить свадьбу. Он мне твердил, что это чепуха, но мать всегда знает такие вещи. И я была права, да? Ты хотела отменить свадьбу?
Я словно язык проглотила. Так она догадалась, что я приехала отменить свадьбу. Как?!
— Бекки? С тобой все в порядке? — Мама обнимает меня за плечи. — Дорогая, послушай. Мы не против. И папа, и я желаем тебе только добра. И если для этого нужно отменить свадьбу, так мы и поступим. Золотко, нельзя бросаться в замужество очертя голову, если ты не уверена на все сто процентов. На все сто!
— Но… вы столько сил вложили… — бормочуя. — Потратили столько денег…
— Это неважно! Какое значение имеют деньги! — Мама крепко прижимает меня к груди. — Бекки, если у тебя есть хоть тень сомнения, мы отменим все прямо сейчас! Мы только хотим, чтобы ты была счастлива. И ничего больше.
Такое сочувствие… такое понимание… Несколько мгновений я не в силах говорить. Мама предлагает мне то самое, просить о чем я и приехала. Никаких вопросов, никаких обвинений или упреков. Лишь любовь и поддержка.
Я смотрю на ее лицо, доброе, родное, и окончательно и бесповоротно понимаю, что это невозможно.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |