- Сын мой, ты совершил очищение огнём перед тем как войти в Собор? – начал Зайладар своим низким сильным голосом.
- Да, ваше преподобие, - опустив голову, ответил монарх.
- Ты преклонился пред Ликом Солнца?
- Да, ваше преподобие.
- Любишь ли ты Создателя своего, светлого Энреля, больше всего и не отступишь от любви своей вовеки?
- Истину изрекли, ваше преподобие.
- Ты оставил свечи у святых и принёс дары?
- Да, ваше преподобие.
- Как давно не исповедовался ты, сын мой?
- Почти семь месяцев, ваше преподобие.
- Ты осознаёшь, сколько грехов твоих не отпущено за сей срок?
- Осознаю, ваше преподобие.
- Константин, грехи человека не растворяются во времени бесследно, а нарастают, приумножаясь, ведут к новым прегрешениям. О них потом жалеет человек, но бывает слишком поздно. Известно мне, что терзает тебя. А осознаёшь ли ты, в чём причина горя твоего?
- Я был слишком легкомысленным. Я должен был беречь дорогого мне человека. Вместо этого я послал его на верную смерть. Глупость моя соизмерима лишь с моей жестокостью.
- Не спеши за это клеймить себя. Грехи твои не случайны. Корень их глубже: в самонадеянности зарыт он.
- Да. Я понимаю преподобный отец: слишком многое я позволял себе без сожаления. Оставлял необдуманными свои действия. Создатель тысячу раз показывал мне пример людских страданий от войн, но я наслаждался лишь победами. Мне стоило остановиться и подумать ещё раньше, до Пэлии. Теперь же меня терзают ужасы войны. Безумец я, раз гнался за всем этим, а в итоге всё дальше убегал от семьи. Я уделял мало времени Сандро и Изабель. Я обещал Аделаиде, что с Айлехом всё будет в порядке, а что получилось? До этого я чувствовал свою вину за смерть любимого сына, но не так. Я зря обвинял полководцев, не замечая, что этим выгораживаю самого себя. А ведь я одним приказом мог оставить его в безопасности. Я глуп, ваше преподобие, самонадеян, и в этом я раскаиваюсь. Теперь я понял, в чём мой грех, - закончил Константин. Засверкали его сырые глаза.
- Сын мой, поразмысли. Вот что я тебе приоткрою. Грех твой есть, но ошибки твои можно толковать двояко. Ведь не только отец ты, но и правитель. Печалишься ты из-за оплошности своей, как любящий отец, и это справедливо. Но как правителя я должен тебя утешить, ибо действовал ты в интересах отчизны своей. И войны прежние против гоблинов гнайларских, и война против Пэлии, и столь усердная подготовка принца – всё это делал ты во благо. И благо - вовсе не бестелесный вымысел, а самые настоящие достижения. Создатель вдохнул каждого из нас в этот мир, каждому раздал способности, которыми человеку разрешено распоряжаться по своему усмотрению. Из того, что поведал ты мне, я могу уверенно сказать тебе, что как отец и семьянин – грешен ты, но как правитель – праведен. Такая доля выдана тебе Энрелем, знать ему так угодно, и так правильно.
- Преподобный отец, а вдруг это знак, что я не могу быть императором, - озадачился Константин.
- Это знак, но не то указывает он. О других полководцах говорил ты, и твои обвинения в их адрес вполне уместны. Ведь знал каждый из них приказы твои. Однако они же допустили сей просчёт, кто-то из них совершил непоправимое.
- Почему вы так говорите? – удивился император.
- Мне и самому довелось там быть. Где была разведка, которая загодя обязана предупредить о передвижениях врага? Кто убеждал тебя, что все посты на местах своих? Вот кто истинно виновен в трагедии сей. Они отпираются тем, что поспешил ты, но, может быть, это промедлили они? Что ж, всем свойственно грешить, но за грехи свои нужно платить. Они и расплатились своим здоровьем. Энрель сам указал на виновных и сам с них взял такую плату.
- Это не снимает моей вины. Хотя бы как с отца. Я хочу покаяться.
- Грешен ты, и с этим я не спорю! – повысил голос преподобный отец. – И грехи свои ты искупишь стараниями для церкви и страны.
- Так ведь я мог бы оставить его дома!
- Я рад за тебя, сын мой. Свой грех ты осознал сполна. И это уже часть искупления. Но пусть боль твоя уменьшится от осмысления того, что сын твой сам рвался в бой. Таким его создал сам Энрель, значит, быть таким ему не помешало бы ничто.
- Вы говорите о судьбе?
- Судьба – это тоже часть творения Энреля, то, что он для нас предначертал. Он пускает нас в жизнь такими, какими он хотел нас видеть. Только лишь его воля может изменить порядок в этом мире. А наш удел жить, любить его и молить о милости. И если молиться искренне, вот только тогда Создатель соблаговолит изменить земной путь человеческий. Но милости его нужно быть достойным не только по молитвам, но и по делам, чтобы доказать, что новый путь будет праведнее старого. Судьба Айлеха была в его собственных руках, и ею распорядился он по собственному усмотрению. Таков его выбор, и нам суждено только пережить то, что получилось. Не свойственно человеку знать своё будущее, а то принц, уверен я, не бросился бы в ту атаку роковую.
- Я об этом не подумал, преподобный отец.
Под влиянием Зайладара в мыслях Константина формировался образ непреодолимой судьбы, уготованной Энрелем всем и каждому. Именно судьба и оттягивала на себя часть вины, наваленной Константином на самого себя. Слова преподобного отца открыли ему путь к самооправданию. Ему было приятно получить поддержку Зайдадара. Преподобный отец, да и весь собор действовали на него благотворно.
- А ты думал, что он всегда будет послушным мальчиком маленьким? Не зря же ты учил его. И учение твоё было правильным. Но принц сделал так, как поступил бы и ты: поддался зову сердца горячего.
- Да, к сожалению, я такой. Это тоже мой грех. Благодарю, ваше преподобие.
- Не нужно благодарности мне. А любить жизнь не есть грех. Любовь к Создателю может быть разной, но за это он не карает, ибо каждый любит по-своему. Видит сам Создатель, Айлеху не за что держать зла на тебя. Его душа обретёт покой на Небесах среди других душ чистых, и оттуда он будет говорить с Энрелем и наблюдать за нами. Но знай: уж коль винить себя ты снова станешь, то повинен не только ты один, а ещё ряд генералов. Следовало бы им точнее исполнять приказы твои. Да будет тебе известно, что церковь поддержит тебя, если ты применишь против них наказание суровое.
- Я… я подумаю об этом, – согласился Константин. Его голова была занята словами преподобного.
- Их грехи впредь не должны стать твоими, - наседал Зайладар.
- Да, я понимаю. Да осветит вас Энрель!
- Да поможет он тебе, сын мой. И ещё, Константин. Ты сам покаялся, что мало одаривал вниманием Сандро и Изабель. Тебе мой совет: исправься, пока это не вылилось в грех очередной. Дети твои должны любить отца своего, и он, в свою очередь, должен проявлять любовь к ним, чтобы это не было просто словами.
- Вы читаете мои мысли. Я и сам уже почувствовал необходимость проводить с ними больше времени. Я благодарен вам за мудрые советы, преподобный отец.
Константин покидал собор удовлетворённым. Слова преподобного отца расставили всё по своим местам, принесли приятное облегчение. Теперь император был уверен, что Айлех сам хотел отличиться и потому пошёл против отцовской воли.
Император шёл по ночной улице, уверенный в том, что случившееся под стенами Атллитоссы судьба, а человек далеко не всегда может её изменить.
****************************
Наступило лето. Ласковым солнечным деньком после обеда поправляющийся Сандро занимался своим любимым занятием - рисованием. Он переносил на холст Цитадель грифонов и выбрал для этого большой парадный зал, окна которого как раз выходили на ту часть Святослова. Заботливый врачеватель теперь боялся малейших жалоб Сандро на неудобства от лечения, поэтому даже позволил ему разгуливать по замку, не забывая, однако, перестраховаться и закутать своего больного потеплее, чтобы тот - не дай Энрель! - не простыл вновь.
Маленький принц водил кистью и мечтал, что однажды отец возьмёт его с собой на дрессировку грифонов и научит его летать. Надо сказать, что для восьмилетнего художника гигантское сооружение выходило очень неплохо. В его распоряжении было всё необходимое для рисования. Это требовало колоссальной усидчивости, но её-то Сандро было не занимать. Чем ближе к завершению рисунка, тем сильнее становилось напряжение. Неправильно ложились мазки, плохо смешивались краски, и маленькому принцу то и дело приходилось откатываться несколько назад, чтобы исправить помарки. Он даже начал замечать, будто кисть и краски живут своей жизнью. В нужных местах краска почему-то не ложилась, зато неизменно приставала к тем местам, где была совершенно не нужна.
Резные позолоченные двери плавно распахнулись. Двое стражников, стоявших возле них, поклонились вошедшей принцессе Изабель. Свои длинные чёрные волосы она всегда укладывала в причёски необыкновенной красоты, вызывающие у всех восхищение. Сегодня у неё было солнечное настроение, и она сотворила на своей голове очередной шедевр.
- Ну как, Сандро, готов прогуляться? – спросила она своим звонким голосом.
- Изабель! Я и не заметил, как ты вошла, - воскликнул маленький принц, заслоняя холст спиной.
- Что ты рисуешь?
- Да так, ничего.
Изабель заглянула за спину братца и, увидев рисунок, доброжелательно заулыбалась.
- Ух ты! Кажется, неплохо. Даже здорово.
- Что, похоже? – недоверчиво спросил Сандро.
- Да, очень похоже!
- В следующий раз нарисую тебя.
- Правда? Ты мне уже сто раз обещал.
- А ты раньше называла мои рисунки размазнёй, поэтому я тебя и не рисовал.
- Но этот у тебя как надо. Как у настоящего художника. Я бы так не смогла.
- Самое тяжёлое - это подбирать нужные цвета. Их нужно смешивать вот тут, потому что у меня таких нет.
- А скажи матушке, чтобы она наняла художника, он-то тебя и научит правильно смешивать краски, - заботливо предложила Изабель.
- Нет, я лучше сам научусь.
- Тебе виднее. Ну что, собираемся? Куда бы ты хотел сходить?
- Я не могу, мне врачеватель запрещает, - повесив нос, ответил Сандро.
- Да я с ним только что разговаривала, и он разрешил тебе прогуляться со мной до Собора.
- Правда? Ура! – залился восторженным криком мальчик, нарезав несколько кругов вокруг сестры и повиснув у неё на шее. – Спасибо, Изабель, а то меня давным-давно не пускали на улицу!
Дети императора в сопровождении солидной стражи неспешно прогуливались по улице, которая проходила через триумфальную арку. На ней располагались дорогие магазины для богачей. Они сияли зеркальными витринами и пёстрыми названиями: «Диковины Загерена», «Драгоценности гномов», «Золото Алаош-Айфлидия», «Банк Кенджа» и многими другими. Сандро почти не обращал на них внимания. Его больше всего радовало то, что его ноги, наконец, шли по бесконечной брусчатке, над головой не было никаких потолков, уши наполнялись оживлёнными звуками, а нос вдыхал приятный лёгкий воздух. Он купался в городской суете, с улыбкой принимая приветливые поклоны горожан. Дети императора Константина I всегда пользовались почётом и уважением. Особым вниманием была окружена юная Изабель. Остальные девушки меркли рядом с принцессой, которая одевалась в самые шикарные наряды, а её волосы просто не шли ни в какое сравнение с другими. Но было в ней что-то ещё, притягательное, в то же время почти неуловимое. Аделаида с нежного возраста учила свою дочь, как принцессе подобает вести себя на людях.
«Надменность следовало оставить для аристократов. В народ необходимо выходить с гордостью, достоинством и одновременно с любовью к этому народу. Если не позволяет настроение или нет любви, то лучше в народе без необходимости не появляться вовсе. Люди должны видеть в даме её благородство, пробовать на вкус её хорошие манеры и ощущать её заботу. Самое лучшее оружие, как принца, так и принцессы в этом случае – это искренность и скромность. Нельзя подстраивать свои чувства, народ это замечает сразу».
Неся в себе эти знания, юная принцесса сияла прекрасным настроением и одаривала прохожих блистательной улыбкой.
При подходе к Собору светлого Энреля Сандро вдруг увидел под деревом мёртвого воробья и сразу переменился в лице.
- Смотри, Изабель, - обратился он к сестре и указал пальцем на птицу.
- Где? Ой, бедненький. Создатель! Как жалко. Такой маленький, - с сочувствием сказала принцесса.
- Да, жалко. Светлый Энрель! Ещё птенец был, потому что рот ещё жёлтый.
- Как ты разглядел его? Я даже не заметила.
- Не знаю. Просто увидел, - ответил Сандро и сам задумался.
Ему казалось, что эта крошечная птичка уж никак не должна лежать на земле. Её место в небе, ну или хотя бы на веточке. У неё всё было впереди: учиться летать, расти и вить гнездо для своих птенцов. Как те воробьи, что вились вокруг. Как Айлех, погибший в первом полёте, только что оперившись.
Благозвучный звон колоколов Собора светлого Энреля возвещал скорое начало полуденной службы. Вместе с народом дети императора совершили ритуальное омовение огнём и поклонились Лику Солнца. Как и остальные женщины, Изабель накинула на себя простой плащик, прикрыла голову. Мужчинам, напротив, было положено снимать головные уборы, и стражники императорских детей с радостью сняли душные тяжёлые шлемы.
Собор был до отказа заполнен людьми. Благодаря деликатным действиям стражи Изабель и Сандро прошли через весь шепчущийся зал ближе к алтарю. И если на улице возле собора прохожие ещё кланялись им, то внутри это считалось недопустимым. Маленький принц бывал здесь не часто. Правда, последний раз очень даже недавно – на похоронах старшего брата. В этот раз главный собор империи показался ему куда более торжественным, чем накануне.
Зайладар встал за алтарём. Все собравшиеся встретили его дружным поклоном. Двери в собор закрылись, служба началась.
После традиционных вопросов преподобного отца об омовении огнём, преклонении перед Ликом Солнца и любви к Энрелю последовала длинная молитва. Весь обширный собор залил стройный хор благоговейных голосов. Большинство пели Светлую Песнь вместе с Зайладаром, прочие внимали ему в почтенном молчании. Светлая Песнь благодарила Энреля за всё сущее, что он создал, и восхваляла всех святых, укреплявших истинную веру.
Спустя два часа Сандро начал чувствовать непреодолимую усталость. Он стоял, молча переминаясь с ноги на ногу, пытаясь выглядеть бодрячком. Но терпение его таяло вместе с силами. Он начал вертеться по сторонам и заметил одного мальчика-простолюдина, приблизительно своего ровесника. Этот мальчик стоял смирно без малейшего намёка на утомление и не сводил глаз с преподобного отца, в такт с ним открывая рот. Одна женщина стояла на коленях возле святого Дазерипа и, кланяясь до пола, о чём-то молила его. Так же стойко держались и многие другие, и даже старушки. Они при этом не пользовались песенниками со святыми текстами, а знали молитвы наизусть. Изабель же держала в руках раскрытую книжку и постоянно в неё подглядывала. Лицо её казалось спокойным и сосредоточенным. А преподобный отец всё не умолкал. У него была особая манера вести службу: он прекрасно знал любую молитву и мог совсем не заглядывать в свою громадную книгу, но всё равно механически водил пальцем по её толстым страницам.
Маленькому принцу всё это начало казаться скучным. Он начал по привычке занимать себя разного рода размышлениями. Так он перебрал способы смешения красок на палитре, вспомнил о своих игрушках, которые он давненько не навещал. Ему вдруг захотелось самостоятельно изготовить для себя пару новых игрушек. Идея его оборвалась вкрадчивыми лучами полуденного солнца, заглянувшего в витражи. Они навеяли Сандро небывалое чувство чего-то невероятно важного, связанного со свободой и одновременно необходимостью совершить неизвестное, но очень важное дело. Звучащая в своей кульминации Светлая Песнь стократно усилила это глубокое чувство, и теперь казалось, что оно исходило не изнутри, а откуда-то снаружи – с самого неба! Его принёс с собой робкий свет, медленно наполнивший не только весь собор, но и душу Сандро. Никто из молящихся словно не замечал этих лучей. Свет как будто бы обтекал людей, не касаясь их глаз. Благозвучные голоса поющих монахов, мягкий чистый свет – они сливались воедино, вызывая у маленького принца ощущение подлинного божественного присутствия. Неожиданно тёплые ласкающие лучи начали быстро тускнеть, они остались одни, без молитвенной подпитки. Светлая Песнь завершилась словами преподобного отца «Всё ничто пред ним». И народ дружно повторил за ним эти слова, вкладывая в них всю свою надежду и священное благоговение.
- Сандро, мы немного задержимся. Если хочешь, поговори с его преподобием, - услышал мальчик голос своей сестры, когда люди уже начали расходиться.
- Ага, - механически отозвался принц.
- Я должна поставить свечи, - сказала принцесса и с несколькими стражниками оставила брата.
Сандро обнаружил, что его усталые ноги вновь наполнились живой бодростью, и ему захотелось спросить кое-что у преподобного отца.
- День, преподобный отец! Осветит вас Энрель! – старательно обратился он к Зайладару.
- Да осветит он тебя, дитя моё. Как твои дела? – с разыгрывающимся любопытством встретил мальчика главный священник страны. Лысина его блестела, как новенький бильярдный шар.
- Нормально. А как ваши?
- Служу нашему светлому Создателю. Молю его о каждом из нас.
- Ваше преподобие, а можно узнать у вас о церкви, - сказал принц, не сводя с Зайладара вопрошающего взгляда.
- И что же именно? – улыбнувшись от предвкушения интересного детского вопроса, заинтересовался старик.
- Зачем нужны ангелы на гробах? И зачем мёртвым воинам кладут меч в руки?
- Понимаю, откуда взялись у тебя вопросы такие, сын мой. Это древняя традиция, в историю уходящая корнями. Ангелы на гробах до сего считались важным атрибутом, как и цветы, но неверно мы толковали светлое учение. Воистину же ангелы – это самые светлые бессмертные души праведников, полностью отдавшие себя служению Энрелю. Самых чистых из них он отправлял жить среди людей, оберегать от заблуждений и сил тёмных. А когда же души простых смертных отделяются от их тел, то ангелы встречают их в доме Энреля. Пойми, сын мой, ошибочно то, что изображения ангелов провожают умерших из мира живых. Не видим мы, но знаем, что настоящие ангелы встречают их на Небесах, приобщая их к жизни вечной.
Зайладар говорил внушительно, как он умел, и на маленького принца это произвело сильное впечатление.
- А почему демоны злые? – продолжал терзать своё любопытство Сандро.
- О, они злы и опасны. В мир наш их привели маги. К сожалению, маги рождаются среди людей и поныне, и даже среди верующих. Энрель создал нас по своему образу и подобию, но только самых достойных из нас обращает он в ангелов, наделяя их частичкой своей силы. Маги же одержимы кощунственной идеей, что в силе могут сравниться с самим Энрелем. То и есть происки тёмных сил. Демоны питаются заблуждениями нашими и страданиями. Они жаждут поглотить нас, вогнать в хаос. Через души неверных они вторгаются в Ацвег. Душу несчастного демоны тогда пожирают и охотятся на души новые, прячась в чужом теле. И страшны они тогда в мире нашем, ибо обладают неестественной силой. Лишь свет Энреля губителен для них. Поэтому только светлая вера может защитить весь Ацвег от демонов. Только та душа, что сберегла в себе свет Создателя, способна устоять против них.
- А обереги? А ангелочки? То есть фигурки и рисунки ангелов и энрельский крест могут защитить от них? – нетерпеливо выпалил маленький принц.
- Истинная вера рождается ни в талисманах, а в деяниях и чувствах. Это чудо Создателя способно возникнуть во времена самые лютые, и свет его может сам одолеть любую тьму. Я надеюсь, что ты меня хорошо понял, Сандро? – терпеливо объяснил преподобный отец, посмотрев на золотой крестик на шее принца.
Мальчик понятливо кивнул головой, внутренне не согласившись. Крестик был подарен ему мамой ещё до сознательной жизни, и он уже успел прикипеть к нему, поэтому расставаться с ним он не собирался.
- И всем остальным намереваюсь я растолковать эти отнюдь неновые каноны.
- Преподобный отец, у меня есть ещё вопрос. Почему все молитвы такие длинные? Вот когда недавно… ну, прощались с Айлехом, мы так долго стояли. Я бы сделал всё по-другому, чтобы было быстрее, - объяснялся принц, с трудом доводя мысль до конца, так как Зайладар смотрел на него нестерпимым взглядом. У мальчика завязался язык.
- Сын мой, а ведаешь ли ты, зачем ты явился в Собор?
Сандро не знал, что ответить.
- Не ведаешь. Мал ты ещё, да и живёшь в заботе и ласке родителей своих. Вразумлю я тебя. Церковь для человека – это место самой сильной связи с Создателем. Здесь он говорит с нами через молитвы. Люди любят Создателя и не жалеют времени на общение с ним. И вот если человек молился недостаточно усердно, то Энрель усомнится в его любви к себе и, быть может, не пошлёт душе спасения. А без спасительного света Энреля душу забирают к себе демоны. Порядок заведённый сильнее нас. Что же пригорюнился ты, сын мой? Не надо бояться говорить со мной откровенно. Задавай свои вопросы! Что ещё интересует тебя?
Сандро стало неловко. Но любопытство в сумме с детской наивностью взяло своё.
- Скажите, ваше преподобие, почему тех, кто умер, несут ногами вперёд?
И Зайладар принялся усердно втолковывать ему то же самое, что не так давно поведал Верховному Совету.
Изабель тихонько приблизилась к Сандро и преподобному отцу. Ей было очень любопытно, чем же её братишка так заинтересовал главного священника, что тот так увлечённо объяснял ему.
- Ты понял меня, сын мой? – настойчиво спросил Зайладар мальчика и, заметив подкравшуюся принцессу, добавил, - слова мои обязательно поведай сестре своей. Ей тоже полезно будет знать об этом.
К своему удивлению принц почувствовал присутствие Изабель ещё до слов Зайладара.
- День, дочь моя! Да воззрит на тебя светлый Энрель! – поприветствовал принцессу Зайладар.
- Да благословит он ваши труды, ваше преподобие, - почтительно произнесла Изабель в ответ. – Мы с Сандро пришли на службу, чтобы выразить нашу любовь к Создателю.
Услышав это, Зайладар окинул Сандро укоризненным взглядом, отчего тому вновь стало стыдно - он-то не ответил преподобному отцу, зачем сюда пришёл.
- А заодно я и вся моя семья хотела бы выразить вам благодарность за неусыпальное служение по Айлеху. Я слышала его перед сном. Оно прекрасно, как сам Лик Солнца. Да поможет вам Энрель.
- Благодарю, тебя, о дитя Создателя нашего светлого, - ответил преподобный отец, одарив детей императора своей самой доброжелательной улыбкой. – Сандро, а знаешь ли ты, что это за женщина? – загадочно спросил Зайладар, подведя мальчика к восхитительной статуе с четырьмя крыльями за спиной.
- Не знаю, - неохотно признался принц, прикусив губу.
- Это сама Арамзелла. Она - архангел, самая почитаемая святая. Она проповедовала светлое учение в Империи Сокола за 400 лет до твоего рождения. Тяжела и полна лишений была жизнь её. Жестокие люди забросали её каменьями, и она, раненая, выбралась из города. Её спасли добросердечные жители замка Брэздиц. Граф и графиня приняли девушку, как свою дочь, и излечили её. В благодарность она обещала им, что их род будет править всеми верующими, а их замок будет столицей Ацвега, о чём она и молила Энреля. И свершилось чудо: грозный император умер, а его преемник император Анталац позволил возвести храм Энреля близ замка Брэздиц. Со временем к нему стекались всё новые и новые верующие, и внимали они слову святому. Оттого народ и стал называть поселение разрастающееся Святословом. И принимали граф с графиней и их потомки всех верующих в Энреля, и стали править новым красивым градом. По прошествии лет император Сокола своими глазами захотел увидеть знаменитый град. Зависть очернила его рассудок: не по нраву ему было, что верующие почитали Арамзеллу больше его. Он приказал сжечь её на костре, как ведьму, а верующие, чтобы сами подкладывали в костёр хворосту. Воспротивились верующие и бросились на солдат императора. Тогда Арамзелла сама сдалась Анталацу, сохранив многие жизни невинные. Мучительную смерть приняла она, но, поскольку неугодно было Создателю мириться с этим, сотворил он из неё архангела. И вознеслась Арамзелла над главою императора и указала ему на истинность светлого учения. Покаялся тогда он и отрёкся от короны в пользу рода Брэздиц. Прошло много времени, и следовавшие за её учением светлым построили на месте гибели святой мученицы столицу Ацвега. Так сбылось первое её обещание.
Сандро стоял без движения и ловил каждое слово Зайладара. Рассказ произвёл на него ошеломляющее впечатление.
Весь обратный путь Сандро только и думал об Арамзелле. Он нашёл её смерть настолько великим самопожертвованием, что рядом с ним теряло своё значение всё остальное. Вот, оказывается, откуда пошло название столицы Фирии, самого главного города в Ацвеге! Своей смертью Арамзелла изменила ход всей истории! И люди полюбили её за это ещё больше. Но сильней всего маленького принца задело чудесное воскрешение Арамзеллы, гордым архангелом вознёсшимся над императором.
************************
Константин, как обычно, допоздна засиделся в своём кабинете, всё готовился к грядущему Съезду земель. Напряжённая работа уже утомила его, и он собирался идти спать, как вдруг кто-то постучал в дверь.
- Входите! – крикнул император.
Ему показалось, что это пришёл его дворецкий, поэтому даже не оторвал глаза от бумаг.
- Вечер, ваше величество! – раздался приятный женский голос.
Константин поднял голову и увидел замершую на пороге Октавию Белед.
– Разрешите войти.
- Глава казначейства? – удивлённо вымолвил правитель, не веря тому, что видит. – Вечер.
Немолодые глаза монарха не сразу сумели разглядеть нежданную гостью, но по мере её приближения его интерес к ней начал расти. На Октавии было длинное узкое платье насыщенного красного цвета с аппетитной зоной декольте. Платье полностью скрывало всё ниже пояса, отчего казалось, что она воспарила над полом и, не шевеля ногами, летела императору.
- Что привело вас сюда в столь поздний час?
- Дела, ваше величество. Тёмное небо – не повод бросать работу на полпути, особенно если она касается важных государственных проектов.
- Вот как? И что же это за дела? – под влиянием круглых форм спросил Константин.
- Я прорабатывала проекты для Эмофлета. Боюсь, я должна вас огорчить.
- Неужели? В казне недостаточно золота? – разыгрывая озадаченность, оживился государь.
- Проблема не в золоте. На строительство даже половины заявленных церквей и прочих зданий у нас не хватит дерева, камня и руды, - осторожно сообщила глава казначейства.
- В самом деле? А вы уверены, что всё верно посчитали? - намекая на неопытность Октавии, спросил император.
- О, Энрель! Ваше величество, я выделяла средства и все требующиеся материалы на восстановление крупных храмов в Святом Кресте, из-под моего пера из казны уходила древесина на строительство часовен и церквей по всей стране. Но если вы мне не доверяете, то я готова сложить с себя полномочия главы казначейства и императорского советника, - расстроилась женщина и обхватила пальцами свой значок главного казначея.
- Ну что вы! Я целиком и полностью доверяю вам, госпожа Белед, - извиняющимся тоном заговорил Константин и замолчал, не зная, что говорить дальше.
Он-то думал, что его империя буквально переполнена всем, и он может позволить себе возвести буквально всё что угодно. Но эти мысли за него вдруг озвучила Октавия, прочитав их в забеспокоившемся взгляде главы государства.
- Ранее на реставрационные и прочие локальные работы нам требовалось столько строительного материала, сколько мы себе легко могли позволить. Однако эти проекты по материальным затратам сопоставимы со строительством нескольких больших городов.
Для императора эти слова звучали как вызов.
- Моя Империя может себе позволить и ещё более амбициозный план, госпожа Белед, - с нарочитой уверенностью заявил он.
- Боюсь, нет, ваше величество. Ведь речь идёт о восстановлении разрушенных городов всей новой провинции, о четырёх тысячах вёрст дорог, обещанных преподобному отцу храмах и церквях, и, наконец, громадном канале от Алиплы до Фоны. Однако этого слишком затратное предприятие. Я здесь, чтобы предупредить вас об этом до Съезда земель.
- Уважаемая госпожа Белед, вы всё же не осознаёте масштабов моего плана. Присядьте. Как советнику, я приоткрою вам секрет, что скоро в распоряжении Фирии будет столько древесины, что его хватит для строительства моста через океан до Мламака. В Пэлии храмовники обнаружили свидетельства эльфийского влияния. Это из-за них мы понесли такие потери. Тем самым Керплан обрёк себя стать нашим врагом. На Великом Съезде земель я сообщу о подготовке внезапного колоссального удара по Керплану. Мы отрежем от эльфийской земли такой кусок, какой только захотим. Это будет удар святого возмездия, и я намерен обрушить на остроухих основную часть Армады. А завтра же самым первым делом я распоряжусь, чтобы добычу руды в Угушле увеличили втрое! Но вам я пока рекомендую об этом молчать, по крайней мере, до Съезда.
- Разумеется, ваше величество. Я верю в успех вашего плана. Я буду рада узнать, что наша Империя покарает виновных в смерти её сыновей. Скажите, а не дойдёт ли до призвания ангелов, как 150 лет назад? – с разгорающимся интересом спросила Октавия.
- Уверяю вас, госпожа Белед, военная обстановка будет далеко не такой напряжённой, как во времена Занельсева. Намечающаяся кампания – мелкая стычка по сравнению с тем горнилом войны, в котором обрела силу наша светлая Империя. Ангелы – наш самый главный козырь. Их все боятся. Но, думаю, всё обойдётся и без них, - окрылённый неравнодушием собеседницы объяснил монарх.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |