Эта агония преследовала ее, мучила ее, снилась ей. Кристина задыхалась во сне от боли, которую – она знала – испытывал Ник. Просыпалась в слезах и пыталась заставить себя все вернуть.
И не могла.
Она гнала от себя воспоминания о его глазах, о его руках, о нем самом, изнывала, но не видела выхода из тупика, в который загнала себя саму.
Так продолжалось довольно долгое время, пока однажды не случилось нечто, пробившее в стене напускного спокойствия, которую старательно выстроила вокруг себя Кристина, весьма заметную брешь.
* * *
Стоял теплый субботний полдень. Кристина открыла окно и, напевая, наводила порядок у себя в комнате.
В первые дни после возвращения из Миннеаполиса она старалась лишний раз не подходить к окну, боялась увидеть за воротами мотоцикл Ника. Прекрасно осознавая, что это глупо, Кристина даже изменила своей привычке сидеть перед сном на подоконнике. Мало ли что…
Но сегодня она проснулась и долго стояла у окна, прежде чем спуститься к завтраку: на душе, как и на небе, было безоблачно и светло, впервые за долгое время.
Вообще-то чистоту в доме поддерживала миссис Лемот, их экономка. Она жила с Риверсами, сколько Кристина себя помнила, и была довольно милой, немного суетливой, но уникальной в своем роде старушкой. Несмотря на свой преклонный возраст и полноту, миссис Лемот парадоксальным образом успевала за день везде: и на кухне, и по дому, и даже в саду, но свою комнату Кристина не доверяла никому, и ей в том числе.
Только она сама знала, в каком порядке должны быть расставлены книги на полке, как полагается висеть вещам в шкафу, с какой стороны от зеркала обычно стоит ваза с цветами и лежат расчески. Такая педантичность, однако, не мешала ей в течение недели постепенно создавать в своей комнате некоторое подобие вселенского хаоса, но утром в субботу она всегда аккуратно расставляла все вещи по местам, вытирала пыль и пылесосила ковер.
Оливия относилась к этой причуде дочери с легким недоумением, но не вмешивалась, потому что знала, что Кристина все равно поступит по-своему. Тем более что миссис Риверс хорошо помнила один случай, произошедший несколько лет назад, когда они еще жили в Новом Орлеане. Экономка решила освежить комнату девочки во время ее недельного отсутствия. По возвращении Кристина, лишь на минуту заглянув к себе, тут же спустилась в кухню, где миссис Лемот пила чай с кухаркой и водителем, и устроила старушке такую суровую отповедь, что та зареклась заходить в комнату маленькой мисс раз и навсегда.
Кристина с удовольствием оглядела результат своих усилий. Ей нравилось, когда чистая комната наполнялась свежестью, нравилось заниматься, читать или просто сидеть на подоконнике, когда вокруг не было ни пылинки и все вещи стояли на своих местах. Ей казалось, что от этого и мысли ее приходили в порядок, и даже дышать становилось легче.
Сейчас все вокруг было залито солнцем. Яблони в саду покачивали густыми ветвями, усыпанными молодыми пахучими листочками. Кристина удовлетворенно вздохнула и потянулась за сумкой. Ей нужно было написать эссе на вторник и подготовиться к тесту по биологии. Решив начать с сочинения, она достала из сумки тетради, как вдруг из стопки выскользнул голубой конверт и улетел куда-то под стол.
– Это еще что такое? – удивленно обратилась она неизвестно к кому.
Минуты три Кристина, не отрываясь, смотрела на голубую поверхность слепого неподписанного конверта. Не понимая, откуда он взялся, она напряглась в предчувствии чего-то неожиданного и нехорошего, но все же надорвала плотный край.
Пробежав глазами первые строчки густо исписанного листка, оказавшегося внутри, Кристина скомкала его и с силой швырнула об стену.
– Да оставишь ты меня когда-нибудь в покое или нет? – в бессильной злобе простонала она, уронив голову на руки. – Оставишь ли ты меня в покое?
Утреннее радостное настроение было безнадежно испорчено.
Потому что письмо было от Ника.
Предчувствие ее не обмануло. Кристина сразу узнала его почерк, но прежде чем яростно скомкать листок, все же успела прочитать: «Так больше продолжаться не может. Зачем ты это делаешь, Кристи? Я ведь знаю, ты мучаешься так же, как и я, но не могу понять причины. Зачем?»
Зачем? Будь ты проклят со своими вопросами!
Кристина раскачивалась на стуле, спрятав лицо в ладонях, а мысли снежным вихрем проносились у нее в голове. Она подозревала, что может случиться нечто подобное, но почти успокоилась, видя, что Вуд не подходит к ней в школе и не поджидает вечером у дома. Всякий раз она оглядывала улицу перед тем, как открыть ворота и пройти в сад. Но Ника поблизости не было, и она со смешанным чувством облегчения и странного для нее самой разочарования заходила в дом.
Она перестала подходить к телефону и брала трубку только тогда, когда домашние сообщали ей, что звонит Миранда или кто-то из одноклассников.
Главное, не Ник Вуд.
Все это время она намеренно гнала от себя мысли о нем, заставляя себя сосредоточиться на чем-то другом: занятиях, книгах, общении с подругой, и ей это почти удавалось.
Почти.
На душе тогда становилось немного легче, как, например, сегодня. А он все-таки нашел способ до нее добраться! Как он умудрился подсунуть ей это дурацкое письмо? Когда? На семинаре по истории или во время игры в баскетбол на физкультуре? Она не помнила, чтобы он был на спортивной площадке, хотя, по правде говоря, не думала о нем тогда. Валерия МакАдамс опять доставала ее, и Кристина, и без того раздраженная, вконец разозлилась и вымещала свои чувства на безответном мяче. Благодаря агрессивной игре ее команда выиграла, хотя радости ей это не доставило. Мистер Филч, похоже, ликовал и даже похлопал ее в конце занятия по плечу, чего от него мало кто мог ожидать, а тем более Кристина со своим патологическим отвращением к спорту и вечным стремлением отсидеться на скамейке. Слава Богу, обошлось без человеческих жертв, но мячу досталось больше всех, и ладони у нее горели весь день, зато она здорово выпустила пар!
Так когда Вуд подсунул ей конверт? Кристина лихорадочно размышляла, стараясь не смотреть на ненавистный листок бумаги. Наверное, все-таки в раздевалке.
Хотя какая разница?
У нее мелькнуло подозрение, что по просьбе Ника конверт ей в сумку могла положить Миранда. А что, вполне вероятно, ведь она сама говорила, что сочувствует ему. Не зря же они о чем-то перешептывались во время этого нелепого урока танцев! Может, как раз тогда Вуд и уговорил Миранду передать письмо.
Кристина почти не сомневалась – он решился написать ей именно после того, как случай в лице мистера Талбота заставил их взять друг друга за руки и пройти в танце целый круг. Ей тогда казалось, что спортивный зал увеличился по крайней мере вдвое – до того бесконечным был этот круг.
При воспоминании о чудовищной пытке, которую устроил директор школы, Кристина застонала.
Да нет, не могла Миранда пойти на такое предательство, даже ради Вуда. Не могла! Ведь сложившаяся ситуация была ей прекрасно известна. Или нет? Кристина же сама ничего ей не объяснила! Вполне возможно, что романтически настроенная Миранда решила посодействовать примирению двух небезразличных ей людей.
Или все-таки это не она?
Не хватало еще и с Мирандой разругаться.
Черт бы его побрал!
Кристина вскочила, в сердцах отшвырнув стул, и принялась быстро расхаживать по комнате, поминутно натыкаясь то на стол, то на угол кровати, то на открытую дверцу книжного шкафа. В ее душе бушевала настоящая буря, внутри смешалось все: раздражение, усталость и отчаяние.
В очередной раз больно ударившись коленкой о ножку перевернутого стула, Кристина решительно направилась к брошенному на пол письму.
Она подняла скомканный листок и принялась рвать его на мелкие кусочки, разбрасывая их по всей комнате. Где-то глубоко внутри ее словно что-то удерживало, ей хотелось разгладить бумагу и дочитать письмо до конца, но злой демон противоречия не давал ей этого сделать, и она рвала и рвала листок до тех пор, пока в ее руках не осталось ничего. Тогда она схватила со стола конверт и принялась уничтожать и его.
В какой-то момент Кристина опомнилась и, замерев, огляделась: вся ее комната, еще несколько минут назад чистая и уютная, была усеяна рваными клочками, белыми и голубыми, чистыми и покрытыми ровными черными строчками.
И тогда она опустилась на пол прямо там, где стояла, и разрыдалась, безудержно и горько. Она ожесточенно терла глаза, но слезы все текли и текли, и что-то невыносимо болело в груди, там, где, должно быть, обитала душа.
В последний раз она так исступленно рыдала у Гарднеров, на поле для игры в гольф, но тогда и причина была другой, и слезы другими. Сейчас они были жгучими и злыми, щипали глаза, нос и душили ее так, что хотелось высунуться в окно за глотком свежего воздуха, но сил подняться на ноги не находилось.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! – Кристина повторяла это, сидя на ковре посреди перевернутой мебели и разбросанных вещей. Вдруг, произнеся эту фразу в десятый раз, она поняла, что смотрит на свое отражение в зеркале. На ум пришла строчка из стихотворения, которое она однажды читала Нику в парке: «Зеркало снилось в безумную ночь мне…»
Внутри словно что-то треснуло, и слезы хлынули с новой силой.
Кого она сейчас ненавидела больше? Его или себя?
Сколько она проплакала, она не знала, но слезы все-таки кончились. Нужно было заново расставить вещи по местам и убрать отовсюду обрывки бумаги, но Кристина не могла заставить себя дотронуться хотя бы до одного из них еще раз.
Ни за что!
Она поднялась с пола и пошла в ванную. Умылась холодной водой, чтобы веки не казались опухшими, и промокнула лицо полотенцем. Посидела немного на краю ванны, бездумно разглядывая кремовую плитку на полу. Затем вернулась в комнату и, сняв трубку телефона, сказала ровным приветливым голосом:
– Миссис Лемот, вы не очень заняты? Пожалуйста, уберите мусор в моей комнате. Да, вы не ошиблись. Я вас очень прошу. Только мусор и ничего больше.
* * *
Кристина едва дожила до понедельника. Она безумно боялась его наступления и в то же время подгоняла стрелки часов, как человек, который знает, что его ждет неизбежная беда, и отчаянно желает, чтобы эта беда уже произошла, чтобы самое страшное оказалось позади.
Но, к ее огромному удивлению, ничего не случилось. Два раза она встречала Ника в коридоре, и оба раза он совершенно равнодушно проходил мимо, не глядя в ее сторону. Кристина даже втайне восхитилась подобной выдержкой, но тут же отругала себя за проявление слабости – а чего она, собственно, ждала? Что он бросится к ней, как только увидит, и спросит о письме? Ерунда полнейшая.
Вторник прошел точно так же, без выяснения отношений и даже без встречи с Вудом – похоже, его вообще не было в школе. Однако вечером Кристина, поражаясь самой себе, тщательнее обычного проверила содержимое сумки – мало ли что.
Ничего.
Она терялась в догадках. Для чего тогда он написал ей письмо? Она чуть было не рассказала о письме Миранде – до того сильным было ее желание хоть с кем-то поделиться и услышать в ответ хотя бы предположительное объяснение такого странного поступка Вуда, хотя, скорее, нет, не самого поступка, а его поведения после него. Однако подруге она все-таки ничего не сказала: ее удержали смутные подозрения в причастности Миранды к появлению в ее сумке письма Ника. Доказательств у нее не было, но получать их ценой ссоры Кристина не собиралась.
Среда повторила вторник с точностью до каждой эмоции. Вечером Кристина спустилась к ужину, порядком устав от своих переживаний и предположений. Сейчас она уже начинала жалеть о том, что уничтожила письмо. Нет, читать бы она его не стала, но оно хотя бы своим наличием подтверждало бы, что существовало на самом деле, а не привиделось ей.
Все, она точно сходит с ума.
Кристина удрученно покачала головой, села за стол и только потом заметила, что в столовой нет отца.
– А где папа? – спросила она у матери, которая как раз усаживалась напротив.
– Сейчас подойдет. Он просил начинать без него. Какой-то деловой звонок, – спокойно ответила Оливия, но по едва заметному волнению матери и немного суетливым движениям, не свойственным ей, Кристина догадалась, что той что-то известно, однако говорить она не хочет.
Она уже сама начала волноваться, когда в столовую вошел улыбающийся отец:
– Добрый вечер, девочки!
Похоже, настроение у него было прекрасное.
И чего ради стоило так волноваться? Ругая себя за чрезмерную мнительность, Кристина сосредоточилась на салате.
Горячее еще не принесли, когда Оливия, словно вспомнив нечто важное, ахнула и, откладывая вилку, воскликнула:
– Послушай, дорогая, у тебя же скоро выпускной!
– Да? – удивилась Кристина. – И правда, а у меня из головы совсем вылетело.
В последний раз она думала о бале во время разговора с Томом Леней, еще до болезни. Потом другие мысли, неприятные и навязчивые, вытеснили из головы предстоящие танцы, которые они репетировали на уроке физкультуры.
Вспомнив о мисс Вентуре и ее бьющем через край энтузиазме, Кристина едва заметно поморщилась. О том, что произошло после нотаций учительницы танцев, вспоминать было противно. Хорошо бы вообще навсегда забыть тот ужасный день.
– И что же, – заинтересовался отец, – тебя кто-нибудь пригласил?
– Да.
Только бы папа не продолжил расспросы! Но тут весьма предсказуемо оживилась Оливия, и Кристина поняла, что допроса не избежать:
– И с кем ты пойдешь на бал? Как его зовут? Мы его знаем?
– Ни с кем, – смешно надеяться, что такие развернутые ответы умерят родительское любопытство, впрочем, вполне объяснимое: не каждый день их единственная дочь оканчивает школу.
– Как же так? – недоуменно вставил мистер Риверс. – Ты же только что сказала, что получила приглашение. И что, ты отказала этому молодому человеку или что-то произошло?
Кристина чуть не рассмеялась, но вовремя подавила смех – он вполне сошел бы за истерику.
– И то, и другое, папа.
Действительно, Тому она в конечном итоге отказала, а Ник… Да, тут явно что-то произошло. Понять бы еще, что…
– И с кем же ты, в таком случае, пойдешь на бал? – еще больше удивился отец.
Ему, конечно, казалось странным, что его любимая дочь осталась без спутника на выпускном вечере, таком важном и долгожданном для любого подростка.
– С Мирандой. Она тоже… тоже без пары.
Кристина знала, что Миранда так и не согласилась принять приглашение Майка Соммерса, хотя тот подходил к ней еще пару раз.
– Хмм… – озадаченно отреагировал отец, – ну что ж, тебе решать.
Настроение начало стремительно ухудшаться, но тут совершенно неожиданно выручила Оливия:
– В любом случае, – заявила она, – на выпускном балу тебе нужно выглядеть сногсшибательно! А платья, туфель и украшений у тебя нет. Как же я могла забыть об этом, ума не приложу!
Она повернулась к мужу:
– Эдвард, я думаю, в ближайшие выходные мы с Кристиной прокатимся по магазинам. Ты присоединишься к нам?
Ее лицо приняло мечтательное выражение.
– Мы могли бы все вместе поехать в Мэдисон или в Милуоки, добираться примерно одинаково. Проведем там выходные, сходим в ресторан и, конечно же, купим вечернее платье. Как вам моя идея?
Она вопросительно переводила взгляд с дочери на мужа.
Кристине идея пришлась по душе, но вовсе не из-за перспективы бродить по магазинам в поисках платья и сумочки – это-то как раз оставило ее абсолютно равнодушной. А вот возможность вырваться из цепких лап Хиллвуда, где ей в последнее время стало совершенно невыносимо, приятно согрела и словно осветила солнцем ее затянутые в свинцовые тучи мысли.
– Мам, это просто замечательно! Поехали в Милуоки, мне хочется на побережье! – с воодушевлением ответила она, и Оливия расцвела: так редко ей удавалось теперь увидеть на лице дочери радость, тем более стать причиной этой радости!
– Эдвард? – переспросила Оливия. – А ты что скажешь?
– Скажу, что у меня к вам встречное предложение, – с загадочной улыбкой отозвался мистер Риверс. – Давайте проведем выходные в Чикаго.
– В Чикаго? – хором прозвучали два радостно-удивленных женских голоса.
Кристина мельком взглянула на мать. Похоже, та тоже удивлена, значит, ее таинственный вид в начале ужина объясняется вовсе не тем, что она была в курсе поездки в Чикаго.
Эдвард Риверс рассмеялся.
– Да, сейчас я вам все объясню. Я предлагаю выбраться туда по нескольким причинам. Причина первая тобой, Оливия, уже озвучена. Вы с Кристиной прогуляетесь по магазинам, устроите себе развлечение на весь день. Скажем, это будет суббота, – словно, что-то прикидывая в уме, задумчиво проговорил он и ласково погладил Кристину по руке.
– Я уверен, что для тебя, малыш, найдется самое красивое платье!
– А ты? – спросила Кристина, – чем будешь занят в субботу ты? Ты разве не пойдешь с нами?
– Нет, увольте, – снова рассмеялся мистер Риверс, – я, конечно, терпеливый мужчина и очень люблю вас обеих, но не вынесу похода с вами даже в один торговый центр! Однако вы меня не дослушали.
– Прости.
У мистера Риверса был такой вид, словно он приготовил какой-то грандиозный сюрприз, и сам был от этого сюрприза в полном восторге.
– Причина вторая. Мне сейчас звонил мой помощник Эрик Рассел, – Оливия кивнула, показывая, что это имя ей известно. – Он сообщил, что мы наконец-то получили зеленый свет на строительство сети отелей, которое мы обсуждали с Робертом Гарднером, если помните.
Кристина припомнила, что эта тема часто поднималась в Миннеаполисе, а на прощальном ужине мужчины только об этом и говорили. Только она ведь почти не слушала тогда…
– В общем, если говорить кратко, инвестиций мы добились, будем разворачивать проект. К тому же, пансионат на Янтарном озере готов к сдаче, осталась пара формальностей, которые я как раз надеюсь уладить в Чикаго. А это значит…
Кристина не верила своим ушам.
– Папа, неужели это значит…
– Да, малыш, мы переезжаем в Чикаго!
– Эдвард! – ахнула Оливия, всплеснув руками. – Не может быть! Неужели это правда?
– Да, моя дорогая! – мистер Риверс нежно сжал руку жены. – Еще сегодня утром я сомневался, все ли получится, но сейчас могу с уверенностью сказать, что да, это правда. Поэтому, пока вы будете гулять с Кристиной по магазинам, я разберусь с делами, а потом присоединюсь к вам. Мы можем, например, в субботу вечером сходить с вами в театр, а в воскресенье утром покататься по пригороду, я попрошу Эрика подобрать к концу недели интересные предложения о продаже недвижимости. Конечно, нам придется еще не один раз побывать там с целью выбора и покупки дома, но почему бы не оглядеться для начала?
– Папа! – выдохнула Кристина, до которой постепенно начал доходить смысл только что услышанного. Она закрыла рот рукой, чтобы не завизжать от переполнявших ее эмоций.
– Вижу, вы вовсе не против пожертвовать Милуоки в пользу Города Ветров. Вот и славно! И, раз уж речь зашла о Чикаго, – мистер Риверс загадочно улыбнулся, – подождите меня минутку.
Он встал и скрылся в своем кабинете.
Кристина взглянула на мать. Ага! Судя по выражению ее лица, она была в курсе. И именно поэтому волновалась в начале ужина.
– Мам?
– Потерпи немножко, – таинственным шепотом ответила Оливия.
Ее глаза сияли, и она уже не старалась скрыть своего радостно-возбужденного состояния, отчего Кристина невольно заерзала на стуле от любопытства. Что бы это могло быть? Какой же сюрприз папа оставил напоследок? Судя по всему, что-то такое, что должно было по значимости перекрыть переезд в Чикаго. Но что может быть лучше и важнее этого?
Она недолго терялась в догадках, потому что мистер Риверс, как и обещал, отсутствовал не больше пары минут. Когда он вернулся в столовую, в одной его руке была зажата бутылка шампанского, в другой – пухлый конверт.
При виде коллекционной бутылки из папиного личного бара, который он открывал только в исключительных случаях, у Кристины от удивления поползли на лоб брови.
Ничего себе! А причина?
Причина наверняка крылась в этом самом конверте. А не многовато ли конвертов в последнее время? Если вспомнить первый… Нет, пожалуй, лучше не вспоминать, иначе такой замечательный вечер будет напрочь испорчен. Так что же, что же там во втором?
Она не заметила, как даже привстала на стуле.
Мистер Риверс довольно усмехнулся и подчеркнуто неторопливо вернулся на свое место. Только после этого он поставил шампанское на стол и положил конверт себе на колени.
– Папа! – взвыла Кристина, наклоняясь, чтобы разглядеть надпись на конверте. – Ну, пожалуйста!
Отец не выдержал и рассмеялся.
– Оливия, ты не проговорилась?
– Нет, что ты! Хотя еще немножко, и не утерпела бы, – тоже рассмеялась его жена, ставя на стол высокие бокалы.
– Итак, – тоном Дэвида Копперфильда проворил мистер Риверс, – третья причина, по которой мы с вами отправляемся именно в Чикаго, и, пожалуй, самая главная новость на сегодня…
Губы Кристины подрагивали в нервной улыбке. У нее не осталось сомнений, что новость касается именно ее. Но что это, в конце концов?
Отец помахал конвертом.
– Пришел ответ на твой запрос в Чикагский университет. Ты принята!
Кристина почувствовала, что сейчас умрет от счастья. Еще чуть-чуть и все… Она судорожно перевела дыхание и без сил опустилась на стул.
Как же она могла такое забыть? Как?! За последние недели столько всего произошло, что у нее из головы начисто вылетели все насущные заботы и в том числе ожидание ответа из университета, куда она отсылала документы задолго до отъезда в Миннеаполис.
Едва к ней вернулась способность двигаться, она подскочила к отцу и повисла у него на шее, потом бросилась к матери и горячо расцеловала ее в мокрые от слез щеки. Да, похоже, она была эмоциональной именно в мать.
Вот это да! Вот это новости!
Когда она в последний раз была так счастлива? Память услужливо подсунула образ Ника, костер на берегу ночного озера, дикие фиалки в ее растрепанных волосах…
Нет! Хватит! Она не позволит воспоминаниям, какими бы они ни были, отравить ей сегодняшний вечер. Ни за что!
Кристина упрямо тряхнула головой и оглянулась на отца. Тот как раз открыл шампанское и разливал шипящий напиток в хрустальные бокалы. Радужные блики заплясали на счастливом лице Эдварда Риверса, когда он высоко поднял бокал и торжественно произнес:
– За тебя, Кристина! За будущего дипломированного специалиста в области финансов! Я горжусь тем, что ты пошла по моим стопам и выбрала тот же университет, который когда-то закончил я, а он, в свою очередь, выбрал тебя.
Мелодичный звон хрусталя разлился вокруг, и мистер Риверс добавил:
– И я уверен, он когда-нибудь с не меньшей гордостью проводит тебя в большой мир, как сейчас провожаем мы с мамой.
Кристина изо всех сил старалась не расплакаться от переполнявших ее чувств: слова отца тронули ее до самой глубины души. А она-то думала, что ее душа совсем очерствела в своей непробиваемой скорлупе.
Шмыгнув носом, она сказала:
– За тебя, папа! И за твою удачу в Чикаго! Ты ведь так же, как и я, начинаешь новый этап в жизни! Так что она тебе тоже пригодится…
Она не договорила – к горлу подкатил предательский комок, и все остальные слова застряли, но тут Оливия обняла ее за плечи:
– За нашу семью, дорогие!
Поставив пустой стакан на стол, Кристина посмотрела на конверт, который все еще лежал на стуле отца. Руки просто чесались забрать его и подняться к себе в комнату! Ей совершенно необходимо было побыть одной и переварить новости.
– Папа, – она умоляюще посмотрела на отца, потом перевела взгляд на Оливию, – мама, а можно я… пойду?
Отец протянул ей конверт и кивнул в сторону двери.
– Конечно, милая, иди! – в глазах Оливии стояли слезы, да и мистер Риверс выглядел подозрительно. Он щурился, как от бьющего в глаза света, хотя лампы в столовой горели не так уж и ярко.
За считанные секунды Кристина взлетела на второй этаж, прижимая к себе драгоценный конверт. Скорей, скорей! Она ворвалась в свою комнату и, захлопнув дверь, попыталась отдышаться. Воздуха не хватало не столько от быстрого бега вверх по лестнице, сколько от переполнявших ее эмоций. В голове творился полный сумбур, мысли кружили в бешеном водовороте, перескакивали с одного предмета на другой.
Так, надо обдумать все по порядку, а то сейчас голова ее просто взорвется от сегодняшних новостей. Она обхватила голову, словно бессознательно пыталась предотвратить такой невероятный вариант развития событий. Нужно найти какой-то якорь, за который можно было бы зацепиться и успокоиться.
Кристина метнулась к окну. Усевшись на свое привычное место, она закрыла глаза, глубоко вдохнула и заставила себя досчитать до десяти.
Один, два, три…
Чикаго!
Есть! Вот оно! Вот ее якорь… Или, скорее, маяк.
Итак, для начала – просто поездка на выходные. Ну и что? Это же на самом деле так здорово! Уехать из унылого сырого городишки на целых два дня, побродить по шумным улицам, посмотреть на автомобильные пробки, на то, как солнце дробится на радужные кусочки в стеклянных столбиках небоскребов. Вновь почувствовать себя идущей в толпе, где тебя никто не знает, где ты никому ничего не должна, где можно равнодушно скользить взглядом по лицам людей, не опасаясь, что кого-то пропустишь и (не дай Бог!) не поздороваешься. В спину тебе из-за этого смотреть не станут, перешептываться не начнут…
И это не только на выходные. Если набраться сил и потерпеть еще немного, совсем чуть-чуть, то уже скоро она будет абсолютно свободной от угнетающей клаустрофобии, которая преследовала ее в Хиллвуде с самого первого дня. Она поедет учиться, станет студенткой Чикагского университета, будет заниматься какими-нибудь исследованиями, гулять по кампусу, практиковаться у папы в офисе…
Господи, как хорошо даже просто об этом мечтать!
Конечно, если быть до конца честной с самой собой, в глубине души она всегда была уверена, что с поступлением проблем не возникнет. Она ведь столько сил и времени потратила на учебу, поэтому и балл у нее был с «запасом прочности», и все документы в порядке.
Кристина наугад вытащила из конверта какой-то буклет. В нем красочно описывались перспективы и возможности для студентов экономического направления, рекламировалась программа МБА в бизнес-школе. Так, ладно, это они потом обсудят с отцом.
Она достала еще один буклет, посвященный кампусу, где красовались фотографии комнат, бассейнов, спортзалов, кафе.
Она зачем-то понюхала буклет. Он пах типографской краской, почтовой бумагой и… надеждой. Вот он, вот он, ее билет в будущее! Она почувствовала себя как пассажир, прошедший регистрацию, контроль и досмотр в аэропорту и ожидающий приглашения на посадку, которую вот-вот объявят. Багаж сдан, у нее в руках посадочный талон на самолет. И приятное, с оттенком легкой тревоги, волнение в груди. Все, назад дороги нет. Впереди чистое небо и чистая страница новой, уже совсем другой жизни.
Неужели?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |