Книга должна быть возвращена не позднее указанного срока 6 страница

Частнособственническая природа буржуазного общест­ва обусловливает и классовый характер права при капи­тализме. «Ваше право, — писали Маркс и Энгельс, имея в виду действующее буржуазное право, — это возведен­ная в закон воля вашего класса, воля, содержание кото­рой определяется материальными условиями жизни ва­шего класса...»¹

Основные идеи марксизма нашли свое дальнейшее раз­витие и обоснование в главном труде Маркса — «Капита­ле» (первый том которого вышел в свет в 1867 г. и уже в 1872 г. был переведен на русский язык и издан в России). Значительное место в «Капитале» уделено анализу диа­лектики взаимодействия материального (базисного, эко­номического) содержания и надстроечной политико-пра­вовой формы. Диалектический характер такого взаимо­действия заключается, согласно Марксу, в том, что право­вая форма, с одной стороны, обусловлена экономическими отношениями, а с другой — способна оказывать на эти экономические отношения обратное активное воздейст­вие. Экономическую обусловленность законодательства Маркс демонстрировал, в частности, на многочисленных примерах законодательного регулирования денежного об­ращения. Так, он убедительно развенчивал широко быто­вавшие в свое время иллюзии о том, что с помощью зако­нов можно повысить или понизить «цену монеты» или уравнять покупательную способность золотых и серебря­ных монет. В то же время на примерах так называемого кровавого законодательства периода огораживания об­щинных земель в Англии в XV—XVI вв., фабричного за­конодательства ит. д. он показывал, что правовые формы могут активно влиять на породивший их базис.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 443.

Для правовой концепции Маркса было характерно раз­личение права (правового отношения, правовой формы) и закона. Возникновение правовых отношений Маркс свя­зывал с развитием отношений обмена, по мере упорядо­чения которых складывались определенные договорные формы взаимоотношений между людьми по поводу обме­на товарами. Эти договорные формы взаимоотношений между равными друг другу и независимыми друг от дру­га участниками обмена Маркс и называл юридическими (правовыми) отношениями, или правом. «Юридическое отношение, формой которого является договор, — все рав­но, закреплен ли он законом или нет, — писал Маркс, — есть волевое отношение, в котором отражается экономи­ческое отношение»¹.

С позиций классового подхода к праву Маркс в «Капи­тале» подчеркивал то обстоятельство, что правовая фор­ма, возникшая в условиях простого товарного производ­ства из опосредования отношений обмена между равными и независимыми товаровладельцами, в дальнейшем про­должает обслуживать и отношения капиталистической эксплуатации. Рабочий, чей товар — это его рабочая си­ла, лишь по видимости является, согласно Марксу, сво­бодным товаровладельцем, а фактически он находится в экономической зависимости от эксплуатирующего его труд капиталиста. Таким образом, правовая форма, по Марксу, вуалирует эксплуататорский характер отноше­ний между трудом и капиталом, придавая им видимость отношений между равными участниками обмена.

Согласно теории Маркса с уничтожением частной собственности на средства производства буржуазное пра­во должно отмереть. Однако это, считал Маркс, произой­дет не сразу после пролетарской революции и установле­ния диктатуры пролетариата. В условиях социализма (т. е. первой фазы коммунизма) сохранятся остатки бур­жуазного права в качестве регулятора меры труда и по­требления, поскольку здесь основополагающим является принцип «от каждого по способностям — каждому по труду». Государство и право согласно марксизму отом­рут окончательно при полном коммунизме, когда будет действовать принцип «от каждого по способностям — каждому по потребностям».

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 94—95.

Материалистическая концепция социологии (истори-ко-материалистического учения об обществе, его базисе и

надстроечных явлениях, включая право и государство) в принципе допускает и соответствующую марксистско-коммунистическую социологию права, в рамках которой с позиций коммунистической идеологии право критиче­ски рассматривается как особое социально-классовое яв­ление в условиях частнособственнического общества (ра­бовладельческого, феодального и буржуазного). Приме­нительно к ситуации уничтожения частной собственности и частнособственнического строя, его базиса и надстрой­ки (т. е. при социализме) марксистско-коммунистическая концепция социологии права — это по своей сути социо­логия отрицания (и «отмирания») права как остаточного частнособственнического, буржуазного явления.

В условиях реального социализма эти доктринальные возможности были в определенной мере реализованы в рамках советской юридической науки как в форме марк-систско-коммунистической социологической критики до­социалистических исторических типов права в эксплуата­торских обществах, так и в виде различного рода социо-логизированных в духе истмата концепций теоретиче­ской трактовки права как надстроечного явления и эм­пирических исследований действия законодательства.

§ 3. Эмиль Дюркгейм

Эмиль Дюркгейм (1858—1917) — французский фило­соф и социолог. Его основные работы: «О разделении об­щественного труда», «Метод социологии», «Самоубийст­во», «Элементарные формы религиозной жизни» и др. Дюркгейм был основателем и издателем журнала «Со­циологический ежегодник», на базе которого сформиро­валась так называемая французская социологическая школа. В основе доктрины этой школы лежали идеи, сформулированные и развитые Дюркгеймом.

Дюркгейм принимал активное участие в общественно-политической жизни Франции, переживавшей трудные времена после подавления Парижской коммуны в 1871 г. Будучи приверженцем демократических и либеральных убеждений, он выступал против возрождения монархии и установления иных форм «сильной власти» и отстаи­вал необходимость национального согласия. Дюркгейм внес большой вклад в разработку концепции солидариз-ма, в соответствии с которой возможно разрешение клас­совых конфликтов на основе общего интереса.

Он с сочувствием относился к популярным в конце XIX в. идеям социализма, но, будучи сторонником эво­люционного пути развития общества на основе компро­мисса между различными социальными классами, отвер­гал революционные методы борьбы за социализм. Мар­ксистскую концепцию общества Дюркгейм не признавал, считая, что она противоречит фактам, преувеличивает роль экономики и недооценивает значение религии как более глубинного фактора социального развития. По мне­нию Дюркгейма, экономика зависит от религии гораздо больше, чем последняя от первой.

На формирование научных взглядов Дюркгейма боль­шое влияние оказали работы таких выдающихся фран­цузских мыслителей, как Р. Декарт, Ш. Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо (и прежде всего его концепция общей во­ли). Но более всего Дюркгейму был близок контовский позитивизм. Как и у О. Конта, его подход к исследова­нию общества был основан на аналогии между общест­вом и организмом как высокоорганизованной системой органов и функций. Вместе с тем по ряду принципиаль­ных вопросов он расходился с основоположником социо­логии. Главное отличие состояло в стремлении Дюркгей­ма понять причины социальных явлений, сочетая эмпи­рический анализ с теоретическим.

Следуя натуралистической традиции раннего позити­визма, Дюркгейм рассматривал общество как часть при­роды. Общество, писал он, это та же природа, но достиг­шая наивысшей точки своего развития. Поэтому изучать общество надо с помощью той же методологии, что и природу. Социология, по его мнению, — это наука о со­циальных фактах, основанная на рациональном подходе и эмпирических исследованиях. В основе нашего метода, подчеркивал Дюркгейм, лежит положение, согласно ко­торому «социальные факты нужно рассматривать как ве­щи»¹.

Дюркгейм подразделял социальные факты на морфо­логические² (факты «анатомического порядка»), которые он называл «материальным субстратом общества» (к ним он относил плотность населения, интенсивность общения между индивидами, наличие путей сообщения, характер поселений и т. п.), и духовные, нематериальные фак­ты — коллективные представления. К такого рода соци­альным фактам он причислял «верования, стремления, обычаи группы, взятой коллективно»³. Последним он уделял особое внимание.

В целом социальные факты, по Дюркгейму, — это яв­ления социальной жизни, находящиеся вне индивида и оказывающие на него воздействие. «Коллективные спо­собы действия или мышления, — писал он, — существу­ют реально вне индивидов, которые постоянно к ним приспосабливаются. Это вещи, обладающие своим собст­венным существованием. Индивид находит их совершен­но готовыми и не может сделать так, чтобы их не было или чтобы они были иными, чем они являются... Они связаны с материальным и моральным превосходством общества над его членами. Несомненно, индивид играет определенную роль в их возникновении. Но чтобы суще­ствовал социальный факт, нужно, по крайней мере, что­бы несколько индивидов соединили свои действия и что­бы эта комбинация породила какой-то новый резуль­тат»⁴.

¹ Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначе­ние. М., 1995. С. 8.

² Морфология — учение о форме, наука о закономерностях строения и формообразования объектов (организмов, слов и т. п.).

³ Дюркгейм Э. Указ. соч. С. 34.

⁴ Там же. С. 20.

Право, нравственность, религия и т. д. — это, по Дюркгейму, духовные социальные факты, коллективные представления, привычки. Коллективные привычки вы­ражаются «в какой-нибудь формуле, повторяющейся из уст в уста, передающейся воспитанием, закрепляющейся даже письменно. Таковы происхождение и природа юри­дических и нравственных правил, народных афоризмов и преданий, догматов веры и пр.»¹. Коллективные привыч­ки как бы «навязываются» индивидам в принудительном порядке. Индивиды принимают и усваивают их потому, что они, как творение коллективное и вековое, облечены особым авторитетом, который люди вследствие воспита^ ния привыкли уважать и признавать. Следовательно, со­циальный факт имеет принудительную власть над инди­видами.

Именно этот принудительный характер Дюркгейм считал главным отличительным признаком социального факта. Право Дюркгейм рассматривал как особую разно­видность духовных социальных фактов, а именно как та­кой социальный факт, принудительный характер которо­го особенно очевиден, поскольку он обеспечен принуди­тельной силой государства. Организованный характер санкций является, согласно Дюркгейму, главным при­знаком права, отличающим его от иных социальных норм (например, от норм морали) и свидетельствующим о том, что право — наиболее сильное состояние коллек­тивного сознания.

Вслед за Контом Дюркгейм обосновывал и развивал идеи социальной солидарности. Тема социальной солидар­ности является ключевой в дюркгеймовской концепции общества. Он рассматривал солидарность как основопола­гающую ценность и считал моральным все, что способст­вует солидарности, что заставляет человека считаться с другими людьми. Чем крепче узы солидарности в общест­ве, тем прочнее мораль. Человек, живущий в обществе, подчеркивал Дюркгейм, связан с другими членами обще­ства сетью обязанностей, составляющих социальную функцию человека, его социальный долг.

¹ Дюркгейм Э. Указ. соч. С. 34.

Дюркгейм различал механическую и органическую солидарность людей в обществе. Механическая солидар­ность преобладает в обществах архаического типа, и для нее характерно «растворение» индивидуальных созна­ний в коллективном начале. Это солидарность, унифи­цирующая людей, делающая их одинаковыми. Норма­тивная регуляция такого общества основана на прави­лах с репрессивными санкциями, для правовой системы характерно преобладание уголовного права. В более раз­витых социальных системах формируется органическая солидарность, т. е. солидарность, основанная на автоно­мии индивидов, разделении их функций, на их взаимо­связях и взаимодействиях. Подобная солидарность обу­словлена уже не сходством людей, а их различиями. В нормативной системе обществ с таким типом солидар­ности преобладают правила с реститутивными (т. е. вос­станавливающими нарушенную норму) санкциями, а в правовой системе доминируют гражданское, коммерче­ское, административное, конституционное, процессуаль­ное право.

Таким образом, органическая солидарность присуща развитым обществам. Важнейшим фактором органиче­ской солидарности является у Дюркгейма разделение об­щественного труда. Общество, в котором каждый выпол­няет свою функцию в соответствии со сложившимся раз­делением труда, он называл органическим. Вопреки некоторым концепциям, трактующим разделение труда как фактор социальной дезинтеграции, Дюркгейм рас­сматривал его как способ обеспечения единства общест­ва. Именно общественное разделение труда и обмен чело­веческой деятельностью, предполагающие зависимость людей друг от друга, обусловливают их потребность в со­лидарности, необходимость договариваться друг с другом о согласованных способах жизнедеятельности. Антаго­низм труда и капитала, а тем более социальную револю­цию Дюркгейм считал отклонением от нормы в результа­те недостаточной отрегулированности отношений между классами. Он последовательно отстаивал идею необходи­мости регулирования классовых отношений в сторону обеспечения равенства возможностей, считая что именно на этом пути можно избежать классовых противоречий.

Во многом благодаря работам Дюркгейма солидаризм (т. е. концепция, утверждающая, что движущей силой общественного развития является не классовая борьба, а отношения солидарности между членами общества) стал одним из основных направлений французской социоло­гической и политико-правовой мысли (Л. Дюги¹ и др.).

Дюркгейм исходил из того, что условием успешного обеспечения единства общества является признание все­ми его членами определенного набора объединяющих это общество ценностей. Ему принадлежит заслуга в разви­тии концепции общества как ценностно-нормативной системы. Ценности и идеи, воплощаясь в социальных нормах, считал он, становятся инструментами социаль­ной регуляции. Эффективность социальной регуляции, по мнению Э. Дюркгейма, зависит прежде всего не от внешнего принуждения, а от соответствия норм ценност­ным ориентациям общества.

¹ См.: Дюги Л. Право социальное, право индивидуальное и преобразование государства. М., 1909. Показательно, что Л. Дюги трактовал право как норму социальной солидарности и утверждал, что норма права обусловлена не государством, а фактом социальной солидарности.

Дюркгейм ввел даже новое понятие «аномия» для обо­значения состояния ценностно-нормативного вакуума, когда старые социальные нормы уже не действуют, а но­вые еще не созданы. Это состояние особенно характерно для переходных периодов в развитии общества, когда разрушение старого опережает формирование нового. Од­ним из внешних проявлений такого состояния аномии является рост числа самоубийств. Этой проблемой Дюрк­гейм занимался очень серьезно, посвятив ей одну из сво­их книг, где установил зависимость между числом само­убийств и степенью ценностно-нормативной интеграции общества (группы). При этом он выделял три основных типа самоубийств: эгоистическое (когда имеет место сла­бое воздействие социальных норм на индивида и он оста­ется наедине с самим собой), альтруистическое (поглоще­ние индивида обществом, ради которого он жертвует жизнью) и аномическое (когда социальные нормы прак­тически отсутствуют, т. е. в обществе наблюдается цен­ностно-нормативный вакуум)¹.

Особый интерес с точки зрения социологии права представляет трактовка Дюркгеймом проблемы соотно­шения нормального и патологического в социальной жизни. Он считал, что «преступление нормально, так как общество, лишенное его, было бы совершенно невоз­можно»². В качестве примера он приводил некий идеаль­ный монастырь, обитателям которого неизвестны престу­пления в собственном смысле. Однако проступки, кажу­щиеся извинительными в обычном обществе, вызывают там то же негодование, какое у обыкновенных людей вы­зывает преступление. Поскольку, продолжал он, «не мо­жет быть общества, в котором индивиды более или менее не отличались бы от коллективного типа, то некоторые из этих отличий неизбежно будут носить преступный ха­рактер. Этот характер сообщается им не внутренне при­сущим им значением, а тем значением, которое придает им общественное сознание»³. Говоря о полезной роли преступлений в эволюции, он ссылается на весьма нети­пичный случай осуждения Сократа. С точки зрения афинских законов Сократ, замечал он, был преступни­ком, но его преступление было полезным не только для человечества, но и для его родины.

¹ Российская действительность 90-х гг. XX в. достаточно на­глядно демонстрирует правоту Э. Дюркгейма в вопросе о связи аномии с уровнем самоубийств. В 1995 г. из 100 тыс. человек 41 покончил с собой. Это дало основание Всемирной организа­ции здравоохранения признать Россию страной, находящейся в состоянии вялотекущей чрезвычайной ситуации. За последнее десятилетие число людей с расстройством психики в России возросло более чем на треть, а на диспансерном учете состоят около 4 млн человек. См.: Уралов А. Психические жертвы по­литических перемен // Новая газета. 2000. 25—28 мая.

² Дюркгейм Э. Указ. соч. С. 87.

³ Там же. С. 89.

Таким образом, преступность, согласно Дюркгейму, это не патология, не социальная болезнь и зло, а социально не­обходимое, полезное явление, «фактор общественного здо­ровья», составная часть всякого здорового общества¹.

Условия, с которыми связано преступление, необходи­мы для нормального развития общества, для «нормальной эволюции морали и права»². Преступность принимает «ненормальную форму», когда, например, она «достигает чрезмерного роста»³. К социальной патологии относятся и те случаи, когда преступность опускается ниже обыкно­венного, т. е. нормального, уровня, поскольку «этот ка­жущийся прогресс связан с каким-нибудь социальным расстройством»⁴.

Трактовка Дюркгеймом преступности и других форм нарушения социальных норм как нормальных социаль­ных явлений и необходимых факторов эволюции права, нравственности и общества в целом представляется весь­ма спорной. Неизбежность и распространенность право­нарушений и других антисоциальных явлений вовсе не означают их социальной нормальности, полезности и не­обходимости. Правовая оценка распространенных в об­ществе негативных явлений в качестве нормальных де­вальвирует сам смысл социальной нормы и обесценивает значение социальной регуляции.

¹ См.: Дюркгейм Э. Указ. соч. С. 86, 90, 91.

² Там же. С. 90.

³ Там же. С. 86.

⁴ Там же. С. 91—92.

Данная проблематика приобретает в наше время осо­бую актуальность в связи с усиливающейся в христиан­ских странах с либерально-демократическими режимами тенденцией к социальной легитимации, а нередко и офи­циальной легализации различных форм отклоняющегося поведения (употребление наркотиков, сексуальные отно­шения между лицами одного пола, однополые семьи, квазирелигиозные секты тоталитарного толка и т. д.). Все возрастающие уступки отклоняющимся от нормы формам поведения создают иллюзию социальной нор­мальности подобных социальных явлений, размывают их социальную природу и смысл нормативной регуляции со­циальных отношений, ставят под сомнение нормативное значение форм социального бытия, объективно необходи­мых для нормального существования общества.

В целом в суждениях Дюркгейма о правовых явлени­ях (о правовой норме, преступности и т. д.) социологиче­ский позитивизм сочетается с позитивизмом легистского толка. Так, когда Дюркгейм утверждает, что преступле­ние нормально, потому что распространено, внешняя, ко­личественная, эмпирически фиксируемая сторона дела заслоняет для него содержательную, сущностную сторо­ну социальной и правовой нормативности. Для Дюркгей­ма, как и для любого последовательного сторонника со­циологического позитивизма, качественные характери­стики нормы как должного не имеют смысла, а норма как эмпирическое явление, как сущее без сущности не имеет качественной определенности. Критикуя такой подход, французский социолог Г. Тард справедливо отме­чал, что Дюркгейм смешивает здесь постоянство явлений с их нормальностью¹.

Между тем количественные характеристики того или иного явления не несут в себе той качественной опреде­ленности, которая и делает постоянно повторяющееся явление нормой.

¹ См.: Герцензон А. Современная преступность и алкого­лизм // Советское государство и революция права. 1930. № 3. С. 126.

Нормообразующее значение тех или иных явлений (факторов) определяется их качественными, а не количе­ственными характеристиками. Широкая распространен­ность антисоциального (по его объективной природе и значению) поведения не делает его социальной нормой. Например, распространенность в современном обществе алкоголизма и наркомании отнюдь не делает эти явления нормальными. Объективно невозможен социум, в кото­ром господствуют антисоциальные нормы. Невозможно общество, состоящее лишь из наркоманов, алкоголиков, самоубийц, преступников и т. д., словом, только из лиц с антиобщественным поведением.

Социальная норма — это объективное по своей приро­де правило поведения членов общества, обусловленное потребностями их выживания, самосохранения, воспро­изводства и развития как определенной социально орга­низованной и функционирующей целостности. Именно эта глубинная объективная необходимость социальных норм для любого социума лежит в основе их общезначи­мости и возможности их принятия всеми членами данно­го социума в качестве общей для всех нормы, общего пра­вила поведения. Именно объективное социальное качест­во определенного типа (формы) поведения и отношений определяет как их нормообразующее (и нормативное) значение, так и, как следствие этого, степень распростра­ненности, постоянства и т. д. соответствующих типов (форм) поведения, словом, количественные аспекты ха­рактеристики нормы, соблюдения ее требований или от­клонения от них¹.

§ 4. Габриэль Тард

Габриэль Тард (1843—1904) — французский юрист и социолог, один из наиболее ярких представителей соци­ально-психологического направления в западной социоло­гии. Его основные произведения: «Законы подражания», «Трансформация права», «Социальная логика», «Общест­венное мнение и толпа» и др.

¹ О социальной (в том числе и правовой) норме в ее соотно­шении с социальными отклонениями подробнее см.: Социаль­ные отклонения. Введение в общую теорию. М., 1984.

Психологический подход к пониманию социальных процессов и явлений начал складываться в социологии к концу XIX в. под влиянием достижений психологиче­ской науки и прежде всего экспериментальной психоло­гии. И хотя он не выходил за теоретико-методологиче­ские рамки позитивизма, сторонникам данного подхода удалось заметно раздвинуть границы прежнего социоло­гического видения мира, основанного на физическом и биологическом детерминизме (и объяснявшего общество

посредством аналогий с явлениями физического и биоло­гического порядка).

Для психологического направления в социологии ха­рактерен интерес к мотивам и психологическому меха­низму поведения людей. При этом речь идет о коллектив­ной или социальной психологии как продукте духовного взаимодействия между людьми. Социально-психологиче­ский подход к изучению общества делал акцент на том, что социальная эволюция «происходит под влиянием ин­теллектуальных, эмоциональных и волевых воздействий одних людей на других, а не путем спонтанного, фатали­стического развития»¹. Подобный фаталистический под­ход был характерен для сторонников физико-биологиче­ского детерминизма.

Тард считал разрабатываемую им социальную (кол­лективную) психологию фундаментом социологии как науки об обществе. Источником общественного развития он называл изобретения, под которыми имелись в виду всевозможные открытия и усовершенствования как в технической сфере, так и в области социальной жизни (новые идеи, ценности, институты и т. д.). Распростране­ние и реализация этих изобретений осуществляются, со­гласно Тарду, через социально-психологический меха­низм подражания (в форме обычая, моды и т. д.).

Социальный прогресс осуществляется, таким образом, за счет того, что отдельные выдающиеся индивиды созда­ют и реализуют в жизни что-то новое, а остальные члены общества, массы, подражая им, воспринимают, распро­страняют и закрепляют это новое. Все социальное, счи­тал Тард, имеет своей причиной подражание. Социаль­ные конфликты он объяснял оппозицией (столкновени­ем) векторов (направлений) такого подражания. Именно механизм подражания, согласно Тарду, лежит в основе социализации, т. е. усвоения индивидом норм и ценно­стей общества.

¹ Громов И.. Мацкевич А., Семенов В. Указ. соч. С. 45.

С этих социально-психологических позиций Тард рас­сматривал и вопросы права, исследованию которого он как юрист и социолог уделял большое внимание. По сво­ей юридической профессии Тард был судьей, затем он ру­ководил службой уголовной статистики в Министерстве юстиции Франции.

В духе сформулированных им социально-психологиче­ских законов подражания Тард утверждал, что право — это «не более как один из видов склонности человека к подражанию»¹. Это понимание права лежит в основе его юридико-социологических исследований проблем транс­формации (эволюции) права, криминологии и уголовной статистики, законодательной деятельности и судебной практики, формирования обычая и т. д.

В плане социологии права, как и общей социологии, важное значение имели исследования Тарда, посвящен­ные психологии толпы и общественному мнению. Толпе как беспорядочному скоплению людей присущи общее эмоциональное состояние и соответствующие формы по­ведения. Психология толпы подавляет человеческую ин­дивидуальность, психологию и интеллект индивида. По­ведение человека в толпе характеризуется повышенной внушаемостью и подражательностью. Чем многочислен­ней толпа, отмечал Тард, тем ниже ее интеллектуальный уровень и выше ее эмоциональное воздействие на индиви­да. В отличие от толпы публика, согласно Тарду, — это особое интеллектуально-социальное образование (общ­ность людей), обладающее общим самосознанием. В фор­мировании этого общего самосознания публики сущест­венную роль играют средства коммуникации и массовой информации. Общественное мнение, таким образом, трактуется в социально-психологической концепции Тар­да как форма выражения общего самосознания публики.

¹ Тард Г. Законы подражания. СПб., 1892. С. 12.

Оценивая вклад Тарда в формирование социологии права и значение его идей для современности, Ж. Карбо­нье, в частности, отмечал: «Концепция Тарда предвосхи­тила в некоторых вопросах гипотезы современной социо­логии права. Таковы его положения о том, что трансфор­мации права происходят скорее путем бурных мутаций,

чем безболезненного развития. Или же его положение о том, что трансформации могут происходить путем подра­жания, заимствования одним обществом у другого, юри­дической аккультурации»¹.

§ 5. Макс Вебер

Макс Вебер (1864—1920) — немецкий социолог, соци­альный философ и историк. Его основные работы: «Про­тестантская этика и дух капитализма», «О категориях понимающей социологии», «Хозяйство и общество».

Главное содержание социологии и социальной филосо­фии Вебера — концепция прогрессирующей рациональ­ности как определяющего вектора исторического разви­тия. Речь идет о постоянной тенденции к рационализации всех сфер жизни западного общества. Это выражается в формировании и развитии рациональной экономики (эко­номика капиталистического способа производства), ра­циональной религии (протестантизм), рационального управления (рациональная бюрократия) и т. д. Рациона­лизацию Вебер рассматривал как преодоление (модерни­зацию) традиционных, патриархальных форм жизни. Он говорил о прогрессирующей рациональности как о неиз­бежной судьбе Запада.

¹ Карбонье Ж. Указ. соч. С. 109.

Особое внимание в своих социологических исследова­ниях Вебер уделял выявлению факторов, способствую­щих возникновению рациональной европейской культу­ры, и причин отсутствия данного типа культуры в других частях света. Анализируя эту тему в работе «Протестант­ская этика и дух капитализма», он обратил внимание на роль религии в зарождении и развитии капитализма. Толчком к исследованию послужил тот факт, что в совре­менной ему Германии среди владельцев капитала и пред­принимателей, а также среди высших квалифицирован­ных слоев рабочих заметно преобладали протестанты, в то время как католики играли далеко не столь значитель­ную роль в торгово-промышленной и финансовой сферах.

Размышляя над этим фактом, он пришел к выводу, что именно протестантская религия дала первоначальный импульс к формированию того, что он назвал «духом ка­питализма». Под духом капитализма он понимал специ­фическое мироощущение, в основе которого лежит этика труда и основанного на нем обогащения как главного смысла человеческой жизни. Анализируя своего рода ко­декс жизненных ценностей и правил капитализма, Вебер резюмировал их следующим образом: идеалом этой систе­мы является «кредитоспособный добропорядочный чело­век, долг которого — рассматривать приумножение сво­его капитала как самоцель. Суть дела заключается в том, что здесь не просто проповедуются правила житейского поведения, а излагается своеобразная «этика», наруше­ние которой рассматривается не только как глупость, но и как своего рода нарушение долга»¹.

Дата добавления: 2015-10-21