Книга должна быть возвращена не позднее указанного срока 4 страница

Разработка равномерной шкалы требует не только оп­ределенных методических навыков, добросовестности и здравого смысла исследователей, но и наличия у них спе­циальных теоретических знаний по предмету исследова­ния. Без такого рода знаний трудно найти ошибку в шка­ле, например, следующего вопроса: «Чьи интересы, на Ваш взгляд, в первую очередь выражают депутаты Госу­дарственной Думы: 1) общенародные интересы; 2) интере­сы групп давления; 3) интересы большинства населения;

4) групповые интересы самого депутатского корпуса;

5) интересы отдельных политических партий; 6) интере­сы социально незащищенных слоев населения; 7) другие интересы?» На первый взгляд число позитивно оцени­вающих Думу ответов (к ним массовый респондент, ско­рее всего, отнес первый, третий и шестой ответы) равно числу однозначно негативных оценок. Между тем с науч­ной точки зрения единственным ответом, позитивно ха­рактеризующим высший представительный орган стра­ны, было бы в данном случае указание на то, что Дума выражает общенародные интересы. Все остальные ответы в той или иной мере говорили бы о несоответствии Госу­дарственной Думы требованиям, предъявляемым к пред­ставительному органу.

Другой момент, который надо учитывать при оценке равномерности шкалы, — это равномерная смысловая интенсивность положительных и отрицательных харак­теристик того или иного явления. Если, например, при оценке населением деятельности какого-то политика по­зитивный блок в шкале ответов представлен весомыми характеристиками, а негативный блок, хотя и равен по­зитивному по числу оценок, но уступает по значимости заложенных в него характеристик, то очевидно, что в итоге мы получим перекос в структуре общественного мнения в пользу позитивной оценки.

Резюмируя, следует подчеркнуть, что юристам, рабо­тающим с результатами опросов общественного мнения, при анализе и интерпретации этих данных необходимо знать точную формулировку вопроса (включая и полный набор шкалы возможных ответов) и учитывать ее в про­цессе своей интерпретации. В противном случае легко оказаться жертвой недобросовестности или непрофессио­нализма составителей анкеты. Кроме того, нельзя не учитывать и то обстоятельство, что опросы общественно­го мнения по значимым для социологии права пробле­мам зачастую проводятся социологами без участия юри­стов, что приводит к ошибкам в формулировке вопросов, требующих специальных юридических знаний. В этих случаях особенно опасно полагаться на интерпретацию результатов исследования самими социологами и отказы­ваться от собственной интерпретации, включающей так­же анализ формулировки вопросов анкеты.

Эксперимент (от лат. experimentum — проба, опыт). В самом общем виде под экспериментом понимается такое исследование экспериментального объекта, в процессе ко­торого мысленно или реально создаются условия (называе­мые экспериментальными условиями), необходимые и до­статочные для проверки гипотезы о причинных связях между действием экспериментального фактора (на изуче­ние которого и направлено экспериментальное исследова­ние) и наблюдаемыми характеристиками данного объекта. Таким образом, предметом экспериментального исследова­ния является взаимодействие экспериментального фактора с факторами, составляющими в своей совокупности объект наблюдения. Если сразу несколько факторов выступает в качестве экспериментальных, то такой эксперимент назы­вается многофакторным (в отличие от однофакторного).

Социальный эксперимент как метод эмпирического исследования социальных явлений начал активно приме­няться в общественных науках с 20-х гг. XX в. Однако социальная, и прежде всего социально-правовая, практи­ка знала и использовала этот метод очень давно. Так, Ш. Л. Монтескье, описывая опыт принятия законов в ан­тичных демократиях, отмечал пользу таких правовых актов временного действия, как постановления сената. Часто бывает полезно, говорил он, «испробовать закон, прежде чем установить его окончательно. Конституции Рима и Афин отличались в этом отношении большой мудростью. Определения сената имели там силу закона в продолжении года и обращались в закон только по воле народа»¹. По сути дела, здесь описана логика законотвор­чества, получившая впоследствии конкретизацию в идее и практике законодательного эксперимента. Подобная апробация на практике законодательных новелл доволь­но широко применялась в странах Западной Европы эпо­хи абсолютизма, а в конце XVIII в. некоторые юристы уже прямо формулировали, что «хорошее законодатель­ство, как и хорошая физика, должно быть эксперимен­тальным»².

¹ Монтескье Ш. Л. Избранные произведения. М., 1955. С. 173.

² Правовой эксперимент и совершенствование законодатель­ства. М., 1988. С. 8.

³ Там же. С. 3—101.

Социальные эксперименты в соответствии с предметом своего исследования (а точнее — в зависимости от харак­тера экспериментального фактора) подразделяются на правовые³, экономические, социологические, социально-психологические и др. Основу социальных экспериментов составляет методология, разработанная в процессе богато­го опыта естественно-научного экспериментирования.

Существуют разные классификации социальных экс­периментов. Для социологии права наибольший интерес представляет классификация в зависимости от способа создания экспериментального фактора и в зависимости от положенной в основу эксперимента логической струк­туры доказательства гипотезы. На основании первого критерия различают контролируемый эксперимент (ко­гда исследователь сам вводит в действие эксперимен­тальный фактор и выявляет меру его преобразующего воздействия на объект исследования) и неконтролируе­мый (естественный) эксперимент, или эксперимент «экс-постфактум» (когда исследователь не вмешивается в ход событий, а лишь наблюдает и анализирует естественно сложившуюся ситуацию, в рамках которой то или иное явление может интерпретироваться как эксперименталь­ный фактор, оказывающий определенное, поддающееся фиксации влияние на объект исследования). В класси­фикации, основанной на втором критерии, выделяют па­раллельный эксперимент (когда выводы о характере и степени влияния экспериментального фактора на объект исследования делаются путем сравнения состояний ис­следуемого процесса в экспериментальной и контроль­ной группах) и последовательный эксперимент (когда анализируется динамика состояний экспериментального объекта до и после введения в действие эксперименталь­ного фактора). На практике принципы параллельного и последовательного экспериментов нередко совмещаются в рамках одного подхода, когда состояния объектов на­блюдения в экспериментальной и контрольной группах анализируются до и после эксперимента.

Основное методологическое требование, предъявляе­мое к любому эксперименту, — это обеспечение чистоты эксперимента, связанное с устранением влияния на ход и результаты эксперимента так называемых побочных факторов, т. е. факторов, не вошедших в состав экспери­ментальных. В социальном эксперименте такое обеспече­ние чистоты эксперимента существенно затруднено из-за сложной, многофакторной природы социальных явлений и процессов.

Правовой эксперимент — это эксперимент, в котором в качестве экспериментального фактора выступает пра­вовая норма. В правовом эксперименте либо проверяется эффективность уже действующей нормы, либо прогнози­руется эффективность готовящейся правовой новеллы. В исследовательской практике проверка эффективности действующего законодательства обычно основывается на методологии эксперимента «экс-постфактум». Возмож­ность проведения параллельного эксперимента «экс-постфактум» возникает в тех ситуациях, когда сходные, сопоставимые¹ по основным параметрам общественные отношения регулируются различными нормами. В по­следние годы у исследователей появилась богатая воз­можность изучения эффективности действующего зако­нодательства путем сопоставления сложившихся в стра­нах СНГ, а также в субъектах РФ различных вариантов правового регулирования одних и тех же по своей при­роде общественных отношений. От традиционной мето­дологии сравнительного правоведения данный метод па­раллельного эксперимента «экс-постфактум» отличается тем, что, во-первых, он нацелен не только на анализ текстов нормативных актов, но и на изучение практики их реализации, и, во-вторых (и это главное), он предпо­лагает отбор для анализа лишь сопоставимых объектов наблюдения, т. е. стран, находящихся примерно на од­ном уровне правового, экономического, социально-поли­тического, культурного развития.

Последовательный эксперимент «экс-постфактум» мо­жет быть осуществлен, когда правовое регулирование тех или иных общественных отношений изменилось, но сам объект правового регулирования не претерпел существен­ных изменений (здесь у исследователя появляется воз­можность сравнить состояния объекта до и после введе­ния в действие новой правовой нормы).

¹ Сопоставимость в данном случае необходима для обеспече­ния чистоты экспериментального исследования.

Самым надежным методом прогнозирования эффек­тивности правовых новелл, несомненно, является законо­дательный эксперимент, представляющий собой опыт­ную проверку в естественных условиях эффективности действия экспериментальных правовых норм, которые в качестве контролируемого экспериментального фактора вводятся на определенный период в зоне эксперимента. При этом под экспериментальной правовой нормой пони­мается законодательная норма, содержащая отступления от требований действующего законодательства, которая вводится в действие на ограниченный отрезок времени с целью проверки ее эффективности. Помимо четко обозна­ченного ограничения на временной период действия экс­периментальные правовые нормы, как правило, имеют и ограниченную сферу применения. Так, например, про­странственная сфера эксперимента по введению суда при­сяжных была ограничена пятью регионами. Однако воз­можны и законодательные эксперименты, проводимые в масштабах всей страны (в 1965 г. в Англии было приоста­новлено на пять лет применение смертной казни, а во Франции в 1975 г. был принят закон, приостановивший на пять лет наказания за аборт).

Основная задача, стоящая перед исследователями в процессе законодательного экспериментирования, связа­на с необходимостью избежать сведения законодательно­го эксперимента к обычному способу практической апро­бации новшества методом проб и ошибок. Это должно достигаться прежде всего путем обеспечения чистоты действия экспериментального фактора (правовой нормы) за счет сведения к минимуму всех иных воздействий на объект наблюдения. К сожалению, как показывает опыт, в процессе проведения законодательных экспериментов обычно неоправданно мало внимания уделяется его мето­дологической составляющей. А в итоге часто оказывает­ся невозможным отделить итоги эксперимента (т. е. не­посредственный результат действия правовой нормы) от общих результатов функционирования объектов наблю­дения в период проведения эксперимента.

Поскольку законодательный эксперимент является не просто методом научного исследования, но и способом ре­ального изменения действительности, связанным с введе­

¹ См.: Местное самоуправление: теория и практика. М., 1997. С. 131.

нием на практике особого режима правового регулирова­ния, то при подготовке и проведении такого эксперимента необходимо помимо научно-методологических проблем решить и ряд вопросов правового характера. Главным из них является обеспечение гарантий прав участников экс­перимента, т. е. людей, на которых распространяется дей­ствие экспериментальных норм. Так, проведению законо­дательного эксперимента по проблемам местного само­управления в двух районах Псковской области в середине 1990-х гг. предшествовало одобрение местным населени­ем идеи референдума и модели самоуправления, предло­женной администрацией района¹ (в данном случае это происходило на сходах, а в иных ситуациях может потре­боваться проведение специального референдума). В тех случаях, когда экспериментальные нормы уже содержат в себе дополнительные гарантии прав граждан (как это бы­ло при эксперименте с введением суда присяжных), по­добные процедуры, подтверждающие согласие граждан на эксперимент, не обязательны. Другое требование к право­вому обеспечению законодательного эксперимента заклю­чается в том, что решение о введении в действие экспери­ментальной правовой нормы, всегда связанное с отступле­нием от действующего законодательства, может быть принято лишь на уровне того органа, в компетенцию кото­рого входит принятие соответствующих норм общего дей­ствия. Этот же орган должен давать официальную оценку итогам эксперимента и выносить решение об использова­нии его результатов в законотворческой деятельности.

Глава 2. История формирования социологического подхода к праву

§ 1. Становление социологии права как юридической дисциплины

Сравнительно краткий по времени (после появления общей социологии) процесс формирования и развития со­циологии права как юридической дисциплины опирался на весьма долгую историю юридического изучения права как социального явления. Остановимся на некоторых ос­новных вехах этой истории.

Юриспруденция, сформировавшаяся в качестве само­стоятельной науки в Древнем Риме в IV—III вв. до н. э., опиралась на достижения древнегреческой мысли в об­ласти учений о праве, государстве, политике, обществе, философии, этике, истории и т. д. Вопросы, связанные с общественным значением права и юриспруденции, нахо­дились в центре внимания римских юристов — знатоков светского права, пришедших на смену жрецам (понтифи­кам), которые до них ведали сакральным правом.

¹ См.: Дигесты Юстиниана. М., 1984. С. 23.

² Там же. С. 25.

Сама юриспруденция, согласно определению известно­го юриста I в. Цельса, понималась как наука (и вместе с тем как практически значимое социальное занятие, «ис­кусство» — подобно врачебному «искусству») о «добром и справедливом»¹ в совместной (общественной) жизни людей. В этом же духе знаменитый юрист классической эпохи (II—III вв.) Ульпиан характеризовал юриспруден­цию как «познание божественных и человеческих дел, науку о справедливом и несправедливом»². Для понима­ния общественной роли и значения юристов в ту эпоху (и вместе с тем социального смысла их занятий правом) весьма примечательны следующие его слова: «По заслу­

гам нас назвали жрецами, ибо мы заботимся о правосу­дии, возвещаем понятия доброго и справедливого, отделяя справедливое от несправедливого, отличая дозволенное от недозволенного, желая, чтобы добрые совершенствова­лись не только путем страха наказания, но и путем по­ощрения наградами, стремясь к истинной, если я не за­блуждаюсь, философии, а не к мнимой»¹.

С точки зрения социологии права весьма поучительно сопоставить эти положения Ульпиана о реальном общест­венном статусе и функциях юристов (как представителей определенной социальной профессии и института рим­ского общества) с социологическими мечтами и измыш­лениями отца-основателя позитивистской социологии О. Конта об особом социальном институте и функциях жрецов придуманной им религии в рамках «социокра-тии» — проектируемого утопического общества будуще­го. По любым современным социологическим, а тем бо­лее юридико-социологическим критериям и меркам оче­видно, что римские юристы (и римская юриспруденция в целом) реально (теоретически и практически) занима­лись (и ведали — в качестве правоведов) социально-пра­вовой организацией общественной жизни (т. е. в чистом виде занимались юридической «социальной инженери­ей», говоря словами Р. Паунда), а в надуманных функ­циях жрецов контовской позитивной социологии трудно усмотреть что-либо позитивное в плане социальной дей­ствительности или социологически оправданное в плане научной обоснованности.

¹ Дигесты Юстиниана. С. 23.

Социальная ценность и значимость как самого права, так и правовых занятий (теоретических и практиче­ских) римских юристов, а затем и их последователей — европейских юристов Средних веков, Нового и Новей­шего времени — коренились в понимании и толковании права как выражения справедливости в общественной жизни. Воплощением правовой справедливости выступа­ло естественное право, которое рассматривалось в виде одной из трех составных частей права вообще, наряду с правом народов и позитивным римским гражданским правом.

Теоретическая разработка римскими юристами кон­цепции справедливого естественного права и обоснова­ние с этих позиций требований справедливости всякого позитивного права предопределили основные социаль­ные ориентиры для всего последующего развития евро­пейского права и юриспруденции. Ведь именно в русле естественно-правовых идей о свободе и равенстве всех людей, их дальнейшего развития и постепенной практи­ческой реализации находятся такие основные достиже­ния в общественной и политической жизни, как положе­ния о неотчуждаемых естественных правах и свободах человека, господстве права, гражданском обществе, раз­делении властей, правовом и социальном государстве и т. д.¹

¹ Показательно, что закрепленные в действующей Конститу­ции РФ принадлежащие каждому от рождения и неотчуждае­мые права и свободы человека (т. е. по существу — естествен­ные права) являются высшей ценностью социальной жизни, и именно они определяют в конечном счете правовые основы постсоциалистического российского общества и государства.

Средневековая европейская юриспруденция (теорети­ческая и практическая) в условиях господства церкви и теологии продолжала начатую римскими юристами дея­тельность в сфере юридической «социальной инжене­рии». Она весьма успешно осуществляла общесоциальные функции одного из ведущих светских институтов тогдаш­него общества, а созданная юристами (как сторонниками естественного права, так и приверженцами юридико-дог-матического понимания и толкования позитивного права) правовая доктрина была основным источником действо­вавшего позитивного права. Усилиями средневековых юристов была подготовлена та светская социально-право­вая почва, опираясь на которую юриспруденция Нового времени обосновывала идеи и принципы буржуазного «юридического мировоззрения» — господствующей соци­ально-политической идеологии формировавшегося граж­далекого общества, правового государства, да и всего после-феодального буржуазного строя.

Особую роль в развитии этой идеологии сыграло уче­ние французского юриста XVIII в. Ш. Л. Монтескье. Его главное произведение — фундаментальный труд «О духе законов» — выдающийся русско-американский социо­лог П. Сорокин назвал «первой систематической социо­логией права и морали»¹. Монтескье выявил и исследо­вал те социальные, политические, экономические, исто­рические, географические и иные факторы, которые влияют на процесс правотворчества и определяют осо­бенности содержания и характера позитивного права у разных народов и в различные эпохи их социально-ис­торического развития². Учение Монтескье о «духе зако­нов» стало первой теоретически сформулированной (на основе анализа огромного массива эмпирических данных) юридико-социологической концепцией многофакторного подхода к изучению права, существенно повлиявшей на все последующие юридико-социологические исследова­ния.

¹ Цит. по: Графский В. Г. Общая теория права П. А. Сороки­на: на пути к интегральному (синтезированному) правопозна-нию // Государство и право. 2000. № 1. С. 118.

² См.: Монтескье Ш. Л. Указ. соч. С. 168.

В начале XX в. в юриспруденции усилились призывы к возрождению естественного права и начало формиро­ваться влиятельное антилегистское и антипозитивистское направление юридико-социологических исследований. Возникла «школа свободного права», с деятельностью ко­торой связано оформление и утверждение социологии права как отдельной юридической дисциплины. Видный представитель этой школы, австрийский юрист Е. Эрлих в работе «Основы социологии права» (1913) определял це­ли и задачи социологии права как изучение «живого пра­ва народа», источником развития которого является не законодатель, а общество. Юридико-социологическим толкованием и изучением права как фактически склады­вающегося порядка общественной жизни занимались и многие другие приверженцы этой школы (Ф. Гек, Г. Зинцгеймер, Г. Канторович, Э. Юнг, Ф. Жени и др.).

Данное направление успешно развивалось в рамках американской школы социологии права — в работах та­ких известных юристов, как Р. Паунд, Д. Фрэнк, Б. Кар-дозо, О. Холмс, К. Ллевеллин и др.¹ Особое внимание они уделяли юридико-социологическому изучению судебной практики, позиций судей по конкретным делам, поведе­ния сторон в спорах о праве и т. д. В основе разработан­ной Р. Паундом концепции «юридической социальной инженерии» лежит представление о праве как режиме упорядочения человеческих взаимоотношений в соответ­ствии с надлежаще установленными правилами.

¹ Подробнее см.: Туманов В. А. Указ. соч. С. 284—311; Исто­рия политических и правовых учений. М., 1988. С. 705—712; Боботов С. А. Буржуазная социология права. М., 1978.

² См.: История политических и правовых учений. М., 1997. С. 680—681.

³ Здесь сказывается определенное влияние на П. А. Сороки­на психологической теории права его учителя Л. И. Петражиц-кого, согласно которой любая группа лиц (в том числе и пре­ступная) имеет свое интуитивное (неофициальное) право, опре­деляющее правила поведения членов группы.

В первой половине XX в. в западной юриспруденции сформировалось и такое самостоятельное направление со­циологии права, как институционализм², представителя­ми которого являются, в частности, М. Ориу, Л. Дюги, Ж. Гурвич, П. Сорокин и др. Согласно их юридико-со-циологической трактовке право — это не только особый социальный институт, но и организующая идея для фор­мирования и функционирования других социальных ин­ститутов. Так, согласно концепции «социального права» (или «социабельного права») Ж. Гурвича право выступа­ет как фактор интеграции и институционализации обще­ственных отношений. П. Сорокин трактовал право как конституирующее начало любой общественной группы или института³. С этих позиций он характеризовал все социальные образования (семью, государство, церковь, партию, профсоюзы, школу, университет, организован­ную группу преступников и т. д.) как социально-практи­ческую форму объективации и олицетворения правовых норм и убеждений всех или решающего большинства членов соответствующего социального образования.

Значительный вклад в развитие современной социоло­гии права внесли исследования профессоров юридическо­го факультета Парижского университета Ж. Карбонье¹, Р. Пэнто и М. Гравитца², венгерского юриста К. Кульча-ра³, польского ученого А. Подгурецкого⁴, труды многих других ученых-юристов⁵. Заметное распространение по­лучила юридико-социологическая концепция немецкого профессора общей социологии и социологии права в уни­верситете Билефельда (Германия) Н. Лумана, который рассматривает общество как коммуникативную систему и в этом контексте трактует право как универсальное средство социальной коммуникации⁶.

¹ См.: Карбонье Ж. Указ. соч.

² См.: Пэнто Р., Гравитц М. Указ. соч.

³ См.: Кулъчар К. Основы социологии права. М., 1981.

⁴ См.: Подгурецкий А. Очерк социологии права. М., 1974.

⁵ См.: Aubert V. Sociology of Law. Oslo, 1964; Scolnik J. The Sociology of Law in America: Overview and Trends // Law and Society, приложение к «Social Problems*. 1965. Summer. P. 30—38; Shiff D. Social-legal Theory: Social Structure and Law // Modern Law Review. L., 1976. Vol. 39. No. 3. P. 287— 310; Hunt A. The Sociological Movement in Law. L., 1978; Connecting Law and Society. New Jersey, 1983; и др.

⁶ См.: Посконина О. В. Никлас Луман о политической и юридической подсистемах общества. Ижевск, 1997.

Большую роль в становлении социологического подхо-
да к праву сыграли такие известные русские юристы на-
чала XX С. А. Муромцев (трактовка права как
юридически защищенного порядка общественных отно-
шений), М. М. Ковалевский (соединение историко-срав-
нительного подхода к изучению права и государства с
методологией эмпирических социологических исследова-
ний, трактовка права как выражения потребности обще-
ства в социальной солидарности), Н. М. Коркунов (право
как разграничение интересов), Л. И. Петражицкий (кон-
цепция интуитивного права как продукта человече­ской психики, обусловленного социокультурной средой), первых российских криминологов (И. Я. Фойницкий, Е. Н. Тарновский, С. К. Гогель, М. Н. Гернет и др.¹).

Социологический подход стал мощным подспорьем для либерального направления правовой мысли, противостоя­щего господствовавшему тогда в России формально-дог­матическому подходу с его апологетическим отношением к самодержавию. Делая акцент на социальных аспектах права, социологические исследования правовых явлений не могли не критиковать существовавший общественно-политический строй. Показательно, что все ведущие пред­ставители социологического подхода в юридической нау­ке того времени были видными деятелями либерального движения. Достаточно сказать, что С. А. Муромцев был председателем первой Государственной думы, депутатами Думы были М. М. Ковалевский, Л. И. Петражицкий и другие либеральные юристы. Борьба правовых идей в тот период имела ярко выраженную политическую окраску, и социологический подход к праву, ставший орудием в этой борьбе, сыграл значительную прогрессивную роль в рос­сийской юриспруденции и в общественно-политической жизни в целом.

¹ См.: Лапаева В. В. Конкретно-социологические исследова­ния в праве. М., 1987. С. 9—13.

² Разумовский И. 77. Проблемы марксистской теории права. М., 1925. С. 4. Аргументируя эту мысль, И. Разумовский писал: «Вопросы права и его связи с экономической структурой общест­ва, послужившие, как правило, в свое время отправным пунктом для всех дальнейших теоретических построений Маркса, — это основные вопросы марксистской социологии, это лучший проб­ный камень для проверки и подтверждения основных предпосы­лок марксистской диалектической методологии» (Там же. С. 5).

Утвердившееся позднее марксистское правоведение из­начально провозглашало социологический характер своей доктрины. Марксистская теория права, как отмечал ее видный представитель И. Разумовский, в своей основе бы­ла не чем иным, как «социологической и социалистиче­ской критикой буржуазной общей теории права»². Социо­логизм марксистского правоведения обусловлен истори-ко-материалистическими основами учения К. Маркса и Ф. Энгельса об обществе, праве и государстве. Исследова­ния советских теоретиков права 20-х гг. XX в., осуществ­лявшиеся в рамках историко-материалистической пара­дигмы, сформировали так называемое социологическое направление — самое крупное в советской теории права того периода¹. И даже в последующий период гонений на социологию в условиях сталинизма в теории права сохра­нилась внешняя атрибутика истматовского социологизма. С одной стороны, право определялось как совокупность властно-волевых, принудительных установлений, а с дру­гой — отдавая словесную дань историческому материа­лизму, говорилось о социальной обусловленности права материальными экономическими отношениями.

Со второй половины 50-х гг. XX в., когда начали воз­рождаться прерванные на несколько десятилетий социо­логические исследования, опыт, накопленный россий­ской юриспруденцией в прежние годы, вновь оказался востребованным. И при всей неизбежной ограниченности социологического подхода к изучению права в советский период к концу 80-х гг. отечественная социология права уже вполне сложилась в самостоятельную юридическую дисциплину общенаучного профиля, занимающуюся тео­ретическим и эмпирическим изучением права в его соци­альном выражении, проявлении и измерении, в контек­сте его социальных связей, в его соотношении с другими социальными явлениями и процессами.

¹ О социологическом направлении, сложившемся в совет­ской теории права в 1920-е гг., см.: Кульчар К. Указ. соч. С. 107—108; Лукашева Е. А. Общая теория права и многоас­пектный анализ правовых явлений // Советское государство и право. 1975. № 4. С. 29—30; Сабо И. Основы теории права. М., 1974. С. 12.

В связи с тем, что в последние годы в российской пра­вовой науке и практике наблюдается заметный интерес к непозитивистскому правопониманию, основанному на различении права и закона, перед социологией права от-

крываются новые перспективы. В сферу ее исследований все активнее вовлекаются проблемы, связанные с позна­нием объективной нормативной структуры общественной жизни и механизмов ее нормативной саморегуляции; с выявлением правовой природы фактических социальных норм, нуждающихся в законодательном закреплении; с изучением социальной обусловленности законодательст­ва, степени его легитимации; с поиском механизмов раз­решения социальных конфликтов на базе правового со­гласования социальных интересов и т. д. Теоретическая разработка этой актуальной социально-правовой пробле­матики и выработка соответствующих практических ре­комендаций для законодателя и правоприменителя — актуальные задачи современной социологии права как юридической дисциплины.

Дата добавления: 2015-10-21