становится в резкую и упорную оппозицию с господствующим направлением.
Такая политика противоречить самому призванию конституционного монарха.
По своему положение, он должен быть примирителем, а не вожатаем партии. Как
глава государства, он стоит выше всех партий, ибо он является представителем
всех интересе в. Как скоро он становится во главе какой бы то ни было партии,
он нисходить с своей высоты и ставить себя во враждебное отношение к известной
части народа. Борьба партий есть дело министерства; король же призван ее умерять.
Через это он сохраняет свое влияние на все партии, кроме тех, которые не признают
самой королевской власти и стремятся к разрушение существующего порядка. Последние,
очевидно, могут получить власть только путем революции. Но пока в обществе
господствуют умеренные партии, которые держатся в пределах конституции, король
может и должен жить в мире со всеми. При такой политике он не унижает себя,
назначая неприятное ему министерство в угоду парламенту, а исполняет только
основное правило парламентского правления.
Это не исключает однако большого сочувствия к одному направлению, нежели
к другому. Полная нейтральность невозможна для человека, имеющего свое мнение.
Но между сочувствием и деятельностью в дух партии-огромная разница. Конституционный
король не должен участвовать своим влиянием ни в одной мере, внушаемой духом
партии, иначе как для ее умерения. Борьба ведется министрами с оппозицией;
король же дает только советы благоразумия, предоставляя им препираться между
собой. Но есть множество мер, которые, не касаясь вопросов, разделяющих партии,
имеют в виду благо всего народа, и именно эти часто упускаются из вида партиями,
преследующими исключительно свои интересы. Есть и такие меры, которые хотя
и связаны с видами партий, но касаются существенных интересов всего народа.
Здесь король не может и не должен оставаться нейтральным. Напротив, все его
личное влияние должно быть направлено к тому, чтобы провести то, что он считает
полезным для государства. И наоборот, он имеет право и обязанность наложить
свой запрет на все, что может подорвать общее благосостояние, возбудить внутренние
раздоры и расшатать основы государственного порядка.
Таким образом, конституционный король является верховным решителем всех
вопросов, касающихся высших интересов народа, как-то: войны и мира, важных
внутренних преобразований, мер для улучшения быта низших классов; в остальном
же он играет роль умирителя, не вступающегося в дело, но призванного давать
советы благоразумия. При таком положении, даже простое мнение короля, стоящего
во глав государства, всегда будет иметь огромный вес. Умеренность взглядов,
любовь народа, уважение к сану, личное влияние, все это ведет к тому, что
голос его всегда будет иметь более значения, нежели чей бы то ни было. Занимать
такое высокое положение, быть представителем высшего, неизменного порядка,
верховным хранителем и гарантией законности, блюстителем интересов народа,
предметом всеобщей любви и уважения, действовать совокупно с способнейшими
людьми государства, не навязывая им своего мнения, но стоя над ними и воздерживая
одностороннее их направление, такое призвание представляет достаточное поприще
для всякого честолюбия. Не только нельзя сказать, что подобное положение не
дает достаточного простора способностям, но, напротив, оно требует такого
сочетания умственных и нравственных качеств, какое встречается весьма редко.
Держаться одностороннего направления несравненно легче, нежели понимать противоположные
взгляды и стараться их согласить. Но всего труднее для человека самоограничение,
а именно это требуется от конституционного короля, ибо он властвует не над
подданными, обязанными беспрекословным повиновением, а над свободными людьми,
с которыми надобно действовать в согласии.
Еще более высокие качества требуются там, где политическое развитие народа
стоит на низкой ступени, где нет ни крепкого общественного мнения, ни организованных
партий, способных стать во главе правления. При таких условиях, общество может
быть призвано к участию в решении вопросов, но не к управлению делами. Тут
парламентское правление неуместно; оно может породить только бесконечную шаткость.
Верховное руководство по необходимости исходить от монарха. Однако и тут есть
выборное собрате, которое представляет, с одной стороны, опору, с другой задержку
правительственной власти, и с которым, поэтому, надобно считаться. Здесь правителю
необходимо глубокое знание общественных сил и руководящих людей, умение отличить
серьезное мнение от легкомысленных увлечений, настойчивость и уступчивость,
и то и другое на своем месте. Монарх и тут не должен являться главою или опорою
партии, а должен быть представителем всех общественных интересов, которые
в его глазах имеют одинакое право на внимание и справедливое удовлетворение.
В особенности же следует избегать взаимного недоверия между монархом и представительством.
А оно неизбежно возбуждается, когда монарх окружает себя людьми, которые не
пользуются доверием и уважением общества, и еще более, когда он старается
по возможности ограничить права выборного собрания. Представители народа призываются
не за тем, чтобы давать частные ответы по частным вопросам, а для того, чтобы
выяснить все народные нужды и дать свое мнение по всем важным делам, касающимся
благосостояния граждан. Чем более их стараются втеснить в узки рамки, тем
более они стремятся из них выйти. Недоверие сверху неизбежно рождает недоверие
снизу. Но всего хуже, когда самовластное правительство прикрывается призраком
представительного устройства и создает всегда покорное собрание, направляя
выборы по своему усмотрению. Такое представительство не исполняет самых существенных
задач представительного порядка: оно дает только мнимую опору, а задержки
не представляет никакой. Все тут основано на обмане, а это имеет глубоко развращающее
влияние на общество. Франция, при Наполеоне III-м, испытала на себе последствия
такого порядка вещей. Неслыханный в истории погром был окончательным осуждением
единовластия, опирающегося на призрачное представительство.
Каково бы однако ни было отношение короны к представительному собранно,
существование двух независимых властей всегда открывает возможность борьбы.
Если бы монарх стоял один против общественных увлечений, он редко мог бы отстоять
свое положение и, во всяком случае, потерял бы свое обаяние. Ему необходима
опора в сред самого общества. Такую опору дает ему верхняя палата, которая
занимает посредствующее положение между монархом и народом.
Мы видели существенную пользу двух палат даже в чистой демократии; в
конституционной монархии он вдвойне необходимы. Там, где две власти стоят
друг против друга, столкновения неизбежны; поэтому, между ними должна стоять
третья, посредствующая власть. Если бы королю приходилось отказывать в утверждении
всех вредных для государства законов, которые проходят через палату представителей,
то он подвергался бы беспрерывным нареканиям. Если же они отвергаются верхнею
палатой, то король остается в стороне. Наоборот, когда закон, принятый нижнею
палатой, одобряется и верхнею, составленною из других элементов, то это такой
авторитет, против которого монарху приходится выступать только в крайне редких
случаях. Право за ним бесспорно остается, но им никогда почти не приходится
пользоваться. С другой стороны, дружное действие обеих палат способно воздержать
королевскую власть, когда она выступает из своих пределов. И тут совокупный
их авторитет несравненно больше, нежели у одной палаты представителей.
Таким устройством осуществляется, вместе с тем, истинное назначение конституционной
монархии, которая, по идее, является сочетанием всех общественных элементов.
Мы видели, что во всяком обществе существуют аристократические элементы. Если
они не получают отдельного представительства, они поглощаются массой. При
широком развитии свободы, не им принадлежит инициатива движения, а представителям
демократии; их роль-умерять народные увлечения и давать движение устойчивость,
чем самым они служат опорою монарху, который есть высший умеритель. Эта роль
тем важнее, чем более в нижней палате преобладает демократия. Прочно устроенная
аристократическая палата одна может поставить преграду неудержимому ее напору
и служит убежищем лучшим силам общества. С другой стороны, сама исходя из
общества и стоя во главе его, аристократия призвана защищать народную свободу
против королевской власти, когда последняя выступает из своих границ. Таким
образом, занимая независимое положение, верхняя палата служить сдержкою для
обеих других властей и посредствующим звеном между ними. Вместе с тем, при
таком различии элементов, призванных к законодательной деятельности, все политические
вопросы получают всестороннее освещение, а потому в решениях бывает более
осмотрительности и менее увлечений. По своему составу и характеру, верхняя
палата менее подчиняется влияние изменчивых и случайных общественных течений.
Нужно только, чтобы, составляя задержку, она не могла совершенно останавливать
движение, упорно противясь всему, что клонится к уменьшение аристократических
влияний или преимуществ.
Для того, чтобы верхняя палата могла исполнить свое назначение, она должна
иметь не только правильную юридическую организацию, но и нравственный вес
в стране. Это в значительной степени зависит от ее состава. Мы видели, каковы,
вообще, аристократические элементы общества: аристократия разделяется на землевладельческую,
или родовую, денежную и умственную; к этому присоединяется аристократия служебная,
состоящая из высших сановников государства. В Общем Государственном Праве
были изложены разнообразные способы составления из них верхней палаты. Здесь
мы должны рассмотреть выгоды и невыгоды различных сочетаний.
Наиболее веса бесспорно имеет аристократия родовая, там, где она вытекла
из истории и своим политическим смыслом успела сохранить свое высокое положение.
Она составляет могущественную общественную силу, которой, по этому самому,
принадлежит первенствующее место в государственном устройстве. Но для этого
необходимо, чтоб она была действительно силою, пользующеюся уважением народа,
а не искусственным созданием теории и не жалким обломком сословных притязаний.
Все попытки искусственно создать наследственную аристократию или воскресить
отжившую всегда оставались тщетными. Притязания, не опирающийся на исторические
заслуги и не подкрепляемые внутренним содержанием, возбуждают только ненависть
и презрение. Они составляют для правительства не силу, а слабость. Все подобный
создания уносятся при первом толчке. Но там, где наследственная аристократия
создалась и упрочилась историей, она имеет неоспоримые выгоды. Прежде всего,
она пользуется положением совершенно независимым, как от монарха, так и от
народа, а потому она скорее всего может исполнять принадлежащую ей роль посредника
и задержки. Она, вместе с тем, сообщает конституционной монархии все те выгоды
аристократического правления, которые мы видели выше: высшую политическую
способность, твердость и постоянство в решениях, уважение к законности, исторический
ход развития. Она избегает и многих недостатков чистой аристократии. Она не
остается замкнутым сословием, а пополняется другими элементами. Она имеет
над собою королевскую власть, а потому здесь не разыгрываются личные честолюбия.
А с другой стороны, она сдерживается народным представительством, а потому
здесь невозможны притеснения.
Тем не менее, и при этих условиях наследственная аристократия не освобождается
от того, что всегда и везде составляет свойственный ей недостаток: она сохраняет
узкий и эгоистический характер. Частный интерес сословия уступает общему только
в крайних случаях, когда без этого нельзя обойтись. Наследственная аристократия
для своего существования нуждается в фактической силе, а потому она естественно
старается сохранить в своих руках значительную часть материального и нравственного
достояния народа и привязать к себе возможно большее число интересов. Отсюда
аристократический характер учреждений, собственности, даже частной жизни.
Низшие классы, и в особенности подвластные народности, обделяются и притесняются.
Где перевес аристократии весьма значителен, как было, например, в Англии до
реформы 1832 года, это ведет к вопиющим явлениям. Не только в общественной
среде, но и на вершине происходить извращение правильных отношений. Заслуги
и способности менее ценятся, нежели положение и богатство. Общество привыкает
видеть личную неспособность, пользующуюся огромным почетом, а это искажает
нравственный его смысл. Самый народ получает тот же узкий и эгоистический
характер, или, лучше сказать, то и другое тесно связано: аристократия может
быть представительницей лишь подобного народа.
Все эти невыгоды устраняются только развитием демократических элементов;
но последнее ведет к ослабление, если не к упразднению аристократии. Мы видели,
что таково неизбежное последствие демократического развития, нового времени.
Однако и в этом движении наследственная аристократия, если она обладает политическим
смыслом, может играть весьма значительную роль. Она умеряет движение, сохраняет
историческую преемственность и воспитывает политический смысл народа. Чем
шире разливается демократический поток, тем нужнее подобный оплот.
Но для того, чтобы при таких условиях верхняя палата, состоящая из наследственных
членов, могла сохранить свое положение, надобно усилить ее другими элементами.
В демократическом обществе наследственная аристократия теряет значительную
долю своего нравственного авторитета. Каковы бы ни были личные качества выдающихся
ее членов, масса всегда со стоить из людей посредственных, частью даже ничтожных,
которых положение вовсе не соответствует их способностям. Авторитет такого
большинства не может быть высок, особенно среди людей с поверхностными взглядами
и образованием, останавливающих свое внимание больше на случайных явлениях,
поражающих взоры, нежели на преемственности общего духа и на высших потребностях
государственной жизни, а такова именно толпа. В настоящее время в Англии многие
публицисты и государственные люди желают преобразования верхней палаты не
в видах ее ослабления, а для того чтобы придать ей более веса. Предлагается,
вопервых, заменить личное право английских лордов заседать в парламенте выбором
перов, как это установлено для шотландских и ирландских членов. Во-вторых,
предлагают к наследственным членам присоединить пожизненных. Подобная попытка
была уже сделана в 1856 году; в то время Верхняя Палата не признала законности
этого назначения, и пожизненный лорд был превращен в наследственного. В настоящее
время сами вожди консервативной партии склонны к такому нововведению. Это
усилило бы палату приобщением к ней людей, пользующихся уважением общества.
Там, где исторически не сложилась наследственная аристократия, обладающая
политическими правами и пользующаяся доверием общества, остается пожизненное
назначение королем или выбор лиц, обладающих более или менее высоким цензом.
Первый способ дает перевес монархическому началу, второй демократическому.
Настоящей независимой аристократии нет ни в том, ни в другом случае; но есть
аристократические элементы, которые тем или другим путем выделяются из общества
и образуют самостоятельное тело, способное умерять его движения и играть роль
посредника между королем и народом.
Из этих двух способов первый, вообще, заслуживает предпочтения. Выборная
верхняя палата, даже при высоком цензе, не приобретает самостоятельного характера,
ибо она всегда зависит от избирателей, также как нижняя. Этим способом достигается
большая осмотрительность в решениях и установляется некоторая задержка увлечениям
массы, но в государственной жизни не прибавляется самостоятельного элемента,
а это именно то, что требуется в конституционной монархии. Не обладая независимым
положением, такая верхняя палата служит плохою опорою власти; в ней не может
развиться и корпоративный дух, хранящий политические предания. Одним словом,
тут исчезают главные выгоды аристократического элемента. Только там, где этот
элемент потерял всякое значение в народной жизни, а с другой стороны, самая
королевская власть не имеет исторических корней, уместно установление выборной
верхней палаты, однако с возвышенным цензом, что дает перевес зажиточным классам,
тогда как нижняя палата становится представительницей чисто демократических
начал. Таково, например, положение вещей в Бельгии. Развитие демократии естественно
ведет к подобным комбинациям. Но и тут полезно подкрепление верхней палаты
пожизненными членами, также как и наоборот, может быть полезно подкрепление
палаты, составленной из пожизненных членов, выборными элементами, имеющими
вес и значение в стране.
Во всяком случае, пожизненное назначение должно совершаться с крайнею
осмотрительностью. Верхняя палата, составленная просто из лиц преданных королю,
из придворных и чиновников, получивших почетное звание вследствие угождения
и происков, теряет всякий авторитет. Решения ее не представляются выражением
независимых мнений, а потому недостойны корпорации, составляющей часть верховной
власти. Плохой составь унижает верхнюю палату в глазах народа; она может сделаться
даже предметом презрения, и тогда королевская власть не только не получает
от нее нравственной поддержки, а, напротив, компрометируется подобным орудием.
Даже небольшая часть недостойных лиц, призванных не по заслугам и не по положению,
а вследствие искательства, бросает тень на остальных. Верхняя палата тогда
только может получить надлежащий вес и значение, когда она составляется из
людей, приобретших общее доверие и уважение, известных своими заслугами или
пользующихся значительным влиянием в обществе. Политические борцы естественно
принадлежать нижней палате; в верхней должны заседать люди более беспристрастные,
менее причастные духу партий, люди с специальными знаниями, с независимым
положением, с высоким нравственным характером, так чтобы прения верхней палаты
могли служить лучшим политическим поучением для общества. Нередко в законе
исчисляются категории лиц, из которых должны назначаться члены. Сюда принадлежать
прежде всего крупные землевладельцы, которых положение наиболее независимо
и наиболее влиятельно, затем выдающиеся деятели промышленного мира, замечательнейшие
специалисты по разным отраслям знания, знаменитые ученые, наконец государственные
люди, с зрелостью мысли соединяющие опытность в делах; одним словом, тут должен
заседать высший цвет общества. Но для того, чтобы обеспечить хорошие назначения,
недостаточно полагаться на представления министров. Владычествующая партия
всегда будет стараться наградить людей, оказавших ей услуги, и наполнить верхнюю
палату своими клевретами. Назначение членов верхней палаты есть прежде всего
дело монарха, стоящего выше партий. Только королевская прерогатива может,
путем правильных назначений, поставить верхнюю палату в положение независимое
от колебания партий и дать ей надлежащий вес и значение в стране. В этом состоит
одна из важнейших задач конституционного короля, а для этого он должен хорошо
знать людей и уметь сделать правильный выбор. При той свободе, которая существует
в конституционном государстве, где все способности могут проявиться на общественном
поприще, эта задача значительно облегчается. Не личные угождения и рекомендации,
не закулисная деятельность, а явные для всех труды, заслуги и влияние служат
основанием для выбора. Доверие монарха должно падать на лица, пользующийся,
вместе с тем, и доверием общества. Только это может дать им вес в стран и
сделать из них надежную опору престола. При таком только условии верхняя палата
может поддержать свое высокое положение и исполнить свое призвание в конституционном
государстве. Чем более развиваются демократический начала, тем более необходима
в нем такая политическая и нравственная твердыня.
В Общем Государственном Праве были изложены права верхней палаты. Ей
присваивается равное с нижнею палатой участие в законодательстве; относительно
же финансовых вопросов она обыкновенно занимает лишь второе место. И точно,
палата, составленная из наследственных или пожизненных членов, не может считаться
таким же представителем плателыциков податей, как нижняя палата, исходящая
из общих выборов. Но в некоторых конституциях верхней палате предоставляется
право давать свое согласие на временные бюджеты, в случае если не последует
соглашения правительства с нижнею палатой. Этим короне дается право управлять
государством помимо народного представительства, право, которое, как мы видели,
ведет к нескончаемым раздорам и, по существу своему, несогласно с началами
конституционной монархии.
Но, кроме прав, есть еще способы действия, которые в конституционной
монархии важнее, нежели в каком-либо другом образе правления, ибо тут все
зависит от благоразумного соглашения различных властей. В Англии установилась
практика, что когда верхняя палата отвергла закон, принятый нижнею и имеющий
существенное значение для страны, то делается воззвание к народу. Нижняя палата
распускается, и если, при новых выборах, возвращается прежнее большинство,
которое настойчиво стоит на своих требованиях, то верхняя палата уступает.
Некоторые современные английские публицисты признают даже, что последняя не
имеет права отвергать закон, в пользу которого высказалось допрошенное таким
образом общественное мнение. Но и тут смешиваются юридические начала и политический,
требования права и благоразумия. Желание достигнуть соглашения может побуждать
на уступки, и это составляет обычный порядок. Но если бы верхняя палата считала
известный закон безусловно вредным для государства, она не только имела бы
право, но она была бы обязана противопоставить ему абсолютный запрет. Конституционная
монархия не есть чистая демократия, в которой народная воля составляет верховный
закон. Тут установлены независимые власти, которых главное призвание состоит
в том, чтобы противопоставить твердую преграду увлечениям или заблуждениям
массы. В этом отношении весьма важно отношение верхней палаты к короне. Если
король согласен с верхнею палатой в необходимости отвергнуть закон, принятый
нижнею, то нормальный порядок конституционного правления состоит в том, что
последняя должна отказаться от своих требований. Если же король склоняется
на сторону нижней палаты, то благоразумие побуждает верхнюю к уступкам. Если
бы она, в противность настойчивым желаниям народа и мнению короны, упорно
стояла на своем отказе, то против ее оппозиции всегда есть верное средство-назначение
новых членов в количестве достаточном для того, чтобы изменить большинство.
К такому средству следует однако прибегать только в крайних случаях; иначе
палата потеряет самостоятельность. Такое пополнение допустимо еще в палате
новой, которой первоначальный состав был более или менее случайный. Так, во
Франции назначение целого ряда новых перов при Людовике XVIII-м придало умеренный
характер палате, первоначально составленной из крайних элементов. Но в Англии,
где верхняя палата имеет глубокие исторические корни, изменить ее состав путем
новых назначений было бы опасным экспериментом. В 1832 году, когда лорды упорно
противились Биллю о Реформе, которым подрывалось их влияние на выборы, министерство
лорда Грея имело уже в руках подписанный королем список новых перов, долженствовавший
изменить большинство; однако сами министры признавались впоследствии, что
едва ли бы они употребили это оружие, которое служило им только угрозой. Прибегли
к другому средству: король собственноручно написал записки многим из упорствующих
членов, прося их не присутствовать в заседании, и эта просьба была уважена.
Таким образом, билль прошел, хотя и ничтожным большинством. Это показывает,
как влияние монарха может действовать благотворно в важных минутах народной
жизни. Этот случай может служить лучшим опровержением тех, которые отвергают
всякое вмешательство короля в дела государства.
Случается однако, что именно постановления верхней палаты, даже противные
мнению короны и требованиям представительства, всего более соответствуют государственной
польз. Во Франции умеренная палата перов времен Реставрации отвергла целый
ряд законов, принятых ультрароялистскою палатой депутатов, по предложению
министерства, пользовавшегося полным доверием короля, и эти решения были с
восторгом приветствованы общественным мнением. Когда корона и нижняя палата
выходят из пределов. умеренности, верхняя остается единственным представителем
этого начала, которым держится весь конституционный порядок. Это показывает
неуместность всяких юридических правил для определения взаимных отношений
независимых друг от друга властей. Закон есть только форма, в которой они
должны двигаться; политическое же требование состоит в том, чтоб он двигались
согласно. Тут по необходимости являются сдержки и уступки. В какой мере требуется
то и другое, этого нельзя определить общим правилом. Все тут зависит от места,
времени и обстоятельств. Это - задача не права, а благоразумия, без которого
конституционный порядок немыслим.
Каковы бы однако ни были состав и направление верхней палаты, главная
движущая пружина конституционного правления лежит не в ней, а в нижней палате.
Последняя является истинным представителем общественного мнения, со всеми
его колебаниями и поворотами; в ней сосредоточивается борьба партий, около
которой вращается весь механизм конституционного порядка. Верхняя палата,
если она не выборная, образует корпорацию, которая изменяется лишь весьма
медленно. Партия, имеющая в ней перевес, долго остается господствующею, и
эта партия обыкновенно с трудом поддается нововведениям. Она скорее может
служить тормозом, нежели двигателем. Если направление ее изменяется назначением
новых членов, то через это она становится в зависимость от воли монарха. Если
же верхняя палата выборная, что означает господство демократических начал,
то она является выражением, в ослабленном виде, тех самых течений, которые
господствуют в нижней. И тут она играет роль сдержки, а не двигателя. Между
тем, с развитием политической свободы, общественное мнение более и более становится
главною решающею силой в государстве. С ним нижняя палата находится в живом
и постоянном общении, а потому в ней главным образом сосредоточивается политическая
жизнь страны. Происходящая повсеместно борьба партий имеет окончательною целью
получить перевес в нижней палате.
Отсюда вытекают основные требования, которыми определяются значение и
деятельность нижней палаты. Эти требования двоякого рода: 1) она должна быть
верным выражением общественного мнения, то есть, мыслящей части общества;
2) она должна быть способна к правлению.
Первое в значительной степени зависит от срока, на который избирается
палата, и от системы выборов.
Палата, которая выбирается на весьма продолжительный срок, может вовсе
потерять связь с народом. Вместо того чтобы служить верным отражением общества,
она становится более или менее замкнутою средой, в которой образуется некоторого
рода корпоративный дух и развиваются частные интересы. С своей стороны народ,
не будучи постоянно призываем к контролю и выбору, отвыкает от общественных
дел и перестает принимать в них живое участие. С тем вместе, общество не является
уже высшим судьею партий. Та партия, которая владычествует в палате, получает
возможность упрочить свое господство. Если она служить покорным орудием правительства,
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |