И вот достопочтенный Нагасена сказал царю Милинде: «…Раз ты приехал на колеснице, государь, то предъяви мне колесницу. Скажи, государь, дышло — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ось — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Колеса — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Кузов — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Поручни — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ярмо — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Вожжи — колесница?»— «Нет, почтенный».— «Стрекало — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Так, может, гоcударь, дышло, ось, колеса, кузов, поручни, ярмо, вожжи, стрекало вместе — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Так, может, государь, что-то помимо дышла, оси, колес, кузова, поручней, ярма, вожжей, стрекала — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ну, государь, спрашиваю я, спрашиваю, а колесницы не вижу. Выходит, государь, что колесни- ца — это звук один. Где же здесь колесница? Ложь ты говоришь, государь, неправду, нет колесницы…».
…И царь Милинда сказал достопочтенному Нагасене: «Я не лгу, почтенный Нагасена. Вследствие дышла, вследствие оси, вследствие колес, вследствие кузова, вследствие поручней и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, имя — колесница». — «Отлично, государь. Ты знаешь, что такое колесница. Вот точно так же и у меня: вследствие волос, вследствие волосков на теле и прочего.., вследствие сознания и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, просто имя — Нагасена, однако в высшем смысле здесь не представлена личность» (Кн. II, гл. 1).
Вопросы Милинды: Пер. с пали. — М., 1989. — С. 80—82.
Текст 4.4. Нирвана
— Почтенный Нагасена, ты употребляешь слово «нирвана». Но можно ли описать очертания, или облик, или возраст, или размеры этой нирваны, исходя из какого-либо сравнения, довода, причины или основания? <…>
— Скажи, государь, ветер есть?
— Да, почтенный.
— Ну-ка, государь, опиши мне ветер: каковы его цвет и очертания, маленький он или большой, длинный или короткий?
— Невозможно, почтенный Нагасена, показать ветер. В руки ветер не дается, и его не пощупаешь. Но ветер-таки есть.
— Если, государь, невозможно показать ветер, то ветра, стало быть, и нет.
— Я знаю, почтенный Нагасена, что есть ветер, это [знание] проникает мне в сердце, но показать ветер я не могу.
— Вот точно так же, государь, нирвана есть, но указать цвет или очертания нирваны невозможно <…> (Кн. ІІІ, вопр. 5/65).
— Почтенный Нагасена, есть ли такое место — будь то на востоке, будь то на юге, будь то на западе, будь то на севере, будь то наверху, внизу, сбоку, — где находится нирвана?
— Нет, государь, нет такого места ни на востоке, ни на юге, ни на западе, ни на севере, ни наверху, ни внизу, ни сбоку, где бы находилась нирвана… Пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану. Скажем, государь, огонь ведь существует, но места, откуда он берется, нет. Тот, кто трет две чурки одну о другую, тот и получает огонь. Вот точно так же, государь, нирвана есть, но места, откуда она берется, нет. Осуществляет нирвану истинно-делающий, пользуясь подлинным вниманием...
— Хорошо, почтенный Нагасена, пусть нет места, откуда берется нирвана. А есть ли такое место, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану?
— Да, государь, есть такое место, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану.
— Каково же это место, почтенный, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану?
— Нравственность, государь, — вот это место. Стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился: у греков ли, у шаков ли, в Китае, в Вилате, в Александрии ли, Никумбе, в Каши ли, в Кошале, в Кашмире ли, в Гандхаре, на вершине ли горы, в мире ли Брахмы — все равно. Скажем, государь, зрячий человек всюду увидит пространство, где бы он ни находился: у греков ли, у шаков ли, в Китае, в Вилате, в Александрии, в Никумбе, в Каши ли, в Кошале, в Кашмире ли, в Гандхаре, на вершине ли горы, в мире ли Брахмы — все равно. Вот точно так же, государь, стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился <…> (Кн. III, вопр. 12/82).
— Почтенный Нагасена! Нирвана — это полное счастье или же она смешана с тяготой?
— Нирвана есть полное счастье, государь, она не смешана с тяготой.
— Нет, почтенный Нагасена, мы не согласны с утверждением, что нирвана есть полное счастье. Мы полагаем, почтенный Нагасена, что нирвана смешана с тяготой; мы и обоснование тому представим, что нирвана смешана с тяготой. Обоснование это вот каково: у всех тех, кто взыскует нирваны, почтенный Нагасена, и в теле и в мыслях заметны утруждение и натуга, ограничение в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать и есть, подавление сна, сдерживание деятельности чувств, отказ от имения и состояния, разлука с любимыми, родственниками и друзьями. Те же все в мире, кто счастлив и исполнен счастья, тешат и ублажают пять своих чувств пятью чувственными усладами… Вы же зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ум давите и задавливаете, тесните и утесняете, гнетете и угнетаете, отчего и тело утруждается, и мысль утруждается, а утружденная мысль испытывает душевную боль… Таково то основание, на котором я утверждаю, что нирвана смешана с тяготой.
— Нет, государь, нирвана не смешана с тяготой, нирвана есть полное счастье. Что же до тяготы, которую ты назвал нирваной, государь, то эта тягота есть не нирвана, но начальная часть осуществления нирваны, это искание нирваны. Сама же нирвана есть полное счастье, государь, и не смешана с тяготой. Сейчас я это обосную… Сначала все те, кто взыскует нирваны, утруждают тело и мысль, ограничивают себя в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать, есть, подавляют сон, сдерживают деятельность чувств, не щадят ни тел, ни самой жизни и в тяготах взыскуют нирваны, [а затем] наслаждаются в нирване полным счастьем, словно разбившие неприятелей цари, — царским счастьем. Одним словом, государь, нирвана есть полное счастье и не смешана с тяготами. Нирвана — это одно, а тяготы — это другое (Кн. ІІІ, вопр. 9/79).
Вопросы Милинды. — М., 1989. — С. 255—256, 288—290, 298—299.
Текст 4.5. Тибетский монастырь
Теперь опишем более или менее достопримечательные города и монастыри, посещенные нами в Центральном Тибете. Во главе их, разумеется, должно поставить столицу Тибета Лхаса. В простонародье она зовется только этим именем, а в литературе нередко встречается название Лхадан. Впрочем, оба названия имеют почти тождественное значение — «страна богов» и «полный богами». Основание города относят ко времени царя Стронцзан-Гампо, жившего в VII в. Рассказывают, что этот царь в числе своих жен имел царевен непальскую и китайскую, которые привезли с собою по статуе Будды Шакьямуни, для коих и были построены кумирни в Лхасе, а сам царь поселился на горке Марбори, где ныне стоит дворец далай-ламы...
Центром города служит храм, где находится большая статуя Будды. Храм этот — квадратный дом-колодезь около 20 саженей по стороне, в три этажа, с четырьмя золочеными крышами китайского стиля и с дверью-воротами, обращенными на запад. Все этажи этого храма с глухими наружными стенами разделены на множество темных, освещаемых светильниками комнат, в каждой из коих стоят различные статуи будд. В средней комнате восточной стены находится главный объект поклонения — вышеупомянутая статуя Будды Шакьямуни под роскошным балдахином-беседкой. Сама статуя из бронзы, отличается от общеизвестных изображений индийского мудреца головными и грудными украшениями из кованого золота со вставкой из различных драгоценных камней с преобладанием бирюзы, изготовленными и надетыми на статую знаменитым основателем желтоша-почного учения Цзонхавой. Лицо этой статуи со времен Цзонхавы красится благочестивыми поклонниками золотым порошком, разведенным на жидком клее. Перед ней на длинных скамейках-столиках постоянно горят светильники с коровьим топленым маслом в золотых лампадах — подношениях тех же поклонников. Почти равным с нею почетом пользуются еще две статуи в том же храме — одиннадцатиликого бодисаттвы Авалокитешвары, перерожденцами коего считаются далай-ламы, и Бал-Лхамо — покровительницы женщин. Благодетельной силе ее приписываются сравнительно легкие роды тибетских женщин вообще и лхасских в частности. Обстоятельство это, замеченное и нами, должно, без сомнения, объясниться вообще закаленностью тибетской женщины, в особенности принадлежащей к простому классу. Перед этой статуей беспрерывно совершаются возлияния ячменного вина под названием золотого напитка (сэрчжэм) и щедро разбрасываются зерна. Это неистощимое продовольствие и уютные уголки в углублениях и складках одежды статуи привлекли и размножили здесь множество мышей, которые считаются священными. Трупы так или иначе погибших из них считаются полезными при затруднительных родах и, будучи покупаемы за 0,5 монеты, вывозятся за тысячи верст в Монголию и Амдо, хотя живые сестры их породы в других домах Лхасы съедаются кошками.
Цыбиков Г. Ц. Избр. труды: В 2 т. — Новосибирск, 1991. — Т. 2. — С. 14—15.
Текст 4.6. Далай-лама
Избрание далай-ламы до 1822 г., года выбора десятого перерожденца, основывалось на предсказаниях высших лам и определениях прорицателей, но при выборе десятого перерожденца впервые было применено на практике установленное при императоре Цяньлуне метание жребия посредством так называемой «сэрбум» («золотая урна»). Оно состоит в том, что имена трех кандидатов, определенных прежним порядком, пишут на отдельных билетиках, которые затем кладутся в золотую урну. Эта урна сначала ставится перед большой статуей Чжово-Шакьямуни, и возле нее депутатами от монастырей совершаются богослужения о правильном определении перерожденца. Затем урна переносится в Поталу, во дворец далай-ламы, и здесь перед дощечкой с именем императора, в присутствии высших правителей Тибета и депутации от главнейших монастырей, маньчжурский амбань посредством двух палочек, заменяющих у китайцев вилки, вытаскивает один из билетиков. Чье имя написано на этом билетике, тот и
возводится на далай-ламский престол. Избрание утверждается императорской грамотой, и счастливый или несчастный мальчик с большими почестями переносится во дворец. С этих пор ему воздаются долженствующие почести и к нему стекаются поклонники.
Цыбиков Г. Ц. Избр. труды: В 2 т. — Новосибирск, 1991. — Т. 2. — С. 21.
Текст 4.7. Тибетская «Книга мертвых»
Особенности существования в промежуточном состоянии
Ты видишь своих родных и близких и обращаешься к ним, но не получаешь ответа. Увидав, что семья оплакивает тебя, ты думаешь: «Я мертв! Что делать?» – и жестко страдаешь, словно рыба, выброшенная из воды на раскаленные угли. Ты будешь страдать, но страдание тебе не поможет. Если у тебя есть божественный г у р у, молись ему. Молись Божеству-Хранителю, молись Сострадательному. Привязанность к родным и близким тебе не поможет, поэтому забудь о ней. Молись сострадательному Богу и ты избавишься от скорби, страха и трепета.
О благорожденный, когда тебя носит повсюду не знающий покоя ветер К а р м ы, твой разум, лишенный опоры, подобен перышку, увлекаемому вихрем. Ты вынужден блуждать безостановочно и говорить оплакивающим: «Я здесь, не плачьте!» Но они не услышат, и ты подумаешь: «Я мертв!» И вновь тебя одолеет страдание. Не поддавайся ему.
Повсюду будет серый сумеречный свет, днем и ночью, во все времена. В этой области Промежуточного Состояния ты пробудешь одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь недель, до исхода сорок девятого дня…
О благорожденный, приблизительно в это время свирепые порывы жуткого и невыносимого ветра к а р м ы погонят тебя дальше. Не бойся, это твоя собственная иллюзия. Густой, наводящий ужас мрак надвинется на тебя, и оттуда послышатся страшные крики «Бей! Убивай!» и другие угрозы. Не бойся их.
Тот же, чья карма совсем плоха, увидит вооруженных, пожирающих плоть р а к ш а с о в, которые порождены его к а р м о й: они будут кричать «Бей! Убивай!» и тому подобное и издавать ужасный шум. Они бросятся к нему, делая вид, что спорят между собой, кому из них он достанется. Еще перед ним появятся видения людей, преследуемых дикими зверями. Он увидит снег и дождь, мрак, свирепые вихри, толпы преследователей; услышит звуки горных обвалов, шум морских волн, треск пожара и вой сильного ветра.
Когда послышатся эти звуки, умерший, испуганный ими, побежит от них, устремляясь то туда, то сюда, не разбирая пути. Но дорогу ему преградят три ужасные пропасти: белая, черная и красная. Они глубоки и устрашающи, и умерший поймет, что сейчас он низвергнется вниз. О благорожденный, это вовсе не пропасти, а Гнев, Похоть, Невежество…
Обратись по имени к Сострадательному и с верой молись ему так: «О Сострадательный Бог, о Г у р у, о Три Сокровища, не дайте мне (такому-то) низвергнутся в миры несчастий». Сделай все, чтобы не забыть этого.
Тот же, кто накопил много заслуг и искренне посвятил себя религии, в полной мере познает блаженство, счастье и покой. А тот, кто лишен заслуг, но не создал плохой к а р м ы, не испытает ни блаженства, ни страдания, но лишь тусклое, тупое равнодушие. О благорожденный, что бы с тобой ни случилось, какое бы блаженство ты ни познал, не соблазняйся им, не привязывайся к нему, но размышляй так: «Да будет даровано мне блаженство знаком моего поклонения Г у р у и Трем Сокровищам». Отбрось все привязанности и желания.
Даже если ты не испытаешь ни блаженства, ни страдания, а лишь безразличие, заставь свой ум сосредоточиться на размышлении о Великом Символе; только не думай, что ты – размышляешь! Это очень важно.
О благорожденный, после этого на какое-то время ты окажешься возле мостов, в храмах, у с т у п восьми видов; но не сможешь оставаться там долго, ибо твой ум отделился от земного тела. Не в силах задержаться на одном месте, ты часто будешь испытывать беспокойство, тревогу и страх. Твой Познающий будет то тускнеть, то становиться неустойчивым и бессвязным. Тогда к тебе придет мысль: «Увы! Я мертв! Что делать?» – и твой Познающий опечалится, твое сердце похолодеет, и ты испытаешь безмерную скорбь. Так как ты не можешь нигде задержаться и вынужден непрерывно двигаться, не думай о разных вещах, но предоставь своему уму пребывать неизменным.
Что касается пищи, то ты можешь отведать только ту, что приготовлена для тебя, и никакой иной. Относительно друзей в это время нельзя сказать ничего определенного…
Ты увидишь свой дом, слуг, родственников и свое тело и подумаешь: «Я умер! Что делать?» – и, охваченный глубокой скорбью, поймаешь себя на мысли: «Что бы я только не отдал, чтобы снова иметь тело!» С этой мыслью ты будешь переходить с места на место, блуждая в поисках тела.
Даже если бы ты мог девять раз подряд войти в свое мертвое тело, слишком долгое время ты провел в … Бардо, и оно окажется замерзшим зимой, разложившимся летом, или твои родственники сожгут его, или предадут земле, или бросят в реку, или отдадут на съедение птицам и диким зверям. Поэтому, не найдя тела, чтобы войти в него, ты останешься недовольным и почувствуешь себя так, будто тебя проталкивают в узкие щели и расщелины скал и валунов. Эти страдания возникают в Промежуточном Состоянии при устремлении к новому рождению. Ты ищешь тело и не находишь ничего, кроме страданий. Отринь свою жажду иметь тело; смири свой ум; действуй так, чтобы там остаться.Наставляемый таким образом, умерший обретѐт освобождение от Б а р д о.
Тибетская книга мертвых: [О жизни после смерти: Пер. с англ.] / Психол. коммент. К.-Г. Юнга. — СПб., 1994. — С. 120–126.
Текст 4.8. [Избранные притчи японского буддизма]
Не ветер и не флаг
Шестой патриарх [Хуэйнэн] услыхал, как спорили два монаха. Один монах говорил: «Движется флаг». Другой говорил: «Движется ветер». Шестой патриарх подошел и сказал: «Движется не флаг и не ветер, а сознание». Монахи согласились.
Умэнь Хуэйкай. Застава без ворот (Мумонкан) // www.japanserver.ay.ru
Чашка чая
Нан-ин, японский учитель дзэн, живший в эпоху Мейдзи (1868—1912 гг.) принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое дзэн.
Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.
Профессор следил за тем, как переполняется чашка, и, наконец, не выдержал: «Она же переполнена. Больше уже не войдет».
«Так же, как эта чашка, — сказал Нан-ин, — Вы полны Ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать Вам дзэн, если Вы сначала не опустошили Вашу чашу?»
Будда
Однажды Унто навестил Тандзана, который в это время пил вино, даже к капле которого не должен был прикасаться язык буддиста.
«Приветствую тебя, брат, — сказал ему Тандзан. — Не хочеть ли выпить?»
«Я никогда не пью», — важно сказал Унто.
«Кто не пьет, тот даже не человек», — сказал Тандзан.
«Неужели ты не считаешь меня человеком только потому, что я не пью отравы? — воскликнул Унто в гневе. — Если я не человек, то кто же я?»
«Будда», — ответил Тандзан.
Ничто не существует
Ямаока Тесю, будучи молодым учеником дзэн, посещал одного учителя за другим. Однажды он пришел к Докуону из Секоку.
Желая показать свои знания, он сказал: «Разум, Будда, чувственное бытие в конце концов не существуют. Истинная природа явлений – пустота.
Не существует ни воплощения, ни заблуждений, ни мудрости, ни посредственности. Ничего нельзя дать, ничего нельзя взять».
Докуон, который спокойно курил, ничего не сказал.
Внезапно он сильно ударил Ямаоку бамбуковой трубкой. Юноша очень сильно разозлился.
«Если ничего не существует, — спросил Докуон, — откуда же эта злость?»
Дзэн Будды
Будда сказал:
«Я считаю королей и правителей пылинками праха. Я смотрю на сокровища, золото и жемчуг, как на кирпич и гальку. Я смотрю на лучшие шелковые одежды, как на рваные лохмотья. Я вижу мириады миров Вселенной как маленькие зернышки, а самое большое озеро в Индии — как капельку масла на моей ноге.
Я понимаю, что учение о мире, — это иллюзии фокусников.
Я различаю высшее понятие освобождения, как золотую ткань во сне, и смотрю на святую дорогу среди освященных дорог, как на цветы перед глазами. Я вижу медитацию, как опору горы, Нирвану, как ночное сновидение среди дня.
Я смотрю на суждения о верном и неверном, как на коварный танец дракона, а на зарождение и гибель убеждений, как на слезы, оставляемые четырьмя временами года».
Репс П. 101 Дзэнская история // Буддизм. Четыре благородные истины: Сб. – М.–Х., 2001. — С. 246–247, 256, 296, 305–306.
Раздел 5 ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА
5.1. РЕЛИГИОЗНЫЕ ИСТОКИ ХРИСТИАНСТВА
Христианство — самая распространенная мировая религия, насчитывающая в своих рядах более 2 млрд человек (минимальные данные — 1,4—1,5 млрд). Оно сформировалось в начале І в. н. э. в Палестине — исторической области в Западной Азии, на территории которой располагаются современные государства Израиль, Сирия и Иордания. В рассматриваемый нами период Палестина представляла собой объединение из нескольких государственных образований, самыми крупными из которых были Галилея, Самария и Иудея. Эти государства были связаны между собой общностью религии, отчасти языка и культуры. Они управлялись назначенными римлянами царьками, власть которых ограничивал римский наместник — прокуратор (во времена Иисуса эту должность занимал Понтий Пилат).
Палестина (вернее, небольшая ее часть — Иудея с Иерусалимом) была официальным центром иудаизма — единственной в мире в те времена религии, достигшей уровня монотеизма. Все остальные современные ему национально-государственные религии (например, олимпийская религия греков и римлян) оставались на уровне политеизма. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Палестина занимала промежуточное геополитическое положение «между Западом и Востоком». Поэтому любые оригинальные идеи, возникавшие в среде, где сплавились воедино культуры многих народов и цивилизаций, не казались столь резко враждебными сущности какого-либо из двух великих исторических полюсов мира. Напротив, почти гарантированно они могли встретить терпимое к себе отношение в течение того промежутка времени, когда были наиболее уязвимы для идеологических и политический преследований.
Затем, по мнению многих ученых, христианство возникло в тот момент, когда оно могло быть востребовано обществом и государством — например, в виде идеологической опоры Римской империи. Это огромное государственное образование, вступившее в период наивысшего расцвета, могло сохранять свое единство не только (и не столько) силой оружия, сколько единством веры многочисленных населявших ее народов. Однако Рим пошел другим, ложным путем. Вместо того, чтобы создать единую религию, которая базировалась бы на принципе «Один Бог на небе, один царь на земле», он включил в свой пантеон такое множество богов покоренных им народов, что в конечном итоге пропагандировал среди своих подданных неверие.
Религиозным истоком христианства было иудейское сектантство. Слово «сектантство» не должно вводить в заблуждение. Его можно считать сектантством в том смысле, что оно представляло собой оппозиционное официальному иудаизму движение. Однако это было не течение из нескольких замкнутых, немногочисленных группировок. Наоборот, это было направление, опиравшееся на широкие народные массы и черпавшее свой авторитет в том пророческом движении, которое сыграло решающую роль в оформлении иудаизма в качестве монотеистической религии, обеспечило его выживание после утраты Израилем государственности и оставило после себя священную традицию в виде Книг Пророков Ветхого Завета. Его участники разделяли иудаистскую веру в единого Бога, который покровительствовал народу Израиля. Более того, именно себя они считали представителями подлинного иудаизма, призванного обновить старый союз (завет) между Богом и народами Израиля.
Идеологии иудейского сектантства были присущи две основные черты:
а) эсхатологизм (греч. — конец) — учение о «конце мира» и его последующем обновлении вместе с последним Судом над всеми когда-либо жившими;
б) мессианизм (мессия — от др.-евр. машиах, букв. помазанник, посланник Божий, спаситель) — вера в божественного Спасителя, который совершит этот переворот. В Мессии народная фантазия видела «царя», «сына Давидова», основателя Иудейско-Израильского царства. О приходе посланца Божьего неоднократно возвещали и ветхозаветные пророки, громче других — пророк Исайя. После этого «…волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11:2—9).
В заметном оживлении на рубеже старой и новой эр в Палестине идеи Мессии и мессианских ожиданий нет ничего удивительного. Евреи, в это время практически лишенные своей
государственности и страдавшие от иноземного гнета более других народов из-за глубокого внутреннего убеждения в своей богоизбранности, ожидали Спасителя как чудо, что изменит к лучшему их жизнь, которую они пытались, но так и не могли сделать лучше самостоятельно. Однако необходимо отметить, что в мессианизме проповедуется идея замены коллективного богоизбранничества индивидуальным, в чем сектантство расходилось с официальным иудаизмом.
После Второй мировой войны на побережье Мертвого моря были открыты жилища, кладбища, а главное — неплохо сохранившаяся библиотека секты ессеев, на примере которой можно нагляднее представить иудейское сектантство в целом. Ессеи жили небольшими общинами, вели аскетический образ жизни, дабы не обременять себя новыми грехами накануне Конца Света, проповедовали общность имущества, безбрачие, не допускали рабства, практиковали всеобщий труд. Основным культовым обрядом у них была коллективная трапеза. Кроме того, значительная часть ночи отводилась ессеями для чтения и изучения собственных «священных текстов». В общине существовали ритуальные омовения; важной особенностью было требование предварительного духовного покаяния. Поскольку Евангелия прослеживают жизнь Иисуса только до 12 лет (совершеннолетия), а потом возобновляют свой рассказ о его служении, начавшемся по достижении им 30-летнего возраста, некоторые религиоведы считают, что реальный Иисус значительную часть жизни провел именно в секте ессеев (см. текст 5.1).
Надо сказать, что иудейское сектантство появилось не само по себе, а имело глубокие социальные корни. Эти корни — раскол в иудейском обществе после распада единого еврейского государства, противоречия между узкой верхушкой — саддукеями и фарисеями — и широкими народными низами.
Саддукеи — иудейская аристократия, занимавшая все жреческие должности в Иерусалимском храме и обладавшая значительной частью политической власти в Иудее после утраты ею государственной независимости. Саддукеи призывали поддерживать внешние ритуальные формы поклонения Яхве (прежде всего, приносить жертвы в Иерусалимский храм), однако своим повседневным поведением нарушали все запреты Торы: ходили в греческих хитонах, брили бороду или коротко подстригали ее на греческий манер, общались между собой на греческом.
Фарисеи представляли собой что-то похожее на творческую элиту, поскольку занимали должности раввинов и учителей школ при синагогах. Многие из них занимались торговлей и в качестве богатых и уважаемых членов еврейской общины имели право религиозной проповеди. Как правило, фарисеи щегольски одевались, носили длинные бороды и прекрасно расчесанные волосы, перехваченные на лбу золотым обручем. Отличительной чертой фарисейства было требование строжайшего соблюдения Закона (не только десять заповедей, но и всех остальных религиозно-культовых и морально-этических предписаний), поскольку они верили в связь земного поведения человека с его посмертной судьбой58.
Саддукеев ненавидели за то, что они обращали в свою пользу обязательную десятину в пользу храма, не считая пасхальных и других праздничных жертвоприношений. Они превратили Иерусалимский храм в нечто среднее между рынком, где продавались животные и птицы для жертвоприношений сотням тысяч паломников, стекавшимся сюда со всех уголков мира по великим храмовым праздникам, и меняльной конторой для обмена денежных пожертвований храму на местную монету. Недаром в середине І в. до н. э. римский полководец Марк Лициний Красс, победитель Спартака, дочиста ограбив храм, вывез оттуда 300 тонн золота (храмовая и общинная казна, драгоценная богослужебная утварь) (Флавий И. Иудейские древности, кн. 14, гл. 7:1).
Фарисеев же в народе презирали за их показную добродетель, за лицемерие, поскольку всем было известно, что их благочестие идет не от чистого сердца, они охотно председательствуют в синагогах, занимают почетные места на праздничных трапезах, собраниях и церемониях и благосклонно отзываются на почтительное обращение «рабе» — «учитель» (Лк. 20:46). За это их обличал Иисус Христос: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» (Мф. 23:13—28).
Простые люди, не обладавшие подобным красноречием, осыпали фарисеев градом насмешек, а иногда и камней.
Впрочем, растущее политическое и социальное угнетение и, как следствие, распространение среди евреев мессианских ожиданий наступления новых, счастливых времен были лишь своего рода благоприятной почвой, которая могла дать всходы только если в нее бросить зерно. В роли такого сеятеля и выступил Иисус Христос, а зерном стали его евангельские проповеди.
5.2. ЕВАНГЕЛЬСКАЯ ПРОПОВЕДЬ ИИСУСА
На протяжении всей истории христианства не прекращались споры о личности его основоположника — Иисуса Христа. В конце концов в отношении к Иисусу Христу с XVIII в., когда оформилась научная критика Библии, сложились две школы: мифологическая и историческая.
Представители мифологической школы выдвигают два основных тезиса:
1) Наука не располагает достоверными сведениями об Иисусе Христе как исторической личности. Ведь Евангелия Нового Завета, служащие для нас основным источником сведений о его жизни и деятельности, были окончательно отредактированы не ранее IV в. н. э. Их текстологический анализ свидетельствует о том, что они были написаны не в самой Палестине, а в кругах еврейской диаспоры. И это не говоря уже о том, что они сами по себе полны вымыслов и противоречий, разночтений и неточностей. Кроме того, античные авторы I в. н. э., среди них — Светоний, Тацит, Иосиф Флавий, которые просто не могли не заметить такого знаменательного события, как евангельская проповедь и мученическая смерть Иисуса, практически ничего о нем не сообщают.
2) Образ Иисуса — образ Божества, воплотившегося в человеке, был необходим для понятности и доступности новой религии среди простых людей.
Вторая, историческая школа считает Иисуса Христа реально существовавшим человеком, проповедником новой религии. Считается, что этот человек высказал ряд оригинальных идей, заложивших основы нового вероучения, создал первую христианскую общину из своих учеников и в конечном итоге пал жертвой происков своих врагов, а может быть, и специально пожертвовал своей жизнью во имя доказательства собственной правоты. Для представителей этой школы главный вопрос заключается в другом — насколько правдив известный нам из Евангелий образ Иисуса?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |