ее пути, а без нее весь мир не может существовать, он нуждается в
ней. Таким образом, он, несомненно, -- "малое, заключающее в себе
великое". И все же я -- выше всех, в том числе и его. И вот
доказательство этому. Собрались как-то вместе люди, которые
заметили, что каждое животное предпочитает укрываться в тени
определенного дерева и у каждой птицы есть своя излюбленная ветка
-единственная, на которую она садится для отдыха. Решили эти люди
выяснить, существует ли в мире такое дерево, в тени которого хотели
бы укрыться все звери и на ветках его -- отдыхать все птицы. Стало
известно им, что такое дерево на свете есть, и наслаждение, которое
все испытывают возле него, безгранично. Решили они отправиться к
этому дереву, у которого, по слухам, собираются все звери и все
птицы и никому из них не грозит никакая опасность от соседа -- все
животные, какие только есть на свете, мирно играют там друг с
другом. Когда стали люди выяснять, в какую сторону идти, чтобы
добраться до этого дерева, разгорелся между ними спор, в котором
никто не мог одержать победу. Один утверждал, что надо идти на
восток, другой звал всех на запад, у третьего было свое мнение, у
четвертого -- свое; никому из них не бьш известен единственно
правильный путь к дереву. Подошел тут к ним один мудрец и сказал:
"Вместо того чтобы спорить, в какую сторону идти, выясните сначала,
какими качествами должен обладать человек, который сможет добраться
до этого дерева, ибо это дано не каждому. Лишь тому это удается, кто
обладает тремя свойствами, присущими самому дереву. Держится оно на
трех корнях: вере, богобоязненности и смирении, а ствол дерева --
Истина, и из него выходят ветви во все стороны. И сможет добраться
до него лишь тот, кто обладает теми же качествами, что и это
дерево".
Далеко не все из тех, к кому обратился мудрец, обладали
названными свойствами, но были эти люди очень дружны и любили друг
друга и не хотели разделяться на две группы -- на тех, кто пойдет к
дереву, и тех, кому суждено остаться. Решили они подождать, пока
каждый из них не выработает в себе эти качества, а потом уже
отправиться в путь всем вместе. Так они и поступили. И когда все
выработали в себе три необходимых свойства, оказалось, что и
разногласия по поводу выбора направления исчезли: все пришли к
единому мнению и отправились в путь. Так шли они, пока вдали не
показалось то самое дерево. Присмотрелись они к нему и увидели, что
дерево это не находится в каком-то определенном месте и вообще оно
-- вне пространства. А если это так, то как добраться до него? А я
был среди них и сказал им: "Я -- тот, кто может привести вас к этому
дереву, хотя оно и существует, не занимая никакого места в
пространстве. Самостоятельно вам не удастся подойти к нему, ибо
самое большее, чего можно достичь в этом мире, -- добиться того,
чтобы малое вместило в себя великое. Но в любом случае необходимо
какое-то определенное, пусть даже крошечное место в пространстве,
которое приняло бы в себя это великое. Я же обладаю способностью
вмещать великое в то, что можно назвать "границей пространства",
гранью между пространством и его отсутствием; эта способность
подводит непосредственно к тому, что находится вне пространства.
Поэтому-то я в состоянии помочь вам выйти за пределы пространства и
добраться до этого дерева".
Так я и поступил, и эти люди могут подтвердить, что оттого
я горбат, что обладаю абсолютной способностью вмещать великое в
малом. Дарю я вам это свойство, чтобы стали вы такими же, как и я.
Снова стали все пировать и веселиться.
На шестой день гулянья вновь затосковали молодые:
-- Ах, если бы был сейчас с нами безрукий нищий!
-- Я здесь! -- раздался вдруг голос, и вошел тот, кого они
так хотели видеть. -- Я пришел на вашу свадьбу.
Заключили они его в объятия, расцеловал он обоих и сказал:
-- Вы считаете меня безруким калекой? А я вовсе не калека и
не безрукий! Руки у меня есть, и необычайно сильные. Однако для
земных дел нет для них применения. Они нужны мне для другого. И это
может подтвердить Водяной Замок.
-- Однажды, -- начал нищий свой рассказ, -- собрались вместе
несколько человек (и я был среди них), и каждый хвалился силой и
проворством своих рук Один утверждал, что руки его настолько крепки
и ловки, что он может вернуть обратно стрелу, выпущенную из лука.
"Какую именно стрелу ты можешь возвратить? -- спросил я его. -- Есть
десяток стрел, для которых существуют десять различных ядов. Перед
тем как выпустить стрелу, ее смазывают одним из них -- в зависимости
от того, какой вред хотят причинить тому, в кого стреляют; каждый
последующий из этих ядов сильнее предыдущего. Так какую стрелу ты
можешь вернуть, смазанную каким ядом? Способен ли ты сделать это
лишь до того, как она попала в цель, или после этого?" Ответил он
мне: "Могу вернуть ее даже после того, как она попала в цель", -- и
сказал, какую именно стрелу он в состоянии возвратить. Тогда я
заявил ему: "Не удастся тебе вылечить дочь царицы, раненную десятью
стрелами, если способен ты вернуть только ту стрелу, которая смазана
лишь определенным ядом". Еще один из собравшихся стал хвалиться
силой своих рук: она, дескать, такова, что, когда он принимает
что-либо в дар, то получается так, что это он сам -- даритель: таким
образом, он -- великий жертвователь. Спросил я его: "Какую из десяти
разновидностей милостыни ты даешь?" -- "Десятину", -- ответил он.
"Если это так, -- сказал я, -- и ты не можешь вылечить дочь царицы,
ибо не удастся тебе добраться до нее: одну лишь стену преодолеешь ты
на пути к ней". Тут стал похваляться третий силою рук своих: "Все
властители мира нуждаются в мудрости, и я -- тот, кто положением рук
вкладывает ее в их сердца". Спросил я его: "Какую именно мудрость из
десяти разновидностей ее способен ты передавать?" Ответил тот на мой
вопрос, и я сказал ему: "И ты не сможешь вылечить дочь царицы, ибо
не удастся тебе измерить ее пульс. Ведь существует десять
разновидностей пульса, а тебе известна лишь одна из них, раз
способен ты передавать своими руками только один вид мудрости".
Четвертый стал хвалиться тем, что силой рук может укротить ураган и
превратить его в легкий ветерок Спросил я его: "Какой именно ураган
ты в силах укротить своими руками? Ведь есть десять разновидностей".
Когда он ответил мне, сказал я ему: "Ты тоже не сможешь вылечить
дочь царицы, ибо в мире есть десять мелодий и лишь все вместе они
являются для нее лекарством. Ты же из десяти существующих на свете
мелодий знаешь только одну". Тогда спросили меня все
присутствовавшие: "А что можешь ты?" Ответил я: то, что ни одному из
вас не дано. Сила моих рук такова, что я могу выполнить то же, что
и каждый из вас, однако не на одну десятую, а полностью. В
подтверждение этому расскажу я вам следующую историю.
Один царь воспылал страстью к дочери некой царицы и
предпринял все возможное, чтобы заполучить ее. В конце концов ему
это удалось, и он даже добился ее расположения. Приснилось однажды
царю, что дочь царицы в гневе убила его. Когда проснулся царь, то
вспомнил этот сон и принял его близко к сердцу. Созвал он к себе
всех толкователей снов, и те объяснили ему, что так все и
произойдет, как ему приснилось: она его убьет. Стал думать царь, как
поступить с дочерью царицы, но не мог ни на что решиться: предать ее
смерти он не хотел, ибо жалел ее, а прогнать тоже не мог, в таком
случае она досталась бы кому-нибудь другому, и царь бы жестоко
страдал -- ведь он столько сил затратил на то, чтобы ее заполучить!
К тому же царь понимал: если дочь царицы оставит его и попадет к
другому владыке, она уж наверняка сможет исполнить свой замысел, и
сон сбудется. Никак не мог придумать царь, как поступить с ней: ведь
и оставить ее у себя ему было страшно -- она и здесь могла его
убить, и сон бы оправдался. Между тем страсть его к дочери царицы
пошла на убыль. Ее любовь к нему тоже стала угасать и вскоре
сменилась ненавистью. В конце концов сбежала она от царя. Послал он
ей вдогонку гонцов, приказав им разыскать ее. Вернулись те и
сообщили царю, что нашли они ее возле Водяного Замка, а замок тот
окружают десять стен, и каждая из них -- из воды. Полы там тоже из
воды, и сад вокруг замка со всеми деревьями и плодами тоже водяной.
Настолько красив и необычен замок, что невозможно передать словами.
А войти в него нельзя: ведь сделан он из воды, и любой, кто
попытался бы проникнуть внутрь, утонул бы. Там-то, поблизости от
замка, и очутилась дочь царицы после того, как убежала от царя.
Вышел царь во главе целого войска, чтобы схватить беглянку. Завидев
их издали, решилась та попытаться укрыться внутри: лучше утонуть,
думала она, чем вновь у царя оказаться; а может быть, несмотря ни на
что, ей удастся спастись... Увидев, как бросилась дочь царицы в
воду, вскричал царь: "Ах, вот ты как!" -- и приказал своим лучникам
стрелять в нее -- пусть погибнет, если сама смерти ищет. Стали
стрелять солдаты, и попали в дочь царицы стрелы десяти видов, каждая
из которых была смазана особым ядом. Пробежала она через десять
ворот и, оставив за собою десять стен, оказалась внутри замка, а там
свалилась без чувств.
-- И я вылечил ее, -- сказал молодым безрукий нищий. -- Лишь
тот, кто дает десять видов милостыни, может преодолеть все десять
стен этого замка и не утонуть, поэтому мне это удалось, а царь со
всем своим войском, погнавшись за беглянкой, нашел свою смерть в
воде. А стены эти -- морские волны, застывшие вертикально, потому
что ветры постоянно поддерживают их. Пройдя сквозь них, извлек я из
тела дочери царицы все десять стрел. А так как известны мне все
десять разновидностей пульса, каждый из которых можно прощупать
одним из десяти пальцев на руках, и так как знаю я все десять
мелодий, которые действуют на эту дочь царицы как лекарство, удалось
мне вьшечить ее. Убедились теперь, что в руках моих необыкновенная
сила? Ее-то я и дарю вам сейчас на свадьбу.
После его рассказа веселье разгорелось с новой силой.
* * *
В мире есть две ложные идеи. Первая -- будто праведник не
может ошибиться; вторая -- будто, совершая ошибку, он теряет свое
величие. (22,177)
* * *
Ад существует. Но не на том свете, а на этом. Только никто не
осмеливается это признать. (22,180)
* * *
Когда явится Мессия, все останется по-прежнему, разве что
люди устыдятся своей глупости. (22,180)
* * *
Написано, что праведник повинуется слову Божьему. Это следует
читать так: праведник создает слово Божие. (22,171)
* * *
Мудрец и простак
Жили некогда в одном городе два богача, и каждый из них
владел большим домом. И былоу обоих по сыну, учились их дети вместе
в школе, причем один из них был умницей, а другой ничем особым не
выделялся. Несмотря на разницу в способностях, мальчики любили друг
друга.
Спустя какое-то время обеднели их отцы, обнищали до такой
степени, что остались у них лишь дома, которыми они владели. А дети
тем временем выросли, и сказали им отцы: "Нам нечем за вас платить,
содержать мы вас больше не можем. Теперь вы сами себе хозяева".
Простак пошел учиться на сапожника, а его умному и смышленому
другу такое нехитрое ремесло было не по нутру, и решил он
отправиться бродить по свету, чтобы подыскать себе достойное
занятие.
Пошел умник на базар и увидел там большой фургон, запряженный
четверкой лошадей в полной упряжи. Спросил он купцов:
-- Откуда вы?
Те ответили:
-- Из Варшавы.
-- Куда путь держите?
-- Назад в Варшаву.
Спросил их:
-- Не нужен ли вам слуга?
Увидели купцы, что парень он смышленый и крепкий, приглянулся
он им, и взяли они его с собой. Поехал умник с ними и был в дороге
хорошим слугой. Но поскольку был он очень умен, то решил по приезде
в Варшаву: "Если я уже попал сюда, не стоит мне оставаться с этими
купцами. Может, найдется здесь для меня местечко получше; пойду-ка
поищу".
Отправился он на базар, стал наводить там справки о людях,
которые привезли его с собой, и попытался выяснить, не найдется ли
для него в городе еще лучшего места. Ответили ему, что те, кто
привез его сюда, -- люди честные, и слугам их хорошо живется, но
работать у этих купцов очень нелегко, поскольку ездят они по своим
торговым делам в места весьма отдаленные. Пошел он дальше, и стали
попадаться ему по дороге приказчики из разных мануфактурных лавок;
вышагивали они по базару во всем своем великолепии: как и заведено
у людей их профессии, носили они особенные шляпы, на ногах их
красовались остроносые башмаки; и наряд их, и осанка отличались
большим изяществом.
Восхитил утонченного и смышленого юношу внешний вид этих
людей, и понравилось ему их ремесло -- тем более, что оно не требует
от человека никаких разъездов.
Отправился он к купцам, которые доставили его в город,
поблагодарил их и сказал:
-- Работа у вас мне не подходит, а за то, что вы меня
подвезли, я расплатился тем, что прислуживал вам в пути.
Ушел он от них и нанялся к хозяину одной из мануфактурных
лавок А тот, кто работает по найму, как известно, начинает свою
службу с самых простых, тяжелых работ, и получает за свой труд
гроши, и лишь затем начинает продвигаться все выше и выше.
Заставлял хозяин юношу трудиться в поте лица, посылал его с
товаром в дома сановников; таскал тот ворох разной одежды, перекинув
ее через руку; как делают все разносчики, и сгибался под непосильной
ношей, поднимаясь с ней зачастую под самые крыши высоких домов.
Тяжел был для него этот труд, и, будучи философом и умницей,
задумался он: "Какая польза мне от этой работы? Ведь каждый трудится
во имя какой-то цели. А моя цель -- жениться, завести семью и
содержать ее. Но думать об этом мне пока рановато, время мое еще не
пришло. Похожу-ка я покуда по свету, погляжу на разные страны".
Пришел юноша на базар и увидел там большой фургон, в котором
сидели купцы. Спросил он их:
-- Куда вы направляетесь?
Те ответили:
-- В Ливорно.
-- Возьмете меня с собой?
Согласились они, и отправился он с ними в те края. Попал он
в Италию, откуда перебрался в Испанию, и длилось его путешествие
несколько лет. И, повидав мир, стал он еще умнее и решил: "Пришла
пора мне идти к своей цели". Призвал он на помощь весь свой разум,
чтобы не ошибиться в выборе занятия, а привлекла его мысль стать
золотых дел мастером, потому что нравилось ему это ремесло: было оно
почетным и интересным, требовало немало ума и к тому же приносило
большой доход.
Так как был юноша философом и умницей, не понадобились годы,
чтобы научиться этому делу, -- уже через три месяца стал он в нем
величайшим мастером, превзойдя своим искусством собственного
учителя.
Тут подумал он: "Хоть и овладел я этим ремеслом, не стоит мне
на нем останавливаться: сегодня оно в почете, а завтра, возможно,
будет цениться иной род занятий". И пошел он к резчику по
драгоценным камням. Благодаря своему уму изучил он и это ремесло
всего за три месяца, но продолжал философствовать: "Хоть и овладел
я двумя ремеслами, оба они могут утратить свое значение. Хорошо бы
мне научиться такому делу, которое никогда не перестанет быть
важным".
Рассудил юноша, что следует ему стать лекарем -- ведь в этой
профессии постоянно есть нужда и она всегда в почете.
А тому, кто хотел стать лекарем, следовало сначала научиться
читать и писать по-латыни и постичь философские науки; благодаря
своим способностям осилил парень в короткое время всю эту
премудрость и стал через три месяца превосходным лекарем, выдающимся
философом и великим ученым, постигшим все науки.
После этого стал юноша презирать весь мир: решил он, что все
люди вокруг него -- круглые дураки и невежды, ведь благодаря своему
уму стал он таким великим мастером, ученым и лекарем, что каждый
человек в сравнении с ним был бы просто пустым местом.
Решил он тут, что пришло ему время осуществить свою цель и
подыскать себе жену, и сказал себе: "Если останусь я в этом городе
и женюсь здесь, никто в моих родных краях не узнает, кем я стал.
Вернусь-ка я лучше домой, чтобы все там увидели, чего я добился.
Ушел я от них совсем мальчишкой -- а теперь вон каких высот достиг!"
Собрался юноша и отправился домой, но обратный путь был для
него сущим мучением: из-за великой учености своей не находил он себе
в дороге собеседников, и ни один постоялый двор не казался ему
достаточно приличным для себя; постоянные терзания испытывал он в
пути...
А теперь оставим на время нашего умника и расскажем о том,
что случилось с простаком.
Наш простак учился сапожному делу; и так как был он совсем
уж простецким парнем, пришлось ему долго учиться, покуда наконец
освоил он это ремесло, но совершенства в нем так и не добился.
Женился простак и сапожничал, зарабатывая себе на жизнь. А поскольку
был он простаком и мастерства в своем деле так и не достиг,
заработки его были весьма скудны. У него не хватало времени даже на
то, чтобы поесть, -- так много приходилось ему трудиться: ведь
дела-то своего он полностью так и не освоил. Лишь во время работы,
прокалывая шилом отверстия в коже и протягивая сквозь них дратву,
находил он время съесть кусочек-другой хлеба. Натура его, однако,
была жизнерадостной, и пребывал он всегда в веселье.
И было у простака все: всевозможные яства, любые напитки и
какие угодно наряды. Говорил он обычно своей жене:
-- Собери-ка мне, жена, поесть.
Приносила та ему кусок хлеба; съев его, просил он каши с
приправой. Та отрезала ему еще ломоть; ел он его и не мог
нахвалиться:
-- До чего же чудная каша! -- и просил жену подать ему мяса.
Отрезала она ему еще кусок хлеба; ел он его, расхваливал и
восклицал:
-- Что за прелесть это мясо!
Так требовал он себе всевозможные вкусные блюда, и всякий раз
жена подавала ему ломоть хлеба. Ел он с большим аппетитом и всячески
расхваливал каждое из яств:
-- Ах, как вкусно! -- как будто и впрямь ему подавали то, что
он просил.
И действительно, в каждом куске хлеба ощущал он вкус тех
блюд, которых желал: ведь он был парнем простым и жизнерадостным, и
хлеб этот в самом деле заменял ему всевозможные яства.
-- Принеси-ка мне пивка, жена, -- говорил он.
Подавала она ему воды, он отпивал и похваливал:
-- Какое отличное пиво! А теперь дай-ка мне медку.
Снова приносила ему жена воды, вновь радовался он:
-- Хорош медок!
После этого требовал он вина или какого-нибудь другого
напитка, и вновь подавала ему жена простую воду; пил он, и
наслаждался, и не мог нахвалиться, как будто и впрямь приносили ему
то, о чем он просил.
Точно так же было у него и с одеждой. Имелся у них на двоих
с женой один овчинный полушубок, и когда собирался простак на базар,
то говорил:
-- Подай-ка мне полушубок, жена.
Когда нужна была ему шуба -- пойти, скажем в гости, --
говорил он жене:
-- Принеси-ка мне шубу, -- и подавала ему жена то же
полушубок. Радовался он, облачаясь в свою шубу, и расхваливал ее:
-- Что за отличная шуба!
Собираясь в синагогу, требовал от жены кафтан; одевал он
полушубок и не мог нарадоваться:
-- Что за красота этот кафтан, что за прелесть!
Когда же нужен бьы ему выходной лапсердак, снова подавала ему
жена полушубок; вновь он расхваливал его, восторгаясь изяществом и
красотой этого наряда.
Точно так же относился простак ко всему, что его окружало, и
никогда не покидали его веселье, жизнерадостность и доброе
расположение духа.
Так как не был этот парень мастером своего дела, то нет
ничего удивительного в том, что башмак, над которым он работал,
получался у него треугольным. Вертел он этот башмак в руках,
радовался тому, что у него получилось, и расхваливал его жене:
-- Каким прелестным вышел этот башмачок! Не башмак, а просто
конфетка!
-- Если это и вправду так, -- отвечала ему жена, -- то почему
же другие сапожники берут за пару три гульдена, а ты -- всего лишь
полтора?
-- Что мне до того! -- говорил он. -- У них своя работа, а у меня
своя. И вообще, к чему нам говорить о других? Давай-ка лучше
подсчитаем, сколько чистой прибыли получу я с этого башмачка.
Кожа стоила мне столько-то, столько-то -- клей, и дратва, и все
остальное. После этих расходов мне остается десять грошей. О
чем мне беспокоиться при таких доходах?
Был этот простак всегда радостным и веселым, но люди
подтрунивали над ним кто во что горазд, найдя в нем удобную мишень
для шуток: ведь в их глазах он выглядел сумасшедшим.
Приходили люди к простаку и вызывали его на разговор, чтобы
было над чем посмеяться, а тот обычно отвечал им:
-- Только давай-ка без насмешек.
И как только они заверяли его, что намерены говорить с ним
всерьез, он был готов выслушать и поддержать беседу. Был он парнем
простым и не хотел задумываться над истинными намерениями своих
гостей, для которых любой разговор с ним уже был забавой. Когда ему
все же становилось ясным, что над ним насмехаются, он говорил:
-- Предположим, что ты и впрямь более умен. Что же получится?
Окажется, что дурак -- это ты! Ведь что особенного я из себя
представляю? Быть умнее меня -- не велика заслуга. Но если ты, при
всем своем уме, надо мной, дураком, смеешься, значит, ты сам неумен.
Вот какой был у простака характер.
...А теперь наш рассказ снова пойдет об умнике.
Когда в его родных местах стало известно о том, что он
возвращается, накопив в дальних краях большую ученость и достигнув
там высокого положения, переполошились его земляки.
Обрадованный простак тоже был среди тех, кто выбежал умнику
навстречу. Перед тем как выйти из дома, он крикнул жене:
-- Принеси-ка быстренько мой выходной плащ! Я буду встречать
своего любимого друга, хочу поскорее увидеть его!
Принесла ему жена полушубок, и он побежал навстречу своему
товарищу.
Когда роскошная карета, в которой восседал умник,
преисполненный сознания собственного величия, поравнялась с
простаком, тот приветствовал его с радостью и любовью:
-- Как поживаешь, дорогой брат? Слава Всевышнему, что Он
привел тебя сюда и я удостоился счастья с тобой встретиться!
А умник, в глазах которого все человечество ничего не стоило
-- ведь считал он себя мудрее всех, -- посмотрел на простака как на
сумасшедшего. Но так как вспомнил он прежнюю дружбу, которая
связывала их в юности, и то, как крепко они любили друг друга,
отнесся к нему приветливо, посадил к себе в карету и въехал вместе
с ним в город.
А отцы их, домовладельцы, за это время, что умник
отсутствовал, успели скончаться, завещав свои дома детям.
Простак, который не покидал своего города, унаследовал
отцовский дом и стал жить в нем. А дом умника, жившего в чужих
странах, остался без хозяина и пришел в запустение, а со временем
совсем разрушился и превратился в пыль. И умнику, вернувшемуся в
родной город, негде было жить. Пришлось ему остановиться на
постоялом дворе. Жизнь там была для него мучительной, потому что
жилье это ему не подходило.
У простака тем временем появились новые заботы: то и дело
бегал он к своему умному другу, переполненный любовью и радостью от
встреч с ним. Видел он, что умник страдает от того, что живет на
постоялом дворе, и сказал ему однажды:
-- Переходи-ка, братец, жить ко мне. Поселишься ты с нами:
сволоку я в угол свою утварь, и сможешь ты воспользоваться всем моим
домом.
Понравилось умнику это предложение, и перешел он жить к
простаку. Но терзания не оставляли его, и вот почему: была у него
слава большого ученого, искусного мастера и великого лекаря. Но
однажды заявился к нему вельможа и заказал золотой перстень. Сделал
ему умник великолепное кольцо, украсил его превосходным орнаментом,
а среди прочего выгравировал небывало красивое дерево. Пришел
вельможа за своим перстнем, и не понравился тот ему. Терзался умник,
не находя себе места: уверен он был, что перстенек с таким
прекрасным деревом, которое он изобразил на нем, в самой Испании
пользовался бы большим успехом и считался бы там невероятным чудом,
а здесь такую красоту и оценить-то было некому.
Пришел к умнику еще один знатный вельможа и принес дорогой
камень, который привезли ему из дальних стран. Вместе с ним он дал
мастеру другой камень, украшенный искусной резьбой, и попросил его
сделать на заморской драгоценности такой же точно рисунок.
Выполнил умник его просьбу в точности, лишь в одной детали
ошибся -- такой незначительной, что никто, кроме него самого, не
смог бы обнаружить ошибки.
Пришел вельможа за своим камнем, и работа ему очень
понравилась. Но сам умник очень переживал из-за ошибки, которую
допустил: "Как же я мог, несмотря на все свое умение, так
ошибиться?!"
Занятия врачеванием тоже доставляли ему неприятности. Однажды
пришел он к одному больному и дал тому лекарств, которые несомненно
должны были спасти жизнь несчастного. В этих прекрасных снадобьях он
был уверен. Все же вскорости больной умер, и прошел слух, что
виноват в его смерти лекарь. Сильно терзался из-за этого умник.
Другой же больной, получивший от него лекарство, выздоровел.
Но вокруг стали поговаривать, что и без помощи лекаря этот человек
все равно бы излечился. Это добавило терзаний умнику, и он постоянно
пребывал в угнетенном состоянии духа.
Понадобилось тут ему заказать себе одежду. Пригласил он
портного. Но ему стоило больших трудов объяснить тому, чего он
хочет, научить портного законам моды, в которых сам он был докой.
Удался портному заказанный костюм, сшил он его по желанию заказчика
-- только вот один из лацканов не вышел у него, получился с
небольшим изъяном. И умник нашел новый повод для переживаний: "Никто
тут в этом деле не понимает! Попал бы я в этом новом костюме в
Испанию -- над испорченным лацканом все бы смеялись, я выглядел бы
там пугалом огородным!"
Постоянно были у бедняги причины для огорчений; а простак
каждый раз прибегал к нему веселый и радостный и находил своего
товарища несчастным и страдающим.
Спросил он его однажды:
-- Почему ты всегда страдаешь? Ведь ты так умен и богат!
Отчего тогда я всегда весел?
Решил умник, что простак смеется над ним, и посмотрел на него
как на сумасшедшего. А простак между тем продолжал:
-- Смотри, все эти люди, потешающиеся надо мной, --
обыкновенные дураки: ведь быть умнее меня -- не велика честь. Но
тыто ученый, ты должен понимать, что не в уме счастье! Счастливее ли
ты оттого, что умнее меня? Дай тебе Бог, чтобы стал ты таким же
простаком, как я!
Ответил умник:
-- Таким как ты я стану только тогда, когда Всевышний лишит
меня разума или я, не дай Бог, заболею, -- тогда я, возможно, и
впрямь свихнусь, подобно тебе. Ведь ты же сумасшедший! Со мной-то ты
никогда не сможешь сравняться, никогда не станешь таким умным, как
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |