Очевидно, что точная оценка того, во что обходятся человечеству радиоактивные выпадения, — дело спорное. Но определяющий научный факт, который ни одна из спорящих сторон не отвергает, состоит в том, что за эти выпадения приходится расплачиваться — в той или иной степени — ценой человеческих болезней и смертей. И потому значение Договора о частичном запрещении ядерных £ испытаний в этом плане совершенно очевидно. Если бы ядерные испытания продолжались до 1970 года такими же темпами, как в 1962 году, бремя последствий от радиоактивных выпадений, которое несет сейчас человечество в виде стронция-90, возросло бы в 8—10 раз.
Вторым важным результатом Договора явилось то, что он доказал научную несостоятельность ядерного вооружения. Мы знаем теперь, что ядерное оружие в действительности неспособно защитить нацию: независимо от исхода ядерной войны между двумя главными ядерными державами ни одна из них не избежит гибели. В этом смысле атомная бомба бесполезное оружие — факт, который правительство, очевидно, не осознавало, когда после 1945 года приняло решение добиться ядерного могущества. Это утверждение не требует особых доказательств. Широкие круги общественности признают теперь, что несостоятельность концепции «ядерной защиты» кроется в экологических последствиях, которые могут быть уверенно противопоставлены доказательствам ее целесообразности. Чтобы показать, что военные круги США не сознавали, к каким фатальным последствиям может привести ядерное вооружение, достаточно процитировать следующую выдержку из отчета «Рэнд Корпорейшн» Военно-воздушным силам США за 1961 год, касающуюся экологических последствий ядерной войны:
Эта сторона дела странным образом игнорировалась (хотя многие тик или иначе касались ее), и детальное изучение ее явно отсутствует. Многие экологические принципы, лежащие в основе этих проблем, как правило, не находят себе места в интеллектуальном багаже людей, занимающихся вопросами гражданской обороны и послевоенной реконструкции.
Как и программа ядерных испытаний, вся система ядерного вооружения в целом, если рассматривать ее в аспекте влияния на окружающую среду, глубоко ошибочна.
О том, что КАЭ не учла урока, извлеченного науками об окружающей среде из опыта развитя ядерного оружия, свидетельствуют ее более поздние шаги в области мирного использования ядерной энергии. Вот несколько примеров предложений доктора Джеральда У. Джонсона,помощника директора программы Плаушер (программа КАЭ по использованию ядерных взрывов в мирных целях):
— апрель 1964 года, Колумбус, штат Миссисипи, предложение об использовании ядерных взрывов для сооружения 253-мильного канала между рекой Теннесси и Мексиканским заливом;
— февраль 1965 года, Сент-Луис, штат Миссури, – предложение об использовании ядерных взрывов в целях «недорогостоящего устранения препятствий, мешающих судоходству на реке Миссисипи»;
— сентябрь 1965 года, Сиэттл, штат Вашингтон, — предложение об использовании ядерных взрывов для строительства канала между рекой Колумбия и Пьюджетским проливом.
Выдвигая подобные предложения, официальные лица из КАЭ всегда предупреждали общественность, что предполагаемым проектам должны предшествовать широкие исследования, цель которых — разработать некоторые полезные рекомендации по технологии ядерной экскавации. Они должны включать приведение к минимуму радиационной опасности и поиски путей выполнения условий Договора о частичном запрещении ядерных испытаний, касающихся распространения радиоактивных веществ за пределы национальных границ.
Недавно были завершены необходимые исследования в связи & проектом сооружения нового канала на уровне моря через Панамский перешеек. Этот проект был настолько грандиозным, что потребовал семилетнего изучения президентской комиссией. Отчет комиссии, опубликованный в декабре 1970 года, весьма показателен. Изучив результаты исследования возможности использования ядерных взрывов для строительства канала, которое обошлось в 17 миллионов долларов, комиссия рекомендовала строить канал обычными методами. Среди причин, объясняющих отказ от применения ядерной энергии, указывались «не нашедшая решения проблема безопасности ядерных взрывов» и «возможность нарушения Договора о частичном запрещений ядерных испытаний».
В апреле 1964 года доктору Джонсону во время выступления в городе Колумбус, штат Миссисипи, один из присутствовавших за-
дал вопрос: «Принесет ли нам программа Плаушер, если она будет реализована, какую-нибудь практическую пользу?». «Я отвечу — нет>>, — сказал Джонсон.
Ответ звучит так же и сегодня. За время своего существования (с 1957 года) программа Плаушер произвела на свет массу отчетов, множество научных симпозиумов, многочисленные пресс-бюллетени — и две скважины, которые дают газ, вероятно тоже радиоактивный, для коммерческого использования. Общая сумма затраченных средств составляет 138 миллионов долларов. В 1970 году федеральные ассигнования на программу Плаушер были прекращены, и на то, что они будут возобновлены, мало шансов. Программа Плаушер была дорогим удовольствием и оказалась никому ненужной. Она завязла в окружающей среде.
Сегодня существует лишь один реальный путь мирного применения ядерной энергии — выработка электроэнергии. Как и все другие области использования ядерной энергии в США, эта область находится под эгидой КАЭ. В соответствии со своим статусом КАЭ призвана содействовать развитию использования ядерной энергии национальных рамках. Она должна также разрабатывать нормы безопасности при строительстве и эксплуатации атомных станций, субсидировать приобретение лицензий и осуществлять контроль за нарушениями. Беспрецедентная административная власть, сосредоточенная в руках одного агентства, могущественное влияние КАЭ на национальную военную программу и обеспечиваемый ею беспрепятственный доступ к ассигнованиям — все это способствовало быстрому развитию ядерной энергетики.
Первая крупная атомная электростанция в США была введена в строй в 1957 году. К 1965 году работали 11 станций. В 1970 году действовали уже 14 станций и еще 74 находились в стадии проектирования или строительства. Хотя пока атомные электростанции даю всего около 1 процента всей электроэнергии, вырабатываемой в стране, ожидается, что эта цифра возрастет до 37 процентов к 1980 году и более чем до 50 — к 2000 году.
В свете этой статистики может показаться, что ядерную энергетику в США ожидает большое будущее. Однако те, кто присутствовал в 1970 году на ежегодном собрании промышленников — Атомном индустриальном форуме, — должны были вынести оттуда довольно разноречивые впечатления. В предшествующие годы эти встреча сводились в основном к восхвалению неоценимых возможностей ядерной энергии и техническим выставкам оборудования ядерных реакторов. Но в 1970 году в речах выступавших доминировала новая тема: экология. Впервые промышленность была вынуждена открыто взглянуть в лицо тем последствиям, которыми она угрожает окружающей среде. Перспектива оказалась не очень блестящей.
В отличие от электростанций, использующих ископаемые виды топлива, ядерные электростанции не дают химических загрязнений,
таких как двуокись серы или пыль. Однако они производят радиоактивные загрязняющие вещества. КАЭ заявляет, что это не предмет для публичного обсуждения, поскольку атомные станции выбрасывают радиоактивные продукты в окружающую среду в таких количествах, которые много ниже норм радиационной безопасности, разработанных КАЭ. Тем не менее в последнее время благодаря вмешавшейся общественности было приостановлено, а в ряде случаев — прекращено осуществление нескольких проектов атомных электростанций. По словам тогдашнего председателя КАЭ, доктора Гленна Т. Сиборга, «общественность слишком озабочена проблемами окружающей среды».
Но Комиссию тревожило нечто большее, чем общественное недовольство. В штате Миннесота Агентство по контролю за загрязнением воды установило новые нормы контроля за воздействием атомных реакторов на качество окружающей среды, которые намного более строги, чем нормы КАЭ. КАЭ оспорила право штата устанавливать такие стандарты, а энергетическая компания подняла против Агентства судебное дело. Затем новые свидетельства воздействия радиации та окружающую среду представила принадлежащая КАЭ Ливерморская лаборатория. Здесь в 1963 году (год подписания Договора о частичном запрещении ядерных испытаний) КАЭ решила создать исследовательскую группу, предназначенную для того, чтобы «планировать и осуществлять исследования влияния на окружающую среду радиоактивных продуктов ядерных взрывов, проводимых в мирных или военных целях». Доктор Джон У. Гофман, профессор медицинской физики Калифорнийского университета (на базе которого действует Ливерморская лаборатория КАЭ), был назначен руководителем программы. С 1963 года доктор Гофман в содружестве с доктором Тамплином выпустили большую серию отчетов о радиоактивном загрязнении окружающей среды. Главным выводом этой работы было предложение о том, что нормы радиационной безопасности, установленные КАЭ, должны быть уменьшены в 10 раз по сравнению с существующим уровнем, — предложение, которое вызвало сильное противодействие со стороны КАЭ и промышленности ядерной энергетики.
Очень немногие люди понимают — и, насколько мне известно, КАЭ никогда не указывала на этот факт, — что, хотя атомные электростанции сами по себе не дают никакого другого загрязнения, кроме радиоактивного, тем не менее загрязнение возникает в процессе получения атомной энергии. Например, для того чтобы произвести горючее для атомных станций, требуется значительное количество электроэнергии. Это электричество вырабатывается обычными тепловыми электростанциями, которые вносят свой вклад в загрязнение воздуха. Уголь, сжигаемый в процессе производства ядерного горючего, дает по меньшей мере 5 процентов всей энергии, вырабатываемой с помощью этого вида топлива. Следовательно, на счет производства ядерной энергии следует отнести по меньшей мере 5 процентов химического загрязнения воздуха. — Прим. авт.
Некоторое представление о масштабе этих споров могут дать следующие факты: доктор Гофман и доктор Тамплид показали, что если бы дозу, которая но нормам КАЭ считается допустимой, получило все население США, это привело бы к увеличению количества смертей от рака и лейкемии на 32 ООО ежегодно. В порядке опровержения покойный доктор Теос Дж. Томсон из КАЭ утверждал, что в действительности облучение, которому подвергают население действующие предприятия атомной энергетики, в 17 ООО раз меньше дозы, допускаемой нормами КАЭ. С другой стороны, доктор К. 3. Морган из Оак-Риджской Национальной лаборатории КАЭ подсчитал, что ежегодное увеличение смертности от всех видов заболеваний, вызываемых радиационными выбросами действующих атомных предприятий, составляет примерно пол процента от того количества смертей, которого можно было бы ожидать при облучении населения дозой на уровне допустимых норм. Это могло бы дать повод для успокоения, если бы не ожидаемый рост предприятий атомной энергетики, который к 2000 году может привести к тому, что доза облучения населения превысит даже считающиеся ныне «допустимыми» стандарты.
КАЭ оказывала сильное сопротивление всем предложениям о введении более строгих норм на радиоактивные выбросы атомных реакторов, и все же в 1971 году она была вынуждена пойти на довольно значительное сокращение допустимых уровней выбросов радиоактивных продуктов. Однако, приняв это решение, КАЭ не дала объяснений ни по поводу своего прежнего противодействия введению более строгих норм, ни по поводу продолжающегося с ее стороны противодействия предложениям Гофмана — Тамплина. До тех пор, пока эти разногласия не будут исчерпаны, споры о влиянии ядерных электростанций на окружающую среду будут продолжаться.
От исхода этих споров целиком зависит будущее атомной энергетики. Радиоактивные выбросы ядерных электростанций могут сильно возрасти от появления даже очень слабой утечки через металличские оболочки топливных элементов реактора. Изготовление этих оболочек—весьма сложная задача: на всем своем протяжении тонкие металлические трубы должны быть выполнены таким образом, чтобы выдержать не только механические нагрузки, но и разрушающее действие интенсивной радиации. Уменьшение норм на радиоактивные выбросы потребует либо усовершенствования этой уже довольно высокоразвитой и трудоемкой технологии, либо введения устройств, которые с гораздо большей эффективностью, чем существующие ныне, могли бы улавливать радиоактивные продукты в жидком и газообразном потоках реактора. Все эти усовершенствования могут оказаться настолько дорогостоящими, что приведут к уменьшению того незначительного экономического преимущества, которое имеют ядерные электростанции перед обычными источниками энергий, Если подобная проблема встанет перед частным предприятием энер-
гетической промышленности, то последнее, руководствуясь экономическими соображениями, неминуемо сделает выбор в пользу обычных электростанций. С другой стороны, если проблема будет решаться с помощью правительственных субсидий, то промышленность встанет перед лицом глубокого проникновения правительства в сферу ее экономической деятельности.
В то же время энергетическая промышленность стоит перед проблемой растущей нехватки электроэнергии в стране. Полные и частичные затемнения становятся все более частым явлением в некоторых областях Соединенных Штатов. Таким образом, с одной стороны, промышленность вынуждена сооружать электростанции в возможно более короткие сроки; с другой стороны, она поставлена перед необходимостью выбора между ядерными и обычными электростанциями. Надежда на то, что «золотая жила» ядерного горючего способна снабдить страну неограниченным количеством электроэнергии, внезапно натолкнулась на тот же барьер, который постоянно стоит перед ядерной технологией вообще, — окружающую среду.
Когда мир в тот роковой день 1945 года узнал об успешном испытании атомной бомбы, стало ясно, что в истории человечества начался новый период. Те, для кого этот день запомнился как день гибели Хиросимы, предсказали, что это будет эра, грозящая человечеству смертельной опасностью, что она прямым путем приведет к третьей—и последней-мировой войне. Те, кто, напротив, увидели в ослепительной вспышке атомной бомбы свидетельство того, что человек наконец «обуздал энергию звезд», мечтали об эре, когда человечество или некоторая часть его, имея неограниченные энергетические ресурсы, сможет достичь любых целей, достижению которых препятствует лишь отсутствие необходимого запаса энергии.
С бурным развитием атомной эры после 1945 года контраст между двумя этими взглядами обострился, а пропасть между их приверженцами стала еще шире. На одной стороне находятся те, кто опасается, что человечество будет сокрушено неуправляемой мощью ядерной технологии; среди них много молодых людей, ровесников атомной бомбы, которые живут в каждодневном ожидании «судного дня». На другой стороне — люди старшего поколения, те, кто мечтает овладеть новой энергией, даже если за это придется заплатить человеческими жизнями.
Несмотря на эту конфронтацию, существует распространенное мнение, что новые знания вполне обоснованы, что новая технология, построенная на них, обоснована и, следовательно, новый вид энергии непреодолим. Первые 25 лет атомного века говорят нам о том, что подобное представление глубоко и трагически ошибочно. Изолированная от мира на одном из тихоокеанских островов или ограниченная пределами станции, атомная энергия — это, несомненно, достижение человечества: она может сделать многое, например, вырабатывать колоссальные количества энергии. Но ни остров. ни атомная
станция — ничто на поверхности Земли — не может находиться вне связи с тонкой динамичной оболочкой, в которую заключена наша планета; с ее окружающей средой, экосферой, и как толькоэнергия расщепленного атома вторгается в окружающую среду, а этого не может не случаться, мы убеждаемся, что наши знания несовершенны, что применение новой технологии необоснованно и что поэтому мы должны научиться управлять новым видом энергии если хотим и дальше жить на Земле.
Вот в чем, мне кажется, суть первого столкновения нового технического века с окружающей средой. Наш опыт работы с атомной энергией свидетельствует о том, что современная техника достигла таких масштабов и мощи, что они становятся сопоставимы с масштабами глобальной системы, в которой мы обитаем. Это говорит нам о том, что мы не можем распоряжаться этой энергией так, чтобы избежать глубокого проникновения в шикую структуру окружающей среды, которой мы обязаны своим существованием. Это предупреждает нас о том, что наша способность воздействия на окружающую среду намного превосходит наши знания о последствиях такого вторжения. Это говорит нам о том,что любое вмешательство в окружающую среду, какую бы выгоду оно ни сулило, может поставить под угрозу само существование жизни на Земле, о чем пока молчаливо свидетельствуют мировые запасы ядерного оружия.
Однако тот же опыт, накопленный за 25 лет атомного века, приводит и к более обнадеживающему выводу: если рассматривать ядерную технологию с точки зрения проблем окружающей среды, то ее развитие в меньшей мере подвластно контролю со стороны технических специалистов, нежели со стороны общественности.
3. ВОЗДУХ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА
Многим из того, что теперь известно о современном загрязнении воздуха, мир обязан городу Лос-Анджелесу, расположенному в Калифорнии. Немного есть городов в мире, которые природа одарила таким роскошным климатом и которые теперь так ужасающе загрязнены человеком. В Лос-Анджелесе этот контраст был настолько сильным, что здесь раньше, чем где-либо, было обращено внимание на причины этого и предприняты меры против загрязнения воздуха. В результате ученые и общественные деятели Калифорнии создали, пожалуй, наиболее полное представление о столь сложной и до сих пор не решенной проблеме, как воздух современного города. В Лос-Анджелесе сигналом тревоги послужил самый древний из загрязнителей воздуха — пыль. В период между 1940 и 1946 годами выпадение пыли в городе возросло от 100 до почти 400 тонн в день. Источники были хорошо известны: дымовые трубы промышленных предприятий и мусоросжигательных станций. В 1947 году были приняты меры — установлены пылеуловители и запрещено открытое сжигание. За два года выпадение пыли уменьшилось до 200 тонн в день и затем постепенно понизилось до предвоенного уровня. Однако еще в 1943 году жители
Категория: Книга Барри Коммонера- Замыкающийся круг
чению Лое-Анджелесского типа смога воздаётся должное, свидетельствует тот факт, что лондонское название теперь употребляется для обозначения этого нового представителя загрязнителей воздуха. Теперь принято, по крайней мере в Соединенных Штатах, словом «смог» (точнее, «фотохимический смог») обозначать его Лос-Андже-
лесскую разновидность.
Вооружившись этими знаниями, власти Лос-Анджелеса немедля приступили к решению проблемы смога. Казалось очевидным, что надо уменьшить поступление в воздух углеводородов. Под прицел были взяты многочисленные нефтяные и нефтеперерабатывающие предприятия колоссальной нефтяной’ индустрии, которая выросла в этих местах. Был установлен жесткий контроль над открытой разработкой нефтяных скважин и нефтеочистительными процессами. Эмиссия углеводородов от нефтяной промышленности резко снизилась: с 2100 тонн в день в 1940 году до 250 в 1957 году.
Тем не менее смог в Лос-Анджелесе продолжал прогрессировать. С каждым годом сильный смог наблюдался все чаще. В 1959 году раздражение глаз отмечалось в течение 187 дней, в 1960 году было 198 таких дней, в 1961—186, в 1962 году – 212. Несмотря на значительные и успешные меры контроля над индустриальной эмиссией углеводородов, Лос-Анджелес оставался в тисках смога.
В 1953 году ситуация — хотя пока еще не сам воздух — значительно прояснилась. Исследования показали, что в то время, как нефтяная промышленность давала около 500 тонн углеводородов в день, 1300 тонн выбрасывались легковыми и грузовыми автомобилями и автобусами. К 1957 году автотранспорт давал уже около 80 процентов всего выброса углеводородов, то есть около 2500 тонн,в день. Действительный виновник был найден: автомобильная индустрия.
Это был достойный противник даже для такого богатого города, как Лос-Анджелес. Автомобильная промышленность Соединенных Штатов ежегодно выпускает продукции на 15 миллиардов долларов. Она тесно связана с нефтяной промышленностью, которая производит продукцию на сумму 10 миллиардов долларов в год. Автомобильная промышленность — это главный сектор национального военно-финансового комплекса. Ее интересы представлены в самых высоких правительственных учреждениях. Бюджет этой индустрии составляем сотни миллионов долларов в год, большая часть которых направляется на новые разработки. Технический потенциал её колоссален;в ней заняты тысячи высококвалифицированных инженеров и ученых.
И вот против этой грозной силы выступила горстка лос-анджелесских деятелей. Пожалуй, наиболее целеустремленным из тех кто участвовал в битве с автомобильным смогом, был инспектор Графства Лос-Анджелес Кешгет Хан. Летопись его длительной схватки с гигантами Детройта примечательна.
19 февраля 1953 года мистер Хаи направил послание президенту «Форд мотор компании, в котором спрашивал, провела ли или проводит компания исследования или экспериментальные разработки,
чтобы ликвидировать или частично снизить выхлопы отработанных газов. Ответ, полученный от сотрудника Отдела новых разработок, гласил, что «специалисты Фордовской компании, хотя им и известно, что автомобильные двигатели выбрасывают выхлопные газы, считают, что эти испарения быстро рассеиваются в атмосфере и не имеют отношения к проблеме загрязнения воздуха». В то время в своих ответах мистеру Хану ни «Форд мотор компани», ни «Дженерал моторс корпорейшн» не проявили интереса к созданию приспособлений, которые могли бы снизить количество выхлопных газов.
Мистер Хан стоял на своем, и в конце 1953 года автомобилестроители заявили ему, что начались широкие исследования проблемы. Девятнадцать месяцев спустя мистер Хан направил новое послание, спрашивая, как обстоит дело с ограничением выхлопов. Ответ одного из гигантов Детройта: «Вскоре мы будем в состоянии дать рекомендации, которые укажут путь к снижению содержания углеводородов в выхлопных газах автомобилей».
Прошло еще полтора года. Теперь мистер Хан справлялся, будут ли установлены устройства, контролирующие выхлопные газы, в моделях 1957 года. Ответ: «Мы… планируем поставить нейтрализующие устройства на модели 1958 года».
Переписка продолжалась, пока 18 октября 1960 года президент «Дженерал моторс корпорейшн» не написал мистеру Хану такое письмо: «С удовлетворением сообщаю, что на всех моделях легковых автомашин «Дженерал моторс» 1961 года, отправляемых в Калифорнию, можно установить устройство для принудительной вентиляции картера коленчатого вала. Мы надеемся, что это относительно несложное и недорогое устройство внесет существенный вклад в уменьшение загрязнения воздуха». Однако это устройство позволило снизить общую эмиссию углеводородов (подавляющая часть которой, приходится на выхлопы автомобилей) лишь на 25 процентов. Мистер Хан написал, что он не удовлетворен этой акцией. До 1965 года не было принято никаких новых мер для снижения выхлопов, и мистер Хан завершил свою миссию на том, что обратился к президенту Соединенных Штатов с просьбой побудить Конгресс принять соответствующие меры. В 1966 году на новых автомобилях в Калифорнии появились контролирующие выхлопы устройства, и эмиссия углеводородов от этого источника в Лос-Анджелесе начала медленно падать.
За период с 1965 до 1968 года эмиссия углеводородов от автомобильных двигателей была снижена с 1950 до 1720 тонн в день (если бы меры не были приняты, она выросла бы к 1968 году до 2400 тонн в день). Уменьшилось и раздражение глаз. За это же время пони-
зился уровень загрязнения воздуха другими ингредиентами автомобильных выхлопов,например окисью углерода, на которую нейтрализующие устройства оказывали такое же действие, как и на углеводороды. Уменьшилось и число дней, когда содержание окиси углерода в воздухе превышало «опасный» уровень (30 частей на миллион в течение 8 часов): с 58 в 1965 до 6 в 1968 году (в 1955 году таких дней было 11).Казалось бы теперь жители Лос-Анджелеса могли праздновать успешное завершение долгих и мучительных поисков решения проблемы смога. Но дело опять приняло зловещий оборот: улучшение положения с выхлопами само собой привело к новой проблеме. Потому что одновременно с уменьшением эмиссии углеводородов на 11 процентов по сравнению с 1968 годом в воздухе Лос-Анджелеса стало на 28 процентов больше окислов азота. В 1965 году их содержание превышало «допустимый» уровень в течение 100 дней, в 1968 году эта цифра возросла до 132.
Это внушало серьезные опасения. В то время как окись азота относительно безвредна (если не учитывать ее роли в образовании смога), двуокись азота очень ядовита. Этот газ разрушает клетки легких, способствует расширению легочных кровеносных сосудов,а при достаточно высокой концентрации вызывает накопление в легких жидкости, что может привести к смерти. Правда, столь серьезные последствия наблюдались только в таких случаях, когда концентрация окислов азота намного превышала обычное их содержание в городском воздухе. Тем не менее, основываясь на результатах воздействия низких концентрации окислов азота на подопытных животных и учитывая наличие довольно значительного количества особенно чувствительных лиц среди населения большого города, специалисты установили допустимую концентрацию окислов азота в городском
воздухе (при условии, что данный уровень держится не более часа):2 части на миллион. Это значение находится в опасной близости к отмоченным в Лос-Анджелесе пиковым концентрациям: 1,3 части на миллион.
Двуокись азота имеет характерную окраску, она придает воздуху оттенок коричневого виски. Так как концентрация ее в воздухе Лос-Анджелеса возрастала, появились серьезные проблемы, связанные с видимостью на воздушных трассах и скоростных автострадах. Вдобавок ко всему, двуокись азота оказывает токсичное воздействие на растения: даже при концентрации ее меньше 1:1 ООО ООО урожай томатов уменьшается на 30 процентов.
Возрастания уровня окислов азота в результате усилий, направленных на уменьшение выброса других компонентов выхлопов, следовало ожидать по двум причинам. Первая – это простое правило экологии: «все должно куда-то деваться». Смесь окиси и двуокиси азота, возникающая в воздухе под действием солнечного света, соединяется с углеводородами, образуя ПАН. Последний конденсируется
и выпадает на землю в виде клейкой жидкости, которую легко можно обнаружить на ветровом стекле автомашины, поездившей некоторое время по дорогам Лос-Анджелеса. Следовательно, уменьшение эмиссии углеводородов, призванное понизить скорость образования смога, неизбежно влечет за собой накопление окислов азота.
Другая причина неожиданного увеличения количества окислов азота заключалась в том, что меры, принятые автомобилестроителями для уменьшения загрязнения воздуха, сводились лишь к уменьшению выхлопа углеводородов и окиси углерода. Руководствуясь этой целью, они добились более полного сгорания топлива в цилиндрах за счет более интенсивного потребления воздуха двигателем. Но это в свою очередь увеличивало сгорание основного компонента воздуха — азота и, следовательно, образование его окислов. Таким образом, модификация, созданная для того, чтобы уменьшить эмиссию углеводородов, приводит к увеличению эмиссии окислов азота. С созданием новых модификаций автомобильных двигателей Лос-Анджелес просто заменил одну проблему, связанную с загрязнением воздуха, другой. |
И началось новое сражение в войне со смогом, на этот раз — против эмиссии окислов азота. Окислы азота образуются во время процессов сгорания, происходящих при высоких температурах. В Лос-Анджелесе 20—25 процентов всех выбросов приходится на электростанции и 75—80 — на автомашины. И снова проблема смога остановилась у дверей автомобильной промышленности.
Промышленность начала работать над этой новой — по крайней мере для нее — проблемой. Были разработаны каталитические нейтрализаторы выхлопов для преобразования генерируемых двигателем окислов азота в безвредные продукты. Однако оказалось, что на катализаторы оказывает вредное воздействие свинец, который широко используется в качестве добавки к бензину. Таким образом, проблема смога проникла в самое сердце автомобильной промышленности — современный мощный бензиновый двигатель с высокой степенью сжатия, который работает эффективно только на высокооктановом топливе. Такие сорта топлива обычно требуют добавки тетраэтилового свинца. Использование высокооктановых топлив без свинца в принципе возможно, но это потребовало бы коренных изменений в нефти и нефтяной промышленности или настолько же значительных изменений в конструкции автомобильных двигателей. Возникает также серьезная проблема, связанная с эффективностью работы все более усложняющихся приспособлений для нейтрализации выхлопов в реальных условиях эксплуатации. Так, обследования, проведенные в Калифорнии, показали, что нынешние нейтрализаторы выхлопов со временем теряют свою эффективность, так что в среднем после, 5000—10000 миль пробега автомобиль начинает давать выхлопы, содержание в которых углеводородов и окиси углерода превышает калифорнийские стандарты.
Необходимо также напомнить о том, что свинец сам во себе ядовит. Начиная с 1923 года когда тетраэтиловыйщ свинец стал использоваться в Соединенных Штатах в качестве добавки к бензину, количество свинца, выбрасываемого в окружающую среду, непрерывно возрастает, Сейчас годовое потребление свинца для бензина составляет и Соединённых Штатах около 800 граммов на душу населения. Близкое к токсическому уровню содержание свинца в организме наблюдалось у дорожных полицейских и у тех, кто постоянно подвергается воздействию выхлопных газов автомобилей. Недавними исследованиями было показано, что в организме голубей, живущих в Филадельфии, содержится в 10 раз больше свинца, чем у голубей, живущих в сельской местности. Свинец —один из основных отравителей внешней среды; и поставляют ого главным образом современные двигатели с высокой степенью сжатия, выпускаемые автомобильной промышленностью.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |