Эдвард…
Если когда-нибудь кто-нибудь сказал мне, что я буду счастлива с мужчиной, которому продалась, никогда бы не поверила. Но, как известно, у судьбы на нас свои планы.
И теперь тот ад, то пекло, через которое я прошла, кажется мне вполне логичным и терпимым. И пусть у нас на пути ещё будут возникать сложности, теперь всё будет решаться гораздо легче. И с Эдвардом, и с Энтони.
Заворачиваюсь в махровое полотенце с логотипом отеля и выхожу из ванной.
Эдварда в спальне до сих пор нет.
Одеваюсь, приглаживаю в зеркале волосы и уже собираюсь идти искать его, как в дверь стучат. Разрываюсь между двумя желаниями, но наконец, здравый разум побеждает, и я открываю дверь.
Двое официантов ввозят на специальных металлических тележках огромное количество блюд, и, проходя к столу, начинают сервировку.
Смотрю на них, словно зачарованная. Да уж, столько еды я точно никогда не видела, а тем более мне её никто так не выставлял.
– Доброго дня вам, – заканчивая, один из них многозначительно смотрит на меня. С минуту соображаю, что нужно сделать, пока он намекающим жестом не протягивает руку. Торопливо роюсь в кармане юбки и достаю два доллара. Протягиваю ему, и он сухо отвечает в ответ:
– Спасибо.
– Пожалуйста, – слегка обескураженная, закрываю за пришедшими дверь, и глубоко вздыхая, хожу по номеру в поисках Каллена.
Нахожу его на балконе в гостиной. Он задумчиво смотрит на горизонт, опираясь ладонями о перила.
– Эдвард? – подхожу со спины, и кладу руку ему на плечи. Он вздрагивает.
– Ты уже всё? – он поворачивается ко мне, натянуто улыбаясь. Что ещё случилось? О чём он вспомнил?
– Что с тобой происходит?
– Всё в порядке, – отмахивается он.
– Зачем ты мне врёшь?
– Ты слишком проницательная, да?
– Может быть. Так в чём дело?
– Сейчас это не имеет никакого значения. Всё в прошлом, – его взгляд снова невольно падает на собственные руки, и я смотрю туда же, но ничего не замечаю.
А вот он замечает мой взгляд и быстро опускает рукава рубашки.
- Это из-за нашего вчерашнего разговора, да? – обеспокоенно спрашиваю я – Ты расстроился поэтому?
- Белла, нет. Вчера…мы хорошо поговорили, и я рад, что ты составила мне компанию. Мне не следовало расстраивать тебя в конце. Это главное.
- Все нет так плохо. Все исправимо. Главное не отчаивайся, - обнимаю его, целуя мускулистую грудь. Его ладони гладят мои волосы, а подбородок опускается на макушку.
– Эдвард… - нерешительно зову я, надеясь спросить ещё хоть что-то.
– Прошу, не сейчас, – в его просьбе усталость и напряжённость. Ладно, не сейчас, так не сейчас.
– Завтрак принесли, – меняя тему, сообщаю я. – До сих пор не понимаю, как мы это всё съедим.
– Нам не обязательно есть всё, - с долей иронии говорит он.
– То есть всё это отправиться на помойку?
– Тебе жалко еды?
– А тебе?
– Нет.
– Просто это как-то…расточительно.
– Это мой мир, Белла, когда-нибудь ты свыкнешься с этим.
– Не думаю… – отвожу взгляд, оглядывая роскошный номер за раздвижными дверями.
– Хватит разговоров, пошли завтракать, – теперь он искренне посмеивается, и разворачивает меня к тем самым дверям, куда я смотрела. – Думаю, ты голодная.
* * *
– Ты сейчас в больницу? – допивая свой кофе, спрашивает Эдвард. Мы опустошили едва ли половину принесённого, и теперь полстола уставлено грязной посудой. Краем сознания подмечаю, что с такими завтраками я быстро потеряю свою фигуру.
– Верно. Что-то не так?
– Нет, просто не хочу оставлять тебя одну. – Он тепло улыбается, и мое сердце заходится в безумном ритме. Впервые чувствую себя настолько защищенной.
– Уезжаешь?
– Да. Вернусь вечером, нужно немного поработать.
К нему снова вернулось шутливое настроение. Это потому что он сытый, или его веселит мысль о работе? Даже не знаю…
– Я когда-нибудь узнаю, как ты зарабатываешь себе на жизнь? – усмехаюсь на словах «на жизнь», прекрасно понимая, что, судя по этому номеру, он зарабатывает явно на три или четыре среднестатистических жизни, да плюс своя собственная.
– Интересует объём моего кошелька?
– Ты же знаешь, что нет, – улыбка пропадает с моего лица, и я опускаю глаза. А если он действительно так думает? Что я здесь и сейчас только из-за денег? Что мне полностью плевать на него?
Ох, как же сложно…
– Белла, это шутка, – видя моё смятение, торопится сообщить он.
– Конечно, – выдавливаю улыбку. – Так о чём мы говорили?
– О том, как я зарабатываю на жизнь, - внимательно следя за моей реакцией, медленно повторяет Эдвард.
– И как же? – почему-то сейчас меня это уже не интересует. Его вопрос застыл в сознании, и его рваные края причиняют ощутимую боль.
– Я директор двух холдингов.
- Ясно… - на самом деле меня не слишком интересует, кем он работает. Но, должна признать, то, что он не киллер, и не кто-то в этом роде, немного успокаивает.
Смотрю на часы, вспоминая про время. Вздыхаю.
- Мне пора, к вечеру буду.
– Тогда до вечера, – его улыбка, обращённая ко мне полна искренней нежности. Я таю от неё, словно сливочное мороженое.
Не удерживаюсь, подхожу к нему и целую в щеку:
– До вечера, Эдвард.
* * *
В больнице меня встречает Эленика. Её ранее напряжённое, усталое лицо сейчас сияет радостью и жаждой жизни. Похоже, она переживала за Энтони гораздо больше, чем я думала.
– Белла! – она приветствует меня, когда я подхожу к послеоперационной палате Энтони. – Я рада, что Вы пришли.
– Как же я могла не прийти? – на моём лице тоже улыбка. Я тоже счастлива. Наконец-то всё наладилось.
– Энтони в сознании?
– Да, уже около часа.
– Хорошо, – уже намереваюсь открыть дверь и увидеть своего ангела, как Эленика говорит ещё кое-что:
– Доктор Блэк ждёт Вас сегодня в полдень. Он сказал, что это очень важно.
Сжимаю губы от воспоминаний про Джейкоба. Даже не верится, что ещё вчера, в это же время, я готовилась к худшему исходу и недолюбливала Эдварда. Как всё может измениться так за сутки?
Смотрю на часы в холле – половина одиннадцатого.
– Ладно, передай ему, что я буду. Спасибо.
У меня зубы сводит от одного имени этого человека. Теперь я ненавижу его. Мне кажется, я каким-то образом предаю Эдварда что ли…? Не знаю, я сама в себе и в своих чувствах неуверенна. Возможно, всё прояснится, когда у меня найдётся время всё хорошенько осмыслить.
Эленика пропускает меня вперёд, и я открываю дверь, захожу в палату.
– Мамочка! – радостный, хотя тихий голос сына заставляет улыбку засверкать на моём лице.
– Энтони! – бросаю сумку на кресло у двери и быстрым шагом пересекаю палату, садясь к нему на краешек кровати.
– Ты пришла, – он смотрит на меня небесными глазами, в которых серебрится счастье. Он бледный и измотанный, под глазами тёмные круги, губы снова едва розоватые, но он жив и с ним всё будет в порядке, поэтому я стараюсь не замечать подобных изменений.
– Ну, конечно же я пришла, – осторожно наклоняюсь, чтобы ни задеть ни одну из многочисленных трубок, тянущихся к его рукам, и целую в лоб. – Знаешь, как я соскучилась?
– Я больше, – ухмыляется он, пусть ухмылка и выходит усталой.
– Как ты себя чувствуешь, солнышко? Что-нибудь болит? – с величайшей аккуратностью провожу пальцами по синим кругам под его глазами, мечтая, чтобы они скорее исчезли.
– Немного… – он чуть-чуть морщится, и я убираю руку.
– Нет! – просит он, умоляюще глядя на меня.
– Не больно?
– Нет! Погладь меня, мамочка! – эта просьба рушит все мои убеждения, и я возвращаю руку, начиная снова медленно гладить его лицо. С нежностью. С любовью.
– Ничего, всё пройдёт, у тебя ничего не будет болеть, – беру его лицо в ладони, словно хрустальную вазу, поглаживая кожу – Теперь всё будет хорошо.
– Когда мы вернёмся домой?
– Через пару недель, – прикусываю губу, не зная как ответить по-другому. Чёрт, о будущем-то я и не думала. Похоже, на размышление появляется всё больше и больше резервов.
– Почему?
– Немного окрепнешь, и тогда поедем, – снова наклоняюсь к нему и снова целую. – Почитать тебе что-нибудь? – быстро меняю тему, пока он ещё что-нибудь не спросил.
– Сказки, – он показывает пальцем на тумбочку, где ещё со вчерашнего дня лежит та самая книга.
– Хорошо, – с готовностью достаю книгу и открываю её где-то посередине.
В душе всё поёт, понимая, что с моим маленьким солнышком всё в порядке. Пока что, впрочем.
* * *
Стою в кабинете Джейкоба, всё ещё думая о Тони. Сам он появляться не спешит. Его не видно.
– Доктор Блэк? – зову я, делая шаг к письменному столу с бумагами.
В ответ мне раздаётся тишина.
Подхожу к столу ещё ближе и замечаю фото. Фото Энтони с больничной карты. Оно стоит в рамке, на правом краю стола.
От ужаса и гнева кровь отливает от моего лица. Как он посмел?
– Добро пожаловать, Белла, – неожиданно сзади раздается голос, приветствующий меня, но мне не до приветствий
– Я предупреждала тебя? – хватаю рамку со стола, показывая её Блэку. – Я говорила, что ты не имеешь никакого отношения к моему сыну? Ты предал нас, а теперь его фотография у тебя в рамке?
– Белла, я хотел поговорить с тобой именно об этом, – пробует прервать меня Джейкоб, но я не останавливаю наступления:
– Нам не о чем говорить!
– Хотя бы выслушай!
– Я не хочу тебя слушать!
– Я вчера спас жизнь нашему сыну.
Замолкаю, осознавая, что отчасти это так, но потом вспоминаю многие другие подробности и нахожу в себе силы продолжать.
– МОЕМУ сыну!
А потом меня прорывает окончательно.
– Ты спас ему жизнь? Джейкоб, ты просто удачно провёл операцию!
– По-моему, ты забываешь, что благодаря мне он, вобщем-то, и существует, – мужчина поджимает губы, делая шаг вперёд. Вот она, его чёртова гордыня. Где она была, когда он был нужен мне?
– Нет, Джейк, это благодаря мне он живёт. Ты отправил меня на аборт. Ты хотел убить его.
– Это было давно. Я раскаялся…
– Что толку от твоего раскаяния? – слёзы начинают течь по щекам от горького предательства. Как много я в последнее время плачу. Раньше я не позволяла себя подобного.
– Послушай, Белла, я хотел начать разговор по-другому, дай мне три минуты, прошу, – Джейкоб примирительно вскидывает руки вверх, делая шаг назад. – Я не хочу чтобы ты плакала.
– Три минуты, – поджимая губы, соглашаюсь я, быстро вытирая слезы.
– Вчера я впервые увидел нашего с тобой ребёнка, и, Белла, он прекрасен…
– Знаю, – резко выдыхаю я. – Жаль, что понадобилось довести его до лезвия ножа, чтобы ты понял, что потерял.
– В том-то и дело, Белла, я потерял. Но …я опомнился, я подумал, я очень много думал все эти четыре дня и знаешь…многое понял.
Джейкоб неумело подбирает слова, путается в них, а я напряжённо жду его дальнейшего объяснения. Мне хочется вернуться к Тони, а вечером – к Эдварду. Но уж никак не стоять здесь с Джейкобом.
– Я прекрасно помню, как мы любили друг друга, Белла, как мы жили, как мы практически не могли дышать друг без друга, и я…скучаю по всему этому.
– Слишком поздно, – снова утирая слёзы, проговариваю я.
– Я потерял четыре года, Белла. Их уже не вернуть, и я это понимаю. Но теперь я здесь, я повзрослел, у меня есть работа и уверенность. Я один. И я хочу вернуть свою семью, я не хочу больше делать ошибки и опаздывать…
– Что ты…? – у меня не хватает воздуха и слов. О чём он говорит?
Тревожное предчувствие сворачивается комком внизу живота.
– Я хочу вернуть тебя и Энтони, Белла. Хочу вернуть нашу семью, нашу любовь, наше счастье…
Он глубоко вздыхает и обращает тёмные глаза на меня. В них сияют решительность и какой-то странный безумный огонёк:
– Я хочу быть счастлив с тобой, Белла. У нас уже есть сын, у нас всё наладится…
– Джейкоб, на что ты сейчас… – недоумеваю я, хотя в глубине сознание уже формируется ответ. Если он такой же, как я думаю, лучше бы я провалилась сквозь землю.
– Я хочу подарить нашему сыну семью, Белла. И поэтому прошу тебя выйти за меня замуж, стать моей женой.
СОЗИДАЯ НА КРАЮ РАЯ. ГЛАВА 35
После слов Джейкоба происходит сразу несколько вещей: моё дыхание становится похожим на свист и каким-то прерывистым, кровь отливает от лица, слёзы высыхают, а комната медленно, но верно начинает расплываться перед глазами.
– Я знаю, что это довольно быстро после того, что я сделал, но, Беллз, поверь мне, больше никаких ошибок… – говорит Джейкоб, и секунду раздумывая, достаёт из кармана своего халата бархатную коробочку. – Я люблю тебя, Белла!
Смотрю на него и не верю в происходящее. Столько лет мучений, боли, страданий – и всё по его вине. Сколько ночей я рыдала в подушку, сколько лет боялась даже подумать о нём, чтобы лишний раз не расплакаться, а сейчас этот человек делает мне предложение.
– Если бы ты сказал это четыре, или хотя бы три года назад, Джейкоб, – мой голос совсем хриплый, не громче шёпота. – Я бы, наверное, согласилась, потому что я очень сильно любила тебя, скучала по тебе. Но сейчас, – мои руки сжимаются в кулаки, и неожиданная злость наступает с новой силой. – Сейчас я тебя ненавижу! Катись к чёрту со своими предложениями!
Подхожу к нему и, отведя руку назад, обрушиваю хорошую пощёчину на его смуглое лицо. Сама не могу понять, откуда во мне это, но сейчас размышлять не хочется.
Разворачиваюсь и быстрым шагом выхожу за дверь.
Я словно в тумане. Вокруг меня ни души, а может, я просто никого не замечаю?
Больше всего на свете сейчас мне хочется увидеть Эдварда. Обнять его, почувствовать, что он защищает меня, как бы это не выглядело и не звучало. Я хочу, чтобы он был рядом и поддержал меня. Странное желание, неправда ли?
Но Эдварда нет, а снова бросить Тони и пойти, бог знает куда, я не могу. Останавливаюсь, утопая в раздумьях.
Идти не могу, увидеть не могу, но услышать…просто, позвонить, могу ведь?
Достаю телефон из заднего кармана джинсов и набираю знакомый номер. Эти цифры въелись в моё сознание так, что даже посреди ночи я смогу с точностью назвать их.
В трубке раздается голос диспетчера, извещающий о том, что «аппарат абонента отключен или находится вне зоны действия сети».
Вот черт. Почему он не может быть включен, когда я так нуждаюсь в разговоре?
Стою посреди коридора не в состоянии сделать шаг ни влево, ни вправо. Всё чего я хочу – забыться. Хотя бы на час, два, три – мне нужно немного времени, а у меня его снова нет. Я слишком измотана: операция, Эдвард, а теперь ещё и Джейкоб…
Мои мысли превратились в кашу, они путаются, мне нужно всё обдумать, а я никак не соберусь.
В конце концов, решаю, что стоять здесь, в этой мгле, довольно глупое занятие, и очень (слишком) медленно направляюсь к палате Энтони.
По пути разные мысли лезут в голову, но я отгоняю их. Не хочу становиться участницей очередного каламбура, устроенного в моей же голове.
Подхожу к белой двери и приоткрываю её.
Вижу, что Энтони спит. Тихо и умиротворённо.
Осторожно прохожу внутрь и сажусь на кресло у входа. Только теперь понимаю, что в этой тишине и спокойствии я действительно могу подумать. Просто посидеть и всё обдумать. Мне нечего бояться, никто не угрожает, и всё будет в порядке…
Откидываю голову на подголовник, прикрываю глаза и начинаю анализировать:
Начнём с Джейкоба Блэка, того самого, что сегодня сделал мне предложение стать его женой.
Почему-то мне до сих пор кажется, будто я предаю сама себя – одна часть моей души поёт и радуется, торопится в объятья Джейка, потому что где-то в глубине, я всё равно люблю его. Думаю, это не изменится. Только вот другая ненавидит то, что он сделал, и всё больше привязывается к Эдварду. Тому, кто по настоящему спас моего сына, кто помог мне и поддержал, пусть даже спустя пару месяцев.
А может, всё дело в том, что Эдвард нуждается во мне больше Блэка?
Так, похоже, мои мысли уходят к Каллену. Нет, сейчас я размышляю о Джейке, ни о ком более.
Он думал. Много думал и много осознал.
О чём? О ком?
Ему понадобилось четыре года и одна болезнь моего ребёнка, чтобы одуматься? Понять, что происходит?
По-моему, это слишком много. Это непростительно.
Но так заманчиво…
Чёрт, нет! Я не хочу за него замуж, я не хочу даже видеть его! Не хочу слышать его имени!
Но самое главное и ужасное другое – он считает, что на равных правах со мной может растить Тони.
Нет, не может.
Энтони мой. Я его. Мы вместе – единое целое. Джейкоб не входит в это «целое», никогда не входил и не войдёт.
А если бы ничего этого не было? Если бы Тони был всегда здоров?
Он бы даже не вспомнил про нас, не увидел, не подумал…
Я не верю ни единому слову Джейкоба Блэка. Думаю, мой ответ он должен был предвидеть, он это заслужил и решение я менять не собираюсь.
Всё, хватит о Джейкобе. Теперь Эдвард.
Я очень сильно привязалась к этому человеку. Я не понимаю, как раньше жила без него. Может быть, это называется не привязанностью, а любовью, но после истории с Джейком я не уверена, что смогу заново любить.
И всё же его кошмары, его слёзы и страдания – всё это так беспокоит меня, что отделаться «хорошим другом» не выйдет.
Я делила с ним постель, я выслушивала его упреки и ощущала боль, причиняемую мне им.
Я страдала. Но это позади.
Теперь передо мной другой человек, который, наконец, снял эту чёртову маску притворства. Эдвард Каллен выдавал себя всё это время за деспота из седьмого круга ада, пока я не увидела его настоящее лицо.
Он добр. Нежен. Ласков. Раним.
Он прекрасен.
Воспоминания возвращают меня в его первый, а затем второй кошмар:
«Нет, не делай этого! Нет!»
И тут же ещё одна фраза, сказанная ранее за обедом:
«Мой отец был…сутенёром, а мать я не знал».
Они взаимосвязаны? Может быть, он чего-то не договаривает? Может, он знал мать? Может, её убили на его глазах?
«Я вырос в приюте. Когда отец умер, я попал туда».
Приют. Детский дом. Маленький, испуганный и ангельски красивый зелёноглазый шестилетний малыш. Господи, Эдвард, что с тобой сделали эти испытания?
Впервые смотрю на всё это будто со стороны и понимаю, настолько глубоко Эдвард замечателен внутри. Он не был ужасным никогда. Его заставили. Он не хотел – пришлось поддаться.
Я понимаю почему, он сам говорил:
«Когда носишь маски, тебе не причиняют боль. Люди могут это, поверь мне».
Боль. Сколько же боли пришлось вынести ему с детства, раз он настолько глубоко закрылся в себе, что вчера ночью сказал мне в парке, будто не достоин любви?
«Дети не будут любить меня, Белла. Никто не будет. Меня вообще нельзя любить».
Глупый! Я уже…
Стоп!
Обрываю себя на мысли, которая неожиданно приходит в голову.
А что я чувствую к Эдварду Каллену?
Моя привязанность, забота, волнение?..
Неужели всё это одним словом называется не иначе, как любовь?
Знаю, довольно тяжело в этом себе признаться, но сейчас дело не только во мне – что чувствует он? Его парадоксальная уверенность в своей неполноценности?
«Белла, останься со мной. Я хочу оберегать тебя, защищать…»
«Ты хоть понимаешь, как нужна мне? Понимаешь, что со мной делаешь?»
«Ты волшебница. Ты замечательная мать и девушка. Ты героическая натура, Белла Мейсен».
Три фразы. Всего лишь три фразы – их было намного больше, просто я не всё помню. Один день. Две ночи. И другой Эдвард Каллен.
Так быстро люди могут поменяться? Могут сбросить оковы прошлого?
Не думаю…
Но вот стремиться к лучшему, подумать о будущем никогда не рано и не поздно. Для него тем более.
И какой напрашивается вывод?
Может быть, он просто не понимает, что чувствует по отношению ко мне? Считает, что раз это не может быть любовью, то это…что?
Сколько же вопросов пока остаются без ответов, а я так хотела обдумать все их и прийти к одному варианту решения. Хотела решить, как вести себя дальше
«Люди считают, что те, кто вырос в детдоме, не имеют право на нормальную жизнь и образование. Меня лишали стипендии, когда видели адрес детского дома. Люди вешают друг на друга ярлыки, и ты такая же…»
Нет, Эдвард, я не такая! Я уже объяснила это тебе. Надеюсь, ты понял.
И в то же время сердце снова сжимается от боли. Мне больно за него. Не очередной ли это признак, что я люблю этого человека? Что я хочу быть с ним везде и всегда, несмотря на прошлое, его тайны, характер?
Почему я не испытываю того же к Джейку? Уже слишком поздно для него? Для нашей семьи?..
Воспоминания сменяют одно другое – вот мы с Калленом смотрим на луну вчера вечером, он извиняется за своё поведение, вытирает мои слёзы после нелёгкого разговора…
А вот мы у него в кабинете, ещё позавчера. Он утешает меня, позволяя выплакаться. Говорит, что знает о Тони…
А теперь я и он в ночной мгле комнаты отеля. Я обнимаю его, ласкаю бледные скулы, успокаивая после кошмара…
Мне не хватает этого человека. Я не видела его всего полдня, а мне уже тоскливо.
Вроде бы, всё как обычно, даже намного лучше – я с сыном, которому больше ничто не угрожает и которого ждёт счастливая жизнь.…
Но на пути к счастью у меня возникли другие проблемы и отношения, в которые я старалась не углубляться…
Зря, теперь уже поздно.
Мысли принимают опасный оборот, когда фантазия берёт верх, рисуя в подсознании картины нашей с Эдвардом свадьбы и нашего общего ребёнка – брата или сестру Энтони…
Качаю головой, скидывая наваждение.
Слишком далеко. Слишком несбыточно. Остался ещё миллион проблем, прежде чем мы сможем достигнуть хотя бы взаимного признания, не говоря уже о серьёзных отношениях.
Перевожу взгляд на Энтони, и не удерживаюсь. Встаю и подхожу к его кровати. Сажусь на краешек и со всей собранной во мне нежностью, смотрю на моего ангела.
Ещё неделю назад мне слабо верилось, что он выкарабкается, поправится, но я продолжала надеяться. И вот итог: всё получилось так, как я хотела.
В голове возникают новые мысли, связанные с Тони:
Мы идём по лугу, где растёт высокая трава. В руках у нас мороженое – шоколадное. То, что ему раньше было нельзя. Мы смеёмся, и он рассказывает мне, как прошёл его первый школьный день…
Или вот такая: он приходит в свою комнату после стольких лет, проведённых в больнице, и безумно радуется старым игрушкам, книжкам и, конечно же, царящей там атмосфере детства и беззаботности…
Но картинка меркнет. Реальность вторгается в происходящее. Весёлым и радужным мыслям уступают место другие, более важные и нежелательные:
Например, вопрос с его реабилитацией. Как сказал доктор Маслоу, нужно не менее трёх недель. Это значит, что цена – 300000 евро. Вопрос «Где взять такие деньги?», как никогда актуален.
Сознание подсовывает ответ, прежде чем я успеваю его остановить:
Эдвард.
Нет, нет и нет.
Что я ему скажу? Как попрошу?
Я больше не могу брать у него деньги. Это кажется мне аморальным после того, как я начинала что-то чувствовать к этому человеку. После осознания того, что я…его люблю.
И всё же стоит поразмыслить над его возможной помощью. И всё потому, что больше такую сумму мне взять неоткуда – кто мне её даст? Кредитное агентство? Благотворительность?
«Я увлекаюсь благотворительностью».
Слова Каллена. Только вот не хотелось бы так напоминать об этом…нагло, что ли.
Впервые, сейчас, когда Энтони уже прошёл такой тернистый путь, я осознаю, что начинаю чего-то стыдиться.
И это после того, как продалась незнакомому человеку с садистскими наклонностями.
Не хотелось бы так думать об Эдварде, но, к сожалению, это правда – в самом начале.
И что же мне делать? Как выбраться из этой ямы проблем?
Мои размышления прерывает телефонный звонок. Пугаюсь его сама, пока не понимаю, что он может разбудить Тони.
Хватаю сумку и очень быстро выбегаю за дверь. В коридоре опять никого нет. Похоже в послеобеденное время (сейчас около трех) здесь не людно и тихо. Что же, мне это подходит.
Роюсь в вещах, пока не нахожу заветный, до сих пор звонящий телефон.
Нажимаю «принять вызов», и облегчённо вздыхаю, когда слышу такой необходимый мне бархатный баритон:
– Белла, почему ты звонила? Что-то случилось?
– Нет, не случилось, – говорю так спокойно, что невольно хочется рассмеяться – а ведь ещё полчаса назад я никак не могла прийти в себя. Наверное, то что я подумала обо всём (хотя бы о чём-то) довольно сильно помогло мне.
– Тогда я…не понимаю… – честно признаётся он, после недолгой паузы.
– Я отвлекла тебя, прости, – ругаю себя за неосмотрительность. Чёрт, почему я не подумала о том, что он может быть занят, раз как-никак на работе?
– Нет, не отвлекла. И сейчас не отвлекаешь, поэтому объясни…
– Я соскучилась, – зажмуриваюсь, будто он стоит рядом со мной. Не знаю, какой реакции ожидать и поэтому тревожно вслушиваюсь в царящую в трубке тишину.
– По мне? – вскоре раздаётся неуверенный голос в ответ. И где теперь этот тиран? Где тот человек, который никого не щадит? Как же хорошо, что он исчез из моей жизни…
– Да, по тебе. – Похоже, он не верит, что это возможно. Что я могу скучать по нему. Как же он ошибается…
– Мне нужно приехать?
– Зачем? Ты же работаешь, это было бы неосмотрительно.
– Просто…
– Я опять первая? – угадываю с полуслова, хотя он и не договаривает. Чёрт, в чём же причина его терзаний. Почему близкие люди не заботились о нём как следует? Почему его отвергали, если он даже моим словам не верит. Даже моим…
– Да, – его голос становится чуть тише.
– Тебе не обязательно приезжать.
– Ты этого хочешь?
– А как же компания?
– Плевать на компанию! – с уверенностью говорит он. – Ты хочешь, чтобы я приехал сейчас?
– Да, хочу. – Не знаю, почему отвечаю именно так: из-за своего чистого эгоизма или из-за того, что понимаю, какой ответ нужен Эдварду.
Я действительно хочу видеть его. Как можно скорее.
– Буду через полчаса, – обещает он.
– Жду. – Это всё. Разговор завершается, и я нажимаю «Отбой».
Чёрный «мерседес» замирает перед зданием больницы. Видя знакомую машину, спускаюсь по ступенькам, желая поскорее увидеть Каллена.
– Белла! – он едва успевает выйти, как я буквально набрасываюсь на него, прижимаясь к груди. Вдыхаю ставший таким родным и необходимым запах, который считаю лучшим в мире. Шёлковая материя рубашки приятно ласкает лицо. Отчего быть здесь, рядом с Эдвардом, кажется мне самым что ни на есть раем. Моим личным раем.
– Привет, – робко улыбаюсь я, отстраняясь и заглядывая в изумрудные омуты.
– Привет, – отзывается он, и на его лицо тоже появляется улыбка.
– Так сильно соскучилась?
– Да.
– Голодная?
– Да.
Мои односложные ответы ещё больше забавляют его, и он, смеясь, распахивает переднюю дверь, словно лакей:
– Тогда милости прошу, мисс Мейсен.
– Благодарю, мистер Каллен, – подыгрываю ему, радуясь, что сейчас между нами никакого напряжения и недопонимания. Всё прекрасно.
– Куда поедем? – устраиваясь за рулём и включая зажигания, осведомляется Эдвард.
Пожимаю плечами:
– Куда захочешь. Мне всё равно.
Хмыкнув, он выруливает с больничной стоянки, и я смотрю вслед удаляющемуся зданию.
– Хочешь вернуться? – осторожно, как будто боясь моего ответа, спрашивает мужчина.
– Нет, – качаю головой. – Всё равно время посещений на сегодня закончено.
– Ты же знаешь, что это не помешает тебе увидеть сына. Я поговорю…
– Не стоит, – быстро обрываю его, прикрывая глаза, и отворачиваясь от здания больницы. – Я голодная.
На самом деле, мне, конечно, очень хочется ещё побыть с Энтони, но я прекрасно понимаю, что в его состоянии общество обезболивающих лекарств принесёт больше пользы, нежели моё. Он спит. И будет спать ещё много. Почти всю эту неделю. Что же, так надо для его выздоровления, а я потерплю.
– А ты?
– Что я? – не понимает он, кидая на меня быстрый взгляд, пока сворачивает на автотрассу.
– Ты не хочешь вернуться к работе?
– Белла, – он вздыхает и улыбается, будто я непонятливый ребёнок. – В моём холдинге работают люди, которые очень хорошо знают своё дело. Тем более я был там с утра и проверял показатели их трудоспособности. Так что больше мне сегодня там делать нечего.
– И каково это, управлять столькими людьми?
– Довольно странно в начале, но потом приятно, – теперь на его губах ухмылка. Я тоже ухмыляюсь.
– Нам сегодня нужно поговорить, – говорит он, и смех исчезает из его голоса. Я настораживаюсь.
– В чём дело?
– Возникли некоторые трудности… – неоднозначно говорит он, с усиленным вниманием смотря на дорогу.
– У тебя?
– У нас, – поправляет Эдвард, и его руки чуть крепче сжимают руль. – С Аро.
Чёрт, я совсем забыла про этого нефтяного магната.
«Королева для короля» – вот заголовок, которым ещё неделю назад пестрили все газеты и журналы. И под этим заголовком была моя фотография…
Странно, что репортеры не бросались на меня на улицах. Может быть в серой мышке Белле, они не узнали роскошную Изабеллу?
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |