— Что? — меня начал пугать этот Каминский, спокойно рассуждающий о вещах, из-за которых люди ломаются навсегда.
— Я ее убью. Не знаю, как, придется хорошо подумать, но я ее убью. Она больше не сломает мою жизнь, никогда! Я ей не позволю. Поэтому мне надо знать. Что ты к ней чувствуешь? Что у тебя с ней?
Твою мать! Он ее грохнет, он не шутит. И он совершенно спокоен. И если я сейчас что-то не скажу, что-то нужное, что-то, что его успокоит, то он с совершенно холодной головой придумает идеальное убийство и прикончит ночную художницу Ли. Ли, которая не признает поражений. По спине моей табуном носились мурашки, мысли в голове летели на всех парах: я придумывала ответ.
— Скажи мне, Влад… Чем ты лучше нее?
Сильно, нечего сказать. Каменное спокойствие Каминского дало трещину.
— Я имею в виду, Ли не признает поражений и манипулирует людьми. Она накачала наркотой Крису и продемонстрировала тебе свою победу. Наплевав на мнение Крисы, да. А ты? Ты собираешься ее убить. И я буду знать об этом. То есть ты сделаешь так, как хочешь, наплевав на мое мнение. Что я должна сделать? Выбрать ее, чтобы спасти? Я не хочу, я ее не люблю. Она просто эпизод, возбуждающий, странный, притягательный, сладкий эпизод. Секс на один раз. Впечатление. И когда она вынудит меня говорить об этом, я ей так и скажу. Но если ты будешь знать об этом, ты решишь, что я хочу быть с тобой. И наделаешь непоправимых глупостей. И я буду помнить об этом всю МОЮ жизнь. Ты думаешь, кровь на твоих руках сделает то, что не смогла сделать краска на моих стеклах? Заставит меня полюбить тебя и быть с тобой? Мне кажется, логика тебе отказывает, Влад. Ты пытаешься манипулировать мной так же, как Ли пыталась манипулировать Крисой. Ты загоняешь меня в угол, чтобы я уговаривала тебя не трогать Ли. И ты согласишься на мои уговоры, только когда наденешь на мою шею ошейник отношений, выбьешь из меня слова о любви, будь она неладна. Так?
Я не только неплохая актриса, но и программист, не надо об этом забывать. Алгоритмы — мой конек. Мой код делает все, что мне нужно, всегда. Я не признаю поражений, черт меня подери! И сейчас он идеален, код нашей с Каминским разборки. Он работает согласно техзаданию.
— Вот как ты это видишь? Я тебя принуждаю? Интересно. Я подумаю об этом. А ты подумай, так ли тебе противен этот самый, как ты выразилась, ошейник отношений. Ведь тебе не двадцать лет, Вероника. Ты понимаешь, что не сможешь быть всегда одна? А самое главное, ты не захочешь быть одна. Но может оказаться, что к тому времени больше некому будет разделить твое одиночество. Я не ошибся ни в тебе, ни в себе, Вера, — и встал с кровати, потянулся за футболкой, — Я, наверное, поеду, мне надо подумать. Да и тебе не повредит подумать. А если я останусь, мы опять прокувыркаемся пол ночи и так ни о чем и не подумаем. Я позвоню тебе завтра после обеда, хорошо?
— Нет, послезавтра, не раньше. Я должна подумать и отдохнуть. Всего этого слишком много сразу на одну небольшую меня…
И Каминский уехал. Я немного поплакала, сидя на балконе и кутаясь в старую шаль. Это очень помогает, если плакать не от горя, конечно. Потом я дала себе честное слово, что раз и навсегда разгоню это влюбленное сборище и снова вернусь к своему серенькому простенькому существованию, такому уютному, такому налаженному. И пошла спать.
***
Наступил понедельник. Я с наслаждением выкурила сигарету с Саней и Мойдодыром, подключила нотик и нырнула в спасительный код. Проект шел к завершению, тестеры наковыряли для меня мешок багов, и я выключила ту часть головы, которая думала о моей постельно-чувственной партии, чтобы отдохнуть за работой. Парадокс никогда еще не был таким притягательным!
Время шло. Серега мотался по офису, страдал и ругался — Таира не было на работе, а телефон его был недоступен. К обеду стало ясно, что Агаларова мы сегодня не увидим. Захаренко тоже не баловала меня своим присутствием: написала в мессенджер, что позвонит вечером и пропала. Наверное, у них там затевается грандиозный корпоратив в честь завершения проекта, так что ей тоже не до меня.
Я засиделась до восьми часов, разгребая завал баг-репортов.* В конце концов, Мойдодыр собрался домой и выпинал меня из-за компа:
— Николаша, иди уже домой, давай! А то глазки на клавку выпадут, как ты проект закончишь? Иди!
Я поворчала немного, но послушно собрала шмотки и ушла.
Совершенно свободна! Я была сегодня совершенно свободна! Никаких Каминских, Ли и Таиров! Как же хорошо, господи! Какого черта все это происходит со мной в последнее время? Чем я заслужила такой водоворот событий? Наверное, это закон компенсации, или карма, если угодно. Но я стала уже от нее уставать, если честно.
Я зашла в магазин, купила овощей и мяса, приготовила грандиозное рагу и наелась им до отвала. Потом взяла книжку и легла в пустую, о боги, пустую мою постель. И мне было так хорошо, что просто словами не передать. Я читала часов до двенадцати, или даже до половины первого, уже задремывала, когда чехарда началась опять — в дверь позвонили.
Матюкаясь и гадая – который из троих, я пошла открывать. Оказалось, что это Ли. И черт меня дери, без цветов, зато в кровище!
Она ввалилась в квартиру и сползла по стене, оставляя кровавый след на обоях. Я ужаснулась:
— Господи! Ли? Что с тобой?! Что случилось?! Я вызову скорую, сейчас!
— Нет, —прохрипела Ли, — не надо скорую. Все в порядке. Я умоюсь, выпью аналгин, дождусь, пока уедут менты, и уйду. Прости, что побеспокоила тебя. Я не хотела, просто все случилось когда я шла к тебе. Там сейчас скорая и менты, а менты мне совсем не улыбались. Пустишь меня умыться?
Следующий час я была сестрой милосердия – смывала кровь, обрабатывала раны, туго бинтовала сломанные ребра… Ли вела себя стоически – только несколько раз дернулась, когда я неловко трогала ее ребра, но обработку ссадин вынесла даже не поморщившись — плевать хотела на боль. Когда я закончила, Ли в моей мастерке* и без штанов (так как мои ей оказались малы, а ее я выстирала, и сейчас они сохли на полотенцесушителе) пила водку и чай на моей кухне. Она была совершенно спокойна, только немного печальна. И мне, конечно, требовалось узнать, что же там произошло, в подворотне? Я выскакивала пару раз на балкон, смотрела, как мечутся в арке пятна света, курят опера, блестят синие маячки скорой, но отсюда мне ничего не было понятно. Ну, я предполагала, что произошло нечто неприятное, но что именно? Зная Ли, могу предположить, что тот, кто ее так отделал, может быть уже и не жилец. Я закурила и потребовала подробности:
— Ну, что случилось, а? Я слушаю внимательно!
Ли хрустнула пальцами:
— Это мои дела, Вероника. Я не хочу тебя впутывать. Мне просто… Прости…
— Нет, так не пойдет! Ты мне все сейчас расскажешь. И вообще у меня есть к тебе вопросы. Но начнем сначала. Кто, за что и что с ним теперь?
Ли отхлебнула чаю, помолчала минуту, а потом все-таки начала говорить:
— Начнем с того, что я знаю, что ты спишь с Агаларовым.
Интересное начало! Я решила промолчать.
— Чтобы это прекратить, я поступила не слишком красиво – я его подставила. Чтобы сделать это, мне пришлось израсходовать мешок травы. Люди, которые хотели этот мешок, и которых я, получается, лишила возможности его получить, выследили меня в твоей подворотне и хотели убить. А Агаларов им помешал… Одно мне очень интересно — как он там оказался? Ведь я сдала его ментам с этим самым мешком. Он должен сидеть в КПЗ, но почему-то шел к тебе. Почему?
Я налила себе водки и выпила.
— Я не стану рассказывать тебе подробности – они ни к чему. Я просто ввожу тебя в курс дела. Это я подставила Агаларова. А он спас мне жизнь ценой собственной проломленной головы. Т-ш-ш-ш, он жив! Просто получил кирпичиной по башке…
И Ли рассказала мне про драку в подворотне.
— …получается, теперь я должна ему. Настолько должна, что вырубила третьего и вызвала скорую, и просидела с ним, щупая пульс, пока не услышала сирену. Поэтому не смогла уйти, иначе бы не побеспокоила тебя. Вот собственно и всё.
Она налила себе рюмку и выпила. Закурила. Я закурила тоже.
— Ты страшный человек, Ли. Ты подвела Агаларова под срок. За то, что я с ним переспала? Почему тогда ты не подставила меня? Может это была моя идея?
— Я тебя люблю. Я никогда не причиню тебе зла. Никогда, можешь мне поверить. Никогда не солгу, никогда не предам. Я тебя люблю, Вероника. Не бойся меня. Только не ты. Пусть все боятся, пусть ненавидят, только не ты.
— Как погибла Криса? — спросила я ее в лоб. Лицо Ли, обычно лишенное эмоций, на этот раз исказила целая гамма чувств.
— Откуда ты узнала?
— Это не важно. Так как?
— В автокатастрофе.
— Это я знаю. Расскажи подробности.
— Пожалуйста, не спрашивай… Я расскажу, если ты настаиваешь, но прошу тебя, не настаивай. Мне очень тяжело об этом рассказывать.
— Нет, я хочу услышать подробности!
Она опустила голову, волосы упали ей на лицо, пальцы сжались в кулаки. Но Ли рассказала, да. Это Ли, не признающая поражений и всегда говорящая правду мне. Страшная Ли. До ужаса, до мурашек.
***
Алену убили. Ли купила мотоцикл. Ли пережила смерть Лёхи и научилась жить заново. В этом новом мире вместе с Ли жили другие люди, у которых были мотоциклы. Однажды на байкерской тусе Ли познакомилась с Марго и Крисой. И пропала. Ли прыгала выше головы, она покоряла эту необыкновенную девушку, как покоряют Эверест: долго, мучительно, откатываясь назад, двигаясь вперед. Ли соблазнила ее пару раз, но Криса не желала признавать, что любит Ли и не желала вступать в отношения. Потом появился Каа-музыкант. Криса втрескалась. Ли стала тягаться с этим мужиком. И победила. Почти победила…
— В тот день я купила рейсерскую* тачку, чтобы продемонстрировать свою невероятную круть на фоне жалкого нищего Каа. Я позвала ее кататься, и она не смогла отказать мне. Даже больше – не захотела отказать. Каа ныл, хватал ее за руки, но она села в машину. А я… Мне захотелось ткнуть его мордой в мою победу, как щенка паршивого. Я сказала: «Садись, Каа, покатаемся…». И он сел, поджав хвостик. Мы катались. Наверное, это моя вина. Наверное… Когда я на его глазах соблазняла его девушку, Каа молчал. Но потом Криса меня поцеловала. И тут Каа толкнул меня в спину. У меня дернулся руль. Мы вылетели с дороги и врезались в опору рекламного щита. Криса погибла. Это всё.
Один из них врет. Или Каминский, или Ли. Про толчок в спину. Один из них врет. Но как узнать, кто? Того, кто врет, мне следует навсегда вычеркнуть из своей жизни. Потому, что один из них врет про смерть их любимой девушки. А значит, врет мне. Мне даже захотелось, чтобы врал Каминский — это не так страшно. Потому что если врет Ли, то я попала. Попала по крупному. Эта женщина завяжет меня узлом и не поморщится.
— Я утром отвезу тебя, куда скажешь, — сказала я ей, — Сейчас не стану, а то менты заинтересуется твоей подрихтованной мордой. Иди спать.
И пошла на балкон. Самой мне спать не хотелось. Скорее хотелось сбежать к чертям собачьим из этого балагана. Я курила и размышляла. Таир в больнице с проломленной головой. А все это только потому, что я слишком быстро раздвигаю ноги. Ли опасна, и ее безумие может коснуться меня. Почему? По той же причине. Каминский… Может оказаться, что врет именно Влад. И тогда… Черт, это больно — так думать. Я курила. Пошел дождь.
Реверс:
В северной части города Энска расположен район Петрово Поле. В этом районе в своей постели не спит Владислав Каминский, музыкант.
В центральной части города Энска, в районе Пушкинской площади не спит в постели Вероники Романовой Валерия Захарченко, торговка наркотой.
На юго-западе города Энска находится 4-я городская клиническая больница скорой и неотложной помощи им. проф. А. И. Мещанинова. В этой больнице отходит от наркоза в отделении реанимации Таир Агаларов, программист.
Идет дождь.
«Live fast, die young» — «Жить быстро, умереть молодым»(англ.), неофициальный лозунг части представителей рок-н-ролл и панк субкультуры.Теория, по которой следует прожить яркую, насыщенную событиями, но короткую жизнь и умереть молодым
Толчки — толкинисты, ролевые, субкультура людей, занимающихся LARPG.
Гамельнский флейтист — персонаж средневековой немецкой легенды. Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыс, с помощью колдовства увёл за собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно.
Баг-репорт — отчет отдела тестирования о найденной ошибке в работе программы.
Мастерка — просторечное название спортивной кофты, куртки.
Рейсерская тачка — автомобиль для уличных гонок.
Глава 14
Аверс:
Какие-то звуки… как будто из-под воды…
Прости меня… прости меня птица
Воет…
Что так воет, а? голова болит…
Свет яркий, больно глазам…
Голова болит…
Девять кубов… Девять кубов?...
Грохот… железо грохочет… больно ушам…трясет…
Голова болит…
Темно…
***
Я с трудом продрал глаза и увидел перед собой грязноватую железную кровать и спящего забинтованного мужика на кровати. Я в больнице. И я пришел в себя. Это хорошо.
Глаза видят мир слегка в расфокусе, шевелить головой тяжело, но, слава богам, голова не болит. Наверное, лекарство хорошее. Очень хочется пить. Тело тяжелое. Я с трудом разлепил губы, в попытке позвать сестру. И в ту же секунду в зоне обзора появилась мама. Мама! Мамочка! Она быстрым движением вытерла заплаканное лицо и погладила меня по щеке:
— Таирочка, мальчик! Как ты себя чувствуешь, мой дорогой?
Рядом с мамой появился дед:
— Оglu, nec? var?*
— Нормально, мам. Verm?k su*…
Я попил, отец помог мне сесть, мама покормила из ложки супом, совсем как в детстве. При дедушке мама не устраивала трагедии, держала себя в руках. Родичи мирно посидели со мной часок, даже не спрашивая, что со мной случилось, потом я почувствовал, что засыпаю и отправил всех домой. Мне пообещали к ужину явление бабы Таси и ушли. Я уснул.
***
Я снова проснулся, палату заливал закат. Мне сделали уколы, лечащий посмотрел мою голову, и я снова остался в покое и одиночестве – мужик с соседней койки лечащий перевел в другое отделение, и пока я остался в палате один. Я лежал, почти не шевелясь и ни о чем не думал. Из блаженного овощного состояния меня вывела медсестра:
— Агаларов?
— Я, — отозвался я.
— Вам передали! — и бросила мне на колени сверток в пакете.
Сверток! Я очканул для порядка, но потом логика возобладала над эмоциями и я открыл пакет. В нем был, как не банально, еще один пакет и записка:
«Птица! Спасибо тебе, ты спас мне жизнь. Все, что с тобой случилось — моя вина. Прости. Я постараюсь все компенсировать. Выздоравливай, дальше поиграем честно. Lee»
Вот как. Lee. Очень информативно, твою мать! Я открыл пакет. Из недр черного целлофана на меня глянули плотные пачки баксов. Могу поспорить, там двадцать тысяч. Нехреновый Lee! Во всяком случае, не бедный. И играет, как профи. Вася прав — это из-за бабы. Именно поэтому «ты спас мне жизнь». Тот парень, которого месили в подворотне, это он и был. В подворотне у Никеши. Все это из-за Ники.
Я вытащил из-под подушки телефон и позвонил Василию:
— Брат, я в четвертой неотложке короче.
—Да я в курсах уже, какая палата?
— ХЗ, честно говоря.
— Ну ладно, счас, — и повесил трубку. Я только собрался ему перезвонить, как услышал голоса в коридоре и через минуту в палату вошел господин Сибирцев собственной персоной.
— Птица, ты куда опять вляпался, а? Схренали тебе бОшку проломили? Ты же дома был?
— Спасибо, нормально я себя чувствую, Вась, — попытался пошутить я.
— Да что тебе сделается, бугаю! Я спрашиваю, как тебе это удалось?
— Я пошел проверять.
— Один? Дебил!
— Я к девушке пошел, нахер мне там помощники? — и я рассказал Ваське всю историю.
Васька согласился, что этот Lee и был тем парнем в подворотне. Васька даже поржал над моей удачей – сначала влететь на двадцать кусков, а потом еще жизнь спасти своему обидчику.
— Очень благородно, мой пернатый друг, без базара! Я поспрашиваю, кто он, этот Lee. Думаю, в определенных кругах мне про него расскажут. Ну, я поехал, а ты спи. Давай, скоро мой день варенья, я уже заказал феерическое party, а ты тут филонишь! Тебе надо срочно оклематься, Таир! Давай, бро!
И Васька тоже меня покинул. До ужина, а значит, до прихода родичей, оставалось еще часа два. Я снова прикрыл глаза и стал думать о Никеше. Вот вопрос – как мне теперь быть? Я очень хорошо понимал этого гадского Lee — будь у меня его возможности и знай я о нем, я бы, не задумываясь, устранил конкурента. Может, не так радикально. Может, я начал бы с угроз и мордобоя. В общем, я бы, наверное, изначально играл честно. Но самое главное — как теперь быть с Никой? Как узнать, что из рассказанного ею в тот день — полная фигня? Во всяком случае, Lee плевать хотел на то, что Нике не нужны отношения. Он как-раз уверен, что у них отношения. Я так понял, во всяком случае. Но Ника… Не стала бы она мне врать об этом. Сказала бы правду – я встречаюсь с мужиком, но хочу одноразового секса с тобой. Это в ее стиле, мне кажется. А выдумывать подонка Диму — это как-то слишком. Значит, ее вины в произошедшем со мной нет. И я по-прежнему что-то чувствую к ней? Хм… Да, чувствую. Надо быть честным хотя бы наедине с собой. Она мне ужасно нравится. Я просто голову теряю, когда я с ней. Ни одна женщина не отключала мой мозг настолько. Ни одна женщина со времен Рощиной не вызывала у меня такого желания быть с ней, совершать романтические глупости, планировать какое-то совместное будущее. Ника, Никеша…
Я размечтался вовсю, и когда дверь открылась, решил, что сплю. Вошла Ника. С пакетом апельсинов и с лицом печального ангела.
— Птичка… Привет, — и улыбнулась.
— Ника! — я дернулся ей на встречу, позабыв, что дергаться мне как-раз сейчас противопоказано.
Ника положила апельсины на тумбочку у кровати и села на стул.
— Как ты себя чувствуешь, Таир? Что врачи говорят? Серега и Санька передают тебе привет, говорят, чтобы выздоравливал, — выдала она букет больничных банальностей.
— Нормально все, — я пожал плечами, — Врачи говорят, что еще побегаю. Дай руку!
Ника протянула мне руку, и я взял ее тонкую прохладную ладонь в свою. Мне сразу стало мало:
— Ты меня поцелуешь? — спросил я, и отчего-то покраснел, как школьник.
— А тебе можно? — заговорщицки прошептала Ника.
— Можно, — нетерпеливо сказал я и даже сложил губы трубочкой, идиот.
Ника улыбнулась и легко тронула губами уголок моего рта. Если это поцелуй, то я — китайский летчик! Я ловко поймал уже отстраняющуюся Нику за шею и, притянув к себе, поцеловал. Почему она мне так нравится? Что в ней? Что делает ее рот таким притягательным? Ее слова — такими важными? Ее смех — таким приятным?
Ника засмеялась:
— Спокойно, больной Агаларов! В процедурном листке нету ничего такого!
Я улыбнулся, совершенно счастливый от этого смеха и от этого поцелуя. Но веселье не задалось.
— Таир, я хотела тебе сказать… У меня есть три тысячи. Вот, — она вынула из кармана конверт, — возьми, пожалуйста.
— Схренали? — я нахмурился.
— С того, что ты влетел с травой из-за меня. Сколько ты отдал ментам? Я все отдам.
— Ты с ума спрыгнула? Я как-нибудь без тебя это порешаю, Романова! Из-за нее! Ты при чем? Это он, мудак блондинистый. А я ему еще помог, лошара…
— Какой мудак? — не поняла Ника.
— Ли. Тот мужик, который все это устроил.
Ника чему-то улыбнулась, но чему именно, я не вкурил.
— То есть ты знаешь, что это всё Ли? Интересно, откуда?
— Он мне деньги передал. Ровно столько, сколько я заплатил ментам. Так что на твою трешницу можешь слетать в Тай. Со мной. В качестве компенсации морального вреда. Когда меня выпустят отсюда, — и я снова потянул ее к себе. Но Ника не поддалась:
— Таира… Ты только не думай обо мне плохо, ладно? Не думай, что я, типа, кому-то с тобой изменяла, или как-то так. У меня нет отношений. Никаких отношений ни с кем. Ну, я не девочка, конечно, и периодически занимаюсь сексом. Для здоровья, ты ведь понимаешь, о чем я. Но я никому не давала повода думать, что у нас отношения. Просто Ли… Не признает поражений. Так что ты прости меня, если бы я знала, я бы вмешалась. Я слишком поздно узнала. Прости.
— Что за глупости! Ты ни в чем не виновата. И плохо я о тебе не думаю. Но ты права, я все время о тебе думаю. Я думаю, что…
— Нет, только не ты! Таир, ты не веришь в отношения, как и я! Ты — мой идеальный постельный друг! Нам обоим это не нужно, да? Не ты ли мне об этом говорил?! — Ника вскочила, — Выздоравливай, Птица. Завтра Саня приедет тебя повидать. Пока!
И выскочила из палаты, не дав мне ни слова сказать. Я щелкнул клювом.
Мне нужно было с кем-то посоветоваться. С кем-то умным и своим. С кем-то, кто все понимает про эту жизнь и про отношения. И про девок, потому что кто еще понимает женщин так, как понимает женщина? Поэтому я ужасно обрадовался, когда настало время ужина, и явилась баба Тася.
Таисия Семеновна Агаларова, моя бабушка, такой человек, о котором можно рассказывать бесконечно. Сейчас ей семьдесят пять, но по ней никогда не скажешь. Баба Тася в молодости была очень красивая и очень яркая. Она родилась в небольшом городке под Харьковом в тридцать седьмом году, в тот год моего прадеда посадили на пятнадцать лет. Прабабка воспитывала ее одна, но нельзя сказать, чтобы очень сложно ей приходилось, потому, что маленькая Тася, видно, пошла предприимчивостью и стальным характером в отца. И выросло то, что выросло. Закончило львовский торговый и всю жизнь проработало бухгалтером в системе потребкооперации. Все наши по-настоящему ценные семейные приобретения добыты стараниями бабушки. Да что там, все мои успехи на фронтах зарабатывания левого бабла — только с одобрения бабушки и ее грамотных советов. Что касается личной жизни — тут у бабушки также полный порядок. В двадцать пять лет красавица Тася вышла замуж за военного из Азербайджана — моего деда. Но прежде чем выйти за него замуж и стать идеальной украинской женой с борщами и варениками, и вышитыми салфетками, она помотала деду нервы пару лет. Подробностей я не знаю, но знаю, что кроме деда на бабушку были и другие кандидаты, и она лавировала между своими поклонниками, как катерок между сухогрузами. И вообще ба была и остается звездой нашей семьи – она умна, как Эйнштейн, хитра, как сотня лис, у нее железная хватка в вопросах материально-денежных и не менее железной рукой она рулит своим семейством. Мама называет ее «свекровище» и у этого прозвища есть вполне объяснимые основания. Итак, явилась Ба.
Она без всякой жалости потискала меня, вывалила на тумбочку банку борща и десяток котлет, от запаха которых я чуть не захлебнулся слюной, и заставила меня сожрать столько, что я уже дышать не мог. Потом она вышла на минуточку, и я услышал ее громкий, повелительный голос — ба выясняла у врача, что со мной.
А потом она вернулась с двумя стаканами чаю и мы стали говорить о другом.
— Ба, я закохався, мабуть. Таке дурне*.
— Нiчого, воно в усих бува. Можеш не пнутись, я по-русски нормально розумiю*, —улыбнулась бабушка моим корявеньким попыткам говорить по-украински. В отличие от деда, она не стремилась заставить меня говорить на ее языке.
— Ба, мне нужен твой совет. Эта девушка, Ника… Она не хочет отношений. Ее когда-то сильно обидел один козел, и она теперь боится отношений, как огня. И меня она не хочет. И других своих поклонников держит на расстоянии. Что мне делать, а?
— Ой, Таира, я тебя умоляю! Боится она, не хочет она! Брехня всё! Не бывает таких девок, чтобы замуж не хотели. Может, тебе ее сразу замуж позвать? Только грамотно, со всеми этими модными штуками – лимузин там, кольцо, цветы… Знаешь, почему я Теймураза выбрала? Он мне сказал: «Тася, старшего сына я хочу назвать Эмином, а остальных детей сама назовешь.» Это он сказал, когда я ему рассказала, что меня один поклонник в Сочи зовет, а другой — зам первого секретаря райкома. Теймураз послушал, а потом про Эмина начал мне рассказывать. Он ни минуты не сомневался в своем решении. И в моем. Так что может, за нее просто нужно решить? Нам, женщинам, это бывает просто необходимо, Таирка.
— Ой, ба… Че-то я сомневаюсь… стремно мне как-то, ба. Решить-то я решил, жениться-то я готов, вот только эта конкретная женщина может оказаться из другого теста.
— А и бог с ней, если так. Ты себя не на помойке нашел, Таир Эминович. Девки – пыль. Помнишь мультик про чертей-то? «Люби себя, начхай на всех и в жизни ждет тебя успех». Ты его в детстве любил, я помню, — ба улыбнулась и погладила меня по волосам, — Спробуй, Таир, воно й вырiшиться якось. Крiм спроби я тобi нiчого не пораджу, котику мiй!*
Бабушка ушла, мне сделали укол, и, погружаясь в сон, я всё думал о том, что она сказала. И о реакции Ники на мою попытку прозрачно намекнуть ей о моих чувствах. Господи, до чего я дожил? Я влюбился, черт возьми! Не думал, что это возможно. И что это будет так быстро. Так ярко. И так больно! Может, зря я это все затеял? Может, быть счастливым — это не мое? Может, мне не стоит пытаться? Может, Ника не для меня? Ника, Никеша…
Реверс:
Врач-интерн четвертой больницы Юлия Владимировна Добкина проводила глазами темноволосую девушку, вышедшую из пятнадцатой палаты. Девушка вошла в лифт и уехала. А Юлия Владимировна пошла в ординаторскую и позвонила:
— Привет, — улыбнулась она своему собеседнику, — как твои дела? Что делаешь? А в пятницу уезжаете, да? А Пашка не сорвется? Может, вы Костика пригласите? Ну поня-а-атно… А я на работе. Сегодня день суматошный. У нас новый больной на отделении, такой красавчик, просто сказка. Ну такой сладкий, как пирожное. Я, кстати, видела сегодня эту твою знакомую барышню, Веру. Нет, не передавала. Она как-раз к нему приходила. К красавчику этому. Мне какое дело? Да никакого… Просто рассказываю. Так ты занят сегодня, да? В «Роджера» не придешь? Жаль, я как раз сегодня собираюсь. Ну, если надумаешь, приезжай. Я буду ждать… Ага, пока.
Юлия Владимировна показала телефону язык и прошипела:
— Мое какое дело? А такое, что эта шалава тебя за нос водит, а ты на нее слюни пускаешь. Зря пускаешь, не обломится тебе. Ну, ничего, я терпеливая… Еще приползешь, козлина! — и поцеловала ярко накрашенными губами фотографию на экране телефона.
Потом расстегнула пару пуговиц на халате, взяла из стопки историю болезни и пошла из ординаторской, бормоча под нос:
— Ну-с, Агаларов Таир, пойдем пощупаем, кто вы такой и что у вас с нею…
Оglu, nec? var? — Сынок, как ты (азерб.)?k su — Дай воды (азерб.)
Ба, я закохався, мабуть. Таке дурне. — Ба, я влюбился, наверное. Такое дурное. (укр.)
Нiчого, воно в усих бува. Можеш не пнутись, я по-русски нормально розумiю. — Ничего, оно у всех бывает. Можешь не пнуться, по-русски нормально понимаю. (укр.)
Спробуй, Таир, воно й вырiшиться якось. Крiм спроби я тобi нiчого не пораджу, котику мiй! — Попробуй, Таир, оно и решится как-нибудь. Кроме попытки я тебе ничего не посоветую, котик мой!(укр.)
Глава 15
Аверс:
Я хочу домой! Вру, не хочу домой. Хочу куда-нибудь, где вкусный кофе и выпечка. И можно покурить и подумать. Я прыгнула за руль и уже через пять минут входила в мою любимую кофейню на Посольской. Я заказала большую чашку орехового капучино и огромный кусок «Черного леса», закурила и погрузилась в свои мысли.
Что же это такое? Почему они все запали на меня? А? Диме-Димочке я не нужна была, двум десяткам прочих юношей, побывавших в моей постели за прошедшие со времен Димочки шесть лет, я тоже не нужна была. А тут вдруг всем понадобилась. Если быть хронологически точной, то первая появилась Ли. Всем хороша Ли, только девушка. Да, в общем, может и это бы меня не остановило, даже ее страшная жизнь вне Леры Захарченко не отпугнула бы, но… Давай будем честными сами с собой, дорогая Вероника. Ты, может, и попыталась бы с Ли, если бы не Агаларов.
Агаларов… Всем хорош Агаларов, то что тебе нужно. Мы с ним просто близнецы, только с разными знаками. И что же мешает тебе попытаться с Агаларовым? А то, что это — Димочка номер два. Мачо. Звезда. Девичья погибель. И ты ему не нужна на самом-то деле. Ни грамма не нужна. Ну, заценил он мои постельные данные, ну будет у нас еще пару раз весело в койке. А потом? Я ему не нужна, ему никто не нужен. Даже сегодняшний его намек… Я дура дурская, вот что. Может он и не намекал ни на что, а я пырхнула, какие-то слова ему сказала насчет нам обоим это не нужно… В общем, тему Таира я пока не готова обдумывать. Во всяком случае, может, я бы рискнула и с Агаларовым, если бы не Каминский…
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |