Когда все кончилось, она уснула, а он укрыл ее своей курткой и еще долго смотрел на нее, спящую, пока холод не заставил его остаток ночи разгуливать по общаге, разгоняя кровь.
***
- Знаешь, там, за стеклом, как будто другой мир...
- Где? - Дин с опаской посмотрел на Пиццу. Как раз сейчас они проезжали ржавый стенд с названием района. Все его ценные части были оторваны и проданы на цветмет, но, в общем, ничего особенного, все было как всегда.
- Да нет, идиот, я не про это, там, за окном, в классе танцев. Понимаешь, у них там все не так, как у нас. Почему мы так далеки от них? Мы живем в одном городе, наши маршруты частенько совпадают, но мы не встречаемся, как будто пути эти мы проходим в разных измерениях. А то окно - оно, как дверь, между нашими жизнями.
- Конечно, в разных, они на машинах ездят, а ты вот в шестьдесят первом трясешься. Тоже мне пути. Да и какая это дверь, стекло оно и есть стекло, посмотреть можно, прикоснуться - нет!
Дин и Пицца поднялись с сиденья. «Остановка «Солнечный», конечная», - прошипел динамик автобуса.
- Давай пивка захватим, - предложил Пицца, - а то Тимон с похмелья злой.
Предложение Дин с радостью принял, и оба уставились в зарешеченное окошко ларька.
«Солнечный» считался одним из самых непрезентабельных районов города, и зарешечено здесь было решительно все. Когда-то он вообще был чем-то вроде отдельного городка для рабочих близлежащих заводов, а потом, когда город расширился, стал его нежелательной частью.
«Солнечный» делился надвое внушительным холмом, в связи с этим существовали так называемые «Верхний» и «Нижний Солнечный». Верхний и Нижний в былые времена отчаянно враждовали. Со временем глобальные битвы прекратились, но получить по голове на чужой территории можно было запросто. К счастью, Тимон жил в нижней части, и опасаться друзьям было нечего. Но и это только с недавнего времени.
С прекращением войны опасность далеко не исчезла. Район наводнили банды, состоящие из тех, что не собирались ни с кем мириться; эти банды повели войну уже за каждый двор, за каждый клочок земли, бои становились все изощреннее, те, кто не оказывался за решеткой или на кладбище, которое, кстати, было совсем рядом, закалялись в борьбе. Молодежи здесь делать было совершенно нечего, драки были чуть ли не единственным развлечением, и группировки пополнялись новыми кадрами, а стены домов пестрели разухабистыми надписями, вроде «месть за...» или «никогда не забудем...»
К тому же «Солнечный» славился своей повальной наркоманией, грязью, да еще стоял на отшибе, и там постоянно свистел жуткий ветер. Если на какой-нибудь лестничной клетке загоралась лампочка, то скручена она была этажом выше. Оторванные с корнем алюминиевые пластинки лифтов давно пошли на переплавку. А в самих лифтах воняло так, что не продохнуть. Стальная дверь была безоговорочным атрибутом всех квартир, где еще можно было что-нибудь взять. Решетки на окнах поднимались до пятых этажей, и за этими решетками теплилась еще жизнь, не обращая внимания на крики и шум на улице.
Но нынче в районе наблюдалось затишье, в связи с еще не окончательной, но уже бесповоротной победой одной из враждующих сторон.
Сторону эту поначалу вообще никто не замечал. Их было мало, но агрессия и невытравимая злоба в душах побеждала всякий страх. Ко всему прочему, движение это набирало силу по всей стране. У них была идея, и она придавала им силы, объединяла их, в отличие от их соперников, руководствующихся вообще непонятно чем.
Скинхедами становилось все больше людей; многие забитые мальчишки шли к ним, ища помощи, со временем становясь полноправными участниками группировок. «В единстве наша сила...» - говорили они - и были правы. Отдельные группы всегда были связаны со скинами других районов и по первому зову были готовы прийти на помощь. Каждый знал свое дело, и стычки становились все кровавее. Поэтому в «Солнечном» скины вели себя уже как хозяева и открыто нападали на тех, кто им не нравился, даже среди бела дня. В подъездах, исписанных похабщиной, стали появляться свастики, а старые надписи сбивались ботинками новых владельцев района.
Дин и Пицца переправились через дорогу.
- Эй, сыновья помоек! - окликнуло их несколько бритоголовых парней, сидевших на остановке. Все они выглядели примерно одинаково: камуфляж, высокие ботинки, черные короткие куртки, у некоторых болтались спущенные подтяжки.
- Привет, железная молодежь, - здороваясь, ухмыльнулся Пицца.
- Угу, ты на Белого посмотри, - буркнул скин с незамысловатым прозвищем Скин, - видишь, у него полбашни в ошметки, это мы тут на стройку ходили.
- Ну, знаешь, - загалдели все, - тут недалеко чурки этот… центр здоровья строят…
- Ага, подлечились!..
- …ну мы пошли, а их там, как грязи!
- Я тока смотрю, арматура летит - и этому по черепу - хлобысь!
- Тимон нам рассказывал, - вставил Дин, - сидит на «стакане» ночью, бухает, тут из темноты рожа такая, в свет фонаря выруливает, в кровище вся.
- Рожа моя была, конечно, - вступился молчавший доселе Белый, - а вот че вы в комок вырядились, может, к нам?
- Нам, товарищи геноссе, таких кадров не хватает, - завеселился скин по прозвищу Фридрих, - ба, да вы еще и с подарками!
Дин покрепче прижал к животу полторашки
- Пиво будет!
- Ну, вот так и знал, что на хвост упадут, - сказал он Пицце.
- Одно слово фашисты, - разулыбался тот, и все довольно заржали.
- А камуфло, это да, к вам, - продолжил Дин, - Пицца вон лишай
подцепил где-то, думаем, все равно лысеть!
- Ха-ха, очень смешно, на сейшн идете седня?
- Куда ж мы денемся? Ща к Тимону, пивка глотнем и туда.
***
Тимон открыл только после того, как Пицца смачно пнул банку с окурками в темный угол подъезда. Проскакав по лестнице, банка скрылась за мусоропроводом. За Тимоновой дверью послышались шаги.
- Блин, он че, в хакингах по дому ходит? - изумился Дин.
И когда хозяин наконец появился, оказалось, что это действительно так. Одет Тимон был несколько эксцентрично. На ногах высокие зашнурованные ботинки, трусы до колен держались на теле благодаря подтяжкам. Эффект дополняли татуировки нацистского толка и видавшая виды сигарета, которую он больше жевал, чем курил.
- Че за грохот, а где пепельница?
- Это все нарики!
- Все они!
- А где нарики? - вытаращился Тимон.
- Почем я знаю, где твои нарики? - Пицца раздосадованно посмотрел на Дина. - Дай ему пива, что ли, а то на это смотреть больно!
Дин протянул Тимону полторашку и уселся на ступеньки.
- Слава России! - промямлил Тимон и сделал два больших глотка. – Я тут пока вас ждал, комедию смотрел какую-то, типа нашу, но не уверен. Ну такую модную, знаете? Секс там, трава, телки, америкосовскую, короче!
- Вот только пересказывать не надо! – взмолился уже заскучавший Пицца.
- Да не… Вот просто я думаю…
- Да ну? - опять встрял Пицца.
- Да погоди! Вот этот ограниченный мирок, который пытаются нам навязать, меня бесит! Понимаете? Всякие журнальчики там, дуры, которые этим дышат. Мир там - хорошо. Война - плохо, наверное, я против войны… Мы поможем голодающим детям, если у нас останутся деньги после покупки косметики…
- Накипело! - Дин посмотрел на Пиццу.
- Бывает, с похмелюги, - пожал тот плечами.
- Да вы послушайте! У них ведь какие мысли: мы в безопасности, а терроризм - это плохо! Плохие люди террористы и фашисты плохие люди, это в «Космо» написано было! Я бы с ними не спала…
- Ты бы «не спала»?!
- Ну не спал бы, я не об этом! Библия, блин! Но мы-то в безопасности, наша власть нас защищает! А значит, мы и дальше будем ходить по клубам и бутикам. И в этом мире понятия не имеют, что есть боль, страдание, ужас, смерть! Для них старость страшнее смерти! Они ее только в кино видели, на вип-диванах, с шутками-прибаутками! А говорить об этом у них - табу! Все прекрасно, все цветет и пахнет! Воняет, аж тошнит! Вот бы война! На танке бы все это дерьмо разнести! Вермахта и карательных отрядов на их лак для ногтей не хватает! Честное слово!
- А ты, я так понял, решил показать им, что такое боль, страдание, ужас и смерть? Заухмылялся Дин, -ты это говорил к тому, что с фашистами спать не будут - или к тому, что и впрямь решил африканским детям помочь?
- А че, может, и помог бы, только не здесь, здесь они не голодают, почему-то! Вот вы, олухи, когда-нибудь видели нищего нигера?
- Дык они же студенты.
- Ну да, а детей этих полукровок?
- А че детей, тут же не дети виноваты, - возразил Пицца, - я вот думаю, матери. Вот, знают же, какое положение в стране, рыскают вроде тебя, ты-то у нас высоких моральных устоев, ребенка, женщину не обидишь, а ведь всякие есть! Просто я не понимаю, вот зачем от негра ребенка рожать, если знаешь, что папаня свалит вокруг костра прыгать, а дитя полжизни будет издевательства терпеть или вообще его замочат!
- Да ладно, не наше это дело провинциальное, - Тимон махнул рукой. - Наше дело дрочить, в потолок глядя, кусок колбасы еще в пепельницу кидать, чтобы шашлыком в доме пахло! Но я все равно не понимаю…почему все ограниченное такое!
- Не, ну, дрочить не единственный твой выбор. – Протянул Пицца. - Я вот как-то заболел, ну, насморк у меня был, так я в пакет сморкался, мне до сортира ходить в лом было. Типа удобно, а пакет выбрасываешь потом, вместе со всяким там мусором! Ни один мажор не додумается, экономия!
- Гениально, Пицца! У меня к тебе два вопроса. Первый - неужели в такой дыре живем, что сортиры на улице? Маленькая комната в твоем доме, с белой керамической херней посередине, называется туалетом, ты в курсе, и еще, ты когда-нибудь слышал про носовые платки?
ГЛАВА 4
«А вдалеке белоснежные горы,
Пик ослепительный Килиманджаро,
И ты бежишь по пустым коридорам
Каменным мертвым
квадратным кошмаром,
В самый конец.
Дверь, где лето беспечно,
Где солнышко в мячик
трехцветный играло,
Но то ль коридор
почти бесконечный,
То ли времени стало
удивительно мало…»
А. Непомнящий
Уже издалека стало видно толпу на крыльце Дома культуры. Люди то выходили, то вновь заходили в здание. Кто-то курил, кто-то выпивал на ступеньках, спорил с охраной.
- Ну что, готова? - подмигнула Танька, - ну тогда пошли!
Подруги открыли знакомые двери ДК, и их накрыло волной
неизвестной им до сих пор музыки. Точнее, волна накрыла не сразу.
Сперва им пришлось буквально пробиваться сквозь забитые
молодежью холл и лестницу на второй этаж. Везде были какие-то
непонятные люди, мелькали лица, руки, ухмылки, кто-то пытался
продать, кто-то купить билет.
Когда Аня, наконец, преодолела очередь у проходной и направилась к лестнице, кто-то бесцеремонно ухватил ее за руку.
- Девушка, сумку можно вашу!
Она обернулась. Держал ее здоровенный детина и угрожающе не нее
смотрел.
Растерявшись, Аня пыталась сообразить, что следует делать в подобной ситуации, то ли звать милицию, то ли не спорить и отдать сумку. Она уже проклинала себя за то, что поддалась на уговоры подруги. Сзади послышались возгласы.
-Че за хуйня, сумку ему покажи! Тебя ждем! Концерт начинается!
Лицо детины приняло более человечное выражение:
- Охранник я… вон, смотри…
Только тут Аня заметила рядом стоящего паренька, который отчаянно ругался со вторым охранником, отстаивая свою правоту:
- Да это минералка, блин!
Он размахивал пластиковой бутылкой с какой-то жидкостью.
- Да ты, спортсмен, не куришь еще, наверно! - И бутылка полетела в кучу каких-то ошейников, цепей и железяк.
- Простите, - Аня протянула охраннику сумку.
- Как тебя занесло сюда только? - пробубнил тот, заглядывая внутрь.
- Совсем озверели, уроды! - крикнул, пошатываясь, паренек, грустно глядя на свою бутылку. «Не попьет теперь минералочки. Если это конечно она!» - растерянно подумала Аня, сжимая сумку в руках, оглядываясь то на паренька, то на детину-охранника.
Танька поджидала ее на лестнице, и они вместе поднялись в зал.
***
… -Слишком много вопросов, а ответов нет, - впаривал что-то Пицца Тимону. - Хотя ответ должен быть один, на все вопросы. Всегда сложнее для понимания то, что говоришь сложно, используя много слов. Наверное, истина в одном слове, надеюсь, это слово не «хуй»!
Дин их почти не слушал, больше всматриваясь в толпу у входа. Своих было маловато.
- А ты че скажешь?
- Хреново!
- Не, ну это тоже вариант, для ответа на все вопросы.
- Какого ответа? А, я не об этом, наших маловато, все незнакомые.
-Да, я заметил, - Тимон тоже посмотрел в сторону ДК, - вообще непонятно, откуда они повылазили!
- Да ладно вам! Все нормально, - Пицца наконец отдал бутылку. - Все равно свои все!
- Опять тебя из какой-нибудь задницы вытаскивать! - Дин сплюнул и сделал большой глоток.
- А что у меня есть! - рявкнул кто-то за их спинами, и из кустов вылез Свинья. Он пыхтя держал в руках целый ящик пива. – Я... я… там… - Отдышавшись, он торжественно провозгласил: – Там просроченное! КОПЕЙКИ!
***
Концерт шел как-то хаотично. Музыканты, игравшие на сцене, выглядели ничуть не лучше тех, кто был в зале, а в зале творилось черт-те что! В полутьме танцпола мелькали тени, вспыхивали прожектора, причем совершенно не согласованно с ритмом музыки. Какие-то ребята в центре то ли били, то ли толкали друг друга, сопровождая все это беспорядочными выкриками. Кто-то из пришедших просто прыгал на месте, были и те, кто валялся без движения по углам зала.
- Каждый день, из года в год, мне давит на уши поп-звук.
Завывание блядей, модных позитивных сук,
Тех, кто покрывает тупость маской псевдокрасоты,
А отсутствие таланта эластичностью пизды!..
Орал, изгибаясь и корча рожи, вокалист.
- Панк не сдох, ПАНК НЕ СДО-О-ОХ!!!
Под эти слова ребята, прыгавшие в центре, скучковались собравшись в какой-то дьявольский хоровод, и, вопя, принялись кружиться по залу. Тут хоровод налетел на группу коротко стриженных молодых людей и рассыпался. Послышалась ругань, кто-то покатился по полу.
У Ани все это никак не увязывалось с ее представлениями о приличных концертах. Это скорее напоминало то ли ведьмин шабаш, то ли ритуальные пляски, но, надо сказать, энергетика во всем этом была, непонятная, чужая, но была.
А Танька уже потащила ее к сцене, она явно чувствовала себя в своей тарелке. Оттолкнув здорового бородатого парня в кожаной шипастой куртке, она протиснулась к поручням, ограждающим сцену. Аня последовала за ней.
- Задавят, глупые! - буркнул здоровяк и встал между ними и остальным залом.
На сцену выбралась следующая группа. Эти играть или вообще не умели, или не хотели специально.
- …Кончилась ночь, но над городом мрак,
Крыльями ветер царапает крыши,
Кончилась ночь, но останется страх,
Вырвется крик, но никто не услышит,
Я нигилист…-
ухмыляясь, гнусавил вокалист. Он то и дело с недовольством посматривал на бас-гитариста, который постоянно бросал играть, чтобы протереть стекла противогаза, одетого, видимо, в качестве маски. Очевидно, басисту было невдомек, что стекла запотели изнутри, да и вообще его здорово пошатывало.
К концу второго куплета басист сделал какое-то чудовищное танцевальное движение, запутался в проводах и растянулся на сцене. Группа продолжала играть, лишь гитарист попытался пинками откатить незадачливого музыканта за колонку, чтобы залу его хотя бы не было видно.
Но в конце концов группа заиграла нормально.
«Они говорят, им нельзя рисковать, потому что у них есть дом, в доме горит свет…» - услышала Аня слова знакомой песни.
Свет в зале погас, и вокруг стали подниматься руки с горящими в них зажигалками. Зал раскачивался под звуки музыки, заставляя раскачиваться и ее. Огонь зажигалок дрожал в горячем воздухе, разбрасывая причудливые тени на лица и стены. Все это показалось знакомым, Аня вспомнила ту дождливую ночь, ветер, тени деревьев во дворе…
- Где же ты? - отчетливо произнесла она, и слова утонули в финальных аккордах.
Вдруг идиллию музыки нарушил жуткий скрежет, и на сцену на четвереньках выполз басист, волоча за собой свою гитару. Ни на кого не обращая внимания, он свернулся калачиком и тут же уснул. Зал почему-то встретил его появление ликованием.
***
Все четверо периодически бегали на улицу глотнуть хваленого «свинского» пивка. Пиво действительно стоило копейки и было вполне сносным, несмотря на год просрочки. Сопровождалось питие репликами типа:
- Эх!..
- Да!..
- Молодец Свинтус!
- Жаль, ездить за ним далеко…
- А че, неплохой фест получился, - отхлебнув, вставил Пицца. - Мне эти с басистом понравились, и те, кто «ГрОба» переигрывал.
- Да ну! - завозмущался Тимон. - Че, сами текст написать не могут! Мозгов маловато, что ли?
- Вот возьми и напиши! Раз такой башковитый! - разозлился Пицца. - Можно подумать, ты часто на «Гражданскую Оборону» ходишь, хоть так послушать!
- Да все равно я лучше на «ГрОба» схожу, на Летова посмотрю, а не на какую-то там, как их… «Паранойю и Ангеданию»! Все равно у них, как у Егора, не получится, надо же знать, о чем поешь!
- Да, ты бы пошел! Вон в Новосибирске ваше бритье на «ГрОбе» всех панков положило, ни за что!
- Так я ща тебе в тыкву дам, - не выдержал Тимон, - чтоб не обидно было, что на «Гражданку» не ходил!
- Вы запарили ругаться! - Дин протянул Тимону сигарету, - покури, знаешь же, что с ним спорить бесполезно!
- Да, покурим и пойдем! - оторвался Свинья от своего молчаливого созерцания этикетки на бутылке из-под пива.
***
- Да проходили мы уже! - Пицца сунул охраннику корешок от билета.
- Че вы тут ходите?! Не пущу, блин, в следующий раз.
- А, мы из ФСБ, - заухмылялся, проходя, Тимон, - нам каждые полчаса надо о фашистах в штаб докладывать!..
Играла последняя команда. Вокалюга иногда совал микрофон в толпу, чтобы та подпела. В какой-то момент кто-то из беснующихся скинов благополучно микрофон выхватил, и здание ДК заполнил чудовищный вопль: «WHITE POWER!». Микрофон на сцену уже не вернулся, а администрация Дома культуры отрубила звук, чтобы подобные лозунги не звучали в их стенах. На недовольные выкрики толпы группа только развела руками, и народ нехотя потянулся к выходу.
На выходе Дин долго пытался найти свой «миротворец» в куче неформальского барахла. «Миротворцем» называлась велосипедная цепь, сложенная вдвое, край которой обматывался изолентой, образуя удобную рукоять. По чьему-то острому замечанию, если какому-нибудь агрессивному элементу попасть ею по голове, то он сразу становился очень мирным, отсюда и такое название. Но цепь Дин не нашел, видимо, кто-то прихватил ее, выходя раньше.
Перед дверью какой-то обдолбанный тип преградил ему дорогу. Замутненный уколотый взгляд уставился на Дина.
- Слышь, а че ты волосатый такой, а?
По привычке Дин оглянулся по сторонам. Он заметил второго нарика, приставшего к неказистому панку, у другой двери, еще какую-то обдолбаную шлюху, сидящую на ступеньках у входа.
«Не понял, они решили целый зал ниферов втроем напрячь?» - изумился Дин. Тем временем шакал повторил свой вопрос.
- Ты хули волосатый?! У тебя деньги есть?!
Дин продолжал непонимающе на него смотреть.
-Ты охуел, что ли, тебе нормальный пацан вопрос задает?! - заверещал нарик и попытался замахнуться. Подоспевший Пицца дернул Дина в сторону, и мимо пролетел Тимон, с разбегу пнувший хакингом в грудь «нормальному пацану». Послышался хруст стекла, удар был настолько сильным, что бедняга, пробив собой стеклянную дверь, покатился вниз по ступенькам крыльца.
- «…Кто увешан с головы до ног заморским тряпьем и после этого учит, что тебе одевать,
Кто рубил твой лес для дачи с гаражом, неужели ты не умеешь стрелять!..» - обернулся и проорал Тимон, скалясь.
- Вот ебанутые, - процедил Дин, - втроем такую толпу грузить?!
Других слов больше не было. Конечно, случалось, что бычье
дожидалось неформалов после концерта на улице, и это, как правило,
не заканчивалось ничем хорошим, но чтобы так! Их по крайней мере
должно быть человек двадцать- тридцать, да и этого маловато.
Дин осмотрелся по сторонам. Второго нарка прессовали в предбаннике Дома культуры, втаптывая уже не шевелящееся тело в стеклянное крошево. Алкоголь и музыка сыграли свою роль, каждый пытался выходя поддеть его ботинком.
По толпе прокатился гулкий рокот. Разгоряченные люди толкались в узком проходе.
«Что там происходит?!» - послышались крики. Кто-то напирал сзади, подливая масла в огонь. Выйти мешали те, кто продолжал втаптывать в грязь, кровь и стекла тело наркомана.
- А Свинья где?! - заволновался за спиной Дина Пицца.
- Наших бьют! – завизжал вдруг в толпе женский голос. Визг прокатился по коридорам и утонул в звоне бьющихся стекол. Те, кто стоял в проходе, ринулись вперед, сметая преграждавших им дорогу. Несколько человек вылетело на улицу вслед за первым наркоманом.
Тут Дин заметил компанию из нескольких молодчиков неопределенного вида, которые, воспользовавшись давкой, принялись раздавать куда придется увесистые удары; в руке у одного из них мелькнула его цепь.
Началась паника.
- Ах ты сука, вот оно в чем дело! - вырвалось у Дина, он стал пробиваться сквозь поток людей в противоположном направлении. Хуже всего было то, что никто не понимал, что происходит, и драка началась друг против друга.
Дин уже видел несколько скалящихся рож нападавших, вновь мелькнула его цепь, и прямо перед Дином под ее удар из толпы вынырнула пара перепуганных насмерть девчонок. Машинально Дин вытянул руку вперед, и «миротворец» змеей обвился вокруг его запястья. Благодаря толстой коже «косухи» повреждений он не нанес. Дин дернул руку на себя, и цепь оказалась у него, впрочем, он тут же бросил ее под ноги, не хотелось попасться с этой штукой ментам. Развернувшись, он подтолкнул одну из девушек в разбитое окно, и она, грациозно спрыгнув на ступеньки ДК, оказалась на улице. Вторую он подхватил на руки. Окно уже успели загородить дерущиеся. Дин затравленно озирался. Остался еще небольшой проход к первому выходу, и он бросился туда. Продвижение осложняла не только неразбериха вокруг, но и сама девушка, норовящая то пнуть, то исцарапать Дина. Она была перепугана, явно не понимала, что он пытается ей помочь, однако, не собиралась сдаваться. Дин прижал ее к себе посильнее. До выхода осталось совсем чуть-чуть, и он наконец решился опустить ее на пол, взяв за плечи, повернул лицом к себе.
Внезапно правую руку пронзила жгучая боль, и рукав рубашки начал намокать от крови.
- Дура! Я.. а ты кусаешься!
Вьющиеся волосы, голубые, цвета неба, глаза…
- Ты!.. - вырвалось у него.
Она все еще продолжала цепляться ладонями за его окровавленную руку. Взгляд, полный ужаса, стремительно менялся, выражая по очереди все ее чувства. Она не отрываясь смотрела как тонкие темно красные струйки стекают по его ладони и каплями срываются вниз. Дину показалось, что он слышит, как капли бьются о бетонный пол.
Выглядела она сейчас совсем не так, как тогда, за стеклом: с этой его рукой, стиснутой в ладошках, дрожащая от страха. Забыв о боли, Дин улыбнулся.
- Может, отпустишь? - Он кивнул на руку.
Глаза ее вновь наполнились ужасом, она наконец отпустила его, прикоснулась пальцами к ране, и посмотрела на него с таким извиняющим ее отчаяньем, что Дину захотелось немедленно провалиться под землю или еще куда подальше.
- Аня! - послышалось сзади, она обернулась. – Аня, скорее!
- Подруга зовет, - смущенно кивнул Дин, пряча окровавленную руку за спину. «Аня», - хотел добавить он, запнулся и неловко замолчал.
Она еще раз взглянула в его глаза, теперь, как ему показалось, с робкой благодарностью, ждала, может, «Аня», но не услышала. Он отвел взгляд, развернулся и тут же получил удар чем-то тяжелым в левое ухо. Схватившись за голову, Дин стал заваливаться на пол прямо под ноги дерущихся. Чьи-то руки подхватили его.
- Охренели, свои! - заорал где-то над ухом Свинья, пока крик не оборвался хлюпаньем. В свою очередь Дин начал приходить в себя - и заметил, что теперь Свин болтается на нем. Нос его был серьезно сворочен набок. Брызгая кровью и нещадно матерясь, тот пытался достать обидчика ботинком.
Дин крепче ухватил Свинью и потащил его к выходу.
***
Драка тем временем перемещалась на улицу. Спешивший на подмогу Пицца пропустил прямой удар под ребра, запнулся об урну и полетел в кусты. Кто-то из администрации ДК попытался успокоить беспорядок, но просвистевшая у самого уха бутылка заставила его скрыться в здании. Тимон подхватил друзей на выходе.
- Целы, Свин, ой, Свинтус, какой ты красивый стал!
- Вправляй! - заорал Свинья, вращая глазами. - Завтра прирастет - ломать придется!
- Не, ну это я с радостью, только предлагаю нос тебе подальше вбить, тогда кличку свою оправдаешь!
В этот момент Тимон резко дернул Свинью за нос. Послышался характерный хруст. И Свинья завыл.
- Вот это шнобель, - изумился вылезший из кустов Пицца; он тащил оттуда какое-то несуразное полено.
Нос Свиньи действительно колоссально распух, но торчал теперь ровно.
- Че, нормально? - жмурился Свинья, аккуратно трогая нос руками. - Ой, а че он большой такой?
- Кто большой, а это эрекция, сынок! - не унимался Пицца, облокотившись на свое полено.
- Ты теперь им можешь в поисках желудей дубы подрывать!
Дин вдруг заметил начавших драку парней, они приставали к каким-то пионерам и явно собирались с ними разделаться.
-Это они, они, блин, все заварили! - Он ткнул Тимона в бок. – Может, с нариками пришли!
- А вон тот мне нос сломал! - узнал Свинья своего недруга.
- Ща, погоди!.. - Тимон скрылся в темноте. Через мгновение он вернулся еще с тремя скинами.
- Пицца, брось ты это бревно, Буратино, что ли, вырезать собрался? Папа Карло, Блин! - пошутил скин по кличке Скин. – Вон те? Пошли.
Бритые били без разговоров, уверенно. Первым ударил Белый, подойдя со спины к одному из зачинщиков, он рывком развернул его к себе лицом и, не дав опомниться, нанес удар головой в челюсть. Двух других пинками между лопаток почти одновременно сбили с ног Тимон и Скин. Кто-то кинулся бежать. Пицца, так и не бросивший свое полено, погнался вдогонку, но вскоре вернулся с размаху закинув его в уцелевшее окно здания.
- Вандал! Бросил Пицце Дин и тут заметил того, кто размахивал его цепью; он отошел в сторону, но бежать не собирался. Из тени деревьев он наблюдал за происходящим. Дин посмотрел на рану от укуса и двинулся к нему. «Аня, тебя зовут Аня, красивое имя!..» Шаг ускорялся. «Значит, Аня!..» Он почти бежал… Парень дернул из кармана газовый баллончик, и Дин прыгнул вперед, с размаху припечатав его к забору. Он поднял руку для следующего удара, парень застонал, видимо, он крепко ударился о решетку. Дин разжал кулак
- Аня, понял, АНЯ! - непонятно зачем выдохнул он. Парень смотрел на него с испугом.
Дин отряхнулся и пошел обратно. Там уже все кончилось. Свинья поспешил встретить его словами:
- Я… я за нос свой... отомстил...
Его увлекательный рассказ оборвал вой сирен. Те, кто еще оставался на площади, бросились через дорогу, надеясь скрыться во дворах. Но ментовский «уазик» отрезал им путь.
- Валим, менты!!! - заорал Дин зазевавшемуся Свинье. Пицца бросился к дороге. Взвизгнули тормоза, и Пицца чуть не угодил под отъезжающий от остановки автобус.
- Назад, дебил! - Дин дернул его за капюшон балахона. За окном маршрутки нещадно матерился водитель: «Вы че, уроды, охуели!» Дин смотрел на него непонимающим взглядом.
- Дверь открой! - процедил он и два раза с силой ударил ладонью в стекло двери невежливого шофера. Водила показал средний палец и нажал на педаль газа.
-Сам урод! - крикнул в догонку Дин, впрочем, ни на что уже не надеясь, и тут вновь увидел ее.
Она прильнула к запотевшему стеклу и, не отрываясь, смотрела в его лицо, ожидая ответного взгляда. Выражение ее глаз вновь удивило его. Так на него еще никто никогда не смотрел. В ее глазах был страх... и еще что-то, да, много всего... какие-то смешанные чувства, чувства... черт их знает какие... да, наверное, страх..и тут ему показалось, что страшно ей как раз не за себя - за него... только на секунду показалось, и мысли потекли в привычном русле.
- Хоть с тобой все хорошо! - пробормотал он, - так и не поговорили...
И, чтоб хоть как-то ее ободрить, Дин поднял два пальца к виску и резко опустил руку вниз, получилось что-то вроде армейского салюта, почему-то американского. Затем он улыбнулся ей, как только мог жизнерадостнее.
- Че ты лыбишся, как мудак! Нашел время! - рявкнул над ухом Пицца, отвесив Дину увесистую затрещину. Только тут он заметил, что творится вокруг, что Белого уже свинтили и он орал, что, мол, ему нет восемнадцати, пока крик не перешел в хрип от удара мусорского берца.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |