Предыстория «Донской армии» 8 страница

С приходом калмыцких сотен разрасталась партизанская конница. Кроме того в конезаводствах были взяты лошади, предназначенные для сдачи Войску. «…Десятки лиц на свои средства приобретали лошадей, переходя в конные части»[295].

С 10(23) марта обозначилась новая опасность. На юге и востоке, на границе Астраханской и Ставропольской губерний царицынские красногвардейцы под командованием Тулака подняли местных крестьян во всех селах на 200-300 верст от границы и стали концентрироваться в селе Ремонтное Ставропольской губернии. 12(25) марта Тулак начал наступление на зимовники, где находились партизаны. Три дня шли бои. Вяло наступавших красногвардейцев остановили. 15(28) марта выпал снег и лежал до 20 марта (2 апреля).

15(28) марта Попов произвел перегруппировку отрядов и 16(29) пытался нанести контрудар. Но в это время с запада, со стороны Великокняжеской, показалась красная казачья конница Голубова. И хотя у голубовцев господствовал настрой «по возможности избегать братоубийства», это был серьезный противник. Сами партизаны считали, что у Голубова два конных казачьих полка полного состава.

Этот день стал одним из самых тяжелых в истории Степного похода. Оказавшись меж двух огней, часть офицеров заговорила о необходимости прорываться на соединение с Корниловым или даже распылить отряд. Хорунжий Назаров с отрядом был готов отделиться и действовать на свой страх и риск. Попов вынужден был собрать «совещание начальников отрядов и их помощников и общественных деятелей». Были высказаны предложения пробиваться в Персию, Польшу, Румынию, на Кубань на соединение с Корниловым, распылиться отрядами или даже мелкими группами… Ссылаясь на данные разведки о настроениях казачества в округах, Попов настаивал оставаться на месте, обещал, что «поход близится к концу» и «скоро партизаны потребуются Дону».

Действительно в тот же день прибыли представители от ставропольских и астраханских крестьян из отряда Тулака разведать возможность мирного соглашения с «кадетами». 17(30) марта представители Попова в свою очередь начали переговоры с красногвардейцами, а 18(31) марта к Попову явились гонцы от станицы Граббевской с просьбой о помощи против красногвардейцев. Кроме того, начиная с 17(30) марта, к Попову стали прибывать разведчики с донесениями о готовности казаков в округах восстать против большевиков. 19 марта (1 апреля) отряд Назарова направился в Граббевскую и привел оттуда еще две сотни калмыков. Все это было расценено Поповым как открытый переход донских калмыков на сторону партизан.

В тот же день, 19 марта(1 апреля), отряд Семилетова, стремясь предотвратить готовящееся наступление Тулака, пошел в очередной набег в южном направлении, который вылился в жестокий бой, стоивший партизанам 200 убитых и раненых. Это был знаменитый «бой у Курячьей балки», в ходе которого партизаны, участвовавшие в нем, потеряли 70 % состава и оставили раненых на поле боя. В пулеметной команде семилетовцев, состоявшей из семинаристов («Иисусовых пулеметчиков»), из 25 человек осталось 6[296].

Учитывая обстановку, Попов на военном совете 20 марта (2 апреля) на зимовнике Королькова под огнем красной артиллерии заявил: «Наше сидение в степях кончилось. Наступил момент выполнения нашей основной задачи, и для этого нам нужно двигаться к Дону, то есть в пределы Войска, к станицам». Было принято пока секретное решение идти на север, к Дону. Пока же, чтобы сбить большевиков с толку, партизаны двинулись на восток, в дальний угол Донской области. Очевидец вспоминал: «На зимовнике Трубникова, за отсутствием достаточного количества помещений, партизаны расположились под открытым небом. Была прекрасная весенняя погода, и расположение партизан представляло красивое, незабываемое зрелище или табора цыган или полчищ татар, остановившихся на привале. Только отрядные значки, развевавшиеся при легком степном ветре в разных местах расположения, да русский национальный флаг, обозначавший штаб Походного Атамана, напоминали о том, что здесь расположился «Отряд Вольных Донских Казаков». Партизаны с оживлением обсуждали вопросы – почему их всех собрали в одном месте и куда их отведут отсюда? Начальники на эти вопросы молчали и только давали понять, что «сидение в степях» кончено»[297].

К этому времени разложившиеся под влиянием переговоров с «кадетами» астраханские и ставропольские крестьяне разошлись по своим селам. Граница Ставрополья и Дона была открыта, и большевики стали стягивать силы сюда, чтобы прикрыть от партизан Астраханскую и Ставропольскую губернии.

22 марта (4 апреля) в отряд вернулась делегация, уезжавшая 17(30) марта на переговоры с красногвардейцами, а с ней делегация из штаба Тулака, которая предложила партизанам сложить оружие и выдать начальников.

Попов прервал переговоры. Представителей крестьян он приказал отпустить, а «комиссаров-коммунистов» - повесить.

В ночь на 23 марта(5 апреля), бросив лишние грузы и прикрывшись юнкерским отрядом, партизаны числом около 3000 человек устремились на север, ведомые проводниками-калмыками.

Движение было начато очень кстати. Именно в это время «царицынские» части и мобилизованные сальские казаки – «Ударная южная колонна» - двинулись от железной дороги через Быстрянский – зимовник Михайликовых, Королькова и Нехаевых на Граббевскую, где должны были соединиться с местными крестьянскими дружинами.

24 марта 96 апреля), дойдя до хутора Хуторского, партизаны свернули резко на запад и заняли станицу Граббевскую.

На заре 25 марта (7 апреля) они двинулись дальше на север, на станицу Бурульскую. В этот день казаки Голубова и красногвардейцы Тулака наконец догнали партизан. Боковое охранение – отряд Назарова – вело бой у хутора Мокрый Гашун, а арьергард под командованием Семилетова с боем после контратаки ушел из Граббевской.

Большевики продолжали преследование, и у переправы через реку Гашун партизаны оставили сводный отряд Мамонтова, который тоже выдержал сильный бой, прикрывая отход основных сил.

В Бурульской к Попову присоединилась местная калмыцкая сотня – 150 всадников. Авангард партизан, пройдя Бурульскую, двинулся на Эркетинскую.

26 марта (8 апреля) главные силы партизан направились в Эркетинскую, арьергард вел бой у Бурульской[298]. На полпути к Эркетинской Попов получил сообщение, что против большевиков восстали казаки 2-го Донского округа и заняли окружную станицу. Новый окружной атаман полковник Расстегаев просил Попова о помощи…[299].

Позже стало известно, что восстание вспыхнуло 18(31) марта в станице Суворовской. На другой день восставшие захватили окружную станицу Нижне-Чирскую, освободили там Расстегаева и объявили его окружным атаманом. Чуть позже– 24 марта(6 апреля) – вспыхнуло восстание в Баклановской, на реке Цымле.

Восстаниям, по свидетельству очевидцев, предшествовало столкновение в станице Цымлянской. Там местная красногвардейская дружина растратила станичную казну себе на жалование, после чего наложила на станицу контрибуцию. Станичный сбор принял постановление распустить дружину. 70 красногвардейцев, забрав остатки станичной казны, стали уходить на станцию Ремонтная. Спасая станичные деньги, казаки поднялись по сполоху. Войсковой старшина Иван Егорович Голицын объявил о начале восстания. Были посланы гонцы в Терновскую, Кумшатскую, Филипповскую и Верхне-Курмоярскую станицы. По поводу уходившей красной дружины повстанцы приняли решение: «Нагнать, деньги отобрать, наказать»[300].

Вслед за красногвардейцами была выслана повстанческая разведка во главе с сотником Григорием Чапчиковым, к ней присоединилась полусотня из станицы Ефремовской и другие «желающие». Преследуемых догнали быстро. С ними вели переговоры, которые прерывались стрельбой из-под белого флага. В двух верстах от железной дороги путь красногвардейцам преградил отряд хутора Садков Баклановской станицы во главе с вахмистром Ефремом Поповым. Повстанцев теперь собралось 150 человек. Перемежая переговоры с натиском, они оттеснили красногвардейцев в низину и там порубили. После этого восстание стало распространяться по станицам 1 и 2 Донских округов.

В станице Суворовской 24 марта (6 апреля) выбитый из Нижне-Чирской Временный окружной совет 2-го донского округа (идя навстречу «пожеланиям трудящихся», восставшие параллельно с атаманской властью организовали свою версию «советской») создал Военный совет: Бородаенко, Ананьев, полковник Донсков, войсковой старшина Протопопов, ротмистр Никулин. Командующим войсками был избран полковник Морозов, начальником штаба – есаул Посохин. Станичными отрядами командовали: отрядом Суворовской станицы – хорунжий Алимов, Есауловской – есаул Киреев, Нижне-Чирской – есаул Требушенков. Начальником артиллерии повстанцев был подъесаул Ретивов, начальником пулеметной команды – поручик Писаренко, начальником команды связи – подъесаул Сутулов. Штаб – мельница Попова.

Повстанцы Баклановской станицы под командованием полковника Бородина и есаула Андрианова 26 марта (8 апреля) вышли на связь с партизанами полковника Чернушенко.

С повстанцами Суворовской станицы прямого контакта пока не было.

С этого момента борьба для партизан вступила в качественно новую фазу. Теперь они были не одни на Дону. Цель похода была близка к осуществлению. Казаки, наконец, восстали, и Попов вел им командные кадры – донских казачьих офицеров и юнкеров.

Партизаны к этому времени потеряли 81 человека убитыми и умершими от ран и 211 ранеными, примерно пятую часть первоначальной численности отряда, но пополнились восставшими калмыками и выросли численно примерно вдвое. Теперь они стремились к Дону, к восставшим казачьим станицам.

Бои с преследователями не закончились. 27 и 28 марта (9-10 апреля) партизаны выдержали тяжелый бой, переправляясь почти без всяких средств через Сал у станицы Андреевской. Арьергардные калмыцкие сотни после контратаки перебирались через разлившийся Сал вплавь.

Большевики наседали, сосредоточив, по сведениям партизан, до 6 тысяч человек (из них два конных казачьих полка). При желании они могли раздавить партизанский арьергард, но особо в бой не рвались. Среди мобилизованных красных казаков офицеры вели агитацию, «что кадеты бегут, и воевать не надо»[301]. После того, как последние партизаны вплавь переправились через Сал, «красные отошли в Эркетинскую и… исчезли»[302].Астраханские и ставропольские красногвардейцы, видимо, не хотели идти вглубь Донской области. А Голубова в этот период в Сальских степях не было – видя и зная, что власть большевиков на Дону зашаталась, он предпочитал быть в Новочеркасске, поближе к «большой политике», а не месить весеннюю грязь по степному бездорожью. «Революционные» казаки, мобилизованные им по дороге в Сальский округ и царицынскими большевиками в самом округе, тоже боевым задором не отличались. Командовавший красными мобилизованными казаками подъесаул Сметанин двинулся параллельно партизанам вниз по левому берегу Сала. В приказе он говорил, что идет отрезать партизан от Дона, но на самом деле «придерживал» свой отряд, давал партизанам время уйти за Дон[303].

29 марта(11 апреля) в хуторе Королеве (15 верст к северу от Андреевской) Попов совещался с полковником Бородиным и есаулом Андриановым, вождями местных повстанцев. Они просили Попова ударить всеми силами на Котельниково, где, по их уверениям, можно было захватить 6 орудий и много другого оружия. Попов же стремился выйти к Дону и переправиться на правый берег[304].

Партизаны вступили в район восстания. Но, вопреки ожиданиям, у казаков еще сильны были антиофицерские настроения. С приближением отряда Походного Атамана, состоявшего в большинстве из офицеров и юнкеров, среди восставших начались митинги, «дружины таяли не по дням, а по часам»[305]. К 31 марта (13 апреля) они почти полностью разбрелись. Более того, выйдя к Дону, некоторые партизаны из отряда Попова тоже ушли по своим станицам. Однако Походный атаман получил обнадеживающие сведения из других округов. 1(14) апреля отряд Попова начал переправу через Дон у хутора Кривого в станицу Нижне-Курмоярскую. «Казаки встречали Походного Атамана и весь отряд с хлебом-солью… - вспоминал партизан-калмык. – Мы были грязные, завшивелые, ведь ни разу не раздевались. Нас нельзя было бы пускать в человеческое жилье»[306].

2(15) апреля был отдан приказ о расформировании «Отряда Вольных Донских казаков». Его составные части должны были стать костяком для формирования казачьих войск в других округах, которые, как сообщала разведка, готовы были восстать или уже начали восстание.

Красные, упустив партизан, отошли на станцию ремонтная, где сразу же начались «торжества, пьянство и самодемобилизация на полевые работы»[307]. С востока, таким образом, для партизан угроза была минимальной.

С этого времени центр событий переместился в низовья Дона, где восставшие казаки и офицеры объявили себя «Донской Армией».

«Отряд Вольных Донских Казаков».

Начальник – генерал-майор П.Х. Попов.

Адъютант – полковник Кучеров. Ординарцы – войсковой старшина Н.И. Тарарин, войсковой старшина Розов.

Начальник штаба – полковник В.И. Сидорин.

Помощник начальника штаба и начальник оперативного отделения – есаул Сутулов. Казначей отряда – есаул М. И. Тарарин. Начальник хозяйственной части – есаул Платонов. Начальник службы связи – полковник Кудинов. Начальник разведывательного и контрразведывательного отдела (начальник следственной комиссии) – генерал Жерве.

Комендант отряда – полковник К.К. Мамонтов. Всего 31 человек, 1 пулемет.

Особое отделение штаба Ростовского военного округа под началом инженера Д.М. Афанасьева.

Чиновник для особых поручений – А.П. Падалкин.

16 секретных сотрудников (хорунжий Калмыков, вахмистр Иванов, есаул Холмский, прапорщик Куркусов и др.).

Артиллерийское управление – начальник Донской артиллерии генерал Астахов

Адъютант управления – есаул Е.А. Федоров. Всего 36 человек, 1 пулемет.

В обозе артиллерийского управления (на начало похода) – 200 артиллерийских снарядов, 500 тысяч ружейных патронов, 1000 ручных гранат, 5 пулеметов, 500 винтовок.

Отряд полковника Э.Ф. Семилетова (во время переформирования в хуторе Арпачин в состав отряда Семилетова вошли отряды войскового старшины Мартынова, сотника Хоперского и остатки Новочеркасской дружины).

Помощник командира отряда – полковник Лысенко (командует пешими сотнями).

Помощник командира отряда – войсковой старшина Ленивов (командует конными сотнями).

1-я конная сотня – подъесаул Галдин.

2-я конная сотня – подъесаул Зеленков.

1-я пешая сотня – капитан Балихин (убит у Александровска-Грушевского), войсковой старшина Ретивов (по другим данным – Петр Макарович Губкин).

2-я пешая сотня – есаул Пашков (убит у Казенного Моста), есаул Тацын.[308]

3-я пешая сотня – войсковой старшина Мартынов.

Пулеметная команда – подъесаул Кундрюков.

Батарея – капитан Щукин.

Обоз – капитан Виноградов.

Комендант (начальник комендантской команды) – есаул А.В. Губарев.

Всего – 701 человек, 13 пулеметов, 2 орудия.

Отряд хорунжего Ф.Д. Назарова.

Помощник командира – подъесаул Григорий Никифорович Сухаревский.

1-я конная сотня.

2-я конная сотня.

Пулеметная команда – сотник Жидков.

Околодок.

Всего – 252 человека, 5 пулеметов.

Отряд полковника К.К. Мамонтова.

Помощник командира отряда – полковник Шабанов.

1-я пешая сотня.

2-я пешая сотня.

Смешанный отряд полковника Яковлева.

«Детский» отряд полковника Хорошилова.

Всего – 205 человек, 4 пулемета.

Юнкерский конный отряд есаула Н.П. Слюсарева.

Помощник командира отряда – есаул В.С. Крюков.

Всего – 96 человек, 3 пулемета.

Атаманский конный отряд полковника Г.Д. Каргальского.

Заместитель командира отряда – войсковой старшина Хрипунов.

Всего – 92 человека, 3 пулемета.

Конно-Офицерский отряд полковника Чернушенко.

Заместитель командира отряда – есаул Дубовсков.

Всего – 85 человек, 3 пулемета.

Штаб-офицерская дружина генерала Базавова.[309]

Заместитель командира дружины – полковник Ляхов.

Пеший ученический отряд есаула Боброва – 48 человек (после вступления в Великокняжескую – в отряде Семилетова).

Всего – 116 человек, 2 пулемета.

Офицерская боевая конная дружина войскового старшины Гнилорыбова.

Всего – 106 человек, 3 пулемета.

Инженерная сотня генерала Модлера (с 5 марта 1918 г. – полковника Макеева).

Всего – 36 человек, 1 пулемет, 1 полевая радиостанция.

1-я отдельная батарея есаула Неживова (Терентия Трифоновича).

Всего – 38 человек, 2 орудия, 2 пулемета «Льюис».

2-я отдельная батарея есаула Кузнецова (Евгения Антоновича).

Всего – 22 человека, 1 орудие, 1пулемет «Льюис».

Калмыцкие сотни генерала И.Д. Попова[310] (затем – полковника Слюсарева).

1-я сотня – полковник Абраменков Д.Л.

2-я сотня – войсковой старшина Кострюков.

3-я сотня – подъесаул П.М. Аврамов.

4-я сотня – сотник Яманов.

Всего – 620 человек, 4 пулемета.

Отрядный обоз – есаул Платонов.

Походный госпиталь – 21 человек (без сестер милосердия).

Калмыцкая группа членов Войскового Круга и духовенства – 22 человека.

Группа общественных деятелей – 18 человек.

Всего нестроевая часть – 251 человек.

Пока донские партизаны совершали «Степной поход», их собратья, ушедшие с «добровольцами», дрались на Кубани. Легендарный 1-й Кубанский (Ледовый) поход Добровольческой армии не является предметом данного исследования. Однако, поскольку большая часть уцелевших донских партизан, сражавшихся в рядах Партизанского полка Добровольческой армии, впоследствии вернулась в ряды Донской армии, некоторые моменты этого похода (особенно бои Партизанского полка) необходимо отметить.

Вступившие в Партизанский полк «отряды стали именоваться сотнями» - 1-я сотня Краснянского, 2-я сотня – Лазарева, 3-я сотня – Чернецова. «…По вступлении в пределы Кубанской области полк стал быстро пополняться кубанскими казаками – преимущественно бывшими пластунами»[311].

Особо тяжелым был бой за Выселки 3(16) марта, где «добровольцев» встретил переброшенный из Ростова на поездах Стрелковый полк 4-й кавалерийской дивизии.

Партизаны получили приказ наступать от хутора Журавского. Время наступления – 4 утра. В 2 часа командиры начали шепотом будить бойцов, но пока добудились, пока выступили, пока дошли, стало светло.

Партизаны двинулись на красные окопы без выстрела. Справа – чернецовцы, слева – сотня Краснянского. Красные открыли огонь из окопов, а во фланг от паровой мельницы ударил пулемет. Краснянский был смертельно ранен[312], есаул Власов – убит. Партизаны залегли в открытом поле, начали перестрелку, но встающее солнце слепило им глаза. Чернецовцы поднялись в атаку и заняли окопы, но были выбиты. С левого фланга ударил еще один пулемет красных и прижал партизан к земле.

Подошел резерв – сотня Лазарева. Но и этих сил было недостаточно.

Затем с тыла в боевые порядки партизан вошел Офицерский полк Маркова, во фланг красным вышли корниловцы. Отряд Лазарева, бывший на левом фланге партизан Краснянского, вместе с марковцами бросился вперед. Лазарев первым ворвался в селение. В схватке были ранены Лазарев и Курочкин.

С мельницы после боя стянули двух «австро-венгров», пулеметчиков, «главных виновников больших потерь». Чернецовцы потеряли 11 убитыми и около 40 ранеными[313]. Всего в бою партизаны потеряли 80 человек, из них 33 убитыми (другие «добровольцы» потеряли троих). Особенно поредел строй чернецовцев, потерявших почти половину состава. Но легкораненые скоро вернулись в строй. Краснянского заменил Писарев.

В бою под Кореновской 4(17) марта Партизанский полк был в арьергарде. Опасаясь окружения, Богаевский просил помощи. Корнилов выслал ему отделение пехоты и 5 кавалеристов. Богаевский повторил просьбу. Корнилов ответил: «Не узнаю сегодня Африкана Петровича! Ведь я ему уже послал поддержку из двух родов оружия…»[314].

Следующий тяжелый бой был за Филипповские хутора – партизаны прикрывали форсирование реки перед станицей Калужской. Казанович вспоминал: «Я видел, как ген. Богаевский, стоя открыто верхом под огнем большевиков, переправлял своих партизан на крупах лошадей через вздувшуюся горную речку»[315]. И снова пострадали чернецовцы. Из 200 человек в строю остались 6 во главе с сотником М.Т. Поповым.

В середине марта, после соединения с отрядом Кубанских правительственных войск, в состав Партизанского полка был влит батальон Кубанского стрелкового полка, ставший 2-м батальоном. Три сотни донских партизан составили1-й батальон капитана Курочкина. Богаевский получил в командование бригаду. Партизанский полк – 800 штыков – принял Б. Казанович.

Бои продолжались. Так было под Калужской, Григорьевской, Смоленской, Георгео-Афипской. Особо тяжелым для партизан был бой за Екатеринодар.

Утром 27 марта (9 апреля) партизаны из станицы Елисаветинской двинулись на помощь Корниловскому полку, который был атакован красными со стороны Екатеринодара. «Партизаны густыми цепями в три линии, под прикрытием пулеметного и редкого артиллерийского огня, без выстрела двинулись в атаку по обе стороны большой дороги из Елисаветинской в Екатеринодар»[316]. Казанович направил главный удар на кирпичный завод, занял его, и красные стали быстро уходить в Екатеринодар. Явный успех был достигнут на глазах у всех, и у добровольческого командования возникла мысль брать Екатеринодар силами корниловцев и партизан, не дожидаясь подхода марковцев.

В 2 часа ночи 28 марта (10 апреля) бригада Богаевского (Корниловский и Партизанский полки) получила приказ атаковать город: партизаны – западную часть Екатеринодара, корниловцы – вокзал. В резерве должен был идти пластунский батальон Улагая.

Партизаны утром двинулись: 2-й батальон на ферму, правее большой дороги; одна сотня 1-го батальона левее (севернее) дороги; две сотни 1-го батальона – в резерве.

Корниловцы запаздывали, и Казанович решил брать ферму и хутора в одиночку.

В полдень красные контратаковали и стали обходить левый фланг партизан, партизаны отбились, но командир 2-й сотни Лазарев был ранен двумя пулями. Новым натиском красные заняли ферму. Командир 2-го батальона Партизанского полка погиб.На помощь подоспели пластуны Улагая. Ферму отбили, но Улагай был ранен (впоследствии на этой ферме был убит Корнилов).

Казанович объединил пластунов и 2-й батальон партизанского полка под командованием полковника Писарева и приказал тому наступать на предместье – кожевенный и кирпичный заводы. Туда же был послан батальон Кубанского полка.

Подошли, наконец, корниловцы, но развернулись в затылок 1-му батальону партизан, и при наступлении корниловские и партизанские цепи смешались.

Писарев занял предместье и остановился у артиллерийских казарм.

Казанович в этот день был ранен в плечо.

Партизанский полк заночевал под Екатеринодаром: 1-й батальон в степи у кургана, 2-й – у ручья перед артиллерийскими казармами.

Утром 29 марта (11 апреля) 2-й батальон Партизанского полка неудачно атаковал артиллерийские казармы. Писарев был ранен в ногу. 2-й батальон, имея в строю 150 человек, был сменен Офицерским полком генерала Маркова и отошел левее, к 1-му батальону и корниловцам.

Общая атака была назначена на 5 часов дня. Партизаны и корниловцы должны были прорваться к городскому кладбищу. На помощь корниловцам подошли две сотни казаков Елисаветинской станицы.

На правом фланге генерал Марков с Офицерским полком после артподготовки в 7 снарядов взял артиллерийские казармы. Настала очередь корниловцев и партизан. Корниловцы дошли до ручья и там, в овраге, потеряли командира полка Неженцева. Партизаны – 2-й батальон и 2-я сотня 1-го батальона – при поддержке елисаветинских казаков сбили красных, ворвались на Ярморочную улицу и дошли до Сенной площади. Здесь Казанович занял оборону и стал ждать поддержки. Поддержки не было. Сотник Хоперский, посланный на связь, никого не нашел. Впоследствии выяснилось, что из-за смерти Неженцева и командира 1-го батальона Партизанского полка Курочкина атака Казановича не была поддержана.

Казанович с отрядом в 250 человек и трофейными снарядами решил возвращаться и благополучно вышел из города. Один из партизан вспоминал, что «бродили» по городу в течение нескольких часов «и вернулись сквозь красные цепи, да еще и привезли с собой подводу со снарядами»[317]. Из 800 человек в полку осталось 300. Вечером 30 марта(12 апреля) партизаны оставались в резерве.

31 марта (13 апреля) погиб Корнилов, части были обескровлены (у корниловцев в строю осталось 65 штыков), и армия стала выходить из боя.

Чтобы прикрыть отход, с левого фланга, из «Садов», в атаку на железнодорожный вокзал, где стояли два красных бронепоезда, была брошена конница. «Для спасения пехоты конница должна была пожертвовать собой», - считал один из очевидцев. В атаке участвовал конный Баклановский отряд. «Отряд был донской и состоял из офицеров и донской учащейся молодежи»[318]. Баклановцы со своим черным значком были на правом фланге, левее развернулся Кубанский гвардейский дивизион (в составе этого дивизиона был взвод донских лейб-казаков), еще левее – кубанская офицерская сотня. Но если раньше Красная гвардия представляла собой «вооруженный сброд, впадающий сразу в панику при виде атакующей конницы», то теперь «добровольцев» встретили части, прибывшие с Кавказского фронта, «и с дистанции прямого прицела мы были встречены правильными залпами пехотного огня», - вспоминал участник боя[319]. Две шеренги кубанских пластунов действовали по уставу. Первая шеренга стреляла с колена, вторая – стоя.

Четверо конных кубанцев прорвались сквозь ряды пластунов и даже вернулись к своим.[320] Донцам повезло меньше. Лейб-казаки вместе с другими гвардейцами влетели в болото перед насыпью железной дороги и за несколько секунд потеряли четверть личного состава и три четверти лошадей. Были убиты есаул Я.Ф. Рыковский и подъесаул Н.П. Плеве. Всего в атаке «добровольцы» потеряли убитыми 32 офицера и откатились.

Партизанский полк двинулся к «Садам», где большевики теснили «добровольческую» кавалерию. Красная конница наступала в пешем строю и была остановлена партизанами.

Вечером по армии был отдан приказ отступать.

В ночь с 2 на 3 (15-16) апреля конница получила приказ разобрать по сумкам кубанскую казну – возчики бежали.[321]От Дядьковской до Журавской донская конница шла в авангарде Добровольческой армии. Партизаны – в арьергарде. Когда в Дядьковской Добровольческая армия оставила своих раненых, партизанский полк так не сделал. В полку был перевязочный отряд, доставшийся в наследство от первого Чернецовского отряда, и донцы своих раненых вывезли.

19 апреля (2 мая) «добровольцы» вышли к границам Дона.

В Первом Кубанском походе донцы потеряли 60 % убитыми. Потери были в основном у пеших партизан[322]. Старых чернецовцев сохранилось не больше трех десятков[323]. Всего Добровольческая армия потеряла во время своего похода около 400 убитых и 1500 раненых[324].

Как видим, потери партизан, понесенные в 1-м Кубанском походе, несопоставимы с потерями «Степного похода».

Зарождение донской армии.

ПОБЕДА ВОССТАНИЯ.

На Дону период с февраля по май 1918 года, период первого установления Советской власти, преобразований, охарактеризованных впоследствии в советской историографии, как «демократические» и «социалистические», отмечен изменением отношения различных слоев казачества к Советам и большевикам.

Впоследствии, в июне 1920 года, на Донской областной конференции РКП(б) большевиками отмечалось: «Короткий период Советской власти в 1918 г. наша организация представляла из себя слабую группу, которая не могла руководить событиями, а плелась на поводу стихии, и только революционная стихия выручала нас…»[1].

Экономический и культурный центр региона – Ростов-на-Дону – содрогался под напором разрушительной стихии. Видный большевик А.С. Бубнов 7 апреля 1918 г. заявил на собрании Ростовско-Нахичеванской организации большевиков, что «пролетариат стоит перед опасностью быть задавленным люмпен-пролетарским, босяцким, хулиганским элементом»[2].

Процветали различные «секретные службы». «Всякое «демократическое правительство» начинало с контрразведки», - отмечал А.И. Деникин[3].Ростов-на-Дону не был исключением. «Разведка левых социалистов-революционеров во главе с Калабуховым шпионила всюду и везде. Разведка Украинской Рады и разведка большевиков не отставала тоже»[4].

Власти не существовало. «Власть как таковая находилась в руках любого вооруженного, взявшего себе право казнить и миловать по своему усмотрению»[5].

Белогвардейский агент сообщал впоследствии: «Наши разведчики имели доступ всюду… Начиная от милицейских участков и кончая наркомом, разведка имела свои глаза и уши…»[6].

Тем не менее, пронизавшие все советские структуры белые шпионы не предотвратили (да, видимо, и не стремились) массовых репрессий и зверств, павших на «классового врага» и просто мирных жителей.

И все же эти ростовские «страсти» мало трогали казачество. Более глубокий и страшный конфликт вызрел к тому времени. «Крестьянству с его земельным голодом приходится обращать взоры не на помещичью землю (ее здесь сравнительно мало), а на казачью», - сообщали большевики с Дона[7].

Донские офицеры в своих мемуарах отмечали, что «со второй половины февраля месяца в станицах и хуторах началось пассивное сопротивление Советской власти»[8]. Как результат, начинается сближение казаков и спрятавшихся по глухим углам офицеров, медленно гаснут антиофицерские настроения. С.В. Денисов, активный участник тех событий, вспоминал: «Словом, казаки ждали и искали руководителей, лица, чувствовавшие в себе силы быть руководителями … казаков, - искали сами себе работу, не выявляя своего лица»[9].

Дата добавления: 2015-09-29