В Манычской, где была запасная переправа, местные казаки повязали партизанскую инженерную команду, есаул Слюсарев с сотней конных юнкеров поскакал на помощь.
Пока шла переправа, походный атаман два раза ездил в Ольгинскую к Корнилову, склонял к совместным действиям. Так и не договорились. Узнав об этом, бросили Попова и ушли к «добровольцам» отряды Бокова и Краснянского.
Ни большевики, ни Голубов не преследовали. В Новочеркасске устанавливалась неясная по содержанию, но, несомненно, новая власть, и наметились уже первые трения. По Новочеркасску расклеили листки: «Обязательное постановление отрядного комитета Северного казачьего революционного отряда. 1. Город временно перешел во власть Северного казачьего революционного отряда, который действует в контакте с Новочеркасским советом рабочих депутатов и социалистической частью городского самоуправления. 2. особое положение в городе снимается… 5. Обыски будут проводиться днем до 5 часов вечера и только по особым разрешениям существующей власти…»[255].
Голубовские казаки (в погонах, при своих офицерах и урядниках) встретили идущий от Ростова к Новочеркасску Харьковский уланский полк и завернули его обратно, заявив, что город взят ими под охрану. Сам Голубов послал сказать Саблину в Персиановку, что город взят и вступление иных отрядов в него пока нежелательно.
На презрительный вопрос Саблина: «Вы наказной атаман что ли?» «Голубов вспылил и ответил очень многозначительно:
- Наказным атаманом быть не сбираюсь»[256].
Заблудившаяся в непредвиденных изгибах и поворотах жизни делегация ныне разогнанного Круга все еще вела переговоры с найденным Антоновым-Овсеенко, и тот исправно отстукивал Ленину, что «последняя поставила вопрос об автономии Дона и праве самостоятельного разрешения земельного вопроса».
Меж тем в Новочеркасск вступил Саблин, и полилась кровь.
14-го утром в станицу Старочеркасскую влетела группа всадников. Сиротливо пустели улицы, истоптанные до черной земли. Разбитая дорога, брошенное на обочине негодное снаряжение – всё указывало на недавнее присутствие здесь воинских частей.
От Дона шел неясный, но хорошо слышимый в утреннем воздухе шум.
Берег был пуст, а по Дону, шурша и подминая друг друга, шли льдины. Партизаны отныне и надолго были недосягаемы.
Если б Голубов успел переправиться, может, не было бы и Степного похода. Но Голубов не переправился. Дон тронулся и прикрыл партизан.
А там, за Доном, молодая донская интеллигенция уходила в степь. Студенты, семинаристы, юнкера, офицеры месили грязь, выбиваясь из сил, измученные непривычным большим переходом. Обоз, разросшийся до двухсот повозок, растянулся на несколько верст. Шагом, сохраняя силы лошадей, шли конные отряды.
К вечеру подморозило, лошади заспотыкались на затвердевшей, превратившейся в сплошной камень дороге. Показался хутор Веселый.
При вступлении отряда Попова вся дальняя часть хутора ускакала на Маныч, попряталась в камышах. «…В общем население к нам относится враждебно», - записал в ту ночь в дневнике один из партизан[257].
В тот же день, вслед за Новочеркасском, капитулировала древняя донская столица – станица Старочеркасская: «14 (27) февраля 1918 г. мы все граждане станицы Старочеркасской признаем власть комиссара Шарова, Совет трудового народа, а так же сдаемся без боя в чем и подписуемся»[258].
Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою –
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревогу в морозных ночах
И блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Николай Туроверов.
«Степной поход» - военная операция, направленная на сохранение кадров будущей казачьей армии. Участники приравнивали его по значению к знаменитому 1-му Кубанскому – Ледовому – походу «добровольцев». Недоброжелатели, которых тоже много нашлось в будущей Донской армии, называли его «скитанием», писали, что поход был «без определенного плана, задачи, базы, с единственной и ясной целью спастись в привольных широких степях Задонья от надвигающейся опасности»(ген. С.В. Денисов)[259].
Покинувшие 12(25) февраля Новочеркасск партизаны были не в лучшем состоянии. Оставление донской столицы не могло не действовать деморализующе на донцов. Часть их вообще бросила строй и разошлась по домам.
Лишь на другой стороне Дона 14(27) февраля на хуторе Арпачин и 15(28) февраля на хуторе Веселый было произведено переформирование партизанских отрядов. Шестнадцать мелких отрядов свели вместе в «Отряд вольных донских казаков». В отряде было 1727 человек боевого состава, из которых 1110 человек – пехоты, 617 – конницы при 5 орудиях и 39 пулеметах под общим командованием генерала П.Х. Попова.
Организационно отряд делился следующим образом.
1) Отряд полковника Э.Ф. Семилетова (2 конные сотни, 3 пешие сотни, подрывная и пулеметная команды, 2-орудийная батарея) – 701 человек, 13 пулеметов, 2 орудия[260].
2) Отряд сотника Ф.Д. Назарова (2 конные сотни, подрывная команда) – 252 человека, 5 пулеметов.
3) Отряд полковника К.К. Мамонтова (2 пешие сотни) – 205 человек, 4 пулемета[261].
4) Юнкерский конный отряд есаула Н.П. Слюсарева – 96 человек, 3 пулемета.
5) Атаманский конный отряд полковника Г.Д. Каргальского – 92 человека, 3 пулемета[262].
6) Конно-офицерский отряд полковника Чернушенко – 85 человек, 3 пулемета.[263]
7) Штаб-офицерская пешая дружина генерала Базавова – 116 человек, 2 пулемета[264].
8) Офицерская боевая дружина войскового старшины Гнилорыбова – 106 человек, 3 пулемета.
9) Инженерная сотня генерала Модлера – 36 человек, 1пулемет, полевая радиостанция.
10) 1-я отдельная батарея есаула Неживова – 38 человек. 2 орудия, 2 пулемета.
11) 2-я отдельная батарея есаула Кузнецова – 22 человека, 1 орудие, 1 пулемет.
Нестроевая часть отряда состояла из 251 человека. Это были:
1) Штаб отряда.
2) Артиллерийское управление.
3) Походный госпиталь.
4) Группа членов Войскового Круга и общественных деятелей.[265]
Несмотря на огромный санный обоз, материальная база отряда была скудной. В обозе отряда было 100 снарядов и 50 тысяч патронов[266].
Сохранился ряд воспоминаний о личном составе отряда. Вот состав 2-орудийной семилетовской батареи капитана Щукина: 8 офицеров-артиллеристов, 8 офицеров других военных специальностей, 1 старший урядник, 6 кадетов Донского корпуса, доктор, адвокат, студенты, гимназисты, коммерсанты (учащиеся коммерческого училища), чиновники и несколько горожан-казаков – всего около 60 человек[267].
Похожая ситуация была в отряде Ф.Д. Назарова. 3-й пулеметный наряд «Максима» состоял из двух мичманов Черноморского флота, двух студентов, автора воспоминаний (В.С. Мыльникова) и учителя химии В.А. Грекова. Когда к ним присоединился «заведовавший пулеметом Льюиса» сотник Чернолихов, «получилась очень дружная компания из четырех бывших реалистов со своим преподавателем и двух бывших гимназистов»[268].
Пешие семилетовские сотни «состояли почти исключительно из учащихся» и лишь конные сотни – из офицеров[269]. Половину 2-й пешей сотни составляли китайцы, навербованные сотником Хоперским. Их опасались ставить в охранение, так как они не знали русского языка и, «даже зная пропуск – могли пальнуть»[270].
В отряде Ф.Д. Назарова примерно 30 % бойцов имели опыт войны с Германией, остальную часть составляла молодежь.
Основу артиллерии «Отряда вольных донских казаков» составила партизанская артиллерия. Но, отступая из Новочеркасска, она растеряла половину состава и в Степной поход вышла уже переформированной. Батарея есаула Неживова первоначально была при конном отряде хорунжего Назарова, а орудие есаула Кузнецова (первоначально – сотника Мелихова) сначала было в отряде Мамонтова[271].
Характерной чертой отряда стало наличие в нем большого количества подростков младшего возраста – кадетов, которые, тем не менее, входили в состав строевых частей («ученический» отряд есаула Боброва в 48 человек в дружине генерала Базавова).
Выступив в поход, партизанские командиры продолжали обучение молодежи. В частности участники вспоминали, как на походе их обучали отходу цепью – по два человека с обоих флангов цепи…
Общий настрой молодежи был бодрый. За время похода они даже успели сочинить своего «Журавля» - А кто с… как корова?
Батарея Неживова и т. д.[272].
Но в глазах профессиональных военных (полковник Ряснянский) партизаны выглядели не очень воинственно: «…Юные партизаны в возрасте от 16 до 20 лет, кто с винтовкой, кто только с шашкой. Лошади не чищены, несколько из них с набитыми холками, одна даже хромая»[273].
Как уже говорилось, некоторые донские партизанские отряды ушли с Добровольческой армией. Это были части, высланные атаманом Назаровым на ростовское и таганрогское направление по требованию генерала Корнилова. Они вместе с «добровольцами» ушли из Ростова в Ольгинскую. Некоторые отряды (отряд есаула Бокова, Баклановский отряд есаула Власова, отряд войскового старшины Дударева) ушли к Корнилову уже после оставления Новочеркасска под воздействием пропаганды председателя Союза донских дворян Леонова. К «добровольцам» во взвод есаула Рыковского ушла пулеметная команда брошенного донцами бронепоезда.
Всего в Ольгинскую к «добровольцам» ушло 9 отрядов донских партизан. Конные партизаны из пеших отрядов были переданы во 2-й конный дивизион полковника Глазенапа (300 шашек), туда же направились отряд есаула Бокова и группа полковника Яновского. Конные партизаны чернецовского отряда и присоединившиеся к ним казаки вошли в дивизион полковника Корнилова (200 шашек). Пешие партизаны Курочкина, Лазарева, Краснянского составили Партизанский полк. Отряд «Белого дьявола» сотника Грекова частью вошел в Партизанский полк, частью – в инженерную роту. При Корнилове находился Баклановский отряд есаула Власова (54 шашки). Затем из Великокняжеской прибыла конная команда связи есаула Нефедова (22 шашки) и осталась приКорнилове.
Одним из факторов, удерживавших донских партизан у «добровольцев», была неясность будущего направления движения Добровольческой армии. Среди добровольческого командования были очень сильны настроения в пользу совместного похода с донцами в задонские степи. Окончательно решение идти на Кубань было принято уже за Доном. Донским партизанам, сведенным в Партизанский полк под командованием генерала А.П. Богаевского, о походе на Кубань было объявлено только в станице Мечетинской 17 февраля (2 марта). «Корнилов сухо, резко, как всегда изложил мотивы и императивно указал новое направление. Но взор его испытующе и с некоторым беспокойством следил за лицами донских партизан.
Пойдут ли с Дона?
Партизаны несколько смущены, некоторые опечалены. Но в душе выбор их уже сделан: идут с Корниловым»[274].
Вторым фактором было, по мнению генерала И.А. Полякова, то, что «нераспорядительность Донского командования подорвала к нему доверие, и многие партизанские отряды не пожелали влиться в донской отряд предводительствуемый Походным Атаманом ген. Поповым, а присоединились к Добровольческой армии»[275].
22 февраля (7 марта) Корнилов отправил к Попову полковника Ряснянского, чтобы Ряснянский привел к «добровольцам» отряды, которые захотят отделиться от Попова, но Ряснянский привел лишь отряд в 22 шашки, который ему выделили для охраны.
Итак, донские партизаны у «добровольцев» составили пеший Партизанский полк и два конных отряда – полковника Глазенапа и полковника Корнилова численностью 474 штыка, 174 сабли, 15 пулеметов[276].
Часть партизан просто разошлась по домам. Так поступили старики из низовых станиц и часть Новочеркасской дружины, Константиновская дружина вернулась в свою станицу уже из хутора Арпачин, ее командир ушел в отряд Бокова. Дело в том, что на первой остановке после Старочеркасской было передано устное распоряжение: «Мы идем на голод и холод и почти верную смерть. Всем, кто хочет «распыляться» - явиться в штаб, где имеются бланки и печать советского пехотного полка (подпись подделывается артистически), получить документ на любую фамилию и «распылиться»[277].
В Новочеркасских лазаретах и госпиталях было оставлено и истреблено красными 120 офицеров и 200 партизан[278].
Оставшиеся в «Отряде вольных донских казаков» были полны решимости драться, но больших боев на их долю не выпало. Во время похода не было громких («блестящих») побед, зато четко прослеживается стремление сохранить отряд.
Поход проходил, как вспоминал один из участников, «под знаком полной трезвости». Последний раз он пил в Арпачине, а «оттянулся» уже после похода на обратной дороге в богатой вином станице Цымлянской[279].
Характерной чертой воспоминаний участников событий и с той и с другой стороны является резкое преувеличение сил противника, иногда в несколько раз, и довольно частое именование друг друга «бандами». Объясняется это, видимо, слабой дисциплиной противоборствующих военных формирований, которые зачастую и впрямь напоминали «банды», а также неумением воевать и возникавшим отсюда страхом перед противником, а «у страха глаза велики». Контингент «Отряда вольных донских казаков», по мнению очевидцев, на 60 % состоял из юношей, которые «совсем недавно вышли из-под опеки матери»[280]. В воспоминаниях «Отряд вольных донских казаков» однажды был назван – «маленькой армией детей-партизан»[281].Красногвардейские отряды вряд ли превосходили их по уровню боевой подготовки, а уставшие от войны профессионалы, казаки и солдаты (и даже большинство офицеров), пока сидели по домам, в события старались не вмешиваться.
Командующий отрядом генерал П.Х. Попов боевого опыта вообще не имел. И тогда и после он зарекомендовал себя как политик, прекрасный администратор, «знаток казачьей души». Сам – природный казак из донской глубинки и из очень хорошей семьи, сын основателя Донского музея, он как бы олицетворял «казачье дело», «казачье движение». Сложившие своего «Журавля» партизаны в куплете, посвященном П.Х. Попову, дали генералу такую характеристику:
Славный Атаман Походный
И храбр и бодр, без суеты,
Попов – казак донской природный…
Его кандидатура была идеальной при достижении цели сохранения кадров казачества, но не для активных боевых действий[282].
Но избежать военных столкновений было невозможно, и когда они начинались, руководство брал на себя начальник штаба отряда полковник В.И. Сидорин.
Стратег и тактик наш Сидорин,
Душа и ум степной борьбы,
Всегда спокоен, не задорен… - пели о нем партизаны.
Один из очевидцев и непосредственных участников событий вспоминал о бое под станицей Андреевской следующий эпизод.
У хутора Малый Гашун отряды Назарова и Каргальского и орудие есаула Неживова прикрывали переправу партизан через Сал. Начальником группы Сидорин назначил Назарова. Но ввиду важности операции сам генерал Попов решил остаться с группой и руководить боем.
Отряды залегли на окраинах хутора. Фланги были прикрыты пулеметами: на левом – «Льюис», на правом – «Максим». Большевики подъехали на подводах, рассыпали цепи и стали окружать хутор.
Когда Попов заметил, что цепи красных окружают хутор, он вызвал Назарова, который, «как всегда, бегал по цепям».
В.С. Мыльников в своих воспоминаниях воспроизвел разговор Попова с Назаровым: «- Вы видите, что нас обходят?
- Так точно, Ваше Превосходительство, вижу, но не считаю еще это опасным…
В это время доложили, что убит Неживов, командир отрядной артиллерии, и Назаров, не дослушав Попова, побежал к артиллерийскому взводу. Как бы люди после смерти командира не растерялись, не потеряли боеспособности. Взбешенный генерал Попов закричал.
- Вернуть его! Вернуть!..»
Мы можем представить, что отрываемый от руководства боем Назаров, с перекошенным лицом, но, все же держа под козырек, подбежал к генералу. Сбитое дыхание не давало ему говорить четко и внятно. Он что-то хотел сказать, но Попов, перебивая его, закричал.
«- Я приказываю вам отступать!
- Отступать еще рано! – так же, как и Попов, закричал Назаров. – Я дал слово Сидорину, что сдержу красных до последней возможности, и свое слово я сдержу! – и, не продолжая разговора, бросился к цепям».
В это время рой пуль, залетевший с фланга, «заставил принимать быстрое решение, и ген. Попов вскочил на коня и только с тремя или четырьмя приближенными вылетел из хутора…»[283].
Прикрывавший правый фланг пулеметчик вспоминал: «Вдруг вижу, что из хутора вылетает человек пять всадников и, энергично нахлестывая своих коней плетьми, несутся в тыл. Особенного внимания на это не обратил. Может быть, с донесением, а может быть, за подкреплением…»[284].
Оставшись без Попова, арьергард продолжал бой. Когда фланги красных стали смыкаться в тылу партизан, партизаны перебросили на угрожаемый участок все пулеметы и атаковали здесь конницей. Большевики побежали, размыкая фланги. Весь отряд проскочил в образовавшийся разрыв, отошел на четыре версты и занял позицию поперек дороги.
«У нас были раненые, но убитых, кроме есаула Неживова – не помню, - вспоминал очевидец. – Дорога, по которой мы проскакивали назад, простреливалась с двух сторон, так что мы легко отделались, объясняю это только тем, что здесь у красных не было настоящих солдат, а был какой-то сброд»[285].
В это время генерал Попов прискакал в штаб, «запыхавшись, в страшном возбуждении» и заявил Сидорину: «Отряд окружен. Только мы могли прорваться и ускакать. Назаров погубил отряд. Мы видели, что он остался в окружении и, значит, весь погиб».
Сидорин выслал разъезд посильнее в сторону Малого Гашуна, а сам сел за стол и положил перед собой часы…
Ровно полчаса Сидорин сидел, не произнося ни слова, потом успокоил Попова: «Ваше Превосходительство, отряд цел… Там триста с лишним конных, и если они бросятся на пехотное окружение, чтоб его прорвать, то не может быть, чтобы никто из них не проскочил бы, а если он проскочил, то должен был быть уже здесь, а раз никого нет, то я вас уверяю, что отряд цел»[286].
Отряд Назарова действительно был цел. Красные, заняв Гашун, оставались пассивны. Ночью отряд вброд перешел Сал у станицы Андреевской и присоединился к основному ядру партизан…
Из других командиров «Отряда вольных донских казаков», бесспорно, боевым офицером был участник двух войн полковник К.К. Мамонтов; опыт боев имел офицер 15-го Донского полка и командир отдельной сотни Э. Семилетов; участвовал в боях бывший командир 47-го донского полка генерал Базавов.
Хорунжий Ф.Д. Назаров был в этом ряду своего рода исключением и «данью времени» - в 1917 году он в чине прапорщика служил в 4-м Донском запасном полку и председательствовал в полковом комитете. Теперь он возглавлял второй по численности отряд в маленькой партизанской армии.
Силы большевиков, противостоящие партизанам, не были ни достаточно велики, ни достаточно организованны. Наиболее боеспособные части Красной Гвардии, наступавшие под командованием Антонова-Овсеенко на Дон с севера и с территории Украины, 15(28) февраля 1918 года получили приказ о переброске на запад, воевать с немцами, наступавшими по Украине.
Без войск Антонова-Овсеенко большевики могли противопоставить отряду Попова «революционных» казаков Голубова и полки 39-й пехотной дивизии, прибывшей с Кавказского фронта, основные силы которой стояли на станции Торговой с октября 1917 года. Кроме того, на Дон можно было прислать запасные полки из Ставрополя, Царицына, Астрахани и местную Красную гвардию.
Надо учесть, что с 2(15) марта 1918 года по решению Донского областного ревкома началось расформирование всех частей старой армии в пределах области и набор в Красную Армию «на социалистических началах». Так что реально партизанам Попова сначала могли противостоять лишь местные красногвардейские отряды, по количеству и качеству вряд ли превосходившие станичные казачьи дружины из стариков.
В начале похода партизаны столкнулись с казаками-фронтовиками Манычской и Богаевской станиц и с «мужиками» отрядов Думенко и Никифорова у хуторов Веселого и Соленого станицы Платовской. Но эти первые бои не были особо кровавыми, первые потери – 2 раненых – партизаны понесли через неделю после начала похода, когда послали разведку к окружной станице Сальского округа Великокняжеской, где пролегала железная дорога.
Более серьезное сопротивление отряд Попова встретил, когда вышел на железную дорогу. Против него с севера и с юга, от Царицына и от Торговой были двинуты бронепоезда и эшелоны красногвардейцев. К концу марта - началу апреля большевистское руководство смогло сосредоточить против партизан местные красногвардейские отряды из донских крестьян, ставропольских и астраханских крестьян, отряды красногвардейцев из Царицына и отряды «революционных» казаков. Но и тогда эти силы, по подсчетам партизан, не превышали 6 тысяч человек, включая 2 казачьих конных полка. Причем стоило партизанам отойти от ставропольской и астраханской границы или от линии железной дороги, то есть поменять место базирования, и большая часть красногвардейских отрядов «выходила из борьбы», в лучших традициях крестьянских войн они не хотели уходить далеко от родных мест.[287]
Все это устраивало походного атамана, который «смотрел на партизан не как на боевую силу для освобождения Дона, а как на моральную, предназначенную для моральной поддержки выздоравливающего от нейтралитета казачества»[288].
Начало похода осложнилось внутренними неладами. Шла агитация за уход в Добровольческую армию, за уход с Корниловым на Кубань. На военном совете наиболее боевой из командиров – полковник Мамонтов – склонялся к этому решению. Учитывая это, представитель донского дворянства Леонов подговаривал Мамонтова «свергнуть» походного атамана Попова и самому возглавить отряд. Но Мамонтов обо всем доложил Попову, и Леонову пришлось бежать к «добровольцам».
Как уже было сказано, 13(26) февраля 1918 года отряды Попова перешли из станицы Старочеркасской в хутор Арпачин, где 14(27 февраля) была дневка и произведено переформирование. 15(28) февраля главные силы отряда, сделав переход в 60 верст вверх по левому берегу Маныча, вступили в хутор Веселый. Не втянувшиеся в переходы партизаны набили на ногах кровавые мозоли, и отряду пришлось задержаться в Веселом на несколько дней. Все это время готовилась операция по занятию окружной станицы Великокняжеской.
С 13(26) февраля боковое охранение несли отряд Назарова (со стороны Дона) и юнкерский отряд (со стороны степи). Эти охранения были обстреляны у Манычской и Богаевской станиц местными казаками-фронтовиками.
19 февраля (4 марта) в тумане, по грязи, в ссыхающихся от сырости сапогах, не имея хлеба, «Отряд вольных донских казаков» широким фронтом двинулся в сторону Великокняжеской. Во время движения отряды Мамонтова, Чернушенко, Назарова перешли на правый берег Маныча.
Мамонтов по просьбе калмыков двинулся на станицу Платовскую, перед которой разбил местных красногвардейцев Никифорова, бежавших на Сал, в Большую Орловку.
В бою 21 февраля (6 марта) с отрядами Никифорова и Думенко у хутора Шара-Булак отличился кадет Дмитрий Процыков (1904 г. рождения), который «под ружейным огнем красных на своей спине перенес несколько малышей, боявшихся идти по мосту, залитому водой»[289]. Но большая часть малышей идти по мосту, залитому водой, не побоялась, а затем, промокнув до костей, приняла участие в атаке на Шара-Булак. «Многие из них тащили свои винтовки за ремень по земле, до того была она для них велика и тяжела. Настоящую атаку вела офицерская сотня на флангах»[290]. После боя генерал Попов отправил всех детей-кадетов «в последний резерв» для охраны обозов и госпиталей.
В Платовской были расстреляны 8 человек «по требованию местного калмыцкого населения»[291].
Чернушенко и Назаров выходили на Сал к слободам Орловка и Мартыновка, где тоже имели бой с местной Красной гвардией.
24 февраля (9 марта) партизаны начали бой за Казенный Мост – переправу через Маныч, которую защищал красногвардейский отряд станицы Великокняжеской. Это был первый серьезный бой без базы, без тыла, без резервов. Поражение в таком бою грозило гибелью всему отряду. Однако Попов, как мы помним, разделил силы, около 500 человек двинулись в сторону от места будущего столкновения – на Платовскую. Видимо, партизаны учитывали, что противник невелик числом и плохо обучен. А кроме того присоединение к отряду казаков-калмыков хотя бы одной станицы Платовской было для Попова важнее тактического успеха. Впрочем, тактически Попов и не проигрывал – от Платовской можно было свободно выйти во фланг и тыл большевиков, защищавших Казенный Мост.
Наступление вела 2-я пешая сотня семилетовцев под командованием есаула Пашкова. Непосредственно за мост дралась китайская полусотня (30-40 партизан). Партизанская батарея подавила артиллерию красных. Бой был решен атакой 2-й конной сотни семилетовцев под командованием есаула Зеленкова, которая в конном строю проскочила мост и атаковала красных. Было захвачено 2 орудия (по другим данным – 1 негодное орудие) и 3 пулемета. Потери партизан составили 9 убитыми и 40 ранеными. Погиб командир сотни есаул Пашков (георгиевский кавалер, в 1 мировую войну служил в 29-м Донском полку).
В результате в ночь на 25 февраля (10 марта) большевики оставили Великокняжескую и ушли на Торговую.
25 февраля (10 марта) партизаны Попова без выстрела вступили в Великокняжескую. Как отмечал Ряснянский, настроение у них было бодрое, «снова появилась вера в победу»[292]. 26 февраля (11 марта) туда же из Платовской пришел отряд Мамонтова. В окружной станице было захвачено 6 орудий, боеприпасы, много военного имущества. Отсюда обратно к Корнилову были посланы Ряснянский и Нефедов.
В станице Платовской генерал И.Д. Попов стал формировать калмыцкие сотни. Началось брожение в других калмыцких станицах. Группа казачьих офицеров во главе с полковником Мангатовым сформировала отряд в Денисовской. Но по дороге в Великокняжескую 2 (15) марта группа нарвалась на красный бронепоезд, потеряла убитым Мангатова, рассеялась и стала пробираться к партизанам поодиночке.
Опираясь на Великокняжескую, партизаны начали набеги на хутора, лежащие возле железной дороги к северу от станицы. В Великокняжеской отряд пополнился на 200 человек. Это были местные учащиеся. Станичный сбор партизан не поддержал, опасаясь мести со стороны Красной гвардии.
27 февраля (12 марта) со стороны Царицына показался красный бронепоезд и несколько эшелонов с красногвардейцами. У станции Ельмут назаровцы и семилетовцы завязали сними бой. На следующий день, когда бой разгорелся не на шутку и временами переходил в рукопашные схватки, были получены сведения, что такой же красный бронепоезд подходит с другой стороны, от Торговой.
Силы, подошедшие от Царицына, вряд ли были велики. Еще меньше сил противника можно было ждать от Торговой – там собирали отряд против Корнилова, чтоб отправить его южнее – на Тихорецкую и Екатеринодар. Тем не менее, походный атаман отдал приказ отходить на восток, в район Восточных конезаводств, поближе к ставропольской и астраханской границам.
Отходя, партизаны взорвали пути к югу от Великокняжеской.
К 4(17) марта партизаны верст на 60-80 углубились в степь и расположились на конезаводских зимовниках, контролируя территорию верст 40 в диаметре. Здесь планировалось переждать казачий «нейтралитет», обучить молодежь военному делу и постоянно тревожить противника набегами, напоминать ему и всему казачеству о себе.
Но большевики не нуждались в напоминаниях. 5(18) марта были попытки завязать переговоры с партизанами со стороны «вождя революционных казаков» Н. Голубова, который как раз в это время арестовал в станице Денисовской казачьего идеолога М.П. Богаевского. От переговоров с Голубовым партизаны уклонились.
Красногвардейские части, подошедшие со стороны Царицына (4000 штыков, 36 пулеметов, 32 орудия), пока стояли на станции Двойная и в станице Орловской. Они вели переформировку, готовились оставить вагоны и идти в степи. Их командующий, казак орловской станицы Губарев, мобилизовал 4 переписи казаков Сальского округа – 1500 шашек -, чтобы создать необходимую для такого похода конницу. К счастью начальником штаба конной части был назначен подъесаул Сметанин (впоследствии перешедший к белым), который затянул муштровку мобилизованных на две недели.
Одновременно с севера к району расположения партизан стали подтягиваться красногвардейские отряды из местных крестьянских слобод силою до 3000 бойцов под командованием Кулакова. Эти были настроены более решительно, чем голубовские или местные сальские казаки.
Против них партизаны применили тактику упреждающих набегов, стараясь бить их на подходе. Всего за неделю партизанская конница совершила 9 набегов на ближние и дальние хутора, где только появлялись красногвардейские отряды. Один из набегов, названный «карательной экспедицией», был в ночь с 7 на 8 (20 на 21) марта на станицу Великокняжескую, где красногвардейцы стали расстреливать казаков, заподозренных в сочувствии партизанам. В результате набега партизаны разогнали местную Красную гвардию, освободили арестованных и вернулись, потеряв 3 легкораненых и пригнав 20 пленных.
Все это время партизаны получали пополнения. В основном это были восставшие против большевиков калмыки. 5(18) марта подошли две сотни с восточной части Сальского округа. 10(23) марта две сотни калмыков (хорунжего Боринова и хорунжего Барманджинова) из станицы Платовской привел генерал И.Д. Попов. В тот же день[293] две сотни калмыков привел из станицы Граббевской ходивший туда в набег отряд хорунжего Ф.Д. Назарова.[294]. В «Отряде вольных донских казаков» калмыцкие сотни(620 шашек) получили номера 1, 2, 3, 4.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |