Предисловие переводчиков i 6 страница

Ангбанда как о целой эпохе, «времени роста, рождения и расцвета»; а также и распределение сил принцев-номов, причем уже представлены элементы исто­рии более поздней: Финголфин - в Хитлуме, Феаноринги - на востоке (где они впоследствии воевали с гномами, орками и людьми), а Фелагунд охраня­ет доступ в земли Сириона. (Ссылка на Броселианд в данном фрагменте весь­ма примечательна: форма этого топонима, в написании через -s- [Broseliand] впервые возникает в А-тексте Песни IV «Лэ о Лейтиан», возможно, что в на­чале 1928 года; III. 195, 197.). Фраза «Финголфин гибнет при прорыве Морготом осады», вероятно, подразумевает историю о поединке Финголфина с Морго­том перед Ангбандом (хотя и не обязательно).

Гумлин, отец Хурина, уже фигурирует во второй версии «Лэ о детях Хури­на» (III. 115, 126); но Хуор, в переработанном S названный братом Хурина, здесь появляется в легендах впервые.

Запутанную историю Барахира, Берена и основания Нарготронда имеет смысл обсудить заодно с содержанием § 10; см. комментарий к следующему разделу.

В исходном варианте § 9 Барахир уже фигурирует как отец Берена, заменив Эгнора; и здесь они - эльфы-илькорины, а не люди, хотя в переработанном тексте такое положение дел изменилось. В первой версии «Лэ о детях Хурина» Берен - все еще эльф, в то время как во второй версии отец колебался между эльфом и человеком (III. 124-125); в первых песнях А-текста «Лэ о Лейтиан» (уже существовавших к осени 1925 года) Эгнор и его сын - люди (III. 171); теперь в S (начало 1926 года) они снова эльфы, хотя Эгнор переименован в Барахира. Как ни странно, в то время как в исходном варианте § 10 Барахир был «прос­лавленным вождем илькоринди», на той же самой странице рукописи и, со всей очевидностью, в то же самое время написано: Берен «единственным из смертных возвратился от Мандоса». Очень может быть, что утверждения S, согласно которым Барахир и Берен были илькоринами, представляют собою случайную оговорку, возвращающую к первоначальной концепции уже после того, как автор решил, что эти персонажи - люди (что наблюдается в А-тексте «Лэ о Лейтиан»). (Позже в исходном тексте S, в § 14, Берен - смертный человек).

Ссылки в § 9 на тот факт, что Нарготронд был основан Келегормом и Ку- руфином, и в § 10 на то, что Барахир некогда «приходился другом Келегорму из Нарготронда» принадлежат к той фазе стремительно эволюционирующей легенды, что представлена изменениями в тексте «Лэ о детях Хурина» (см. III. 83-85), где после прорыва Осады Ангбанда Нарготронд основывают именно Келегорм и Куруфин, а образ Фелагунда еще не возник; равно как и в А-текс­те «Лэ о Лейтиан» (III. 171).

В данных разделах изменения в S приближают сюжет к варианту

B-текста «Лэ о Лейтиан», где Барахир спасает Фелагунда, а Фелагунд выступает

основателем Нарготронда - хотя здесь особо оговаривается, что королевство основали Фелагунд и его братья, с помощью Келегорма и Куруфина; то есть, по всей видимости, мотив гибели Ангрода и Эгнора в битве, завершившей Осаду, еще не возник (см. III. 221, 247).

Самая ранняя версия истории Берена (первая стадия развития после «Ска­зания о Тинувиэли») в исходном варианте S § 10, уже была откомментирова­на в III. 219-220, 244. Следует упомянуть лишь интересную подробность в кон­це этой версии, а именно фразу: «В некоторых песнях говорится, будто Лути­эн перешла через Скрежещущий Лед, ибо ей помогало могущество ее божест­венной матери Мелиан, и пришла в чертоги Мандоса, и вернула Берена». Здесь нигде не утверждается, что Лутиэн сама умерла в момент смерти Бере­на; и та же самая концепция, по всей вероятности, лежит в основе строк вто­рого варианта «Лэ о детях Хурина» (III. 107):

прежде, чем отлетел он вдаль,

К долгому ожиданию; оттуда вернула его Лутиэн,

Эльфийская дева, и искусство Мелиан...

С другой стороны, в «Сказании о Тинувиэли» (II. 40) говорится, что:

Тинувиэль, сломленная горем и не видя более в мире ни утешения, ни све­та, не мешкая, последовала за ним по тем темным тропам, что каждому суждено пройти в одиночестве¹².

- и фраза эта прочитывается совершенно однозначно.

Здесь сообщается, что после возвращения Берена и он, и Лутиэн жили «в лесах Дориата и на Охотничьем нагорье к западу от Нарготронда». В «Лэ о де­тях Хурина» Земля Воскресших из Мертвых помещалась на Охотничьем на­горье (оно же - холмы Охотников); см. III. 89, где изложена предыстория его местоположения.

О том, что Берен и Хурин были друзьями и соратниками, говорилось и в «Лэ о детях Хурина», и раньше (см. III. 25); но о том, что эта дружба возникла в ту пору, когда Берен жил изгоем, прежде не упоминалось.

Касательно употребления названия «Тенистые горы» применительно к го­рам Ужаса, см. III. 170-171.

В переработанном фрагменте (стр. 25-26) легенда представлена на еще более ранней стадии, нежели в «Кратком содержании II» Песней VI и VII «Лэ о Лейти­ан» (1928), текст которого приводится в III. 221, 233. Келегорм уже заменен Фела- готом (еще не Фелагундом); однако Келегорм «выяснил, в чем заключалась тай­ная миссия Фелагота и Берена» после их ухода из Нарготронда; таким образом, мотив вмешательства Келегорма и Куруфина, настраивающих эльфов Нарго­тронда против их короля, пока отсутствует. Более того, по пути из Нарготронда на север Берен и его спутники вступают в сражение с орками, причем в живых остается лишь небольшой отряд эльфов: впоследствии они возвращаются на поле битвы, обирают убитых и переодеваются в орков. Эти два элемента со всей очевидностью взаимосвязаны: Келегорм (и Куруфин) не знают, зачем Бе­рен и Фелагот отправляются в путь, так что ничего не препятствует королю выступить с большими силами. Когда мой отец писал «Краткое содержание II», он уже ввел

элемент противодействия братьев-Феанорингов Фелагунду и Бере- ну, что обусловило небольшую численность отряда, изначально выступающего из Нарготронда, - только эти немногие и согласились сопровождать короля.

Последовательность развития сюжета со всей отчетливостью такова: S - «Краткое содержание I» - вставка в S - «Краткое содержание II»; и в перерабо­танном варианте данного фрагмента S мы наблюдаем любопытную стадию, на которой Фелагунд (Фелагот) уже фигурирует как владыка Нарготронда, но «вмешательство Феанорингов» еще не возникло и Келегорм по-прежнему «предлагает загладить обиду» перед Лутиэн, как в «Кратком содержании I» (III. 244) - поскольку его пес Хуан повредил девушке.

Самый ранний вариант данного фрагмента истории (не считая того, что имеет отношение к Хурину) сохранился только в конспективных набросках к «Сказанию Гильфанона». Сравнивая эти первые планы с повествованием «Сильмариллиона», я отмечал (I. 242) ряд ключевых элементов легенды, со­хранившихся впоследствии:

- Между эльфами и людьми, и воинствами Мелько, происходит великая битва под названием Битва Бессчетных Слез;

- Люди, которых Мелько склонил ко злу, в ходе битвы оказываются предателями;

- Но народ Урина (Хурина) остается верен и гибнет в битве;

- Предводитель номов окружен и убит;

- Тургон и его воинство прорубают себе путь и отправляются в Гондолин;

- Мелько в ярости: ему не удается узнать, куда ушел Тургон;

- Феаноринги с опозданием вступают в битву;

- Возведен великий каменный курган.

Нет никаких свидетельств того, что рассказ о Битве Бессчетных Слез суще­ствовал сам по себе между созданием набросков к «Сказанию Гильфанона» и «Очерка»; таким образом, § 11 в S демонстрирует существенное продвиже­ние вперед. Однако не следует возводить эпизод битвы напрямую к наброс­кам, поскольку немало элементов - таких, как истории Берена и Тинувиэли, а также Нарготронда, развивались «параллельно», в то же самое время. В исходном варианте S в § 11 содержалась прежняя, «до-Фелагундовская» история («Куруфин и Келегорм высылают войско из Нарготронда», см. комментарий к § 10), и хотя Союзу Майдроса уже не удается собрать в еди­ное войско всех эльфов Белерианда, расстановка сил по этой причине полу­чилась совершенно иной: номы Нарготронда (которыми правили

Келегорм и Куруфин) не желают встать под начало Финвега (Фингона). Но с пе­реработкой S после появления истории о Фелагунде возникает важный элемент более позднего повествования: Ородрет отказывается присоединиться к союзу из-за своего брата Фелагунда (ср. «Сильмариллион», стр. 188: «Ородрет отказался выступить в поход по слову кого бы то ни было из сыновей Феанора, памятуя

о деяниях Келегорма и Куруфина».) Тот факт, что Тингол прислал из Дориата лишь немногих (в первоначальном варианте - не прислал никого), - элемент весьма ранний, он присутствует уже в «Сказании о Турамбаре» (II. 73), где Тинве- линт говорит Мавуин в словах, эхом повторяющих соответствующий отрывок S:

Не из страха пред Мелько и не из любви к нему, но следуя мудрости сердца моего и судьбе, что предрешили валар, не пошел я с народом своим на Бит­ву Бессчетных Слез - я, что стал ныне опорой и оплотом.

Теперь, однако, возникает новый фактор политики Тингола: он возмущен «надменными словами» Майдроса, требующего вернуть Сильмариль, - эти «надменные слова» и их последствия для Союза Майдроса сохранились и в «Сильмариллионе» (стр. 189). То, что здесь Тингол позволяет «номам До­риата» присоединиться к союзу, перекликается с утверждением в S § 9: «Мно­гие номы поступают на службу к Тинголу и Мелиан» (после прорыва Осады Ангбанда). (В «Сказании о Тинувиэли» на службе у Тингола состояли нолдо­ли: именно они построили мост перед его вратами. II. 9, 43).

В переработанном S разделение противников Моргота на два воинства про­изошло по причине отказа Феанорингов встать под начало Финвега (Фингона), в то время как в изложении «Сильмариллиона» имеет место добровольное со­глашение между Химрингом и Эйтель Сирионом, и атака Феанорингов и нол­дор Хитлума с востока и запада - это вопрос стратегии («силы Моргота окажут­ся тем самым словно между молотом и наковальней и будут смяты»).

Битва Бессчетных Слез в S все еще представлена в простейшем виде, но рас­сказ о том, как эльфы Хитлума, преследуя разбитое орочье войско, вторгают­ся на Дор-на-Фауглит и оказываются сокрушены превосходящими полчища­ми, выпущенными из Ангбанда, приближается к плану более поздней версии; запоздалое прибытие Феанорингов восходит к наброску «Сказания Гильфа­нона» (см. выше). Никаких подробностей касательно предательства людей в ходе битвы в S не приводится, равно как и не уточняется причина столь позднего появления восточных нолдор.

Уже в «Лэ о детях Хурина» (III. 86) Финвег (Фингон) занял место Финвэ (Нолемэ) в роли короля номов, погибающего в битве, так что исчез и рас­сказ об Алом Сердце, гербе Тургона (I. 241, II. 172); во второй версии «Лэ» упоминаются его «белые знамена... вбитые в кровь» (III. 96). В S Тургон с са­мого начала возглавляет западных нолдор вместе со своим братом Финве- гом (Фингоном), и со всей очевидностью предполагается, что на тот момент он жил в Хитлуме (ср. вставку в § 9: «Сыновья Финголфина Финвег и Тургон по-прежнему

обороняются на севере», т. е. после завершения Осады Ангбанда); а обнаружение потаенной долины и основание Гондолина являют­ся следствием отступления из гибельной Битвы Бессчетных Слез. О «жертве илькорина Маблона» (I. 239, 241) не упоминается ни словом.

Великий курган павших на Дор-на-Фауглит, образ которого берет свое на­чало в наброске к «Сказанию Гильфанона» (I. 241, 243), уже был описан в «Лэ

о детях Хурина» (III. 58-59): Флиндинг говорит Турину, когда те проходят ми­мо холма в лунном свете:

А! Зелен тот холм, поросший неувядающей травой,

Где спят мечи семи племен.

Ни при луне, ни под солнцем вовеки на него не восходят Ни человек, ни эльф; и Морготова орда,

Вовеки не смеет, одолеваемая страхом, в нем рыться.

История участия Хурина в Битве Бессчетных Слез - он вместе со своими людьми прикрывает отступление, в то время как Тургон отходит на юг; он захвачен в плен, не покоряется Морготу и подвергнут пытке, - уже излагалась в «Сказании о Турамбаре» (II. 70-71) и в «Лэ о детях Хурина» (см. III. 23-24, 102). Во всех этих источниках интерес Моргота к Хурину, его попытки зама­нить Хурина к себе на службу и его лютая ярость из-за того, что Хурин упор­ствует, подсказаны стремлением отыскать Тургона; но в S, естественно, пока еще отсутствует мотив, согласно которому Хурин ранее побывал в Гондолине (на данной стадии развития легенды Гондолин как твердыня нолдор возника­ет лишь после Битвы). По мере того как история эволюционирует, этот факт, будучи известен Морготу, еще больше подстегивает его желание захватить Хурина живым и воспользоваться пленником в борьбе против Тургона.

Самоочевидно, что S основывался на втором варианте «Лэ о детях Хурина» - до того места, на котором текст поэмы обрывается (причем в соотношении с общим объемом повествование в ней продвинулось не то чтобы далеко: не дальше пира, на котором Турин убил Оргова). Это уже явствует из предыду­щей части S, описывающей, как Моргот обошелся с Хурином в Ангбанде; в то время как в данном разделе провожатые Турина, посланные доставить мальчи­ка в Дориат, зовутся, как в более поздних версиях, Халог и Майльгонд (в «Лэ» переправлено на Майльронд, III. 119), а не Халог и Гумлин.

Не следует ожидать, что краткий пересказ сюжета в S продемонстрирует су­щественные изменения в сравнении с сюжетом первого варианта «Лэ»; и тем не менее, определенный прогресс наличествует. Теперь напрямую говорится

о том, что люди, которые в «Лэ» «жили в Дорломине и неласково обраща­лись» с женой Хурина (касательно них я отмечал (III. 24): «по-прежнему нет никаких указаний на то, кто были эти люди и откуда они пришли»), - это «ве­роломные люди, изменившие эльдар в битве Бессчетных Слез» и запертые в Хитлуме, поскольку Моргот «не желал, чтобы они общались с эльфами». Во­прос о том, родилась ли Ниэнор до того, как Турин покинул Хитлум, здесь ре­шен: Турин

никогда не видел сестры. Касательно неопределенности на этот счет в «Сказании о Турамбаре» см. II. 131; в «Лэ» Ниэнор родилась до ухода Ту­рина (III. 9).

В то время как в «Лэ» Белег, который отнюдь не разыскивал Турина, когда его захватили в плен разбойники, ничего не знал о происшедшем в Тысяче Пещер (см. III. 50), в S «Турин освободил Белега и узнал от него, что Тингол давным-давно простил его деяние». Здесь Блодрин снова сын Бана, а не Бора (см. III. 52).

В S содержится любопытное замечание: Турина живым волокут в Ангбанд, «ибо Моргот начал опасаться, что Турин избежит проклятия благодаря собст­венной отваге и покровительству Мелиан». Эта концепция отражена в словах «Лэ» (III. 33): «они тащили злополучного отпрыска Хурина, / дабы не избе­жал он своей судьбы», - и восходит к «Сказанию о Турамбаре» (II. 76):

Турина одолели и связали, ибо повелел Мелько, чтобы пленника привели к нему живым; ибо знайте же: живя в чертогах Линвэ [т.е. Тинвелинта], над коими королева-фея Гведелинг соткала густой покров магии и тайны. Ту­рин оставался сокрыт от взора Мелько, и тот опасался, как бы Турин не ус­кользнул от уготованной ему судьбы.

В этом разделе отметить больше нечего, кроме новой подробности о том, что орки страшились леса Таур-на-Фуин не меньше, чем эльфы или люди, и выбирали тот путь лишь при спешке. Предтечей фразы «Гвиндор видел, как уходят они прочь по влажным курящимся пескам Анфауглита» («Сильмарил­лион», стр. 208) стала формулировка: «Флиндинг видит, как орки уходят по влажной курящейся пустоши Дор-на-Фауглит» (ср. «Лэ», III. 48: «Бурые дюны Дор-на-Фауглит / шипели и курились»). Разумеется, в кратком пересказе очень многое опущено.

охарактеризованы подробно, и королевство приблизительно таково же, как описано в «Сильмариллионе» (стр. 211):

Все земли, лежащие к востоку в междуречье Нарога и Сириона, и к западу до реки Неннинг и разоренного Фаласа, были очищены от прислужников Ангбанда.

(где, однако, северная граница, пролегающая вдоль южного подножия Тени­стых гор, не упомянута ни словом; в S «владения их расширяются до истоков Нарога»).

Позднее добавление в текст S фразы: «а именно Гломунда, что был в Битве Слез», - связано с тем, что в рассказе S о битве (§ 11) упоминание о драконе от­сутствует. В исходном варианте S дракон звался Глорунг, в отличие от Глорун- да «Утраченных сказаний»; таким образом, выстраивается последователь­ность: Глорунд > Глорунг > Гломунд > Глаурунг. В «Лэ о Лейтиан» имя Глорунд заменено на Гломунд (III. 208-209).

Фраза «Раненый Флиндинг отвергает помощь Турина и умирает, упрекая его» являет собою более поздний вариант сюжета, как в «Сильмариллионе», стр. 212-213; касательно разбора существенных изменений в сравнении со «Сказанием», см. II. 124. В S говорится, что Турин отрекся от Финдуилас «во­преки своему сердцу (а ежели бы повиновался ему Турин, в итоге не настиг бы его рок)»; вне всякого сомнения, эта фраза напрямую связана с соответствую­щим отрывком в «Сказании» (II. 87):

Истинно говорится: «Ни за что не отрекайся от друзей своих - и не верь тем, кто советует тебе такое», ибо из-за того, что покинул он Файливрин в смертельной опасности, каковую прозревал своими глазами, настигло Ту­рина и всех, кого любил он, страшнейшее из зол.

Подробнее об этом см. II. 125.

Касательно возвращения Турина в Хитлум отметить в сущности нечего, поскольку здесь события изложены крайне сжато; ранее я уже подробно рас­сматривал взаимосвязь между «Сказанием» и более поздней версией (II. 126-127). Лесным людям, среди которых Турин живет после бегства из Хитлу­ма, теперь отведено местоположение более определенное, «к востоку от Наро­га» (II. 140-141). В S со всей отчетливостью дается понять, что Турин не при­мкнул к уже существующему народу, но «собрал новый народ». Это, как ни странно, противоречит и «Сказанию» (II. 91, 102), где у народа, когда к нему присоединяется Турин, уже есть предводитель (Бетос), и поздней версии. Те­перь Турин принимает имя Турамбар именно в этот момент, а не перед дра­коном у входа в пещеры родотлим, как в «Сказании» (II. 86, 125).

В описании вылазки из Дориата в Нарготронд единственное важное сю­жетообразующее отличие от «Сказания», возникающее в кратком изложе­нии S, состоит в том, что Морвен (Мавуин) по всей видимости уже не при­сутствует при разговоре Ниэнор с драконом (II. 98-99, 129); с другой сторо­ны, в конце данного фрагмента сказано: «Говорят иные, что Морвен, освободившись от чар со смертью Глорунга, пришла туда и прочла надпись на камне».

Когда Ниэнор-Ниниэль оказывается у водопада Серебряная Чаша, с ней приключается приступ дрожи, как и в более позднем повествовании, в то вре­мя как в «Сказании» говорится только то, что она преисполнилась ужаса (II. 101, 130). Весьма примечательный факт: утверждение о том, что Ниниэль жда­ла ребенка от Турамбара, было добавлено в S позже, так же, как и в «Сказание» (см. II. 117, прим. 25, 135).

Выше я остановился лишь на тех подробностях, что явственно демонстри­руют отличие концепции событий S от варианта «Сказания». Я не стал приво­дить множества мелких расхождений (включая огромное количество пропус­ков), которые, возможно (или даже наверняка), объясняются конспективнос­тью изложения.

Данный раздел повествования в более ранних текстах представлен лишь заключительной частью «Сказания о Турамбаре» (II. 112-116) и «Сказанием о Науглафринге» (II. 221 и далее), где история продолжается. Начало S близко воспроизводит финал «Сказания о Турамбаре»: Мелько обвиняет Тингола в малодушии, Хурин, размышляя о словах Мелько, ожесточается душой; Ху- рин собирает вокруг себя отряд изгоев; из страха перед призраком мертвого дракона никто не дерзает разграбить Нарготронд; в Нарготронде обосновал­ся Мим; Хурин осыпает Тингола упреками и швыряет золото к его ногам; Ху­рин уходит прочь. Формулировка S касательно судьбы Хурина заимствована из «Сказания», в котором, однако, Хурин умер в Хитлуме, и лишь «тень» его «явилась в леса, ища Мавуин, и долго эти двое обитали в чащах возле водо­пада Серебряной Чаши, оплакивая своих чад»!³.

С этого момента источником S (или, точнее, предшествующим вариантом повествования, сохранившимся в письменном виде) является «Сказание о Науглафринге». Здесь невозможно утверждать доподлинно, многое ли из прихотливого сюжета «Сказания» к тому времени было отвергнуто.

Непонятно, находился ли Мим в Нарготронде еще во времена дракона (см. II. 137); неизвестно, были ли изгои отряда Хурина людьми или эльфами (в «Сказании» в результате внесенной правки люди стали эльфами), и нет ника­ких указаний на то, как именно золото было переправлено в Дориат. В S по­сле убийства Мима изгои исчезают вовсе, и ни словом не упоминается о сра­жении в Тысяче Пещер, что в «Сказании» привело к возведению кургана пав­ших, Кум ан-Идрисайт, Кургана Алчности.

Следующая часть «Сказания» (ном-изменник Уфедин и сложные взаи­моотношения Тингола с ним и с гномами Ногрода, II. 223-229) сокращена в S до нескольких строк, которые, вероятно, можно счесть предельно сжа­тым пересказом старого варианта истории, даже при том, что Уфедин здесь вообще не упомянут. В «Сказании», в отличие от S, изготовление Ожерелья в просьбу короля не входило: самая мысль о нем зародилась

в голове Уфедина, пока тот находился в плену, - как о приманке, «дабы вер­нее завлечь короля в сети» (II. 226)14; но и это тоже можно списать на крат­кость изложения. Однако, как мне кажется, на самом деле отец решил сокра­тить и упростить рассказ, и вся сюжетная линия Уфедина была отвергнута.

Проблема вступления гномьей армии в Дориат, защищенный Поясом Ме- лиан, по-прежнему решается с помощью все того же - слишком простого –

приема, см. II. 250, - то есть посредством «нескольких номов-предателей» (в «Сказании» предатель был только один); сохраняется мотив убийства Тинго- ла во время охоты; и, как и в «Сказании», Мелиан, которой никто не в силах повредить, покидает Тысячу Пещер и отправляется искать Берена и Лутиэн. И хотя напрямую этого не утверждается, скорее всего, в этой версии вести и предостережение Берену принесла Мелиан (именно таков сюжет «Квенты», стр. 134). В «Сказании» известия о нападении на Артанор и о смерти Тинве- линта Берену и Лутиэн доставил Хуан; а Уфедин, бежавший прочь от гномье- го воинства (после неудачной попытки умертвить Наугладура и украсть Науг- лафринг и после убийства Бодруита, владыки Белегоста), сообщил, какой до­рогой идут гномы, благодаря чему стало возможным устроить засаду у Каме­нистого брода; однако в S Хуан погибает в ходе Волчьей охоты (§ 10), а линия Уфедина, как мне кажется, отвергнута вовсе.

Засаду у брода устраивают «Берен и бурые и зеленые эльфы леса», что вос­ходит к формулировкам «Сказания о Науглафринге»: к «бурым эльфам и зе­леным» и «эльфам, что все одеты в бурое и зеленое», которыми правил Берен в Хитлуме, а впоследствии - Диор. Но от живого и энергичного повествования «Сказания» о битве у брода, - о смехе эльфов при виде того, как удирают урод­ливые гномы и их длинные белые бороды треплет ветер; о поединке Берена и Наугладура, в ходе которого удары гномьего кузнечного молота сокрушили бы Берена, если бы Наугладур не споткнулся и Берен не опрокинул его на зем­лю, схватившись за Науглафринг, - от всего этого в S не сохранилось ни сло­ва; хотя и нет ничего, противоречащего старому варианту рассказа. Однако про двух гномьих владык, Наугладура Ногродского и Бодруита Белегостского, не упоминается; и хотя названы оба гномьих города, гномы описаны как не­кая объединенная сила, возглавляемая, по всей видимости, одним королем (он гибнет у брода). Для работы с золотом Тингол призвал в Дориат гномов как из Белегоста, так и из Ногрода, в то время как в «Сказании» (II. 230) пер­вые возникают в повествовании лишь после унизительного изгнания гномов Ногрода, дабы посодействовать им в мщении. От исходного рассказа о смер­ти Бодруита и раздоре и смертоубийстве между двумя гномьими родами (спровоцированных Уфедином) не осталось ровным счетом ничего.

Затопление сокровища в реке восходит к «Сказанию»; однако там создает­ся впечатление, что клад не был брошен в воду нарочно: скорее, золото кану­ло в реку вместе с телами несших его гномов:

Те, что уже шли вброд, побросали свой золотой груз в поток и в страхе ки­нулись к тому берегу и к этому, но многих поразили безжалостные стрелы,

и попадали гномы вместе со всем своим золотом в реку (II. 237).

В «Сказании» не говорится, будто какую бы то ни было часть золота утопили сами эльфы. В нем Гвенделин явилась к Берену и Тинувиэли после битвы у Ка­менистого брода и обнаружила, что Тинувиэль уже носит Науглафринг; упо­минается о величии ее красоты в тот момент, когда она надела украшение. Предостережение Гвенделин касается только Сильмариля (остальное сокро­вище утоплено в реке); более того, при виде Ожерелья Гномов на Тинувиэли Гвенделин пришла в такой ужас, что Тинувиэль поспешила снять его. Берен же остался этим недоволен и сохранил ожерелье (II. 239-240). В S клад утоп­лен, вероятно, в ответ на предостережение Мелиан о наложенном проклятии, и последовательность событий выстраивается следующая: Мелиан приходит к Берену и Лутиэн и сообщает им о приближении гномьего воинства, что воз­вращается из Дориата; после битвы Лутиэн носит Науглафринг и становится безмерно прекрасна; но Мелиан упреждает Берена и Лутиэн о проклятии, на­ложенном на золото и на Сильмариль, и они топят сокровище в реке, хотя Бе­рен втайне сохраняет Ожерелье.

Об угасании Лутиэн говорится сразу после утверждения о том, что Оже­релье было сохранено, но первое со вторым никак не связывается. В «Сказа­нии» взаимосвязь самоочевидна: судьба смертных, провозглашенная Мандо- сом, «вскоре настигла» Берена и Тинувиэль:

И, возможно, тем раньше произошло это, что сказалась здесь [? сила] про­клятья Мима (II. 240).

Более того, в кратком содержании предполагаемой переработки «Утраченных сказаний» говорится, что Науглафринг «навлек на Тинувиэль хворь»¹⁵ (II. 246).

Ссылка на угасание Лутиэн в S сохраняет формулировку «Сказания»: Тину­виэль медленно истаивала, «точно так же, как эльфы позднейших времен», и наконец, снова как в «Сказании», Лутиэн «исчезла». В «Сказании» Берен был эльфом, и про него сказано, что, во власти мучительного одиночества обойдя весь Хитлум и Артанор в поисках Тинувиэли, «он тоже истаял и ушел из жиз­ни». Комментируя этот отрывок, я писал (II. 250):

Поскольку это истаивание здесь со всей определенностью представлено как способ, посредством которого «судьба смертных, провозглашенная Ман- досом» настигла Берена и Лутиэн, весьма примечательно то, что оно срав­нивается и даже, по-видимому, отождествляется с истаиванием «эльфов позднейших времен во всем мире» - как если бы изначально истаивание эльфов задумывалось как форма смертности.

В отношении Лутиэн такое представление сохраняется, но в свете новой концепции, согласно которой Берен - смертный человек, а не эльф, соответ­ствующий отрывок в S был изменен: про Берена уже не говорится, что он истаял, он - «сгинул», тщетно разыскивая Лутиэн. Здесь же сообщается, что возвращение Берена из Мандоса было дозволено лишь ценою того, «что Лу­тиэн проживет жизнь столь же краткую, как и смертный Берен»; а в § 10, где сжато изложена история Берена и Лутиэн, на самом деле не утверждается, что Лутиэн умерла в Дориате тогда же, когда и Берен (см.

комментарий к этому разделу, стр. 55). Также в рукописи к §10 приписана фра­за: «Но взамен Мандос потребовал, чтобы Лутиэн стала смертной, так же, как и Берен».

Из этого возможно заключить, что, согласно концепции на момент напи­сания S, Берен умер, как умирают смертные; Лутиэн отправилась в Валинор живой; и Мандос позволил Берену вернуться к жизни на второй срок, отпу­щенный смертному, однако теперь Лутиэн был назначен срок жизни столь же краткий, как и ему. В этом смысле она стала «смертной», но, будучи эльфом, она «истаяла» - именно такова была ее смерть и именно такой смертью уми­рали истаивающие эльфы последующих эпох. Отчасти проблема, несомнен­но, заключается в неоднозначности понятий «смертный» и «бессмертный» применительно к эльфам: они «бессмертны» в том смысле, что могут не уми­рать, сама их суть не предусматривает смерти «в пределах мира»; а также и в том смысле, что если они все-таки умирают, то не «покидают мира», не отп­равляются к «судьбе за пределами мира»; они «смертны» в том смысле, что, тем не менее, могут умереть «в пределах мира» (от ран или горя, но не от не­дуга или старости). Лутиэн стала «смертной» в том, что даже принадлежа к эльфам, она должна была умереть - должна была истаять.

Следует отметить, что фраза «когда люди стали сильны и забрали себе бла­га земли» заимствована из «Лэ о детях Хурина» (III. 44, 54):

ибо в давно минувшие дни.люди отличались менее могучим сложением, до того, как земные блага у эльфов они забрали.

Ср. «Сильмариллион», стр. 105: «В последующие дни, когда восторжествовал Моргот, эльфы и люди отдалились друг от друга, как он того и желал, те из эльфийского народа, что еще жили в Средиземье, истаяли и угасли, и людям в удел достался солнечный свет».

Наконец, в рассказе о Диоре и о гибели Дориата в изложении S наблюдают­ся разнообразные изменения. Исчезает сын Диора, Ауредир (II. 240). Под «на­прасными переговорами» между Диором и Сынами Феанора, по всей видимо­сти, подразумевается соответствующий эпизод «Сказания» (II. 241), где Диор утверждает, что невозможно возвратить Сильмариль, не разломав для того Науглафринга, а Куруфин (посланец Феанорингов) отвечает, что в таком слу­чае должно отдать им Науглафринг в целости. В «Сказании» Маглор, Дири- эль, Келегорм и Крантир (или они же, фигурирующие под более ранними эк­вивалентами тех же имен) погибли в битве (что, согласно «Сказанию», про­изошла в Хитлуме, где Диор правил после отца). Однако в S в исходном его варианте история принимает весьма странный оборот: Феаноринги захвати­ли Науглафринг, но затем так из-за него перессорились, что в конце концов «в живых остался только Маглор». Как в таком случае сюжет развивался бы дальше, предугадать невозможно.

Дата добавления: 2015-09-29