- А может, не надо так? - спросил Тиха. - Это, типа, артефакт поглощающих, эти линзы, да? Может, лучше не привлекать к себе лишнего внимания такими приготовлениями?
- Кто бы говорил о лишнем внимании, - хмыкнул я. - Моя паранойя заставляет меня согласиться с Берсой. Лучше перебдеть чем... ну, понятно.
Кей тем временем перебралась поближе к Тихе, на переднее пассажирское сидение. Что-то разыскала в телефоне и показала зеленоватый экранчик Тихомиру:
- Рули сюда вот.
К двухэтажному частному дому вела каменная лесенка, обрамленная кирпичной изгородью, по которой вольготно вился плющ и дикий виноград. Лесенка упиралась в зеленые деревянные ворота с массивным дверным молотком в форме головы льва.
Никс, Тиху и Берсу я оставил внизу, за углом, в машине. Берса дымила, как сталелитейный комбинат, Тиха грыз ноготь на большом пальце левой руки, а Никс, как и прошлые пару часов, спала.
Абеляр Амберович, немало меня напугав, приоткрыл зеленую створку ровно в тот миг, когда я уже изготовился использовать дверной молоток по назначению.
Старик был одет в домашний бордовый халат и пижаму. Он со мной даже не поздоровался - кивнул, мол, пойдем, и еще погрозил пальцем слегка невнятно. То ли это значило "я тебе это припомню", то ли "тише, не шуми". Я решил на всякий случай не шуметь. Мало ли, сколько домочадцев спит у него тут и какой чуткости у них слух.
Чтец завел меня в дом, темный, теплый, пахнущий, почему-то, медом и воском, и провел по узкому коридору в какую-то полутемную комнатку, после щелчка переключателей оказавшуюся рабочим кабинетом. Абеляр прикрыл за нами дверь, уселся на кресло и сложил перед собой руки замком. Я сел напротив, на диванчик. Чтец смотрел на меня хмуро из-под густых бровей с частой проседью, как будто бы уже понял, зачем я пожаловал, и это ему совсем не по нраву.
- Итак, чем я могу тебе помочь в такое время... хм, суток? - наконец спросил он. - Катя сказала, дело срочное.
- Пожалуй, - согласился я. - Видите ли...
- Ближе к делу.
- Конечно, - я кивнул. - В машине за углом лежит моя ученица, которой я даже треугольник горения разъяснить не успел. Она заснула при странных обстоятельствах. Разбудить мы ее не можем, хотя пробовали. Дышит ровно, пульс и рефлексы на месте - просто не просыпается. Конечно, времени прошло маловато для того, чтобы начинать паниковать, но меня ее состояние тревожит. Точнее не столько состояние, как... совокупность событий, к нему приведших. Есть мнение, что этот продолжительный обморок, перешедший в сон, произошел с ней из-за вот этой вещи, - я положил на чайный столик злополучный осколок дымчатого стекла, все еще завернутый в носовой платок Тихомира. - Может, вы знаете, что это?
- Разверни, - попросил чтец.
Я глянул на него исподлобья. Осколок - вот он, рукой подать. Что же это выходит? Абеляр не хочет касаться осколка? Боится?
Чем дольше я медлил, тем напряженней становилась атмосфера в кабинете. Чтец молчал, я тоже. Наконец я все-таки развернул носовой платок.
Когда Абеляр Амберович только глянул на стекляшку, зрачки его расширились. В следующее же мгновение он резко отвернулся.
- Спрячь это, - сказал он отрывисто. - Быстрее!
Я вздрогнул. Не понимая, зачем, завернул осколок обратно и сунул в карман брюк.
- И... что это? Вы мне объясните, почему...
Чтец повернулся медленно, и что-то настроение мне его не понравилось. Ну, как не понравилось. Создалось впечатление, что сейчас меня располосуют взглядом и освежуют тут же, еще живого и ненормально горячего, без расспросов и предупреждений.
- Откуда у тебя осколок зеркала Лок? - спросил Абеляр Амберович.
Я хмыкнул, стараясь скрыть волнение:
- Не поверите.
Снаружи я был спокоен, словно морская гладь в утренний штиль. Внутренне я превратился в сдавленную пружину. Казалось, что Берсе не показалось, и чтец сейчас на самом деле решает, а не залезть ли мне в голову, а может, и пробует это сделать. Абеляр Амберович на вид был точно так же спокоен, он, как будто бы, ждал моего ответа в виде отчета о том, как мы, например, с приятелями ограбили какое-нибудь гильдейское хранилище артефактов. И все бы ничего, но о "зеркале Лок" я слышал впервые.
- Ну? - поторопил чтец.
- Никола нашла это в саду у своего знакомого некроманта, - ответил я. - С ней был Тихомир Одиш. Никс взглянула на осколок и навернулась в обморок, или в сон, из которого так и не выбралась.
- Это понятно, - проговорил чтец. - Ох уж эта ее везучесть...
- Может, вы мне что-нибудь все-таки объясните? - спросил я.
Осколок, спрятанный в карман брюк, внезапно почувствовался. Будто бы эта маленькая дымчатая стекляшка хочет уколоть меня или порезать через три слоя материи.
- Значит так, - проговорил чтец, - вставай. Иди за мной.
- Снова?
- Пойдем.
Голос Абеляра Амберовича звучал тревожно. Но я не мог понять, за кого он волнуется и почему именно.
Мы снова шли по полутемному коридору.
- На вещь эту не смотри, - отрывисто сказал чтец. - И никому не давай.
- Хорошо, - ответил я медленно.
Чтец вышел во дворик и резко свернул направо. Я последовал за ним. Он обогнул дом по выложенной плоскими валунами тропинке, миновал небольшую пасеку в пять ульев и открыл передо мной дверь ветхого на вид сарая:
- Заходи.
Где-то вдалеке пропели петухи. Я мешкал.
- В... сюда?
Чтец цыкнул и вошел в сарай первым. Я двинулся за ним, аккуратно, стараясь не задеть торчащие отовсюду доски. Абеляр подошел к еще одной двери, за которой обнаружилась совершенная, непроглядная тьма. В этот раз он не стал меня дожидаться, и, чуть наклонившись, прошел в эту тьму первым.
Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Деревянная дверь на пружине захлопнулась занаим сама собой.
Внутри было тепло, влажно и так темно, как должно быть, пожалуй, только в гробу или в проявочной. Пахло смолой и сыростью.
В поисках опоры я коснулся стены и нащупал теплое шероховатое дерево.
- Серебристый кедр, - сказал чтец.
Вот как. Серебристый кедр. Мало кто знает, а значит, и понимает, что он же - кобальтовый кипарис. Мне же посчастливилось знать, что это за материал и каковы его свойства.
Получается, банька у Абеляра Амберовича не простая. И вот теперь вопрос: от кого или от чего собрался защищать нашу беседу он? Линзы, раздражающие мне глаза последние полчаса, - детский лепет по сравнению с парилкой из кобальтового кипариса.
- Золатунь - вещество конечное, - сказал Абеляр Амберович. - А кедр мы культивировали уже после войны. Слева от тебя - скамейка, располагайся.
- Разговор будет долгим? - спросил я у темноты.
- Надеюсь, нет, - ответил чтец. - Итак. Слушай меня внимательно... Значит, вы нашли осколок зеркала Лок. Как он попал в тот сад - это, конечно, вопрос. Перво-наперво...
- Вы осмотрите девочку? - спросил я.
Абеляр молчал.
В парилке было темным-темно, и это нервировало. Я готов был уже что-нибудь по этому поводу предпринять, но оказалось, что чтец молчит не просто так: он искал масляный фонарь, и теперь зажег его, прикоснувшись пальцами к фитилю и тем самым продемонстрировав мне, что магия второй ступени для него не проблема. Как будто бы я в этом сомневался.
- Нет, - произнес чтец, и взгляд его был решительным и тяжелым. - Если все так, как ты говоришь, то осматривать Николу нет нужды. Вы с Катенькой не ошиблись. Это не кома, это - сон. Но не простой. В свое время этот сон погубил многих из наших.
- Погубил? - переспросил я.
- Убил, - уточнил Абеляр.
Я молчал, обдумывая, и он молчал. Спустя минуту, показавшуюся мне вечностью, чтец заговорил, глядя куда-то вниз, напокрытый ржавыми разводами плиточный пол:
- Как ты помнишь, Война Причин выродилась в гражданскую войну. Мы проиграли. В то время, как одни зачищали побережье от живых последствий магических экспериментов, других направляли уничтожать материальные артефакты. Материальные, древние артефакты, к которым, сам понимаешь, не всегда прилагалась инструкция по эксплуатации. Одним из таких артефактов стало зеркало Лок, каким-то чудом конфискованное в ходе войны у нашего тогдашнего врага. Очевидно, его каким-то образом выкрали. А как уничтожают зеркала?
- Разбивают...
- Правильно. Тот, кто первым совместил камень с зеркалом, взглянул в слишком большое число осколков, и его унесло сразу же. За ним пришел еще один, и тоже "засмотрелся". Следующим пятерым повезло больше, и "поймали" проклятье только четверо. Пятый о чем-то догадался и успел отвернуться. Короче говоря, методом проб и ошибок была выяснена следующая закономерность: осколок усыпит человека с вероятностью один к пятидесяти. Взглянуть на осколок нужно под определенным углом и в определенном освещении. Понятно, что если осколков много, то и вероятность уснуть становится больше.
- И что стало с теми, кто на него взглянул?
- Они умерли.
- Умерли?
Свет от фонаря тускнел. Вероятно, заканчивалось масло. Чтец подкрутил шестеренку на боку у медного основания лампы, и света стало чуть больше.
- Инцидент имел место тридцать лет назад, - произнес Абеляр. - Дело полностью передано чтецам. Всем пострадавшим диагностирован летаргический сон. А летаргия, вообще-то, встречается так же редко, как смерть от удара молнии или от падения на голову метеорита. Течение сна у пострадавших шло по-разному: кто-то держался годы, кто-то сгорал за день. Прочих закономерностей выявлено не было.
- Зеркало уничтожили? С... переплавили?
- Нет. Мы... Они были не настолько глупы. Среди пострадавших оказались родственники влиятельных в то время персон. Уничтожать зеркало полностью путем его переплавки казалось рискованным, и его стали изучать.
Все, что говорил сейчас чтец, вся эта ситуация с осколком, банькой, отделанной серебристым кедром, Никс, Тихой, откуда-то взявшейся Берсой, история, внезапно нырнувшая в чье-то чужое темное прошлое, в ту глупую и страшную войну, - все это, наконец, достучалось до меня, и я вдруг осознал ступень, градус, глубину разверзшейся передо мной бездны. Значит ли это все, что мой "гениальный" план обречен? С одной стороны - хорошо: никакого трибунала и Тиха точно не набьет мне лица, что полезно для творческого развития нашего коллектива; с другой стороны, все это чудовищно и мне... мне просто-напросто тяжело в это поверить. Неужели я не успею? Неужели придется действовать наобум? Неужели придется рисковать свыше меры? Зачем это все? Ненавижу, когда ситуация выскальзывает из-под контроля.
- То есть все, кто в это зеркало смотрел - мертвы? - переспросил я.
Чтец глянул на меня так, будто бы меня перед ним нет. Он, наверное, обращался к своей памяти, чрезмерно глубокой и ненормальной для человека, в общем-то.
- Не все, - ответил Абеляр Амберович сухо.
Я понял, что копать в эту сторону у меня полномочий нет. Что ж, ладно.
- Как этот осколок мог попасть к Никс? - спросил я.
- Вот и меня это интересует, - ответил чтец.
- А откуда вы?..
- Все члены моей группы давно уже мертвы, я - последний.
- Понятно. А от кого тогда все это? - я обвел взглядом непростую обшивку парилки.
Он понял, что я имею в виду. Сжал губы, но все же ответил:
- Этого не скажу.
- Хорошо, - я вздохнул. - То есть Николе... выходит, Николе не повезло, да?
Чтец нахмурил брови.
- Она тебе рассказала?
- О чем?
- О своем "проклятии".
Час от часу не легче. Я покачал головой:
- Нет.
- Понятно.
Абеляр Амберович потер бороду. Взвешивает, что мне можно говорить, а что нет? Знает он многое, и гораздо больше, чем говорит. Очевидно так же, что своим визитом и надобностью беседовать со мной о зеркале Лок я поставил его в сложное положение. Права была Берса, всё запутывается и всё здесь как-то не просто так.
- На Николе лежит "проклятье", оно же благословение, - наконец заговорил чтец. - С прошлой весны. Может быть, ты где-нибудь читал или слышал о "судьбоплетах"? Ну, так вот. Миф в очередной раз оказался правдой, и один такой объявился. Проявился, точнее, в мальчишке, с которым дружила Никс. И вследствие некоторых обстоятельств парнишка подкорректировал ей... судьбу.
И тут мне впервые показалось, что чтец не в себе, но я все-таки переборол зашевелившееся, было, недоверие, и даже тени сомнения не явил. Судьбу, значит.
Чтец продолжил:
- Ну, скорее, особенности ее взаимодействия с реальностью. На ней висит "удача утопленника". Это - старое проклятье, и мальчик применил его неосознанно, сам не ведая, что творит. Действие проклятия следующее: человеку или критически везет, или не везет. Середины не предусмотрено. Единственное, что понятно кроме этого - в свою авторскую версию проклятия мальчишка встроил "предохранитель", и о смертельных неудачах речи не идет. И вот Николе, наконец, не повезло критически: она не только нашла осколок зеркала Лок, но и взглянула на него как раз так, как не стоило бы.
- Вы сможете ей помочь? - напрямую спросил я, имея в виду и только что описанное им проклятье, и летаргический сон.
Чтец долго молчал, хотя к вопросу, как мне показалось, был уже готов.
- Чтобы снять удачу утопленника, ей нужно снова найти судьбоплета. Для этого ей неплохо бы проснуться, верно? Но вероятность того, что вам удастся решить загадку зеркала Лок очень мала.
- Нам? - переспросил я.
Ну да, ну да. А как иначе-то.
- Слушай внимательно, Рейнхард Майерс, - произнес чтец, схватив меня за запястье. Я даже опомниться не успел. Абеляр Амберович смотрел мне в глаза, и взгляд этот был тяжелым, как десятитонная мраморная плита, и таким цепким, темным, что я почувствовал себя тонущим в полынье. Ох, не зря их не любят, этих чтецов. Нелюбовь эта рождается из страха, и процесс мутации мне полностью очевиден. Чтецу я этот акт агрессии, конечно, еще припомню. Пускай опасность обоюдоострая, как меч, но преимущество на стороне зачинщика. Пока я пытался подавить моментально вскипевушю во мне ярость, одновременно стараясь ее не показывать, чтец говорил быстро и сухо: - Все осколки черного зеркала Лок хранятся сейчас в старинном замке Сорос, что на южном склоне Цинары. Насколько я знаю, чтобы его собрать, не доставало как раз одного. Полагаю, вашего. Интересно, правда? Кто-то крадет осколок Лок, тем самым затрудняя работу гильдии, а по прошествии тридцати лет подбрасывает этот осколок вам.
- Уж не сама ли гильдия? - спросил я раздраженно. - Отпустите мою руку, пожалуйста. Я осознал степень серьезности, правда.
Чтец отпустил.
- Ты умеешь задавать вопросы - это хорошо. Далее, насчет зеркала. Есть предположение, что восстановленное Лок "отпустит" всех своих спящих пленников, - но это, сам понимаешь, надо проверять.
- А эти другие "уснувшие"... они тоже читали стихи перед тем, как уснуть?
- Этого я не знаю, ибо никто... я не видел, как засыпали.
- И видео, конечно же, никто не снимал.
- Это было тридцать лет назад, Рейни.
- Что нам делать с Никс?
- Ты, я вижу, решил действовать?
Я не счел нужным отвечать.
- Свяжитесь с ее опекуном для начала. А пока будете решать, что именно предпринять, езжайте за город, в лечебницу "Ласточка". Выдвигайтесь сразу же, а я позвоню им и все решу. И да, Рейнхард... поменьше болтайте об этом всем, а лучше вообще молчите.
- Абеляр Амберович, от кого именно мы все это скрываем? Кого следует опасаться?
- Сейчас идет грандиозная работа там, в нашей гильдии. Кое-что подтвердилось, и наши ищут еще подтверждений. Всплывший осколок черного зеркала Лок может стать катализатором еще больших тревог и перемен. Я не хочу хаоса. Поэтому я сообщу гильдии об инциденте (не сообщить вовсе я не могу, пойми) в нужное время, ни раньше, ни позже. У вас будет время попробовать все решить - это единственное, что я могу обещать.
- Понял.
На фоне яркого белого света чернели округлые пятна. Они слегка подрагивали, но вскоре собрались, стали резче и оказались черными колоколами, подвешенными на толстых металлических тросах. Их было множество, тросы тянулись в разные стороны, уходили куда-то за пределы помещения, ныряя в большие стрельчатые окна без стекол, сверкающие белыми безднами от пола и до арочного купола.
Никс с трудом приподнялась, села. Что-то сдавливало грудь, хотелось пить и есть. Ощущения были в целом странные. Если глубоко дышать, то лучше. Если задуматься о том, где она и как сюда попала, начинает болеть голова.
Хлопок.
Большое черное пятно пошевелилось и оказалось, скорее, красным.
- Проснулась? - спросил участливо звонкий, мягкий голос, не женский и не мужской.
Никс попыталась сосредоточиться на говорившем с ней, разглядеть его, но пока что не получалось.
- Меня зовут Кэрри, - представился собеседник. - Я ждал, когда ты проснешься. И читал. Как хорошо, что кто-то еще печатает свои тексты для того, чтобы сжечь.
Никс, сжав голову руками, зажмурилась. Боль отступила, зато, когда она снова открыла глаза, колокола и темное пятно, назвавшееся Кэрри, снова оказались размытыми. Вот только Кэрри подошел ближе и Никс на секунду застыла, рассматривая его.
Театральный грим?
У существа (а человеком назвать его казалось неправильным) была белая, словно алебастр, кожа, красные волосы, красные глаза, красные ресницы и брови, темно-красные губы, будто испачканные спелой ежевикой, и в разрезе этой кровавой улыбки тускло сверкнули черные зубы. Существо пыталось изобразить дружелюбие. Существо правой рукой, исполосованной пунцовыми геометрическими узорами, откинуло за плечо длинные багровые косы, увешанные золотыми колокольчиками, а левую руку протянуло Никс, будто бы предлагая помощь.
Никс рефлекторно протянула руку в ответ, чтобы помощь эту принять, но тут же отдернула, опомнившись и испугавшись. Она увидела и свою руку тоже, и теперь сидела, уставившись на свои ладони - абсолютно черные.
- Что со мной? - проговорила она резко севшим голосом. - Что... с моими руками? Где... я...
Никс шлепнула себя по щекам, понимая тут же, что вокруг нет никаких зеркал, - только окна, тросы с колоколами и странное существо, представившееся Кэрри.
- Где... где мы? - спросила Никс. - Что происходит?
- Ты в безопасности, - произнес Кэрри, - это башня Перламутр. Поднимайся осторожней - на тебе платье. Я поэтому, отчасти, помощь и предложил.
Никс удалось быстро совладать с собой. Платье? Она обратила внимание не только на свои ладони, но и на пышный многоцветный шелк с вышитыми на нем золотистыми рыбками, укрывший тяжелыми складками ее колени, перевивший талию, стекающий по предплечьям и плечам. И руки. Руки были черными, и Никс завернула один из рукавов, чтобы убедиться, что руки черны до локтя и дальше. Хотела, было, проверить и вырез платья, но опомнилась и подняла взгляд на Кэрри, который стоял рядом и терпеливо ждал чего-то.
Никс подобрала объемный подол и все-таки умудрилась встать.
- Это ты, что ли, меня переодел?.. - спросила она голосом, не предвещающим ничего хорошего.
Никс понимала сама, что вопрос глупый, но момент казался крайне неподходящим для деликатностей и попыток показаться лучше, чем есть.
Кэрри улыбнулся, не размыкая губ, и кивнул в сторону одного из окон:
- Посмотри.
Никс, косясь на Кэрри подозрительно, опробовала подкашивающиеся ноги, сделав пару шагов по направлению к окну. Вестибулярный аппарат шалил и негодовал, но когда она подошла к витому парапету, вроде бы, успокоился.
Зеленые звезды на фиолетовом небосклоне сложились в огромный вихрящийся эллипс, и сквозь него, прямо посередине, плыл кит, такой большой, что, глядя на него, верилось: такой способен проглотить солнце. Более того, он ими, солнцами, и питается, в этом нет никаких сомнений.
- У-у, надо было мне все-таки смотреть ковер, а не курить его, - проговорила Никс, усмехнувшись.
А потом расхохоталась.
Улыбка - это всегда в какой-то мере оскал, а значит и такой истерический смех - тоже, своего рода, защита. Иначе объяснить, почему ей вдруг стало смешно, Никс не могла. Она смеялась так, что выступили слезы. Вытирая их черными ладнями и шмыгая носом, она повернулась к обескураженному Кэрри:
- Все... в порядке. Это я шучу так криво, да. Красиво у вас тут, на самом деле, очень. И платье красивое. Наверное. И летающие киты, и звезды эти, и все дела.
- Это не звезды, - сказал Кэрри, - это светящийся небесный планктон.
- Ну, тем более, - Никс насухо вытерла глаза и, вроде бы, даже совсем успокоилась. - Хорошо. Скажи мне, Кэрри, кто ты? Где мы? Хотя, подожди, я, кажется, догадываюсь. Морок?
- Так вы его называете, - кивнул Кэрри.
- Ну, а ты кто? Мой глюк? Сон камня? Сон маленькой девочки, которая любит тощих, странно выглядящих парней и не иначе? И как я тут оказалась?
- Я нашел тебя в расщелине Полдень, - ответил Кэрри, - и перенес сюда. Думал сначала, что ты растаешь, но оказалось, ты здесь иначе.
- Хорошо, я поняла, ты один из тех, кто говорит загадками и юлит.
- Мне не хватает слов. Они сгорают на моем языке.
Никс поглядела в честные, кроваво-красные, как у кролика-альбиноса, глаза пристально, пытаясь понять, в своем ли существо уме.
- Сгорают? - переспросила.
- Ага.
- Покажи.
- Что?
- Язык.
Язык у Кэрри оказался длинным, острым и таким же черным, как зубы, но к корню слегка краснел.
- Да уж, - проговорила Никс. - Тут у вас, конечно, интересно, но мне надо бы скорей проснуться. Я... я, кажется, что-то не доделала... что-то не успела сделать в реальности, и мне за это влетит. Нельзя, в общем, такое недоделывать. Вообще не помню, что это было, но я должна была это сделать, иначе... иначе - плохо. Надо просыпаться, да. Ты мне расскажешь, как это сделать, Кэрри?
Кэрри тем временем сел возле одного из окон и выудил из своего черно-золотого одеяния небольшой, обуглившийся томик и даже его открыл, но вот, судя по картинке на обложке, взял он книжку неправильно, верхом вниз.
- Тебе бы посидеть тут, отдохнуть, - сказал Кэрри. - Позже, когда Небесный Кит исчезнет в Тлеющем Море, когда провернется Калейдоскопическая Луна, когда мимо Башни Тайны пройдет последний транзитный поезд в Сияющий Мир, - вот тогда мы услышим Зов, и я не знаю, что будет с тобой, когда ты услышишь его. Ты ведь не просто во сне, и не во сне наяву, и даже я не знаю, что с тобой делать, а уж я-то на вас, лунатиках, собаку съел.
- Кто ты, Кэрри? - еще раз спросила Никс, чувствуя, как по плечам и спине бегут мурашки, а мелкие волоски на руках и затылке встают дыбом.
Кэрри ее будто бы проигнорировал. Никс задала один и тот же вопрос в третий раз и в третий раз не получила ответа. Видимо, больше спрашивать смысла нет. Кэрри не скажет. Может, он вообще не живой, может, он просто статист этого странного измерения иллюзий.
Никс знала о существовании морока из рассказов вернувшихся оттуда друзей. Кто-то еще называл это место "миром снов", но, судя по тем же рассказам, почти все имена, данные мороку, некорректны. Он, в принципе, так же реален, как привычный мир. Здесь, говорят, можно умереть, явившись сюда во плоти. Отсюда, вроде бы, можно даже что-то забрать с собой, исполнив некоторый тайный ритуал, и говорят, что вся имеющаяся в реальности колдовская золатунь родом из морока. Ромка, еще до того, как пропасть, рассказывал, что, вроде бы, из морока есть пути в другие миры - в совсем другие, совсем-совсем. Попасть в морок можно тоже по-разному, и в памяти Луни Красавки, той, что живет у Камориль на чердаке, есть даже старинная довоенная карта путей перехода.
Никс оглянулась по сторонам. Никаких дверей или лестниц, сплошь огромные окна и тросы с колоколами. Кэрри читает книгу, в этот раз взяв ее правильно. В окнах - сине-фиолетовое небо в россыпях зеленоватых "звезд", и если взглянуть вниз, то земли не видно - лишь золотистые облака до самого горизонта.
Может ли быть так, что, изучая точки перехода в морок, сумасбродный некромант открыл еще одну, и Никс угораздило в нее провалиться? Это вряд ли. Камориль не настолько беспечен. И Эль-Марко предупредил бы Никс не заходить в сад, даже если так.
Стоп. Кэрри не сказал ничего вразумительного, но что-то знакомое... Калейдоскопическая Луна - понятное дело, это о той, которая меняет цвет, которую видно почти ото всюду, висящая яблоком над горой Антарг; там же, под Антарг, Тлеющее Море - Ромка рассказывал; тут есть еще какой-то вокзал, и немудрено, что есть поезда. А вот... Башня Тайны... та ли это башня, о которой говорил Рин?
Никс вдруг вспомнила все. Вообще все. Никаких блоков и белых пятен не осталось, и головная боль совсем прошла. Морок - "мир снов", место, где маяку снится, что он - белостенный замок, и на самом деле так и есть; здесь времена и события почти не связаны между собой линейной логикой, граница между жизнью и смертью размыта, здесь возможны такие чудеса, что не снились ныне здравствующим архимагам, которым не повезло родиться после Войны Причин, и детям, которым не рассказывают о былом - на всякий случай, точно так же, как молчат, например, о любви.
Лишь те, кому повезло (или не повезло) знают, что морок - реален. Нет, не так. Он не реален, он действителен. Единый для всех безграничный сон, истина, зависящая от угла, под которым на нее смотреть.
И те, кто в курсе насчет этой действительности, хотели бы попасть сюда так, как попала Никс - сохранив сознание и понимание происходящего, но им не дано.
А Никс угораздило провалиться сюда, пускай и не понятно, как именно. Но это обстоятельство можно попытаться использовать. Пускай придется пробовать наобум. Пускай идея кажется глупой и слишком самонадеянной.
Пусть. Не потеряться бы теперь в одиночку в этом супе из смыслов и мест. Никс взглянула на Кэрри:
- То есть, как проснуться, ты мне не расскажешь, правильно?
Кэрри, не отвлекаясь от книги, повел плечом неопределенно.
- Ну, хорошо, - вздохнула Никс. - Тогда я пойду.
Кэрри вздрогнул, встрепенулся, поднял на нее удивленный взгляд:
- Сто... Что... Куда?..
Никс, полная решимости, подобрала шелковые юбки и подошла к краю. Снова взглянула вниз. Золотые облака клубились далеко и глубоко, и казались ненастоящими, нарисованными, а оттого страшно особо не было. Ромка говорил, что морок создан для тех, кто умеет или хотя бы хочет научиться летать. А значит...
- Стой! - крикнул Кэрри, и в этот момент все колокола на тросах закачались, язычки ударились в дутые медные стенки и воздух затрепетал и запел от разноголосого звона. В шуме колокольного набата голос Кэрри почему-то не терялся, наоборот - звучал звонче и как-то выше. - Я тебя провожу. Незачем... незачем проверять на прочность.
Никс в этот момент показалось отчего-то, что Кэрри и сам - совсем еще мальчишка. Что-то да вырастет из него через годы? Ей представилось дикое пламя отросших красных волос и белые тонкие руки, пальцы, будто погнутые паучьей болезнью, и, почему-то, острый выступ седьмого позвонка.
Сквозь белую кожу Кэрри, которого она видела перед собой, проступил румянец.
- Перестань, - сказал он, - вон, смотри лучше: Фантасубвеструм.
Никс отвлеклась и обернулась туда, куда смотрел Кэрри.
- Э-это еще... что такое?
Сквозь золотые облака, разрезая их острым килем, плыл небесный корабль под искристыми светлыми парусами, похожими на металлическое кружево. Переливались волнами, загребая податливый воздух, жемчужные весла - по сотне с каждой стороны, и натянутые снасти сверкали, словно паутина в утреннем разнотравье.
Корабль был огромен, и небесный кит в сравнении с ним показался мелкой рыбешкой.
- Это ж кто-то его построил, - пробормотала Никс, когда к ней вернулся дар речи. - Это ж кто-то его придумал!
- Фантасубвеструм сплетен, а не выстроен, - пояснил Кэрри, устремив чуть менее восхищенный, чем у Никс, но безусловно влюбленный взгляд на золотистые резные паруса. - Он - головоломка и лабиринт, загадка в загадке, блуждающее сердце небесных глубин. Говорят, там, в самом его нутре, черно, как ночью в землях исхода, и там кто-то есть - как косточка в яблоке, как нож в потайном ящике, словно скрытый смысл, известный лишь заговорщикам, - но даже я не знаю, кто это и что он там делает, и вообще, правда ли это.
Никс на секунду оторвалась от созерцания приближающегося к башне огромного светящегося корабля для того, чтобы взглянуть на Кэрри искоса.
- В землях исхода? - переспросила она. - Это типа как... это, что ли, ты так называешь реальный мир?
- У нас говорят, земли исхода - обитель тлена, печали и тьмы. Но я читал ваши книги и знаю, что это не так.
- И мы на нем поплывем? - спросила Никс опасливо, снова переведя взгляд на небесный корабль.
- Нет, - ответил Кэрри со вздохом. - Фантасубвеструм недостижим. А наш путь лежит по вершинам засохших елей, по фонарным столбам.
- Шутишь!
- Папой клянусь, - сказал Кэрри, шутливо кланяясь. - Следуй прямо за мной.
Он просто ступил в центр площадки, продуваемой ветром, и под ногами его стали появляться ступени. Сначала медленно, они вдавливались в тело башни, а затем полетели вихрем, и вот уже в черную глубину вела крутая винтовая лестница.
Кэрри стал спускаться вниз, сунув книгу под мышку, не выказывая какой-либо неуверенности. Никс, вдохнув глубоко, ступила на только что возникшую каменную лестницу, запоздало подумав, что Кэрри взялся ее провожать, не зная, куда она хочет пойти.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |