- Это ты мне будешь рассказывать, если он явится за мной и убьет! Вот что тогда?
- А что ты предлагаешь?
- Давай сдадим его поглощающим вместе с этим долбанным зерном? Эт ж контрабанда!
- И столько труда насмарку? Ну нет!
Я порылся в обоих карманах и достал золотистую колбочку на цепочке. Протер рукавом. Потянул за рычажок, высвобождая острое, опасное "жало".
- Сорбет "выхухоль мозга"? - только и пробормотал Тиха.
- Ты откуда слова такие знаешь, Тихомир Одиш?
- Рейни, у тебя совесть, вообще, есть?
- Откуда раскаяние там, где сердца нет?
Я усмехнулся. Как весело, порою, отвечать кому-либо строчками наших песен. Без музыки все звучит настолько фальшиво и пафосно, что даже меня, привыкшего долдонить эти фразы бессчетное количество раз, мутит.
Настала пятница, начались и кончились лекции, стремительно пролетело первое практическое занятие по композиции, солнце пересекло зенит и склонилось ближе к морю. Анита Совестная так и не нашлась, Берсы на горизонте не наблюдалось, от Марика вестей не было, а насчет возможной подработки Никола еще ничего не придумала.
Неприятностей тоже удавалось пока что избегать, если не считать оными привычные уже поганые мелочи типа зажавшего сдачу кофейного автомата или липкой жвачки под столешницей парты. Везения тоже были никчемными, хоть и разнообразными и обильными. В любом случае, без всего этого было бы спокойнее, удалось бы, возможно, сосредоточиться и все обдумать, но пока что приходилось вертеться.
Никс относилась к учебе очень серьезно. Она надеялась, что не будет никакой войны никогда, и свой долг, как элементалисту, ей отдавать не придется. А это значит, что будет жизнь. Все, что нужно - это избавиться от утопленнического везения, а уж там-то все пойдет как по маслу.
Никола, давно уже разузнавшая, как пройти в библиотеку, ступила на потрескавшуюся асфальтовую тропку, пролегающую сквозь парк. Там, южнее, стоит отдельное двухэтажное здание с куполообразной крышей, и именно в нем располагается феноменально огромное, как для художественной академии, хранилище знаний.
Табличка на стене, покрытой потрескавшейся штукатуркой, гласила, что библиотеке не меньше сотни лет, и вообще, здание является культурным памятником. Никс прошла сквозь низкий дверной пролет, окунувшись из жаркого томного вечера в гулкую прохладу, и сперва ее поприветствовало эхо, заплутавшее в пыльных столбиках света, а следом и библиотекарша, которая, казалось, еще древнее самой библиотеки.
- Вверх по лестнице и направо, - проскрежетала старая женщина, блеснув толстыми линзами очков.
Никс даже вздрогнула. Решила ничего не спрашивать. Прижала общую тетрадь к себе покрепче и стала подниматься по указанным ступеням вверх. Огромная хрустальная люстра, пыльная, как будто бы поросшая сизым мхом, свисала с куполообразного потолка на толстых черных цепях. Проходя мимо нее наверх, Никс смогла рассмотреть, что вместо ламп среди пыльного, потрескавшегося хрусталя виднеются толстые свечные огарки.
В полукруглом алькове, обнаружившемся за насквозь прошитым солнечными лучами коридорным пролетом, располагались друг напротив друга три двери. Первая была приоткрыта, а на двух других висели амбарные замки.
Никс осторожно заглянула в приоткрытую дверь, и, приметив знакомый затылок, тихо вошла.
- Знаешь, у меня такое ощущение, будто бы за три дня, что мы не виделись, тебе уже наболтали всякого, - произнес Рин, не оборачиваясь. Потом все-таки оглянулся, откинувшись на опасно поскрипывающий стул. - И ты поверила, на всякий случай, всему и сразу.
Никс ничего не ответила. Она протиснулась между поставленными друг на друга коробками вглубь небольшого, ярко освещенного кабинета, пыльного чуть менее, чем давешняя люстра, положила тетрадь на изрисованную множеством ее предшественников парту и уселась на протертый стул с красной обивкой.
- Слушаю и внимаю, - сказала она по возможности уважительно и спокойно. - Как мне лучше обращаться к своему куратору?
Рин привстал со стула, перевернул его спинкой вперед и уселся, положив голову на сложенные перед собой руки.
- Обиделась?
- На что?
Рин помолчал. Кивнул, как будто бы что-то понял, и сказал наставительно:
- Официоз ты разводишь зря. Обращайся по имени. А слушать и внимать сейчас буду я. Первым делом нам следует уразуметь, что ты вообще знаешь, Никола Рэбел.
Никс насупилась и сжала крепче механический карандаш, выданный ей намедни Ирвис. Она сосредоточила взгляд на острие грифеля и повела по бумаге неровную угловатую линию, тщетно пытаясь сделать ее легкой и плавной.
- Положим, испечь на ладошке сардельку ты сможешь легко, но сила хранителя снов не в этом, - продолжил Рин. - Начнем с основ.
- А можно мне узнать вообще всю программу мероприятий?
Никс подняла голову, оторвав взгляд от тетради, и посмотрела на Рейнхарда прямо. Он усмехнулся.
- Я думал, ты спросишь, что за "хранители снов" такие.
- Ясное дело, это про нас. И вряд ли ты сам знаешь, откуда это пошло.
- Неплохо, - отметил Рин. Поднялся, подошел к окну. С силой подвинул рассохшуюся створку вверх, так, что посыпалась на пол облупившаяся краска.
В душную комнату ворвался свежий ветерок, зашуршал бумагами, вздул пыль и тут же угомонился. Рин обернулся, облокотился на подоконник и сложил руки на груди.
- Значит, план такой. Будем обучать тебя экстерном. Я планирую управиться за два месяца, хотя ты могла слышать, что обучение занимает в среднем год.
- Это почему это?
- Есть такая идея, что ты с этим справишься, хотя потрудиться придется. Нужно будет многое выучить, многое зазубрить. По итогам обучения будет произведен ритуал замены зерна. Так, мы избавимся от повинности терпеть общество друг друга в течение двух месяцев. Не подумай чего хорошего, но есть большая вероятность, что ты меня, как преподавателя, вскоре возненавидишь. Не думай, я не запрещаю, я к этому всячески готов. Программа насыщенная, требования высоки, и кое-что тебе может так вот, сразу, показаться ненужным и бессмысленным, а то и грубым, а может, вообще непростительным. Приятельствовать мы, в общем-то, не обязаны.
Никс вздохнула. Человек, стоящий у окна, что-то важное по его мнению в этот момент говорил, да. Она понимала это умом, по крайней мере, какой-то частью своего ума. Было ощущение, что теперь он нарочно пытается вызывать неприязнь, о которой предупреждает. Зачем ему это? Предосторожность? Думает, что настолько хорош?
Никс видела, как теплые закатные лучи, проходя насквозь, выплавляют из его волос платиновые искры, просвечивают легкую светлую ткань на рукавах и воротнике, отражаются от белых стен и возвращаются солнечными зайчиками на бледное, тонкое, не по-мальчишечьи красивое лицо, и в этом всем есть что-то очень неправильное. То ли не должен быть мужчина предметом любования, то ли красота эта излишня, несоразмерна, отпущена чересчур щедро, то ли еще что, - но ясно только, что толпы поклонниц - это они не зря, они очень даже не просто так, и Рейнхард Майерс об этом, понятное дело, знает.
Она сама наблюдала его в свете софитов, на фоне ночного моря, и полуголым, в одних штанах, на его же кухоньке, - и все это было мило, конечно, и производило эффект, да, но этого явно мало для того, чтобы лишить ее способности соображать.
Есть здесь, чего бояться, или нет? Честен ли он, искренен ли, или у этих всех фраз и взглядов есть оборотная сторона?
- Эй, ты меня слушаешь? - переспросил Рин, кажется, во второй уже раз. - Давай, что ли, по основам. Расскажи мне о ступенях мастерства.
Никс, опомнившись, даже слегка привстала, но потом села обратно. Задумалась. Попыталась вспомнить. Знания ворочались где-то за пределами действительной памяти, ненужные и блеклые. Задумчиво помусолив карандаш, она все-таки изрекла:
- Ступени мастерства, сиречь магии... заключаются... заключаются в том, что... То есть, не так. Существует три ступени волшебства, и они одинаковы для каждой гильдии. Первая ступень. На первой ступени маг убирает физические ограничения, связанные с его специализацией, с предмета. Простой пример: мокрое дерево не горит. У меня горит. Это я пользую интуитивное безмолвное контактное заклинание первой ступени.
- Хорошо. Продолжай.
Никс с неудовольствием отметила, что похвала была ей приятна. Она постаралась говорить с тем же равнодушным тоном:
- Вторая ступень. Привязка волшебства другой школы. Тут сложнее, все зависит от способностей мага, его родословной, от его знаний и предрасположенностей. Короче говоря, вторая ступень позволяет мне почувствовать себя горящим поленом, если мне близка магия чтецов, или заставить его летать, если в предках у меня был кто-то из диких ведьм, или увидеть в вызванном пламени чего-нибудь этакое, если в роду не без прорицателей. Честно говоря, сама я до второго уровня не добиралась, и как привязать к простому примеру с поленом некромантов или целителей, я не знаю.
- Материал, сиречь объект колдовства, тоже играет роль, - подсказал Рин. - Это мы будем проходить отдельно. Так что там у нас с третьей ступенью?
- Третья ступень - мифологизация. Статус ныне здравствующих архимагов. Если я ничего не путаю, а это вряд ли, характеризуется третья ступень соединением сущности мага, (некоторые называют это струной) с неким абстрактным понятием, здесь и далее "мифом". Так, маг огня сам стает немножечко огнем, и приобретает способности, свойственные огню, как архетипу, как воплощенному герою мифа, а не как натуральному физико-химическому явлению. И так далее, и тому подобное. Четвертая степень, - начала Никс и запнулась, ведь про четвертую речи не шло и никто ее об этом не спрашивал. Но Рин кивнул, мол, продолжай, и Никс заговорила снова: - Четвертая ступень была доступна исключительным чародеям прошлого. "Колдовать - как дышать", - говорили они, и, собственно, на четвертой ступени стирались различия между школами, и исключительные, вроде как, не были ограничены ничем, кроме собственных знаний и фантазии. Творили, что хотели, и именно этим и навлекли на себя народный гнев. Кажется, как-то так.
- Хорошо-о, - протянул Рин. - Давай теперь про гильдии.
- Что про гильдии? - переспросила Никс, моргнув.
- Перечисляй. И священные книги.
- Ох, - Никс вздохнула. Зубрежка священных книг гильдий всегда казалась ей чем-то ненужным и пустым. Зачем все это заучивать, если в руках подержать вряд ли получится? И все же она принялась вещать: - Священные книги гильдий, по сути, являются их уставами, написанными в разной форме. Объединяет их "Заповедь Неугомонного Сердца". Значит, чтецы. У них штук десять священных книг, то есть глав, каждая под пять сотен страниц, названия ни одной не помню. Вместе все это называется "Учтивость Благодатного Смирения".
- Придется подучить, - заметил Рин.
Никс фыркнула, но продолжила:
- Далее. Целители. "Следуя Любви". Некроманты. Основной кодекс - "Сечение Зла". Я слышала еще о дилогии "Торжество", но это нам Камориль по пьяни рассказывал, ничего конкретного не упоминая, мол, секрет-секрет. Далее. Поглощающие. Эти сугубо загадочны в своей скучности, ибо как можно было назвать устав "Уставом", я не понимаю. Ну и, что касается нас, как ты говоришь, интригуя, "хранителей снов", то кое-какой свод правил есть лишь у иллюминантов и называется "Неси мне свет". Официально устава элементалистов не существует, так как нам вполне хватает ограничений, прав и обязанностей, перечисленных в Заповеди Неугомонного Сердца. Нам, по мнению коллег из других гильдий, присуща хаотичность и несдержанность характеров и особенная небезопасность дара, а оттого и строгость правил, и обязательный ритуал по мнению многих оправданы и истинно необходимы.
- А что ты скажешь про шестую гильдию? - спросил Рин.
Никс запнулась. Перечисляя уставы, она стала на автомате рисовать в тетради символы гильдий, увлеклась и говорила уже вполне спокойно, не стараясь строить предложения особенно правильно и складно. И оттого, наверное, даже ни разу не запнулась. И вот вдруг... шестая гильдия? Никс подняла взгляд от тетради.
Солнце скрылось за густыми древесными кронами, и в проеме окна теперь виднелся кусок фиолетового неба, испещренного сизой облачной рябью. В кабинете стало сумрачно и прохладно. Рин прикрыл окно.
- Историю не любишь, да? - спросил понимающе.
- Не люблю, - призналась Никс.
- Шестая гильдия прекратила свое существование задолго до начала Войны Причин, - стал рассказывать Рейнхард. Одновременно он наливал из пластиковой бутылки воду в электрический чайник. Поставил его на подставку и щелкнул переключателем. Обернулся к Никс. - Это была гильдия пророков. Говорят, именно они и составили Заповедь Неугомонного Сердца в стародавние времена. Сами же пророки чтили больше всего "Знамение Пути", то есть жизнеописание Потерянного, и потому, отчасти, их называли "поцелованными богом". Башня Тайны на острове Хок долгое время стояла, запертая изнутри и снаружи на магические и прочие засовы, храня в себе многие тайны, пока не была выкуплена и переоборудована чтецами. Собственно в ней ранее и располагалась гильдия пророков.
Никс слушала внимательно. Ее охватило чувство неясной тревоги, холодное и липкое. То, о чем сейчас рассказывал Рин, казалось отчего-то по-настоящему важным. Что-то... что-то очень ценное сокрыто в этих его словах, вот только что?
- Гильдия пророков... Шестая гильдия... Башня Тайны... - пробормотала Никс. - А почему... почему гильдия пророков прекратила свое существование?
Вода в чайнике начала кипеть. Щелкнул тумблер, и Рин, прежде чем отвечать на ее вопрос, неторопливо залил кипятком содержимое красной пузатой кружки. Взял ее за ручку и стал помешивать серебристой ложечкой.
- А кто ж ее знает, - Рин отхлебнул того, что заварил. - В программе этого нет вообще-то, это я так тебе рассказываю, для общего развития. Собственно, читывал я где-то, что пророков разогнал царь-царевич, король-королевич, тот самый, который потом с катушек слетел. Они разогнались и ассимилировались с населением. Существует так же версия о самороспуске гильдии. И есть еще страшная история про Серого Ворона, мол, случился такой человек, которого в пророчествах не видать, и по одному пророков перебил. Что, конечно же, невозможно, ибо слабые прорицатели существуют и поныне, - вот взять, например, неофициальное объединение бабок-ведуний "Сторожея".
- А на самом деле как все было? - настойчиво спросила Никс. - Кто это знает? Кто это может знать?
Рин пожал плечами. Снова отхлебнул из кружки. Нахмурился слегка, вроде бы даже задумался.
- А пророчества? Они в башне Тайны лежат? - продолжала спрашивать Никс.
- Пророчества? - повторил за ней Рин. - Лежат... И точно, пророки же наверняка их записывали. Выходит, может быть, и лежат. А может, и не лежат. Владельцам башни всяко видней, - он усмехнулся. - А что, тебе не терпится узнать судьбу мироздания? Или свою?
Никс заставила себя смолчать. Она хотела выкрикнуть, как привыкла, все, что на языке, но сдержалась. Ей было плевать на судьбы мира, но Рин оказался прав: ей до смерти хотелось знать, что там с ее собственной, и если она повязана с судьбой самого сильного из ныне живущих пророков, то может же об этом что-то быть там, в башне Тайны на острове Хок?
Рин смотрел на нее заинтересованно, искоса, с легкой улыбкой.
- Что-то ты задумала, огонёк, что-то опасное, прямо по глазам вижу.
- Я еще ничего не задумала, - призналась Никс. - Просто я кое-кого... кое-что потеряла, и мне надо узнать... надо это найти.
- Кого или что? - спросил Рин серьезно.
- Кого.
Рин вскинул брови, ничего не ответил. Потом спохватился как будто и поинтересовался:
- Чай, кстати, будешь? Красный, собственно. Как компот, только чай.
- Не откажусь, - ответила Никс, вздохнув.
Вывела в тетради "о. Хок, башня Тайны, пророки".
Рейнхард подошел к ее парте, поставил на белую салфетку красную кружку с красным чаем, заглянул мельком в тетрадь и сказал:
- Подвигайся. И переворачивай страницу. Пиши, значит... Тугоплавкие металлы.
- А? - не поняла Никс.
- Начнем скучную теорию с конца, - объяснил Рейнхард. - Не волнуйся, все записанное на следующей неделе пощупаешь-погреешь, сожжешь тучу всего, так сказать, на практике систематизируешь полученные знания. В лабораторию пойдем, там все для наших нужд подготовлено, но это в другом корпусе. А сейчас, - он приставил свой стул рядом, сел и стал диктовать, заглядывая ей в тетрадь через локоть, - пиши: "вольфрам". Температура плавления...
Закончили поздно, и Рейнхард вызывался провожать Никс до квартиры Ирвис. "Может, и на чаёк зайду, - говорил он, - надо же поблагодарить Ир за доброту и гостеприимство". У Никс голова пухла от всех этих пироэлектриков, диэлектриков, сплавов, оксидов, амальгам и прочего, и вообще, зачем это все? Зачем все это знать на память, если давно уже все таблицы и списки легко находятся в сети? В этом, наверное, был какой-то высший смысл, а может, и не было, но, так или иначе, у Никс не осталось никаких сил на возражения и споры. Хочет провожать и на чай - пускай.
На исходе пути, когда до дома Ирвис оставалось совсем чуть-чуть и он уже показался из-за деревьев, телефон в кармане Никс ожил и ожесточенно запел на разные голоса отрывок из ее любимого мюзикла. Никс приняла вызов, даже не успев посмотреть, кто звонит.
Звонил Марик. Он быстро разузнал, все ли с ней в порядке, и, получив положительный ответ, сообщил, что проведать Лунь стоит поскорей. Никс спросила, насколько "поскорей", и Эль-Марко ответил, что чем скорее, тем лучше.
- Что-то случилось? - спросила Никс. - Как вы там?
Рин отрешенно пинал бордюр под фонарем в паре метров от нее.
- Внешние границы сада Камориль что-то пересекло, - ответил Эль-Марко. - Что-то не идентифицированное. В любом случае, надо проверить, что это было. Сама не ходи, и ночью не ходи.
- Но как же мне попасть туда поскорей, если ночью нельзя? - Никс возмутилась.
- Тогда возьми кого из друзей. Точно! Ари или Тиху, и этого, который как седой - как его? Номера их у тебя есть?
- Я сама схожу, - угрюмо ответила Никс. - Завтра. Днем.
- Смотри мне. Если что-то подозрительное там будет - даже в сад не заходи. Просто со стороны глянь, на ограду в частности. А у нас все по-прежнему, деревенский культ оказался не по нашей части, - упырица барышень дурила. С ней мы разобрались, но как-то к искомому не приблизились. Еще неделю-полторы и будем возвращаться, если так и дальше пойдет. Ты сама держишься?
- Держусь, - ответила Никс. - Удачи вам. Завтра схожу, проверю животное.
- Ну, до связи, - ответил Эль-Марко и отключился.
Никс сунула телефон в карман.
- Автобусы ж еще ходят, да? - спросила у Рейнхарда, смотрящего на нее недоуменно и заинтересованно. Он кивнул.
- Я пойду, - сказала Никс. - Скажи Ирвис, что поздно буду. Вы как раз пообщаетесь нормально, а то она жаловалась, что ты давно не заходил.
- Вот как, - протянул Рин.
Никс улыбнулась деланно и, нескладно сделав ручкой, двинулась через парк к автобусной остановке.
Рин постоял немного, глядя ей вслед. Медленно выудил из кармана собственный телефон, набрал номер по памяти, как будто делал это в тысячный раз, и, дождавшись ответа, проговорил:
- Привет, бродяжка. Тут у тебя грузовик с галетами навернулся прямо на улице.
Тихомир соображал туго и был вообще какой-то сонный.
- Девочка направляется в обитель моей парасоциальной зазнобы, если ты понимаешь, о чем я, прямо сейчас. И слушай, я бы тебе ее не сдавал и тебя не дергал, но, кажется, тебе лучше бы ее сопроводить. Я бы сам пошел, но... сам понимаешь.
Рин говорил с Тихой недолго, а закончив, круто развернулся и пошел прочь от рыжего пятиэтажного дома, где на втором этаже заедала чай плюшками Ирвис Вандерфальк, и прочь от пустынной автобусной остановки, где ждала нулевого маршрута Никола Рэбел. У Рейнхарда Майерса были запланированы на этот вечер свои дела, и подвинуть их он бы, конечно, мог, но, во-первых, Тихомиру он задолжал, а, во-вторых, излишнее внимание, более того, нежелательное внимание содержимому параграфа номер три не только не соответствует, но и попросту противоречит.
Тиха сидел на парапете у западного гребня дамбы и жевал травинку. Он видел, как к кольцу среди холмов подкатился автобус, выпустил единственного пассажира и, проехав немного по своему же следу, свернул куда-то вглубь частного сектора для того, чтобы затихнуть возле дома владельца и уснуть до утра.
По иссиня-черному бархату неба рассыпались звезды, особенно яркие в отсутствии городских огней. На западе, правда, еще тлели закатные отсветы, пурпурные, переходящие в темно-лиловый. На фоне умирающего дня можно было легко различить фигурку, идущую по пустынной асфальтовой трассе, тонкий маленький силуэт девочки-огонька, смелой, глупой, особенной. Этой девочке предстояло пройти совершенно бесчеловечное испытание, и Тиха даже знал, какое, и от этого сердце его наполнялось сочувствием и печалью, а еще... еще, конечно же, хотелось набить самодовольную физиономию Рейнхарда, подхватить девчонку на плечо и воспользоваться привилегией идти, куда хочется, куда глаза глядят. Куда угодно, словом.
Но что-то, какие-то остатки здравого смысла пока что удерживали его от таких импульсивных поступков. Он понимал, что судьбу ее решать не ему.
Позади, за дамбой, чернеет высокий лес, переходящий в парк, в заброшенный сад, хранящий в своих тенетах дом, касситеритовым осколком застывший в тени старых покатых гор. Девочка, несомненно, направляется именно туда, и высокий чугунный забор ее не остановит, как и не остановит страх перед этим местом, который обычно охватывает каждого, рискнувшего приблизиться к жилищу некроманта. Тиха и сам недолюбливал тут бывать. Он знал свой город наизусть. Он ведал щели, закоулки, тупики, знал в лицо каждый старый и новый дом. Он бывал в других странах и городах, много раз уходил туда и каждый раз возвращался. И он знал, что тоска, укрывающая саваном черный особняк, уникальна и густа, как плавленый в лак янтарь.
- При-ивет, - нараспев поздоровался он с девчонкой-огоньком.
На лице ее отобразилось задумчивое недовольство, мол, "Опять ты? Здесь-то ты что забыл?"
- Тиха? - позвала она вместо приветствия, будто бы не узнав.
- А кто ж еще. В поместье?..
Никс ответила неопределенно:
- У.
Тиха соскочил с парапета и, сунув руки в карманы, кивнул в сторону леса:
- Ну, идём.
Никс, опасливо на него глянув, зашагала в предложенном направлении. Тиха пристроился рядом, приноравливаясь к ее шагу.
Они шли поверху дамбы, по выщербленной дорожке, сложенной из крошащихся плит, и в водной глади справа отражались неисчислимые звезды, а слева вдаль устремлялась тонкая лента скованной асфальтом реки.
Тиха ждал, что Никс спросит, откуда он тут взялся, или расскажет, зачем она идет в поместье, но девочка была какая-то задумчивая, а может быть, уже сонная, а может быть, чем-то расстроенная.
- Расскажи мне, что ли, что случилось, - предложил, наконец, Тиха, когда они добрались до конца плотины и ступили на проселочную дорогу, упирающуюся в лес.
- Да... - Никс повела плечом. - Такое. Тихомир, ты бывал на острове Хок?
Тиха слегка удивился вопросу, но ответил, не тая:
- Бывал.
- И как там? Ты видел там башню?
- Башни не видел, - ответил он, подумав. - Ну, если разве не считать ею маяк. Или те древние развалины, которые под реконструкторскими лесами, что на скале. Я, знаешь, на материке такие башни видел (если тебя башни интересуют) - ох! Если вглубь материка зайти, архитектура там меняется разительно, и я, когда в первый раз там был, изумлялся без устали дня три. Потом устал. Нынешние архитекторы тяготеют к сюрреализму или примитивизму, конструктивизму вот, тоже, а мастера прошлых лет явно не любили, а может и не умели попросту говорить своей фантазии "нет". В городах севернее влияние их очень явно прослеживается, даже в заново застроенных, а если отыскать старые замки, или развалины крепостей, обсерваторий, арен, храмов - там такое! Но это видеть надо. Картинки в сети - совсем не то, я проверял.
Тиха заметил, что его рассказ об архитектурных памятниках материка девочку не очень увлек. Даже, пожалуй, совсем никак.
Дорога нырнула в лес, и когда они вошли в темную, влажную глушь, Никс щелкнула пальцами и в руке ее зажегся живой магический огонь. Тиха первые несколько секунд не мог оторвать от него взгляда. Огонек, очевидно, не был простым, он был красивым, симметричным, похожим на искрящийся кружевной цветок в основании, и кружился, мерцая, словно объемная драгоценная брошка из эфемерного светящегося вещества. Но цветок дернулся, смазался, и огонь в ладошке Николы стал вполне напоминать простой, обыкновенный, и отличался теперь лишь тем, что парил в нескольких сантиметрах над кожей, брался из ничего и хозяйке своей, очевидно, никак не мешал.
- Все три ступени в самом простом колдовстве, - произнесла Никс задумчиво. - Интересно, насколько глубоко мы будем препарировать это все?
- Я вспомнил! - воскликнул Тихомир. - Ари тоже был печальным, когда учился в гильдии!
Никс ничего ему не ответила, и Тиха подумал, что сморозил что-то не то. Засада.
- А что мы будем делать в поместье Камориль? - спросил он чуть погодя.
Проселочная дорога вывела их на еще одну асфальтовую, а та, в свою очередь, привела к углу высокой чугунной ограды.
- Проверим Лунь, - ответила Никола. - Но сначала надо осмотреть ограду. Идем за мной, я знаю путь.
Тиха и сам его знал, но спорить не стал. Девочка, держа огонь на ладошке, шла впереди. Влажная трава холодила голые щиколотки, огромные сине-зеленые лопухи касались листьями запястий, как будто хотят задержать незваных гостей, пока что - ласково. Серьезным препятствием стала тугая, колкая ежевика, не только разросшаяся по штырям ограды, но и вольготно распластавшаяся по дорожке вокруг. Лес не был тих. Цикады пели, не умолкая, ухала где-то схоронившаяся между ветвей сова. Никс шла впереди, продвигаясь уверенно и не отдергивая рук, если их задевали ветки, но стараясь не касаться ничего живым огнем.
Тиха иногда оглядывался назад, в глухую тьму за их спинами, и не видел там ничего, хотя ожидал, почему-то, увидеть чьи-нибудь светящиеся глаза. Но нет. Черно, как в яме.
Они шли сквозь ночь добрых четверть часа, пересекли по гнутому каменному мостику мелкий ручеек, прошли мимо колодца с лавочкой и, в конце концов, вернулись туда, откуда и начали. Над ними возвышались узорчатые кованые ворота, такие высокие, что если перелазить и навернуться, то будет довольно больно.
- Итак, дыр в первом пределе не обнаружено, - подытожила Никс.
- То есть? - спросил Тиха. - А мы искали дыры?
- Что-то пробралось в сад, - ответила Никола, - что-то, не идентифицируемое оставленными Камориль заклинаниями. Так как забор цел, очевидно, что оно либо просочилось сквозь, между прутьями, либо прошло поверху или понизу. Подкопов мы вроде бы не видали, да?
- Вроде. А может, по руслу ручья прошло?
Никс помолчала.
- Но ведь там очень низкая арка, - произнесла задумчиво. - Ну, если оно прошло там, то оно небольшое...
- А решетки в арке нет? А то я не помню.
- И я не помню, - призналась Никс.
Тиха оглянулся на темный лес вокруг, затем - на сад и ограду. Попробовал почувствовать путь так, как он это умел.
- Решетка когда-то там точно была. Кошки обходят ручей поверху, - сказал он, - а забор - насквозь. А в ежевичном кусте есть троллья дверца.
Никс посмотрела на него снизу вверх недоверчиво.
- Троллья дверца?
- Угу.
- Ты откуда знаешь?
- Не суть. Суть в том, что и кроме не обнаруженных подкопов пути внутрь сада есть. Вот еще, кстати, есть тайный подземный ход через склеп, это кроме черного хода через мертвое дерево в торце.
Никс смотрела на него все удивленнее. Тиха понял, что совсем разболтался.
- Тогда я пойду внутрь, - сказала Никола. - А ты... ты, наверное, тут подожди. Это немного... как бы так... ну...
Она смутилась.
-...опасно? Э-э нет, я не останусь один, в глуши, в ночи, в этом проклятом месте, - хохотнул Тиха. - Как ты туда пройдешь? У тебя ключ или что?
- Не, - Никс покачала головой. - Пойду через главный вход. Тут автоматика.
Она подошла к высоким узорчатым воротам и положила на замок правую, свободную от огня руку.
Что-то лязгнуло, зашипело, и чугунные створки поползли в стороны.
- Пойдем, - сказала Никс, обернувшись. - Я сто раз так делала.
Тиха хмыкнул, покачал головой и ступил следом за ней.
Среди деревьев показались острые крыши некромантской усадьбы, черные, как угли. Никс сдула с ладошки огонь, ставший более не нужным. Сад, которым обратился лес, тут и там оказался подсвечен лампами, накапливающими свет днем и отдающими его ночью, и их мертвенное холодное сияние иллюзорно оживляло хаотически расставленные по парку причудливые скульптуры. Из леса в сад просочился ночной туман, и Тиха с Николой шли по мощеной дорожке, увязнув в сиреневатой дымке почти по пояс.
Черный дом навис над ними, как какой-то фантасмагорический великан-палач. По крайней мере, так казалось Тихе, который тут уже был, да, но всего единожды - прошлой весной. Когда они подошли еще ближе, загорелся фонарь над парадным входом, и атмосфера ужаса, поджав хвосты и прочие конечности, стремительно улетучилась.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |