- А теперь меня! А теперь меня! Я долго ждала!
Я бросила взгляд на Женю - еле заметно кивнул, победно ухмыляясь... На лице мельком оглянувшегося на рыженькую Константина появилось такое разочарование, что я удивилась. Что это он? Но Константин быстро совладал с эмоциями, забрал, уже не глядя, портрет и неожиданно бросил:
- Я - подожду!
Эт-то что ещё за заявочки?!
Проводила растерянным взглядом его спину, пропадающую в толпе.
- Не получилось, да? - пригорюнилась рыженькая.
- Ничего, - бодрилась я. - Он ушёл вниз, на площадь, а я пойду наверх, к остановке. А пока есть время - портрет вы всё равно получите.
Много ли для счастья надо? Рыженькая рассиялась - и вот уж кого я быстро и без проблем нарисовала!
Женю не хотелось снова просить об одолжении, тем более он и так привёз на Арбат целую компанию однокурсников. Поэтому мы с Таней, предупредив его на расстоянии, тишком-молчком смылись с ярмарки мастеров - ближе к обеду, когда подружке надо было явиться на воскресное дежурство - свою смену в библиотеке. Оглядываясь, как два террориста, мы добежали до остановки, где Таня, шутливо сетуя, что слишком худенькая, пыталась спрятать меня за своей спиной. В подъехавший троллейбус ломанулись так, что потом прыскали от смеха, засев на последнем сиденье. Не две взрослые женщины, а взбалмошные девчонки, да ещё напроказившие!
В библиотеке читателей было мало - и в основном среди полок детской литературы и две женщины у полок любовного романа... Сначала я хотела напроситься посидеть в пустом читальном зале, но суховатая заведующая библиотекой так строго взглянула на меня, что пришлось чуть не на цыпочках раскланяться перед нею и вылететь на улицу, едва распрощавшись с Таней.
Танина библиотека находится между двумя остановками, а напротив, через дорогу, - большой городской сквер, в котором тоже сидят художники, но более солидные. Из тех, что продают ширпотреб - копии знаменитых картин. Иногда попадаются удачные копии, на которые интересно посмотреть. Женька таких не любит - называет шарлатанами и халтурщиками. А мне бывает любопытно. И сейчас, посомневавшись немного, я решила для себя: перейду дорогу, посижу на скамейке напротив выставки копиистов, хоть немного обдумаю некоторые странности сегодняшнего дня.
Выждала, пока светофор разрешит переход и очутилась на краю сквера. И сразу поняла, что в сам сквер не хочется, а вот по длинной, в две остановки, аллее вдоль дороги пройти очень даже хочется. Подумать. И пошла, время от времени наклоняясь за кленовыми листьями - к моему багряному, бережно сохранённому в пакете... Порфирий мне уже несколько заказов скинул на почту, а я отослала - сразу, после перепечатки. Немного трудней, когда рукопись не перед глазами, а в файле, но тоже приемлемо. С этим я не пропаду, а вот делать с остальным... Ну, ладно. Решилась я теперь каждое воскресенье ходить на Новый Арбат, но что делать с Константином, который что-то от меня явно хочет? Наверное, надо в первую очередь подумать, что ему от меня надо.
Явился сегодня. Уселся на камень, как хозяин положения. Зачем ему ещё один портрет? Хочет убедиться, что теперь с ним будет всё в порядке? Или его тянет экзотика происходящего?.. Снова подумалось о цирке уродов, где главным номером - моя персона. Тяжело быть той, которая чем-то отличается...
И ещё... Как объяснить Тане и Женьке, почему я вдруг начну все выходные торчать на Арбате? Только что боялась - и вдруг... А нужно ли объяснять? Я ведь никому пока не говорила, что сделала с первым портретом Константина.
Он выступил с узкой протоптанной тропинки между кустами шиповника. Оторопев от неожиданности, я застыла на месте. А Константин подошёл так, словно мы договорились о встрече. Откуда он здесь? Следил за мной?.. Молча и уверенно, как будто так и надо, с моего носа он снял свои солнцезащитные очки и улыбнулся.
- Мы погуляем, - сказал он, утверждая, а не спрашивая. А потом, видимо, почувствовал моё изумление и снова улыбнулся. - Не заставляй меня становиться экстремистом и похищать тебя. Я сделал лучше - заказал столик в парковом кафе.
Ишь... Мы-то с Таней ощущали себя террористами, а он себя - экстремистом. Интересно, есть разница? И где его белая дама? И почему он ко мне на "ты"?
- Сначала объясни, почему ты вообще ко мне... - начала я, с трудом подбирая слова.
Договорить не довелось.
Ахнув от неожиданности, я взлетела и оказалась на сильных руках этого... этого экстремиста!
- Объясняю, - самодовольно сказал он, близко-близко глядя в мои глаза. - Во мне сидит косматый пещерный троглодит, который не понимает, почему женщина, которая ему нравится, требует от него каких-то объяснений по каким-то надуманным вопросам, когда он просто-напросто предлагает ей поесть.
И даже не заикнулся - в отличие от меня, проговаривая свою длиннейшую речугу!
Мимо прошли незнакомые парни, радостно потрясли нам кулаками, явно выражая троглодитскую солидарность Константину! Блин... Раньше я как-то даже не представляла, как много в нашем городе пещерных людей!!
Пока они проходили, что-то рыча на своём, дикарском, и по-человечески хохоча, я поспешно отвернулась - стыдно же! И невольно уткнулась в плечо мужчины, который легко держал меня на руках. А этот троглодит, кажется, вошёл в роль: он вдруг сам ткнулся носом в мою шею - в первые мгновения мне показалось, он меня сейчас укусит! Но его тёплые губы мягко прошлись по моей тёплой коже, щекоча её и покрывая мурашками... Я чуть не зашипела в бессовестные тёмно-серые глаза:
- Отпусти-и...
- Будешь сопротивляться - донесу, - радостно выговорил шантажист.
- Не буду, - буркнула я.
Он осторожно опустил меня на землю. Ну как - опустил? Тут же схватил за руку и повёл за собой. Только и оставалось - букет листьев сунуть в сумку. Шла рядом смятенная: зачем всё это? Спросить? Вместо ответа опять что-нибудь сделает такое, из-за чего неудобно будет... А его, казалось, всё происходящее радовало: он то и дело с какой-то... плотоядной улыбкой взглядывал на меня, словно и в самом деле дикарь, поймавший знатную добычу. Ладно - подумалось... Дотерплю до кафе, а там спрошу. А потом до меня дошло, что это за парковое кафе, и внутри аж заледенело: заведение только называется кафе! А на деле - ресторан! И он заказал там столик?!
Кафе центрального парка, довольно известное, славилось тем, что по сути своей являлось сплошной верандой, где столики стояли на большом отдалении друг от друга. Я как представила, что буду на виду у всех, на глазах у всех... И затормозила так, что чуть не упала, когда Константин сильно протащил меня вперёд, не сразу почувствовав, что я сопротивляюсь. Взглянул.
- Что?
- Туда - не пойду! И вообще есть не хочу!
Опять ощутила, как от лица отхлынула кровь. Кажется, он всё-таки понял, что я всерьёз. Уже не просто остановился, а развернулся ко мне - заглянуть в лицо. Если он спросит - почему, как объяснить, что я одичала? Что мне в открытом месте сидеть трудно? Одно дело - с подругой. Другое - с незнакомым человеком, каким он для меня является. А ещё - с опасным человеком, который легко и походя рушит судьбы тех, кто встретился на пути. Двойной страх. Да у меня уже сейчас ноги подламываются - что же будет в кафе?! Мгновенно захотелось не просто сбежать, а забиться в какую-нибудь норку, откуда меня выколупать трудно. Только подумала - и тут же затрясло: да что я за человек, если у меня такое дикое сочетание - проклятый дар и боязнь людей?! Это меня надо бояться, а не мне кого-то!..
- Алёна...
Как во сне посмотрела на зовущего. Мужчина-осень. Не только листья срывает с деревьев. С ног сбивает на раз. Стоит рядом и смотрит так, словно уже всё решил.
- Пошли.
И в самом деле решил. Я покрылась испариной, как представила, что он меня вот так, за руку, заставит сесть за столик. Значит... Надо суметь справиться с паникой. Смотреть на дорожку под ногами. На какие-то сиреневые от осени кустарники, которым названия не знаю... Завёл куда-то, где одни кусты и единственная скамейка. Я немного очнулась и огляделась с недоумением. Странно. Очень похоже на моё любимое местечко за конторой. Здесь тихо и спокойно.
- Мы на задворках кафе, - объяснил Константин, - если идти по аллее, есть пара тропок, которые ведут мимо него и за него. Здесь никто не помешает.
Чему?!
А он продолжил:
- Садись, сейчас принесут наш заказ.
- Сюда?
- Да, сейчас звякну - и посидим немного.
Я присела на скамью, поставив на колени пакет и сумку, как будто защищаясь. Чувствовала себя дура дурой. А он так легко действовал в этой ситуации!.. Он и правда позвонил, а потом нам привезли двухэтажный столик и поставили перед скамейкой!
А когда посыльный кафе ушёл, Константин расставил тарелки - я всё ещё в ступоре была, и разлил по бокалам вино. Поставил один бокал передо мной.
- За что пьём?
Я медленно убрала с коленей сумки, пристроила их рядышком. И спросила, чувствуя себя попавшей в карнавальную толпу, в которой меня окружают страшные маски чудовищ, не выпускающие из своего окружения:
- А зачем всё это?
Он, уже взявший бокал, улыбнулся:
- Ты всему ищешь обоснование? Хорошо. Мне хочется посидеть за обедом с хорошенькой женщиной, которая мне очень интересна. Этого достаточно?
Что-то я сегодня туплю. Это он про кого - хорошенькая женщина?
- Так за что пьём? Или я первым тост сочиняю? Хорошо. Выпьем за то, чтобы девушка Алёна называла меня Костей. Итак, на брудершафт?
Он легко просунул свою руку мне под локоть, заставляя поднимать свой бокал, и очутился так близко, что вскоре я, озадаченная, только и могла смотреть в тёмно-серые глаза, которые сами испытующе смотрели в мои. А потом... Может, ему это и было интересно, да только я всё время этого странного и смешного ритуала постоянно беспокоилась, как бы не пролить вина ему на джинсы. Наверное, он понял моё замешательство, потому что успокоительно улыбнулся мне и повторил:
- За знакомство - на "ты"!
И я уже с облегчением попробовала вина из своего бокала, наблюдая за ним, как он всё делает, чтобы не выглядеть слишком уж зашуганной и неумехой.
А неумехой-то и оказалась, и незнайкой - ко всему прочему!.. Про скрещённые руки-то помнила в этом "брудершафте", а вот про потом... Константин пил вино, чуть улыбаясь и отслеживая, казалось, каждое моё движение. И, как только я отодвинула от губ свой бокал, он немедленно, одним неуловимым движением очутился рядом, второе движение - куда-то назад, не глядя, убрал свой бокал и, освободившейся рукой придержав мне голову за затылок, поймал губами мою верхнюю губу и ласково провёл под нею языком. Я не успела даже понять, что именно он делает, а он уже снова отодвинулся и, как ни в чём не бывало, насмешливо спросил:
- Теперь не забудешь, что мы с тобой на "ты"?
И принялся ухаживать за мной, накладывая из какого-то позолоченного салатника в мою тарелку странную смесь, которая, несмотря на видимую странность, пахла просто чудесно! Правда и то, что эти вкусные запахи ещё долго перебивал аромат странного клейма, которое он оставил на моих губах своим прикосновением, нежданным, но нежным, протрясшим меня всю до слёз... Дальше мы как-то легко общались, болтая обо всём на свете, только губу я постоянно ощущала, как опухшую, и она напоминала мне его стремительное движение, от которого в другой момент я бы шарахнулась... И, когда он не смотрел на меня, занятый наполнением тарелок, я осторожно трогала губу языком, проверяя, в самом ли деле она припухла или мне кажется...
Лёгкое общение состояло в том, что он мне что-то рассказывал, шутил, а я послушно смеялась и удивлялась. В этом общении мужчина взял на себя всю тяжесть беседы, потому что женщина не могла связать и пары слов от смущения. Но он и здесь оказался на высоте: сумел меня разговорить и заставил не только задавать вопросы, но и что-то рассказывать... Потом мне стало весело и так жарко, что я, с его одобрения, сняла куртку, и мы сидели рядышком, чуть не прижавшись друг к другу, - так, что я чувствовала его тепло и даже грелась около него, уже ничего не боясь, потому что как-то вдруг уверилась, что он не обидит меня.
Вечер прошёл так, будто поднялся ветер, гоняющий по всем дорожкам разноцветные листья! Мы бегали по этим дорожкам (Костя находил самые пустынные!), останавливались у самых больших куч и бросали в воздух шуршащие ворохи, обсыпая друг друга и, смеясь, встряхивали застрявшие листья, сбивая их с плеч. Потом я сказала ему, что он похож на осень, а Костя засмеялся и предложил собирать листья, потому что видел в детстве, как из них плетут осенние венки. И мы, жутко серьёзные, сидели на лиственных кучах: он искал кленовые листья с длинными черенками - я плела венок. А ещё глядела на него, как Костя сосредоточенно выбирает листья, и всё думала, поцелует ли он меня снова. И мелькало немного удивления, почему я так его боялась... А потом забыла о своём гадании про поцелуй, потому что оба, в венках, лежали на листьях и смотрели в небо, опять-таки очень серьёзно обсуждая проплывающие над нами облака... И даже то, что я лежала на его тёплой руке, казалось таким естественным...
А потом подступили тёмные сумерки, ведя за собой прохладу и сырость. И засветившиеся повсюду фонари только подчеркнули тьму, плотностью своей закрывающую очертания кустов.
Мы вернулись к скамейке. Зуб на зуб не попадал - так продрогли. Надели куртки, и Костя сказал:
- Если время терпит, хотел бы тебе кое-что показать,
- Покажи, - стуча зубами, согласилась я.
Он скептически взглянул на меня и, без лишних слов распахнув свою куртку, прижал меня к себе, укрыв полами.
- Минуты две постоим. Как дрожать перестанешь - пойдём.
Кажется, я была пьяной на всю голову, хотя и выпито вина было всего два бокала. Стояла, щекой прислонившись к нему, к тёплому, и жутко обижалась, что он больше не хочет меня целовать. А потом обиделась ещё больше: он взял меня за плечи и отодвинул от себя.
- Всё. Дрожать перестала. Пошли.
И поволок куда-то во тьму. Испугаться не получилось: надо было изо всех сил всматриваться, куда идёшь, а в темноте это дело гиблое. Спотыкалась так, что только его сильная рука то и дело давала возможность не свалиться. Так что оставалось лишь во всём довериться моему поводырю.
Внезапно он встал на месте. Я по инерции сделала шаг вперёд - и шарахнулась назад: мы стояли на краю обрыва, а далеко внизу тихонько звенела вода невидимой речки.
- Видишь? - спросил Костя.
Что-то светло-серое, даже здесь, вдали от парковых фонарей, вздымалось снизу, тщетно пытаясь добраться до наших ног.
- Вижу, - прошептала я. - А что это?
- Туман. Я этот парк ещё мальчишкой излазил. Эта его часть - самая дикая. Сюда обычно не ходят - шею сломать легко на всех колдобинах. А мне нравится. Колдовское место, да?
- А в него спуститься можно? - обмерев от сладкой жути отчётливой пустоты под ногами, спросила я. - Побродить бы там, внизу...
- Нет, нельзя. Туман только над водой, - с ощутимым сожалением сказал Костя. - А ты бы сразу спустились.
- Ага. И ходили бы, как два ёжика в тумане, - мечтательно сказала я и передёрнула плечами, представив наше блуждание в холодной воздушной мокрети.
Он держал меня за руку, поэтому сразу почувствовал мою дрожь. Снова прижал к себе, пока я не перестала трястись. И снова уверенно повёл за руку в темноте до первой дорожки с фонарями.
... Пока вёз меня домой, я попыталась всё-таки выведать, почему дорожки, на которых мы хулиганили с листьями так по-детски, в выходной день оказались пустынными. Костя рассеянно сказал:
- Я попросил закрыть вход на эту часть территории. К моей просьбе прислушались.
После этой реплики я окончательно протрезвела. "Любопытно, - подумалось как-то отстранённо, - требование о моём увольнении тоже было высказано в форме просьбы с приложением условия-шантажа?"
Но у двери в мой подъезд мужчина-осень озадачил меня в очередной раз.
- У тебя в последнее время работы много? Я приходил в тот сквер пару раз - тебя не было.
- Знаешь, надо договориться, - придя в себя, после паузы откликнулась я. - Если захочешь приехать - звони. Я постараюсь убедить начальство, что мне необходимо подышать свежим воздухом.
- Во время рабочего дня часто появляться там не получится, - уже задумчиво сказал Костя. - Я выздоровел и вернулся к делам. Согласен: лучше предварительно созвониться. Удобно. И зря ждать друг друга не будем.
Он вдруг погладил меня по щеке и легонько поцеловал в губы. После чего кивнул и, развернувшись, быстро зашагал к машине. Осенний ветер взметнул вокруг него листья, хорошо видимые в свете уличных фонарей. Полное впечатление, что именно стремительное движение Кости заставило листья взлететь, а не сырой ветер, из-за которого я продрогла мгновенно.
Он уехал. Я поднималась по лестницам на свой этаж и размышляла: осень - время резких изменений. Время капризное и своенравное. С чем я столкнулась этой осенью? С кем? Попытаться сообразить, что будет с моей жизнью, когда рядом со мной мужчина-осень? А нужно ли? Пусть всё идёт своим чередом. И той логикой, которую понимает только мужчина-осень. Которого я больше не боюсь. Кажется.
6.
Что я влюбилась - стало ясно утром, когда проснулась и вдруг остро почувствовала себя одинокой. А потом нахлынуло горячечное тепло: у меня есть Костя! И снова вдруг, ни с того ни с сего, мне захотелось его нарисовать. Но не простым мягким карандашом, как обычно, а в цвете!..
Усевшись на кровати: подбородком в колени, плечи укрыты одеялом - я смотрела на робко трогающие оконную раму, ещё несмелые солнечные лучи и, сама себе не веря, улыбалась собственному счастью. Голос разума откуда-то изнутри бубнил, что основная характеристика осени - изменчивость, а значит - от мужчины-осени можно ожидать чего угодно, но внутренняя же счастливая дурёха возражала, что всегда останется вчерашний день, а ещё вчерашний вечер, когда, перед тем как расстаться, Костя у подъезда договорился со мной о коротких встречах во время рабочего дня. Значит, впереди у меня что-то есть? Даже со своенравным мужчиной-осенью?
В темпе готовясь к выходу из дома, я размышляла о вчерашнем странном, но волнующем празднике, о непредсказуемости человека, с которым провела вечер. В памяти осталась ярко-пёстрая осенняя роскошь, летящая сумасшедшей метелью. И я неловко улыбалась, очень боясь, что всё это ненадолго...
Мама подоспела в прихожую, когда я поспешно натягивала куртку.
- Ты куда? - удивилась она. - Ты же теперь дистанционно работаешь!
- Вот поэтому я теперь буду до обеда гулять, - не совсем логично заявила я.
- Тогда хлеб принести сегодня - тебе. - Вот моя мама умеет логичные выводы из данной информации делать. - И закрыла за мной дверь с привычным: - Счастливо, дочь!
Утро солнечное, но холодное. Прикинув обстоятельства, я не стала покупать мороженое, а взяла два грейпфрута и булочку. Грейпфруты взяла не оттого, что уж очень хотелось, а потому, что цвет кожуры бросился в глаза - оранжевый, с багряными подпалинами, будто перезагоравший на солнце.
Подъезжала к рабочей остановке, когда позвонил Костя и сказал, что скоро будет. Я ответила, что выхожу. Выскочив из троллейбуса, помчалась в сквер с другой его стороны: идти под окнами родной конторы совсем не хотелось. Заметят ещё, прибегут любопытствовать. В сквере-то ладно. Там торец без окон... Сначала сидела на облюбованной скамеечке одна. Потом меня заметили голуби и, спланировав откуда-то сверху неспешными, красивыми кругами, принялись оживлённо гулить, подбирая брошенные крошки.
А потом появился Костя. Он почти ворвался в сквер, шагая широко и целеустремлённо - абсолютная противоположность тому себе, недавнему, который ходил с трудом и часто замедлял шаг, чтобы отдышаться.
- Привет! - напористо сказал он.
Прежде чем сесть, вывалил мне на руки (еле успела подставить!) охапку необычно длинных и крупных бархатцев. Открыв рот от восторга, я разглядывала совершенно роскошный цвет - будто продёрнутый тончайшей золотистой нитью, мерцающий коричневый бархат приглушённо-огненных оттенков. Господи, с какой клумбы он это богатство надрал?!
- Спасибо, - не в силах перестать улыбаться, пролепетала я и уткнулась в мокрый от росы (точно - с клумбы!) бархатный бутон вдохнуть тревожно горечный запах осени и опавшей листвы.
- Тебе нравится? - снисходительно спросил он.
Вопрос задал риторически. И потому, что видел мою радость - и был доволен сам. И потому, что он уже переключился на другое занятие. Ещё когда Костя подходил к скамейке, я успела перехватить его цепкий взгляд на прозрачный продуктовый пакетик с грейпфрутами. Сейчас, нисколько не сомневаясь, он развязал концы пакетика и, быстро очистив одну "бомбошку", осторожно разломил её на части.
Я засмеялась. Видеть блаженство на лице мужчины-осени - это зрелище, достойное богов!.. А Костя с таким предвкушением разглядывал сочные, лопнувшие от разлома дольки, истекающие соком, что я не выдержала:
- И мне! И мне!
Засмеялся и он - и передал мне мясистый ломтик тёмно-розовой спелости. Пришлось вытащить пачку салфеток: сок стекал по пальцам так энергично, что они быстро стали липкими.
На Костю я смотрела с удовольствием. Угадала. Мужчина-осень любит грейпфруты - ведь они тоже, как и осень, сочетают в себе горьковатую сочную сладость. А как он ел! Я иногда сама забывала про свой ломтик, наблюдая за ним! Ел вкусно, бережно и аккуратно: при виде вынутой пачки, не спрашивая, он немедленно выдернул пару салфеток и придерживал их под дольками, словно не желал мусорить даже здесь, в сквере, даже такой мелочью, как капельками сока... Доедали второй грейпфрут - я прислонилась к его руке, обнявшей мои плечи. Он не старался меня к себе прижимать (понимала я), просто ему так удобнее было - сидеть ближе ко мне.
Говорили мало. Будто громадная кошка, он раз мурлыкнул, что это такой кайф - есть грейпфрут в здешней прохладе, среди запахов опавшей листвы. Потом сказал, что посмотрел в Инете, что такое автописьмо, и теперь понимает мой страх. Добавил, что мы больше говорить об этом не будем, если только я сама не захочу. Потом мы обсуждали его вчерашний портрет, и самодовольство, когда он вспоминал рисунок, так и витало вокруг него. Нас. Потому что от его самодовольства таяла и я. А потом замолчали...
- Алёна...
- Да?
Я обернулась к нему, ожидая вопроса, а он поцеловал меня, да ещё слизнул с уголка губ смазанную каплю грейпфрутового сока.
- Я побежал.
- Давай, - растерянно улыбнулась я. - Счастливо. Я ещё посижу и тоже пойду.
Он уходил, не оборачиваясь, по дорожке, и листья разлетались от его энергичного шага... Вспомнив, что нужно накрошить для голубей остатки булки, я взялась было за неё, но бросила взгляд на птиц - и невольно рассмеялась: оба голубя, вытянув кверху шеи, смотрели в сторону, где исчез Костя. Он их тоже заворожил!
Потом собирала бархатцы в большой пакет, который взяла для хлеба. Неудержимо улыбалась и думала, что сказать маме... Или - наврать? Типа, кто-то из наших машинисток принёс с дачи?.. И заторопилась: не знаю, давно ли Костя нарвал цветы, но не завяли бы совсем... А мне ведь ещё забежать в два магазина. В канцтовары заглянуть надо - купить бумагу для принтера (придумала, как модернизировать домашнюю перепечатку), пару пачек альбомных листов и пачку цветных карандашей, потому что после этой короткой встречи страшно захотелось нарисовать Костю таким, каким придумала вчера. А потом ещё в продуктовый, за хлебом...
Больше всего времени заняло путешествие за бумагой и карандашами. Пока дошла до магазина, размышляла и вспоминала.
Вспомнить тоже было что.
Когда я только-только освоилась в конторе Порфирия и перестала слишком эмоционально реагировать на его хозяйские вопли, принесли однажды рукопись - полностью исписанную торопливым и плохо разборчивым почерком тетрадку. Фантастический роман. Автором оказался студент последнего курса филфака. Спокойный высокий парень. Очень симпатичный. Мы видели друг друга мельком в университете: разница-то в курсах - год. Когда он появился у Порфирия, сразу меня узнал. Творил он на занятиях, поэтому была тетрадка, чтобы преподы не докопались, что он не тем занимается на лекциях. Его будущая книжка мне понравилась: я иногда забывала печатать, потому что зачитывалась сюжетом. Но история осталась недописанной. Антону надоело придумывать дальше, да и курс последний - не до увлечений.
Зато появился новый интерес - ко мне.
Влюбиться я не успела. Так иногда мне кажется. Расстались мы сразу после Нового года. И не потому, что остыли друг к другу. На очередном свидании я была с красными от рёва глазами, и Антон спросил, в чём дело. Я не выдержала, рассказала об автописьме - мне так хотелось поговорить о нём с человеком, который мне стал близок.
Чего я вообще не ожидала, так странной реакции человека, который, как мне казалось, хорошо меня понимает. Антон резко высказался, что я таким дурацким образом хочу привлечь к себе, необыкновенной, его внимание. Что я слишком высокого мнения о себе и своих якобы способностях. И что автописьмо - это предлог, чтобы говорить только о своей ах какой потрясающей личности.
Ошеломлённая, я поспешно сказала, что, если он захочет, мы будем говорить о том, что нравится ему. Антон сухо высказал, что ему некогда. Сессия зимняя началась. И он позвонит тогда, когда освободится. Я робко спросила:
- А как же зимние каникулы? Мы же собирались...
- Алёна. Мы взрослые люди. Давай говорить о конкретных вещах. Как только я закончу с экзаменами, мы поговорим о зимних каникулах.
- Хорошо, - послушно сказала я.
Ждала его звонка весь январь, до начала февраля. Привыкла, что он звонит первым. Да и побаивалась: позвоню сама - скажет, что ему не нравятся навязчивые девицы. Потом придумала гулять рядом с университетом - вроде как мимо проходила и нечаянно встретилась. Отпугнула та же мысль - сразу сообразит, что специально гуляю рядом. Но один раз сходила. У центрального входа увидела его в обнимку с девушкой. И ушла.
Горечи не было. Была некоторая пустота, но я считала - она появилась, потому что раньше дни полнились встречами с Антоном, а теперь добавилось свободное время.
И ещё... Может, я что-то придумываю, но мне кажется, Антон испугался. Он слишком практичный. А тут - какое-то автописьмо, не вписывающееся в его представление о мире... Я усмехнулась. И это - несмотря на склонность к фантастике.
А Костя не испугался. Странно. Он же как раз очень практичный человек. Но не поленился посмотреть в Интернете, что такое автописьмо и "с чем его едят". Или он не испугался, потому что старше и сам, что называется, лбом столкнулся с необычным, что и заставило его поверить в необычное?
А потом ехала домой и размышляла уже о другом, о чём Костя меня надолго заставил напрочь забыть, затмив всё собственной личностью. Но что меня снова начало волновать... Если это не Костя, то кто же заставил Порфирия уволить меня, едва не лишив меня вообще работы?
Михаил - скорее всего. Он мне показался очень эмоциональным. Наверное, он показал родителям портрет Кости - с моим жутким предсказанием. Вот и решили отомстить. Только такая месть - из области бразильских сериалов. Родители - это вариант первый. Второй вариант более достоверный - та белая девушка. Если она ходила в невестах Кости (сердце сжалось), то могла сообразить, что он теряет к ней интерес. Стоп... А Костя теряет? Может, для него, ветреного мужчины-осени, я - всего лишь увлекательная интрига, возможность прикоснуться к чудесному вне будничных дел? А белая девушка нечто постоянное, к кому он возвращается после приключений на стороне... Я опустила голову. Страшно даже думать о себе как о приключении на стороне. Но, как сказал Женя, - Костя из влиятельной семьи. Там думают по-другому. А я... Наверное, я и впрямь эгоистка, если все мысли повернула только на себя...
Мне всегда казалось, что в любви надо верить чувствам. Когда начинаешь со слишком трезвой головой разбираться в отношениях, всё выглядит как-то странно...
Поэтому я обрадовалась, когда троллейбус подошёл к моей остановке и можно было покончить с мыслями, кто я для Кости.
На полдороге домой меня остановили.
Мобильник. Хм. Не слишком ли часто в последнее время общаюсь с Женькой?
- Привет. Ты где?
- Иду домой.
- А конкретней?
- Осталось перейти дорогу и буду дома.
- Понял. Я около подъезда.
Странно, что он появился здесь. Что его могло привести ко мне?
Обошла дом и с любопытством огляделась. Ага, вон он, стоит у своей машины. Лицо непроницаемое, глаза сощурены. Зато я знаю, что он нервничает: пальцы выстукивают частую дробь по большому пальцу. Завидя меня - успокоился. И тем самым уже напугал меня. Он что - за меня боится?
Дверцу машины открыл и кивнул. Я залезла в салон. Он обошёл машину и сел рядом. Впервые так галантен. Или это не галантность?
Он посидел, глядя в окно перед собой. Пару раз вздрогнул, словно пытался начать разговор, но не представлял, с чего его начинать... Снова помолчал и посмотрел на меня.
Да что случилось?
- У меня к тебе вопрос, - медлительно, наконец, заговорил Женя. - Алёна, прости за прямое вмешательство, но ты что-нибудь делала, чтобы этот Константин не умер?
Он меня буквально оглушил. Я почувствовала, что холодею от страха.
- Почему ты об этом спрашиваешь?! Что-то ещё случилось?!
- Алёна, не пугайся! - бесстрастно сказал он. - Я проследил за судьбой пятерых из тех, кого ты нарисовала автописьмом. Только первого пропустил - но ты и сама понимаешь, почему. Мы тогда ещё не знали, что происходит. Но те пятеро точно погибли в течение суток. Кто в первые же часы, кто - позже. Но Константин выжил. Мне кажется, ты что-то сделала.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |