- Да унитаз-то где? Поставят когда? Прикажите поставить, пока вы не уехали? Не сделают нам никогда без вас!
- Ну, вот, поеду я сейчас вам унитаз ставить. Гибкая политика работников ЖКХ, решающих назревшие задачи по расширению доступности жилья… на последнем совещании, прошедшем с приглашением большого количества заинтересованных лиц и общественных деятелей культуры и науки, где мы выявили прорыв во всех сферах… думаю, вы все согласны с нашим мнением, что намеченная нами борьба с коррупцией, и мы убеждены, каждый человек должен иметь право голоса…
- Серьёзные вопросы требую задавать, требую, требую серьёзные вопросы! - генерал с первого ряда.
- У меня серьёзные вопросы! Молодая я, видите меня? Вопросы серьёзные, давно руку вверх тяну. Как вас правильно называть? Господин товарищ президент, разве? Старухи со своими костылями и унитазами запутали начисто, извините, когда не правильно называю. Господин товарищ президент, я читала, вы много понимаете, правда, что ли?
- Да, понимаю. Должность, работа обязывает понимать.
- Вы и юридически понимаете, когда судят, присуждают к тюряге неправильно?
- Благодарю за хороший вопрос, понимаю. Можете садиться. Я сегодня обязан присутствующим объяснить, насколько полезнее принимать ванны с добавлением пропаренных еловых веток…
- По судебному объясните! По судебному решению приставы запутались и меня запутали! Насчёт веток в ванной потом!
- Предлагаю меня выслушать, вся наша аудитория, весь собравшийся здесь электорат…
- Нет, давайте разберёмся, я кому давала? Васе или Коле? Почему с Коли требуют алименты? Пришли к нему судебные приставы, отобрали компьютер и телевизор, мне алиментами предлагают, а я не от него родила, я ему не давала! Коля говорит, отнесём ему. Коля прав или приставы судебные?
- Какой Коля? Разглядывая проблему здоровья прозрачно и глобально…
Губернатор из-за спины президента:
- Охрана, заставьте её сесть! Буду я разбираться, кому ты… кому вы давали, делать мне больше нечего. Завтра позвоню нужному генералу, доложит, с кем ты у него видеокамерой записана. И вообще, что происходит? Кто готовил отбор представителей общественности? Кто проконтролировал подаваемые вопросы и отбросил ненужные? Вы работать у меня когда научитесь? Не умеете весь зал мордами в пол положить? Требую присутствующих задавать вопросы только государственного значения!
- У меня вопрос государственного значения!
- Ты кто?
- Мы, в смысле вы, в смысле я – Павлик. Глубоко всесторонне, с полным подражанием уважаемый лично мною президент! Сообщаю вам, я оскорблён тем фактом, что мой отец был коммунистом. Скажу и более обидное, он руководил отделом в обкоме КПСС и от партии до сих пор не отрёкся. Как полная противоположность ему, с детства избрал для себя либеральную платформу политических взглядов. Вы для меня – пример подражания во всём, во всём! Мне сейчас двадцать лет, я состою в молодёжном местном правительстве. Поясните, как мне продвигаться дальше и стать президентом лет через десять? Надеюсь, я не обидел вас, глубоко мною уважаемого, таким вопросом, имея ввиду выборы президента в недалёком будущем.
- Прошу уточнить, ваша фамилия не Морозов? Помню, в детстве мне родители читали книжку про Павлика Морозова. Мне нравится говорить с представителями народа, отвечать на ваши вопросы. Вот вопрос на переданной бумажке. Как вы думаете, зимой печку дровами лучше топить или же торфом? Отвечаю креативно и брендово, в духе времени. Все механизмы протопки печки, кирпичной, учёными до сих пор окончательно не изучены. Есть мнение, если кирпичную печку поместить в космическом корабле и доставить её на Марс, вряд ли там получится её растопить твёрдым топливом, дровами и торфом. Поэтому наши учёные предлагают попробовать растопить кирпичную печку на Марсе исключительно жидким топливом, вдувая его в саму топку через форсунки. Позже мои помощники могут переслать вам чертежи печки для полёта на Марс, надеюсь, вы отнесётесь к чертежам с пониманием? Ведь они секретные, в виде конструкторской разработки наших учёных. Договорились, чертежи присылать не буду, шпионы их могут выкрасть. Что-то я пока не услышал мнение бизнесменов о делах экономических, разве в зале нет местных олигархов?
- Господин президент, спасибо за внимание, я – олигарх! Бизнесу у нас очень, очень трудно. Вот поглядите, у меня есть крупная сеть магазинов, я вынужден платить налоги, от чего не отказываюсь. Но почему я должен платит за электричество в магазине, за отопление, за охранную сигнализацию плюс работу видео наблюдения? Примите сейчас распоряжение, пускай у меня и остальных бизнесменов будет разрешение включать перечисленные оплаты в цену товаров покупателей? Они приходят, оплачивают, пусть и за отопление платят, за эти, как их…
- Вас понял, вопрос конструктивный, побольше бы подобный вопросов и предложений. Деловых, прозрачных. Я вернусь в свой президентский дворец и дам распоряжение министрам правительства с требованием законодательно разработать ваше предложение.
- Живоглоты! Олигархи живоглоты! У них и так цены поднимаются каждую неделю, вилок капусты в его магазине стоит как свежие помидоры среди зимы! Душат ценами, последнее отбирают!
Губернатор, выползая из-за трибуны.
- Это ещё что за шлында? Шлындит и шлындит, немедленно убрать из зала!
- Сталин после войны цены понижал, а вы без войны ценами душите, жить не даёте!
- Квартплату на пятнадцать процентов опять подняли!
- Брежнев тоже цены снижал на ковры и хрусталь!
- При Горбаче был сухой закон, мы спирт растворяли в любом соке и забирало отлично, теперь на вашей водке по её цене не напьёшься!
- Андропов на водку цену держал маленькую!
- У олигархов пузы скоро полопаются! Гнать из города!
Генералы в первом ряду встают, выпячивают ордена, рявкают:
- Защитим! Грудями защитим! «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»!
- А весь народ – простой подножной пылью!
- Будьте готовы!
- Всегда готовы!
- Господа генералы, мы говорим и говорим, требуется разрядить обстановку. А давайте станцуем? Поднимайтесь сюда, не стесняйтесь? Кто за кулисами? Ну-ка, включите нам бодрую музыку?
Начинается слишком бодрая мелодия, что-то из рока. Толстые генералы пытаются изобразить свою юность дикими движениями. На переднем плане танцует президент. Позади него – губернатор с чиновниками хлопают и изображают великую радость, подхалимскими улыбками. Сзади подтанцовка – полуголые девушки.
- Ух! Ух, отдохнул! Перезагрузился! Чего дальше по протоколу? Вспомнил. Официальный приём делегаций! Пойду переоденусь.
Действие второе.
На сцене круглый деревянный стол, кресла под белыми чехлами, - точная копия картины «Ходоки у Ленина». Выходит президент, путь ему показывает губернатор. Президент одет в костюм тройку, как Ленин на картине, изменилась и его причёска, теперь как у Ленина. На ходу с кем-то говорит по карманному телефону, распоряжаясь, что написать в его блоге в интернете. Садится в кресло в позу Ленина, с пачкой бумаг и карандашом в руках.
На авансцене появляется чиновница.
- Как руководитель департамента по связям с общественностью и газетами, ещё раз требую от всех присутствующих не задавать острые и не приятные вопросы. Все поняли? Так что… смотрите, выведут из зала быстро. А то и мордами в пол уложат, хватит на всех омоновцев, не видите, разве?
Из-за кулис появляется губернатор в холопской позе «чего изволите».
- Батенька, как у нас положение на фронтах скрытой гражданской войны? Пригласите ко мне первых ходоков.
Входит группа горожан. Они с котомками и все в лаптях, в старой одежде.
- Мы представители обманутых дольщиков, принесли вам документы, под ними пятьсот четыре подписи обманутых семей. Возле театра сейчас проходит пикет нашей организации обманутых дольщиков, омоновцы в театр не пропускают. Обманывали нас поотдельно, несколько лет, пришлось создать организацию. Мы все свои заработанные деньги отдавали частным строительным фирмам по договорам насчёт строительства квартир, да никаких квартир не видим. Требуем посадить воров по тюрьмам а нам всем отдать оплаченные нами квартиры, денег в семьях никаких, копили и тратили на квартиры, сами сидим на пшённой каше, последняя надежда на вас, распорядитесь насчёт получения нами квартир?
- Правильно вы мечтаете, люди должны жить в квартирах. Не на улицах, а в квартирах, согласны?
- Ещё как согласны! Документы от нас берите, в них…
- Погодите. Хорошо! Ах, как хорошо! Вовремя вы пришли! Чаю хотите выпить? Виски из Шотландии? Что говорите, позже? Да, позже, согласен. Давайте…
- Берите, берите документы с подписями! Мы вам верим, на вас надеемся!
- Давайте вместе решим вопрос государственного оглавления. Видите, я сижу, пишу? С чего начинается государство? Правильно, с оглавления. Что мы понимаем под оглавлением? Правильно, государственный гимн, представляющий наше государство звучанием во всяком иностранном аэропорту, куда я прилетаю с визитами. Наш гимн, считаю, достаточно устарел, а гимнописец старый умер, приходится самому взяться за дело, не откладывая на завтра. Хочу посоветоваться с вами, вовремя пришла ваша депутация ходоков. И написать до конца новый гимн. Слушайте мой, новый вариант, достаточно умный и креативный.
Будет людям счастье,
Счастье на века.
Президента власти
Сила велика.
- Поём вместе, подхватывайте!
Сегодня мы не на параде,
Мы к благам жизни на пути.
И президенту очень рады,
С нами он – он впереди,
И президенту очень рады,
С нами он – он впереди.
- Так я узнал, такая песня при прежней стране была! Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути, в коммунистической бригаде с нами Ленин впереди!
- Правильно, была такая песня. Ну и что? Был гимн страны Советский Союз, его после Советского Союза переписали, слова, а музыку оставили прежнюю. И сейчас я решил создать новый гимн на основе механизма прежней музыки. Ещё лучше то, что вся страна мелодию помнит, разучивать долго не придётся, одни слова особым указом подпишу разучить! Вы на моих глазах всего за несколько минут разучили! Вижу, вижу на вашем примере, вся страна достаточно быстро новый гимн разучит! Идите, больше вас не задерживаю.
- А с документами чего? Представьте, на наши деньги фирма построила дом в двенадцать этажей, сорок четыре квартиры, и выяснилось, у фирмы не было разрешения на строительство дома, потребовали дом снести. Как же наши деньги? Наши квартиры? Сейчас нам угрожают требованием сбора с нас денег на снос дома, и денег на снос требуется ещё больше, чем на строительство! Где нам жить, президент? Мы – дольщики обманутые, вы забыли? Разве вы, президент, забыть можете насчёт обманутой группы народа?
- Идите, у меня идёт работа с документами, ко второму и третьему куплетам переходить нужно, пока творческое настроение не улетучилось! Вся страна будет петь новый гимн, и, обрадую вас, уже очень скоро. Эй, хранители моего тела, где вы там?
Охранники молча заворачивают руки за спину, нацепляют наручники, уводят сопротивляющихся граждан.
- Мечтал с вами встретиться! Мечтал! Вижу, мечта моя исполнилась! Можно потрогать вас руками, удостовериться в исполнении желания?
- Меня трогать нельзя, по статусу запрещено. Можете передать мне заразную болезнь. Исключение только для близких родственников.
- Понимаю, хотя и жаль соглашаться. Представляюсь, предприниматель Скорняков Антон Сергеич. Как предприниматель, ценю время, каждую минуту. Тем более, на таком высоком уровне встреча, ваш приём меня как представителя населения… Купите у меня гроб?
- Гроб? Что за гроб? Зачем – гроб?
- Вы меня выслушайте, плохое не предлагаю. У нас речка местная, неширокая, по ней сорок лет назад дубы плотиками сплавляли. Иные плоты развались и дубы тонули. Сорок лет дубы лежали в реке потонувшими, морились. Я их вытащил из-под воды, сушил под навесом пять с половиной лет, на доски начал распиливать – семь пил порвались, крепость такая, потому как дубы морёными сделались в реке, под водой лежали, без доступа воздуха. Гробы начал делать. Исключительно дубовый гроб предлагаю, из морёного дуба, отшлифованный, на ножках, сделан по старинным чертежам. У вас там что за гробы? Из опилок сляпают, лаком покрасят, блестит, а толку-то? Пни, он и развалится, из опилок сляпанный.
- Да зачем мне ваш гроб?
- Сейчас мой, а может сделаться вашим. По старинным обычаям заранее гроб заготавливать требуется, на чердаке держать. Увезёте гроб с собой, поместите на чердак, проветриваемый, и без паутины, кто-нибудь за ним присматривать будет, не пылился чтобы. Можно подержанной простынкой покрыть на чердаке, чтобы не пылился, медовым восков гроб натёрт, пахнет приятно. Всего три тысячи долларов, исключительно по старинным чертежам сделанный, купите? Вам и из заграницы любой такого гроба не достать скоро-наскоро, тем более, вдруг понадобится – а и времени нет на доставание! Ток-то у вас заранее припасённый на чердаке поместится, простынками прикроется, подержанными, в таком-то гробу лежать, все увидят – ого, скажут, у нас на Рублёвке такого гроба не достать, где же это он, вы, в смысле, умудрился…
- Охрана! Эй, генералы! Убрать немедленно!
Повели.
- Стойке. Проверьте качество гроба, пожалуй, с собой прихватим, при случае кому-нибудь подарю…
- Три тысячи долларов!
- Генерал, пускай губернатор с ним расплатится.
- Повезло мне? Продал? Продал? А губернатор не обманет с деньгами?
Увели.
- Муж мой, где продолжение? – посмотрела долгими глазами.
- Подождать надо, не изложил.
- В какой театре станешь предлагать?
- Предлагать? Да ни в какой. В театрах режиссёры с разговором начинают муть в плане нравится, не нравится, подходит под репертуар, нет, - в театрах не свобода.
- Где же свобода?
- В самом творчестве, когда никто не диктует условия.
Прилаженость. «Муж мой», как выбрала называть Тарнова его Елизавета, во всех разговорах, во всех совместных днях и ночах чувствовал совсем дальнее-дальнее, неведомое прежде, - прилаженость. И чужедальнее прежде становилось, стало чувствуемым постоянно, стало своим, нужным двоим, о чём они и не говорили, - живёт и живёт появившееся, и живёт нужностью…
Тарнов различал явленость жены видом и поведением женщины, - вид и поведение женщины ему нравились, женщины и одетой в зимнюю шубу, в пляжное напоминание одежды, в платье для гостей и кофте домашней, - поведение утреннее, спросоночное, с постепенным просыпанием полнейшим, и кухонное, и когда она, едва перестав числиться студенткой, сама начинала читать лекции в аудиториях своего университете по приглашению научного руководителя диссертации, профессора, - поведение смешное, весёлое, слишком задумчивое, грустноватое, но ни в одном настроении она не выявлялась возможностью унизить его, его отвернуть на сторону или самой превратиться в чужую, - «вчера обожала, а сегодня не понимаю что случилось, сегодня ты безразличен», - поведением любым Елизавета делала прилаженость, и Тарнов хотел не понимать, как прилаженость получается с обеих сторон, приходящей от неё и него.
Вообще начинал понимать, она когда-то была им, родилась в нём вместе с его рождением и представлялась, понималась, какою явиться может для всегдашней жизни с ним – когда-то она отделилась от него, вырастала самостоятельно и к нему возвратилась своею. Поэтому он ни с кем не спорил, верно ли описано в древнейших рукописях делание первой женщины из части тела мужчины первого, он знал, так бывает, называемое в простом народе «найти свою половину». Потому что со своей половиной ни рассориться – ведь невозможно рассориться с самим собой, не расстаться для полнейшего отсутствия во всяком дне и в минуте всякой, потому что «моя половина» и есть ты же, ты сам, от себя никогда не отделяемый. А когда Елизавета отделилась от него может быть в первейшем младенчестве, что и его он взяла и содержала в себе, не цвет волос и не очертания лица, - что-то намного поважнее, наверное, спрятанное в душе или где-то, людьми не знаемом…
И эта прилаженость ощущалась явлением природным, гармоничным, таким же, как человеком воспринимается настоящая живопись, образцовая древнегреческая скульптура, сразу входящая в память с желанием повтора музыка, и летние дни, и новые снегопады, не умеющие стать противоестественными.
Елизавета находилась дома не в домашнем скучном халате – по виду готовая идти в любые гости, и раз объяснила вопросом, «как же ты красивую музыку будешь писать, откуда наплывёт вдохновение»?
Непонятно как знала, что ему нравится на завтрак, на обед, когда среди дня оставалась дома, и когда обернуться с приуспокаивающей улыбкой, отделённой сердитостью становиться не умея…
C ней разговаривать получалось – мимо глупостей и бытовой чепухи.
Рядом с Елизаветой никак не присутствовало потребностью «Крейцерова соната» Льва Николаевича Толстого, темой невозможности гармонии мужчины и женщины. Из произведения вытащили прилаженость? Или и не думалось о ней говорить?
Непонятно как жена, всегда нужная жена в глубине ночи и во сне знала требуемость себя, требуемость свою, без просыпания придвигалась плотнее и невозможнее всем задом, небольшим и кажущимся двойной увеличености, приподнимала доступность в требуемость тела своего, внимательнейшее вздрагивала появлению в себе части тела его, почти спала, почти тонула в крае близком, край требуя сонными шевелениями, сонными полуожиданиями растаянности тел обеих в одном, общем хотя бы минутами…
Нужная всегда, Елизавета проявляла себя не поперёк, а вдоль будущего, как всякое завтрашнее утро.
Своя…
Прилаженостью понимая лермонтовское «моя джанечка»…
Пёскин лежал посередине застеленной широкой кровати в своей наслажденческой позе, - на спине, изогнувшись телом, приподняв полусогнутые лапы, отвернув голову на сторону. Весь спокойнейший…
- Хватит, - решил муж, - поедем отдыхать на реку Немду, там места чистые, красивые.
- Далеко? Я сельские районы плохо знаю, - поднялась из-за компьютера жена, вся потянувшись вверх за поднятыми руками.
- Часа два дороги, может – три.
Елизавета переменившимся настроением отдалила, вынула саму себя из налипших пластами повторительных дней, смазывающихся в комок, в липкий кирпич скучности неразличимостей. Новое начиналось сейчас же.
- Меня квартиру сторожить оставите? – подозрительно и грустно затосковал голосом Пёскин.
- Ты догадался, поедем на машине? Заберём и тебя, сначала соберём палатку, спальные мешки, продукты и наш почти столетний настоящий самовар, трубу для него с балкона доставай.
- Как трубу тащить, так мне?
- Давай-давай, не капризничай. В машине залезешь на заднее сиденье.
- О! Да так я и забыл своё законное место?
Ехали, после города, по асфальтной дороге через леса – ёлки с пятиэтажные дома, сосны, бронзовеющие стволами, редко высвечивались белизной берёзы, и на пустоватых среди леса лугах серели столетними, прижатыми к земле избами деревни, с огородами и редкими на улицах жителями.
Часа через полтора за небольшим старинным районным городком дорога задралась на высокие, длинные холмы, внизу на полях ползали тракторы, начинался сенокос, и за маленькой речкой справа, в стороне от лесов, тоже виднелись деревни. Почему-то тянуло к ним, к тем дальним, а когда получалось проезжать через деревни встречные – одна улица и семь, девять домов по сторонам, встречали они мыслью, а что здесь делать? Где и музыка, наверное, никому не нужна? И изучение поведение людей через состояние психики – тоже? – отвечала на предположения Тарнова жена.
- Здесь кости псам попадают редко, - бурчал с заднего сиденья Пёскин, - до осени надо ждать, летом в магазине мяса не продают, мне деревенский пудель рассказывал, не стриженый, из города его от родственников щенком хозяева привезли. А почему сегодня жарко, почему тридцать четыре градуса на улице? Жара откуда наплыла? Как ночью после жары спать?
- Возле речки прохладнее станет, не переживай.
Река Немда в низких скатных берегах мягко светилась отражением солнечной мягкости, натекая из-за зелёного поворота берегов. Без ветра тишели леса, начинающиеся на том берегу и волнами на холмах протянутые до горизонтного неба, - здесь, где остановились, между сосновым лесом и берегом протянулся широко луг, заросший высоким разнотравьем с настоящими цветами, полевыми, пахнущими разно и густо. На самом берегу луг заканчивался жёлтыми ровными песками. Только просёлочная дорога протянулась коричневой, а вся земля притягивала мягкой ковровостью, хоть упади на неё и валяйся, загорая. Над темноватым отражением леса у того берега плавали люди, в резиновой лодке, и другие проезжали по дороге дальше, отыскивая места для себя. Они появлялись часто, после полдня в пятницу, наверное, тоже хотели быть тут два выходных дня.
Елизавета походила по опушке, нашла место. По ширине между соснами задвинули машину в лес и там же под соснами поставили палатку, в тени, пропахшей хвоей. Доставали привезённое, нужное.
В тонких обтяжных плавочках, тонком лифчике, голубом с белыми полосками, жена появилась из-за низких густых ёлок - «так и буду здесь ходить по жаре, только босиком на сосновые шишки наступать смешно, щекотят, а здесь их много нападало»…
Через дорогу по лугу, по траве густейшей первопроходно идя к самому берегу…
Плавали в чистой, тёплой воде, шевелящейся струями вечного течения. Прыгнув с разгона, задрав чёрный нос и виляя хвостом как рулём невидимой лодки, Пёскин обогнал их, любопытно спеша к тому берегу, обросшему ивами и кустами до воды.
- Я ходил по музею, смотрел первобытные предметы и думал, а что древнее, первее всего музейного?
- Отыскал?
- Да, через понимание, древнее до музейное, – сама земля, река, вот эта самая вода, леса, вся наша природа.
- Мы тоже тогда были, ты с бородищей и лохматый, с каменным топором охотиться ходил, а я с волосами до колен и белая, в пещере мясо варила.
- Наверное…
Приветствуя криками, проплыли байдарочники. Пёскин на них загавкал со своего берега, отряхиваясь от воды.
На отмели прижалась спиной, вложилась грудями в руки, соглашаясь, чтобы лифчик приподнялся.
- Нет, вспомнила, мы древними не были.
- Почему такое наказание?
- У них всякая женщина принадлежала любому мужчине, а я не соглашаюсь, - обернула, стоя на одной, ногой его ноги. Выбежала по мелкоте, упав на песок.
- Саша, как на природе хорошо…
- Красивое место, в самом деле. Мне его не раз хвалили. Ещё две кампании разгружаются, на выходных здесь соберётся много людей.
- Пускай они мне не мешают.
- И мне.
- Валяться на песке, загорать, все дела в сторону…
- Завтра ничего не будет.
- Да как это? У тебя предчувствие нехорошего?
- Просто. Заканчивается неожиданно, и в секунду. С какой-то секунды, непонятной для человека. Я вырастал маленьком городке, мой отец был военным медиком. Начинал с младшего офицера, в том городке дослужился до подполковника, когда я заканчивал школу. Городок в пустыне, все знают друг друга. При Сталине был лагерь для политических. Люди своеобразные, настроенные помогать друг другу, переживать за других, как узнавшие крайнее горе. Знаешь, кто узнал крайнее горе – сопереживать начинают сами по себе, это не столичное пережравшее жлобьё. Слушал радио – какая шваль повествует: мне было восемнадцать лет, я начал работать в издательстве ЦК КПСС. За мной каждое утро приезжала служебная «Волга», отвозила на работу и доставляла домой. У меня был отдельный кабинет на работе, с тремя телефонами.
- Устроили по блату, понятно.
- Да, по блату пристроили, сиди, лоботрясничай. И вот я слушаю эту погань, и возвращаюсь к тому же, - а почему мой отец служил государству в пустыне недалеко от космодрома Байконур, в условиях для жизни ужасных, всё лето сорок градусов в тени, никаких деревьев, жёлтая речка глубиной по колено. Почти невозможно жить для людей российских, европейских по природе и рождению. В том городе школу заканчивал, хочу заниматься музыкой – музыкального училища нет, надо уезжать от родителей в какой-нибудь областной, более культурный город. Поступил учиться – студенческая общага, столовка с изжогой сразу после обеда. А какая-то шваль – меня на служебной машине возили на работу и домой.
- Завидуешь?
- Презираю. Такие никогда не смогут быть самостоятельно и создавать что-то настоящее, они не способны сосредотачиваться и работать настойчиво. Работать не для денег, а по личному желанию, как всегда происходит в творческом сословии. И вот что всегда помнится. В том городке жила семья – мать и сын, Боря Харютин. Его мать как крыльями оборачивала, с такой заботой относилась, в школу провожала и из неё встречала, а там хулиганства сами жители не допускали. И Боря вырос – высокий рост, красивый, вежливый, в местном Дворце культуры петь любил, на электрогитаре играл в молодёжном ансамбле. Рядом с ним появилась девушка – на неё весь город оборачивался. Почему красивая и объяснять не надо, любому красота понятна, по природе. Они поженились. Наш отец перевёз нас в Россию, наконец, получил по приказу место службы здесь. И ребята, мои друзья, через четыре года написали мне, - Боря неожиданно заболел и умер, почки у него отказали от качества той воды, из жёлтой речки. А на его жене попозже женился скучнейший, тишайший серый человек, работавший сначала в горкоме комсомола, ставший чиновником горкома партии, добравшийся до главного партийного начальника там, где в речах всех призывал трудиться ударно и сам не трудился никогда, - ребята написали, весь город возмущался такой неожиданной женитьбе, предполагали, что красавица продалась тому тишайшему за все прилагаемые партийные блага, чтобы вырастить сына Бори, оставшегося. Боря, конечно, и не думал – болезнь и конец, а получилось… Секунда, и завтра для него ничего не стало.
- Муж мой, Саша, ты устал, ты переработал. Отойди в сторону ото всего прошлого, и вчерашнего даже, отдыхай, здесь настроение выровняется, переменится. Давай перевернёмся на животы, а то ведь сгорим.
Компании по поляне разожгли костры, включили музыку. Кто-то уже жарил шашлыки, ими пахло.
- Завтра ничего не будет, ничего не будет… Тебе сейчас весело будет, по краю воды в нашу сторону бегут девушки, и все без лифчиков, как стало модно загорать.
- Где? Слева? Справа?
- Ох, ох, завертелся! Нет их, нет!
- Тогда пойдём собирать хворост жарить курятину?
Отправились, оставив Пёскина сторожить палатку и антикварный действующий самовар с настоящей трубой.
Идя неторопливо впереди, Елизавета нагибалась, расширяя зад. Что-то переменилось. Нагнулась под толстым стволом дерева. Кое-что переменилось увереннее. Придержал нагнутую, сдвинул плавки в самом узком месте, въехал нужным в нужное, должным в должное, затягивая в глубину волосы вместе с краями выгнувшихся толсто губ, другим не показываемых. Дёрнулась, пробуя присесть и отстраниться. Удержал, придавливая спину вниз и бёдра к себе. Задавливал, до самого-самого…
- Ничего себе, какое неожиданное изнасилование, - обернулась красными щеками навстречу и прижимаясь телом полностью, - ничего себе, очухаться бы… Ты специально дал мне в лес зайти, подальше?
- Как природа подсказала, так и получилось…
- Тогда… Тогда вечером пойдём снова сухие ветки собирать? Да же? Да?
- Посмотрим, куда повернёт…
- Как неожиданно без рассусоливаний, как понравилось… Ничего себе, удивил… Я – в речку, а ты хворост неси и меня догоняй! – пошла быстро по тропинке, оглядываясь и как не веря…
Встала, на полянке маленькой, но очень солнечной, дёрнула шнурок на бедре, отбросила лифчик, приподнялась на пальчиках ног, отвела плечики назад, повернула голову в сторону и приопустила к плечу, попросила тихо-тихо, как саму себя…
- Сфотографируй меня, всю нежную и поражённую?
- Да, ты вся солнечная… Кадров пять сделаю, чтобы получилось, постой… Красивыми стали у тебя волосы внизу, густыми и пушистыми. Сильно густыми в самой середине, с разлётом к ногам…
- Ты сам хотел, чтобы отрастила…
Ночью они вытащили спальные мешки из душной палатки, лежали поверх них под соснами и ёлками, и чьи-то голоса над рекой переплывали сюда песнями, русскими, плавными…
Оловянного цвета величиной с малюсенькую монетку Солнце висело в серо-коричневом небе, все ближайшие дома мутнели в повисшем на улице города дыме.
Какие-то сектанты звонили от подъезда по домофону, извещали настойчиво: - «Наступили последние дни, возьмите нашу благую весть для спасения».
По улицам ходил одинокий горожанин с большим плакатом на груди – «Прощайте люди добрые и злые».
- Мне под самое утро снова снился новый вальс, слышу и слышу его, но как лирическое, широкое записывать без красивого настроения? – рассказал утром муж. – Для творчества нужно красивое, такое, как дни на реке Немда.
- Подожди до нормальной погоды?
- В композиторстве как у лётчиков, - нет лётной погоды, и сиди до ясного неба. Я основную тему нотами набросал, подождём, да, Пёскин?
Происходящее псу тоже не подходило для жизни, от дыма на улице чихал.
- А меня, Александр, в редких условиях сегодняшней жизни тянет смотреть, как люди себя ведут. Определять изменения в психике.
- Скорее всего, ты на самом деле научной работой станешь заниматься всегда, когда в таких условиях на своём месте, как командир дивизии в сорок первом году…
По телевизору, из-за втихую восстановленной цензуры, врали. С полнейшим презрением в закону, цензуру запрещающую. Интернет показывал – как есть, в жизни подлинной.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |