Заведующая выставочным залом подходит к художникам, сообщает им тихо, тоже подошла, позвала в отдельный зал.
Зеленели скатертями накрытые столы, собрались художники. После выпитых за открытие выставки рюмок стоявший близко кареглазый живописец из Костромы спросил:
- Вот вы пианист, живёте здесь, всех людей культуры знаете. Где в городе можно найти писателя Грушина?
- Зачем он вам?
- Морду ему хочу набить.
- Почему?
- Видел фильм по его книге, слишком издевается над русскими людьми. Хочу найти и сразу по морде врезать. Он по телику хвалится всегда, сам из этого города. Город этот очень любит. А в книге и кино над русскими изгаляется, нас всех пьяницами и дураками изображает.
- Первый раз слышу такую рецензию, вот это залп… Здесь не найдёте. Он живёт в Москве, редко сюда приезжает. Собирает в библиотеке пенсионеров, врёт им, любимый город, во сне вижу любимый город. Переживаю за развитие местной литературы. В обкоме партии выпросит деньги на издание книжки и смоется вместе с гонораром. Я его за ложь презираю. Лживый, и подловатый, никому из местных писателей в Москве напечататься не помог.
- Появится в городе, так и передайте, в Костроме жду его. Морду набью, при всех.
- За открытие выставки мы выпили, - заговорил чиновник из областного управления культуры. – Коллеги! Предлагаю выпить шампанского за нашу певицу, нашу уроженку, певицу, победившую на международном конкурсе. Да, друзья мои, победить за границей не каждому удаётся, там собираются солисты со всей Европы, скажу я вам! За наши таланты!
Художники потянулись с шампанским, вином и водкой обязательно чокнуться с бокалом победившей, им шутливо напоминали – в очередь, коллеги, в очередь…
- Сейчас наша власть началась, - манифестно заявил молодой художник, - и наша власть началась не в кабинетах для руководящих товарищей. Мы имеем специальное образование, мы искренне вкладываем себя в творчество, а товарищи, руководящие идеологией и не имеющие специального образования, не понимающие в наших делах, без конца указывали, что нам делать, какие темы выбирать из их списка. Наша власть впервые показана на этой выставке, она началась и будет в новой живописи, в новых листах графики, мы совсем по-новому покажем свой взгляд на мир. Не знаете, кто приволок сюда бетонную тётку с курицей под мышкой? Я её копию видел в одном районе, на птицефабрике перед конторой. От неё сталинским реализмом воняет, так и тянет взять кувалду и тётку раздолбать, целой тяжело отсюда выбрасывать.
По пути домой купили мороженое и виноград. Начинался тёплый дождь, из низкого серо-сизого неба, частого здесь, как прикрученного на недели.
Сидел, переписывал нужные ноты. Девушки готовили на кухне, начинало пахнуть жареным мясом и тушёной капустой. Зашёл на кухню за сигаретами – они стояли у раскрытого окна, курили, разговаривая тихо, с глазами, просящими и требующими поверит в рассказываемое, - доверительно, как умеют делиться секретами женщины, и жена обернулась на него, показав глазами – да, мы секретничаем, а Лариса оглянулась глазами внимательными и почему-то удивлёнными, узнавшей таинственное… Приподняв верхнюю губу, она улыбнулась, показывая белейшие ровные зубы, со сторон сдавленные узким низом лица. По краям рта её губы приподнимались вверх, показываю врождённую доброту. Без слов показала, - я что-то про тебя знаю, мне не верится…
- Иди в комнату, мы не договорили, мы скоро закончим готовить.
Чего-то из новых своих платьев, юбок относилось на кухню, там показывалось и уточнялось, сколько стоит, из какой ткани сделано и «у нас нигде такое не купить», прибавлялось утверждением и навстречным согласием.
- Пока не приходи на кухню, мы тут примеряем!
Дождь сбивал ритмику монотонностью шуршания в летних деревьях. Закрыл окно и на пианино негромко проверил написанные ноты. Такое плавное настроение, музыкальное…
Попросили открыть шампанское, заставив стол тарелками с мясом, тушёной капустой, свежими помидорами, виноградом, положив петрушку и укроп промытыми, мокрыми пучками. Оставили самый слабый свет, сдвинулись фужерами с шампанским…
- Лариса, ты бы косу расплела. У тебя волосы сильно густые и волнистыми после косы будут, покажи нам красотищу?
- Заплетать мне потом?
- Да ничего, прибрать недолго! Помогу тебе?
- Помогать чего? Долго расплетать разве?
Перебросила косу вперёд, распустила, отвела на стороны лица распушистеную гребнем в зеркала, села опять возле столика, в самом деле закрытую по щекам волнистыми проливами густоты… Рассказывала, со знакомыми ездила в лес за грибами, лес в тех местах громадный, опасный, рассказали местные жители, один местный всегда там живёт, приехал на мотоцикле, оставил на опушке леса, отправился грибы собирать и искали его восемь дней, вышел к деревне на другой стороне леса за восемьдесят километров. Лето, питался ягодами и жажду ими сбивал, а без ягод попробуй поблуди, потерялся, хотя всю жизнь тамошний.
- Наливай нам коньяк, в дождливую погоду отлично выходит коньяком душу согреть! – потребовала жена. – И кино включай, итальянское смотреть будем, у них откровенно показывают. Лариса, Декамерон итальянский видела? Отец утром заглянул в спальню, дочка лежит с парнем и держит его фаллос в руке, у них так называется. Вернулся, матери говорит, иди посмотри, какого соловья дочь поймала.
- Прямо голых показывают?
- Ну да, у них откровенно, не как в советском кино, зашли в комнату и свет потушили, означает вроде она ему отдалась, а на самом деле не показывают, чего у них там.
- Тогда посмотреть тоже хочу, - подтвердила жаркое своё требование.
Стало безграничнее, после расплавленного внутри горячим растворением напитка, безграничнее и раздольнее, смелее в движении к пока не видимому Ларисой. Присутствие её здесь как-то интересно заостряло, то вдвоём смотреть, а то с подругой жены, девушкой такой же, в желаниях впечатлений сегодняшних, скрытых, обычной тусклостью схемы дом, работа, дом, утром на работу…
Коньяк не переставал забирать собой настроение, перетягивать во вращение воздушности, становилось легко и хотелось отстранённости от дождя, от города и остального. Включенный видеомагнитофон показывал на экране вместо официальной тусклости бытовухи молодую девушку, в короткой порхающей тунике над голыми бёдрами бегающую по лесу.
- Чего она по их редкому лесу так бегает, раздетой? – требовала объяснить Лариса, не глядя на стол рукой отыскивая на нём виноградину.
- Тепло у них. Они римляне, так одевались.
- Почему в бассейне купаются все вместе, и все голые?
- Обычаи у них были такие.
- Рядом с кучерявым голым эфиопка по дворцу ходит тоже голая, ничего себе. Давайте дальше смотреть, дальше, - затребовала, - нальём понемногу и дальше. О, чего делается. В кино так фокусничают, или тот в неё по настоящему входить начал?
- Ты видишь, показывают натурально, как же фокусничают?
- Дают мужики, во дают…
- Дают мужикам, - уверенно напомнила жена.
- Их в том дворце человек сколько, сосчитать не успеть, все голые, красивых много, насчёт фигур говорю. Какой кривой, вверх выгнулся, а напрягся сильно…
- Бедная девушка, ой бедная, задело тебя, подействовало?
- Так я не кирпичная, настоящая я, воспринимаю как настоящая. Женщин сразу столько, и все… Запаливает, честно признаюсь. Я анатомию изучала в институте – ну, нарисовано плоско, запоминаешь, экзамены сдавать надо, и внимания не обращаешь. Тут они все настоящие, цветные, вон, смотрите, как густо волосами зарос чёрный лобок у той итальянки. Она встала с постели, встряхнула по ним, насколько выразительная картина…
- Разве у тебя не гуще? – развернулась к ней жена. – Покажи для сравнения?
- Смотреть да смотреть на других… давайте сами жить как хотим, мы же хотим? – стянула через голову тёмное обтяжное платье, вытянувшись. – А вы?
Жена засмеялась и поднялась на ноги тоже, бросая снимаемое с себя верхнее. Потянула за руку мужа, расстегнула на нём брюки, толкнула вниз, они упали. И рубашка упала, в сторону.
- Можно и дальше? – спросил недоверчиво. – Надо же, мы проявляем сущность, мы узнаём, какие люди на самом деле. Не ошибаюсь?
- Дошло, наконец понимаешь желание девушек правильно. Балдеть, так балдеть, - приговорила жена и Лариса улыбкой показала верхние белые зубы, соглашаясь.
Её груди оголились первыми, с крупными коричневыми кругами вокруг сосков, и улыбаться она начала довольнее, особенно, как и рядом увидала груди подруги, с розовыми короткими сосками. Жена, им обнажённая так странно, при чужой здесь, совсем голая присела перед ней и стянула зеленоватые со светлыми полосками трусики, повернув её за бёдра животом сюда, - смотри, ты ведь хотел увидеть другую девушку? Толсто-коричневые густейшие волосы под низом живота закрывали, что под ними, особенно густые в середине, краями упираясь в белые ноги, нежные здесь утончённой кожей. Жена провела по ним, растормашивая, как та, только что, в кино.
- Пышнота! Расчесать, пышнее станут. Хочешь? Где расчёска? Посмотри на неё сзади, попка круглая, высокая, белая, потрогай, погладь, - подталкивала шепотком, сбивчивой горячностью.
- Настоящий, не в кино вот какой? – притянулась Лариса, протягивая обе руки. - Честно признаюсь, два года не видела натуральный мужской, настоящий, уплываю от близости, обалдеваю. Можно до него дотронуться? - присела пониже.
- Ты покажи ему, чего спрятано в пышности, ты дай ему найти в густоте, - взяла жена его руку и подвела куда надо, прижимаясь к ним обеим сбоку, извиваясь настроенностью утонуть в новой провальности, дальше.
Гладить две разные груди двух, целоваться сразу с двумя и затапливаться ответными целованиями, с обеих сторон…
Лежащая рядом вплотную, прижатая горячим бедром с другой стороны вплотную, брожение по обеим животам руками на стороны, провал под пышноту какой-то всё равно неожиданный, в заскальзывание глубже, - на неё, шепот ниоткуда, на неё, настойчивее, - потяг рукой непознанной девушки на своё тело, её рука внизу, схватившая, - там попа, выше, сюда, - приткнула в мокрое, всё равно неожиданной новостью провалившийся в разделённую масленую затворницу, похоже, как в такую у жены… Приподнявшиеся согласно полусогнутые ноги, как у жены когда с ней, подталкивание исподнизу бёдрами, такие же… и как не с женой – ощущение достижения цели, я новую девушку смог…
Рука жены на её щеке, поглаживанием дающая согласие полнейшее…
Жена пересела ближе, жадно разглядывая, схватив себя за груди, подвизгивая за хырканиями имеющей в себе мужское основное…
Закончилось, когда закончилось. Одна опустошенная потребностью, вторая искрученная желаниями – две девушки, две молодые женщины лежали рядом. И не ссорились, не ругались, - удивился муж.
- Сладко вы меня отъелдырили, как моя соседка говорит, так сильно не кончала, мне и не верится…
- Я рядом сидела, ты острее захотела, признайся?
- Влияет, признаюсь. А тебя когда? Обделили, не обиделась на меня? Твоим воспользовалась?
- Моё далеко не денется, его подождать надо, - повела глазами в сторону мужа. - Вот и получилось, а ты не верила. Намного сильнее хочется, если прямо тут другая даёт, - легла жена затылком на голое бедро девушки.
- Научили меня и не стесняться вас, вчера бы не поверила, - потянулась Лариса довольной, всем измягчённым телом.
- Договаривались не стесняться, только на других смотреть, что ли? Вот я ещё видела фильм не наш и удивлялась. К царице во дворец явился иностранный посол. Царица красивая, на троне в прозрачной ткани, между её ног на полу голая мулатка, она ей губки внизу раздвинула и языком выглаживает. Царица с послом беседует, с мужчиной, мулатка её ласкает. Так придумали для фильма или в древнее время нас насчёт нежностей неведомых обогнали?
- Намекаешь, тоже попробовать надо?
- Да я рассказываю, чему поразилась. Узнать-то всякое тянет, - обернулась, посмотрела на девушку задурманено, откровенная вся.
Сам удивлялся, - скучал и ждал со звериной остротой восприятия дней текущих, чувствуя, на каком расстоянии любимая находится сегодня.
Выдохнул, встречая успокоение. Длинно надавив на звонок, нужная, требуемая ворвалась в квартиру, пихнув чемодан к стене в прихожей и упав спиной на кровать.
Молчали и целовались. Вывернувшись из рук обнимавших, высыпала из сумочки деньги, подгребла в кучку.
- Смотри, сколько по городам Чувашии заработала за восемь дней! Сосчитать надо, сама не знаю сколько, в сумку заталкивала.
Пахнущая сгоревшим бензином и загородными лесными ветрами.
На кухне разогревал, что приготовил.
- Здорово быть победительницей, после международного конкурса мне оплатили по высшей ставке! Тысяча восемьсот сорок четыре рубля! Средняя зарплата сейчас двести? Шесть зарплат инженера завода всего за восемь дней гастролей! Живём, муж, скоро «Волгу» купим! Новую, только новую хочу! Чёрного цвета, как у всех начальников!
- Я за эти дни примерно восемьсот зашабашил, помимо зарплаты.
- Обрадовал, бездельем не занимался. В ванну залезу, мотались в автобусе с оркестрантами по городам, гостиницы надоели, слишком провинциальные, тоскливые, в номерах и телевизоров нет. О кондиционерах у них и не слыхали.
И напевания в ванной, жданные, и плески воды её, её…
В белой рубашке мужской, распахнутой, светя белейшими трусиками свежими, расхаживая и продолжая вытирать волосы накинутым на голову полотенцем…
- У них торжественное открытие проходило в областном Дворце творчества, мне сам Кобзон говорил возвышенные слова на цене, представляя меня зрителям, мне Лещенко руки целовал и поздравлял. После торжественного открытия банкет в главном их ресторане с начальниками республики. Мне для своего репертуара песен побольше разучить надо, композитора нашего попросить для меня сочинить, специально для меня. Концерт в честь открытия, после мы группами поехали по разным районам, накаталась, напелась. Успех, всюду успех, цветы не знала куда девать, несли букетами здоровенными. Снопами, снопами, устала от запаха цветов! – отбросила широкое полотенце, пригладила щёткой волосы. Мягко, аккуратно их ладонями надвое, повела на стороны, переложила за плечи…
- Дома хорошо, отдыхательно дома, - уронила с узких плеч мужскую рубашку вроде случайно, подошла к стеклу балконной двери, и руками поднятыми на стекло, и сама на цыпочки, прогнувшись, сильнее выделяя высокий не провисший зад…
Полочно отставленный…
С просветом под ним сразу между ног высоких, с просветом вторым, пониже…
С тенями под коленками с их обратных сторон…
- Высокая кобылка, как заскочить на тебя?
- Жеребец всегда придавит…
Не повернулась, оказавшись без трусиков. Поведённая мужскими руками на грудях, упёрлась ногами в кровать, обернулась прилаженной и попросила доверчивее некуда приласкать, сначала…
- Такой вижу только я…
- Да, да. Только для тебя…
Сама нагнулась верхом тела вперёд, расширяя ноги, сама наширилась, надвинулась на почувствованное, зашатав бёдрами, запахшая всеми спрятанными внутри себя желаниями…
Накручивая бёдрами, вжимаясь грудями в руки ритмичнее…
- Не до конца… Сейчас спереди…
Отбросив покрывало, упала на простынь, в движении перевернувшись на спину. Приподнявшись на локтях, смотрела требовательно, настойчиво на самое нужное ей, убеждаясь в потребности себя и телом вздрагивающим, и глазами блестящими…
- Я балдею. Обожаю наблюдать за напором, когда в меня заходить и назад выдвигаешь, я уплываю из всего вокруг, струной рвущейся становлюсь… Не поднимусь, - известила довольно, из взвинченного настроения перетёкшая в довольную ленивость. – Здорово ты меня отъелдырил, как девушка Лариса говорила. Я уехала, поговорить насчёт неё не успели. Не заходила она к тебе? Не попросила во второй раз?
- Мне зачем?
- Да откуда я знаю, чего на уме? Девушке очень понравилась, могла за вторым разом придти. Она мне откровенничала, понравилось ей в ту ночь. Я ей перед началом на кухне рассказывала секретно, как ты в постели со мной можешь, она удивлялась, не верила. Вышла у девушки возможность убедиться, плавно её под тебя подвела. А чего? Заметная, и живёт никому не нужной, с парнями не встречается. Девственность по первой влюблённости прошляпила, мне признавалась, давно не встречается ни с кем. Завелась она на кухне от того нашего разговора, сильно захотелось ей. Мне самой до дрожания занятно и любопытно было испытать, во мне чего переменится, как она рядом со мной тебе даст? Ой, живёшь, не зная, во что попадёшь, - растаяла улыбкой допрашивающей, права ли? – Ведь тебе тоже понравилось? Необычно получилось, две сразу?
- Было, не было, откуда я знаю?
- Да не прячься, было, было. Вот я и рассчиталась с тобой за случайное. Раз у меня и раз у тебя, поровну, один-ноль быть перестало. Понимала я, обидно тебе, а так выровнялись, мы люди современные. Парижское кино на видеомагнитофоне смотрели, помнишь? Я тоже думала, а как это они? Жена мужу рассказывает, с каким мужчиной у него как получилось, муж жене, ничего себе? Поняла, лучше не скрывать, лучше в открытую, никому не обидно. Тебе даже больше досталось, ты Ларису отъелдырил без презерватива. У неё в самом притягивающем месте похоже на мою? Расскажешь?
- Не хочу. Ты, и сразу о другой говорить?
- Потом расскажешь, под настроение. Мне основное, мы помирились, я ведь чувствовала сегодня, как нужна тебе, как хотел и ждал. Так оставалось бы не честно, правильно ведь я придумала и устроила для тебя с Ларисой?
- Не знаю.
- Ты, по крайней мере, на стороне не загулял, я тебе честно устроила. Потянет к другой, ты мне сразу признайся, помогу, придумаю приманку какую-либо.
- Мы муж и жена, мы семья, как же нам жить, без подозрений?
- Подозревать и нечего. Ты хотел честности? Я тебя поняла, узнал когда – обидно стало. Жить честно – лучше. А чего переживать? Подумаешь, неожиданное случайно получилось. Мы счёт сравняли, я для тебя всегда верной буду. Сам подумай, а что делать? Мы в самых желаниях, молодые, живи и живи разными желаниями, вот ведь не замечу, а сделаюсь толстой безразличной тёткой, и как тогда? На певиц пожилых погляди, популярных лет двадцать назад. Да они все холодильники на каблуках, распухшие и ровные сверху до низу. Чего снова подсмеиваешься? Весь вечер подсмеиваешься? Надо мной, разве?
- Позавчера я играл в филармонии с эстрадным оркестром. Мой рояль на правом крае, как обычно, для оркестра рядами сделали возвышения. Полный зал зрителей. Мы играем музыкальную красивую вещь, дирижёр делает мах, весь оркестр замолкает. На самом верху должен встать трубах и сыграть соло. Вскакивает, трубу забрасывает наверх, над собой, а он был с бодуна, его повело назад и рухнул с самого верха спиной на пол. В зале тишина, и на весь зал крик: ё… твою мать, больно-то как! Нам знак дирижёра, мы заиграли…
- И мне смешно, твою мать, больно-то как… Грохнись там метров с четырёх. Погладь меня кончиками пальцев по щеке? Помнила, понравилось перед прощаньем…
- Здесь тоже? – щекотнул кожу, нежную на животе, тонкую.
- Ночью потрогаешь. Иди на кухню. Подойду скоро, чаю хочется с вареньем.
На севере города длинная, продольная низкая туча подсветилась снизу непонятной яркостью. Отсветом невидимой радости…
Придавило. Дальше невозможно. Идти и думать, осталось. Работа, где спрашивают, почему начал иногда не попадать на нужные ноты, и – ходить по городу. Одному.
О чём жизнь теперь? Зачем? После уничтожения прежнего несколько недель назад…
Только начинается вечер. Город, бесснежный, перед самой зимой тёмный до странного удивления. До отторжения восприятия… отсутствующего, - а что воспринимать?
Ты никогда не найдёшь девушку лучше меня.
Ты во всём виноват.
Ты ни в чём не виноват, я ошиблась.
Ты должен уехать из города, я не смогу видеть, что у тебя новая семья и случайно встречать тебя с другой девушкой.
Я жил для нормальной семьи, у нас мог появиться ребёнок.
Я делал тебя певицей три года до женитьбы и два года остальные.
Ты предъявляешь мне требования к оплате деньгами твоих тех уроков?
По улицам ходят семейные люди, семейные сразу отличаются от остальных. Семейные несут сумки с продуктами из магазинов, прогуливаются и говорят о чём-то, родными видимые сразу.
Окна квартир загораются золотистым цветом, малиновым, из-за штор, мандариновым, зеленоватым. За шторами уютно. За шторами жизнь, где в семьях муж не предаёт жену, жена не предаёт мужа.
Придумываешь?
Так понимается нормальная семейная жизнь. Ты – один. Ты в квартиру приходить не хочешь, она вся напоминает недавнее.
Зачем ты пришёл к той гостинице? Зачем не поверил, что я ночь провела у подруги?
Я играл на свадьбе, ты знала, занят буду долго, до поздней ночи. Почему-то на свадьбе появился мой друг, гитарист, срочно вызвал меня на улицу. Не смотри, что я выпивший. На гастроли приехал из Ленинграда певец, ты в курсе, днём в филармонии репетировали с ним нашим оркестром. Вечером твоя жена и он позвали меня в гостиницу, сидели, пили вино. Потом он потребовал уйти. Я сказал, уйду с ней, она жена моего друга. Он выгнал меня, я требовал, она осталась. В семнадцатом номере, на первом этаже.
Стоял под окном, высчитав семнадцатый номер. Гостиницу знал, здесь останавливались приезжие артисты. И что делать? Зашвырнуть кирпич в окно? Зайти, вытаскивать жену из постели, оторвав от чужого мужика?
Вернулся на работу, заказ надо доделать.
Не спал, ждал до утра. Заснул. Появилась перед обедом. С враньём, - позвони моей подруге, она подтвердит.
Перепуталось. Идти на концерт в филармонию, аккомпанировать тому певцу? О чём думать, видя его?
Никак.
Несколько дней на работу, в филармонию, не зайти никак.
Ты тварь паскудная.
Какая я тварь? Я не могу быть тварью, я твоя любимая. У нас всё хорошо сейчас и будет хорошо. Я твоя любимая, ты меня любишь.
Ты тварь, кочующая по чужим мужикам. Забирай тряпки и отваливай в свою деревню.
Почему в деревню? Где я в ней сумею столько зарабатывать?
Не моё дело. У тебя начиналась интереснейшая возможность стать известной артисткой, конец. Через двадцать минут вызову такси, складывай чемоданы.
Мне нужна квартира в городе.
Меня тряпьё и квартиры не интересует, ты уничтожила все возможности чувствовать жизнь. Эта квартира подарена мне моими родителями, через пятнадцать минут я вынесу твои чемоданы.
Исчезла.
Когда вызвали в скучную комнату, называемую судом, чего-то подписал и стал разведённым официально. Не сказав вслух – стань ты проклятой.
Стала.
Теперь выбросить и забыть.
Сразу не получается.
Получится.
Больше ходить по улицам, одному. Больше смотреть на тёплые, золотистые окна семейных людей.
За обе ручки ведут девочку, годика ей три, в радостном платье.
Твоя невеста сейчас такая.
Так. С ума не сходим?
Почему с ума? Двадцать восемь лет разницы в возрасте…
Зачем глупости? Любят не возраст.
Как раз о любви и думать.
Душой, ободранной до крови.
Кровит. Кровит.
Неужели когда-то получится перевернуть сегодняшнее? От ненависти ко всему женскому к восхищению?
Шатается. Улица в глазах шатается.
Слишком трезвых. Слишком понимающих.
От излишне выпитой водки на другое утро помогает всего одна небольшая рюмка.
Действие водки сравнивать с ободранной душой?
Как вчера сказал врач, измеривший давление, сразу сделавший укол? «Перестаньте маяться дурью и физическое состояние поправится»?
Какие они умные, посторонние…
Самый умный, выделившийся из них, пёсик. Сидит у подъезда, ждёт. Не отстаёт, бежит рядом. Ростом немного выше кошки.
Сегодня ночью спал в квартире. Спит и вздыхает. Глубоко щенуля вздыхает, переживая. Улавливает пролетающее мимо людей.
В пятьсот раз сильнее чувствует запахи пёсик.
А душу?
Разумом получается выбрасывать мусорное. В любое время дня. Ночью, где сам в отсутствующей пустоте, без позыва и желания появляется любимая в белой рубашке, бродящая поздним временем, перед уложением в постель. Поворачивается спиной, расчёсывает длинные волосы. Золотисто-розовая при настенном ночнике сильно увеличенная груша зада, расширенная книзу, голени ног, две опрокинутые узкозтями вниз изящные бутылки, почему-то сильно привлекающие пружинистые шевеления под коленками. Отлетаемая брошенным парусом рубашка, сдвиг одеяла, прижимание всем телом, - ты чувствуешь, я совсем раздетая, совсем для тебя? Ты начнёшь гладить моё тело, тобой любимое тело, я буду нарочно выворачиваться из твоих рук, чтобы неожиданно оказаться под тобой, сразу почувствовав превращение двух наших тел в единое…
Исчезни. Исчезни и из снов.
Как я могу исчезнуть? Ты любил меня, а настоящая любовь не проходит, она к тебе и притягивает.
Мутно, мутно во сне. Не отодвинуть тебя, не стереть ненужным нарисованным. И лицо твоё мутно.
Напрасно придумываешь, лицо моё ты видишь. Всю меня видишь и всю меня чувствуешь желанной, вот ведь отражается во мне? Вот ведь твой в моей руке показывает, как приготовился для меня, как не терпит рядом со мной и требует быть во мне?
Исчезни. Ты изменила всему, чем мы были вместе. Изыди, знаешь такое старинное слово?
Как я могла изменить? Разве я изменила? Пригласил тот ленинградский певец в гостиницу к себе, когда ещё попаду к такому известному? Ну, сидели, пили вино, ну, лишнего для нас твоего друга он удалил, ну, заговорил, отдайся и помогу тебе стать известной у него в городе, совместные концерты организую, А как мне известной становится? Я не изменила, я себе путь к славе проложила. Вот ведь в автобусах разные люди входят и выходят, и изменой не считается.
Ты дура полнейшая или притворяешься? Я тебя дурой никогда не видел.
Правильно, я умная, я сделала для нашей семьи. Больше моей известности, больше моих концертов в крупнейших залах – больше денег в нашей семье скопится.
Снова говорю, ты дура? Или проститутка?
Какая проститутка? Сам не знаешь, а мне на международном конкурсе рассказывали, многие певицы через постель становятся знаменитыми, вот ведь мы насколько слабые, самим и с талантами не пробиться.
У меня с утра работа. Я должен спать. Растворить в воздухе навсегда?
И мысль догоночная, в тишину за исчезающей – неужели в какую-то другую женщину можно станет влюбиться? То есть - превознести её над собой? То есть – преклониться перед ней? То есть – жить восхищением, глядя на неё? Неужели с какой-то женщиной можно станет целоваться, и обнимать её обнажённое тело, и желать всего природного?
Никогда, ни за что, никогда…
Спится, спится, а из темноты появляется девичье лицо, и лицо говорит что-то губами, неизвестное видом своим, а лицо разглядывает с удивлением и говорит вроде на сторону, а только для одного, и на лице, от нижней губы по подбородку протягивается тонкая, тончайшая линия, почему-то подтверждающая, - я чистая-чистая всеми мыслями в сторону твою, я удивлена, ты слушаешь меня и глядишь на меня… Я оставлю сейчас тебя, потом вернусь, потом назову имя своё…
И туманность сиреневая, успокаивающая, убирающая любое видимое…
Днём лежит пёсик, голову положил на вытянутые вперёд лапки, сытый после съеденной каши со свиными варёными хрящами. Глазки угольные, внимательнейшие, и в каждом по искорке, по такой же, как ночью висят звёздочки в небе. Мы погуляли, рассказывают глазки, мы поели, как хорошо мы живём…
А знаешь, пёсик, я жил тут вдвоём, до тебя…
Чего ты придумываешь? До меня у тебя никого не было, верного такого. Я научился рычать на двери, когда кто-то проходит по подъезду и громко разговаривает, я предупреждаю, здесь квартиру охраняю и никого не пущу. Ты сейчас пойдёшь на работу, а я начну скучать по тебе, ждать, когда возвратишься. Я тебя встречу, тявкну, подпрыгну и лизну в лицо, показывая, как ты мне нужен.
А знаешь, она говорила…
Брось ты ерунду придумывать, я тебе говорю, остальные не считаются. Ты меня встретил в моей уличной жизни, показал, что такое свой дом, я у тебя тапки не грызу и на кресла не залезаю, без тебя, мне нравится лежать под кроватью, когда крыша надо мной и похоже на мой отдельный домик в нашей квартире. Иди на работу, никого сюда не пущу. А ночью не просыпайся и на кухне не кури, ночью спать надо. Ты же сильный человек, меня запросто одной рукой поднимаешь и ходишь со мной на руках по квартире. Не надо тебе по ночам взволнованно по кухне ходить, лучше спать будем до самого утра. Я и так сплю наполовину, а сам прислушиваюсь к подъезду, тебе помогаю. В любого чужака клыками вопьюсь, вот увидишь.
Но ведь я там, но ведь я тем любил жить…
Тогда…
Тишина вечера, и в свой день рождения получилось быть дома, одному. Можно засунуть руки в карманы брюк, ходить из комнаты в другую, и через кухню оказываться на балконе, разглядывать качающиеся деревья, густые перед осенью темнеющей зеленью листьев.
Кто-то позвонил за дверью.
Белла. Диктор с телевидения. Короткая, известная всей области коричневая темнота причёски, светлое лицо, улыбка, прямиком, без стеснения радующаяся…
- Отлично, ты оказался дома. С днём рождения! Я вспомнила и заторопилась, сразу собралась, как передача закончилась, и по магазинам промчаться успела. Один? Кого-то ждёшь? Думала, у тебя полно гостей.
- Приходили ребята, посидели.
- Уверена, посидеть ещё раз не откажешься. Тебе мои подарки. Тут, на кассете, запись твоего концерта музыки девятнадцатого века у нас на телестудии, отрыла в архиве. Тут мужской одеколон. Тут шоколадные конфеты – запрещаю, не отказывайся, и как уважаемому мною мужчине коньяк.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |