Что, очевидно, психологически не вполне совместимо. Во всяком случае, несовместимо даже до сих пор для очень многих рас, народов, а тем более отдельных людей.
То есть у человека приледниковья возник еще один пласт раздвоения сознания. Это с одной стороны несло в себе большой потенциал саморазвития, а с другой создавало дополнительную нагрузку на психику. Но, что характерно, это раздвоение психики не должно было вести к потере конструктивизма.
Мысль человека приледниковья должна была работать на результат.
Еще одним следствием постоянного ожидания неожиданностей стало осознание необходимости „сверхнормативного” по южным понятиям накопления запасов. Что тоже очень важно для понимания „западного” менталитета. Но, как мы говорили выше, только в приледниковье и могла возникнуть „культура запасов” вообще. Ибо ни в каких иных условиях охотник еще не знающий о соли, не может накапливать большие запасы. Только в условиях „гарантированного холода”.
Но, напомним, без накопления больших запасов и резервов невозможна классическая рыночная экономика, тот самый капитализм в чистом виде. О чем мы говорили в 7 разделе 3 главы первой части.
Все эти свойства, обретенные тысячи лет назад, „сыграли” во время промышленной революции. Чувство меры, чувство времени, чувство свободы, конструктивизм и „излишняя бережливость” стали той базой, на которой развилось мышление, названное позже „современным”, „научным”, „западным”, „капиталистическим” и т.п. терминами. Среди которых еще одним очень распространенным является т.н. „протестантская этика”.
Но как мы только что показали, все эти термины неверны. Стереотипы сознания, которым больше 10 тысяч лет отнюдь не „современны”. Они были выработаны, когда еще не знали, что такое наука и что такое капитализм. Поэтому они никак не „научные” и не „капиталистические”. По большей части они вырабатывались у людей, живших на юго-востоке Русской равнины. Поэтому они далеко не „западные”. Разумеется, не было в те времена и никаких „протестантов” с их этикой.
Автор всегда с известной долей осторожности относился к не совсем четко определенным и однозначным понятиям. Тем более понятиям, вокруг которых кипят пропагандистские страсти. Тем не менее, известные явления надо же как то называть.
Чтобы не впадать в бесплодное терминотворчество, с некоторой долей условности, назовем прямых потомков людей приледниковья ариями. Тем более, что так оно и есть. Другое дело, что возможны споры по поводу того, как эти „арии” потом расселились и в какие нынешние народы в каком количестве влились.
Однако, как мы покажем ниже, белые народы севера, центра и востока Европы являются прямыми потомками людей приледниковья. „Есть в них что-то арийское”, - как шутили в СССР после первого показа сериала „17 мгновений весны”.
И тогда, возвращаясь к теме настоящего раздела, тот пласт научного мышления, и ту часть современной науки, которые базируются на архетипах людей приледниковья, закрепленных во времена промышленной революции, можно, пусть с известной долей шутки назвать „арийской”. Уже без всякой шутки заметим, что это далеко не вся современная наука. Это ее часть.
Есть и другая часть, отнюдь „не арийская”. Но об этом несколько ниже.
4. Нашествия с юга. Кровь с молоком. Желтая ветвь
Однако, вернемся с высот мысли к реалиям жизнеобеспечения. Итак, первый человек приледниковья стал регулярно перемещаться по определенным маршрутам.
Здесь мы опять сталкиваемся с уже много раз подмеченным эффектом. Некие механизмы приспособления и стереотипы поведения формируются как бы сами собой, исподволь. А потом вдруг оказываются базой для совершенно иной системы жизнеобеспечения.
Так было и с циклическими регулярными миграциями. Только такой тип поведения в сочетании с эпизодической охотой на менее крупных, нежели мамонт, животных, в итоге привел к появлению животноводства.
Поначалу человек просто следовал за определенными стадами. Затем не мог не попытаться оставить некоторых особей про запас. Например, подранков. Потом, возможно, в действие включилось ритуальное использование полу прирученных животных.
И так постепенно животноводство стало вспомогательной системой жизнеобеспечения.
Почему именно вспомогательной? Да потому что пока была возможность легко охотиться, тем более, особенно легко охотиться с помощью огненных загонов, человек по собственной воле не перешел бы на более трудозатратную систему жизнеобеспечения. Что же заставило нашего предка бросить легкую охоту? Только внешние обстоятельства. И на этот раз не природного характера.
Дело в том, что оледенение не было неким стабильным состоянием. Ледник то надвигался, то отступал. Водоемы то мелели, то заполнялись. Климат был то несколько холоднее, то несколько теплее. Аналогично имели место и колебания влажности в тех или иных районах.
Разумеется, сразу за огненными охотниками в тропиках и субтропиках оставалась выжженная земля. Но это была еще не нынешняя Сахара. И на месте гарей в иных местах со временем восстанавливалась саванновая лесостепь. Через эту лесостепь вновь могли за огненным валом идти новые волны огненных охотников. Из числа тех, кто сначала отстал.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 14 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |