государственный гуманитарный университет 37 страница

Гура 1981 — Гура А.В. Опыт ареальной характеристики славянского свадебного обряда и его терминологии// Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 261-278.

Жекулина 1982 — Жекулина В.И. Исторические изменения в свадебном обряде и по­эзии. По материалам Новгородской обл. // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. С. 237-253.

Жирнова 1969 — Жирнова Г.В. Русский городской свадебный обряд конца Х1Х-начала XX в. Ц Советская этнография. 1969. № 1. С. 48-58.

Жирнова 1969а — Жирнова Г.В. О современном городском свадебном обряде: По мате­риалам экспедиции в малые и средние города центральной полосы РСФСР // Совет­ская этнография. 1969. № 3. С. 68-78.

Жирнова 1978 — Жирнова Г.В. Некоторые проблемы и итоги изучения свадебного ритуала в русском городе XIX—начала XX в.: На примере малых и средних русских городов РСФСР// Русский народный свадебный обряд: Исследования и материалы. JL, 1978. С. 32-47.

Жирнова 1980 — Жирнова Г.В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем: По материалам городов средней полосы РСФСР. М., 1980.

Заградская 1980 — Заградская С. Свадьбе — сценарий? // Клуб и художественная самодея­тельность. 1980. № 14. С. 22.

Заградская 1981 — Заградская С. Обряд, каким ему быть сегодня?// Культурно-просве­тительная работа. 1981. № 7. С. 22-24.

Зорин 1981 — Зорин Н.В. Русская свадьба в Среднем Поволжье. Казань, 1981.

Ионин 1996 — ИонинЛ.Г. Социология культуры. М., 1996. С. 37-39,178-192.

Каган 1996 — Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996.

Карпухин 1970 — Карпухин И.Е. Современное состояние свадебных обрядов русских в Башкирии: По записям последних лет // Современное состояние народного творчест­ва: Программа конф. и тез. докл. JI., 1970. С. 98-100.

Красовская 1983 — Красовская Ю. «Ох, эта свадьба пела и плясала... Ц Клуб и художест­венная самодеятельность. 1983. № 14. С. 23-24.

Круглов 1971 — Круглов Ю.Г. Процессы изменения свадебных обрядов на Севере: По ма­териалам трех экспедиций (в Вологодскую и Архангельскую обл.) / Филолог, сборник. Статьи аспирантов и соискателей. Вып. X. Алма-Ата, 1971. С. 91—109.

Лейтсаду 1983 — Лейтсаду И. Тамада на свадьбе // Культурно-просветительная работа. 1983. №5. С. 57-61.

Липовецкая 1984 — Липовецкая И.Р. Современная свадебная обрядность горнозаводского Урала: На примере Нижней Салды // Фольклор Урала: Современный фольклор старых заводов. Свердловск, 1984. С. 64-71.

Матлин 1997 — Матлин М.Г. Русская народная свадьба села Акшуат Барышского района Ульяновской области: По материалам фольклорно-этнографической экспедиции 1997 года // Свадебная обрядность на территории Ульяновской области: Материалы и ис­следования. Ульяновск, 1997. С. 13-14.

Невская 1982 — Невская Т.А. Традиционная и современная свадьба сельского населения Ставрополья // Советская этнография. 1982. № 1. С. 89-100.

Потанина 1973 — Потанина Р.П. Современная семейская свадьба // Труды Бурятского ин-та обществ, наук Бурят, фил. Сиб. отд. АН СССР. 1973. Вып. 19. Филол. зап. С. 149-161.

Путилов1994 — Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994.

Пушкарева, Шмелева 1959— Пушкарева Л.А., Шмелева М.Н. Современная русская кре­стьянская свадьба: По материалам экспедиции в Калининскую область в 1956— 1958 гг. // Советская этнография. 1959. № 3. С. 47-56.

Романюк 1983 — Романюк П.Ф. Из опыта картографирования свадебного обряда Право­бережного Полесья // Полесский этнолингвистический сборник: Материалы и иссле­дования. М., 1983. С. 198-205.

Толстой 1995 — Толстой Н.И. Этнокультурное и лингвистическое изучение Полесья (1984-1994) // Славянский и балканский фольклор: Этнолингвистическое изучение Полесья. М., 1995.

Федорова 1970 — Федорова 3. Подари людям радость (Создание свадебного ритуала в Ле­нинградском институте культуры им. Н.К.Крупской) // Наука и религия. 1970. № 3. С. 8-11.

Чистов 1974 — Чистов К.В. Проблемы картографирования обрядов и обрядового фольк­лора. Свадебный обряд// Проблемы картографирования в языкознании и этногра­фии. Л., 1974. С. 69-84.

Шабалина 1997 — Шабалина Л.П. Структура и быт семьи народов Среднего Поволжья. Ульяновск, 1997. С. 87-109, табл. 38.

Шаповалова 1981 — Шаповалова Г.Г. Русские традиционные обряды и современность/ Вопросы развития социалистических праздников и обрядов: Тез. докл. науч. конф. / АН ЛатвССР. Ин-т истории. Рига, 1981. С. 170-173.

Шелетис 1976 — Шелетис Л. В ногу со временем (О внедрении новых праздников и обря­дов в Литве) // Наука и религия. 1976. № 9. С. 4-7.

В.Ф.Шевченко (Ульяновск)

Похоронные и поминальные ритуалы

Общие положения, условия и допустимые погрешности

Настоящее исследование проведено на основе 103 стенограмм аудиозаписей, сделанных по специальным вопросникам в Ульяновске в 1997—1998 гг.¹. Работа не претендует на полноту обобщения, в ней сознательно не используются этно- социологические методики. Нами делается лишь попытка аналитического опи­сания этнографических материалов, строго ограниченных тематическими, вре­менными и территориальными рамками.

Все респонденты — непосредственные участники обряда, в котором хорони­ли близких (муж, жена, дети, брат, сестра) или дальних (бабушка, дедушка, тетя, дядя, золовка, шурин, зять и т. д.) родственников, а также друзья, знакомые, со­служивцы, соседи. Возрастной диапазон покойных очень велик: от младенцев до глубоких стариков. Все они — русские, в большинстве случаев — крещеные, пра­вославные. Интервьюеры также считают себя русскими, православными, и лишь единицы — неверующие. О неполном соответствии собственных национальных ощущений и происхождения частично свидетельствуют фамилии информантов, места их рождения (в частности, чисто национальные села Ульяновской обла­сти), а также комментарий, полученный в процессе дополнительного общения («По паспорту я русская записана, а многие родственники — бабка моя и дед — по-мордовски калякали» [1: 2]². Возраст респондентов колеблется от 20 до 88 лет. Образование — от неоконченного начального до высшего. В основном это жен­щины, среди которых есть и профессиональные «читалки». Хотя все они на мо­мент интервьюирования проживали в Ульяновске, городским жителем можно назвать далеко не каждого из них, так как местом их рождения чаще являются села Ульяновской области, а также города и села других областей и республик бывшего СССР. Соответственно, обряды, описываемые в период с 1960-х по 1998 г. включительно, относятся не только к Ульяновску, но равно и к селам об­ласти, и к другим регионам. В ряде случаев рассказ о конкретном обряде, проис­ходившем в городе, дополняется информацией, относящейся к другому кон­кретному (часто не городскому) обряду, а также общими знаниями, полученны­ми устным путем или из церковной литературы. Как правило, информант не разграничивает источники получения тех или иных сведений. В свою очередь, в каждом новом конкретном обряде его организаторы и участники репродуцируют собственный опыт.

Анализируемые материалы характеризуют современный русский городской похоронно-поминальный ритуально-обрядовый комплекс как традиционный и одновременно эклектичный, вобравший в себя элементы различных региональ­ных и национальных традиций.

Подготовка к смерти

Некогда ей было готовиться, по-правде надо сказать <...> Сйлки мало было, рости- ком небольшая — везде, повсюду всё труды несла <...> И она не смогла вот подумать: «Можа умру». Она была очень верующая [2:2].

Мужики-то обычно не готовятся. Да и умер он от болезни, от рака этого самого. А так обязательно готовятся. Смёртную одёжу готовят, покрывало, венчик, грамоту, тапочки, пояс, свечи <...> грамоту <...> святому Петру отдают на том свете. Молитва это такая [1:3].

Да, готовился. Обычно бабушки за 5—10 лет готовят себе одежду, складывают в сун­дук [3: 2].

Нет, он не готовился к смерти. Он считал, что будет жить очень долго. Но организм готовился к смерти. Ел он очень хорошо, но пища очень быстро перерабатывалась. Но последние три дня до смерти он отказывался от пищи, только пил жидкость — и не встал. Отказывался от разговоров, отворачивался от нас. И уже как бы с кем-то невидимым у него были все мысли, взоры. Глаза какие-то были безмолвные. Всегда отворачивался к стенке, рукой отводил и не хотел с нами говорить [4: 2].

Да, он готовился. Готовился, чувствовал, что скоро умрет. Просил прийти к нему по­прощаться детей, внуков, всех близких родственников. Сам просил прощенье, если было что не так. Начал приглашать к себе за несколько дней до смерти: ну, за три- четыредня [5:3].

Готовилась. С близкими прощалась, наказывала... Кому чего завещала... И где похо­ронить... Хотелось ей, чтобы похоронили ее возле мужа [6:2].

Лежала, болела. Вперед доходила до туалета, а потом просто сидела. Каждый человек к смерти готовится. Когда было тяжело, говорила: «Господи, скорей бы мне уме­реть!» [7:2].

К умирающему для таинства соборования могут пригласить священника, но это происходит достаточно редко.

А вот если когда человек мучится, если он, как говорится, и не умирает, и не выздо­равливает, уж застрадался, разрешается молитва, значит, канон Разрешительная мо­литва. Прочитается по усопшей канон Исхода души. Если она только, значит, Богом не посланная умирать, ей через три дня бывает легче, или если только облегчение бывает. А если она только приготавливается к смерти, какие-то грехи задерживают, чтобы она покаялась, ждет, ведь каждому ангелу жалко, чтобы взяли. Ведь он по­сланный Богом, чтобы хранил, чтобы избавлял от мук. Он старается, ее наказывает, мучает, чтобы покаялась, потому что за эти грехи они могут взять, дьяволы. Она му­чается, а когда, значит, прочитают этот канон, помолятся, попросят Бога, чтобы... она, конечно, плачет и молится, чтобы ее Господь отпустил от муки. И вот тогда мо­жет разрешиться ей, и она через трое суток может отойти сама [2:4—5].

Приглашали женщин, которые совершали последний обряд [8: 3].

Лампада горела у нас все время, пока она болела [9: 3].

Зажигали свечу перед иконами и вкладывали свечу в руки умирающему. Я так думаю для того, чтобы осветить путь, путь, по которому восходит душа к Богу, к небу, чтобы было светло [5: 3-4].

Вот вообще, как я читаю, приходят, если живые чувствуют, что, мол, прй смерти че­ловек, приходят и просят: «Прости, мол, ради Христа». Ну, и она просит: «Тоже и меня прости, ради Христа». Потому что час этот неведомый, когда он придет, а про­щенье не знай — успешь, или не успешь попросить прощенье [2:2—3].

Около него находились родственники и сыновья [10: 2].

Подготовка к погребению

Если у умершего остались открытыми глаза, то, как правило, их закрывает нахо­дящийся рядом родственник, первым узнавший о смерти.

Как дышать перестал <...> Любимая дочка была... Вот так, просто провела по лицу рукой — и закрыла [1:3].

Закрыла глаза я ей — глаза были открыты. Сразу, как только она стала холодеть, я ей положила медные пятаки на глаза и закрыла [11:4].

Реже это проделывают «обмывалыцики» [3: 2].

Сразу же после смерти зажигали свечи или лампадку перед иконой, которые в большинстве домов горели 40 дней. Женщины (родственницы, прощающиеся) надевают траурные одежды: темные платья, головы покрывают черными (тем­ными) платками. Всегда занавешивали простынями зеркала, нередко — стеклян­ные и полированные поверхности мебели. Иногда останавливали часы. В еди­ничных случаях открывали окно. Как правило, двери в квартире днем не запи­рались.

Все, где отраженье быть может, все завесили. А то ведь увидишь душу в зеркале-то, и ума лишиться недолго... Чтоб не испугаться, вот и закрывают [1:4].

Когда врачи констатировали факт смерти, мы закрыли зеркала. Ну, зеркала закры­ваются по обычаю. Вроде ж это такой акт неприятный. Чтобы это все как бы не отра­зилось в зеркале... вид умирающего человека [4:2].

Да, останавливали часы, чтобы запечатлеть момент смерти. Это было так пугающе, словно все остановилось и мы почувствовали дыхание смерти. Затем открыли окно, чтобы душа дедушки улетела на небеса [12:2].

Да, когда умерла бабушка моего мужа, сразу же остановили часы, открыли окна. Об­мыли ее. Окна закрыли для того, чтобы тело не портилось. В руки вкладывалась све­ча. Положили тело на лавку перед иконами, а затем, когда привозили гроб, перекла­дывали ее в гроб [3: 2].

Пока тело покойного не затвердело, его обмывали на полу на расстеленной простыне (на которой он умер) или клеенке, иногда посередине комнаты. Эту работу выполняют только женщины: или профессиональные «обмывалыцицы», или соседки, или родственницы (сноха, дочь и т. д.). Иногда — если тяжело — им помогают мужчины.

В зале на полу, расстелив клеенку, начали обмывать как можно скорее, пока еще тело было теплым и не застыло [5: 5].

Использованные при обмывании предметы (мыло, тряпочку, гребень) вы­брасывали, сжигали или клали в гроб, а воду выливали в место, где не ступит нога человека (под дерево), или в унитаз.

Сразу, когда померла она <...> И тут же быстренько, потому что, чтобы тепленькая она была, тут же дома согреваем водички, чистенько обмываем и, значит, белье но­венькое все одеваем <...> Это все, которое... мыльцом вот обмывали, значит, это пользуются мылом. А которые богатые, значит, возьмут и зароют. А посудку помоют чистенько, освятят ее и употребляют, тоже на дело употребляют. С водой тоже... Во­дичку где-нибудь, где не ходят, местечко выкопают и аккуратненько выльют и зако­пают, чтобы никто ее не топтал ничего [13:6].

Воду вылили в унитаз, хотя положено на улицу. А остальные вещи завернули и уж потом бросили в могилу [10:3].

Простынь, на которой лежала — ее выстирали, потом пользовались сами. А это всё клали в гроб... мыло там, гребни [6: 5].

Воду мы вылили на улице под дерево, где меньше ходят люди. Расческу и тряпочку закопали тоже под дерево. А мыло осталось дома. Потом мы стирали им вещи и по­стель покойного [5: 5].

Когда зарывали в чистое место. Чистое место... Это и посуду, в которой мыли... Ее тоже после никуда не употребляли. Посуду обернут в чистое... посудинки — и на чер­дак [14:4].

Воду после обмывания покойника многие называют «мертвой» и считают, что ее можно использовать для порчи людей.

Воду нужно обязательно вылить на улицу. Если же это частный дом, то под передний угол, или туда, где не ходят ноги человека. Ну, мертвая эта вода считается. Нежела­тельно ходить живому по этой воде [4:9].

Я знаю только, что нельзя эту воду выливать в общественные места. Вообще, нежела­тельно, чтобы эта вода где-нибудь пролилась, в ней кто-то бы вымыл руки и так далее [5:22].

У-у!.. Это вода мертвая. Ее в колдовстве используют. Ей столько гадости сделать можно! Бабка моя, покойница (она-то знала!) сказывала, что если человеку не счаст­ливится, значит, ему в сапог воды мертвой налили... Ее-то, воду эту, и выливают так, чтоб через нее никто не перешагнул, — к столбу, вот. И стараются, чтоб не растек­лась... А то ведь если через нее женщина какая перешагнет — неплодной станет... Да и мужик негодным будет [1:18].

Обмывалыцики же и обряжали покойного во все чистое (новое): для муж­чин— нательное белье (или кальсоны), рубашка, костюм, носки, туфли; для женщины — сорочка, чулки, платье, платок, тапочки или туфли. Рубашку и со­рочку (платье) подвязывали пояском. Считается, если умирающий завещал, в какой одежде его нужно похоронить, то это необходимо исполнить. Пожилые задолго до смерти сами приготавливали себе одежду «для похорон». Обмываль- щиков за работу благодарят: дарят полотенца, платки, деньги, вещи покойного. Если саван и шьется, то не всегда надевается, а просто кладется в гроб. Обязате­лен нагрудный крестик. Кисти рук складывают на животе одна на другую. Часто в руки вкладывают рукописание, образок и носовой платочек, а на голову кладут венчик. Ноги и руки, чтобы зафиксировать необходимое положение, связывают веревочкой, которую перед выносом или после отпевания развязывают или раз­резают.

Даже не скидается крест, когда христианин, он всегда при себе носит. Если только цепочка, то тогда не кладут с цепочкой, надевают гайташек новенький, чистень­кий — и одевают. И, когда после покрывала, на грудку кладут или святую, или Ма­терь Божию, или мученицу кладут женщине такую, а мужчине, значит, мужской лик кладут [13: 7-8].

Саван сшили и положили рядом с покойником <...> Пояс не подвязали [10: 3].

Надевали нижнюю рубашку. Эту рубашку подпоясали поясочком из материала от коленкора. Завязали поясочек, одели чулки, юбку, кофту, повязали платок. Пояс на рубашку обязательно, положено так. Трусы на покойника не надевают, можно поло­жить в гроб. Саван шили вручную и надевали на голову сверх платка. Вот крест наде­вают одетый на ниточке, цепочку не кладут [7:4].

Постель и одежду, в которых наступила смерть, чаще всего сжигают или вы­брасывают. Остальную одежду покойного либо раздают нуждающимся и знако­мым на память, либо перестирывают и используют в семье.

Незамужних девушек часто обряжают как невест и хоронят в подвенечных платьях.

Все девушки в этом возрасте уже невесты, считаются невестами, и поэтому, не дай Бог, конечно, чтобы умереть в этом возрасте, но всех обычно хоронят в белых плать­ях [4: 9].

Хоронят. Одевают фату, вроде она девушка — вроде она невеста. Одевают ей фату [6: 18].

Если она незамужняя, то надевают все свадебное [7:14].

Еще так тех женщин хоронят, которые 20 лет во вдовстве прожили. Чистых [1:18].

Пока не привезен гроб, уже обмытое и обряженное тело лежит ногами к вы­ходу в комнате на скамье или на широкой доске, установленной на табуреты. Гроб устанавливают на то же место. Гроб достаточно часто окуривают «богород­ской травой» или ладаном. Иногда это проделывают, когда тело уже в гробу. Тело в гроб перекладывают мужчины: близкие или работники ритуальных служб, до­ставившие гроб.

Все-таки это тяжелое... когда душа уходит, тело делается тяжелое. И мужчины по­могают. Может, и женщина за головку возьмет аккуратненько. Так что общее. Быва­ет и богородской окуривают, бывает — ладаном, курят ладаном. Освятят святой во­дичкой и окурят ладаном, окурят. Это все же благодать бывает, а то — бесы. Это много происходило, много уже открытий было. Что вот одна девица, она была ком­сомолка... И мать, значит, страдала, чтобы ее причастить, и она, значит, это прича­стие не могла принять. А мать, значит, взяла в платочек чистенький и положила под головы. Когда понесли покойницу, гроб это... к могиле поднесли, поднялся гроб вы­соко из рук и ударился в могилу. Вот как бесы могут командовать. Так что освящает­ся, чтобы ни к гробу, ни ктелу не касался дьявол [2:11].

Окуривали гроб вместе с покойным. Трава-то эта богородская уж больно пользи­тельная, святая что ли. Вот, видать, так гроб освящают [1:7].

В гроб обязательно кладут какие-то средства, сохраняющие тело от порчи: соль, марганцовка, магниты. Бывают случаи, когда в гроб кладут вещи, без кото­рых покойный в реальной жизни не мог обходиться: «зубы» (съемные зубные протезы), очки, расческу, реже — полотенце.

В гроб предметы какие вот... Вот если гребенка, может, если в голову не положили туда... Може, бывает — зубы там у нее вот... Ну, протез — тоже обязательно положить в гроб. Вот руки связывают, пока она не застыла, и ноги — вот эти пояски тоже туда в ноги кладут [15:10].

Это бывает, которые говорят, надо и зубы положить, надо положить расческу. А там же ничего не надо — все нетленно, вот. И которые уж много знают об этом, чтобы гроб должен свободный быть, только что тело и обряды на теле, крест. Потом ба­тюшка отпоет, рукописание в руку дают, значит, платочек ей дают, вот и... А от всего этого мирского, которое оно временное, его не нужно ничего класть. Это гнилье и лишнее тут не нужно [2:11].

Только что зубы ее положили [9: 7].

Единичны случаи, когда в гроб к бездетной женщине кладут куклу. «Да, то что на том свете скучно будет» [7:14].

Слышала я, но у нас не было такого случая [13: 23].

Если фотографию живого человека положить в гроб, то этот человек заболеет и умрет <т. е. ничего в гроб не кладут>.

В головах у покойника ставится икона, перед ней зажигают свечу, стоящую в стакане с солью или пшеном. Здесь же ставится фотография покойного. Перед ней тоже может быть зажжена свеча. Перед выносом эти «свечи убирали и клали их в гроб с покойником» [8:6].

Остатки свечей, которые были у нас, мы их привезли и отдали священнику; пшено, в котором стояли свечи, мы посыпали потом на могилке; соль, пшено, хлеб — все это оставили на могиле [4: 5]. '

Пришедшие попрощаться (соседи, сослуживцы) тихо выражают соболезно­вание родственникам: говорят хорошие слова о покойном, сокрушаются, непро­должительное время молча стоят вдоль стен в комнате, где установлен гроб. Ни­кто не раздевается, даже в холодное время года; мужчины обязательно снимают головные уборы, которые держат в руках. Для оказания помощи («на похороны») многие «приносят деньги — или кладут на покрывальчико или в руки их хозяйке отдают» [2: 13]. В многоэтажных домах деньги обычно собираются со всех сосе­дей по подъезду. Иногда помогают продуктами для поминок.

Часто, особенно к пожилым, приглашаются бабушки-читалки («молящие»), которые читают предусмотренные православным обрядом Псалтырь и «кануны», а также поют духовные стихи. Близкие плачут. Причитает тот, кто умеет. Рядом с покойным («над гробом») постоянно, даже ночью, находятся близкие родствен­ники, которые тихо вспоминают покойного, ведут разговоры о предстоящих по­хоронах.

Все было, всякие разговоры. А духовные песни... когда старушки знают духовное пе­нье, то, значит, они могли попеть, да. Мне вот Даниил, архимандрит, беседовал. Он говорит: «Надо покойнику быстрее как можно читать Псалтырь больше. Потому что песни, они эти песни — душе... они поднимают дух, бодрость к молитве, но душе они очищения не делают. А Псалтырь это... очищает грехи. Как, — говорит, — рыба... с рыбы чешуя ножом очищается, так и Псалтырь очищает грехи души. Это, — гово­рит, — святые... милостыня» [2:10].

Считается, что если смерть произошла вне дома или покойника увозили в морг, то он обязательно должен находиться в доме не менее одной ночи (луч­ше — две). В эти дни в доме никто не убирается, а пищу готовят только для нахо­дящихся при покойном («для себя», «что есть в доме»). Погребение происходит на третьи сутки со дня смерти.

Могилу роют родственники, сослуживцы или сотрудники кладбища. Часто на кладбище на размеченных местах уже имеются заготовленные экскаватором ямы, которые необходимо «углубить», «расширить» и «подчистить». Если захо­ронение производится в могилу ранее умершего родственника, то рядом с ней (часто — на дорожке между могилами) роется новая яма и в сторону старой под­капывается ниша для гроба. Иногда в готовой могиле выкладывают крестом две лопаты и оставляют так до самого погребения, «чтоб нечистая сила не заняла ме­сто» [ЛА]. «Копальщиков» обычно благодарят бутылками водки и приглашением на поминки. Близким родственникам копать могилу не положено, «не делают они и гроб, и крест» [1:9].

Путь на кладбище

Время выноса тела из дома чаще всего «привязывается» к полудню, а агентст­ва ритуальных услуг, в случаях большой загруженности, могут выполнять до трех «заказов» в день: с 10 до 17 часов (летом). Перед выносом с покойным про­щаются, обращаясь к нему вслух или молча. Многие из простившихся на клад­бище не едут.

До 12 было покойника не положено трогать [14: 7].

Кончили петь псаломщицы. Время выносить. Они говорят: «Ну, тепереча давайте прощаться с покойным», — и стали все прощаться. У него иконочку взяли прости­лись, и потом эту иконочку положили до кладбища [14: 8].

Ну, тут, если кто не идет на кладбище, то тут могут проститься. А которые идут на кладбище — то уже прям там вот [15:10].

Плача не было. Человек уже пожилой: пожила она много. Простились. Пришли баб­ки, погладили ее сверху (с лица до ног) и сказали: «Ну вот, скоро и наш путь за ней будет». Простилась сестра, я — поцеловали мы в лоб [11:7].

Дочь причитала. Мать причитала, что мать бы... «умерла, аты жила бы» [6: 8].

Все плакали. Обошли гроб три раза. Хвалили, только хорошее о нем говорили, какой он хороший был. Ему только 17 лет, жить бы да жить ему [ 16: 3].

Прощаются: подходят и целуют в рукописание, крестясь. Целуют вперед иконочку, а потом в лоб [7:6].

Это когда уже отпевают, тогда прощаются. Выносят и до машины тут [17: 5].

Старые люди говорят, якобы, до предания земле человек слышит [6:8].

Говорят, покойник все слышит, только сказать не может [17: 5].

Считали, что покойный слышит, и разговаривали с ним, общались с ним все знако­мые, родственники — прощались, желали ему доброго пути [4:4].

Они целовали его в лоб через ленту, плакали со словами: «Прощай навсегда», гово­рили о нем только хорошее, так как считали, что он услышит [12: 3].

Громко вопили, криком кричали, плакали. А покойный он все слышит — душа-то рядом, в доме остается: она и видит все, и слышит [1:8].

Мы считали, что он слышит то, о чем разговаривали мы. С покойным мы не проща­лись, а просто плакали [10: 5].

Да, говорят, когда уже отпел батюшка, — это, значит, его предал земле, то есть по­койник уже всё... До этого она и слышит, и еще с нами была, а когда батюшка отпе­вает, предал земле — считается, что все... она ничего не слышит, она уже в земле, не­зависимо оттого, что мы ее не зарыли [18:19].

Если он не отпетый, то он чувствует все. Но когда отпоют, он уже предается земле — и ничего не видит и не слышит [7:6].

Обряд отпевания проводится далеко не всегда. Иногда для этого приглаша­ют священника на дом, чаще по дороге на кладбище заезжают в церковь (или в кладбищенскую церковь).

Когда батюшка отпоет <...> говорит: «Вот давайте прощайтесь с покойницей, вот я буду приземлять». Вот идут все, по правую сторону идут, по порядочку, прикладыва­ются рукописания, венчик кладется на лобик, прикладываются к венчику, сначала к «Матери Божьей», если покойница женщина, если мужчина — то к «Спасителю», или мученик какой мужчина кого, то прикладываются к иконе и вот, значит, к вен­чику. И другие подходят, вот. Когда уже, значит, батюшка отпоет, он спросит: «Будете еще прощаться на могиле?» Скажут: «Нет». Он уже ее приземляет крестом. «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас». Крестом сдела­ет: песочек там или земельку посыпет — и закрывают. И берут и несут покойника из храма до могилы [2:12].

После, значит, прощания, священник покрыл... развязал руки, ноги у покойного, покрыл его покрывалом вместе с головой и посыпал отпетым песочком. Затем заби­вается гроб гвоздями. После этого на полотенцах несли к могиле [4: 5].

Распространено заочное отпевание, когда с могилы берется земля, а затем «отпетую в церкви землю посыпают крестом поверх могилы» [1:11].

Перед выносом тела родственники единственно потрогали его за остывшие ноги для того, чтобы не бояться его потом [4:4].

Чтоб покойный не пугал потом живых-то, держались за его ноги. А ведь если осо­бенно при жизни вредный был, испугает, во сне придет <...> Алексей Василич не вредный был, не напугает [1:8,11].

Чтобы не бояться, за ноги можно подержать покойника [17:7].

Это действие могло также проделываться и на кладбище. Иные способы ох­ранения от покойника используются значительно реже.

Когда вот вынос был моей мамы первой — это я была девочкой, — для того, чтобы я не боялась, не помню, чья старушка, когда, значит, стали выходить из дома, а тут стояла русская печка, она взяла мою голову и говорит: «Посмотри туда, Валя!» Мне было 13 лет, я запомнила это. Атугуже не было печки [15:11].

С этой же целью присутствующие при погребении могли бросить себе за ши­ворот щепотку земли с могилы [3: 8].

Оплакивается покойник постоянно, а оплакивание «в голос» и причитание («это — кто умеет»), как правило, практикуется при трагической смерти или смер­ти молодых, в моменты скопления провожающих — при выносе и погребении.

Плакали очень сильно. Родственники плакали [9:7].

Старшая дочь умершего причитала <...> На кладбище <...> сестра по дороге причи­тала [5:9, 11].

С оркестром хоронят обычно молодых, ветеранов войн (от военкомата), за­нимавших при жизни руководящую должность (или таковую занимают родст­венники, считающие «оркестр» соответствующим своему положению). Иногда покойный завещает похоронить себя с музыкой, «чтобы красиво было» [ЛА]. «А из подъезда когда выносят, начинает звучать оркестр» [7: 6]. Если кортеж заезжа­ет в церковь для отпевания, то оркестр после выноса отпускают.

Старого человека когда хоронят, то без оркестра [8:6].

Оркестра не было: она же была божественная такая, в церковь ходила. Она просила, чтобы ни цветов, ни оркестра не было [9:8].

В траур одеты «только близкие родственники» [8:6].

Если под трауром подразумевается только черная одежда, платки на головах, то нет, не все были так одеты. Но по возможности старались хотя бы покрыть голову плат­ком [5: 11].

Выносили из дома без полотенцев, потому что на полотенцах там нельзя было, там дверь была такая узкая — и выносили на руках. А уже к катафалке несли на полотен­цах. Старались, чтобы не задеть ничего [9:8].

Ну, сначала на руках на улицу до крыльца выносили. А там — на полотенцах. Стара­лись не задеть чего в доме — нельзя <...> Гроб выносили так, чтоб покойный вперед ногами был [1: 8]. •

Ну, они, конечно, мужчины несли, потому что это все-таки тяжело. Несли на поло­тенцах, конечно. Но иногда они выносят без полотенцев, потому что чувствуют: мы вынесем. Поставят два стулика, вынесут ко двору, поставят на стулики, а потом уже начинают полотенцы, потому что все же нести тяжело. Конечно, старались ничего не задеть, но без этого не бывает, может, колыхнулся да и стукнул. Как же не стараться, чтоб им аккуратненько все [2:13].

Дата добавления: 2015-08-29